Один из лежащих на поверхности феноменов иррационального поведения — азартные игры в целом и лотерея в частности. Это гигантская индустрия, с годовым оборотом в США порядка 93 миллиардов долларов, в которой многие миллионы людей покупают лотерейные билеты с шансом выигрыша от, скажем, одного на миллион до одного на 300 миллионов.

Игорь Мандель

ИКСЫ И ИГРЕКИ: ГРИМАСЫ ПОНИМАНИЯ ПРИЧИННОСТИ

Что приход в этот мир для меня означал?
Сколько радостей было моих и кручин!
Бесконечные поиски бесконечных начал.
Бесконечные следствия бесконечных причин.
Юрий Солодкин

Здесь время моё затвердело, как грязь,
смешавшись со снегом и градом;
мы этой привычной дорогой не раз
ходили, не думая и не боясь,
не зная, что жили над адом,
который и вырастил нас.
Виктор Фет «Все так же» (июль 2023)

«От ложного знания — к истинному незнанию!».
Плакат, Владимир Александров [9]

Аннотация

Эти заметки не претендуют ни на высокую научность, ни даже на «популярное изложение проблем современной теории причинности». Они скорее отражают разные грани неисчерпаемой темы, чтобы показать, насколько сложны отношения, которыми мы, не придавая особого значения, пользуемся ежедневно, и насколько тяжело их как-то обуздать в рамках любой теории. Есть в тексте и некоторые вполне свежие, как кажется, идеи, которые могут быть впоследствии развиты уже более серьезно. Разделы 4 и 5 более научны, чем первые три, хотя и написаны предельно простым языком, так что они — на любителя.

Ключевые слова: теории причинности; статистическая и индивидуальная причинность; критика контрфактической теории причинности

1. Игровое. Пинг и понг

Я играю в настольный теннис много лет, но без особых успехов: никогда не занимался официально, поэтому у нет почти никаких серьезно отработанных приемов. Скорее всего, мой уровень где-то около первого разряда (того, старого; сейчас — понятия не имею); по американской системе классификации рейтинг около 1600-1700 (точнее сказать не могу, т.к. в соревнованиях не участвую). То есть я могу понять какие-то основные принципы игры, но не в состоянии воплотить их в жизнь для получения чего-то существенного. Но зато играю часто, 3-4 раза в неделю, уже много лет. То есть сам по себе опыт большой, хоть квалификация не сильно высокая. Но достаточная, как кажется, чтобы сформулировать те задачи, которые меня очень занимают. А именно: как объяснить причины, по которым человек выигрывает или проигрывает очко, а затем и целую партию или матч? По размышлению я пришел к выводу, что настольный теннис может служить идеальным примером для разбора вызовов и трудностей причинного анализа любых явлений, тем более что все как-то знакомы с этим видом спорта и не надо тратить время на разъяснения деталей.

1. Решения о конкретном ударе по мячу надо принимать чрезвычайно быстро, пока он летит в твою сторону, ориентируясь, грубо говоря, на оценку трех основных параметров его траектории: скорость (вплоть до 100 км в час); вращение (вплоть до 170 оборотов в секунду), расположение мяча относительно стола и относительно тела игрока (количество комбинаций тут просто колоссально). При этом если скорость как-то более-менее чувствуется, вращение может быть весьма запутанным (боковым, верхним и т.д) и его не всегда можно распознать.
2. В твоем распоряжении находится огромное количество возможностей, из которых надо выбрать лишь одну, а именно: атаковать или защищаться; если атаковать, то каким образом (слева или справа; с кручением или без; сильно или слабо; в правую, центральную или левую зону стола и т.д.); если защищаться, то как («подрезка», «толчок», “блок” и др.). В работе [6] насчитывают 13 технических способов удара («быстрая атака», «топ-спин», «короткая подставка» и др.) и 9 способов его направленности (placement) (типа «короткий слева», «длинный справа» и т.д.), важных для анализа игры профессиональных спортсменов.
3. На принятие решения влияет, безусловно, твое владение этими приемами — если ты не умеешь делать топ-спин, то тебе и в голову не придет его использовать. То есть чем лучше игрок, тем у него более широкий набор инструментов и, в принципе, больше возможностей выбора. Но это не значит, что он каждый раз «более растерян» — наоборот, с качеством игры приходит опыт быстрой оценки ситуации, и количество его опций, возможно, меньше, чем у плохого игрока, ибо все негодное сразу отсекается. Вопрос этот, впрочем, не изучен.
4. Параметры ударов противника и твоих собственных зависят самым серьезным образом от используемых ракеток. В них принципиально различную роль играют деревянный (композитный) корпус (blade), резина (rubber) и губка (sponge). Корпус может быть атакующим, защитным или «на все случаи жизни» (all-around). Прокладки из губки различны по толщине и упругости и влияют на все. Резина… Тут трудно подобрать правильные слова. Ведущие фирмы мира обычно оценивают ее по трем параметрам: скорость, вращение, контроль. Каждый параметр меряется своим способом по определенным шкалам, и шкалы разных фирм друг с другом не совпадают. На рынке находится явно несколько сотен вариантов резины. Поверхность может быть гладкой или с шипами различной длины. Наличие шипов кардинально меняет отскок мяча, делает его очень неудобным для атакующего возврата. Я, например, совершенно не могу играть с теми, кто использует шипы — не натренировался, ибо это, в целом, редкое явление. Разная резина может быть на каждой из сторон ракетки. Поэтому, например, зная разницу между возвратом гладкой и шипованной резиной, надо еще успеть понять, а какой именно стороной ракетки пользовался противник — задача почти невыполнимая в процессе быстрой игры, когда следишь за мячом, а не за руками. Наконец, ракетку можно держать двумя основными способами — «по-европейски» (shakehand grip) и «по-азиатски» (penhold grip). Стиль игры очень меняется в зависимости от этого. То есть одно только разнообразие используемых ракеток и их особенностей порождает практически бесконечное число комбинаций, к которым, в принципе, хороший игрок должен быть готов.
5. Игрок полностью контролирует ситуацию только в одном случае — когда выполняет подачу. Но даже в ней уже заложен сильный элемент неопределенности: соперник может быть прекрасно готов именно к такому типу подач, и, думая, что подача выигрышная, можно нарваться на очень сильный ответ. После подачи действия предопределены ответом противника и собственными возможностями, что делает игру чрезвычайно непредсказуемой и максимально близкой ко всем прочим игровым ситуациям (включая, например, войну или «игру с природой»), только в ускоренном режиме. В [6] анализируют игру с помощью «троек»: «подача — возврат — возврат«, предполагая, что подающий в состоянии вынудить противника вернуть мяч более-менее предсказуемым для него образом, и отслеживают число таких выигранных троек. Но совершенно очевидно, что очень часто подачи возвращаются самым неожиданным способом и концепция тройки сразу нарушается. Если этап тройки пройден — дальнейшее снова вступает в фазу чистой взаимной зависимости, то есть эффект подачи (начала процесса) очень быстро исчезает, и процесс становится, как говорят статистики, марковским (зависящим только от предыдущего состояния) или близким к нему, а не от всей предыстории истории.
6. Идеально, для каждой комбинации входных условий должен найтись наилучший вариант ответа, то есть на любой удар противника игрок должен использовать удар с максимальной вероятностью выигрыша. Некий робот, наверно, мог бы делать нечто подобное, но живой человек — нет. Очевидно, что количество входных параметров, требующих учета, фактически бесконечно. Но зато, если бы было возможно посчитать все «входы» приходящего мяча и определить «выход» (т.е. ответный удар), можно было бы сказать, в чем причина проигрыша очка (здесь и далее лучше сконцентрироваться на причинах проигрыша, ибо человеку вообще свойственно искать именно такие причины — вспомните аварии, несчастные случаи и т.д.). Причина была бы в том что игрок ответил не оптимально, а как-то иначе. Можно рассчитать какую-то меру отклонения реального удара от оптимального, тем самым дав причине количественную оценку (например, оптимально было бы делать сильный топ-спин, а он сделал слабый блок и т.д.). Накопив соответствующую статистику для каждого игрока, можно было бы составить план его индивидуальных занятий, направленный на ликвидацию наиболее сильных отклонений ожидаемого от фактического и т.д. Возможно, когда-то и будет создан робот, способный все эти обстоятельства учесть и вычислять «объективные причины» промаха по принципу «Ты не смог отбить мяч, ибо у тебя не хватает таких-то умений. Тренируй именно их!» или «Ты технически был готов отбить правильно, но не сделал этого. Почему?». Но все это, повторяю, в идеале. В реальности же происходит следующее.
7. В зале, где играют примерно на 12 столах, постоянно раздаются то восторженные, то, куда чаще, ругательные возгласы. Восторженные (Nice! Excellent point! What a ball!) — реакция на успешные удары противника, которые восклицающий не смог отбить; ругательные (Shit! What the hell! I’m an idiot!) — на самого себя, когда игрок сам не смог забить. И там и там речь идет о потере мяча, но никогда не слышал, чтобы ругали противника и очень редко — чтобы хвалили самого себя. На уровне неконтролируемых эмоций люди отражают причинную картину происходящего. Когда противник неожиданно сделал прекрасный удар из, казалось бы, очень неудобной позиции, а я не смог его взять — я, несмотря на досаду, не склонен приписывать эту неудачу самому себе, но приписываю ее противнику: это его заслуга, а не мой промах. Если же, наоборот, я не смог забить очень высокий мяч возле самой сетки — я приписываю эту неудачу самому себе и ругаю себя последними словами. Эти паттерны атрибуции причинности в высшей степени устойчивы; я практически не видел людей, которые бы вели себя иначе. Есть очень сдержанные игроки, но и они, куда реже, восклицают именно в этом смысле — ругают себя.

