©"Семь искусств"
  август 2023 года

Loading

Да-да, именно самоотдача. В течение всей жизни он делился своими знаниями, советами, мыслями. Всегда был в центре культурных событий. Он успевал прочесть присланную рукопись и организовать презентацию, выступить на открытии выставки и написать статью — и так почти каждый день.

Евгений Деменок

СВЕТЛЫЙ ДУХ ЕВГЕНИЯ МИХАЙЛОВИЧА ГОЛУБОВСКОГО

Евгений ДеменокБольшого, многое за свою жизнь сделавшего человека каждый знает со своей стороны.

Я не застал его знаменитых журналистских лет (о работе его в «Вечерней Одессе» ходят легенды), не ходил к нему на эфиры в годы его занятия тележурналистикой, не посещал заседаний секции книги при Доме учёных.

Я не захаживал с ним в гости к Олегу Соколову и не бывал на выставках, которые Евгений Михайлович устраивал в редакции «Вечёрки» — только там можно было в застойные годы показать работы многих одесских художников.

И, к сожалению, не присутствовал на знаменитом диспуте о современной западной живописи, организованном им с друзьями в Политехническом институте.

Я тогда ещё не родился.

Евгений Голубовский. Фото Ильи Гершберга. 1975 год

Евгений Голубовский. Фото Ильи Гершберга. 1975 год

Илья Гершберг (в глубине), справа - Евгений Голубовский и Феликс Кохрихт. Одесса, начало 1960-х.

Илья Гершберг (в глубине), справа — Евгений Голубовский и Феликс Кохрихт. Одесса, начало 1960-х.

После того диспута, того вечера, который сам Евгений Михайлович называл «открытым переломом судьбы», его, девятнадцатилетнего, едва не исключили и из комсомола, и из института, что было тогда равносильно волчьему билету и заранее ставило крест на любой карьере и в принципе на хоть сколько-нибудь пристойном будущем. Спасло его и друзей только заступничество Бориса Полевого и Ильи Эренбурга — и собственная настойчивость и предприимчивость, позволившая ему с другом, Юлием Златкисом, достучаться до этих тогдашних небожителей.

«Медленно, как мне казалось, но за месяц маховик начал вращаться в другую сторону. Сдали сессию, исключение из комсомола нам заменили выговором, дав строгача секретарю комитета комсомола института. Ректор профессор Добровольский, отсидевший срок за “вредительство” еще в 1920‑х годах, взяв меня в коридоре за пуговицу, усмехаясь, произнес: “Молодой пистолет, как вам повезло, что умер Сталин, а то рубили бы сучья там, где я лес выкорчевывал”» — вспоминал Евгений Михайлович.

Диспут о живописи состоялся не где-нибудь, а в Политехе просто потому, что ни на филфак, ни на истфак еврею поступить было невозможно. Но и диплом о высшем образовании мальчику из хорошей еврейской семьи не иметь было невозможно.

Так что просветительством Евгений Михайлович занимался в любом месте и в любое время. Но, конечно, ещё в школьные годы понял, что будет не физиком, но лириком. И что вся его жизнь будет связана со словом.

«В юности литература мне была интереснее жизни — то ли это заслуга, то ли ошибка отца. А Одесса мой город. Я люблю его историю, воплощение в литературе. “Одесская” глава “Евгения Онегина” — путеводитель для последующих литераторов. Но одесская литература началась с Власа Дорошевича. Он научил “короткой строке”, определил, что такое одесский язык. По‑моему, лучшая книга об Одессе после Пушкина — “Пятеро” Жаботинского. Рад, что мне удалось ее переиздать в Одессе в 2000 году — с парижского издания 1936‑го. Это было первое издание в СНГ».

Да, я не застал его звёздных журналистских лет.

Зато я узнал другого Евгения Михайловича.

Мудрого, опытного, почти всезнающего — там, где это касалось истории Одессы или литературы, пережившего взлёты и падения, готового делиться и отдавать. Делиться своим светом и отдавать свои знания и любовь.

Я узнал его подвижным, изобретательным, полным идей и проектов, иногда нетерпеливым, иногда категоричным, чаще дипломатичным, всегда придерживающимся своих убеждений, искренне убеждённым в том, что искусство и культура важны, вечны и непреходящи, а слово — это главный способ достучаться до вечности и, может быть, в ней остаться.

