СЕМЬ ИСКУССТВ

Анна понимает его подлость и так это определяет: «Вы называете жестокостью то, что муж предоставляет жене свободу, давая ей честный кров именно только под условием соблюдения приличий. Это жестокость?» — спрашивает он Анну. И она вскрикивает: «Это хуже жестокости, это подлость, если уже Вы хотите знать».

Григорий Яблонский

СОН ЯСНОВИДЯЩЕГО
И
СМЕРТЬ АННЫ

(вторая редакция)

(окончание. Начало в № 8/2024)

РАЗВОД

Жизненно ли важен развод для Анны? Важна ли эта тема в романе вообще? Виктор Шкловский, например, считал, что это — не главная мотивировка. «Толстой отрицает возможность развода, его целесообразность даже. Для Анны развод — всё равно Серёжа будет знать, что у его матери два мужа, и всё равно Вронский будет привязан к Анне не любовью, а долгом, обязанностью, только иначе выраженной» (В. Шкловский «Лев Толстой», с. 388) [11].

Действительно, Анна не раз и не два отрицает возможность развода, его целесообразность. Она говорит Вронскому — перед их соединением: «Я не хочу развода, мне теперь всё равно. Я не знаю только, что он решит об Серёже» (т. 18, с. 457). Она же — Долли:

«Мне говорят — развод. Во-первых, он (Каренин) не даст мне его. Он теперь под влиянием графини Лидии Ивановны… Ну, положим, я сделаю усилие, сделаю это (т. е. напишу письмо Каренину с просьбой о разводе). Или я получу оскорбительный ответ, или согласие. Хорошо, я получила согласие, а сы… сын? Ведь они мне его не отдадут. Ведь он вырастет, презирая меня, у отца, которого я бросила» (т. 19, с. 217) [1].

Она же говорит Вронскому — в ожидании телеграммы о разводе:

— «Знаешь, на меня нашло почти вдохновение… Зачем ждать развода? Разве не всё равно в деревне? Я не могу больше ждать. Я не хочу надеяться, не хочу ничего слышать про развод. Я решила, что это не будет иметь влияния на мою жизнь. И ты согласен?

— О, да! — сказал он, с беспокойством взглянув в её взволнованное лицо» (т. 19, с. 321-322) [1].

И, уже прочитав телеграмму и зная об отказе Каренина дать развод: «Я вчера сказала, что совершенно мне всё равно, когда я получу и даже получу ли развод, — сказала она, покраснев» (т. 19, с. 326) [1].

И перед самоубийством:

«Ну, пусть я придумаю себе то, чего я хочу, чтобы быть счастливой. Ну? Я получаю развод, Алексей Александрович отдаёт мне Серёжу, и я выхожу замуж за Вронского. … Ну, я получу развод и буду женой Вронского. Что же, Кити перестанет так смотреть на меня, как она смотрела нынче? Нет. А Серёжа перестанет спрашивать или думать о моих двух мужьях? А между мной и Вронским какое же я придумаю новое чувство? Возможно ли какое-нибудь не счастье уже, а только не мученье? Нет и нет! — ответила она без малейшего колебания.— Невозможно. Мы с жизнью расходимся…» (т. 19, с. 343 — 344) [1].

И что же это? Просто отрицается, как говорит Шкловский, возможность развода, его целесообразность? Нет. Это и действительное безразличие, ослепление сильной любви. И слабая, неуверенная, сомневающаяся надежда на развод. И потом лихорадочное ожидание его. И безразличие показное. И отчаяние, вызванное абсолютной невозможностью и подсказывающее мысль о ненужности развода.

В целом семейную жизнь героев романа счастливой не назовёшь. Sydney Schulze в [7] “The structure of Anna Karenina” составил специальную сводку “семейной обустроенности” буквально всех персонажей — даже тех, кто упоминается только один раз, и никогда более (в Приложении 1 мы даём эту сводку, дополнив и уточнив, и трактуем её). Счастливых семейных пар мало.

Развод в романе — это то, что тяжело обдумывается, то, на что идут после тяжёлых размышлений, согласия на что ожидают с гигантским нетерпением, плохо его скрывая

Но, вообще говоря, в мире, который описывает Толстой, разводы уже не в диковинку[*]

“… Их было много в самом высшем, ему хорошо известном обществе,” — так начинает обдумывать саму возможность развода Каренин (т. 18, с. 296) — после признания Анны, что она — любовница Вронского. И тут же Каренин отвергает эту возможность: ”Попытка развода могла привести только к скандальному процессу…” (т. 18, с. 297).

И Каренин же делает первый практический шаг к разводу, идёт к адвокату (часть четвёртая, гл. V «Каренин у знаменитого Петербургского адвоката по делу о разводе»). Это происходит сразу же после 2-х вагонных эпизодов, одного, где рассказывается о страшном сне Анны, и второго, где она сообщает Каренину, что ждёт ребёнка от Вронского.

Анна едва не умирает от родильной горячки, и Каренин отказывается от мысли о разводе, простив её. («Я простил совершенно», — говорит он Вронскому).

Но Анна физически не выносит Каренина («Я ненавижу его за его добродетели»). Слово «развод» выговаривается Стивой Облонским («не без усилия»), склоняющим Каренина дать согласие[†]. Каренин — «с отвращением» — даёт это согласие.

Для Анны сама возможность такого изменения кажется спасительной. «…По выражению вдруг просиявшего лица он (Стива) видел, что она не желала только потому, что это ей казалось невозможным счастьем». И когда Вронский собираясь а Ташкент после неудачной попытки самоубийства, — узнаёт, что Каренин дал согласие, он моментально едет к Анне, и она навсегда соединяет с ним судьбу. «Я не хочу развода, мне теперь всё равно». «…Анна с Вронским уехала за границу, не получив развода и решительно отказавшись от него».

Так кончается первый том романа. Вот как это значительно. Не вполне лишь ясно, что значит «решительно отказавшись» от развода. По-видимому, Анна не предпринимает никаких формальных действий по этому поводу.

Жизнь за границей, в Италии, приносит Анне и Вронскому счастье, но здесь начинает звучать и нота «неопределённости положения». «Сношений с обществом местным и русским, при неопределённости их положения тоже нельзя было иметь» (т. 19, часть пятая, гл. VIII «Состояние Анны и Вронского во время пребывания за границей. Занятие Вронского живописью», с. 32).

