Пепе открыл глаза и увидел перед собой длинную травинку. По ней ползла божья коровка, травинка покачивалась под ее весом. Он попытался встать. Божья коровка раскрыла прозрачные крылья и улетела, травинка распрямилась.
ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ ДОЛЛАРОВ
Четвертый день из пустыни дул юго-восточный ветер. За день металлическая крыша здания бара, единственного на многие мили вокруг, сильно нагревалась, и в баре пахло потом, дешевым виски и томатной пастой. Мелкий песок шуршал под ногами, засыпал стойку бара, плавал на дне стаканов. К ночи пустыня остывала, и ветер стихал. На рассвете, когда на горизонте на вершинах гор загорался оранжевый свет, ветер вновь отправлялся в полет над песками, над полями и над полоской шоссе без конца и начала.
Асфальт на парковке перед зданием пошел волнами и потрескался. В субботние вечера, когда в баре танцевали под старые пластинки, свободные места быстро заполнялись, и машины ставили как попало: боком и позади здания — там, где были баки для мусора. Почти сразу за ними уже начинались низкие черные заросли чапараля и пустынных ив, а еще дальше в пустыню тянулись пересохшие русла забытых рек.
* * *
Пепе-маломерок, которого прозвали так за то, что он был ростом с невысокую женщину, проснулся по привычке затемно. Съел банку бобов, подмел трейлер, как когда-то приучила его мать, и включил радио. В сезон сбора урожая он всегда вставал в полночь, чтобы к двум ночи уже быть в поле. Но зимний урожай давно закончился. До начала летнего сбора пшеницы, дынь и арбузов было еще далеко, и денег, заработанных за зиму, не хватало даже на еду.
Пепе впервые вышел с матерью в поле в восемь лет. Сейчас ему было тридцать два, и уже пять лет он жил один, потому что матери не стало. От нее сохранились иллюстрация из журнала, изображавшая Святую Деву Марию Гваделупскую, и занавески с цветами роз на окнах трейлера, который принадлежал компании, и у Пепе вычитали деньги за его аренду.
Пепе в выцветшей зеленой рубашке с закатанными рукавами и в бейсболке козырьком назад, плотно насаженной на голову, сидел на ступеньках у входа в трейлер и ждал приезда шерифа. Рядом стояли его сандалии, которые сгодились бы ребенку. Пепе опустил босые ноги в теплый песок, и вспоминал, что в доме принадлежит ему самому. Получалось, что немногое: у него есть радио… и одежда его, расческа тоже, хотя в ней нет одного зубчика. А грузовик теперь заберет шериф. За двадцать восемь долларов.
Был у него еще стальной нож с длинным острым лезвием, каким пользуются lechugueros[1], и ножницы, которые он приносил с собой, когда навещал Рамону, чтобы она его постригла. Иногда Пепе оставался у нее на ночь, хотя знал, что у нее часто бывают и другие мужчины из его поселка. Но Рамона ему не очень нравилась, потому что у нее была большая отвисшая грудь, а еще Рамона всегда просила мелкие подарки. Пепе часто думал: может быть, Рамона — шлюха, оттого что просит подарки, но пока еще не решил для себя этот вопрос. Как и другие женщины поселка, по воскресеньям, когда из города раз в месяц приезжал священник, она надевала яркое платье и платок на голову, чтобы песок не попадал в волосы, и шла исповедоваться.
Пять лет назад, вскоре после смерти матери, Пепе купил грузовик у старого Леона, который больше не мог работать в поле, потому что у него сильно дрожали руки. Леон уехал к сыну в Мексику, а Пепе остался с грузовиком. Пепе привык с ним беседовать по дороге в поле на работу. Машина громко фыркала в ответ и урчала на ходу, но Пепе чувствовал, что у него появился друг. У грузовика немного подтекало масло, но Пепе с детства любил запах горячего машинного масла в кабине. Сосед в деревне, где они когда-то жили в Мексике, в жаркие дни возил своего сына и Пепе купаться на реку, и в его машине тоже всегда чувствовался этот запах.
До начала сезона и заработков оставалось еще почти два месяца. Значит, его машина все это время будет стоять на площадке возле дома шерифа. В кабину и под капот набьется песок, грузовику будет одиноко, скучно, и Пепе будет очень тоскливо и не с кем поговорить. Шериф говорил, что вернет машину, когда Пепе заплатит за просроченную регистрацию, но Пепе ему не верил и думал, что шериф, конечно, его обманет. Недаром Пепе никогда не хотел иметь дело с законом. Он собирался за лето собрать денег на колеса для машины, которые были уж совсем плохи. Теперь было непонятно, что делать, если шериф не сдержит слово. Пепе чувствовал, что предает друга, который во всем на него полагался, ведь он кормил машину бензином и поил водой, что особенно важно в жаркие месяцы.
