СЕМЬ ИСКУССТВ

Вот это чувство замазанности, невозможности различить хорошее от плохого в общей тьме, упавшей на страну и на личность поэта — и есть главный посыл творчества Фета. Он прекрасно знает, что Бродский — великий поэт, но не может ему простить того украинского стиха. А раз так — то придется и всего его запихнуть подальше, к огромной печали.

Игорь Мандель

СТАТИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ КУЛЬТУРНОЙ КАТАСТРОФЫ НА МАТЕРИАЛЕ ЛИРИКИ ВИКТОРА ФЕТА

Мысль русская настала и ушла,
не оставляя отпечатка на
реальности, уже текущей мимо:
я вглядываюсь в ток её струи.
Виктор Фет. Я потерял. 16 июня 2023, [6]

Слова живут на всём готовом,
в отдельно созданной среде;
поэзия есть место, где
звук потешается над словом
Виктор Фет. Звук, 30 декабря 2023

Что и говорить, начальству всегда виднее. Знал Путин, знал, что сегодня народ слушает со слезами на глазах песни Окуджавы и Высоцкого о том, какая это паршивая штука — война, а завтра пойдет вполне себе спокойно кого попало в Украине, презрев даже прямые родственные чувства. Проявив во всей красе «три большие жажды», которые, по версии Игоря Ефимова, делают войну привлекательной: к самовыражению, к сплоченности и к бессмертию (я подробно разбирал его книгу здесь). Про бессмертие, впрочем, не поручусь, дело темное (хотя, как известно, рай убитым на войне тем же начальством был твердо обещан), но сплоченное самовыражение в Буче, Мариуполе, Ирпене и в иных местах, где ступил ботинок «освободителя от нацизма», было убедительно продемонстрировано.

Изредка, очень изредка я веду нечто вроде дневниковых заметок. Вот небольшие выдержки из них за одну дату, 24 февраля 2022. “Вчера поздно вечером … послушал рассуждения Андрея Илларионова насчет войны. На прямой вопрос Гордона, будут ли бомбардировки Киева он ответил, что вероятность очень низкая, ибо — зачем? Вид его, как всегда, очень уверенный. Поднялся наверх и услышал о взрывах в Киеве и везде. Теперь, наверно, будет объяснять, как он это все точно предвидел.

Марк Солонин: «Украина навсегда освободилась от угрозы реализации «Минских соглашений» 22-02-2022 (12:53) www.kasparov.ru:

1. Всё закончилось. Можно подводить итоги. 2. Путин, который намекал на готовность совершить Большие Злодейства, «чижика съел»… Украина ничего не потеряла и колоссально много выиграла»

Встречаюсь с четырьмя друзьями в тот же вечер и спрашиваю их мнение о том что будет и как долго это продлится. Их ответы:

“С. Сменится правительство в Украине, новый союз 3-х братских народов под руководством Путина; обратятся другие республики. 1 год

А. Путина задавят, он стратегически проиграл, не уверен в сроках. Задавят блокадой.

Д. Украину поделят на западную и восточную, одна под Путиным, другая нет.

М. Действия прекратятся в течение 7-10 дней, создадут пророссийское правительство; возможно деление на две части (даже не обязательно юридически).

Я: Ни в чем не уверен. В течение года.»

То есть в первый день было лишь ясно, что ошибаются самые признанные эксперты; теперь ясно так же, что ошибались и все мы. Так это чувство полной беспомощности перед историческим движением во мне и сидит. Беспомощность перед лицом наглой силы, которой наплевать абсолютно на все, кроме другой силы, если она имеется. В моей короткой статье тех дней единственное, в чем я был уверен — так это в том, что Россия впала в беспросветную мглу, независимо от результатов войны.

А Виктор Фет стал уверен в том, что не только Россия, но и весь мир поменялся бесповоротно, что 24 февраля никому не удастся пережить просто так. Это был совершенно удивительный поворот его сознания — мне понятный и близкий, но на самом деле очень редко наблюдаемый. Не потому, что его так больно ударил первый шок — он ударил по миллионам людей. А потому, что не отпускает ни в коей мере до сих пор. И еще потому, что этот шок открыл в нем некий шлюз, через который начала проливаться удивительная поэзия, причем в огромных количествах. Ее было так много, она текла так стихийно, так «помимо воли автора», что стала собой представлять некое природное явление, сродни тому, которое ее породило — вечной и темной склонности людей к разрушению и насилию, на которую так и не удалось надеть цивилизационную узду.

