СЕМЬ ИСКУССТВ

На олимпийском фоне, помнится, выделялся Люсик Зильберг из хмельницкой команды — неординарный игрок, знаток химических изюминок, насмешливый и абсолютно уверенный в своих силах. Он вывел изящный силлогизм: «Украина держит первое место по успеваемости в СССР, Хмельницкая область — на Украине, моя школа — самая передовая в области, а я — лучший ученик в школе, а значит, и лучший в Советском Союзе!»

[Дебют] Александр Гершиков

КОМАНДЫ МОЛОДОСТИ НАШЕЙ[1]

«На верность проверяются таланты.
Нам есть за что судьбу благодарить:
Мы преданы единственной команде,
Команде, без которой нам не жить…»[2]

НАТУРАЛИСТ — ЭТО ДИАГНОЗ

Оглядываясь на свои школьные похождения, я не устаю удивляться тому, что меня занесло именно в химию, а не в какую-нибудь другую естественную науку. Вероятно, сказались гипертрофированная любознательность и склонность к мистике. Сколько я себя помню, я всегда был «натуралистом» и мог часами разглядывать медведку, повилику или кусок гранита.

С детства меня интересовало, что будет, если пауку подбросить в паутину кусючую пчелу, или как заставить соседских кур нестись на нашем огороде. Решение последней «проблемы» оказалось столь эффективным, что родителям пришлось извиняться перед соседкой и возвращать ей яйца. До сих пор в свободное время я шатаюсь по израильским дюнам, где полупустыня встречается с морем, и собираю всякие интересности для рассматривания в микроскопы (у меня дома их четыре). Короче, натуралист — это диагноз.

ПОДРЫВНИК, или НАЧАЛО ХИМИЧЕСКОЙ «ВОЙНЫ»

Когда в 7 классе мы начали учить химию, она мне не понравилась: опытов мы не делали, а все задачи решали скучными пропорциями, не связанными с «нормальной» изящной математикой.

Ситуация резко изменилась, когда мне удалось добраться до химреактивов, точнее, получить возможность их смешивать и нагревать на печке или среди раскаленных углей, благо наш дом не имел централизованного отопления. За несколько недель смешивания и нагревания всего со всем, включая лекарства из домашней аптечки, удалось нащупать несколько привлекательных опытов, сопровождающихся вспышками, взрывами или выделением бодрящих газов. Бедные родители потребовали, чтобы до начала химической «войны» я читал учебник и предупреждал об ожидаемых последствиях. Под давлением обстоятельств я начал читать и увлекся — к концу 8-го класса пересмотрел все школьные учебники и добрался до «Основ общей химии» Б. В. Некрасова. Но об учебе на химфаке МГУ у меня тогда и мыслей не было.

ОЛИМПИЕЦ

Как записного отличника меня отправляли на олимпиады[3] по всем предметам, но дальше областного тура я прошел только по химии: в 1970–1971 годах я был в команде Донецкой области на республиканских и всесоюзных олимпиадах. На этих олимпийских площадках встречались команды со всех концов УССР и СССР: по восемь участников (в сумме от 8–10-х классов) от области на республиканском уровне, и по 3–4 — на всесоюзном. На республиканские олимпиады мы ездили в 1970 году во Львов, а в 1971-м — в Ужгород. Всесоюзная олимпиада по химии 1970 года проходила в Воронеже, а 1971-го — в Минске. Расставаясь на закрытии всесоюзного тура, участники выпускного 10-го класса вместо «до свидания» говорили друг другу «до встречи в МГУ». Так я оказался в ALMA MATER.

Главным на олимпиадах был личный зачет игроков, но командные результаты также подсчитывались и влияли на оценку достижений в обучении химии «на местах». Поэтому областные отделы народного образования стремились поддерживать олимпийскую форму своих питомцев на приличном уровне и не экономили на мелочах. В Донецкой области мы ездили на ежегодные тренировочные сборы (по их итогам определялся окончательный состав областной команды). Две недели без уроков и родительского «глаза»! С учетом всех поездок на олимпиады за учебный год набиралось больше месяца вольницы и интересных компаний. От этого олимпийские «игры» казались нам, школьникам, еще ярче и привлекательнее.

Слово «игры» здесь вполне подходит: предметные олимпиады скорее спорт, чем наука. И вот почему: задачи давались не типичные для школьных программ, часто основанные на исключениях из правил, а не на самих правилах. Набивший руку и глаз «олимпиец», перелистывая учебники, старается запомнить побольше «жареных» фактов, вроде «сплав натрия и калия жидкий, как ртуть». (Ага! В будущем это может пригодиться для быстрого решения задачи типа «При растворении 5 граммов жидкости А в избытке соляной кислоты выделилось…»). А скорость на олимпиадах — залог успеха: нужно регулярно тренироваться, чтобы стандартные задачи решать быстро, иначе во время игры не успеешь отыскать спрятанные в задачах нестандартные изюминки. Очень полезно помнить наизусть молекулярные массы популярных веществ, коэффициенты в уравнениях реакций, знать «правило креста» и еще несколько спринтерских приемов. По моему опыту, эти олимпийские навыки не особенно помогают в дальнейшей работе: если верную идею найдешь на день позже, то на олимпиаде это провал, но в научных исследованиях скорость не гарантирует интересных результатов. Поэтому нередко успешные в юности «олимпийцы» не очень преуспевают как научники, и наоборот.