* * *
Когда-то шериф был боксером в полутяжелом весе, но с годами растолстел — и уже с утра обливался потом, вылезая из свежевымытого голубого «форда».
— Где ключи? — спросил он.
Пепе-маломерок молчал и смотрел на шерифа.
— Он их всегда оставляет в машине, — ответил помощник, приехавший с шерифом.
— Послушай, Пепе, мне твоя колымага не нужна. Только место занимать будет. Но порядок есть порядок. Заплати за регистрацию — и получишь ее обратно.
Пепе не шевелился. Все так же смотрел на шерифа. Потом отвел глаза, чтобы не было видно, о чем он думал. Он представил, как одним движением вспарывает потное брюхо шерифа своим ножом lechuguero, которым в зимний урожай Пепе резал листья салата, светившиеся ночью при полной луне. Как шериф уползает прочь вместе с помощником в своем голубом «форде», заливая кровью сиденья. А грузовик остается у Пепе. И оттого, что это было невозможно, он задыхался от ярости и горя, чувствуя липкий пот на лице и на груди.
Песок уже стал горячим, он переступил с ноги на ногу. Шериф еще постоял немного в ожидании ответа.
— Зверем смотрит, — тихо сказал помощник. Шериф пожал плечами, поправил тяжелую кобуру на поясе, расстегнул еще одну пуговицу потной рубашки на животе и полез в старую машину Пепе с помятыми бортами и длинной царапиной по левому боку. Пепе отвернулся, чтобы не видеть отъезд шерифа, и ушел в трейлер.
* * *
Кактусы на закате стояли гордо, как древние мексиканские воины. Ветер дул уже вполсилы, нес белые, как град, кристаллики соли с солончаков. Еще до темноты вся площадка перед баром заполнилась машинами. Пепе в своем воскресном сером костюме с большими пуговицами, который он одевал один раз в год, на свой день рожденья, когда шел к мессе, стоял под фонарем у въезда на парковку. По шоссе пронеслась красная спортивная машина с громко ревущим двигателем. Яростно засвистели тормоза в отдаленье. Через минуту машина вернулась, водитель стал съезжать с шоссе в сторону бара и остановился.
Пепе увидел нездешние номера. Водитель поджидал кого-то или просто не знал, где поставить машину. Двигатель не выключал. Через несколько минут подъехал серебристый «додж», остановился рядом с красной спортивной машиной. Из нее вышел высокий мужчина с бритой головой, в дорогих сапогах с пряжками, в узком пиджаке в талию на широких плечах и темно-красной рубахе. Наклонился, открыл дверь соседней машины. Из «доджа» вышла молодая блондинка в короткой кожаной юбке, со стетсоном на голове.
Они смотрели на площадку перед баром, на маленького человечка в костюме и сандалиях на босу ногу.
— Где здесь есть дополнительная парковка? — спросил мужчина.
— Дополнительная — за деньги, — ответил Пепе.
— Сколько?
— Пятнадцать с машины.
Женщина что-то прошептала на ухо спутнику. Пепе не смотрел им в лица, чтобы не показывать излишнюю заинтересованность, обвел глазами темнеющую полосу далеких гор за шоссе. Ветер почти полностью стих. Уже чувствовалась ночная прохлада. Мужчина кивнул головой, еще раз глянул на площадку, полностью заполненную машинами: преобладали старые «шевроле» и «форды», многие крепко битые.
— По пятнадцать? — У него оказался неприятный, неожиданно высокий голос.
Пепе молча кивнул. Мужчина взял у женщины ключ и передал Пепе. У незнакомца были холодные злые пальцы даже после жаркого дня и волосы на запястьях.
Пепе сел в машину женщины. В салоне остро пахло духами. Перед его глазами болтался на перекрученной нитке мохнатый демон с ярко-красным высунутым языком. Черные бусины глаз демона яростно сверкали даже ночью. Пепе перекрестился и погнал «додж» в объезд здания бара, за мусорные баки и дальше, мимо кустов чертополоха, за которыми уже начиналась пустыня. Красная машина следовала за ним. |
В полной тишине громко хлопнула дверца спортивной машины. Мужчина достал из бумажника тридцать долларов: две десятки, пятерку и еще одну помятую пятидолларовую купюру.
— Ключ?
— Что — ключ? — не понял Пепе.
— Ключ верни.