Удивительнейшим образом, стихов собственно о войне в его творчестве военного периода совсем немного — вот фрагмент одного из них, самого первого, но и в нем уже непосредственный ужас смешивается с неким «золотым копьем» древности, вспоминаются Фермопилы — то есть история не ограничивается кошмаром сиюминутного (многоточие здесь и везде означает пропущенные строки).

Страна разрывает страницы свои,
война расставляет все точки над «і»
следами от русской шрапнели
там, где мы гуляли и пели.

Там, где криворожское детство моё
славянские буквы смешало,
из древних времён золотое копьё
вонзается в груды металла.
…
Кончается снова февральская ночь,
и красен рассвет в Фермопилах,
молитесь же с теми, кто может помочь,
молитесь за тех, кто не в силах.
25 февраля 2022 г. 25 февраля 2022 [3]

Его стихи — о том, что больше, чем война. Он — биолог, генетик, систематик, переводчик Льюиса Кэрролла и его глубокий знаток, автор фантазий в духе 19-го века об Уэллсе, Дарвине, Дальтоне и других, путешественник и естествоиспытатель в старинном смысле слова — не может не быть очень необычным поэтом. Его восприятие мира подвешено между частным и общим, природным и личным, прошлым и будущем — он это ощущает не так, как простые люди. В конце концов, его интимные друзья скорпионы (Фет — один из наиболее известных экспертов по ним в мире), живут на земле 400 миллионов лет, подобных существ совсем немного вокруг нас — тут поневоле задумаешься о том, что такое время вообще. Он как никто другой, если надо, в состоянии занять на подвижной лестнице Ламарка последнюю ступень — или по крайней мере вообразить, что там находится. Что он, кажется, и делает. Соответственно, война для него — в ряду тех катаклизмов, которые навсегда меняют и мир, и наблюдателя этого мира. Вот об этом изменении и речь.

Мой очерк — как раз о таком странном феномене, о качественном перерождении человека и поэта, о том, что война, к которой у многих пропал живой интерес уже через месяц-два после начала, продолжает порождать внутренние импульсы в голове «простого американского профессора» (которому, казалось бы, дела ни до чего не должно быть, кроме любимых членистоногих), заставляющие его выдавать почти каждый день по новому стихотворению. По этой причине я не буду заниматься собственно литературоведческим анализом его творчества (тем более что такие работы уже были, а я никакой не литературовед), а попробую рассмотреть проблему под другим углом зрения. А именно — попытаться понять, в чем же отличие Фета военного времени от довоенного, как именно сместился фокус его интересов, в какую сторону влечет его та сила, без которой стихи вообще не рождаются. Иными словами, меня интересует феномен разлома поэтического сознания вследствие катастрофы, который в случае Виктора Фета выразился чрезвычайно ярко.

В принципе, исследования динамики развития поэтов — дело довольно обычное; очень часто можно встретить сравнение раннего Пастернака с поздним; Заболоцкого до и после лагеря; Пушкина «декабристского» и «имперского” периодов; Бродского в СССР и в Америке и т.д. При это используется традиционный арсенал исследователя — сопоставление текстов, обнаружение новых мотивов и/или стилей, привлечение деталей биографии и тому подобное. У меня не было таких цели, желания и умения. Вместо этого я попробовал провести некоторый статистический анализ творчества Фета и посмотреть, можно ли на его основании судить о том, что произошло. Генеральная идея была такая: проверить, насколько сильно лексика «до» и после» отличается друт от друга и можно ли на основании только такого простейшего почти автоматического лексического анализа делать какие-то выводы. Частотный анализ лексики как таковой тоже не бог весть что-то новое — см., например, работы Х. Крэга (Hugh Craig) о Шекспире или сравнение лексики А. Пушкина и других поэтов. Просто я сделал это в несколько усложненном варианте, не только на уровне отдельных слов или лексем. Работа проводилась в несколько этапов.

Все (или почти все) стихотворения Фета, опубликованные до войны и после начала войны был мне доступны в электронном виде, благодаря помощи самого автора. Назовем два этих массива данных «До» и «После«, или А и Б. В А входило все, написанное и опубликованное примерно с 1975 по 2016 [1,2], то есть на протяжении 41 года (несколько более ранних стихов было добавлено в эту группу, без расширения интервала). Эти годы были очень неравномерными; иногда он не писал вообще ничего, иногда 10-20 стихотворений в год. В Б входят стихи, написанные с конца февраля 2022 года до конца ноября 2023 ([3-5]), то есть на протяжении 21 месяца. В каждом из двух текстов были подсчитаны частоты встречающихся в них слов с использованием сайта https://www.browserling.com/tools/word-frequency. После этого я вручную удалил всякие единичные символы типа звездочек, тире, скобок и т.д. Общая сравнительная характеристика двух периодов после очистки данных представлена в таблице 1.

