СЕМЬ ИСКУССТВ

Спустя секунд десять Анна не гляда смяла в кулаке записку, швырнула этот комочек под кровать, подарок же взяла обеими руками, прохрустела его пальцами и откинула на соседнюю пустую койку, формально и брезгливо почти накрест обтерев ладони друг об дружку, а затем и о голые свои плечи.

[Дебют] Андрей Черных

ВЕСНА,
или
ПАЛАТА НОМЕР ОДИН

ПАЛАТА БОЛЬНИЦЫ (сцена 1)

Рядом с палатными койкой и тумбочкой — инвалидное кресло-унитаз. На нём сидит, покачиваясь, пожилая сухая дама лет 68 -75. Возможно и 55, а возможно и 81. Если смотреть выборочно — только в лицо — очень до сих пор (или, возможно, наконец-то?) красивая! Очень красивая!!.. В палате — ещё три места, они — пусты.

Заходит санитар, юный и заметно робкий, вносит небольшой подарочный пакетик с красивой лентой-перевязкой…

САНИТАР (Макс): — Пардон, мадам, я на секунду… тут вам передали подарочек к юбилею вашему, так и написано — «к юбилею моей … э… ошибочно забытой когда-то любви».. ой, виноват, но тут так написно, ага, вот, почтой пришло… У вас сегодня юбилей?

Повисла пауза. Дама глянула в окно, параллельно протерев сухими пальцами левую голень… Зашипела снизу жидкость, падающая в унитазное ведёрце. Парень смутился, шагнул было к двери уходить, но… но тормознулся в нерешительности… Наконец она перевела взгляд.

ДАМА (Анна): — Извини, прослушала… Что ты спросил? Я тут отвлеклась слегка…

МАКС: — У вас, говорю, юбилей ведь, да?.. Круглая дата?

АННА: — В моём возрасте основным приятелем является брутальный монстр по кличке «склероз». Про юбилей — не знаю, не помню, точнее — ни знать, ни помнить активного желания нет. Пассивного тоже. Может мне уже 40 (не дай Бог!), а может 68, а может и 90. Лучше скажи — сколько лет тебе, юноша, м?..

МАКС: — Мне?.. А… ну да, да… мне скоро 22, но я-то тут причём?..

ДАМА (пальцами примяв веки, чтоб разглядеть его получше): — Уши неплохие у тебя. М-гм. Хотя — не идеальные. Мочки могли быть чуть меньше, да, ну а нос — правильный, хоть и смотрит чуть в сторону, немного уродливый нос, уж прости… Ты кто — санитар?.. Что закончил?

Парень смутился еще больше… Кашлянул. Зашуршал её подарком в пальцах.

МАКС: — Я тут принёс вам посылочку… и мне… мне вообще-то нужно идти по делам…

АННА (впервые улыбнувшись и громким уверенным тоном): — Но ты ж не ответил!!

МАКС (юношески закипая): — Стажёр я!.. А нос мой — не причём!

АННА: — А я ведь и не сильно его ругала, нос-то твой, хи-хи… Наоборот — слегка! А вот пальцы — да, коротковаты, и в 22 года уже расти не будут… Так и будешь барабанить пальчиками-колбасками при всяких делах, важных разговорах, сентиментальных мурлыканьях с барышнями… Нет?

МАКС (побагровел, но — робко, хоть и с лёгкой злобной обидой) — Я вот здесь на тумбочке положу, и записочка тоже вот сюда, ага… Скоро медсестра придёт. Вам что-нибудь нужно?

АННА: — Мне?.. В каком смысле?

МАКС: — Ну не знаю… Воды может… или чаю.

АННА: — Чай — это в прошлом. Надоел. Вот он где у меня!!.. А вода у вас — из под крана, это плохо. Я это прям нижним.. вот тем самым, да-да, этим… местом чую. Принеси лучше полевых цветочков, раз у меня юбилей, а… а у тебя — почти симпатичный нос. Но — почти. Немножко кривой. Ой!.. Уже говорила. Склероз. Молчу!.. Я мяса жареного хочу, если всерьёз. С луком. А ещё сильнее — с морковкой пропареной. И это, ну… Прочти ещё раз — что там написано?

Макс (трижды сглотнув с намёком на иронию обиды): — «…к юбилею моей ошибочно забытой когда-то любви»!..

АННА: — Подписи, разумеется, нет?.. Хотя это не важно уже. Иди. Скучно станет — приходи, но с полевыми цветочками, м? Ромашки там, васильки, лютики, да мало ли в траве безхозных красоток крохотных, да?.. Ну не смотри ты чучелом древним на меня, иди уже, мужчина! Отпускаю.

Макс буквально вылетел из палаты…

Спустя секунд десять Анна не гляда смяла в кулаке записку, швырнула этот комочек под кровать, подарок же взяла обеими руками, прохрустела его пальцами и откинула на соседнюю пустую койку, формально и брезгливо почти накрест обтерев ладони друг об дружку, а затем и о голые свои плечи.

АННА (уставившись на этот раз не в окно, а в потолок) — Весна!..

ОРДИНАТОРСКАЯ (сцена 2)

В ординаторской — Врач, Медсестра. Уборщица (здесь же) заканчивает шваброй протирку пола.

Входит слегка ошалелый Макс. Медсестра лукаво бросает глазами — ждёт, когда Врач уже выйдет.

ВРАЧ (ей): — Зайдёшь в седьмую, там дед посуду разбил, давление ему снимешь заодно, красный он чего-то. С перебором, мне кажется.

МЕДСЕСТРА (25 лет): — Хорошо, но вы ж кофе хотели…

ВРАЧ: — Да, делай-делай, через минуту вернусь… И главное — в 1-й палате даму пора с горшка снимать!.. Ох, гордая бабуля такая, думаю, засиделась уже на горшке, не забудь.

Врач исчезает с папкой бумаг и увесистой колбой с прозрачной жидкостью, уронив со лба на пол роговые очки и вновь их подняв.

МЕДСЕСТРА (у кофе-аппарата, Максу) : — Что, милый, у тебя с лицом?.. Ты где болтался?!

Подошла ближе, лукавым жестом указательного пальца приподняла ему ноздри…

МАКС: — Не трогай мой нос!! Не трогай!! Не надо!.. Какой есть — такой есть! Мой нос!

Это было круто неожиданно (для неё).

МЕДСЕСТРА: — Божечки!! Кошмар!.. Да что с тобой?! Ты мне хамишь?.. Макс! МАКС!!

МАКС (сам смутившись от собственной прыти-реплики): — Прости… просто это… живот болит чего-то. Сильно болит живот.

МЕДСЕСТРА: — О, ну я ж говорила — твои эти вечные чипсы тебя доведут, так и не дотянешь до нашей свадьбы, ещё и пукать, ха-ха, начнёшь, да?.. во круто будет! Разлюблю ведь!.. Шучу, шучу, не сердись! Вот, таблеточку возьми… водички тоже дам… и поцелую даже, если не против, мм?.. Поцеловать?

МАКС: — Да, мерси… что?.. нет, ну нет… потом, после… таблетку и сразу целоваться?

Медсестра фыркает смешливо, выключает кофе-машину, насыпает в чашку сахар, сливки добавляет для чашки Врача, суёт Максу таблетку, даёт воды…

МЕДСЕСТРА: — Живот, солнышко моё, важная вещь! Нам, бабам, повезло, что не мужики рожают детей, а мы! Ха-ха!.. Нет вам доверия.

И она — вышла…

Макс стоял, стоял… вылил воду, выбросил в урну таблетку, подошёл к зеркальному трюмо. Стал пальцем «проверять» свой нос, затем глянул на свои пальцы, ещё потом показал их себе в отражении, и… и, сжав кулачки, тюкнул нервно костяшками в зеркало! Зеркало вначале затрещало зноном, но — нет, не разбилось.

ПАЛАТА 1 (сцена 3)

Медсестра входит в палату к Анне. Та — всё там же: на кресле-унитазе, но теперь локтями — в стену, а взгляд как и прежде — в потолок.

МЕДСЕСТРА: — Ну что, пересядем в коечку?.. Скоро уже и обед принесут.

АННА (медленно спустив к ней глаза, со скрытой ироней): — У вас очень, очень хорошие обеды, это даже удивительно. Я потрясена. А завтраки — просто сказочные!

Медсестра (приподнимая Анну с «кресла» — всё это со спины сестры, разумеется), протирает ей подмышки, шею, под коленками стерильными салфетками и т.д., медленно пересаживает (уже и в памперсе новом) на койку.

