Вообще, Караваджо, наверное, самый загадочный художник в истории изобразительного искусства. Хотя он, благодаря своей ранней славе, был на виду, и сохранилась масса свидетельств разного рода, почти все ключевые эпизоды его чрезвычайно бурной биографии покрыты тайной. Все, что касается Караваджо, проникнуто какой-то амбивалентностью.

ָМаксим Франк-Каменецкий

Беседы об изобразительном искусстве

(продолжение. Начало см. в №2/2018 и сл.)

Беседа седьмая. Неистовый гений

Невозможно не стать фанатом Караваджо, побывав в Риме. Я им и стал после первого же посещения Рима в самом начале 1989 г., сразу после того, как Горбачев разрешил всем нам ездить за границу. В Риме полно картин Караваджо, но меня сразили две работы, которые находятся не в музеях, а в двух церквях около Пьяцца Навона: «Призвание апостола Матфея» и «Мадонна ди Лорето».

Обе работы очень большие, на них фигуры изображены в натуральную величину. Эти работы демонстрируют невероятное мастерство Караваджо и ярко выявляют его основной новаторский прием, прямо-таки кинематографический: выхватывание из тени элементов изображаемой сцены ярким потоком света, будто они освещены лучом прожектора.

Напомню, что Матфей был одним из 12 апостолов, а до того, как стать апостолом, он работал сборщиком налогов, то есть мытарем, что было профессией крайне непопулярной в народе. На картине запечатлен момент, когда Христос внезапно вторгается в процесс исполнения Матфеем своих служебных обязанностей и призывает его следовать за собой. Сцена необыкновенно динамична. Матфей жестом вопрошает: «Это за мой?», а его задумчивый взгляд уже отвечает: «Согласен». Меня особенно восхищает фигура молодого человека со шпагой, сидящего к нам спиной и готового вскочить, чтобы выдворить наглеца, бесцеремонно нарушившего рабочую обстановку. Эта фигура очень красива, и сколько в ней динамизма! Что касается «Мадонны», то в картине поражает контраст между обыденностью босоногой матери (правда, необыкновенно прекрасной) с ребенком, выходящей из обыкновенного римского дома, и тем, что двое босоногих пилигримов, простых крестьян, вдруг опустились перед ней на колени. Появление «Мадонны ди Лорето» в церкви Святого Августина вызвало скандал, о чем речь пойдет ниже.
Беззастенчивое использование светотени впервые появилось в творчестве Караваджо в картине «Экстаз святого Франциска». Эта картина является жемчужиной коллекции художественного музея в Хартфорде, столице штата Коннектикут. Город расположен на полпути между Бостоном и Нью-Йорком, если ехать на машине, и я время от времени останавливаюсь там по дороге в Нью-Йорк или обратно, чтобы посетить местный музей, коллекция которого не может не вызывать восхищение. Кроме Караваджо, в коллекции есть прекрасные работы Тьеполо, Гойи, Делакруа, Климта, Мунка, Магритта, Эрнста, многих других европейских и американских художников. Несмотря на то, что музей, к сожалению, очень мало посещаем, он содержится в абсолютно образцовом состоянии.

На картине «Экстаз святого Франциска» запечатлен знаменитый момент, когда на теле Франциска появились стигматы ― следы ран, которые Христос получил при распятии (правда, сами стигматы почему-то не показаны). Понятно, что свет на картине ― божественной природы, так что в данном случае светотень оправдана содержанием эпизода. В дальнейшем Караваджо стал использовать светотень в качестве приема, независимо от содержания работы. Обратите внимание на ангела. Не кажется ли вам, что на этом полуобнаженным юноше, а вовсе не на Франциске, автор фокусирует внимание зрителя? Он очень красив, и он, несмотря на юный возраст, изображен более крупным, чем Франциск. Мы еще не раз вернемся к роли гомоэротики в творчестве и судьбе Караваджо.
Благодаря таким шедеврам, как «Призвание апостола Матфея» и «Мадонна ди Лорето», в самом начале XVII века Микеланджело Караваджо (Michelangelo Caravaggio, 1571–1610), несмотря на свою молодость, прославился не только на Апеннинском полуострове, но и во всей Европе. Он стал основоположником нового направления в изобразительном искусстве, которое получило название «барокко». Его творчество оказало очень существенное влияние на всех художников XVII века, а к ним принадлежат такие гиганты, как Рембрандт, Веласкес, Рубенс, Ван Дейк и Вермеер. Несмотря на то, что в те далекие времена еще не было технических средств копирования и передачи изображений, поражающие воображение новации Караваджо распространялись по Европе подобно лесным пожарам. Вермеер Дельфтский никогда не был в Италии, и он не мог видеть подлинных работ Караваджо, но он узнал о новациях Караваджо, скорее всего, от своих коллег в Утрехте, где в первые десятилетия XVII века возникла группа «караваджистов», которые ездили в Рим и там знакомились с новыми веяниями в изобразительном искусстве, «перенимая опыт» своих итальянских коллег. Подобным образом группы караваджистов возникали по всей Европе. Влияние Караваджо явно чувствуется в знаменитой работе Вермеера «Искусство живописи».