Таблица показывает весьма впечатляющую картину: после начала войны поэт испытал какой-то невероятный взрыв творческой энергии, в полном контрасте со многими другими литераторами, которые, наоборот, на длительное время онемели от шока (Владимир Сорокин или Людмила Петрушевская). Можно добавить, что с ноября до конца декабря 2023 года им написано еще 28 стихотворений, то есть темп никак не уменьшается, но это было за пределами моего анализа. За период, составляющий всего четыре процента от его предыдущей творческой жизни, он написал почти в три раза больше слов, что в пересчете на месяц дает увеличение производительности в 67 (!) раз. При этом средняя повторяемость одного слова выросла всего на 26 % (3.2 против 2.5); лексическое разнообразие (число уникальных слов) выросло более чем в два раза.

Таблица 1. Сравнительная характеристика лексики В. Фета двух периодов

	До войны (А)		Во время войны (Б)		Отношение Б/А
	Всего	За месяц	Всего	За месяц	Всего	За месяц
Количество месяцев	492		21		0.04
Количество стихов	350	0.7	464	22.1	1.33	31.1
Общее количество слов	20,225	41.1	57,952	2,759.6	2.87	67.1
Общее количество уникальных слов	7,935	16.1	17,894	852.1	2.26	52.8
Средняя частота слова	2.55		3.24		1.27
Среднее число слов в одном стихе	57.8		124.9		2.16

Осип Мандельштам в самый плодотворный, хоть и самый трагический год своей жизни, 1937, писал 132 слова в неделю, в то время как в среднем за всю жизнь — около 24, а Николай Олейников — 18 [6]. Виктор Фет до войны писал в среднем существенно меньше (10), но после ее начала началось нечто необычное: 966 в неделю, или 138 (!) в день. При этом резко, более чем в два раза, вырос средний размер стиха, что тоже отражает некое изменение внутреннего импульса. Это уже напоминает какую-то обязанность, что, собственно, поэтом ясно осознается:

Стихосложение есть некий долг, когда
служение за грани языка
выходит, и безмерная тоска
утраты времени и бытия,
съедающая годы без следа,
стихает там, где просится моя
строка на свет — и я её могу
сюда впустить: я у неё в долгу.
Стихосложение, 16 декабря 2023

То есть имеет место какой-то удивительный, почти физиологический процесс словотворчества, который, видимо, отражает происходящие в глубине сознания явления. Какие? Можно ли с помощью лексического анализа понять, что именно двигает поэта, какие чувства заставляют его почти каждый день записывать новый достаточно длинный стих, а иногда и два? Чтобы ответить на этот вопрос, требуется сравнить два набора лексических единиц — до и во время войны и на основании разницы установить, что же именно изменилось и почему. Ведь странно ожидать, что поэт просто-напросто повысил чуть ли не на два порядка свою производительность, используя те же самые слова и образы, что и ранее. Технически, сравнение можно делать по-разному; я провел его следующим образом.

Методика сравнения частот семантических полей.