О чем говорит такое поведение? По сути, о том, что есть некая шкала, по которой причинность «перетекает» из одного состояния в другое: существует весьма широкая нейтральная зона, где никаких особых эмоций потеря мяча не вызывает (типа — я сделал все правильно, но чуть-чуть не дотянул; ну и ладно, хоть обидно; вопрос о «причине» внутренне не ставится). А есть две крайние зоны, где, наоборот, с причинностью все ясно: если я не забиваю очевидные мячи или если пропускаю не берущиеся. Таким образом, проблема атрибуции причинности решается радикально разным образом в зависимости от ситуации, хотя, казалось бы, этого не должно было быть.

8. Хорошо, игроки делают причинную атрибуцию сами, примерно так как описано выше. Можно ли создать систему распознавания «настоящих» причин проигрыша, если предположить, что все то огромное количество параметров, о котором шла речь выше, реально известно и измерено, как об этом говорились выше в 6? В конце концов, именно это требуется, чтобы правильно организовывать тренировки. Как выясняется, профессиональные тренеры и исследователи видят проблему иначе. В наиболее серьезном, как мне известно, исследовании [6], некоторые авторы которого не только ученые, но и игроки очень высокого класса (входили в национальные команды Китая), после изучения самых разных ситуаций приходят к весьма осторожным рекомендациям. Вот единственный совет для чемпионки мира Ding Ning: встречать подачу топ-спином, направленным в дальнюю часть стола. То есть совет не касался различной реакции на различные ситуации, а носил очень универсальный характер.

То же самое можно сказать о практике тренировок вообще, без участия анализа данных и статистики. Что делают спортсмены по 8-10 часов в день? Отрабатывают несколько типичных ударов и подач, доводя их до степени совершенства. Когда тренер «ставит руку» — это означает, что игрок может выполнять, например, «накат справа» десятки или сотни раз подряд, направляя мяч справа направо. Подобное умение еще вовсе не гарантирует успеха в реальной игре, где никто не будет возвращать мяч так же стабильно, как на тренировках. Но, тем не менее, оно необходимо, хоть и недостаточно. Я не раз выигрывал у противников с прекрасно поставленными классическими ударами, но с плохой реакцией на неожиданные ситуации. При прочих равных (где они, впрочем, эти знаменитые прочие?), успех — вопрос индивидуального таланта, который сложно «натренировать».

9. Но проблемы огромного разнообразия входных условий, хотя и сильно гасятся тренировками однообразных ударов, все равно выходят наружу. Называется это, в широком смысле слова, «разнообразием стилей». При любой квалификации игрока ему время от времени попадаются исключительно неудобные соперники — почти наверняка это проявляется в том, что в каком-то конкретном аспекте этот соперник лучше него. Этим, наряду с простой случайностью, объясняется так называемая нетранзитивность различных соревнований, когда А выигрывает у В, В выигрывает у С, а С выигрывает у А. К сожалению, мне не удалось найти надежных оценок нетранзитивности в настольном теннисе (хотя имеется неподтвержденное мнение о 30% всех результатов, что очень много), но многие примеры говорят сами за себя: первый игрок мира вдруг проигрывает 71-му; второй — 95-му, третий — 131-му и тому подобное. Поскольку речь идет о матчах из семи партий, это трудно приписать какой-то случайности (как, например, в футболе, где единственный один гол может решить судьбу игры). Что-то мешало чемпионам — скорее всего, некие странности более слабого противника.
10. Попробую свести воедино те уроки, которые можно вывести из анализа настольного тенниса как некоей общей схемы понимания причинных отношений.

