Обыденность ― великий, освобождающий дар небес. Это уже настолько ясно на уровне непосредственного чувства, что ловлю себя на склонности уходить в «обыденность» от всего «чрезвычайного» ― понимая притом, что это, как любой уход и прятание ― очень неправильно.
Читать далее →

Где бы они ни отдыхали, с ним регулярно пытались заигрывать молодые девицы, но, так как он не знал английского и лишь беспомощно улыбался, когда с ним заговаривали, она, при всей природной ревнивости, не опасалась, что его заболтают и уведут. Но русские туристы добрались и сюда — на некогда далёкую и загадочную Ямайку, известную раньше лишь по пиратским романам да звонкой песне Робертино Лоретти.
Читать далее →

И тотчас у Арефьева засосало под ложечкой — то была давняя, знакомая еще с молодости мелодия, слова которой, не разумея языка, он переиначил на свой лад: «О, красавица!» И Варя любила эту песню, и не просто любила — то был своеобразный их талисман: лет сорок тому назад под эту мелодию он вел ее, молодую жену, в свадебном танце.
Читать далее →

Ненависть к (собственному) состоянию внутренней разлаженности — разбалансированности душевных блоков — наводит меня на мысль о куда более основательных вещах: о глубоких корнях (экзистенциального) равновесия и не-равновесия.
Читать далее →

Действительно, через какое-то время дверь отворилась и, как в театре, появился с виноватой улыбкой Марк Шагал. Борис Мессерер сказал, что у него аж дух захватило, когда он увидел легендарного художника с растрепанными по бокам седыми волосами, как у Фавна. Все гости привстали.

Читать далее →

Поэзии приписывают — и справедливо по-моему! — волшебство. Одним из подтверждений этого смелого заявления является тот факт, что отчаянная глупость, за которую прозаика бы смешали с навозом, а драматурга — освистали, в поэзии существует себе вполне комфортно. Читать далее →

Всё-таки, когда пишешь даже хотя бы маленький, совершенно незначительный текст, ― всё равно в некотором смысле рождаешься заново. Любой вызываемый из небытия текст ― любой ― стягивает с тебя ― и неминуемо болезненно, с кровью ― старую шкуру и наращивает новую. Читать далее →

Оля видимо с возрастом осталась необыкновенно восторженным, моментально воспламеняемым человеком. Все встреченные люди казались ей гениями или злодеями, а каждое оригинальное событие — таинство. Проходило короткое время и Оля уже не замечала гениев и таинств. Возникали следующие… Читать далее →

От яркости же описываемого порой зажмуриваешься. А если рассказывается о еде и выпивке, слюнки текут. А если о драке — вкус крови во рту. А если об эротической сцене, — радуешься за тех, кто в ней участвует. Это надо уметь. Возможно, с этим надо родиться. Читать далее →

Виновник спора стоял молча, явно ни единого слова не понимая. Рост — под метр девяносто, широкоплечий, лохматый, на небритом лице немного идиотская улыбка, обнажающая поломанный передний зуб, взгляд лениво переходит с блондинки на доктора и обратно. Видно, что пьян, но не слишком. Читать далее →