Затем мужчина отвернулся и, твердо ступая, двинулся в сторону входа, где его ждала блондинка в стетсоне.
Из военных, подумал Пепе. Издали он смотрел, как они входили в бар. Деньги лежали в боковом кармане. Пепе просунул палец, потрогал сложенные пополам купюры и потянул молнию на кармане. Молния двинулась и вдруг застряла на середине. Пепе дернул молнию раз-другой. До приезда Мануэля, который с неохотой согласился отвезти его домой, оставалось еще немного времени. Мануэль всегда боялся ссориться с гринго и отговаривал Пепе от его затеи:
— Гринго мстительные. Они всегда торопятся, всюду ищут обман. Вдруг они узнают, что за парковку здесь никто не платит!
Пепе медленно двинулся к фонарю близ выхода, чтобы посмотреть, что застряло в замке. Где-то позади послышались торопливые шаги. Пепе обернулся на звук. Перед ним стоял водитель спортивной машины. Наклонив голову, как рассерженный опасный зверь перед атакой, с раздувающимися ноздрями и искривленным от ярости ртом.
Пепе опустил руки от неожиданности, потом сжал кулаки и поднял их к груди. На правой ладони у него был шрам, и кулак сжимался не полностью. Пепе подумал, что водитель уже все понял про обман с оплатой парковки, и сделал полшага, чтобы стоять боком к мужчине, который нависал над ним.
Оба молчали. Водитель смотрел на хрупкого, почти мальчика в костюме с большими пуговицами: оба кулачка Пепе могли поместиться в его широкой ладони.
Вдруг взгляд у водителя изменился. Теперь в нем было лишь отвращение, словно при виде раздавленного червя, прилипшего к подошве:
— Ах ты, недоносок поганый! Ты меня решил обокрасть? Украсть мои тридцать долларов? Ну все, погань, больше ты никого не обманешь! — и мужчина в красной рубахе выхватил из кармана маленький пистолет левой рукой. Пепе застыл на месте. Он не двигался, но и страха не испытывал. Просто удивлялся, зачем пистолет. — Разве что вернешься с того света! — мужчина выстрелил Пепе в лоб, и тот упал наземь.
«Я не почувствовал запах пороха… и больно не было, — думал Пепе. — Наверно, я уже умер».
Водитель посмотрел на лежащего Пепе и переложил пистолет в правую руку. У него на среднем пальце было большое кольцо с темным камнем. Он сунул пистолет в карман, схватил Пепе за ноги и потащил прочь в сторону, в пустыню, куда не доставал луч от фонаря на парковке. Голова Пепе стучала затылком о песок и мелкие камни.
Пепе остался лежать среди низких кустов чапарраля. Убийца же неспешно направился к входу в бар, в котором его ждала девушка в красной кожаной юбке и стетсоне и остывал начатый ужин.
Под головой Пепе уже образовалась небольшая лужа крови, когда они вышли из бара. Мужчина держал спутницу за талию и крепко прижимал к себе. Они ушли за здание, где стояли красный «мустанг» и серебристый «додж». Пепе услышал рев двигателей, и через несколько секунд машины выехали на шоссе и двинулись одна за другой.
Пепе было холодно лежать, но он не мог пошевелиться. Он подумал, что, видно, кровь в нем стала быстрее остывать, и что Мануэль, наверно, не станет его искать. Фонарь, что висел над парковкой, помигал и погас. В небе низко горели крупные чистые звезды, освещая парковку мертвенным бледным светом. Неожиданно подул ветер, принес с собой из темноты жесткий песок. Пепе вдохнул воздуха, уже прохладного ночного, и потерял сознание.
* * *
Пепе открыл глаза и увидел перед собой длинную травинку. По ней ползла божья коровка, травинка покачивалась под ее весом. Он попытался встать. Божья коровка раскрыла прозрачные крылья и улетела, травинка распрямилась.
Пепе чувствовал непривычную сухость во рту, голова немного кружилась, но не болела. Поэтому он еще полежал, пытаясь понять, что с ним происходит. Небо было плотно затянуто тучами. Ветра не было, тучи висели недвижно. Он сел и огляделся. Справа и слева от него к небу поднимались горы, заросшие лесом, по вершинам которых плыл коричневый туман. Рядом с ним в густой высокой траве пролегла тропинка. Узкая, двое едва разойдутся.