Самое страшное наступает после их возвращения в Россию, в Петербург. И Анна, и даже Вронский с его «светской опытностью» ранее не понимали того положения, в котором они оказались. «Разумеется, свет придворный не примет её, но люди близкие могут и должны понять это как следует»,— думал Вронский (т. 19, Часть пятая, гл. XXVIII «Вронский по возвращении из-за границы. Положение его и Анны в «свете», с. 99). Однако, «свет» закрыт для него с Анной, прежде всего, для Анны. Даже жена брата, Варя, отказывает Вронскому в его просьбе поехать к Анне и принять её. Положение определяет бывшая ближайшая подруга Анны, Бетси Тверская. Она приезжает к Анне («смелость») минут на 10, и при отъезде итожит: «Вы мне не сказали, когда развод. Положим, я забросила свой чепец через мельницу, но другие поднятые воротники будут Вас бить холодом, пока не женитесь И это так просто теперь. «Ca se fait» («Это обычно», т. 19, часть пятая, гл. XXIII «Вронский по возвращении из-за границы. Положение его и Анны в свете», с. 100). Да. Это просто, но не для Анны. Её страшно оскорбляют в театре. Ей говорят, что с ней «позорно сидеть» (т. 18, с. 122). Это и есть позорный столб для Анны. «Сколько я бы ни жила, я не забуду этого» (т. 18, с. 121-122). И образуются новые, открыто-тяжёлые отношения с Вронским. «Ты, ты виноват во всём!-крикнула она со слезами отчаяния и злости в голосе» (т. 18, с. 121).

Отъезд в деревню несколько уменьшает «моральные мучения», которые она пережила в Петербурге («В свете это ад». –говорит Вронский, т. 19, с. 202). Становится легче — но лишь на время. И вот уже Вронский, хватаясь «как за якорь спасения, за жену Стивы Долли, просит её уговорить Анну написать Каренину письмо с требованием развода. Развод необходим: даже для того, чтобы просить императора об усыновлении их дочери.

По мнению Вронского, Каренин не откажет («Стоило бы только написать ему. Он прямо отвечал тогда, что если она выразит желание, он не откажет», т. 19, часть шестая, гл. XXI «Разговор Вронского с Долли о необходимости для Анны развода; просьба Вронского повлиять на неё в этом отношении», с. 203). Здесь есть небольшая неточность. Да, под давлением Стивы Каренин готов к разводу, готов к «позору». Да, в его незаконченном письме Анне, которое он читал Стиве, есть слова: «Скажите мне Вы сами, что даст Вам истинное счастье и спокойствие Вашей душе. Я предаюсь весь Вашей воле и Вашему чувству справедливости» (т. 18, часть четвёртая, гл.XXII «Облонский в качестве посредника между Анной и Карениным. Великодушие Каренина, его готовность на развод», с. 451-452). Но в душе Каренин убеждён, что «дело развода не только не очень просто, как говорил его шурин, но совершенно невозможно» (т. 18, часть четвёртая, гл.XII, с. 454). Позже, в разговоре Стивы с Карениным выяснится, что Каренин полагал, будто «Анна Аркадьевна отказывается от развода в том случае, если я требую обязательства оставить мне сына. Я так и отвечал и думал, что дело это кончено» (т. 19, часть седьмая, гл.XVIII «Разговор Степана Аркадьевича с Карениным о разводе», с. 301). Со стороны Каренина это что-то совсем иное и неясное.

Уезжая за границу с Вронским, Анна отказывается от развода. Но она не знала, как Каренин решит вопрос с Серёжей. И к тому же, по-видимому, Каренин не отказывался от своего согласия дать развод. А далее — открытая подлость Каренина, совсем не фарисейская, а скорее артистическая «Но, может быть, я обещал то, чего я не имел права обещать.

— Так ты отказываешь в том, что обещал? (вопрос Облонского)

— Я никогда не отказывал в исполнении возможного, но я желаю время обдумать, насколько обещанное возможно».

В разговоре с Долли Анна сомневается в реальности развода: «он (т. е. Каренин) не даст мне его. Он теперь под влиянием графини Лидии Ивановны» (т. 19, часть шестая, гл. XXIV «Последняя беседа Анны с Долли о своём положении. Отъезд Долли», с. 216). В конце концов, Анна пишет мужу письмо о разводе, прося его, но не «требуя» (слово Вронского)

Здесь есть одна деталь. Анна пишет письмо Каренину с просьбой о разводе, как бы угрожая Вронскому:

«Если ты поедешь в Москву, то и я поеду. Я не останусь здесь. Или мы должны разойтись, или жить вместе.

— Ведь ты знаешь, что это одно моё желание. Но для этого…

— Надо развод? Я напишу ему (Каренину). Я вижу, что я не могу так жить… Но я поеду с тобой в Москву» (т. 19, с. 245).

Здесь — дополнительное обоснование необходимости развода. Развод нужен Анне, чтобы всюду (и в Москва) законно жить с Вронским.

Ответ Каренина с согласием на развод ожидается каждый день (т. 19, с. 246). Но ответа — нет, и отношения между Анной и Вронским катастрофически ухудшаются.

Вронский замечательно тонко — можно сказать, не по-мужски тонко, определяет состояние Анны:

«…Большая часть твоего раздражения происходит от неопределённости положения» (т. 19, с. 327). И далее: «… с упорством желая высказать свою мысль, — неопределённость состоит в том, что тебе кажется, что я свободен». (т. 19, с. 327, часть седьмая гл. «Недоразумение из-за депеши Облонского. Обидный отзыв Анны о матери Вронского. Разговор Анны с приехавшим Яншиным»).[‡]

“Неопределённое положение”. Это есть главная тягость Анны. И поэтому, когда неопределённость проходит, когда приходит отказ в разводе, когда уже нет места ни для неуверенной надежды, когда нечего лихорадочно ждать, когда даже незачем проявлять показное безразличие, остаётся только отчаяние, вызванное невозможностью развода. Всё время — от телеграммы до самоубийства — Анна в вихре отчаяния. Развод необходим и развод невозможен. Что же остаётся? Можно искать и находить разные основания для гибели Анны, например, такие:

— Любовь, стремящаяся к полному, невозможному обладанию, кончает тем, что убивает себя. “Если бы я могла быть чем-нибудь, кроме любовницы, страстно любящей одни его ласки; но я не хочу быть ничем другим. И я этим желанием возбуждаю в нём отвращение, а он во мне злобу, и это не может быть иначе… А где кончается любовь, там начинается ненависть”.

— Отказ от материнства, от “живой жизни” (по Вересаеву) [13].

— Тяжёлое депрессивное расстройство (см. недавнюю книгу Anthony Piraino [8], цитированную ранее) и т. д.

Это верно. Но если бы развод был дан, многие проблемы нашли бы разрешение. В романе дважды устами людей, понимающих положение Анны, сказано: для неё или развод, или смерть.

Бетси Тверская — ещё до первого разговора Стивы с Карениным — «Одно из двух: или увези он (Каренин) её, энергически поступи, или дай развод. А это душит её» (т. 18, с. 448). И Стива Облонский — во втором разговоре с Карениным: «Вопрос развода для неё, в её положении, вопрос жизни и смерти» (т. 19, с. 302). И это — правда. Демоны смерти, мщения, которые толкнули Анну под колёса поезда, стали слышны ею после случая в театре, после того, как она осознала своё «неопределённое положение» («Ты, ты виноват во всём», «сколько бы я ни жила, не забуду этого», т. 19, с. 121-122).