а) каждое событие (удар) происходит как следствие огромного количества малопонятных и трудно измеримых факторов;

б) несмотря на наличие строгих правил игры, поле действий для игроков внутри этих правил чрезвычайно широкое;

в) персональная атрибуция причин неудачи имеет сильную эмоциональную окраску;

г) персональная атрибуция одного и того же события (проигрыша) легко перепрыгивает с объекта на объект в зависимости от воспринимаемой ситуации;

д) объективная атрибуция причин не может быть произведена на детальном уровне и склоняется к очень общим факторам даже в наиболее продвинутых исследованиях;

е) наличие нетранзитивности в результатах соревнований сигнализирует об отсутствии каких-то монотонных (тем более линейных) функций причинности

2. Человеческое. Атрибуция причин

Люди занимаются причинными атрибуциями постоянно, в той мере, в которой вообще возникает нужда что-либо объяснить. И делают это с необыкновенной легкостью, как правило, не задумываясь, верно объяснение или нет. «Бытовая причинность», если она касается повседневных вещей, обычно верна (типа «борща не будет, потому что нет мяса«), но как только суждения хоть немного поднимаются на более абстрактный уровень, уровень ошибок возрастает. Так, все расовые или национальные стереотипы можно смело относить к примерам неверной причинной атрибуции, а политические или экономические суждения будут зависеть от уровня понимания говорящего (пишущего), но в любом случае почти никогда не могут выдержать критерия серьезной проверки по целому ряду причин (о чем ниже). Даже не вдаваясь в специфику научных критериев проверки (см. раздел 4), какие-то из противоположных объяснений не могут быть верны, а противоположные объяснения существуют всегда. Есть ли способы установить правдивость атрибуции, которая, в конечном счете, всегда делается людьми (об искусственном интеллекте немного речь будет в разделе 5)? Таблица внизу показывает разные варианты ситуации.

Атрибуция причин с позиции того, кто ее делает

		Верная	Неверная
		1	2
Сделанная беспристрастно	A	A1	A2
Сделанная заинтересованной стороной	B	B1	B2

Содержимое А1 в статье не рассматривается — на этом основывается вся человеческая цивилизация; если бы не было правильного установления причин явлений в науке, технике, медицине и т.д., ничего вообще бы не было. Проблемы в других клетках. Лишь отмечу, что сюда же, наверно, относится и пример из настольного тенниса, который иллюстрирует эмоциональную атрибуцию — может быть, неверную (а кто его, впрочем, знает?), но совершенно честную. Присваивать атрибут «истинности» эмоциям всегда трудно. Когда один рабочий говорит другому, уронившему ему за шиворот включенный паяльник со второго этажа, «Вася, ты не прав!» — он производит вполне корректную причинную атрибуцию в излишне эмоциональной форме, опуская длинную цепь причинных аргументов («Мне больно из-за паяльникa, который выронил Вася из-за своей неосторожности — вот поэтому он неправ»). Но он может и ошибаться, если сам оставил паяльник не там где надо.

А2 — «честно, но ошибочно«: человек ничего не стремился исказить, ничто и никто не подталкивало его сделать неправильное решение, но он ошибся. Такого полно в текущей жизни («думал, что жемчуг мелок, а оказалось, что щи жидкие»), но особенно значимы такие ошибки в науке и других областях, где верность атрибуции играет принципиальную роль.

В рамках этой парадигмы честности надо выделять, далее, два типа заблуждений: рациональные и иррациональные, хотя грань между ними не всегда легко провести. Вот яркий пример рационального научного заблуждения [12, с.661-662].

В период, когда генетика только вставала на ноги, сторонники эволюционных взглядов Жана Ламарка всячески старались подтвердить экспериментально правильность концепции передачи приобретенных признаков по наследству (сейчас стало ясно, что такое, действительно, иногда случается, и бурно развивающаяся эпигенетика занимается этим вопросом). Иван Павлов в своем институте тоже попробовал провести эксперимент — как всегда, на столь им любимых рефлексах. Но не лично, а руками одного молодого сотрудника. Тот установил, что если первое поколение мышей вырабатывает рефлекс на звонок после 300 повторений, то пятое — всего после пяти, то есть идет явное закрепление приобретенного признака, о чем довольный академик и доложил в 1923 году изумленной научной общественности в Эдинбурге. Общественность сильно не поверила прославленному Нобелевскому лауреату. Павлов поручил повторить эксперимент другому, куда более опытному сотруднику. Он показал полное отсутствие эффекта. Что же случилось в первый раз? Отнюдь не подтасовкa результатов (что иногда в науке тоже бывает). Просто сотрудник сначала ставил эксперименты не очень чисто, а потом — все лучше и лучше, по мере собственного обучения. Именно качество эксперимента влияло на поведение мышей, а не их наследственность. «Закреплял» навыки он, а не они. И. Павлов немедленно опубликовал опровержение и твердо поверил в генетику, даже распорядился установить бюст Г. Менделя в своем институте (ну, потом его, конечно, сняли за приверженность менделизму, но это другая история).

Такого рода заблуждениями усеяна история науки, от правдоподобной, но неверной теории Птолемея до еще более правдоподобной, но тоже неверной теории эфира. Самый грандиозный пример неверной причинной атрибуции в социальных науках — теория Маркса, который построил совершенно умозрительную схему настолько мастерски и убедительно, что она продолжает морочить людям голову до сих пор, несмотря на все факты ее опровергающие. Интересно, что со временем искренняя убежденность Маркса и Энгельса переросла в оппортунистические модификации Ленина и Сталина, а потом — в заведомо нечестные политически мотивированные заклинания Брежнева или Андропова, то есть атрибуция переползла из А2 в В2. Другой пример честной и «рациональной», но совершенно ошибочной атрибуции причинно-следственных связей в гуманитарной области настолько любопытен, что я ему отвел целый раздел 3.

Если с рациональными ошибками можно как-то бороться рациональными же методами, то как победить нечто пусть честное, но иррациональное? А его много, слишком много. Я хорошо помню, что для меня главным аргументом для поступления в экономический вуз был тот факт, что надо было сдавать мою любимую физику очень рано, после чего образовывался целый месяц для поездки на Иссык-Куль, а в политехнический — менее любимую математику и куда позднее (на месяц, что ли). Я выбрал купание — и вот до сих пор пожинаю плоды. Так в чем была причина моих занятий до сих пор статистикой? В желании поскорее поехать на озеро?

Подобные решения случались не только со мной. Один из лежащих на поверхности феноменов иррационального поведения — азартные игры в целом и лотерея в частности. Это гигантская индустрия, с годовым оборотом в США порядка 93 миллиардов долларов, в которой многие миллионы людей покупают лотерейные билеты с шансом выигрыша от, скажем, одного на миллион до одного на 300 миллионов. Назвать это рациональным поведением трудно, хотя некоторое оправдание (рациональное) и можно подыскать. А именно, математическое ожидание выигрыша (произведение вероятности на величину) не такое уж маленькое — например, при максимальном в истории Главном призе (Jackpot) в ноябре 2022 года $2.9 миллиарда оно чуть больше 10 долларов, что при стоимости билета от 2 до 3 долларов выглядит не так плохо. Сомневаюсь, что покупатели билетов делали такие расчеты (тем более что реальная величина jackpot неизвестна в момент покупки), но, тем не менее, это можно признать «полу-иррациональным» поведением. Другой элемент «полу-рациональности здесь в том, что сам по себе азарт имеет некое, пусть не денежное значение для человека.

Иррациональностью в чистом виде занимается «поведенческая экономика» (behavioral economics). Исследователи установили массу ситуаций, где люди ведут себя экономически иррационально в самых заурядных, казалось бы, ситуациях. Вот лишь один характерный пример психологического эксперимента [29]. Человеку предлагаются следующие варианты проведения медового месяца: Париж с бесплатным завтраком, Рим с бесплатным завтраком и Рим без завтрака. Большинство людей выбирает Рим с бесплатным завтраком.

