СЕМЬ ИСКУССТВ

Да, я охотился один или вместе с моей стаей, резал коров, овец и ел их мясо. Рвал жадно сочное, жаркое от крови мясо этих больших животных, глядя в их глаза, которые покрывались предсмертной пленкой.

Павел Товбин

ЭТЮД С ВОЛКОМ

(СТИХОТВОРЕНИЕ)

Среди ночи я слышу звук прилива и шорох гальки. Вода дальних теплых морей протекает в мою кровь капля за каплей, и я вспоминаю друзей прошлых лет.

Он лежит, положив голову на лапы, вытянутые вперед, серый с черными пятнами и светлой полосой вдоль хребта. Слов его почти не разобрать, они звучат, как хриплое рычанье.

— Я был сыт и тяжел, но люди с ружьями не смогли достать меня. Дважды они гнались за мной, но безуспешно. Тогда, от злобной ярости, они убили мою самку и волчонка. Он был еще совсем маленький. Когда он забирался ко мне на спину и с радостным урчанием скатывался на землю, я не чувствовал его веса. Волчонок тогда в первый раз вышел из пещеры, где родился, и все ему было интересно в лесу.

Да, я охотился один или вместе с моей стаей, резал коров, овец, и ел их мясо. Рвал жадно сочное, жаркое от крови мясо этих больших животных, глядя в их глаза, которые покрывались предсмертной пленкой. Рычал от радости утоленного голода и гордости от своей победы, а потом нес часть добычи моему волчонку и его матери.

Пока их не убили. —

Он привстает на миг, и я вижу багровые огни в его глазах.

— После смерти детеныша и моей волчицы я охотился всегда один и не возвращался в стаю, чтобы вид других волков не мешал мне вспоминать запахи и голоса моей семьи.

Люди настигли меня много позже, зимой, когда мои лапы увязли в мокром снегу. Деревья были голыми, без листьев, в таком лесу трудно спрятаться.

Раздался грохот над головой, я ощутил сильный толчок в шею, ближе к уху, справа. По инерции я еще бежал. Потом снег вдруг приблизился к моим глазам, лапы согнулись, и я потерял способность чувствовать и ненавидеть.

— Рассвет приближается, — говорит он после долгого молчания, вновь опустив голову на вытянутые лапы. — Ненавижу рассвет, потому что за ним приходит новый день. Уже с утра зрители стоят у клетки и все время едят что-то из хрустящих пакетов. Дети и взрослые тычут пальцами в мою сторону, я отворачиваюсь, чтобы не задохнуться от ненависти.

Год назад я пытался бежать. Вечером, вскоре после захода солнца, вырвался из клетки. Перепрыгнул невысокую стену, поранил лапу о проволоку, пущенную по верху стены. Слизал кровь и понюхал воздух, надеясь вновь ощутить запахи ночного леса. Стояла ранняя весна, как сейчас, когда тает снег, и ночи охоты становятся короче.

Высоко в небе пролетели птицы. Я не мог их разглядеть, но слышал, как движутся их крылья, отталкивая плотный воздух. Вокруг в клетках спали медведи, семья львов. Стояли на одной ноге бесполезные птицы фламинго. Я бежал, прихрамывая, из конца в конец зоопарка, но всюду были запахи людей и высокие стены с колючей проволокой. И я громко завыл от страшной тоски, поняв, что отсюда мне живому не уйти.

Тогда, после побега, меня бросили в другую клетку, где вдоль сетки по верху и по низу прикреплен горячий провод. В темноте он мигает злыми красными огнями. Я отворачиваюсь, чтобы их не видеть.

Мне бросают издали куски мяса, но у него другой вкус, ведь не я добыл его охотой. Люди приводили ко мне волчицу с белыми пятнышками возле ушей и на хвосте. Она заигрывала со мной, но я прогнал ее. Ведь не я ее выбрал среди других самок, не я бился с грозным соперником за право ласкать ее. Не хочу порождать волчат, которые будут расти в неволе. Люди загубили мою семью, и другой мне не надо. Я старею, но, когда вспоминаю волчицу и ласкового любопытного волчонка, глаза мои наливаются кровью.

Днем я бегу по кругу в клетке, чтобы не смотреть на зрителей, жующих еду из пакетов, и не останавливаюсь, пока не падаю в изнеможении. Каждую ночь мне снится охота. Я все еще слышу смех того оленя, которого я не догнал, и радостное урчание малыша, когда он скатывался наземь с моей спины.

Слушая его, мне было стыдно, что я человек, что принадлежу к тем, кто строит надежные клетки, запускает по стенам раскаленные провода и берет в руки оружие для забавы и мести. Захотелось бежать за ним по лесу, потом долго по степи, где высокая трава, уже сухая от солнца, хлещет по мокрому от пота лицу, щекочет ноздри, и ты знаешь, что его, свободного, не догнать. Нет ни тебе, ни ему преград, границ, колючей проволоки. Под тобой крепкие легкие ноги и круглая упругая земля, над головой небесный свет, и ты так счастлив, как может быть счастлив только свободный человек, бегущий вслед за своим другом волком.