Быстрому распространению славы и влияния Караваджо способствовало то, что многие его работы оказались не в коллекциях частных лиц, а в церквях, и они сразу стали доступны для обозрения всем желающим. В Риме эти работы по сей день находятся в трех церквях в центре города: вблизи Пьяцца Навона (в базилике Сан-Луиджи-деи-Франчези и в церкви Святого Августина) и на Пьяцца дель Попполо (Санта Мариа дель Попполо). Появление «Призвания апостола Матфея» в 1600 г. в базилике Сан-Луиджи-деи-Франчези было настоящей сенсацией, разнесшейся по Риму, а затем и по свету. Воображение коллег-художников и публики поражали новизна, выразительность и потрясающая реалистичность работы, а также то, что, по слухам, Караваджо сперва скомпоновал сцену из живых натурщиков, а потом написал картину маслом на холсте прямо с натуры, без всяких эскизов. Эти слухи оказались правдой: от Караваджо практически не сохранилось рисунков или эскизов. Он действительно писал свои работы прямо с натуры кистью по грунтованному холсту, предварительно лишь обозначив контуры будущей картины кончиком ручки кисти. Такая техника заставляла Караваджо писать работы очень быстро, ведь он не мог держать натурщиков в напряжении и в неподвижном состоянии слишком долго. Конечно, он потом доводил работы уже без натуры, но основа писалась очень быстро. Быстрота исполнения работ позволила Караваджо оставить после себя большое наследие, несмотря на короткую жизнь: известно 90 работ художника, и это при том, что многие картины пропали за прошедшие четыре столетия. Остается загадкой, как Караваджо удавалось писать таким образом очень большие работы, такие как «Призвание апостола Матфея», которая более 3 м в обоих измерениях. И больших работ у него множество.
Вообще, Караваджо, наверное, самый загадочный художник в истории изобразительного искусства. Хотя он, благодаря своей ранней славе, был на виду, и сохранилась масса свидетельств разного рода, почти все ключевые эпизоды его чрезвычайно бурной биографии покрыты тайной. Все, что касается Караваджо, проникнуто какой-то амбивалентностью.

Даже, казалось бы, простейший вопрос о том, кто изображен, юноша или девушка, на единственной в России работе Караваджо, вызывал и продолжает вызывать споры. Надо сказать, что это совершенно изумительная работа; она, наверное, самая любимая публикой картина в коллекции Эрмитажа. В течение многих десятилетий кураторы обозначали картину то как «Лютнист», то как «Лютнистка», хотя серьезные историки искусства всегда утверждали, что на картине изображен юноша, возможно, подмастерье Караваджо Марио Миннити, который позировал для многих картин, включая «Призвание апостола Матфея» и «Экстаз святого Франциска». Но публику смущали и продолжают смущать и женственный вид игрока на лютне, и бант в волосах. Ведь юноши банты в волосах не носят, не правда ли?
Тем не менее, это точно юноша, и, следовательно, невозможно уйти от вопроса о сексуальной ориентации Караваджо. Биографические источники полны намеков и прямых утверждений, что он был геем, или, возможно, бисексуалом, то есть амбивалентность касается даже сексуальной ориентации Караваджо. Но все же наследие художника свидетельствует в пользу того, что он был однозначно геем. Ведь он не оставил после себя ни единого изображения обнаженной, или даже полуобнаженной, женской натуры, но оставил множество изображений обнаженных или полуобнаженных мальчиков, юношей и взрослых мужчин.

Наиболее яркий пример такого рода ― «Амур-победитель». Это большая работа, и она, при встрече с ней в Берлинской картинной галерее, производит довольно шокирующее впечатление своей откровенной гомоэротичностью. Безусловно, это шедевр в данном жанре, да и вообще шедевр.