МЕДСЕСТРА (казённым тоном равнодушия): — Приятно, что вы сказали про обеды так хорошо, вы первая, многие ведь — бурчат, ага, вечно недовольны!.. А что именно вам понравилось больше всего утром на завтрак?.. Я может и принесу, если осталось…

АННА: — Вода!.. Очень сильная вода, такой не пила лет 50!

МЕДСЕСТРА: — Вода?.. Какая такая вода?!

АННА: — Такая!.. Из крана вашего водопроводного. Очень, очень. Вкуснотища, да… И ещё — санитар-стажёр у вас — тоже такой прям… ну «вкусный», что ли, такой весь аппетитный пирожок, милашка редкостный… Глаза вполне глубокие, хоть немного и робкий взгляд. Простыни ваши тоже неплохие, мягкие, подушка вполне человеческая, но главное — стажёр, он, конечно, выше, выше похвал! Такая шея у него, походка… Прелесть!! И дышит он по особенному. Птица! Хоть и немного толстенький…

Медсестра реально ошалела, надолго замолчала в ступоре. Наконец — сглотнула, проморгалась, и, не найдя что ответить, сказала:

МЕДСЕСТРА: — Я вас накрою, хорошо?

АННА: — Зачем?.. Весна! Тепло.

МЕДСЕСТРА: — Да нет, сегодня прохладно, не хватало мне, чтоб вы ещё и простудились… И не весна сейчас никакая, давно уже осень, октябрь на носу…

И тут они толком встретились глазами и взглядами… Почти долгими. Победила — Анна. Улыбнулась.

АННА: — Время года не буквами обозначается, не октябрями и мартами, а — ощущениями! И весна — это не червячки с муравьями, это — Линия такая! Думаю, что вам, юной, этого пока не понять, это — такая Линия поперёк всего. Весна называется. У некоторых — да, я в курсе, навидалась, Линия у некоторых — ЗИМА. Да, оно так. Трудно им. Жалко их даже. Но не бледнейте так, не пугайтесь, это не про вас. У вас — ну вроде сентября, первой его половины, а это — уже кое-что, не зима уж точно, да? Почти еще тепло в сентябре-то. У вас и между глаз это есть — вроде и не очень горячо, но — кое-что есть. Теплится что-то…

Медсестра остолбенела вторично и окончательно!.. Замерла статуэткой.

АННА (пользуясь столбняком партнёрши): — Вы — того!.. Не стойте скульптурой, вы— идите, я сама тут справлюсь, а то взгляд у вас — как потребность… уж не знаю… в транквилизаторах! Почти шучу опять… Но именно — почти! Кстати — у вас нет обручального кольца. Это так на работе приказано скрывать или реально вы, девонька, ещё… ещё свободная лань?.. Детей нет? Верно?

Снова пауза — аж секунд восемь-девять…

МЕДСЕСТРА: — Я пока не замужем.

АННА: — Тогда совет!.. Вот ты наклоняешься — и сразу две складки на животе. Даже сквозь халат угадывается, между пуговоц!.. Это не грех, нет, нормально, но ухажёры, в смысле юные мужчинки — они ведь хоть и славные парни в целом, мужчины эти, но мыслят — глазами, не глубоко они видят особенно в юном-то возрасте, а этот самый юный возраст у них иногда — до восьмидесяти, хотя и редко, чаще до пятидесяти пяти…

МЕДСЕСТРА (вдруг задрожав и прикрыв живот ладонями и перебивая) — Вы… вы… вы…

АННА (тоже наступив) : — Одна «морщинка» на животике — да, для них есть элемент почти эротический, но две крупных мощных складки на жировом животе до свадьбы — перебор. Потом — да, хоть десять! И не обижайся, я ж помочь хочу. Но сначала…

МЕДСЕСТРА: — Я пойду!!.. Если что — кнопку жмите.

И сестричка — выскочила из палаты, цепанув бедром уголок четвёртой пустой койки.

И ещё — шесть секунд тишины…

АННА (наедине: не окну и не потолку даже, а — своей ладони): — Весна, конечно, та ещё! Холодно!.. Ну да, оно ж по-разному бывает. Год на год не приходится… ой, как бы заснуть слегка…. или спеть? Не помню ни одной мелодии… уходят, уходят мелодии… хотя… ой, ну вот-вот-вот, зазвучало…. Ай, нет, не то. Эх… Уходят, уходят мелодии.

ОРДИНАТОРСКАЯ (сцена 4)

Врач допивал кофе… Влетела Медсестра.

ВРАЧ: — Ой, ну мама дорогая!… Зачем так дверью-то бахать!?.. Кто-то гонится за вами?

Медсестра замерла и — молчала, не моргала.

ВРАЧ: — Мало того, что сахар забыла положить, так ещё и оглохла-онемела… Теперь дверью бахаешь! Что стряслось?.. Давление, кстати, сняла у деда?

МЕДСЕСТРА: — Сейчас схожу….. Но сахар там был!..

И она — развернулась…

ВРАЧ: — Стой!!..

Она замерла в полуобороте.

ВРАЧ (выдержав «ироничную» паузу): — Аппарат будешь брать? Или глазками измеришь?

МЕДСЕСТРА (в ступоре) — Что?

ВРАЧ (уже наступив!): — Давление чем измерять будешь?.. Пальцами?

Резко распахнулась дверь!……….

В проёме — медик из «Скорой».

МЕДИК: — Из «Южного округа» пациент. Пульс на грани…

Врач выскочил из ординаторской вслед за Медиком. Дрерь сама прикрылась…..

…….. Медсестра расстегнула халат, тронула живот, ощупала его неуклюжими пальцами, присела на табурет…

Спустя полминуты дверь снова открылась.

Вошёл Макс.

Вид — прибитый слегка, в подзабытой опущенной вниз руке — букет полевых жалких цветочков…

МАКС: — Ой, ты здесь?.. А наш куда побежал? Там такой грохот внизу…

МЕДСЕСТРА (будто очнувшись слегка, привстала): — Клиента какого-то привезли, но… ты-то где болтался?

МАКС: — Я?

МЕДСЕСТРА: — Да. Ты, ты.

МАКС (в тормозном раздумье, рапидный весь): — Я хотел — это… ну вниз сходил, воздухом подышать…

МЕДСЕСТРА: — Воздухом!?.. А здесь тебе мало его? Окно — нараспашку!!

МАКС: — Ой… Это плохо, надо закрыть, скоро ураган обещали, я радио слышал…

И он пошел к окну, но она его перехватила за рукав…

МЕДСЕСТРА: — Какое радио!.. Алё!!.. Что с тобой?! Где ты был?.. Ой, цветочки… Это мне?

Он — будто не понял, даже когда она выхватила букетик себе, понюхала…

МЕДСЕСТРА: — Ой, спасибо!.. Ну дождалась-таки! Это, между прочим, первый раз ты мне цветочки даришь, хоть и такие немножко вшивенькие, хи-хи, но так приятно, приятно, приятно!…

И она решила поцеловать его «по-крупному» — взасос. Он буквально отлетел, будто от электростанции!..

МАКС: — Не трогай меня!.. Больно!!

МЕДСЕСТРА: — Господи!.. Где это тебе больно?! Да что с тобой!?.. Ты напился? Ты пьяный??

МАКС: — Я не пью. Ты же знаешь.

МЕДСЕСТРА: — Знаю, но…

МАКС (вдруг резко и почти по-детски взбесившись): — Что «но»!?.. Что, что НО??.. Убери руку, оставь, у тебя пальцы короткие!!

Тут реально вышла мощная, хоть и всего лишь трёхсекундная пауза у обоих…

Макс первым не сдержался и выпалил то, что инерцией прошлого выскочило:

МАКС: — И нос у тебя неровный, да, ты в зеркало себя видела по-нормальному, нет? Мочки ушей у тебя стрёмные, нет? Нет??.. Не замечала?..

Медсестра совсем ошалела!..

С шумом влетел Врач, по фону коридора — пару чуваков от «скорой».

ВРАЧ: — Оба — быстро вниз, две капельницы с собой, как и позавчера, сердечный приступ, возможно инсульт, а инфаркт — уже налицо. Быстро, быстро, дети мои, быстро-ооо!!

ПАЛАТА № 1 (сцена 5)

Дама Анна лежала всё там же, в палате 1.

Левой рукой она под собою приподняла матрац, медленно вынула оттуда пачку фотографий.

Сразу смотреть не стала, лежала, улыбнулась, ухмыльнулась и таки глянула сначала одну, потом вторую, по очереди их перебирая … (мы видим лишь тыл фото с обратной стороны, взглядом от ступней).