В этом желании развода у Анны — большее. Надо преодолеть «неопределённость положения». Кто я? И существую ли я? Незадолго до смерти Анна думает: «Мы жизнью расходимся, и я делаю его (Вронского) несчастье, а он — моё».

«Мы жизнью расходимся…», а слышится: мы с жизнью расходимся.

От телеграммы Стивы, в которой сообщается об отказе Каренина дать развод, до самоубийства Анны проходит всего лишь полтора дня (6 с половиной глав романа).

Итак, кратко повторим два утверждения, которые мы пытались обосновать:

1. Причина самоубийства Анны — отказ в разводе.
2. Критическим моментом романа является эпизод «Сон Landau». Слова ясновидящего определили решение о «положительном отказе».

ЦЕПЬ СОБЫТИЙ

Всю цепь основных событий “романной” жизни Анны представим на схеме 1 в соответствии с хронологией. В этой схеме будут вершины — события и стрелки, показывающие переход от события к событию. В математике такая схема часто называется “графом” (В нашем контексте “граф” звучит хорошо. Вронский — граф, Толстой — тоже). Вершин — событий будет 3 сорта — сны (С), трагические события (Т) и обычные события реальной действительности (реальные события, Р). Конечно, и трагические события — реальные события, но особые.

На схеме (графе) эти события изображены символами— кружком (или овалом), двойным кружком и прямоугольником, соответственно.

При составлении таких схем возникает естественный вопрос: а что, собственно, считать событием? Это надо обсудить подробно, от этого зависят выводы анализа. Общего ответа, конечно же, дать нельзя. Будем исходить из критерия “отдельности”. События — это то, что стоит “отдельно”, то, что значительно для развития сюжета, в нашем случае для семейной жизни Анны, и для её жизни вообще.

Некоторые события надо разделять, несмотря на то, что они происходят примерно в одно и то же время: они разные по сути. А некоторые надо объединять, потому что они очевидным образом объединены в одно целостное событие.

ПРОРОЧЕСКИЕ СНЫ

Второй сон Анны подобен сну Вронского, в сущности, один и тот же сон. Поэтому мы оба этих сна помещаем в одну и ту же вершину графа, которую мы, следуя Набокову, называем “Двойным кошмаром”.

А вот эротический сон Анны можно поместить вне основной последовательности или вовсе опустить. Представляется, что этот сон «отражательный», в котором реальность отражается и преобразуется, но вовсе не пророческий. Кроме того, это вообще не один сон. Это — сновидение, «почти каждую ночь посещало её» (т. 18, с. 159). Нет возможности определить место этого сна в последовательности событий.

ТРАГИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ

Таковы все смерти. Сны предвещают все трагические события (исключая, конечно же, «смерть сторожа», которая сама является дурным предзнаменованием). «Двойной кошмар» по смыслу должен вызвать двойное трагическое событие. Оно и происходит: «родильная горячка» Анны и «попытка самоубийства Вронского». Эти события отделены тремя днями. Мы и помещаем их в общую вершину графа, давая ей название «Двойная беда». Это — явный pendant к «Двойному кошмару».

В число трагических событий мы включаем и смерть Фру-Фру. Напомним, что Анна признаётся Вронскому (она беременна от него) накануне скачек, в которых он участвует. Для Вронского смерть Фру-Фру — ужасная потеря,[§] «самое тяжёлое несчастье, несчастье неисправимое и такое, в котором виновен он сам» (т. 18, с. 211). Для Анны, переживающей вместе с Вронским и за Вронского, — это тоже огромное потрясение. Именно после гибели Фру-Фру она признаётся Каренину: «Я люблю его (Вронского), я его любовница…» (т. 18, с. 224).

СОБЫТИЯ РЕАЛЬНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ (реальные события)

Отнюдь не парадоксально, что выделить важные события обыденной жизни или просто события труднее, чем пророческие сны или события трагические: те на виду и хорошо обособляются.

Перечислим те реальные события, которые таковыми являются очевидным образом: «Встреча Анны с Вронским на Московском вокзале», «Анна и Вронский на балу», «Встреча Анны с Вронским в пути», «Вечер у Бетси. Признание Вронского в любви», «Встреча с сыном Серёжей», «Письмо Анны Каренину с просьбой о разводе».

«Свидание Анны и Вронского перед скачками», в котором она открывает ему свою беременность, происходит в тот же день, что и трагическое событие «смерть Фру-Фру», но это — разные события, и они должны быть разделены.

То же самое касается и события «Анна признаётся Каренину…», которое происходит вечером того же дня. Это событие — отдельное от «смерти Фру-Фру», но оно слито с событием «Каренин отвергает мысль о разводе», поскольку решение Каренина, объявленное в письме на следующий день после разговора, — простое следствие его. Мы уже говорили, что будем понимать под событиями то, что значительно для семейной жизни Анны, и для её жизни вообще. Поэтому все решения, «объявления» Каренина о согласии или несогласии на развод — это события, а вот поездки по живописной Италии — нет.

События «Каренин объявляет Анне о своём решении развестись» и «Анна признаётся, что она скоро родит» — это одно и то же событие, поскольку это один и тот же разговор.

Событие «Каренин заявляет Вронскому, что никогда не покинет Анну» оказалось как бы спрятанным внутри общей вершины «Двойная беда».

Есть ситуации спорные. «Каренин даёт согласие на развод» и «Анна и Вронский соединяются» — события, вообще-то говоря, разные. Но в романе это идёт стремительно, как бы само собой (последние 1,5 стр. четвёртой части романа, т. 18, с. 456-458). Мы решили представить это одним событием, а не двумя. Кроме того, мы дали место в последовательности событий и сцене в театре, где Анну жестоко оскорбляют. Ведь сама Анна говорит об этом: «Сколько бы я ни жила, я не забуду этого».

Особо надо сказать о соседствующих вершинах нашей схемы — «Сон Landau» и «Отказ Каренина». Как сказано в романе, «решение было основано на том, что сказал Француз в своём настоящем или притворном сне». Главное здесь — сон Landau. Мы сольём две вершины в одну и назовём её «Сон Landau. Отказ Каренина». И это одно событие — Сон Landau, на основе которого принимается решение об отказе.

И, наконец, об одном «не–событии», которое тоже сыграло роль в гибели Анны. В последний страшный день — после ссоры с Вронским, как только он уходит, Анна сразу же пишет ему записку с просьбой вернуться. Она хочет увидеться, переговорить, чтобы снять напряжение (Она уже делала так, писала записку, он приезжал, и это помогало). Но записка Вронского не застаёт, он едет в деревню к матери, и Анна шлёт ему депешу-телеграмму. Вронский шлёт ответную. Он не может быть дома раньше десяти часов. Ещё одну такую же записку от Вронского она получает на станции — за несколько минут до самоубийства. Очевидно, что если бы посыльный застал Вронского в конюшнях, если бы Вронский поговорил с Анной, то самоубийства не было бы, по крайней мере, в этот раз. Поэтому «не-встреча с Вронским» может быть определена как последнее событие в жизни Анны. После всего сказанного мы видоизменим схему (граф) событий 1 и получим схему 2, которую мы считаем основной содержательной схемой «линии Анны». В дальнейшем будем анализировать именно её.