Еще одним шедевром того же рода является портрет Марио Миннити в виде Вакха, который находится в Уффици. Даже в переполненной шедеврами Галерее Уффици эта работа, когда ее видишь еще издалека, уже производит грандиозное впечатление. И это ранний Караваджо, он еще не освоил в полной мере свой коронный номер со светотенью. Но уже, какое мастерство!
С позиций нестандартной сексуальной ориентации Караваджо был снят в 1986 г., очень известным британским режиссером и борцом за права геев Дереком Джарменом (Derek Jarman, 1942–1994), художественный фильм «Караваджо». Хотя фильм никак нельзя считать биографическим (это скорее фантазия на тему жизни Караваджо), он, безусловно, высокохудожественный ― мне фильм напоминает ленты Параджанова. В фильме очень хорошо показано, как Караваджо, когда писал картины, заставлял натурщиков позировать часами напролет и наносил краску сразу кистью на холст, без каких-либо предварительных эскизов. Сам Джармен умер от СПИДа в возрасте 52 лет.
Поскольку Караваджо писал исключительно с натуры, ему нужны были не только натурщики-мужчины, но и натурщицы, чтобы выполнять заказы своих богатых меценатов. Конечно, приличную девушку родители не разрешили бы использовать в качестве натурщицы, даже для абсолютно пристойных работ. Так что Караваджо приходилось прибегать к услугам девиц легкого поведения. Он особенно сдружился с одной из них, которую звали Маддалена Антогнетти, или просто Лена. Это она позировала для «Мадонны ди Лорето» (кстати, со своим сыном на руках, который уже не был младенцем, когда писалась работа), так что мы можем судить о том, насколько она была красива. Благодаря своей исключительной красоте, она стала куртизанкой, то есть любовницей весьма высокопоставленных лиц в папском Риме. Судя и по фильму Джармена, и по другим источникам, одним из ее «спонсоров» был кардинал Шипионе Боргезе (Scipione Borghese, 1577–1633), могущественный племянник Папы Павла V. Собранная им и его родичами коллекция, Галерея Боргезе, ― ныне выдающийся художественный музей в Риме. Шипионе был крупным меценатом, и он высоко ценил Караваджо. Именно поэтому в Галерее Боргезе так много работ Караваджо.

Одна из интереснейших работ в Галерее Боргезе ― «Давид с головой Голиафа». В ней самое интересное то, что голова Голиафа ― автопортрет Караваджо. Работа была закончена в год смерти Караваджо, когда он метался между Сицилией, Неаполем и Римом, которого он так и не достиг, и был в ужасном состоянии, что отражено в этом, великолепном с художественной точки зрения, но страшным по выражаемым им эмоциям, автопортрете.
Но вернемся к римскому периоду. Казалось бы, чего еще можно было желать? Одаренный от природы сверх всякой меры, нашедший свой оригинальный стиль, обласканный богатыми меценатами и властью в лице могущественного кардинала Шипионе Боргезе, производящий одну за другой работы, вызывающие восхищение и коллег, и ценителей, и широкой публики. В все это ― к 35 годам! Наслаждайся жизнью, твори и купайся в лучах славы! Но нет, было в натуре Караваджо что-то такое, что снова и снова ввергало его в беду и в конце концов сгубило великого художника в расцвете лет. Что это было? Постоянный страх разоблачения из-за нестандартной сексуальной ориентации? Ведь за содомию, как это тогда называлось, грозила смертная казнь, если не костер. Костры инквизиции вовсю пылали в то время: вспомним несчастного Джордано Бруно, сожженного на Кампо-деи-Фиори в 1600 г., как раз тогда, когда Караваджо блистал в Риме. Правда, инквизиция была папской тайной полицией, и Караваджо мог рассчитывать на своих высокопоставленных патронов, которые его не раз выручали, но и их заступничеству был предел. После обнаружения и исследования в 2010 г. останков Караваджо, ровно через 400 лет после его смерти, возникла новая теория необузданного поведения художника: отравление свинцом вследствие использования красок, основанных на солях свинца. В его костях (если это действительно его кости) нашли резко повышенное содержание свинца, а отравление свинцом может вызывать буйное поведение.
Так или иначе, Караваджо постоянно сопровождал скандал. Один из таких скандалов разразился, когда в церкви Святого Августина была размещена «Мадонна ди Лорето». Прихожане немедленно узнали в Мадонне куртизанку Лену, и их религиозные чувства были глубоко оскорблены. Но все же картина осталась в этой церкви, где висит по сей день. А вот кармелиты из церкви Санта Мария делла Скала в Трастевере вообще отвергли другую работу, «Смерть Девы Марии», потому что для нее позировала все та же Лена. И тот, и другой скандал разразились в 1606 г., который оказался роковым для Караваджо. Сохранились протоколы задержаний римской полиции того времени, в которых имя Караваджо упоминается множество раз. Во время одного из эпизодов его остановили, чтобы проверить наличие у него разрешения на ношение шпаги. Разрешение у него было, и его сразу отпустили. Но он покрыл полицейских такой отборной бранью, что его пришлось задержать и отвести в участок.

