К моему изумлению, помимо того, что у меня и так вышли все пятерки, я умудрилась и по сочинению на государственном экзамене получить 5. Но даже после этого медаль мне не полагалась, потому что уговора такого не было!
ПОСТУПЛЕНИЕ В КОНСЕРВАТОРИЮ. ИСТОРИЯ О ТОМ, КАК ПРОЛЕЗТЬ В ИГОЛЬНОЕ УШКО
К поступлению в консерваторию мы, ученики ЦМШ, готовились с первого класса. Все 11 лет обучения. У нас, в отличие от всех детей, вопрос «куда идти после школы» не стоял. Может быть, 1% наших выпускников решали идти после окончания школы в другие вузы. А остальные твёрдо знали с детства, что будут поступать в Московскую консерваторию.
Моя учительница по специальности в ЦМШ Татьяна Евгеньевна Кестнер говорила, что поступить в консерваторию при моей «инвалидности» по 5 пункту и без всякого блата — это как пролезть в игольное ушко. И предупреждала: тебе могут на вступительном по специальности поставить двойку. Это не означает, что ты плохо играла, а просто тебе говорят таким образом: мы вас не хотим. И всё. Известно было, что особым преимуществом пользовались те, кто поступал с Золотой медалью школы. В этом случае, если тебе удастся на вступительных экзаменах получить все пятерки по профилирующим предметам — специальности, сольфеджио, гармонии и коллоквиуму, где тебя могли спросить, что угодно, то тебя «без экзаменов» возьмут в Консерваторию. То есть, не надо будет писать сочинение и сдавать экзамен по истории. Так как вероятность получить на вступлении все эти пятерки для меня приближалась к нулю, то и смысл этой самой золотой медали был мне непонятен. Во всяком случае, когда мне в 8 классе предложили «идти на медаль», сразу отказалась.
Рассуждения мои были следующими: я и так училась на пятерки по всем предметам. Иногда где-то и вылезала четверка, но это было абсолютно неважно. А вот у идущего на медаль не должно было быть ни одной даже текущей четверки в течение 4 (!!!) лет! Что это означало? Все учителя старались будущего медалиста обязательно вытянуть на пятерку, чего бы это ни стоило. Не говоря уже о том, что на последнем бастионе — сочинении, которое оценивали не в школе, а где-то «наверху», всегда могли поставить 4 или даже 3 (например, тема не раскрыта или одна запятая не в том месте стоит) и горела твоя медаль в этом случае синим пламенем. Четыре года мучений насмарку! Не говоря уже о том, что никто не обещал тебе пятерку по специальности на вступительном в консерваторию, скорее наоборот — её ставили крайне редко, бывало, вообще одну или две на весь поток.
Так что я выбрала жизнь! Не мучиться из-за этих оценок, а спокойно учиться и готовиться к поступлению.
К моему изумлению, помимо того, что у меня и так вышли все пятерки, я умудрилась и по сочинению на государственном экзамене получить 5. Но даже после этого медаль мне не полагалась, потому что уговора такого не было!
Сдав 11 выпускных экзаменов в школе на все пятёрки, буквально сразу надо было сдавать те же 11 экзаменов в Консерваторию. Мы все вышли из ЦМШ похудевшие, осунувшиеся, с давлением (которое нам мерили) в среднем 90/60, и вот в такой кондиции мы шли к главным экзаменам нашей жизни. Во всяком случае, тогда нам так казалось.
Настроенная Татьяной Евгеньевной на то, что по специальности хорошо бы получить хотя бы троечку, я тем не менее усиленно занималась. Татьяне я была обязана своим основным козырем — вместо обязательной одной прелюдии и фуги Баха представила на выбор комиссии все 24 из 1 тома Хорошо темперированного клавира (ХТК).
Представление на экзамене всех прелюдий и фуг дело уникальное. Все знали имена тех, кто это сделал. Мне было известно два случая — Михаил Ермолаев (сейчас Коллонтай) и Ирина Беркович (оба заканчивали Консерваторское училище). В ЦМШ на моей памяти таких случаев не было. Вообще-то весь 1 том ХТК выучила я уже к 15 годам. Но Татьяна Евгеньевна строго-настрого запретила мне и маме говорить об этом. С одной стороны, это «нескромно», а с другой — чтобы не вызывать зависть. И хотя я сыграла все их на закрытых зачётах (закрытыми они назывались, потому что проходили без публики, только для учителей школы), четыре раза по 6 прелюдий и фуг, никто этого «события» не заметил (или не хотел заметить). И даже перед выпускным экзаменом в ЦМШ никто об этом не знал, кроме комиссии. Потом меня спрашивали: а почему тебе сказали сыграть прелюдию и фугу Ми-мажор? То есть, никто не знал, что представлен весь том и мне прямо сейчас, на сцене, говорят, какую сыграть!