АННА (снова сама с собой, это у неё — свой особый тон такой образовался): — Ну и кто ты?.. Это не ты… Да и не я это… ага… и не она это… чушь!.. и не он это, и все вы — кто это? Это не я, это не ты, это не вы… Что?.. Что ты там говоришь?? Сволочь?.. Я — сволочь??.. Но я ж не узнаю никого, все — чужие рожи, внешне — да, но по сути — нет никого!.. Пустота. Кто вы все?.. И кто такая есть я?!

И она — бросила фотки на пол… Нажала тревожную кнопку.

Спустя короткое время влетел Макс.

МАКС: — Что, что??…..

АННА: — Со здоровьем — нормально. С мыслями — есть небольшая катастрофа, нужна медпомощь. Ну так везде говорят и кругом советуют. Вы в психиатрии мыслите хоть каплю?.. Нет?.. Да?..

МАКС (опять растерявшись) — Ну… читал кое-что, точнее — много читал, но практики нету.

АННА: — Прекрасно! В смысле — плохо. Вот тебе и практика бесплатно. Шучу отчасти. Присядь вон туда…

На соседней койке так и лежал подарочный пакет.

АННА: — Сядь. И открой — хочу не видеть, а услышать: что там.

Макс сел…

Паузу затмил зажужжавший шмель, влетевший в щель окна…

АННА: — Ух ты!.. Звук пчелы или осы, на многое похожий… С одной стороны — на мягкий дальний трактор, с другой — на первый мой голубой будильник из детства, с третьей стороны — похоже больше на шмеля, который растерян, хоть и молодой… А вам этот звук?

МАКС: — Скажите — вам плохо и помощь нужна?.. или вы .. или просто поговорить?

АННА: — Поговорить — и есть помощь. Но в вашем возрасте «поговорить» — это потрындеть с целью девку охмурить или показать личную круть в чём-то, хоть в футболе или даже шахматах, что, впрочем, вполне нормально и даже естественно, но санитар — а вы мой санитар, сэр! — вы должны глянуть эти бумажки, которые я обронила случайно на пол — и высказать своё мнение о них. Любое. Но хоть какое-то, да?.. Этим вы окажете мне морально-медицинскую помощь. Стоп! Вру!!.. Я не случайно их обронила, я — нагло швырнула их. Для меня они (хоть там формально даже есть и я пару раз) — ничто, ноль!!.. Именно сейчас это есть ничто, формальная жизненная привязочка к бездарно прожитой жизни. Не молчи, мальчик с кривым носом и коротенькими ручками, и не стой балбесом, ты же будущий якобы врач знаменитый, верно?!.. Не хочешь смотреть — присядь, вон стул стоит.

Макс тупо сел…

АННА: — Ну подними карточки, чего не моргаешь-то?

Пауза, шмель опять взрыхлился звоном…

МАКС (вдруг!): — Не хочу! Не хочу ничего смотреть. И ничего поднимать. Я устал.

АННА: — А я — не устала. Да!.. Прикинь — мне нравится сидеть на горшке часами, мне нравится злиться на себя, именно на себя, за то, что я тут у вас, инфантильных придурков, на старости лет валяюсь, что все ждут моей смерти, включая и меня, ага… Я давно об этом мечтаю, кстати. А вот ты — ты о чём мечтаешь?.. Ты ж пока не на горшке сидишь, верно? Мм??

Макс молчал. Не моргал. Сидел.

АННА: — Ты мечтаешь сам не зная о чём, у тебя в башке — типа вся жизнь впереди и там видно будет, так?.. Накосячу деток, в садик их поведу, в школу, потом они курить начнут, скандалить меж собою, имущество отхапывать друг у друга… Ну муравьи ж именно это и делают! Кроме скандалить, конечно. И кроме имущества тоже. Но в остальном — тупо размножаться. И мышки, и крыски тоже… даже умнейшие типа комары со стрекозами! Размножаться ради размножения!.. Скажи! Ты когда первый раз влюбился? Если, конечно, такое было у тебя, в чём я, кстати, сомневаюсь… или смолчишь опять?

МАКС (задышал будто, сиплым от волнения горлом, потом — вскочил, опять сел, снова вскочил и замер…):

— В пятом, да, ну да-да-да-да-да…… В пятом классе. Я ей не нравился. Ей козёл этот нравился, он у нас был чемпионом по горным лыжам. Кстати, нос у него тоже был кривой, круче даже!.. Да ну его!.. Потом в училище мне педагогша запала в душу, шоколадная такая — в волосах и ресницах, да, она снилась мне, но ей было сто лет (ну это я так, с перегибом, лет ей 40 наверное было), и у неё был муж. Такой весь, ага… С длинными пальцами!… Да!.. И дети. Один ребёнок. Девочка в смысле. Катя. Я рисовал их семейный портрет вместе с дочкой, потом утопил, утопил рисунок этот драный в унитазе… А ещё — если вам это поможет — я маму любил и люблю до сих пор, но она умерла от рака. Правда… я полюбил её уже — да, да… уже после похорон, ужас, стыдоба, врать не буду. При жизни — сильно ругались. И я скучаю… Очень сильно. Думаю о ней каждое утро, когда просыпаюсь. Она совсем не такая как вы, поэтому странно, что я вам это говорю… Вы тоже мне нравитесь, но не могу понять чем и… и я боюсь вас. Очень!..

АННА (после паузы): — Как маму звали?

МАКС: — Ой, да не важно это, не надо этого! Это всё — мимо темы!.. Я на работе, и знаю зато как зовут вас. Эльза-Анна. Так написано в медкарте. Два имени вроде как… И что — да ничего. И ещё мне обидно, что у меня «не такие как надо» пальцы, ну и нос не туда смотрит, и мочки ушей дебилоидные типа…

АННА (через кашель «засмеявшись»): — Критикуют тех, мальчик мой, кто небезразличен и пока ещё не утерян, у кого есть шансы вырасти красивой душой, особенно это касается мужчин!.. Мужчины — ой, такие они все чудесные, но такие, увы, примитивные по сути, что думаешь порой — к чему это половое разделение придумано вообще?.. Тихо-тихо, тщщ, не заводись… Ты мягкий парень, хоть и пальцы не длинные… Другой бы послал меня за подобные капризы, а ты — комплексуешь, вслушиваешься, кипишь даже… Вот я — я для тебя какая?..

МАКС: — В каком смысле?

АННА: — Да прям в банально эстетическом — морщины по всему телу, под веками, губами, ушами, неходячие ноги, запах стареющего пота и возможно прочего чего ещё… Отвратительно?.. Бровей нет, ресниц тоже, зубов — два всего, да и тех не видно, а при этом — критикую тебя молодого и зубасто-губастого румяного!

Макс снова растерялся….

МАКС: — Извините, но… но я не пойму к чему вы клоните.

АННА: — Две вещи. Первая — я хочу сильногазированной воды из магазина. А второе — хочу, чтоб ты не спешил ставить точки по судьбе, твоя медсестра мне в целом даже нравится, поверь, гораздо больше, чем она понравится тебе после условных двух лет супружества. Но!.. Если ты в себе и в ней, и в чувствах ваших взаимных уверен — я только за, только за и счастья вам. У тебя всё есть для хорошего человека, всё есть, даже пальцы неплохие, нет лишь защиты от ошибок, но с другой стороны — их нет ни у кого. И если сможешь — спокойно слушай себя, а не испорченную старуху вроде меня.

Макс слушал явно кривым ухом, но взволнованно вдруг стал бегать от стены к стене…

МАКС: — Нет, не надо так…. Вы… Вы не старуха, вы красивая, да, очень, и брови у вас есть, и глаза, и пальцы длинные, я специально присмотрелся после ваших этих всех наездов, и голос, голос такой у вас, он, кстати, снился мне уже два раза… Я не знаю, что мне делать, если честно… Мы с медсестрой вроде уже к свадьбе подошли, но… но… Ай, да ну вас! Раз вам кроме газированной воды ничего пока не надо — я пойду! У меня в ординаторской бутерброды есть с ветчиной, принести?.

Ответа он не получил — Анна-Эльза-Дама — уже… уже спала (!).

Сиплый звук ноздрей об этом говорил бесспорно…

ОРДИНАТОРСКАЯ (сцена 6)

Врач бешено ходит из угла в угол. Стал вдруг швырять на пол склянки, кружки, папки с документами… И — выскочил из ординаторской!

ПАЛАТА 1 (сцена 7)

Врач входит а палату.

Анна-Эльза — в кровати, но — сидит, спиной к стене.

ВРАЧ: — Здравствуйте. Да. Рад видеть… Я… Мне нужно поговорить с вами, высказаться и поговорить.