В конце концов, в ходе одной из многочисленных ссор, в которые он постоянно ввязывался, Караваджо убил человека по имени Ранучио Томасони. Вроде бы, ссора произошла из-за другой, наряду с Леной, натурщицы Караваджо по имени Филлиде Меландрони. Она позировала для ряда картин, прежде всего для знаменитой «Юдифи», которая, наверное, самая выразительная картина на тему «Юдифь и Олоферн» за всю историю живописи. Филлиде была известной в Риме проституткой, а Томасони, вроде бы, был ее сутенером. Как всегда с Караваджо, имеется множество версий случившегося, но беда была в том, что Томасони, хоть и был подонком, но принадлежал к влиятельному семейству, и его убийство замять было невозможно. Караваджо был приговорен к смертной казни, и он бежал из Рима в Неаполь, спасая свою жизнь.
В то время Неаполь подчинялся не Риму, а испанской короне, так что Караваджо там был вне досягаемости для римского правосудия. Неаполь переживал эпоху расцвета, он ни в чем в то время не уступал Риму, и Караваджо, чья слава шла впереди него, немедленно получил множество заказов. Неаполитанский период был очень продуктивным, и самая знаменитая работа этого периода ― «Бичевание». Это большая работа, и в ней есть все, чем славен Караваджо. Именно в Неаполе возникли первые группы караваджистов, которые включали как итальянских художников, так и приезжих из Испании и из северной Европы.

Несмотря на свой успех в Неаполе, Караваджо рвался назад в Рим. Но для этого он должен был получить помилование от Папы. Он решил, что ему в этом может помочь Мальтийский орден, и, проведя всего несколько месяцев в Неаполе, он отправился на Мальту, где был встречен с распростертыми объятьями самим Алофом де Виньякуром, Великим магистром Мальтийского ордена. Немедленно Караваджо написал портрет Виньякура, от которого Великий магистр пришел в восторг. Он быстро произвел Караваджо в рыцари Мальтийского ордена, что было большой честью и давало множество привилегий.