На выпускном я получила свою заслуженную пятерку, а вот накануне экзамена в консерваторию позвонила мне Кестнер и попросила убрать из вступительной программы этот «коронный номер»: «Понимаешь, Лена, — уговаривала меня Татьяна Евгеньевна, — если ты не дай Б-г забудешь что-нибудь, или неудачно сыграешь — это провал. Скажут: зачем все поставила? Лучше бы выбрала и сыграла одну, но хорошо». На это я ответила: «Татьяна Евгеньевна, во-первых, я не могу выбрать ОДНУ фугу — я их все люблю, а во-вторых, и в одной фуге всегда можно что-нибудь подзабыть или просто неудачно сыграть». Так что я оставила в программе все — на выбор комиссии. Те мои конкуренты, которым было известно о томе Баха, говорили: «Ну, наверное, тебя опять спросят Ми-мажор»… По-видимому, намекая, что всё договорено с комиссией.
Другим «козырем» был трансцендентный этюд Листа «Feux follets» («Блуждающие огни»). Выбран он был неслучайным образом. Татьяна Евгеньевна сказала: «К Баху надо выбрать какой-нибудь самый трудный этюд, чтобы показать, что ты не только полифонию играешь, но и виртуозные вещи. Возьми, что хочешь, хоть Feux Follets! Проверь сразу, получаются ли двойные ноты. Если сразу не получится, даже не учи». Вот я и проверила. Никаких проблем с двойными нотами не заметила, так что быстро его выучила.
Тогда было принято, что до экзаменов все показывались профессорам, к которым собирались поступать. Мама, по совету Бори Шацкеса, сына её консерваторского профессора и педагога училища при Консерватории, привела меня на прослушивание к его другу Сергею Доренскому. Он принял нас у себя дома. Доренский в то время был доцентом (а не профессором) и, конечно, ещё не деканом. Боря сказал, что в классе у него нет ни одного лауреата и он был бы заинтересован в перспективных учениках. Сергей Леонидович принял нас очень приветливо, был заметно впечатлён моей программой — все 24 прелюдии и фуги Баха из 1 тома ХТК, этюд Листа «Блуждающие огни», считавшийся чуть ли не самым трудным, 15 вариаций с фугой Бетховена «Героика», «Фантастические пьесы» Шумана и 2-й концерт Чайковского. Сначала он спрашивал на выбор Баха, потом, конечно, «Блуждающие огни». Я сыграла. Реакция была забавной. Доренский спросил: «А можешь сыграть ещё раз, быстрее?». Я сыграла. «А можешь ещё раз? Я бы тебя записал на магнитофон». Тогда ещё записи были редкостью. Я сыграла ещё раз, Сергей Леонидович записал и мы вместе прослушали. «Вот так здорово ты играешь», — сказал он. В общем, прослушивание прошло удачно и Доренский пообещал взять меня в свой класс, если, конечно, поступлю.
Наступил день экзамена по специальности. Не буду отдельно описывать то волнение, которое мы все испытывали. Боря мне сказал: «Не волнуйся. Просто донеси до комиссии то, что ты можешь. Какую прелюдию и фугу они выберут, конечно, предсказать невозможно. Если захотят завалить, спросят ре-мажор». С таким напутствием я вышла на сцену Малого зала консерватории. Поклонилась комиссии, сидящей на балконе, села к роялю, жду.
— Бах… сыграйте, пожалуйста, ре-мажор.
— Ну всё, — пронеслось у меня в голове, — хотят валить.
Как сыграла, не помню. После Баха попросили, конечно, «Блуждающие огни» и, по-моему, Вариации Бетховена, но остановили очень быстро, не дождавшись самой трудной 13-й вариации со скачками.
Выхожу, там мама. «Сыграла неудачно», — сказала я. Что именно меня не устроило, уже не помню, но было ощущение полного провала.
Оценки за экзамен объявляли не сразу, но слухи отовсюду ползли. Доползли они и до меня — пятёрка! «Конечно, — завидовали конкуренты, — это потому что ты всего Баха представила!» — «Ну а чего же вы не представили?», — защищалась я.
В общем, вскоре мы все получили экзаменационный лист с оценками по специальности. Смотрю, а у меня стоит 4! И спросить нельзя. Мы же не должны были знать оценок! Я звоню Доренскому:
— Сергей Леонидович, что мне поставили по специальности?
— Как что? Пять!
— А почему у меня в листе стоит 4?
— Как четыре! У тебя пятёрка! Иди, пусть они тебе исправляют!