Объяснение заключается в том, что проще сравнить два варианта Рима, чем Париж и Рим. Проявляется так называемый «эффект отвлечения или приманки» (decoy effect): люди склонны к определенному изменению предпочтений между двумя вариантами, когда им одновременно предоставляется третий вариант, который путает предпочтения, сдвигает их в несущественную сторону (Рим без завтрака, в данном случае). Этот эффект является «секретным агентом» во многих решениях. С позиций анализа причинности здесь важно отметить, что внимание при наличии «приманки» полностью переключается от важных обстоятельств (один город против другого) к совершенно второстепенным — завтрак или нет. Простота побеждает субстанцию. Представляете, сколько таких «секретных агентов» было во всяких исторических событиях, которые мы стараемся «разгадать»? «…не хочу, чтобы и люлька досталась вражьим ляхам!» И нагнулся старый атаман и стал отыскивать в траве свою люльку с табаком… А тем временем набежала вдруг ватага и схватила его под могучие плечи», как заметил однажды Николай Васильевич.

Подобными экспериментами с разной степенью иррациональности в принимаемых решениях полна психологическая и экономическая литература последнего полувека. Она убедительно свидетельствует, что люди в своих действиях упорно не хотят соблюдать правила произведения вероятностей, не считают собственных денег, и даже не ведут себя в соответствии с теоремой Байеса — хотя, казалось бы, как можно? Они проявляют удивительную неспособность мыслить правильно и логично в простейших вроде бы экспериментальных ситуациях, и уж тем более в реальных. Количество так называемых «когнитивных искажений» (cognitive biases) огромно. Присвоение Нобелевских премий по экономике Д. Канеману (2002) и Р. Талеру (2017), наверно, говорит о том, что происходит потихоньку признание экономистами всей этой ветви знаний, которая демонстрирует, что классическая модель «рационального экономически мыслящего индивидуума» неверна. А раз так, то что говорить о правильной причинной атрибуции, когда даже элементарные решения принимаются неверно на подсознательном уровне?

И это мы рассуждали об иррациональности “обычных людей”, чаще всего студентов, на который ставятся эксперименты. A что с ней происходит, когда люди поднимаются по какой-то иерархической лестнице? Она что, исчезает? Конечно, нет. Но приобретает иное звучание, ибо на человека накладываются дополнительные интересы. Что и передвигает нас в клетку В2.

В2. Эта область, в которой люди дают оценку причин явлениям и процессам, но имеют интересы в том, чтобы давать эту оценку неверно, поистине неисчерпаема. Проблема в том, что люди всегда имеют какие-то интересы, даже ученые, которые, в принципе, должны беспристрастно впадать в клетки А1 или, на худой конец, А2. Интересы, в свою очередь, проявляются либо явно, либо нет. Скажем, выступает видный деятель демократической партии и заявляет, что причина очередного торнадо является антропогенная катастрофа и надо немедленно ликвидировать выброс углекислого газа в атмосферу — тогда торнадо назавтра и прекратятся. Его интересы, как представителя правящей партии, которая безусловно поддерживает всю эту климатическую программу, прозрачны и от него ждать правдивой оценки ситуации не приходится. Аргументы, говорящие об естественном характере потепления [30] он отметет, не выслушав. Ну ладно, это политик, ему положено.

Но ведь и ученые, которые должны, в принципе, быть совершенно объективны, поддерживают в массе антропогенный тезис. Каковы их (безусловно, уже скрытые) интересы? Совсем другие — гранты, поддержка коллег, научный престиж «доминирующей точки зрения», карьера, немыслимая в случае поддержки альтернативной теории… Есть другие точки зрения насчет причин роста температуры на Земле? Безусловно. Но и их носителей тогда начинают обвинять в том, что они «служат нефтяному лобби» и пр. Я рад заметить, по крайней мере, что в [30] ни малейших интересов у авторов не было (знаю точно; они на бензоколонке не работают). Но как часто такое можно сказать о ком то?

И это ставит перед нами проблему чрезвычайной важности. В любом причинном объяснении какого-то важного вопроса необходимо отделить влияние интересов от «истины» — но как это сделать? Да и можно ли это сделать? Чем более важна проблема — тем сильнее интересы, тем сложнее произвести нужное «расщепление». А если за этими интересами стоит нечто вообще «нерасщепляемое» — например, пролитая кровь? Но ведь история человечества — это, по преимуществу, и есть пролитая в огромных количествах кровь. Причинные объяснения чего бы то ни было будут рассматриваться под углом противодействующих сторон. И дело не только в том, что «история пишется победителями«. А в том, что побеждённые никуда свою историю не выкидывают (если живы, конечно).

Более ста лет бытуют две полярные точки зрения на массовые убийства армян в Турции в 1915 году. Само наличие огромных жертв вроде не оспаривается ни одной из сторон, хотя цифры сильно разнятся. Но ругаются вокруг определения — считать это геноцидом или нет? Геноцид предполагает наличие целенаправленной политики убийствa определенной группы по расовому, этническому или религиозному признаку. В Западном мире считается, что именно это тогда и было. В Турции — что нет, никаких указов не поступало, было переселение восставших во время войны армян, а там они как-то померли по дороге. Не так давно и в США появилась книга примерна такого направления [31]. Не вдаваясь в суть спора, можно сказать одно — налицо две противоположные причинные интерпретации события. Как примирить подобные взгляды? Кто именно будет это делать? Ставки слишком велики, чтобы «служить только истине».

Повсеместное присутствие интересов у установителей причин приводит, как всегда, к преувеличению этого фактора. Уже не видят ничего, кроме интересов. Знаменитая фраза «ищи, кому это выгодно» становится волшебным ключиком, якобы открывающим любые двери. В этом основа конспиративных теорий. Людей такого рода невозможно сдвинуть с места. Я тоже не буду здесь этим заниматься. С искажающим влиянием интересов надо бороться теми же способами, что всегда — устанавливать факты и пробовать определить реальные, а не фиктивные силы, порождающие процессы и явления.

И пара слов о роли иррациональности в клетке В2. Она здесь та же, что и ранее, то есть очень велика, но тут она более опасна по простой причине: поскольку люди, находящиеся высоко в социально-экономической иерархии, имеют огромные интересы, цена их иррациональных ошибок может оказаться чрезвычайно высока. Самый наглядный пример — текущая война в Украине.

Неожиданное начало войны, хоть и выгляделo безумием для миллионов людей, могло иметь для Путина некое рациональное объяснение (конечно, в рамках той бандитской системы координат, в которой он живет): прибрать к рукам нагло стремящуюся на Запад страну и показать кто в «славянском доме» хозяин. Но позже, по мере того, что ситуация становилась все яснее, это поведение теряет все признаки рациональности. Уже ясно, что войну не выиграть. Уже ясно, что Россия ввергнута в глубочайшую яму. Уже ясно (особенно после «мятежа Пригожина») что в стране, реально, нет ни одной значимой для Путина силы, которой эта война была бы выгодна, все были бы счастливы, если бы она внезапно кончилась. Рационально вроде бы искать выход, какой-то золотой парашют для себя и друзей и т.д. — но нет, война с тупым упорством продолжается и новые тысячи людей гибнут.