Когда головокружение исчезло, Пепе встал, осмотрел свой парадный костюм, почистил пятна на брюках и на груди. Грязь была сухая и легко сходила с ткани. Вздохнув с облегчением, Пепе медленно пошел по тропинке. Она причудливо плутала по узкому ущелью между гор, пока не привела Пепе после очередного поворота к широкому лугу. Горы следовали за ним по обе стороны. С вершины сорвался орел, стал кружить в небе, словно приглядываясь к маленькому человеку, бредущему между высоких трав. Потом взмыл круто вверх, видимо, потеряв к нему интерес.
На горизонте неожиданно показалась густо-черная полоса. По мере приближения она становилась все шире. Пепе понял, что перед ним большая река. Когда он приблизился, берег оказался пологим, удобным для спуска. Вода в реке была густая, черная, ходила кругами, будто живая. Над водой поднимались буруны, как неровное дыхание зверя, который дышал с натугой, с мукой.
Неподалеку от берега качалась большая лодка с людьми. Пепе не смог рассмотреть их: они казались ему серыми бесформенными фигурами, так что невозможно было отличить мужчин от женщин. Сначала ему показалось, что все в лодке совершенно неподвижны, даже сидящие в ней собаки, пока одна из них не привстала, нервно зевнула, вновь легла на дно лодки.
У воды спиной к Пепе стоял высокий, очень худой человек в широкополой шляпе, немного похожей на сомбреро, завернувшись в темный плащ. Пепе застыл на месте неподалеку от незнакомца, боясь пошевелиться. В сандалии ему набилась мелкая галька и колола пальцы ног.
Незнакомец обратился к Пепе, все также стоя спиной. У него был негромкий, скорее приятный, спокойный голос. Пепе различал каждое его слово:
— Ты пришел слишком рано, — и замолчал.
Пепе набрался смелости и спросил:
— А куда течет эта река?
— Под землю, — был ему ответ, и Пепе похолодел от ужаса. — Сегодня хороший улов — большие люди плывут. В свое последнее путешествие плывут, — то ли с гордостью, то ли с тоской сказал его собеседник. — Каждый сгубил много жизней. И людей, и зверей — никого не щадили. Ждем последнего — и в путь.
— Мне тоже с ними?
— Сегодня ты мне не нужен, — равнодушно ответил незнакомец. — Поэтому я стою к тебе спиной. — И опять оба замолчали.
Пепе боялся вздохнуть, чтобы не рассердить собеседника. Но не удержался и спросил:
— Так они едут за наказанием?
— Нет там наказаний, по ту сторону. Нечего на божественное перекладывать людские заботы. Отсюда у всех одна дорога — и у палачей, и у жертв.
Мимо Пепе быстро прошел к берегу полный мужчина в темном костюме, немного подволакивая ногу в модном ботинке с острым носом. Он тяжело дышал, отирая пот с лица, которое показалось Пепе смутно знакомым. Пепе поспешно отступил в сторону.
— Теперь все в сборе, — удовлетворенно сказал незнакомец в плаще. И добавил с тоской: — Сейчас начнут спорить, кому сидеть первым. — Он двинулся ближе к воде, лодка развернулась и двинулась к берегу. — А сейчас уходи отсюда прочь, как пришел.
Пепе начал торопливо взбираться вверх по склону. Стащил на ходу сандалии и побежал по тропинке.
— Мы еще встретимся, Пепе… — в последний раз прозвучал в его ушах голос незнакомца в плаще и широкополой шляпе, который уже остался далеко позади. Пепе не оборачивался, лишь втянул голову в плечи, чтобы спрятаться в густой высокой траве.
* * *
Пепе проснулся, как обычно в период сбора урожая, в полночь. Умыл лицо и руки, подмел трейлер. Взял ножницы для стрижки, подарок Рамоне и свой верный нож lechugero. Выходя, перекрестился на изображение Девы Марии Гваделупской.
Включил двигатель. Грузовик поворчал, что, мол, холодно и слишком рано, но совсем недолго. В кабине уже пахло теплым машинным маслом, когда они тронулись в путь на поле. Накануне с полудня вдруг набежали облака, но к ночи прояснилось. Белой лентой сиял в небе Млечный Путь.
Завтра, подумал Пепе, он поедет к Рамоне, чтобы она его постригла. Потом она поставит пластинку со сладко-романтичным голосом Фрэнка Синатры, которую Пепе везет ей в подарок. Запись очень хорошая, только на последних минутах на пластинке есть небольшая царапина. Если Рамоне понравится подарок, она оставит Пепе ночевать, и после занятий любовью он сможет на одну ночь забыть лицо убийцы и черную реку, уводящую под землю ладью с бывшими людьми.
Примечание
[1] Lechuguero — исп. Сборщик, а также торговец салатом