Иду в экзаменационную комиссию. Говорю — так, мол, и так, не могли бы вы проверить мою оценку? Тут на меня начинают просто орать: «Ходют тут всякие! Работать мешают! Не могли вы знать, что у вас по специальности!». Но всё же полезли проверять… «Ах, да, у вас пятёрка, сейчас вот ещё исправлять надо!» Ни извинения, ни-че-го! «Возьмите вашу зачетку» — и швырнули мне мою новую, но уже испачканную зачетку. Как говорил незабвенный Аркадий Райкин: «Пробка внутрь, настроение уже, конечно, уже не то». Вот ровно это я и почувствовала. Вместо того, чтобы танцевать на столе танец маленьких лебедей, было ощущение, как будто на меня ушат грязи вылили. Чтобы не вдаваться в подробности, скажу, что и по сольфеджио, и по гармонии, и даже по коллоквиуму я умудрилась получить все пятёрки. То есть, ситуация невероятная и совсем не ожидаемая. Вот теперь бы мне ох, как пригодилась золотая медаль, но что об этом! Конъюнктив в прошедшем времени, как известно, не работает.
То, что у меня вышли все пятерки по специальным предметам, ещё ни о чем не говорило. Известны были случаи, когда и таких «засыпали» на истории, благо, это дело нехитрое. Так что пытаюсь собраться с мыслями. В это время звонит телефон: «Это говорят из приёмной комиссии. У вас все пятерки по специальным предметам, вы без дальнейших экзаменов зачислены в консерваторию». У меня поехала крыша, я начала прыгать на диване и танцевать. «Ура!», — кричал мой папочка, бабуля утирала слёзы радости. Звоню моей школьной подружке Тане, с которой мы всегда вместе готовились к экзаменам. Кстати, по сольфеджио и гармонии с нами обеими занималась моя мама, поэтому мы обе были отлично подготовлены. Помню разочарование в голосе Тани: «Это что, мне теперь одной к экзаменам готовиться?»
Но недолго длилось мое счастье. На следующий день опять телефонный звонок: «Это из экзаменационной комиссии. Вы же в ЦМШ учились? Мы перепутали. Думали, вы из училища. Если бы у вас был красный диплом училища, то вы были бы освобождены от дальнейших экзаменов. А поскольку вы из школы, вам нужна золотая медаль, а её у вас нет. Так что приходите на экзамены»… Помню мое тогдашнее ощущение. Словно меня сбросили откуда-то с небес без парашюта. Главное, что меня поразило, это несправедливость! Как можно сравнивать красный диплом училища с золотой медалью ЦМШ! Красный диплом — это просто больше пятёрок в окончательном дипломе, чем четвёрок. А у меня в дипломе были ВСЕ пятёрки! А как надо было 4 года убиваться ради этой самой медали, написано выше. В общем, полный упадок сил и настроения, и только Таня обрадовалась: «Значит, дальше готовимся вместе!». Кстати, у Тани тоже были пятерки по специальности и по всем музыкальным предметам.
Дальше всё помню, как в тумане. Получила за сочинение почему-то четверку. Но это уже не имело никакого значения. И, по-моему, четверку же по истории. К экзамену по истории меня готовил муж маминой подруги — историк. Два дня, выделенные на подготовку к экзамену, я просидела у него, а он мне читал курс истории подряд. Это было невероятно интересно, видно было, как у человека в голове всё уложено по полочкам в безукоризненном порядке, весь курс истории читался по памяти без единой запинки! Что-то я записывала, что-то просто слушала, но в голове была полная каша. К тому же, конечно, мы не весь курс успели пройти. Помню, достался мне билет с восстанием Пугачёва, а мы до него не дошли. Но я поняла, что надо что-то говорить, и начала «издалека», с восстания Разина. Меня никто не слушал, так что расчёт был правильный — говорить без перерыва. В общем, набрала я баллов значительно больше, чем требовалось, и была-таки зачислена в консерваторию. Правда, сразу после экзаменов свалилась с высокой температурой. Стресс должен был во что-то такое вылиться. А сразу после экзаменов счастливых «новобранцев» посылали в колхоз поднимать народное хозяйство. Но я лежала пластом, мама поехала со справкой в Консерваторию к тогдашнему декану фортепианного факультета Евгению Малинину. Он был крайне нелюбезен, сказал что-то типа того, что как в колхоз — все сразу обзавелись справками. Но вынужден был с глубоким неудовольствием освободить меня от поездки, хотя и прибавил, что как поправлюсь — сразу в колхоз. Но до этого дело не дошло, заболела я и правда по-настоящему.
Ну, а с первого сентября начались занятия в консерватории. Мечта реализовалась.
13.01.2024
Давно не было Кушнеровой — блестящий автор! Её предыдущие заметки, особенно о кухне конкурсов Чайковского, изумительные, с прекрасным чувством юмора. Надеюсь, будет продолжение.