Лучше всего мы учимся у тех, кто рядом. Поэтому так важен правильный выбор друзей. А вот учителей, настоящих учителей не выбирают. Они сами появляются в нашей жизни в нужный момент.

Мы познакомились, когда ему было семьдесят два. Всего семьдесят два. Мне было тридцать девять.

Нет, действительно мы были знакомы гораздо раньше, но это было, как говорят в Одессе, давно и неправда — вряд ли Евгений Михайлович обращал внимание на меня, шестилетнего, игравшего с Катей Мальцевой на даче у Николая Алексеевича Полторацкого. А я, разумеется, не понимал, о чём они говорят, что обсуждают.

Дорого бы я дал сейчас за то, чтобы вновь услышать их разговоры.

За пятнадцать лет дружбы — осмелюсь назвать это так — мы многое успели.

Мы создали «Зелёную лампу» и провели сотни вечеров, на которых одесские поэты и прозаики читали свои новые тексты.

Издали полтора десятка книг авторства наших «ламповцев».

Взяли больше шестидесяти интервью у одесских художников, которые легли в основу трёх выпусков нашего альманаха «Смутная алчба». Мастерские художников — особый, счастливый мир, и ходить с Евгением Михайловичем к тем, с кем он был знаком десятки лет, было наслаждением.

Евгений Голубовский и Евгений Деменок. 2011 год

Евгений Голубовский и Евгений Деменок. 2011 год

Евгений Голубовский, Анатолий Контуш, Евгений Деменок. Книжный фестиваль "Зелёная волна", Одесса, 2015 год.

Евгений Голубовский, Анатолий Контуш, Евгений Деменок. Книжный фестиваль «Зелёная волна», Одесса, 2015 год.

Презентация сборника "Пять", изданного литературной студией "Зелёная лампа", Одесса. 2014 год. Слева направо: Феликс Кохрихт, Евгений Голубовский, Евгений Деменок

Презентация сборника «Пять», изданного литературной студией «Зелёная лампа», Одесса. 2014 год. Слева направо: Феликс Кохрихт, Евгений Голубовский, Евгений Деменок

На одном из международных литературных фестивалей, проходивших в Одессе, мы с ним вызвались поговорить о судьбе и наследии Михаила Кольцова. Было это в 2017 году, совсем недавно. Рассказали собравшимся в «Золотом зале» Одесского литературного музея о задуманном им и воплощённом в жизнь усилиями двадцати шести авторов — да каких! — романе «Большие пожары». И сами подумали — а почему бы и нам не сыграть в эту литературную игру?

Результат игры — четыре романа, авторами которых стали несколько десятков одесских авторов, живущих по всему миру. Романы печатались «онлайн» в «Вечерней Одессе», и в эти месяцы газету по четвергам в киосках было не сыскать.

Сюжетные ходы были непредсказуемы, авторы получали тексты предыдущих глав за неделю до сроков сдачи своих. И Евгений Михайлович всем этим управлял, умело дирижировал.

Он был просветителем. Он опекал и оберегал. Он вдохновлял. А ещё он был хранителем — не только искусства, но и того неуловимого, что мы называем одесским духом. Того, что неистребимо.

Способов для этого было много: газета, альманах, книги и сборники, выступления и интервью.

А главное — устная традиция. Он передавал свои знания об истории Одессы так, как в своё время передавали Устную Тору. Это была святыня. Он знал всех и обо всём, его знали все. Ему бесконечно звонили, его повсюду приглашали, ни одно культурное событие в городе не обходилось без его прямого или опосредованного участия.

Ужасно жаль, что эта Устная Тора пока не вылилась в Талмуд — хотя и Евгений Михайлович, и Валентина Степановна Голубовские успели издать по несколько сборников воспоминаний. А фейсбучные дневники его перепечатали уже несколько журналов.

А как он умудрялся вычитывать весь тот поток текстов, который ему присылали ежедневно десятки авторов на протяжении десятков лет, я до сих пор не понимаю. Для многих из нас он являлся первым читателем — первым и самым важным. Но ведь читал же, и отвечал каждому, и советовал, и поправлял! И открывал всё новые и новые таланты, и доказал, что литературная жизнь в Одессе жива. Фактически создал новую одесскую литературную волну, выводил на орбиту узнаваемости и популярности многих и многих. «Одесские» сборники вышли в ряде толстых журналов разных городов и стран — и всё благодаря его усилиям.