Около вершин нашей схемы проставлены даты, в основном, в соответствии с хронологией Набокова, который сумел определить даты главных событий романа (замечательное достижение!).

На этой схеме соседствуют предсмертный сон Анны (сон III) и «Сон Landau». Это соседство представляется нам не случайным. Ранее мы имели уже дело с “Двойным сном” — объединением сходных снов Анны и Вронского. За этим следовали “Двойная беда”. Соседство снов Анны и Landau тоже можно обозначить как «роковую комбинацию снов» («Роковой Сон»). Именно она предшествует смерти Анны. Да и смерти Вронского, которая ощущается за пределами романа. Он едет добровольцем на сербскую войну и ищет гибели.

Нетрудно заметить структурные соответствия на схеме 3.

«Линия» Вронского и Анны начинается с их встречи на Московском вокзале Николаевской железной дороги. А в последней части романа описывается, что Вронский снова видит Анну и снова вблизи железнодорожной станции (в казарме) — но мёртвую, на столе. «Смерть сторожа» (дурное предзнаменование) в начале романа соответствует «смерти Анны» в конце — и обе смерти под поездом. Такого рода цикличность отмечалась и Эйхенбаумом, и, сравнительно недавно, Миланом Кундерой в прекрасной «Невыносимой лёгкости бытия» [14][**]

Пророческие сны всегда предшествуют бедам. Наблюдается чередование «Сон» — «Реальное событие» (События) — «Трагическое событие» (Беда). Между снами и трагическими событиями, между трагическими событиями и снами всегда есть «прокладки» в виде реальных событий. В середине последовательности, в её «центре» — «Двойной кошмар»: он равно удалён (на дистанцию только одного реального события) и от предшествующей беды («Смерть Фру-Фру»), и от последующей («Двойная беда»). Между первым сном Анны и «Смертью Фру-Фру» — 4 реальных события (см. схемы 1-3). То же число реальных событий и между «Сном Landau» и «Двойной бедой».

Кундера говорит о «симметрической композиции» «Анны Карениной», но указывает лишь на подобие смертей в начале и в конце романа ([14], с. 56). Конечно же, это бросается в глаза. Но — согласно нашему анализу — симметрических соответствий куда больше.

Удивительная особенность «линии Анны» в том, что это — палиндром, или, точнее говоря, «почти палиндром».

Как известно, палиндром — это совокупность букв (символов), которая читается одинаково: и слева направо, и наоборот. Например: «Аргентина манит негра» или «АБВБА». Палиндромами интересуется не только поэзия (до последних пор это была просто игра[††]), но и наука, прежде всего, генетика.

Биологические макромолекулы, содержащие информацию о жизни, состоят из небольшого числа «букв» — аминокислот. Некоторые макромолекулы обладают палиндромическими свойствами, и это важно, поскольку позволяет «считывать» биологическую информацию в обоих направлениях одинаково.

Если обозначить «пророческие сны» через С, «реальные события» через Р, а «трагические» — через Т, то схема 2 может быть упрощённо представлена следующей последовательностью символов (схема 3).

Легко видеть, что на схеме 3 дана палиндромическая структура. Она будет «точным» палиндромом, если, следуя вышесказанному, объединить вершины «Сон III Анны» и «Сон Landau» в единую “Роковой сон”.

Палиндром будет “неточным”, если оставить, не объединяя, две вершины (два Сна) схемы или (и) несколько поменять число событий между “Сном I» и «Смертью Фру-Фру», или между «Сном Landau» и «Двойной бедой». Но палиндромическая структура всё равно сохранится, потому что в ней есть «жёсткие» особенности:

• Симметричность;
• Регулярное чередование «снов», «событий» и «бед»;
• Центральное положение «Двойного сна», его равноудалённость от «Смерти Фру-Фру» и «Двойной беды».

Важно также, что палиндромом является вся последовательность «линии Анны». А вот фрагменты от «смерти сторожа» до «смерти Фру-Фру» и от «Смерти сторожа» до «Двойной беды» палиндромами не являются.

То, что «линия Анны» — «почти» палиндром, быть может, важно в той же степени, что это — палиндром. Составляя схемы 1 — 3, мы уже излагали соображения по отбору событий, их выделению, слиянию и т. д. Вопрос о том, как соотносятся симметрия и асимметрия, — вопрос особый, и здесь мы рассматривать его не будем.[‡‡]

Приступая теперь к содержательному толкованию, скажем прямо: нам представляется возможным присутствие Рока как особой силы в жизни Анны и всех главных героев трагедии. Почему Рок? На это, конечно же, ответа нет.

Может быть, в обстоятельствах их рождения и детства, которое окружено атмосферой несчастья. Анну воспитывала не мать (тётя). Каренин рос сиротой. Родители Вронского были несчастны в браке, Вронский не помнил своего отца. Такое сочетание судеб не может быть случайным. И главное клеймо Рока — на Анне. Рок ревёт ей «свистком паровоза». Ей открывается прекрасный «ужас метели». Ей снятся кошмары с жуткими «что-то», предвещающими смерть. Это сбывается: Анна на краю гибели («родильная горячка»). Но Рок не может погубить её сразу: ещё слишком сильно кольцо любви, окружающее Анну. Каренин и Вронский соединяют руки над её постелью. Анна выздоравливает. [§§] Рок не может погубить её сам.

Нужно ещё что-то другое. Анна уходит от Каренина. Анна и Вронский уезжают в Италию, а потом возвращаются в Россию — на краткое время в Петербург, затем в деревню, и, наконец, в Москву. Каренин живёт в России, в основном, в Петербурге. И всё это время[***] — время между уходом Анны и «письмом Анны Каренину» — растёт ЗЛО. Обыкновенное человеческое ЗЛО. Оно растёт как мщение. Это касается и Каренина, и Анны. Прежде всего — Каренина. Фактически, мщение — основное чувство, живущее в душе Каренина с тех пор, как он узнал о неверности жены. «Чувство ревности… заменилось другим: желанием, чтобы она не только торжествовала, но получила возмездие за своё преступление. Он не призывал этого чувства, но в глубине души ему хотелось, чтобы она пострадала за нарушение его спокойствия и чести» (т. 18, с. 298). Мстительное чувство покидает Каренина только на время болезни Анны. Он «рыдал, как ребёнок», «он не думал, что тот христианский закон, которому он всю жизнь свою хотел следовать, предписывал ему прощать и любить своих врагов; но радостное чувство любви и прощения к врагам наполняло его душу» (т. 18, с. 434).

Нет сомнения, что в определённые моменты Каренин искренен и готов к добру. Именно в таком состоянии Алексей Александрович даёт согласие на развод Облонскому, хотя и «убеждён, что дело развода… совершенно невозможно» (т. 18, с. 454) Но этот момент упускается. Анна уезжает, не взяв развода, и Зло, Мщение исподволь, вопреки временному раскаянию, снова овладевают душой Каренина.