Приведу еще пару примеров, в которых присутствуют интересы, но также существуют сравнительно легкие способы вскрытия причин, не так как в крайних ситуациях выше. Эти способы одновременно имеют методологическое значение для систематического изучения причинности, о чем говорится в разделе 4.

В 2019 году небольшой (около 80 тысяч) город Эванстон, Иллионйс принял первое в США законодательство о выплате своим черным жителям репараций, связанных с их угнетенным состоянием в прошлом. Среди принятых актов была резолюция от 6/5/2019 «Обязательство по прекращению структурного расизма и достижению расового равенства«.  Мотивация решения излагалась так: «правительство разрешало и увековечивало расовое неравенства за счет использования многих инструментов регулирования и политики. Некоторые примеры могут включать … использование законов о зонировании, поддерживающих «красное районирование» (redlining), сокращение муниципальных инвестиций в чернокожее сообщество и предвзятость в государственных службах.«

Тема, связанная с redlining, очень популярна в масс-медиа. Сейчас в Калифорнии обсуждается проект, согласно которому планируется потратить на репарации 800 миллиардов долларов (!), по 1.5 миллиона долларов на человека (против скромных 25 тысяч в Эванстоне), и неправильное зонирование тоже используется в качестве одного из главных аргументов (двойная ирония в данном случае еще в том, что Калифорния никогда не была рабовладельческим штатом). Смысл redlining, впервые возникшей в 1930-е годы в FHA (Federal Housing Administration, ответственной за страховку жилищных займов): районы города делились на четыре типа зон по уровню рисков, связанных с выдачей кредитов на жилье. Риск в «красной» зоне D был максимальным (и, соответственно, получить там займы было наиболее трудно, а FHA вообще отказывалось выдавать в них страховку); большинство черных и других меньшинств жило именно в таких зонах.

Я не буду рассматривать аргументы за и против этой практики, которая тем более давно юридически отменена; у меня куда более узкая методологическая задача. 27-го июня 2023 года в Wall Street Journal появилась большая статья Джейсона Райли [5], известного консервативного журналиста (между прочим, чернокожего). Процитировав множество ссылок на redlining как на «причину» того, что надо платить репарации, он заканчивает статью следующим невинным замечанием:

«Согласно исследованию Национального бюро экономических исследований 2021 года… хотя более высокий процент чернокожего населения проживал в районах, отмеченных красной чертой, большинство жителей районов, где FHA отказалось страховать ипотечные кредиты, не были черными. «В нашей выборке более 95 процентов чернокожих домовладельцев жили в зонах D с самым низким рейтингом», — обнаружили они. «Тем не менее, подавляющее большинство (92 процента) всего населения, владеющего домами, было белым». Если быть жертвой redlining — это право на возмещение ущерба, то каковы аргументы в пользу исключения белых?»

Да уж; конечно, никаких. Но я привел эту историю не для демонстрации более чем спорной логики «обоснованности репараций» (на эту тему написано очень много [11]), а для показа следующего факта. Сторонники идеи репарации рассматривают redlining как причину невзгод и основание для компенсации, ибо считают что зонирование связано с расой. Но факты говорят о том, что redlining связан с уровнем дохода, преступностью и другими факторами, которые определяют уровень риска — именно поэтому в плохих зонах подавляющее большинство белых. «Раса» в данном случае является маскирующим, запутывающим фактором. Его легко принять за «причину» дискриминации (что люди и даже суды делают по политическим мотивам), но истинная причина зонирования совсем в другом. Если бы измерения были сделаны на уровне индивидуумов, раса бы не играла никакой роли в том, какой район попадал бы в красную зону, не была бы «прогнозирующим фактором» для отнесения людей к зонам. А доход или низкое образование — были бы. Этот пример является хорошей иллюстрацией того, как легко при анализе сложных явлений принять одно за другое, причину за следствие, белое за черное и наоборот. Особенно если очень хочется.

Другой свежий пример такого же рода по еще более важному вопросу. 29-го июня 2023 года Верховный суд США принял решение, фактически отменяющее практику т.н. affirmative action в системе образования (на русский удобнее перевести как «позитивная дискриминация»), в рамках которой некоторые меньшинства, в основном черные, получали преимущества при поступлении в университеты. Не вдаваясь в сложные подробности и запутанную историю (достаточно сказать, что в первоначальных формулировках 1960-х, когда появилась affirmative action, предполагалось отсутствие любой дискриминации, а не позитивная дискриминация), можно лишь констатировать, что это решение вызвало бурю возмущения в либеральных кругах. Президент Байден на вопрос журналистки об этом решении ответил, что это «ненормальный суд» (“This is not a normal court”), подразумевая, что из девяти судей шесть являются республиканцами, а решение было принято четко по партийной линии (6-3). Это предполагает, что причиной этого решения (как и других, из-за «ненормальности суда») является партийная принадлежность судей. Однако простой взгляд на статистику принимаемых решений говорит, что это не так. За текущий term (период с октября 2022 года)

«50 процентов решений Верховного суда были единогласными; в 89 процентах решений в большинстве принимался хотя бы один либеральный судья. Только 8 процентов были решены с шестью назначенными республиканцами с одной стороны и тремя назначенными демократами с другой стороны… только четырнадцать дел за последний срок были решены таким образом, и этот term имел наименьшее количество прямых решений по идеологическому расколу за последние шесть лет.» То есть опять «затуманивающий фактор«,

партийная принадлежность судей, выдается (исключительно по политическим соображениям) за причину явления, в то время как в реальности играют роль совсем другие обстоятельства.

Как было замечено однажды философом А. Неделем, «любая фраза политика не может не быть ложью» (цитирую по памяти). Несмотря на очевидную гиперболизацию, у такой оценки есть основание, хотя бы по очень простой причине. Огромная часть политической работы базируется на закрытых от публики материалах — данных разведки, дипломатии, тайных планах и т.д. Об этом нельзя говорить. Но когда об этом не говорят, то поневоле возникает неправда, хотя бы минимальная «ложь умолчания». Но эта тема бесконечна, и я не буду далее в нее углубляться; за последние десятилетия ничего принципиально не изменилось ([13], [14]).

Неверная атрибуция типа В2 является в какой-то мере органичной для любого социального устройства. В демократическом обществе, где идет острая борьба партий, просто хорошим тоном считается объяснять одно и то же разным способом, в зависимости от партийной принадлежности, в духе примера с высказыванием Президента Байдена о Верховном суде. Этому способствует тот факт, что практически все явления имеют по крайней мере «две стороны», и всегда можно подчеркивать одну и проигнорировать другую. Допустим, рынок растет, но растет и инфляция, а у власти демократы (как сейчас в США). Тогда республиканцы будут говорить, что причиной плохого экономического положения страны является инфляция и игнорировать то, что рост рынка — вещь очень приятная для миллионов держателей акций, а демократы будут говорить, что вот, рынок растет и никаких причин считать экономику плохой нет вообще. Такого рода рассуждения настолько переполняют медийное пространство, что на их анализ нет никаких сил. Естественно, существуют и объективные оценки профессионалов, но я сейчас говорю не о них, а о наиболее популярных способах неправильной атрибуции причин событий.