АННА: — Высказаться?.. Слово-то какое пронзительное. Интересно. Я не сплю. Готова послушать.

Врач было присел на смежную койку, но — встал, прошёлся к окну, снова забегал, и — снова к окну.

ВРАЧ: — Да. Именно высказаться… Хотя… Сам не пойму. Да.

Повисла «пауза шмеля»…

АННА: — Ага. Я часто соседям говорила тоже — «да». Я для вас соседка. А дома — не всё хорошо, и вы решили со мной поговорить… Это — очень разумно и взвешенно. Зачастую близкому не скажешь, а чужому прохожему — запросто!

ВРАЧ (явно не ожидавший такого поворота, резко снова забегал по палате, присел на дальнюю, «четвёртую» койку)

ВРАЧ: — Не перебивайте, ладно?.. Я… Точнее — не я.. Короче говоря!.. Тьфу!

И он снова умолк. Опять надолго.

АННА (деланно кашлянув): — Я не хочу сказать, что устала, ибо я сижу, но я действительно немного устала смотреть в окно. А вы — явно нуждаетесь в толчке каком-то… Я вам помогу, но с условием, что вы потом не очень долго будете мне рассказывать свою биографию. Я же вижу и по жестам, и по интонации голоса — вам некому пожаловаться на судьбу. Возможно — на бывшую жену, например — нагло бросившую вас… Нет? Не угадала?

Врач вскочил (!!) с койки № 4…

ВРАЧ: — Уже и вам настучали?!.. Чудесно!

АННА: — Нет, причём тут… совсем не так, я — сама поняла, это несложно, на лбу у вас чернилами написано!

ВРАЧ: — Ой, ну не надо песен!..

И Врач резко ушёл из палаты. Молча. Но — хлопнув дверью так, что она снова полуоткрылась.

АННА (громко, гулко, впроём двери, сколько могла) — Стой!.. Ой, ну вернись уже, доктор ты хренов!.. иначе сам себя потеряешь! А нам от этого — только минус. Ты сейчас Врач, и бахать дверью просто права не имеешь. А уж кончать с собой — тем более!! А в интонации твоей — явно сквозит нечто эдакое, уж я разбираюсь, поверь!

Прошла аж почти минута…

За эту минуту — будто ничего и не произошло, но — были звуки пожарной машины за окном, шмель улетел стремительно в форточку, дважды скрипнула пружинная основа койки…

Анна тихо вынула из закрома красивые затемнённые очки и надела их, потом дважды вздохнула, но вздохнула не скорбно, а — размеренно.

И Врач — вернулся. Подошёл к ней вплотную, но взгляда даже сквозь очки — не выдержал.

Еще секунд двадцать тишины и шуршания веток за окном…

ВРАЧ: — Я вот что. Я… Одним словом — раз вы меня величаете врачом прежде всего , то скажу — врач отчасти есть дитя, в смысле моральных ценностей. Ещё нет коррупции, нет прочих фальшивых выгод и взяток с подарками — есть только радость врача!.. Главное — окружающим от тебя будет хорошо! Это сильный стимул жить, согласны?.. Если будете спорить — тогда наша с вами вся эта… не знаю как назвать… она — бессмысленна!!

АННА: — Да нет. Конечно нет. Я — полностью за. Но!.. Вы так издалека начинаете своё «высказаться», явно робея и не будучи в себе уверенным, что я тогда — просто усну, уж извините. И весь ваш порыв — мимо просвистит!.. Проще начать не с откровений… да, у всех такая трудность… проще начать с какого-нибудь вопроса — от вас — мне. Ну чтоб поставить меня в тупик, например: я сразу поначалу растеряюсь, и уж после этого — легче «высказаться». Станем как бы на равных, м? Понимаете?.. Нет?

ВРАЧ (задумавшись как ребёнок ): — Вопрос?.. В смысле — вопрос от меня вам?.. Ну да, ну да, я… Хорошо. Вопрос, вопрос… Попробую, да. Короче — вы о чём тут в палате этой думаете, когда одна?

АННА: — Вот. Нормальный вопрос. Я часто думаю — о Голландии. Чаще, чем о другом, хоть и тоже важном.

ВРАЧ: — О чём?!.. Не понял…

АННА: — О Нидерландах. Страна такая. Неужто не слышали?..

ВРАЧ: — Да нет, я в курсе, что за подозрения, но… у вас там что — родные? Родственники?..

АННА: — Нет. У меня там — прелестная их местная идея, точнее — не идея даже, это слабое, хиленькое слово, а — моральная тихая сила. Называется — эвтаназия. Ох, как я люблю в том числе и гладиолусы их местные, сыр очень неплох, но эту идею чудесную — прежде всего уважаю. Сильно уважаю.

ВРАЧ: — Боже!.. Вы что, ну… хотите… хотите умереть, что ли??…….

АННА: — Ох-ох. А почему нет?.. Толку от меня — никому. Самой себе — только переживанья, что доставляю окружающим сильные проблемы. В том числе вам, кстати. О!.. Вижу изменившееся лицо… Про меня — хватит. Начинайте и не волнуйтесь уж так.

ВРАЧ: — Да?.. Ага… Тогда хорошо, раз вы так уверены в себе и ещё и пытаетесь подтрунивать… Чудесно! Слушайте… (тут он замер, повернувшись к ней спиной, а голос вдруг стал иным и тихим, в каком-то смысле даже и нежным)… Мне… мне с юности казалось, что есть простые истины: завести семью, точнее — найти сначала любимую жену, ну и потом родить детей, найти место работы и так далее… Ну вроде как банальности любого обывателя. Вы слушаете?

АННА: — Да. Слушаю. Понимаю и то, что первое… а именно — жену-то адекватную вы так и не нашли, у вас начались тараканы, ревность, склоки… Я это называю — уж пардон за пошлость! — большая «кастрюля для жлобской жизни»!.. Да. Переходите к главному, пропускайте пенопласт. Что вам от меня-то хотелось услышать?

Снова Врач умолк. Будто вдруг растерялся… Но видно было, что внутренно — дрожит.

АННА (взяв снова инициативу): — Мне вчера ваш ассистент принёс зачем-то банку пива. Я даже не спросила зачем, просто он — ну взял и принёс. Вероятно — его смутила моя фраза об ограничении счастья с возрастом… Хотите?

ВРАЧ: — Что?.. Я не понял…

АННА: — Пива, пива хотите?.. Есть банка… В тумбочке… м-мм?..

Очередная безвоздушная пауза…

Врач резко побледнел до крайнего бело-сизого!..

Развернулся к выходной двери, выбежал-вышел в коридор… Повис лёгкий сквозняк.

Анна — снова глаза к окну и… неожиданно запела!….. Нотами. Тема резко угадывалась — 12-й этюд Шопена! До минор. Только первая «праворучная» тема, без предварительного рояльного вступления…

12-15 секунд — и Она умолка…

Врач вернулся сразу посте наступившей тишины… Прикрыл дверь. Сначала — просто прикрыл, а потом — пальцами тоже якобы прикрыл…

И… и впервые присел к ней «лицом к лицу».

ВРАЧ: — Да. Да. На равных. Но тогда — нужно начать с конца. Заснёте-не заснёте — как уж пойдёт! Я……. да, вы угадали, не сумел найти так назваемую жену. Я при этом искренне старался, искал… Главное было — Жена, понимаете? Слово жена и сама эта жена — мне это казалось первым и главным счастьем. Вот!.. Да, искал, потом нашёл совсем не то, ошибся, но жажда, жажда Жены, уж извините за пафос и возможно даже смехоту какую-то… Короче говоря — я её… я её — нашёл я её наконец, да, да, да!!… Она — вот она, передо мной!.. я, в общем и целом, хочу… охххх…. хочу вам сделать предложение. Не смейтесь только! Пожалуйста!.. Выходите за меня, официально, я предлагаю вам пожениться, вот!!…… Я паспорт принёс. Точнее — оба. Ваш и свой.

Тут впервые наша Анна (строго-уверенная в себе до этого хотя бы внешне) — поплыла и растерялась на мгновенье… Закашлялась, стала сморкаться, рефлексом сплюнула в пол что-то несуществующе-воздушное…

*…….. В разных странах бывают — то цунами, то американское торнадо жуткое, потопы бывают в той же Европе со смертельными случаями и прочее в том же духе, но… Но! То, что произошло скачком в облике Анны — ещё круче: она впервые потеряла свой очень уверенный и отчасти холодный тон, она — реально ошалела! И даже — о чудо — «чуть постарела»!..

Врач выжидал и не мешал.