Как и полагается, Зло — Мщение облекаются в сияющие белые одежды, в слова «Нового» христианства. «Новому объяснению» учит Каренина его подруга, Лидия Ивановна. Она — эксперт по вере и благодати, она же и Эриния. Именно она сказала Серёже, что его мама умерла. Именно она уговорила Каренина отказать Анне в праве видеть Серёжу (сам Каренин не полагал, что он имеет «право отказать ей»). Лидия Ивановна написала Анне оскорбительное письмо с отказом. Но принять-то решение должен сам Каренин. А Алексей Александрович — подлец. Подлость — в его натуре. «…И грубо оттолкнув её руку, быстро схватил портфель, в котором, он знал, она хранит самые нужные бумаги» (письма Вронского) (т. 18, с. 382).

Анна понимает его подлость и так это определяет: «Вы называете жестокостью то, что муж предоставляет жене свободу, давая ей честный кров именно только под условием соблюдения приличий. Это жестокость?» — спрашивает он Анну. И она вскрикивает: «Это хуже жестокости, это подлость, если уже Вы хотите знать» (т. 18, с. 383). Иезуитизм и аморальность были Каренину всегда свойственны. Долли шепчет, напоминая ему: «Любите ненавидящих вас». И что же он отвечает? «Алексей Александрович презрительно усмехнулся. Это он давно знал, но это не могло быть приложимо к его случаю. «Любите ненавидящих вас», а любить, кого ненавидишь, нельзя». Напрасно Стива Облонский, добившись согласия Каренина на развод, был уверен, что «Алексей Александрович не отречётся от своих слов» (т. 18, с. 455). Именно это Каренин и сделал, высказав свои три чеканные формулы: «Обещание было дано прежде». «…Может быть, я обещал то, чего я не имел права обещать…» и «Я никогда не отказывал в исполнении обещанного, но я желаю иметь время обдумать, насколько обещанное возможно…» (т. 19, с. 302-303).

Казалось бы, дело решено. Каренин откажет, он не может не отказать. Но он столько раз колебался. Сначала он хотел сохранить семью «соблюдения приличий» ради, а потом первый спрашивал у адвоката совета о разводе, а потом — после болезни Анны — решил, что будет с ней навсегда, несмотря ни на что, а потом дал Стиве согласие на развод… И, самое главное, Каренин — чиновник до мозга костей. Он не может принять решение самостоятельно. Ему нужны утверждение и санкция. «Я должен обдумать и поискать указаний», — говорит он Облонскому. У кого же ему искать указаний? У той нечеловеческой силы, которая до сей поры губила, но не смогла погубить Анну. У Рока. Это и происходит в эпизоде «Сон Landau». У Рока. Ни нечеловеческий Рок, ни земное Зло — Мщение в отдельности не могут погубить Анну. Но когда они заключают союз, когда соединяют руки, когда Алексей Александрович «…положил свою руку в руку Француза» (совсем как раньше он подал свою руку Вронскому над постелью Анны) тогда-то и происходит короткое замыкание, возникает страшный разряд, который поражает Анну. Противостоять ему Анна уже не в состоянии. «Бес» ревности смущал её с самого начала связи с Вронским, но тогда был легко прогоняем. После возвращения в Россию, после оскорбления в театре, в ней вспыхивает Мщение, мщение Вронскому, не нуждающееся в обосновании. «…Ты, ты виноват во всём» (т. 19, с. 121). Мщение то отступает, то разгорается. Конечно же, это — не всегда главное чувство в душе Анны, не так как у Каренина.[†††] Но в последние дни — ничего, кроме мщения, даже не Вронскому, «Нет, я не дам тебе мучить себя» (т. 19, с. 347), безадресно…

Анна не только не сопротивляется разряду Зла, но проводит и генерирует Зло. Вокруг неё уже нет никакого защитного слоя любви. Люди ей становятся отвратительны и мир — тоже: « всё неправда», «всё ложь», «всё обман», «всё зло» (т. 19, с. 347). К религии она никогда не была близка.[‡‡‡] «Господи, прости меня», — её последние слова, но что это значит?

Анна Каренина живёт и умирает в Мире. где плиты Плотной Реальности порой внезапно расходятся, где в приоткрытые щели видны Другие Миры, и это наполняет душу вечным страхом. В мире, где регулярно, по определённым правилам, чередуются Явь и Не-явь и возникают их комбинации. В мире, где действует Рок и земное Зло — то независимо, а то объединяясь в странном («постыдном») сцеплении, складывая фатальный палиндром.

Это — мир Анны. Мы не будем выходить за рамки этого утверждения. Не мир вообще. Не мир Л.Н. Толстого. И даже не мир романа Толстого «Анна Каренина». Мир АННЫ КАРЕНИНОЙ.

Наш анализ закончен. Вне осталось много. И Левин, и общее, главное сцепление романа, и почему Толстой, написав роман, изменил отношение к Анне Карениной (Приложение 2),. многое — вне.

Ну что же,

Мы в тайне открытой
Должны разобраться,
Но тайна должна
Только тайной остаться.

Г.С. ЯБЛОНСКИЙ

P.S. Толстой, как известно, ушёл из семьи. Он умер на железнодорожной станции Астапово, в домике начальника станции. Одна из лучших книг о Толстом «Загадка Толстого» написана — кем бы Вы подумали?— М.А. Алдановым (Ландау).

25 марта 1998 г.— 15 июня 2024 г.

Приложение I

Семейные отношения и любовные связи в романе Толстого «АННА КАРЕНИНА»*[§§§]

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» — начало романа. Но что такое несчастливая семья? По-видимому, для Толстого — это семья с супружеской неверностью.

В фокусе романа 4 пары:

• Любовники Анна и Вронский
• Несчастливая, распадающаяся семья Анна — Каренин
• Счастливый брак Левин — Кити
• “Реальная “семья Стива — Долли, сохраняющаяся несмотря на неверность супруга.

Безоговорочно счастливых браков в романе мало:

1. Левин и Кити
2. Старики Щербацкие
3. Львовы
4. Свияжские

В первых трёх семьях присутствует, как говорит Левин, “щербацкий” элемент: родители Щербацкие и их дочери, Кити и Наталья.

5. Серпуховские (муж — блестящий генерал, считающий, что с женой меньше проблем, чем с любовницей).
6. Мягкие.

Упоминаются счастливые браки простых людей

7. Ванька Пармёнов и жена (“сильная, молодая, недавно проснувшаяся любовь”) (Т.18, с. 289)

S.Schultze [7] включает в число таких браков «Егора и его жену», но это, скорее, юмористическая ситуация. Левин, размягчённый перед женитьбой, спрашивает “чередового” лакея Егора: “Ну, а ты, Егор, когда женился, ты любил свою жену? “ “ Как же не любить”,— отвечал Егор” (Т.18, с. 422).

Как счастливую пару S.Schultze [7] упоминает и крестьянина в сцене косьбы. Основание: крестьянин собирает грибы для жены. Натяжка явная.