А в авторитарном обществе, где лишь одна правильная идеология имеет право на обнародование, неверная атрибуция встроена в самую суть строя, который лжив по определению, без всякой гиперболизции. После кошмара ежедневных убийств в Украине, с которым невозможно смириться, самое тягостное, самое непереносимое впечатление от того, что происходит в последние «500 дней войны» в России — это вдруг ожившее напоминание об этом факте лжи, вставшим во весь рост. Гнусная ложь, основанная на трусости, пропитывает все общество. Раз бесконечно врет власть — ей не может не подыгрывать «народ». Путин сердечно благодарит народ и армию за “бескорыстную поддержку в тяжелую минуту мятежа”, когда в реальности и те и другие палец о палец не ударили, завороженные происходящим и ждущие, на какую сторону переметнуться. То есть «причина успеха» — в поддержке армии и народа, это если сегодня. Но если завтра — то «предатель» Пригожин перетирает с начальством в Кремле подробности дальнейшего бизнеса; он уже не предатель. Убитые по ходу великой, хоть и короткой замятни люди списаны со счетов; война и все прочее идет своим чередом. На народ опять картинно плюнули, народ опять коллективно утерся, «закон» опять деликатно промолчал. Пинг-понг, но очень своеобразный. Если игроки — это власть и народ, то пинг делает власть, а понга надо ждать очень-очень долго. «У моего народа — какие глаза! … Что бы ни случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий — эти глаза не сморгнут. Им все божья роса…» — заметил как-то Веничка Ерофеев. Знал, поди, о чем говорил. Вот и социологи подтверждают:

“Наша исследовательская находка довольно печальная и при этом системная. Она говорит, что уровни информационной развитости и эмпатии настолько низки, что люди живут в каком-то своем мире, их ничего не касается… мы уточняли — поддерживают ли они эти атаки (на инфраструктуру Украины зимой — И.М.) или нет. 70% поддержали.”

При этом опрос проводился среди жителей трех приграничных с Украиной областей, которые уже много чего повидали к июню 2023 года…

От всего этого берет оторопь. Но это зря. Я ведь помню прекрасно советские годы, когда лишь привычность действий и умственная инертность не позволяли (мне, во всяком случае) распознать океан лжи, на котором выстроен режим. «…не зная, что жили над адом, который и вырастил нас» (см. эпиграф). Но ведь сейчас-то знают! Вот где вопрос! Вот где главная тоска! От бандитов во власти ничего не ждешь, с ними все ясно. Но чего-то ждешь от остальных. Чего? Какой магический кристалл поможет различить «хороших русских», кроме тех кто сидит по лагерям или уехал из страны, от всех прочих? Ведь, как только власть сменится, их число неизмеримо возрастет, то есть тогда не поймешь. А сейчас? А сейчас они просто живут, ходят на службу, платят налоги, на которые покупается оружие убийства, не говорят о войне (это и неприлично, и опасно), куют защитную моральную оболочку, каждый сам себе, как может.

Страх. Причина причин. Самая примитивная, самая древняя. Демократические общества от авторитарных отличаются на глубинном уровне, кажется, лишь тем, что в первых страх останавливается на таких сравнительно невинных вещах, как общественное порицание, «отмена» в социальных сетях, потеря работы (хотя и такого более чем достаточно для потрясающего конформизма [15]), а во вторых он немедленно, без всяких промежуточных ступеней, переходит в фазу ареста, избиения, потери здоровья и смерти. Ставки куда выше. То есть надеяться не на что, народной демократической революции не будет. Разве что сверху задуют новые ветры. Но Горбачев не может родиться еще раз. А Путин или Пригожин — элементарно. Оставь надежду, всяк туда глядящий.

 Откуда эта безнадега? В чем ее причина? От Орды с ее абсолютной и жестокой иерархией, которая переродилась в Российское государство, как считают М. Эпштейн [16], Б. Акунин и многие, многие другие? Или все началось куда раньше и никуда вообще не перерождалось, как думает К. Кустанович [17]? По его мнению, ключевым событием было принятие Византийской ветви христианства, которое сразу была крайне враждебно Европе и, стало быть, просвещению, цивилизации, латинскому языку (носителю образованности) и пр. А вторым фундаментальным фактором было наличие крестьянской общины, которая просуществовала фактически до 20-х годов двадцатого века, а потом сменилась колхозами. Так как в ней жила подавляющая часть населения страны — именно там веками формировалась та культура «жизни по понятиям«, а не по закону, которая столь ярко проявляется сейчас. Именно там формировалась эта осторожная позиция «моя хата с краю«, которая до сих пор определяет жизнь миллионов людей.

Трудно ответить на такие «откуда?» и «почему?». Трудно, потому что история России — уникальный тысячелетний феномен, который надо рассматривать либо «изнутри» (о чем шла выше речь), либо «снаружи» — в сравнении с другими странами. Но «изнутри» — мы строим заключения в огромной мере лишь на догадках и спорных тезисах (вспомним проблемы атрибуции причин отдельной неудачи в настольном теннисе), а «снаружи» — мы вынуждены находить какой-то общий язык для сравнения порой совершенно разных стран и цивилизаций, чтобы набрать «статистический ансамбль” (множество таких интернациональных сравнений делалось, но в них вопросов больше чем ответов). О сложностях причинных атрибуций в их индивидуальной и статистической упаковках будет сказано в части 4.

Что касается клетки В1 — правильная атрибуция, сделанная даже при наличии каких-то интересов, то не буду на этом специально останавливаться (как и на клетке А1). Такое, конечно, бывает, и весьма часто, но, как и любая правильная атрибуция, это не есть предмет моего рассмотрения.

3. Гуманитарное. Глубокое бурение

 Статья [7], посвященная разбору книги [8], является ярким примером глубокого филологического и психологического анализа литературного произведения, выполненного современным языком, по всем правилам постмодернистского канона. Сама по себе книга [8] представляет собой собрание снов (или историй, придуманных на базе снов) и всевозможных прозаических и стихотворных комментариев к ним, написанное тремя авторами — русскоязычными учеными, живущими в США. Поскольку [7] вышла на английском, я приведу ниже некоторые фрагменты оттуда на русском в собственном переводе, опуская многочисленные ссылки авторов статьи на другие источники; все подчеркивания принадлежат мне.

Название раздела 1: «Эвакуация в сон» как «эвакуация в текст» (механизм смещения травматического содержимого).

Эмиграция как своего рода этап инициации в судьбе иммигранта, когда жизнь как будто начинает с нуля, типологически определяет эмигрантский текст как структуру включения в социальные слои нового для них общества, происходящего преимущественно на бессознательном уровне…

Неизбежная матрица архаичности в истории зарождения эмигрантской письменности… обычно провоцируется различными комплексами (нереализованными желаниями) и фобиями (страхами… Набор эмигрантских неврозов (от ананкастического синдрома, заменяющего разного рода страхи неудачи, до параноидальной мании преследования) характерным образом связан с брешью в системе безопасности лица, оказавшегося вдали от своего «племени» (kin)

В. П. Руднев пишет: «При обсессивно-компульсивном неврозе есть символическое повторение прошлого, блокирование течения жизни». Нелинейная, запутанная, мифологическая модель книги [8] близка по своему жанру к повторам в фольклорных текстах, призванных облегчить постоянное эмигрантское беспокойство.