АННА (наконец смахнув ужас, продышавшись): — Так-так-так… Ну да, ага… С жизнью, а особенно с её прелюбопытной кончиной — не шутят. Игры тут поздноваты… А жалость — если это у вас она ко мне — омерзительна!

ВРАЧ (искренно наступая!)— Нет-нет-нет!!….. Всё не так, никакой игры! Клянусь!! Никакой там жалости, нет!!.. Я годами, не зная вас , вынашивал эту… то ли дурь, то ли главный смысл… Вы … Ох, ну какая эвтаназия, если вы можете мне подарить .. подарить ВСЁ!! Понимаете? Ну вы же умная, блин!!!

АННА: — Стоп!.. Я-то может и могу подарить, а вы мне?.. Что вы мне подарите? Поцелуи? Объятия в подмышках и шее?.. Нет, про это у вас мимо, видно ж за версту!… А разве это будет «полноценная» для вас жена? Мм?..

ВРАЧ( ошалев опять) — Да это-то тут причём?!.. В смысле… Ну… ну я же ведь…

АННА: — Не нукайте, я вам растолкую. В детстве, очень раннем, детей просят сходить по большому на горшочек…

ВРАЧ: — Причём тут…

АННА: — Не перебивайте!.. Мама просит, просит, потом дитя радостно приносит ей содержимое горшочка с гордостью и… И! Мама — счастлива, дитя — тоже!.. Но. Проходит пять лет, и это « содержимое» вменяется тому же младенцу как нечто ровно противоположное — «Фффу… гадость! Убери, воняет…». Точно так же и со всем иным, например — с т.н. любовью. Кожа у девушки должна быть гладкая, молодая… Не дай бог — морщины пойдут!.. А что такое морщины?.. Вот греки говорили — рельефная живопись по глине или дереву — шикарна! Но стоит её протереть до гладкости — всё, утеряна суть и красота!.. Я к тому, что морщинистая кожа — например у меня под подбородком или под коленками — не есть нечто плохое, к этому можно отнестись наоборот — как к прелести и красивости!.. Ах, какие рельефные и сказочные морщины!! Хочу, хочу эту женщину!!… Если бы вам внушали с пяти лет, что ребристая кожа, особенно если бурого цвета, есть супер качество и эталон, то вы как индюк поползли бы сейчас ко мне… А правда где?.. Она там, где сам себе её определил, сам!.. Вот подойдите ближе, потрогайте мои морщины с вожделением, забыв все плебейские предрассудки! А?.. Испугались?.. То-то. Вдолблено с юности. А вы — «жена»… Жена без… скажем скромно — без объятий — не жена, а мысль о другой жене, но не сама она.

…………И — как и обычно в этой пьесе с паузами — пошла очень мощная очередная. В конце концов Анна прокашлялась уже слегка искусственно…

АННА: — Хорошо. Подумайте, а пока — идите к больным. У меня пока всё есть, вода есть, кружка есть, окно есть, всё есть… Даже горшок этот надоевший — тоже есть! Ну что??……….. Что ты стоишь? Ответа ждёшь?.. Я — уж извини — пока не решила: нравишься ты мне как мужчина, равнодушна ли я, или тошнит от тебя. Мне надо подумать, скорее всего откажу, хотя абсурдность твоей темы — сама по себе интересна. Конечно откажу, ты дурак, мальчик!.. Но в этой твоей дурости — один-таки есть смысл…

ВРАЧ: — Какой?.. Какой??

АННА: — Не скажу. Пока не скажу. Иди и подыши, потом разберёмся.

Врач этакой «плюшевой» сомнамбулой — выполз из палаты номер один…

АННА (вслух мелодичным тоном себе) — Доигралась. Доигралась на глупости мужчин… на их наивности в том числе. Про таких как я говорят — «ну и сука же ты, мать!».. И ведь много в этом правды… Но… Виновата ли я?.. Ох, ну наверное… Наверное, я всегда была виновата перед всеми, только передо мной хоть бы кто, ну хоть разик-другой……

ОРДИНАТОРСКАЯ (сцена 8)

Медсестра мечется по кругу, в сердцевине же круга — сидит, склонив голову, Макс.

МЕДСЕСТРА: — Что, что, ну что такое с тобой случилось! Два разных человека — три дня назад и сейчас!! А?.. Молчишь?.. Может тебе какие-то флюиды этой старой ведьмы башку свернули? Может её… эти, как их… экскременты её тебя так взволновали?? Может ты уже и не человек, а муха навозная?!.. Не молчи, иначе ударю.

МАКС (всё так же качаясь на стуле, лбом в ладони) : — Бей… Но я — не знаю. Ну не знаю. Да, может и она повлияла, но… что-то в ней есть такое, чего нет в тебе… Прости.

МЕДСЕСТРА: — ЧТО???!!…

И она спустя 2 секунды ступора — агрессивно вылетела из ординаторской, а Макс… Макс…

МАКС: — Ох, как мне плохо…

ПАЛАТА 1 (сцена 9)

Влетает очумевшая Медсестра! Но — «старается» вспомнить, что она — медик и имеет обязанности.

МЕДСЕСТРА: — Вам это… вам что?.. Ну это… В смысле — вам врач принёс капсулы? Мне он ничего не сказал, мимо прошёл после вас, а у вас на сегодня — две капсулы перед едой написано.

АННА (едва её услышав, будучи в прежнем): — Что?.. Капсулы? Какие капсулы?

МЕДСЕСТРА: — Вам дали две капуслы?

АННА: — Ах, ну да, я уже выпила их, спасибо, девонька… Идите. Всё хорошо.

МЕДСЕСТРА: — Идите?!!… Хорошо?!.. Ну уж нет! Во-первых — я вам не «девонька»!.. А вы… вы… Вы — бабка старая и наглая, злобная бабка! Убила бы, если б никто не узнал, понятно?.. Отравила бы, расчленила бы скальпелем, да-да-да! Здесь, вот здесь и здесь три раза… Мерзкая вы, вот что!..

Опять — пауза.

АННА (улыбнувшись и глянув почти ласково): — Нормально, я вас понимаю… Так расчленяйте, в чём задержка?.. Мне не так будет больно как молодым, у меня уже не те нервные окончания, орать не буду, никто не услышит!.. вперёд, девонька, не теряйте время…

МЕДСЕСТРА: — Ох же скотина какая!.. Сама ты «девонька»! Убью!!!

И медсестра — убежала из палаты.

АННА (окну): — Прелестно… Или нет?.. Не знаю. Но если тебя хотят убить — значит ты всё-таки даже сейчас хоть что-то из себя представляешь… М? Да?… И даже если «да», то — радует ли это меня?.. Врать не буду — ну вроде как да, чуть-чуть, немножко, по-детски, на несколько минут… Тоже кое-что… Эх!.. Как же я устала от жизни. Ну сколько можно?!..

ОРДИНАТОРСКАЯ (сцена 10)

Врач стоял спиной к окну. Влетела некая Женщина.

ЖЕНЩИНА: — Кто тут главный??.. Вы?

ВРАЧ (обеспокоенно обернувшись): — Тих-тихо… Вы кто? Что-то случилось?

ЖЕНЩИНА: — Я — мать вашего ассистента, Максима!.. Сядьте! Всё сейчас вам скажу! Про то — кто такие вы лично и ваша драная больница в целом!!.. Сядьте, сказала!!

ВРАЧ: — Ого… Такое впервые. Здесь не место сбора митингов, здесь больница и вообще-то мой кабинет. Сядьте лучше — вы. И — не кричите. В чём проблема?

ЖЕНЩИНА: — Проблема??!!… Проблема — у вас. Мой сын должен быть жениться, я привыкала к вашей же безмозглой медсестре долго, но приняла, так и быть, приняла, чтоб её… Но вы!! Что вы сделали с моим сыном?.. Он во сне бормочет про какую-то старую бабку, называя её женщиной мечты … не знаю про кого это, но, но..… Надеюсь — вы в курсе про кого?

ВРАЧ: — Вы обещали — сесть для начала. И выдохнуть.

ЖЕНЩИНА: — Я обещала?!.. Ни хрена я никому не обещала! И никуда я не сяду, сядете — ВЫ, и надолго!! Где эта палата со старухой? Какой номер?.. Я жду ответа.

Врач вдруг настолько растерялся, что решил рефлексивным жестом налить ей воды для начала…

ЖЕНЩИНА: — Не надо мне водички вашей, сама найду палату, раз вы такой трусливый индюк!