Замечать новое и возвращать к жизни забытое было присущим ему особым даром. Благодаря Евгению Михайловичу одесситы вновь открыли для себя Владимира Жаботинского и Ефима Зозулю, Анатолия Фиолетова и Владимира Пяста. А уж сколько предисловий к вышедшим в нашем городе книгам он написал, не знает, думаю, даже он сам.

С момента нашего знакомства Евгений Михайлович стал моим камертоном — и это относилось отнюдь не только к литературе. Это относилось и к умению ежедневно делать своё дело, невзирая на то, что происходит вокруг; бодрости, бесконечной изобретательности, искусству сосредоточить вокруг себя талантливых людей и поддерживать их всеми возможными способами.

Однажды в разговоре я пошутил о том, что Евгений Михайлович — гвоздь, на котором висит пальто одесской культуры. Все мы знаем, что в каждой шутке есть лишь доля шутки — остальное правда. В этой — так точно.

Юрий Михайлик написал как-то: «Голубовский — как говорят архитекторы — градообразующий фактор».

И это ни в коей мере не являлось преувеличением.

Евгений Голубовский. Фото Елены Мартынюк. 1980-е

Евгений Голубовский. Фото Елены Мартынюк. 1980-е

Евгений Голубовский и Михаил Жванецкий. Одесса, 2018 год

Евгений Голубовский и Михаил Жванецкий. Одесса, 2018 год

Евгений Голубовский и Резо Габриадзе. Фото Анны Голубовской. 2009 год.

Евгений Голубовский и Резо Габриадзе. Фото Анны Голубовской. 2009 год.

Евгений Голубовский во Всемирном клубе одесситов. 2010-е.

Евгений Голубовский во Всемирном клубе одесситов. 2010-е.

Есть множество вещей, которым у него можно было учиться. С которых можно брать пример.

Одна из них — скромность. «Не нужно заводить архива, над рукописями трястись», — это о нём. То есть архив, конечно, есть, но связан он был с любимой на протяжении всей жизни поэзией. С литературой и живописью.

А вот статьи, заметки, очерки о себе он не собирал. Хотя они, пожалуй, заняли бы пару книжных шкафов.

Вторая — осознание своей миссии.

«Цель творчества — самоотдача/ А не шумиха, не успех/ Позорно, ничего не знача, / Быть притчей на устах у всех».

Да-да, именно самоотдача. В течение всей жизни он делился своими знаниями, советами, мыслями. Всегда был в центре культурных событий. Он успевал прочесть присланную рукопись и организовать презентацию, выступить на открытии выставки и написать статью — и так почти каждый день.

Он неоднократно говорил мне, что мог бы уехать ещё в 90-х. Но решил, что кто-то должен остаться в Одессе, быть ответственным за город.

Третья — любовь к свободе. Он не искал благосклонности власть имущих, не ходил по высоким кабинетам, не гнался за званиями.

— Евгений Михайлович, как вас представить?

— Просто журналист. Одесский журналист.

Четвёртая — благородство.

«И должен ни единой долькой/Не отступаться от лица».

Он всегда был верен себе и своим принципам. «Евгений» в переводе с греческого — благородный. Евгений Михайлович, как никто, соответствовал этому имени.

Во многом благодаря ему в 1960-70-х возродился образ Одессы — образ города необычного, не такого, как все; города с уникальными людьми, со своей контркультурой, со своим уникальным прошлым. Сегодня мы привычно называем это «одесским мифом», и по сей день знатоки Одессы, краеведы и просто «фанаты» нашего города, зачастую сами того не зная, продолжают начатое им дело.

Во время войны, когда российские ракеты уже летели на любимый всеми нами город, Евгений Михайлович, у которого в Фейсбуке были тысячи подписчиков, каждый вечер писал не посты даже, а эссе — о поэтах, о художниках, об Одессе мирной и военной. Именно он, наш вечный двигатель, растормошил всех нас через несколько месяцев после начала войны — когда писать не было никаких сил — чтобы пересилить себя и прислать тексты для придуманного им же сборника «Война в стихах и прозе одесских авторов». Именно он неустанно напоминал нам о том, что нужно выпускать в свет новые книги — ведь это то, что останется от нас.