На Мальте Караваджо написал целый ряд работ на религиозные сюжеты, большинство из которых так и осталось на острове. Одну из них, «Усекновение главы Иоанна Крестителя», считают одним из главных шедевров Караваджо. Я не бывал на Мальте, но я видел мальтийские работы Караваджо на выставке в лондонской Национальной галерее в 2005 г., которая называлась «Караваджо: последние годы». Выставка не произвела на меня большого впечатления. Главным хитом выставки было «Бичевание», но эту работу я, к тому времени, уже видел в Неаполе. Все-таки, в большинстве поздних работ Караваджо, на мой взгляд, повествовательность преобладает над художественностью.
Став рыцарем Мальтийского ордена и пользуясь благорасположением Великого магистра, Караваджо мог бы безбедно провести остаток своих дней на острове. Но он, неугомонная душа, опять что-то натворил. Мы так до сих пор и не знаем, что же произошло. Большинство историков склонно считать, что это опять была ссора, с одним из коллег-рыцарей, в результате которой коллега был либо убит, либо тяжело ранен. Что мы знаем точно, это то, что Виньякур внезапно приказал заточить великого художника и рыцаря Мальтийского ордена в темницу, из которой Караваджо сбежал. Кто-то ему помог не только сбежать из темницы, но и уплыть в Сицилию. Его лишали рыцарского титула уже заочно. Вся идея поездки на Мальту была полностью пущена под откос: вместо адвоката в вопросе помилования Папой, Караваджо приобрел в лице Великого магистра лютого врага.
В Сицилии наш беглец (теперь уже дважды беглец!) нашел покровителя в лице Марио Миннити, да-да того самого друга, ученика и натурщика римского периода. К тому времени Марио вернулся в свою родную Сицилию, женился и зарабатывал на жизнь украшая местные церкви. Марио не только приютил своего учителя и друга, но и обеспечил ему хорошие заказы от местных меценатов. Но Караваджо не находил покоя: он метался по острову с места на место, будто опасаясь погони. Судя по всему, его опасения не были беспочвенны. Караваджо провел в Сицилии ровно год, оставив после себя целый ряд картин, которые теперь находятся и в Сиракузах, и в Мессине, и в Палермо. Все же он не чувствовал себя в безопасности в Сицилии, и он вернулся назад в Неаполь, где у него были очень влиятельные покровители.
В 1998 г. австралийский писатель Питер Робб (Peter Robb) опубликовал самую детальную, из всех когда-либо изданных, биографию Караваджо. Робб прожил 15 лет в Неаполе, и он неустанно занимался расследованием обстоятельств жизни и смерти Караваджо. В своей книге, вызвавшей шквал критики, Робб выдвигает версию о том, что на Мальте Караваджо никого не убил и не ранил, а что он позволил себе, выражаясь современным языком, сексуальные домогательства в отношении одного из пажей Мальтийского ордена. Я не буду здесь вдаваться в аргументацию Робба ― желающие могут прочесть книгу (хотя на русский она, по-моему, не переведена). Мне его аргументы показались весьма убедительными. Эта версия объясняет многие загадки последнего периода жизни Караваджо. По этой версии, Орден не мог озвучить, в чем состояло ужасное преступление Караваджо, поэтому не мог его судить и вынужден был устроить ему побег (ясно, что Караваджо не мог убежать из заточения и уплыть с острова без ведома начальства). Но Великий магистр жаждал расправы с преступником, столь предательски отплатившим за все то хорошее, что Виньякур и Орден в целом для него сделали: отпустив беглеца, он стал его тайно преследовать и в конце концов убил.
Мы подошли к последнему этапу жизни неистового гения. Явно убийцы, нанятые Орденом, преследовали по пятам несчастного художника. По его прибытии в Неаполь в октябре 1609 г. на жизнь Караваджо было совершено покушение, и, хотя он не был убит, его лицо было изуродовано. В Неаполе Караваджо создал свой последний шедевр: «Саломея с головой Иоанна крестителя». Голова Иоанна, конечно, представляет собой автопортрет. Эта работа ― произведение необыкновенной силы, и в ней проявилось в полной мере неимоверное мастерство зрелого Караваджо. Создание этой работы является уникальным случаем в истории ― это отчаянная попытка художника спасти свою жизнь посредством искусства. Караваджо послал картину на Мальту как подарок Великому магистру в надежде, что тот его простит. Не помогло…

Тем временем из Рима стали поступать обнадеживающие сигналы. Похоже, усилия главного покровителя Караваджо, кардинала Шипионе Боргезе, начали, наконец, приносить плоды, и помилование со стороны Папы стало казаться вполне реальным. Караваджо в спешном порядке написал три картины, предназначавшиеся для Боргезе в благодарность за его усилия. В июле 1610 г. Караваджо вместе со своим скарбом, включая три картины для Боргезе, погрузился на судно, следовавшее из Неаполя на север, в сторону Рима…и с той поры он исчез. Вскоре судно с его скарбом вернулось в Неаполь, но сам Караваджо исчез без следа. До нас дошли первые депеши о смерти художника, которые сообщали, что он умер в Порто-Эрколе, в Тоскане, что на 200 км севернее Рима. Как его туда занесло!? И ни тела, ни могилы, никаких документальных свидетельств, ничего. Полная тайн жизнь Караваджо завершилась самой большой тайной, тайной его смерти. Конечно, имеется масса версий того, от чего умер Караваджо: и малярия, и пищевое отравление, и сифилис, и солнечный удар, и убийство Мальтийским орденом, и убийство родственниками Томасони. Но это всего лишь версии: мы не знаем, как, где и от чего умер великий художник.
Громкая прижизненная слава Караваджо сменилась почти полным забвением к концу XVII века. Лишь в XX веке Караваджо был повсеместно признан одним из самых значительных художников всех времен, и его слава возродилась в полной мере. С тех пор множество профессиональных историков искусства, журналистов, писателей и просто почитателей художника неустанно пытаются разгадать тайны жизни и смерти неистового гения. Привлечение научных подходов, таких как радиоуглеродный анализ и анализ ДНК, позволило в 2010 г. идентифицировать останки, найденные в Порто-Эрколе, как, скорее всего, принадлежащие Караваджо. Так что будем оптимистами: постепенно благодарное человечество узнает больше о жизни и смерти самого загадочного гения в истории изобразительного искусства.

(продолжение следует)

Июнь 2018 г. Бостон – Шишаки – Тель-Авив – Лондон