И она — рванула из ординаторской в коридор…

Врач рванул за ней следом…

В итоге (в звуке) — гулкое острое цоканье по коридору плоских каблучков, а за ними вслед — гулкое мужское мягко-резиновое…

А когда звуковое эхо исчезает, тут же является в ординаторскую — голова испуганной Медсестры… Сначала она робко осматриват пространство, после убеждается в его людской пустоте, выбегает на середину, тихенько воет на месте, а ещё позже — срывает с себя медицинский халат и шапочку, кидает на пол и истерично начинает топтать, топтать, топтать…

Устала топтать, захныкала, глянула случайно на огромный настенный портрет знаменитого врача средневековья (?) и… И подняла халат с шапочкой, вновь стала всё это надевать обратно…

ПАЛАТА 1 (сцена 11)

Анна — на кровати: в том месте, где обычно лежит подушка… Сама подушка лежала на полу, а спустя секунду влетела в палату Женщина.

ЖЕНЩИНА (остановившись перед койкой): — Ага… Ну-ну…

Но ещё спустя секунды — влетел Врач.

ЖЕНЩИНА (обернувшись): — Оставьте нас наедине!..

ВРАЧ: — Нет. Не могу, не положено…

ЖЕНЩИНА (продолжая свой давний агрессорский настрой): — Да наплевать, что там у вас не положено!!.. Вы тут столько всего «неположенного» творите, что разгребать придётся не вам, а нормальным людям!

ВРАЧ (пока ещё мягко) — То есть — вам?

Женщина посчитала излишним отвечать на это, она медленно подошла к нему, цинично-нежно ухватила пальчиками его воротничок у подбородка…

И в эту очередную паузу — вмешалась Анна.

АННА: — Оставьте нас наедине. Это просьба вашего пациента. Больного и имеющего право на просьбы.

Женщина, поначалу испугавшись голоса за спиной, резко пришла в себя, обернувшись.

ЖЕНЩИНА: — Батюшки светы!!.. Она ещё и типа умная?.. «Имеющего право…» Ха-ха!.. Но — уйдите, мы обе настаиваем. Вам этого мало?

ВРАЧ: — Нет, мне достаточно, и я возможно уйду, но — только вперёд ногами!.. Я не могу позволить себе нарушать кодекс, тем более — оставлять вас с моей больной супругой!.. Вы явно не в себе и представляете определённую опасность, ну.. риск определённый.

ЖЕНЩИНА: — Что???!… Это… это ваша супруга?! Я не ослышалась??…

ВРАЧ: — Да, в перспективе. Я сделал женщине предложение и с часу на час жду ответа… И очень, кстати, волнуюсь — и за себя, и за неё, особенно — за её здоровье! Которое с вашим тут непонятным присутствием — явно под угрозой. Выйдите отсюда, причём — немедленно.

Это было сказано вполне металлическим тоном, до этого абсолютно Врачу несвойственным! Женщина заметно оробела от этой смены тона…

ЖЕНЩИНА: — Но…..

ВРАЧ: — Никаких «но»! Я провожу вас, если позволите!

И он решительно к ней подошёл, плотно ухватил за рукав…

Удивительным образом она-таки подалась, сделала с ним вместе три шага к выходной двери, но — оглянулась к Анне, задышала этакой сердечной одышкой…

ЖЕНЩИНА: — Змея!!..

Очередная пауза, где и Врач, и Женщина — явно ждали реакции, но Анна искренно улыбнулась, словно юная девочка, выдохнула спокойно и даже ласково…

АННА: — Ох, спасибо вам большое! Хоть кто-то меня понял и оценил. Бедная, бедная змея — нет у неё ни ног, ни рук, ни пальцев, чтобы хоть спину почеcать, нет даже бутафоских каких-нибудь плавников! Всего, почти всего девушку лишили, изначально от самого мироздания!.. Но чем она хороша, в отличие от меня, у которой вроде и руки с пальцами ещё формально видны, а тем, что не сдалась, не прогнулась перед всеми, не стала помощи просить и ныть — а всецело поверила в себя и живёт своими личными одинокими силами, эмоциями и неимоверными стараниями… Ох. Уважаю! Только вот мне до неё — ой как далеко: я тут и помощи жду, и обмывают меня, и кормят, и пальцы почесать затылок пока имеются, а она — сама, всё сама!!.. Но за сравнение — спасибо.

Женщину по мере слов Анны — всё больше трясло, она под конец хотела что-то сказать или рявкнуть, но либо степень злобы, либо нечто сердечно-сосудистое — не позволили. Она буквально подавилась слюной и воздухом вдоха, и уже через мгновенье была Врачом сопровождена из палаты.

АННА (окну): — Весна.

Дверь, однако, тихо снова отворилась, появился в пол-плеча Врач…

ВРАЧ: — Я люблю тебя. В смысле — Вас. Да-да… Просто, сильно и по-настоящему.

Дверь мягко за ним затворилась.

АННА (потолку): — «Тебя, вас…». Боже мой, что он сейчас сказал?!.. Да, вероятно, я что-то не то натворила… Но что именно?.. Да и я-то тут что и кто?.. Смех и слёзы, честное слово… Бедный мужчина, сентябрьский весь такой, но… Но весны я ждать не хочу, она во мне и так вечно сидит, надоело!

ОРДИНАТОРСКАЯ (сцена 12)

В помещении — Медсестра (сидя спиной к Максу) в углу «колдует» над Максом (стоящим у окна прям Наполеоном, что, разумеется, кажущееся впечатление, внешнее)

МЕДСЕСТРА (грустно, глаза — капиллярно красные): — В яслях мне отдавили ногу велосипедом, какая-то тётка-нянька смеялась — ну всё, мол, замуж теперь эта блоха не выйдет. За нормального. А если выйдет — за такого же отдавленного, ха-ха!. Знаешь — как было обидно!?.. Я про всякие там «замуж» и понятия не имела, но уже поняла, что я какая-то явно треснутая, проклятая, короче… И тут появился ты… И ты мне говоришь, что я какая-то … какая-то меньше, чем эта старая смертница в морщинах… Это ненормально, я даже не хочу на тебя смотреть, не хочу ждать ответов, мне почти всё про нас ясно…

МАКС (спиной): — Что ясно?

МЕДСЕСТРА: — Что я — придавленная изначально, а ты — ты НИКТО!.. Мухомор, лютик, завявший в стакане.

В ординаторскую влетает Женщина. Инерционно глазами видит обоих. Замирает. Замирает не от них, а оттого, что вырвалась «оттуда». Она их просто не замечает.

Сын — вскинулся тут же, даже полтора раза подприсел в коленках, ладошками нежно изобразил шевеление ветра…

МАКС: — Мама, мам, ты…

ЖЕНЩИНА (перебивая!): — Не мама я тебе, идиот!.. Точнее — да, рожала, но — от кого?!.. От полного нуля, полного!.. Ты весь в него, подонка! Если б я была чуть покруче той дуры, которой я, оказывается, являюсь, я бы нашла нормального мужика, от семени которого — да, да, родился бы тоже ты!.. Но — немного (или много) другой!.. Я понимаю, я ооо-очень понимаю, что вы в этой змее нашли!.. Возможно — да, она в чём-то переехала всех нас, сидит убогая, умирает, но как смотрит, кобра натуральная, гадина!!.. Завидую. Жизнь просрала, тебя дурака рожала… Ой-ой-ой, сынуль, прости-прости-прости… У вас есть чай?…………

И тут явился Врач!..

ВРАЧ: — Есть чай, есть корвалол, есть валерьянка, есть — мало того! — есть шейные «сейсмотические» тактильные способы снять из башки всё, что мешает. Но это уже должны делать не мы, а — родственники, например — ваш сын.

Женщина зашаталась, руками поискала стул…

Нашла. Села.

ЖЕНЩИНА: — Сын?.. Вы что-то против моего сына имеете?.. Он вам что — плохо служит, да?.. Да он никогда ни одной просьбы ни от кого не пропустил, ни от соседей, ни на улице, он вообще святой!.. Весь в меня, дурачок…

И она — заплакала…

МАКС: — Мама!..

ЖЕНЩИНА (первая фраза просто вырвалась случайно, без мысли) — Я тебе не мама!!!.. Да?.. Ой, мальчик мой любимый, ну прости, прости, не слушай тётку с рынка, а я — да, я с рынка в глубине души, хотя сижу сто двадцать лет в офисе на седьмом этаже и подписываю бумажки… Лучше б я была на рынке, там люди, там картошка, там ласточки верещат и летают туда-сюда… А у тебя был этот, как его… Астматический синдром, ты задыхался, а скорая в телефоне сказала — пар, пар, в ванной пар засобачьте срочно и пусть вдыхает, пока мы не приедем… Ой, как же я зря всю жизнь прожила и до сих пор живу…Всё, что породила — мимо, какая-то кашица, пшеничка с водичкой, разве нет?..