Цитируемый выше Борис Пастернак не случаен.

5 августа 2019, как всегда поздно вечером, практически в полночь, Евгений Михайлович написал в Фейсбуке:

«Шестое августа… Много о чём можно было бы написать. Но нельзя, нужно о том, что больше другого на душе в этот день….

Встречался вчера с интересным человеком, коллекционером из Мариуполя. С Леной Антроповой размышляли, как улучшить наш сайт “Они оставили след в истории Одессы”».

Складываются воспоминания о Мише Рыбаке, товарище, фотожурналисте…

Но в памяти всё время звучала строка Пастернака: «Шестое августа по старому, Преображение Господне».

Как много замечательных стихотворений написано про август… Перебираю в уме. Фет, Некрасов, Анненский, Гиппиус. К нам поближе — Бродский, Ахмадулина… А как не вспомнить Ахматову:

“В каждом августе, Бог правый
Столько праздников и смертей…”

Не буду никого ни с кем сравнивать. Но для меня, полюбившего стихи Бориса Пастернака с юности, очарованного его захлёбывающейся скороговоркой, вначале трудно было принять стихи позднего Пастернака. Но… пришло время у меня и для этих стихов. И с тех пор одно из самых любимых, почти пророческое, написанное в 1953 году — «Август».

«Как обещало, не обманывая,
Проникло солнце утром рано
Косою полосой шафрановою
От занавеси до дивана.
Оно покрыло жаркой охрою
Соседний лес, дома поселка,
Мою постель, подушку мокрую,
И край стены за книжной полкой.
Я вспомнил, по какому поводу
Слегка увлажнена подушка.
Мне снилось, что ко мне на проводы
Шли по лесу вы друг за дружкой.
Вы шли толпою, врозь и парами,
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня
Шестое августа по старому,
Преображение Господне.
Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная, как знаменье,
К себе приковывает взоры.
И вы прошли сквозь мелкий, нищенский,
Нагой, трепещущий ольшаник
В имбирно-красный лес кладбищенский,
Горевший, как печатный пряник.
С притихшими его вершинами
Соседствовало небо важно,
И голосами петушиными
Перекликалась даль протяжно.
В лесу казенной землемершею
Стояла смерть среди погоста,
Смотря в лицо мое умершее,
Чтоб вырыть яму мне по росту».

* * *

«Почти пророческое» стало пророческим. Шестого августа Евгения Михайловича не стало…

А восьмого августа, в день похорон, к себе «приковывала взоры» двойная радуга, внезапно засиявшая над всем городом и над морем.

И это не было случайностью.

«Прощай, размах крыла расправленный,
Полёта вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство».

Евгений Михайлович был не только другом, учителем, наставником. Он был образцом для подражания, который самой своей жизнью показывал нам пример того, как действовать правильно и достойно. Показывал и будет показывать, потому что его свет будет с нами всегда.

И самым правильным будет стараться продолжать делать то, что делал он.

Евгений Голубовский. Фото Анны Голубовской. 2021 год.

Евгений Голубовский. Фото Анны Голубовской. 2021 год.

Евгений Голубовский с Афиной. Фото Анны Голубовской. Май 2021 года.

Евгений Голубовский с Афиной. Фото Анны Голубовской. Май 2021 года.

Евгений Голубовский на "Зелёной волне", Одесса, 2020

Евгений Голубовский на «Зелёной волне», Одесса, 2020

Print Friendly, PDF & Email
Share

Евгений Деменок: Светлый дух Евгения Михайловича Голубовского: 4 комментария

  1. Александр Федоренко

    Спасибище Вам. И вам, два Евгения-гения, объединивших поколения. Миссия Евгения Михайловича выполнима, дай Бог, не только Вашими и Аничкими трудами и творчеством. Простите, косолапо…

  2. Ирина Озёрная

    Спасибо, дорогой Женя! Замечательно написал! Я ещё не могу по-настоящему осознать то, что Голубовского больше нет. А Одесса без Голубовского?!!! Я очень постараюсь написать о нём тоже. Пока не могу. Немалый отрезок жизненного пути нас связывает. Лет тридцать. Но количество лет тут не главное, ты это понимаешь. Обнимаю тебя и поздравляю с этой публикацией.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.