Стихотворения Владимира Портнова из Малларме были опубликованы в журнале «Звезда» в 1994 году, вошли и в его книгу «Избранные стихи» (Цфат, 2002 г.). Из неопубликованного осталась поэма «Иродиада», которая дождалась встречи с читателями.
[Дебют]ИРОДИАДА
Перевод Владимира Портнова
Предисловие и публикация Наталии Портновой
Предисловие
Приятно, когда совпадают юбилеи поэта и его переводчика… В этом есть какой-то «знак свыше», и я обратила на это внимание при подготовке к изданию книги сонетов Жозе-Мария де Эредиа «Трофеи». В 2017 году мы отмечали 175-летие со дня рождения Эредиа и 90-летие Владимира Портнова (1927-2007), поэта, переводчика всех 118 сонетов Эредиа, представляющих эту книгу на русском языке. (Издательство «Достояние», 2017 год, Израиль).
В 2022 году история повторяется: снова два юбилея — 180 лет со дня рождения выдающегося французского поэта Стефана Малларме (1842-1898) и 95-летие Владимира Портнова, его бессменного переводчика.
Владимир Портнов переводил разные стихи Стефана Малларме, но особенно удавались ему сонеты, например, «Лебедь» — классический сонет, привлекавший переводчиков разных поколений: от Иннокентия Анненского, Валерия Брюсова, Максимилиана Волошина до сегодняшней поры.
Стихотворения Владимира Портнова из Малларме были опубликованы в журнале «Звезда» в 1994 году (9), вошли и в его книгу «Избранные стихи» (Цфат, 2002 г.).
Из неопубликованного осталась поэма «Иродиада», которая дождалась встречи с читателями.
Наталия Портнова
***
I сцена
КОРМИЛИЦА — ИРОДИАДА
КОРМИЛИЦА
Царевна, это ты — не тень, не привиденье!
Вот пальцы на губах… Какое наслажденье
Глядеть на твой расцвет!
ИРОДИАДА
Довольно, отойди.
Когда поток волос трепещет на груди
И по спине скользит, мне страшно: блеск их вечен,
Но вянет человек, страстями изувечен,
И красота есть смерть.
О женщина, какой
Загадочный порыв томит меня тоской,
Что за пророчества скрывают эти дали
Рассветные и что за празднество печали
Во мне? Кормилица глухой моей зимы,
Меня находишь ты за стенами тюрьмы,
Где дикий век влачат со мною львы пустыни
И я влачу его с младенчества доныне
В тяжелом запахе дряхлеющих царей, —
Так знай об ужасе и о тоске моей!
Я у себя в плену, я лепестки срываю
С себя, как с лилии, и с каждым уплываю
В широкий водоем, скользя по лону вод,
И тихо смотрят львы, а лепесток плывет,
Как я, задумчивый, как я в немом молчанье.
И львы бредут за мной, покорно, без рычанья, —
Так под стопой моей прибой готов опасть.
Смири ж и ты свой жар и старческую страсть,
Приблизься и пригладь моих волос извивы,
Что нынче вздыблены подобьем конской гривы,
И, если не дрожишь, у ног моих стеня,
Попробуй, причеши, как следует, меня.
КОРМИЛИЦА
Но что мы выберем — флакон веселой мирры,
Где дух старинных роз запечатлен для пира,
Или торжественный ты запах предпочтешь,
Дитя мое?
ИРОДИАДА
О нет! Все ароматы — ложь.
Я ненавижу их, тебе ль не знать об этом?
К чему благоухать мне пьяным первоцветом?
Пусть локоны мои — ведь это не цветы, —
Несут забвение вседневной маеты,
Но слово золото, без пряных ароматов;
Пусть их жестокий блеск неярок, бледно-матов
Напоминает вам беспримессный метал,
Который стены бы родные отражал,
Сосуды и мечи, мне памятные с детства…
КОРМИЛИЦА
Прости! У старости не существует средства,
Чтоб память сохранить: ее затопит мгла.
ИРОДИАДА
Сядь! Зеркало мое держи.
О зеркала!
Холодная вода стоит в холодной раме
И поглощает все, что канет вечерами
В глухой провал: мечты, воспоминанья, сны,
Цветы на льду в часы гнетущей тишины,
Когда и я, как тень, скольжу туда в истоме
И — горе! — нахожу в недвижном водоеме
Хаос бессвязных дум и срам их наготы…
Скажи, я хороша?
КОРМИЛИЦА
Ты — луч из темноты!
Но кудри так мрачны…
ИРОДИАДА
Запнулась ты недаром:
Опять повеяло твоим преступным жаром;
Мне худо, стынет кровь, и руки точно лед,
Когда твой демон вновь ко мне тебя влечет.