И тут она глянула на Врача. Врач покивал смирительно… Но — незаметно указал Медсестре и Максу — удалиться. Сам же при этом — наполнил шприц и протёр левой ладонью темень…

Медсестра и Макс вроде бы поняли нужность укола, почти на цыпочках стали уползать из ординаторской, но… Макс перед уходом — оглянулся.

МАКС: — Это — моя мама. Если ей станет хуже, то я… я хоть и не боец и кашица с водичкой, но… но найду способ как вам по голове шарахнуть лопатой. Ясно?

Врач слегка ошалел…

ВРАЧ: — Тогда давай вместе… вот ампулы… иди, иди глянь… Ту только успокоительное, и сама мысль, что я хочу сделать хуже твоей маме — идиотическая. Впрочем, зная ваши все эти нервные тараканы — не удивлён. Иди сюда, вместе вколем…

Макс стоял в дверях и не трогался с места. Бледен. Никакой. Восковая физия.

МАКС: — Сами давайте. Верю. Но…

ВРАЧ: — Секунду, помолчи тогда…

И он — вколол в вену «полуспящей» Женщине лекарство.

ВРАЧ: — Помоги уложить…

МАКС: — Нет. Сами, сами. Вы ж мастер!.. с репутацией…

ВРАЧ: — О.. Теперь так?.. Отлично. Понял. Хорошо.

МАКС: — Ничего вы не поняли и ничего «не хорошо»!.. Мне охранник настучал, что вы Анне сделали предложение стать женой. Что за игра такая гнусная, а?.. Мне это не нравится. Что за дикость?!.. Мне такая больница не нравится. Я учился в медучилище, и там было чётко сказано — никаких личных отношений или обманок на личные отношения с пациентами! Это есть — преступление! И это — караться должно!!

ВРАЧ (выпрямившись и замерев от неожиданности): — Да, ну да, сильный поворот… А мне вот охранник, а точнее — твоя мама!… сказала, что ты в нашей Анне увидел если не свою невесту, то — мечту! И кто тут из нас ближе к так называему тобой «покаранью»? М?.

Макс бросился всем телом на Врача, мелкой вышла драка, ибо Врач умело скрутил локти на спине у пацана.

Макс страшно нервно дышал, дёргался, но дёргаться-таки перестал, понимая бесполезность…

ВРАЧ: — Тебя привязать, чтоб успокоился?..

МАКС: — Мне плевать. Это не ваша женщина, и не жена вам никая, бред-бред-бред, вы — сухой, и она вам не пара! Я, я вам этого — не дам!.. Не позвою! Она — моя!! Никто её так не полюбит как я… А вы — скотина врачебная, кобель, да, вы — монстр!!

Врач уже не задумываясь — швырнул парня под стеллаж с больничными папками, взял ключ, выскочил из ординаторской, и явно были слышны прокрутки ключа в дверной двери.

Макс умудрился встать, подлетел к двери, дёргал-дёргал ручку, но, сообразив-таки, что дверь заперта — стал бить в неё ногами! Дверь оказалась не так проста… Макс очень быстро утомился, захныкал, присел на время коленями в пол, но — снова начал бить, бить…

ПАЛАТА 1 (сцена 12)

Врач влетает в палату с очень свирепо-модной коляской последнего образца. В глаза сидящей в койке Анне — не смотрит, он весь — двигательный механизм, боящийся пауз! Он робко-решительно — решился!!

АННА: — Это что?..

ВРАЧ: — Это лучшая коляска. Ваша эта не годится для улицы. Мы уезжаем, всё!!..

АННА: — Гулять?.. Охх… Ну наконец-то! На улицу, на воздух? На свободу?..

ВРАЧ: — Нет. Точнее — на улице тоже побываем, но едем мы — ко мне. Да, да и да. Вы мне обещали пару дней подумать, но я ждать — не могу, мне, как главврачу больницы — нельзя нервничать и депрессировать, а вы — всё думаете, думаете… Дома у меня подумаете, там больше комфорта, и всё прочее — тоже есть!.. А если не решитесь выйти за меня — легко отвезу обратно. Обещаю.

И Врач стал шарить в тумбочке, соскребая её мизерные вещи в пакет…

АННА: — Так, стоп!.. Оставьте в покое мои ещи, это вещи, принадлежащие лично мне, частная собственность!.. И остыньте, ответье на вопрос!! Э, алё!..

Врач после «алё» — реально замер в полусогнутом состоянии, выпрямился… Впервые осмелился глянуть ей если не в глаза, то — в её сторону хотя бы…

АННА: — Я буду уж тогда на «ты». Ты сказал — «я люблю тебя». Что ты в это, мужчина, вкладывал конкретно?.. Представь, что это хоть и «мелочь», но это — архиважная акция!! Говори! И сядь напротив, не шатайся. Такие вещи нужно объяснять глаза в глаза, а не из-за щели в полузакрытой дверце со скрипящими петлями, нет?.. Сядь! Скажи.

Врач зашатался, туда-сюда нервно шагнул, секунды три думал — и сел-таки напротив.

ВРАЧ: — Хорошо. Говорю. Я же это… Я же не секс вам предлагаю, в конце-то концов, я предлагаю — сердечную эту… привязанность, выбор, честную близость…

И он — выпалив это смело — снова оробел и отвёл глаза.

Снова — что?.. ПАУЗА. Но — короткая.

АННА: — Про секс — унизительно вышло. И что такое секс для мужчин?.. Сказать?

ВРАЧ молчал, но — кивнул носом книзу…

АННА: — Для мужчин есть два вида понятий, связанных с сексом. И два типа людей-мужчин соответственно. Первый — я коротко, ибо лень про это долго… Первые, которых ну 2 процента, хоть я думаю, что даже меньше… это когда — «Я не смогу принципиально заняться, если не люблю эту Женщину, а смогу тогда толко, если я люблю её не влюблённостью первого знакомства, а люблю всерьёз, зная нутро ёё, зная её душу и сердце и пристрастия во всем, в том числе и в морали, что, кстати — прежде всего… Такой мужчина — тянется к ней, восхищается ею и… и с удовольствием (сам того порой не замечая) — учится у неё дыханию… да, громко звучит — но дыханию жизни, пульсу и в итоге смыслу… и только тогда (ТОЛЬКО тогда — возбуждаться способен!). Проверено.

В коридоре явно были слышни удары по двери Максом…

АННА: — Ой!.. Что там такое громыхает у вас?.. Или мне чудится?

ВРАЧ: — Это на стройке, тут… под нами, сваи забивают для нового фундамента. Скажите лучше — что за второй тип — это какие такие? Которых почти 98 или даже чуть больше… ?

АННА (будто не его слушая, а лишь стуки коридора): — Фундамент на стройке?.. Ну да, фундамент. Образующее кое-что слово и понятие. Да?.. Фундамент… Я не думаю, что так всё героично: вы просто заперли своего ассистента, и он ломится в дверь, но я — отвечу. Второй тип секса у мужчин — уж извини, опять на «ты» — «лишь бы что-то-то новое, чужое, лишь бы шевелилось и хоть каплю ноги были более-менее и пару сисек тоже трепыхались под футболочкой…». Это аксиома, теорема, закон давнишней природы, и тут ты лично — явно не причём. Просто слегка не повезло родиться мужчиной, которым, как известно, рожать ТАМ — ну не очень чтобы доверили. Шучу!.. Я, разумеется, не про религию, про это на улице поговорим, я про две эти категории. Первая, где без сердечного чувства, пардон, нет даже намёка на эрекцию — таких 1, 3 процента, многие считают, что чуть больше, но я считаю, что именно 1,3 или даже меньше… Остальные — шевелящееся лиственное блудливо-безмозглое давление примитивного инстинкта. Зудит в трусах — и не важно кто попадётся под руку. Лучше — если молоденькая и с голыми ножками, ну а в глаза заглянуть — «зачем?!.. трата времени!».. Не более. Тихо-тихо… Чего вскочил?.. Я не закончила. Ты — вполне тянешь на малый процент сердечных мужчин, но — я-то тут причём?.. Точнее — я спровоцировала ЭТО в тебе, но я скоро загнусь, и чем ты дальше будешь жить?.. Ты станешь первым кандидатом на суицид. Оно мне надо?.. такое наследие (хоть и после моих похорон) — оно мне надо?.. М? Глянь хоть разочек в глаза, я не излучатель злобного лазера, не бойся, я всего лишь старая женщина, у которой, увы, молодость вопреки здравому смыслу продолжает зашкаливать. Даже слово «секс» меня взбодрило, ага, сразу туча вариантов удовлетворения твоей прыти возникли, причём те, которые тебе и не снились, но… Но!.. Сначала должен понравиться мне — ты. А ты — пока неясный, ты растерянный. А что до «жены» — в любом случае начнутся претензии — «где сардельки, где горчица, почему суп пустой и т.п…» Шучу-шучу, это не про вас, уважаемый. Вы меня тоже поймите — я впервые за пару десятков последних слышу такие предложения, формально вроде и лестные, но по сути — провокационно-глупые… Так я думала до сего момента. Теперь вижу — вы настроены меня увезти… Поехали! Ха-ха!.. Гулять так гулять! Ура-аа!!..