Вряд ли можно счесть счастливой и семью графа Боль (Т.19, с. 263)

8. Безоговорочно несчастлива в романе семья “Анна — Каренин”.

Большинство же семей романа — “реальные”, сохраняющиеся несмотря на неверность одного их супругов, и на раздоры.

Мы уже говорили о семье Стивы и Долли, где Стива “постоянен в изменах” — то с француженкой-гувернанткой, то с хорошенькой танцовщицей Машей Чибисовой.

В реальном мире русской семейной жизни Брак и Любовь — это разные вещи. Варенька рассказывает Кити: “Я любила его, и он любил меня, но его мать не хотела, и он женился на другой”… (Т.18, с. 233).

“А правда, что Власьева меньшая выходит замуж за Топова?

— Да говорят, что совсем решено.

— Я удивляюсь родителям. Говорят, что это брак по страсти.

— По страсти? Какие у Вас антидилювиальные мысли! Кто нынче говорит про страсти?” (Т.18, с. 145).

Итак, “реальные” семьи романа.

9. Стива и Долли, прежде всего.
10. Бетси Тверская (в первом томе романа у неё есть “тень” — Тушкевич).
11. Графиня Лидия Ивановна, брошенная мужем фактически на второй месяц после женитьбы. Она любит Каренина.
12. Родители Вронского (“с кем только она (т. е. мать Вронского) не была в связи”, — говорит Левин (Т.18, с. 181)).
13. Брат Вронского, Александр, содержит балерину.
14. Лиза Меркалова с её мужем, “который носит за ней пледы и всегда готов к услугам”, с её многочисленными любовниками и поклонниками.[****]

И лишь упоминаемые:

15. Князь Чеченский

“У князя Чеченского были жена и семья — взрослые наши дети, и была другая, незаконная семья, от которой тоже были дети. Хотя первая семья тоже была хороша, Чеченский чувствовал себя счастливым во второй семье”. (Т.19, с. 307).

16. 60-летний князь Облонский, родственник Стивы, (“… Я провёл лето в Бадене,.. увижу женщину молоденькую и мысли…Приехал в Россию, надо было к жене, да ещё в деревню”… (Т.19, с. .308).
17. Граф Кривцов, которого “давно уже все отпели, а он содержал двух”. (Т.19, с. 308). (“Двух”,— так у Толстого).

Каренин во внутреннем монологе вспоминает многие известные в высшем свете случаи, когда мужьям изменяли жёны

18. Дарьялов
19. Полтавский.
20. Князь Карибанов
21. Граф Паскудин
22. Драм (“Да, и Драм… такой честный, дельный человек”)
23. Семёнов
24. Чагин
25. Сигонин (Т.18, с. 295).
26. Баронесса Шильтон изменяет мужу с поручиком Петрицким (Т.18, с. 121). Жизнь многих пар омрачена раздорами из-за ревности и денег
27. Николай Левин, брат Константина, живёт с Марьей Николаевной, проституткой, взятой им из публичного дома. Он пьёт и постоянно раздражён
28. Художник Михайлов, вечно ссорящийся со своей женой из-за денег (Т.18, с. 36-37).
29. Больной живописец Петров, которого жена приревновала к Кити (Т.18, с. 238).
30. Картасова, устроившая своему мужу сцену в театре, ревнуя его к Анне (Т.19, с. 120). Поведение супругов меняется в худшую сторону[††††].
31. Корсунские. Жене остаётся только вспоминать, как смешно был влюблён её муж (в день свадьбы) и как всё изменилось (Т.19, с. 21). Есть и совсем плохие примеры.
32. Англичанин Cord, тренер Вронского, запил (“delirium tremens”) и фактически бросил семью. В обществе распространены внебрачные и добрачные связи. Так поступают многие, об этом рассказывают, как об одной из важных и интересных новостей.
33. «Лора сошлась с Милеевым и бросила Фертингофа” (Т.18, с. .122) — это узнаёт Вронский в первый же день по возвращении в Петербург.
34. Поручик Петрицкий. Помимо баронессы Шильтон, у него есть и другая любовница — “прелесть в восточном стиле, genre рабыни Ревекки».
35. Сафо Штольц и её поклонники (см. выше).
36. Мазанков
37. Круглов. Эти офицеры погубили свои карьеры из-за женщин (Т.18, с. 329). Как уже упоминалось, в обществе развод — не новость. Это не слишком распространено, но встречается.
38. Мадам Шталь. Она развелась с мужем, то ли “она замучала (так в тексте романа) своего мужа”, то ли “он замучал её своим безнравственным поведением”. (Т. 18, с. 231). Баронесса Шильтон со всеми делится своими мыслями о предстоящем разводе. Каренин называет имена мужей (Карибанов, Паскудин и “этот добрый Драм”), которые разъехались с жёнами. Княжна Варвара Павловна, родственница Анны, перечисляет (Т.19, с. 196) тех, которые так же, как и Анна, жили в “неопределённом положении”.
39. Бирюзовский и Авеньева
40. Никандров (“сам Никандров”)
41. Васильев с Мамоновой
42. Лиза Нептунова. В романе в присутствии Каренина пересказывается одна (только одна) трагическая ситуация, связанная с супружеской неверностью.
43. Прячников. Вася Прячников “… дрался на дуэли с Крытским и убил его…

— За что дрался Прячников?

— За жену!” (Т.18, с. 412-413)

“И Дарьялов дрался на дуэли” (Т.18, с. 295).

Но это — не типично. Россия всё-таки не Испания. К тому же, Каренин никогда не будет драться на дуэли.

Что же получается? Толстой, конечно же, концентрирует своё художественное внимание и тратит большую часть романного текста на основные типы совместной жизни: счастливый (Левин — Кити), несчастливый (Анна — Каренин), реальный (Стива — Долли), трагический (Анна — Вронский)

Но если взять всё число семейных случаев, упомянутых в романе, получается, что превалирует “реальная” семья, отягощённая неверностью и раздорами. Таких семей больше, гораздо больше[‡‡‡‡]

Согласно же первой фразе романа, этих, “реальных”, семей просто нет. Есть семьи счастливые и несчастливые. И тогда большинство семей романа — “реальные”, оказываются несчастливыми. Этим-то они и похожи друг на друга. И получается, что семейная жизнь России не столь уж безоблачна, как она кажется спустя сто лет с лишним — после просмотра фильмов о великосветской жизни. Что же касается счастливых семей, то три счастливые “щербацкие” семьи— родителей Щербацких, Натальи и Арсения Львовых, Левина и Кити, возможно, и похожи друг на друга. Но вот что говорит Наталья, сестра Кити, в день свадьбы Кити.

“Всё равно, — отвечала Львова, — мы все покорные жёны, это у нас в натуре” (Т.19, с. 22). Может быть, это и есть часть “щербацкого” элемента. Четвёртая счастливая семья, Свияжских, — другая, и Левину недаром становится в ней не слишком уютно.

Итак, для толстовского обобщающего утверждения “все счастливые семьи похожи друг на друга” в романе не так много счастливых семей.