Ананактическое, архаичное ритуальное (антисобытийное) сознание персонажей, которые записывают, анализируют и обсуждают свои сны, обусловленные страхом перед неизвестным будущим, актуализированным в новой среде, наполняет сборник интертекстуальными формулами отсылок к русской и мировой классике, список которых чрезвычайно широк: Борхес, Кафка, Набоков, Фрейд, Пелевин, апостол Павел и, конечно же, Пушкин и Достоевский и др. и т. д.

Классика замедляет, «консервирует» время: в ней пахнет стабильностью и твердостью, временно усыпляющая экзистенциальную тревогу эмигранта, так как «сон и реальность представляют собой континуум»…

Раздел 2: Инициативная мания преследования (delusions of persecution).

…Паранойя семиозиса сна, … ищет повсюду скрытых мотивов, тайных целей и особой значимости, проникающих в сознание персонажей интимные страхи… — например, страх «быть голым на работе». В то же время параноидальный дискурс страшных снов, господствующих в коллекции (потеря кошелька, опоздание на поезд, позоре перед своим боссом и др.)… есть искажение социально-философских систем покинутой родины … «в самом центре вражеского штаба».

Привязанность к мировой культуре как к предлогу соответствует стадиальности инициации, когда посвященный уходит как бы в «хтоническую мертвую зону», где он «встречается» с душами его предков; где останавливается время и имеет место подготовка к скачку статуса (социализации в стране эмиграции).

Вследствие сложностей межличностного общения (одиночество, замкнутость среда общения, языковой барьер и др.) параллельно с временной десоциализацией, эмигранты подвергаются процессу десемиотизации — преобладание плана выражения над планом содержания. Отсюда вытекает наличие языковых двусмысленность поэтических комментариев в сборнике… создании новой речи…, часто с трудным для понимания значением: м/орфеология, набоколюбы и кафкофилы, навуйно и другие.

… лейтмотив образов сна в коллекции этих трех авторов — «деньги и бабы». Денег мало, и с женщинами это «не работает», потому что женщина в ситуации эмиграции является трансцендентным явлением и выступает главным призом для тех, кто уже прошел инициацию.

Психоанализ установил прямую корреляцию между диалектикой преследования и гомосексуальным дискурсом…

С этим постмодернистским текстом литературоведу легко работать, поскольку авторами самоанализ уже сделан, сквозные темы, которые волновали их на протяжении всей писательской жизни были идентифицированы: происхожение и гибель творческого, сознание, подавление свободы, тема ущербного автора, тема потустороннего.

Из приведенных цитат складывается ясный образ авторов книги. Если очень кратко, все трое спящих и комментирующих свои сны обладают следующими чертами:

— у них серьезнейшая травма в сознании, связанная с их трагическим эмигрантским статусом;

— они находятся в процессе «инициации» (главный термин статьи), то есть перехода от одного состояния в другое, более высокое, к чему они стремятся;

— они полны неврозов, в т.ч обсессивно-компульсивных, «постоянного эмигрантского беспокойства», чувствуют себя в опасности; у них «экзистенциональная тревога эмигранта», мания преследования, паранойя, комплекс Эдипа и тому подобное;

— у них десоциализация, языковой барьер, нехватка денег; они зациклены на сексе, в том числе на скрытом гомосексуализме.

На мой взгляд, все это — убедительная реконструкция образа авторов, сделанная профессиональными руками мастеров беспощадного литературоведческого и психологического анализа. Я читал множество статей такого рода, и могу подтвердить, что эта им ничуть не уступает.

У меня лишь одно скромное возражение — все это абсолютно не так. Знаю точно, так как сам являюсь соавтором книги. Тот редкий случай, когда объект исследования может авторитетно возразить исследователю — ему все-таки виднее.

К моменту написания книги (2018) авторы жили за рубежом (двое только в США, один в Израиле и США) 29, 23 и 18 лет. Уже этого простого факта достаточно, чтобы отмести всякие идеи об «инициации«, разве что исследователи всерьез считают, что она должна длится десятилетиями. Каждый из них к тому времени принадлежал к верхней части среднего класса: проживал в прекрасном отдельном доме с большим участком; имел жену и детей; получал зарплату намного выше среднеамериканской; работал в престижной компании; регулярно выступал на научных конференциях и активно публиковал научные статьи на английском (к вопросу о «языковом барьере«); ездил отдыхать в разные страны и так далее. И сверх всего этого еще занимался той шутливой деятельностью, которая и отражена в книге. То есть любые разговоры о «наборе эмигрантских неврозов», «экзистенциальной тревоге эмигранта», «постоянном эмигрантском беспокойстве» и т.п. первый раз, когда я прочитал статью, ввели меня просто в ступор, настолько это резало слух, а намек на то, что «денег мало» вызывал добрую усмешку. Моя жизнь была наполнена до предела; отъезд из исторической родины (когда о нем вообще вспоминалось) воспринимался как величайшая жизненная удача. Во всей книге [8] словo «эмиграция» не встречается ни разу; эта тема была настолько на периферии сознания, что не поднималась авторами ни во снах, ни наяву.

Поразительным образом, в [7] не делается никаких различий между текстами отдельных авторов — настолько силен «обобщающий подход», что все трое воспринимаются, наверно, как одно непрерывно жалующееся на жизнь существо. Полностью проигнорированы целых три (по числу авторов) введения, где игровая сущность всей книги показана предельно ясно. Ни слова не сказано о том, что почти все обсуждения снов, в стихах и в прозе — это сплошная ирония и самоирония; нам было не до «искажения социально — философских систем покинутой родины«, мы отдыхали и веселились. Но, конечно, на своеобразный лад.

Противоречит ли это возможной интерпретации некоторых снов как «параноидальных», как отражающих «манию преследования», как даже проявление пресловутого Эдипова комплекса и т.д.? Конечно, нет. В снах как таковых можно отыскать что угодно — именно поэтому над ними идут постоянные насмешки.

“Игорь. Илья, ты после каждой ночи / Нас будешь точно посвящать / В то, что увидел ты воочью, / Прежде чем утром записать? / И ждешь от нас истолкований / Твоих полубезумных маний / И разъясненья всех деталей, / Вплоть до исходных гениталий? / Но не пройдет такое рвенье / На фоне нашего терпенья, / Которое и так висит / На волоске и там кипит.”

Все отмеченные в [7] отклонения от «нормальной» психической деятельности в какой-то степени могут иметь место у отдельных авторов (под огромным вопросительным знаком), но какое это имеет отношение к эмиграции? Уж если человек имеет «обсцессивно — компульсивный невроз» — так он его таки имеет, что в СССР, что в США. Самым удивительным, вплоть до наивности, образом это признается и в [7]: «авторами самоанализ уже сделан, сквозные темы, которые волновали их на протяжении всей писательской жизни были идентифицированы«. Ну, верно: что волновало всю жизнь — то и вылилось на страницы книги. Тогда к чему все прочее?