• — тут это «…а-аа» понеслось долгим эхом, что позволило сцене напрочь затемниться, приправиться музыкой «небрежной» (лёгкие, с тревожной ноткой барабаны).. дать волю сменить локации — которых было две — на третью…

*********

………………………ЧАСТЬ 2 (маленькая, полу-финальная, без предварительного антракта, но с новым, третьим объектом-локацией).

КОРИДОР БОЛЬНИЦЫ (сцена 13).

Врач вывозит Анну из палаты № 1 — в КОРИДОР.

Длинный трубноисчезающий тоннель в смысле освещения: свет ЗДЕСЬ есть, а там вдали — ямочка, точечка…

По стенам — портреты-рисунки врачей, которые в своё время… А конкретно — «портрет святого Луки» Эль Греко (1608 г.), был даже парный портрет Гойи с надписью ниже ««Гойя благодарен своему другу Арриете за успешное лечение, большую заботу во время жестокой и опасной болезни в конце 1819 года в возрасте 73 лет»., дальше — портрет доктора ПЕРАЛЯ, портрет доктора ГИЙАМАРДЕ…

*Все эти портреты и надписи — их около двадцати минимум по обеим сторонам Коридора — не читаемы зрителем по ходу пьесы, НО (если захочется — читаемы «авторским голосом» под уже назначенную музыку перемен декорации в качестве смены тона по меньшей мере…!)

Ну а на потолке — плафоны дневной едкой подсветки: блок от блока — через семь метров. Не каждый светится, некоторые — страдальчески коричнево мигают…

Семнадцать метров на коляске с огромной сумкой вещей Анны-Эльзы , где её вещи!) — ровно столько уcпели продвинуться по коридору к свободе Врач с Анной…

На восемнадцатом метре сломалась-таки дверь ординаторской — выпал вместе с щепками проёма двери бивший ногами в неё Макс!..

АХХ!!.. !..

Глаза мужиков — друг на друга: нет воде бы ни мощной злобы в зрачках, ни пресловутого соперничества, ни звериной природной прыти — нет, нет… Есть лишь какое-то очень, впрочем, агрессивное чувство личной обиды вкупе с затянувшейся растерянностью и — почти что мести за неизвестно что и почему…

Макс — первым кинулся с кулаками на Врача… Врач, хоть и увернулся поначалу, но — получил в челюсть раза два, размахнулся сам — ударил Макса локтем в шею, потом — кулаком по голове… Макс не упал, ногой ударил Врача в живот, потом наступил ему на ногу и толкнул от себя…

Врач рухнул прям на коляску с Анной…

Коляска зашаталась, упала набок… Анна то ли ударилась об пол головой, то ли не ударилась — не ясно было…

Макс снова кинулся к Врачу, вцепился ему в шею ногтями, стал кричать….

Оба снова упали…

Анна открыла полулёжа глаза — потянулась за упавшим от удара коляски пожарным шлангом огнетушителя. Потянула на себя, на себя… Шланг подался, сам огнетушитель — рухнул на пол, отрезвив болтающихся в лежачке мужиков…

Макс вскочил первым, сдуру схватил плотный пакет с вещами Анны в качестве защиты — стал им размахивать над поднимавшимся врачом…

В итоге — плафон дневного света упал ровно в темень Врачу…

Посыпались стекляшки… Врач нервно двинул ногой под обе ноги Макса… Макс — рухнул на пол!.. Подкатилась и часть стекла от разбитой лампы… Более того — сверху упала жердь от штор, занавешивающих комнату анализов!.. Упала она реально — снова на Врача, но он схватил её, размахнулся — и шарахнул в то место, где вскочил с коленок Макс…

Не попал. Попал в щитовой стенд… Упал ещё один огнетушитель.

Лежащая плоско к полу Анна — снова протянула руку, схватила старыми крепкими пальцами головку огнетушителя — и бросила его в сторону мужиков…

Сработало!.. Пошла круговая линия огнетушителя, потом — шип, пена, пена, пена…

Макс первым сообразил— и , подняв шипевший пеной огнетушитель — ударил им по голове Врача. Врач — упал… Нет, не замертво…Он сбросил зачем-то один ботинок с левой ноги, на четвереньках кинулся к Максу и умудрился-таки ему ударить рёбрами ладоней по щиколоткам, по коленкам, выше, выше…

Макс— тоже рухнул, но — стал отползать, явно имея травму то ли ноги, то ли руки, то ли известных пазух… Этим воспользовался Врач — кинулся следом, прыгнул поверх закрутившегося Макса…

Нет, промахнулся… Завязалась драка на полу, лежачая…

Анна между тем — протянула кисть к уставшему шипеть огнетушителю… подтянула палцами ближе, ближе… умудрилась нажать снова на главный клапан!.. И — реально, вполне реальная пошла пена!!

Анна направила (лёжа на полу!!) струю себе в лицо, в рот, в глаза…………

АННА: — Лучше исчезнуть самой, чем….. да, лучше, лучше…. Пока-пока!! ВЕСНА!

Она — врубив плотно в себя пену, оставила кисти рук в покое, трижды дёрнулась и задохнулась…

Пальцы — расслабились, плечи тоже, шея обмякла… Парни при этом — кричали и дрались полулёжа, носы были разбиты уже у обоих, но, но…

Неожиданно влетела в коридор Медсестра!.. Она кричала «Э, ээ!», поскользнулась, упала и тут же вскочила снова… Подбежала к Анне, глянула…

МЕДСЕСТРА: — Придурки! Идиоты!! Отцепитесь! Встали оба!!.. Скорую, скорую надо вызвать!! Идиоты!! Ну что, что смотрите??.. (парни очумело стали вставать с пола)… Я должна скорую вызвать? Бегом к телефону!.. Нет же ни пульса, ни дыхания!!.. Э!.. Спятили совсем, врачишки хреновы?!

До мужиков типа дошло что-то этакое неявное поначалу, они подошли (кто уж как смог)… Оба — полуубитые и отупевшие, грузно дышащие и похожие на раненых мышей…

ВРАЧ: — Странно… Огнетушитель сам по себе не срабатывает… его для этого нужно…

МЕДСЕСТРА (перебивая): — Человек!! Ты рассуждаешь про огнетушитель???.. Ку-ку!!.. Врач ты недоделанный!.. Женщина при смерти! Скорую, срочно!! Быстрее!! Она ж не дышит… В тюрьму хотите?…. Ухх, убила бы обоих!!!

Мужчины как бы услышали, резко «ускорились»-рванули… Рванули оба в сторону, где есть телефон!.. Туда, в обратную глубь коридора.

Удивительно они бежали — сначала будто не очень быстро, но затем — как напуганные зайцы — молнией!…

А Медсестра снова тронула у Анны пульс, рукой соскребла пену со рта…

МЕДСЕСТРА: — Девочка моя, солнышко, маленькая моя, дыши, ну дыши, ну пожалуйста… Ай, мама дорогая, не помирай, ну ё-маё, не прощу!!!… Дай, дай, дай, дай сюда…

Медсестра стала мять грудь Анне, потом стала в неё дышать… в губы…

МЕДСЕСТРА (оторвавшись на мгновенье): — Не умирай, э-ээ, не надо, слышишь??..

О чудо — Анна очнулась…

Вышла пена изо рта, дёрнулся указательный палец правой руки, потом и мизинец…

АННА: — О… о… о… ай… ой………… а ты кто?.. ай, ну да…. больно… а… добрый день… ты кто?

ПАУЗА.

Лицо Медсестры претерпело сразу три метаморфозы.

МЕДСЕСТРА: — Я…….. я эта, как её… Весна я, да… весна, весна, весна!… Честно-пречестно! ВЕСНА!.. Дыши, девонька моя, дыши, тихо-тихо… тщщ… ты слышишь меня??..

… Дышала ли Эльза-Анна или уже абсолютно не дышала — так и не ясно было, не ясно, совсем не ясно, это и до сих пор не ясно……………..

— FIN –

19.06.2023