Великая и навсегда запоминающаяся фраза — всего лишь фраза. Она вполне на месте как замечательный зачин романа.

Приложение 2

ТОЛСТОЙ — О КАРЕНИНОЙ

1. I. Во время писания

Толстой — Фету

«…Берусь за скучную, пошлую Каренину с одним желанием поскорее опростать себе место — досуг для других занятий» (Полное собрание сочинений (ПСС), т. 62, с. 199).

Через 2 месяца — Страхову

«…Боже мой, если бы кто-нибудь за меня кончил Анну Каренину, невыносимо противно» (ПСС, т. 62, с. 215).

Толстой — А.А Толстой

«Моя Анна надоела мне как горькая редька. Я с нею вожусь как с воспитанницей, которая оказалась дурного характера, но не говорите мне про неё дурного или, если хотите, то c menagement (бережно, щадя), она все-таки усыновлена»

(Письмо от 08.03.1876. ПСС, т. 62, с. 257)

1. II. После писания

В.В. Стасову — 1881

«Насчёт «Карениной». Уверяю Вас, что этой мерзости для меня не существует, и мне только досадно, что есть люди, которым это на что-нибудь нужно»

(ПСС. Т.63, с. 61)

Рассказ Боборыкина о разговоре с Толстым в 80-х гг.

«Когда я выразил сожаление насчёт строгого запрета, наложенного им на себя, он выразился приблизительно так:

— Знаете, это мне напоминает вот что: какой-нибудь состарившейся француженке её бывшие обожатели повторяют: «Как Вы восхитительно пели шансонетки и придерживали юбочки!»

При этом он перед словом «француженка» употребил крепкое словцо» (цитируется по В. Шкловский «Лев Толстой», М: Изд-во ЦК ВЛКСМ: Молодая гвардия, М., 1967, с. 446).

Приложение 3

Фазиль Искандер об «Анне Карениной»

«Помню в детстве, во время войны, я случайно прочёл «Анну Каренину» и был так потрясён, ты не представляешь! Три дня я ходил, напевая какой-то сумасшедший траурный мотив, выдуманный самим собою. Я слухом не обладаю, марш я тут же забыл, но впечатление было таким близким к безумию. Это вот самоубийство Анны я как сейчас помню. Потом я перечитывал, и это, конечно, великая книга, но никогда такого со мной уже не было».

(«Неделя». 2-8 февраля 1998 г., № 3, с. 2-7)

Литература

1. Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений (ПСС). Под общ. ред. В.Г. Черткова.-М-Л.: Гос. Изд-во.
2. Эйхенбаум Б. Лев Толстой. Семидесятые годы. — Л.: Худ. Лит-ра, Ленингр. Отд-ние. — 1974.
3. Эйхенбаум Б. Толстой и Шопенгауэр. — Литературный современник.— 1935.— №11.-С.134-149.
4. М.С. Громека. Критический этюд по поводу романа «Анна Каренина».— Изд. 5-е, доп. двумя заключит. главами, впервые появляющимися в печати .-М.: Типография Сытина и К, Валовая ул., собств. дом.— 1893.
5. В.В. Вересаев. Лев Толстой. //Лев Толстой в воспоминаниях современников// М.: 2-е изд. 1960, Т.2. С.218.
6. Nabokov V. Lectures on Russian Literature.— Ed. with an introduction by Fredson Bowers, Harcourt Brace Jovanovich. Publishers Bruccoli Clark.— New-York — London, 1981.
7. Schultze Sydney S. The Structure of “Anna Karenina”. – Ardis, Ann Arbor.— 1981.-182 p.
8. Piraino Anthony. A Psychological Study of Tolstoy’s “Anna Karenina”. — San Francisco : Em Text.— 1993.-154 p.
9. Карел Чапек. «Беседы с Масариком». — Вопр. истории. — 1997. — № 12.
10. Leont’ev K. Analiz, stil’ i veiania/-Providence: Brown Univ. — 1965.
11. Edelman G. “Anna Karenina”: The Bitterness of Ecstasy.— Twayne Publishers-Boston:Div. of G.K.Hall & Co. — 1990.
12. Шкловский В. Лев Толстой. — М.: Изд-во ЦК ВЛКСМ, Молодая гвардия. — 1967.
13. Вересаев В. Живая жизнь (О Достоевском и Льве Толстом). — Собрание сочинений в пяти томах—М.: Изд-во: Правда, Б-ка «Огонька». — Т. 3. — 1961.-С.269-492.
14. Кундера Милан. Невыносимая лёгкость бытия.— Санкт-Петербург: МПЦ, Культ.-информ.— пресс. — 1996.
15. Бубнов А. «Миним». — Новое лит. обозрение (НЛО). — 1997. — № 23. — С.321-325.
16. Мардов И. Отмщение и воздаяние. «Вопросы литературы», июнь-август, 1998, С. 144-158.
17. Бочаров С. «Литературная теория Константина Леонтьева», «Вопросы литературы», март-апрель 1999, С. 63-109.

Примечания

[*] Княжна Варвара, живущая вместе с Анной и Вронским, говорит: “Их судить будет Бог, а не мы. А разве Березовский и Авеньева… А сам Никандров, а Васильев с Мамонтовой, а Лиза Нептунова… Ведь никто же ничего не говорил. А кончилось тем, что все их принимали”.

Шкловский приводит много данных о том, что “вокруг Ясной Поляны жило много венчанных и невенчанных пар. Брат Толстого, Сергей Николаевич, двенадцать лет жил с цыганкой М.М. Шишкиной и имел от неё детей, не оформляя брака; Брат Дмитрий Николаевич был в связи с женщиной, взятой из публичного дома; сестра Марья Николаевна, разойдясь с В.П. Толстым, находилась в гражданском браке с виконтом Виктором де Кленом. У Берсов (родители Софьи Андреевны Толстой), помимо сложных отношений бабушки Софьи Андреевны, С.П. Козловской — Завадовской, внебрачных связей отца А.Е. Берса, неудачными, приведшими к разводу, были браки сестры Софьи Андреевны — Лизы Берс и брата — Александра Андреевича” (Шкловский “Лев Толстой”, с. 388) [11].

Кстати говоря, у Толстого едва не состоялась дуэль с Иваном Сергеевичем Тургеневым, у которого был роман с сестрой Толстого, Марьей Николаевной. “Марья Николаевна получила развод, который она начала не для того, чтобы выйти замуж за Тургенева. Она получила свободу, и брат надеялся, или считал несомненным, что Тургенев должен жениться на его сестре, про любовь к которой он ей говорил” (Шкловский “Лев Толстой”, с. 227) [11].

Итак, разводы в окружении Толстого были не редкостью. И, возможно, что одна из немногих прочных семей была у Льва Николаевича, да и та в конце его жизни разрушилась.

[†] Бетси Тверская — до разговора Каренина с Облонским — говорит о «разводе» как о решении.