А этот поцелуй, а эти ароматы
И пальцы жадные, что пламенем объяты
И что хотят меня коснуться в час дневной,
Пока его полет не кончился бедой…
Но будет, будет день возмездия и гнева!
КОРМИЛИЦА
О чем ты говоришь, неистовая дева?!
Блуждаешь, словно тень, одна, всегда одна,
И беспричинен страх, которым ты больна.
Но красота твоя бессмертна, ты прекрасна,
Питомица моя! Поверь, что не опасна
Тебе…
ИРОДИАДА
Не подходи!
КОРМИЛИЦА
Наперекор судьбе,
Вооброжу себя тем, кто войдет к тебе.
ИРОДИАДА
О, замолчи!
КОРМИЛИЦА
Порой приходит он?
ИРОДИАДА
О небо,
Не слушай!
КОРМИЛИЦА
Что с тобой? Открыла душу мне бы
Наедине, в ночи, без страхов и тревог.
К тебе войдет жених, и будет он как бог,
Оценит он тебя превыше всех сокровищ
И охранит навек от призрачных чудовищ,
А для чего и жить иначе?
ИРОДИАДА
Для себя.
КОРМИЛИЦА
Печальный мой цветок, ты отцветешь, любя
Лишь тени на воде да горечь и усталость.
ИРОДИАДА
Мне не нужна твоя бессмысленная жалость.
КОРМИЛИЦА
И все же объясни, спрошу тебя опять:
Ужели можно все на свете презирать?
ИРОДИАДА
Но кто же близок мне? Быть может, львы ручные?
Я людям не отдам черты мои резные!
Ты только потому проходишь в этот дом,
Что некогда меня вскормила молоком.
КОРМИЛИЦА
Дитя, ты пленница судьбы своей холодной.
ИРОДИАДА
Да, я живу собой, цветущей и бесплодной.
Сад аметистовый, ты знаешь обо мне,
Мерцая без конца в подземной тишине,
И знает золото глубин, покрытых тенью,
Единовременной лишь самому творенью,
Каменья чистые мой повторяют взор
Мелодией своей, и целы до сих пор
Металлы древние, могучие, литые,
Как волосы мои, как локоны густые!
Что ж ты, о женщина, исчадье темных сил,
Питомица пещер, наперсница сивилл,
Пророчишь мужа мне в посулах сладострастных
Сорвать с меня листву одежд моих прекрасных
И выдать белизну дрожащей наготы?
Мне летнюю лазурь бесстыдно славишь ты,
Но пусть она меня увидит обнаженной,
Как огонек звезды, над пропастью зажженный,
И я умру!
Люблю лишь девственность и страх,
Который спит в моих нетронутых кудрях
И только ввечеру, на ложе одиноком,
Свивается змеей в безмолвии глубоком,
И холод искрится в том свете неземном,
Который зыблется за ледяным окном
Над чистотой снегов, там, в высоте небесной.
Бессмертная сестра, парящая над бездной,
К тебе возносится мечта: ведь ты уже
Так целомудренна, как не бывать душе, —
Но верю, что в моей стране однообразной
Все поклоняются и той игре алмазной,
Что в зеркале порой увидит зоркий взгляд:
Иродиада, в нем твои глаза горят…
Последний мой предел и высшее мгновенье!
КОРМИЛИЦА
Ты хочешь умереть?
ИРОДИАДА
Нет, смерть — исчезновенье…
Ступай, оставь меня, прости жестокий бред
Да ставни затвори. Несносен яркий свет
Лазури ангельской: она в окне, как в раме,
И ненавистна мне!
За дальними морями —
Ты знаешь ли о том? — есть дикая страна,
Где в темных небесах горит звезда одна —
Венера; взор ее сжигает все живое.
Уйти бы мне туда!
Постой, в моем покое
Зажги светильники, пусть воск стекает с них
И катится ручей слезинок золотых,
И…
КОРМИЛИЦА
Что ж еще?
ИРОДИАДА
Ступай.
Ты лжешь, как прежде, голый
Бутон проклятых губ!
Я жду в тоске тяжелой
Неведомо чего, и стоны чужды мне
О неисполненных мечтах, о детском сне,
Который отошел, оставив лишь зиянье
Да блещущих камней холодное сиянье.
II Гимн Ионна Крестителя
Горящее светило
На краткий миг остыло
И вновь раскалено
Зажглось оно
Мой хрупкий позвоночник
Окутал мрак полночный
И сочлененья в лад
Еще дрожат
И голова слетает
И с лету наблюдает
Уже не круг земной
А мир иной
В ее разрыве смелом
С неугомонным телом
Их вековечный спор
Решил топор
Кто истово постился
Легко с собой простился
Ему в последний час
Не нужно глаз
Все видит взгляд свободный
Из вечности холодной
Что ледянее льда
Была всегда
И таинство крещенья
Для всех залог прощенья
Зачем по мере сил
Я избран был