Мне лишь однажды довелось применить олимпийские приемы вне олимпиад. Это случилось в Иерусалиме через два месяца после приезда на Святую землю, когда я учился на краткосрочных курсах иврита[4] для репатриантов. Иерусалимский университет обратился с экстренной просьбой к руководителям городских курсов найти русскоязычного химика на должность лектора по общей и физической химии — семестр начинается через три недели, а преподавателя нет. В университете меня с порога ошарашили вопросом: «Вы задачи решать умеете?» В ответ на мое искреннее изумление объяснили, что экзамены у них только письменные, и от преподавателя требуется научить студентов быстро решать задачи. «Вы двенадцатый претендент на эту должность, и сможете ее получить, если справитесь с упражнениями экзамена по стехиометрии». Через несколько минут удивились уже будущие университетские коллеги: «Невозможно решать с такой скоростью! Как вы ухитрились запомнить ответы всех стехиометрических задач?». Но даже изрядно отточенное «спринтерство» не гарантировало успеха на теоретическом туре всесоюзной олимпиады, где давали 4–5 часов на десять задач, причем последняя была на иностранном языке. В 1971 году в Минске, верно решив все задачи, можно было набрать 140 баллов, но даже олимпийские асы[5] с трудом преодолевали рубеж на полпути к максимуму. Получившие первые премии Борис Файфель из саратовской команды и наш будущий сокурсник москвич Павел Кухмистеров набрали примерно по 80 баллов, а я со своими 68 баллами довольствовался второй премией. Приблизительно такой же результат был у Самуила (Люсика) Зильберга и еще нескольких игроков. Кстати, премии выдавались книгами общим весом в несколько пудов, поэтому дотащить их из Минска до дома мог лишь хорошо тренированный олимпиец.

Экспериментальный тур олимпиад, в отличие от теоретического, требовал не скорости, а аккуратности и умелых рук. На республиканской олимпиаде в Ужгороде мне достался «синтез йодоформа из любых реактивов, имеющихся в лаборатории». Йодоформа получилось немало, однако и он, и «любые реактивы» оказались размазанными по столу, тяге и даже стенам. Из-за этого «успеха» я потерял 3 балла из 5 и слетел с первого места на второе, проиграв Михаилу Елисееву из Полтавской области и Евгении Ляховецкой из киевской команды.

На республиканских олимпиадах задачи формулировались на двух языках — украинском и русском, и каждый игрок выбирал для ответа тот язык, на котором его учили химии или которым он лучше владел. Общение между игроками тоже могло быть двуязычным, и это никаких проблем не создавало. Я дружил с Людмилой Китык из тернопольской команды, Люда хорошо понимала по-русски, но говорила и писала с ошибками, которых стеснялась. Мой украинский был не лучше ее русского, поэтому мы спорили и переписывались на двух языках — каждый на своем. А вот на всесоюзной олимпиаде требовалось писать только по-русски, пусть и с ошибками, и это затрудняло игру учащимся национальных школ. Во время теоретического тура в Минске ко мне повернулся Владимир Коханюк, наш будущий радиохимик, и шепотом спросил: «Як буде «речовина»?». Я подумал, что Володя решает последнюю «иностранную» задачу, и шепнул в ответ:

Substance.

Та нi! Як по-росiйскi?

А, по-русски! «Речовина» будет «вещество».

Яркими достопримечательностями олимпиад были нестандартные, и даже экстравагантные, характеры участников. В Воронеже общежитие олимпийцев будоражила стайка вундеркиндов, которые по возрасту соответствовали пятому классу, учились в седьмом, а на олимпиаде выступали за восьмой и девятый. В свободное время эти далеко не пай-мальчики играли вениками в «хоккей», заполняя коридор веселыми криками и тучами пыли. За нашу донецкую команду выступал очень способный и не очень управляемый парень, любимой игрушкой которого была шариковая авторучка с иголкой вместо шарика. В Ужгороде этому «копьеносцу» попались на глаза завидные формы одного из игроков одесской команды, и он, не раздумывая, воткнул в них иголку. Так я познакомился с одесситом Наумом Вайнбергом. Последовавшая за этим разборка двух команд обошлась для советской науки без жертв, главным образом, благодаря Нюминой интеллигентности.

На олимпийском фоне, помнится, выделялся Люсик Зильберг из хмельницкой команды — неординарный игрок, знаток химических изюминок, насмешливый и абсолютно уверенный в своих силах. Он вывел изящный силлогизм: «Украина держит первое место по успеваемости в СССР, Хмельницкая область — на Украине, моя школа — самая передовая в области, а я — лучший ученик в школе, а значит, и лучший в Советском Союзе!»

ДО ВСТРЕЧИ В МГУ!

На закрытии всесоюзного тура олимпиады в 1971 году десятиклассники, прощаясь, говорили «до встречи в МГУ!». На этот призыв откликнулось немало химиков-олимпийцев (каюсь, что упомянул не всех), вместе с ними прошли мои студенческие и аспирантские годы. За минувшие с тех пор сорок пять лет всесоюзные олимпиады превратились в международные, игроки разлетелись по всей планете, но «команды молодости нашей» сохраняются в памяти. Подольше бы!

Примечания

[1] А. Гершиков. «Команды молодости нашей» В кн.: Alma mater, химфак МГУ, 1971-1976. Вспоминаем вместе [сборник том 1] / 2-е изд., доп. — Москва, 2019, сс. 93-97.

[2] «Команда молодости нашей» — один из гимнов спортивного движения СССР Александры Пахмутовой на стихи Николая Добронравова.

[3] Предметные олимпиады школьников включали школьный, городской, областной, региональный и всесоюзный уровни

[4] Иврит — государственный язык Израиля.

[5] Ас — военный пилот высшего класса; в германо-скандинавской мифологии Асы — высшие боги. В обиходе: ас — высококлассный специалист.