Я привел весь этот разбор вовсе не для того, чтобы «раскритиковать» авторов [7]. Одна из них, доктор филологических наук Л. Сафронова, есть, безусловно, очень грамотный и знающий специалист. Ранее, в собственной публикации о книге [8] 2019 года, она назвала ее «замечательным постмодернистским текстом» (оценка, почему-то отсутствующая в [7]), что не может меня и моих соавторов не радовать. И писал я не для того, чтобы спорить с отдельными положениями [7] (хотя, скажем, странно, что «страх оказаться голым на работе» был связан именно с каким-то неврозом, а не, например, с ситуацией вполне себе нормального героя «Сна Попова» Алексея Толстого). Как известно, после публикации произведение живет своей жизни и допускает любые интерпретации. Цель моих заметок совсем другая: даже если признать, что все сказанное авторами [7] о том, как они воспринимают текст (комплексы, трудности, страхи авторов и т.д.) — чистая правда, то есть У измерен ими правильно (!), то Х, объясняющая переменная (эмиграция и ее проблемы) — абсолютно неверна. Причем для доказательства этого не надо было далеко ходить — по моему мнению, было бы достаточно узнать, что авторы успешно живут десятилетиями в Америке и никак не могут испытывать все то, что им приписывается по этой причине. А по другим — могут. Критерий Поппера — отклонять гипотезу, если хотя бы один факт ей противоречит — применен не был.

Сплошь и рядом такого рода фактологическая проверка в гуманитарных исследованиях не проводится (так что авторов [7] даже трудно в чем-то упрекнуть — они работают внутри жанра). И в этом их огромная беда (или радость — как посмотреть). Слова текут рекой; концепции сыплются как из рога изобилия, понятия заменяются одно на другое — сходит с рук все. А тут еще и сны. “Забавно — распутывание литературных произведений есть вполне приличный профессорский бизнес, а распутывание всяких снов — шарлатанство, иногда всплывающее на поверхность тоже как приличное дело, но потом уходящее обратно в подполье” — было замечено в [8]. В изобилии терминов смысл абсолютно теряется, но придраться не к чему, ибо нет критерия проверки. Частично я писал об этом в [10], где также цитировал замечательного ученого Алана Сокала, когда он приводит всякую белиберду, подаваемую в книгах знаменитых философов с очень умным видом.

В данном случае критерий проверки — самосознание объекта исследования — появился. В этом и ценность приводимого примера. Причинный анализ сделан очень глубоко, но мимо цели. Это как попадание в «молоко» очень плотной кучкой выстрелов. Сколько таких, но оставшихся без проверки, текстов ходит в мире? Сколько причин ими «вскрыто»?

(окончание следует)

Литература

1. J. Pearl. Causality, New York City: Cambridge University Press, 2009 
2. I. Mandel. Troublesome Dependency Modeling: Causality, Inference, Statistical Learning 2017

3. Imbens, W.; .Causal Inference for Statistics, Social, and Biomedical Sciences: An Introduction. Cambridge University Press, 2015
4. I. Mandel, S.Lipovetsky. Propensity Scores – Do They Really Work? Simulation Study, 2022

5. J. Riley. The Trouble With Reparations for Redlining, WSJ, June 27, 2023
6. J. Wang, K. Zhao, D. Deng, A.Cao, X. Xie, Z.Zhou, H. Zhang, and Y. Wu. Tac-Simur: Tactic-based Simulative Visual Analytics of Table Tennis, IEEE, 2019
7. L. Safronova, B. Baizhigit, E. Shmakova. The functionality of dream reality in an emigrant text. In Przegląd Wschodnioeuropejski (East European Review), X/1, 2023
8. Липкович, И., Липовецкий, С., Мандель, И. Морфей и Орфей. И сном и духом: сновидения очевидцев и комментарии стихотворцев. New York, 2018 (фрагменты опубликованы здесь: «И сном и духом«)
9. М. Голубовский. В. Александров: от тайн клетки к мудрости жизни. Знание-Сила, 2, 2002
10. И. Мандель. Эффективность провокации. Шоу Саши Барона Коэна “Who is America?” в контексте «науки обиженных»: статистический и аполитический анализ, 2019

11. B. Reed. California faces backlash as it weighs historic reparations for Black residents. The Guardian, July 11, 2023

12. С. Резник. Эта короткая жизнь: Николай Вавилов и его время. M., Захаров, 2017
13. D. Wise. The Politics of Lying: Government Deception, Secrecy, and Power, 1973
14. E. Brodow. In Lies We Trust: How Politicians and the Media Are Deceiving the American, 2016
15. И. Мандель. Наука статистики в культуре виктимности: достоинство и бесчестье, 2021
16. М. Эпштейн. Русский антимир. Политика на грани апокалипсиса, Lulu.com, 2023
17. K. Kustanovich. Russian and American Cultures: Two Worlds a World Apart. Lexington Books, 2018
18. A. Bochman. A Logical Theory of Causality, MIT Press, 2021
19. D. Lewis, Counterfactuals. Harvard University Press, 1973
20. J. Halpern. A Modification of the Halpern-Pearl Definition of Causality. Cornell University, 2015
21. A. Kukush, I. Mandel. Does Regression Approximate the Influence of the Covariates or Just Measurement Errors? A Model Validity Test. Cornell University, 2019, https://arxiv.org/abs/1911.07556
22. D. Kuznetsov, I. Mandel. Statistical physics of media processes: Mediaphysics. Physica A: Statistical Mechanics and its Applications, V. 377, Issue 1, 1, 2007
23. Wasserstein RL, Lazar NA. The ASA statement on p-values: context, process, and purpose. Am Stat 70, 2016
24. H. Yazici. The P-value crisis and the issue of causality. Rheumatology, V. 59, Issue 7, 2020 
25. J. Ioannidis. Why Most Published Research Findings Are False PLoS Med.2005; 2(8)
26. Baker, M. 1,500 scientists lift the lid on reproducibility. Nature 533, 452–454 (2016). https://doi.org/10.1038/533452a
27. A. Vaswani, N. Shazeer, N. Parmar, J. Uszkoreit, L. Jones, A.Gomez, L.Kaiser, I.Polosukhin. Attention Is All You Need, arXiv:1706.03762, 2017
28. L. Chen, M. Zaharia, J. Zou. How Is ChatGPT’s Behavior Changing over Time? https://arxiv.org/pdf/2307.09009.pdf
29. D. Ariely. Predictably Irrational. The Hidden Forces That Shape Our Decisions. Harper Perennial, 2010
30. И. Мандель, С. Липовецкий. Политизированная наука: отчет МГЭИК ООН 2021 об изменении климата, 2022, https://7i.7iskusstv.com/y2022/nomer4/mandel/#comment-96020

31 G. Lewy. The Armenian massacres in Ottoman Turkey: a disputed genocide, University of Utah Press: Salt Lake City, 2005

32. И. Мандель Летописец своей души. Мысли и краски Самуила Бака, 2017
33. I. Drori, et al. A Neural Network Solves, Explains, and Generates University Math Problems by Program Synthesis and Few-Shot Learning at Human Level, 2022, https://arxiv.org/abs/2112.15594