[‡] О Вронском в критической литературе говорится мало, а хорошего — так вовсе ничего. Ни Эйхенбаум, ни Шкловский в цитированных сочинениях фактически его не упоминают. (Шкловский лишь мельком: « Вронский…лжёт Анне…» (В. Шкловский «Лев Толстой», с. 373) [11]. Набоков в своих «Лекциях» просто жесток: «Vronski, being a man — a not very deep man, not a gifted man, but a fashionable man” (Вронский, будучи человеком не очень глубоким, никоим образом не одарённым, но светским…”) и далее: “Vronski, blunt fellow, with a mediocre mind, gets impatient with her jealosy and this seems to confirm her suspicious” (У Вронского, туповатого человека, посредственного ума, её ревность вызывает раздражение, и это как бы подтверждает её подозрения» — Nabokov “Lectures…”, p. 145) [6].

Объективизм Толстого иногда играет дурную роль в характеристике Вронского. «Глупая говядина! Неужели я такой? — думал он» (Вронский) (т. 18, с. 374). А думал он о принце, «который был очень глупый, и очень самоуверенный, и очень здоровый, и очень чистоплотный человек, и больше ничего» (т. 18, с. 374). Но Вронский совсем не такой. Да, он не занимается нравственно-философскими исканиями, не пишет трактаты. Но это «человек чести» настоящего мужского достоинства, решительности и подвига. Это человек дела, административных талантов, умеющий быстро входить в новые области (хозяйство, строительство больницы), разнообразно одарённый, пусть и дилетантски. А как он оберегает Анну от раздражения — “внешнего”, светского, и “внутреннего”, того, которое нарастает в её душе! Опасности для Анны он видит куда лучше, чем она сама. Он просит, умоляет Анну не ездить в театр, предвидя неприятное. Он не спешит показывать Анне роковую депешу от Стивы Облонского с известием об отказе, которую Анна берёт “дрожащими руками” (т. 19, с. 326). Несомненно, есть и другое — у Толстого с его “двойным зрением” всегда есть “другое”. Но оно всегда даётся через взгляд Анны, ревнивой, жаждущей безраздельной любви и ожидающей плохого.

Главное, что Анна любит Вронского, и он достоин этой любви. Ревность к Вронскому — это типично для мужчин. Левин, попав под обаяние Анны, ревнует её к Вронскому. И трудно избавиться от чувства, что и сам Толстой тоже ревнует Анну к Вронскому. (Забавная деталь, в Ясной Поляне чёрный бык всегда имел кличку “Вронский”, а белая корова была “Анна”). А что уж говорить о ревности других литераторов и критиков (Набоков — яркий пример)!

Исключением в критике явился лишь Константин Леонтьев, который в статье «Два графа: Алексей Вронский и Лев Толстой» (1888 г.) заявил: «Без этих Толстых можно и великому народу долго жить, а без Вронских мы не проживём и полувека» (цитирую по статье С. Бочарова [17].

[§] Давно подмечено (по-видимому впервые К. Леонтьевым [10]) подобие страстей в отношениях «Вронский — Анна» и «Вронский — Фру-Фру». «Бледный, с дрожащей нижней челюстью он (Вронский) стоял над нею, Анной, и умолял успокоиться» (т. 18, с. 210). «С изуродованным страстью лицом, бледный и с трясущейся нижней челюстью, Вронский ударил её (Фру-Фру) каблуком в живот…» (т. 18, с. 210). Это давало повод острословам — современникам Толстого для примитивных шуток.

[**] Вообще «Анна Каренина» в романе Кундеры исключительно важна, это символ. Героиня, Тереза, приходит к своему будущему мужу, Томасу, держа под мышкой «Анну Каренину». Любимый пёс героев, Каренин — с неправильно определённым полом (забавно).

[††] Самый ранний и самый известный русский палиндром «А роза упала на лапу Азора» (как будто бы Фет). Из новых «Но ты тонка как ноты тон» (Н. Ладыгин) и философский шедевр нашего современника Д. Авалиани «Я сущ — тщуся» (см. статью А. Бубнова «Миним», в «Новое литературное обозрении» [15], 1997, № 23, с. 321-325, там же библиография). По-видимому, в русской поэзии палиндром становится одной из форм напряжённого сосредоточения (медитации), которые хорошо известны в поэзии восточной.

[‡‡] Асимметрия проявляется в неравнозначности снов. Сон первый Анны — кошмар, который она видит сама. «Двойной кошмар» — Анна и Вронский видят практически один и тот же страшный сон, в один и тот же день. Наконец, роковая комбинация снов «Сон третий Анны» и «Сон Landau”. Они близки по времени (два дня, по-видимому), и, как показывает наш анализ, связаны.

[§§] Здесь кратко сказано то, что более подробно анализировалось раньше.

[***] Пробелы во времени отмечены в наших схемах отточием (…)

[†††] Но никакое мщение не толкнёт Каренина к самоубийству — из-за его «физической робости».

[‡‡‡] «Она беспрестанно повторяла: «Боже мой! Боже мой!» Но ни «Боже». ни «мой» не имели для неё никакого смысла. Мысль искать своему положению помощи в религии была для неё, несмотря на то. что она никогда не сомневалась в религии, в которой была воспитана, так же чужда её, как искать помощи у Алексея Александровича» (т. 18, с. 304).

[§§§] Идея классификации этих отношений и многие данные из книги Sydney Schultze [7] p.100-102. Данные уточнены и дополнены, анализ проведён нами.

[****] Забавно,что Толстой сам запутался в поклонниках Лизы Меркаловой и её подруги Сафо Штольц. “Бетси напоминала ей, что ныне утром к ней съедутся Лиза Меркалова и баронесса Штольц, со своими поклонниками Калужским и стариком Стрёмовым” (Т.18, с. 304). Создаётся впечатление, что один из этих поклонников принадлежит баронессе Штольц. Ничего подобного! Сафо Штольц появляется в салоне Бетси Тверской с так называемым Васькой, “сияющим преизбытком здоровья молодым человеком” и ещё одним таким важным гостем, что, “несмотря на его молодость, обе дамы встали, встречая его” (Т.18, с. 316). Выясняется, что и Калужский, так называемый Мишка, (т. 18, с. 314), и старик Стрёмов (т. 18, с. 311) — оба они — поклонники очаровательной брюнетки Лизы Меркаловой и никакого отношения к Сафо Штольц не имеют. Да, даже будучи Толстым, трудно держать в памяти все детали великосветской жизни

[††††] S. Schultze [7] включает в число несчастливых семей и семью графини Nordston, которая, следуя суеверию, при венчании нарочно стала на ковёр в церкви раньше мужа(Василия). Это — недоразумение. Нет никаких оснований полагать этот брак несчастливым.

[‡‡‡‡] Анна перед смертью, в вагоне, видит мужа и жену. “И муж, и жена казались отвратительны Анне… Анна ясно видела, как они надоели друг другу и как они ненавидят друг друга. И нельзя было не ненавидеть таких жалких уродов” (Т.19, с. 346). Конечно же, это — глазами Анны.