1. Все слова группы Б были отфильтрованы по двум критериям: убраны те, которые имели длину менее чем три буквы или те, которые встречаются реже, чем три раза. Неполная комплектация группы Б связана исключительно с желанием сократить объем ручной работы. Таких слов оказалось 2,944. Слова из группы А никакой фильтрации не подвергались.
2. Был произведен поиск семантических полей в группе Б. Под семантическим полем понимается группа слов, имеющая похожую семантическую (смысловую) нагрузку, при этом не обязательно однокоренных. В лингвистике это широко используют, но конкретное содержание может варьировать от ситуации к ситуации. Так, популярные базы типа Word2Vec или Gensim используют так называемые embeddings (вложения), то есть семантически близкими считаются те слова, которые в процессе статистического обучения (тренинге) показывают схожее окружение (профиль). Например, слово «король» будет иметь высокую совместную встречаемость со словами «мужчина» и «власть», в то время как «королева» — со словами «женщина» и «власть». Соответственно, профили этих двух слов, например, в 50-мерном пространстве других слов будут таковы, что «королю» будут соответствовать множество мужских атрибутов (например, 10), а «королеве» — женских (15), но все властные атрибуты (30 из 50) у них будут похожими, что и позволит их отвести в группу семантически близких понятий. Такая техника является необходимой для искусственного интеллекта, но, учитывая сравнительно небольшой объем данных, я решил построить семантические поля вручную — это заведомо более качественно (помните знаменитые частые «галлюцинации» систем типа ChatGPT или Bard?), хотя, конечно, и более трудоемко.
3. Одно поле должно было содержать не менее 30 суммарных появлений какого-то количества слов. Смысл такой операции: меня интересовали только концепции, которые достаточно часто посещали мозги поэта. Конечно, выбор порога произволен, но все же в статистике 30 считается минимальным размером того, что называют «малая выборка».
4. Установление частоты поля происходило так. Слова в обеих группах были отсортированы по алфавиту. Я просматривал слова в группе Б и примерно прикидывал, наберется ли частота 30 или более в группе близких по алфавиту слов. Например, я вижу следующий набор слов с частотами: берег (19), берега (14), берегам (10), берегах (14), берегов (10), берегу(14). Понятно, что они ассоциируются со словом «берег» (реки, моря и др.) и что частоты достаточно большие, то есть надo формировать поле. Но как? Первое слово может иметь как минимум еще одно значение — сберегать что-то, точно как и последнее слово (так называемая полисемия). У меня нет способа различить, как именно эти слова использовались (точнее, есть — я могу обратиться к исходному тексту, но это чрезвычайно трудоемко), поэтому я просто не включаю их в группу «берега«. Как раз в ситуациях полисемии наличие embeddings немедленно бы помогло отличить одно значение от другого, но что поделать. В итоге частота группы определяется как 48, вместо возможных 81. Иногда входящие в одно поле слова разнесены друг от друга довольно далеко — например, между словами «день» и «днях» расположено более ста других слов, к полю никак не относящихся («длиться», «диких», и т.д.). Тогда приходится пересматривать частоты и делать дополнительные вставки. Словом, хоть я и старался, какие-то ошибки, конечно были.
5. Когда содержание и частота поля в группе Б таким образом установлены, отыскивается одно из слов в его составе, которое присутствует и в группе А. Там проводится такая же операция по определению частот. Надо учесть, что, как отмечалось, в группе Б нет слов с частотами 1 и 2, в то время как в группе А они есть, то есть частоты полей в Б, в целом, несколько занижены по сравнению с А (не думаю, что это повлияло как-то на выводы). Потом происходит непосредственно сравнение уже не исходных слов в двух группах (что есть в высшей степени ненадежное занятие в силу случайности слов и их малых частот), а семантических полей. Выяснилось, что таких полей всего 170, что по сравнению с исходными тысячами в обеих группах, конечно, очень большое упрощение.
6. В каждой группе была посчитана относительная частота поля (сумма частот всех слов в поле деленная на общее количество слов в группе), а также отношение частот полей двух групп (Б/А). Это отношение для всех 170 полей меняется от 22 раз («казалось«) до 0.38 («взгляд«), то есть первое поле встречалось в группе Б в 22 раза чаще, чем в группе А, а последнее — в 2.6 раза (1/0.38) реже. В целом поля покрывают 24% всех слов (с учетом их встречаемости) группы А (то есть на одно поле приходится в среднем 27 слов) и 29% всех слов группы Б (99 слов на одно поле); остальные слова и поля, конечно, тоже имеют определенное значение, но уровень случайности в них выше и по данной методике они были проигнорированы.
7. Помимо простого отношения частот была посчитана также статистическая значимость их различия в двух выборках (различие, скажем, в два раза считается случайным или нет). Я использовал так называемую z-статистику сравнения двух частот [7, с.27], которая исходит из наличия биномиального распределения частот и их аппроксимации нормальным распределением. Но вообще-то вопрос совсем не так очевиден, как может казаться.

Любой статистический критерий, включая этот, предполагает, что в каждой выборке действуют какие-то законы порождения этих самых частот, и цель критерия — установить, одинаковы эти законы или нет. Это хорошо работает, скажем, если сравнивается уровень брака на двух производственных линиях с разными станками, когда природа разницы понятна, поскольку станки на одной линии работают более-менее с одинаковой точностью. Но что можно сказать о «производстве» слов с определенной частотой в голове поэта? Ясно, что голова — не станок; ясно, что «точность» (то есть сам факт одинаковости выброса слов, например, в довоенный период) абсолютно не одинакова по времени. Но главное — поэт работает далеко не только словами. Двигателем стихов является концепция, образа, рифма, интуиция, а слова — лишь строительный материал, особенно для такого честного и независимого человека, как Виктор Фет. Ему нет нужды под что-то подстраиваться и произносить «правильные» для нынешнего момента слова типа «патриотизм» в России или «разнообразие» (diversity) в США. Но такие сложные конструкции, в которых слова появляются, как зависимые от других слов, не предусмотрены стандартными тестами; отсутствие независимости — одна из радикальных проблем статистики вообще (см. подробнее [8]). Так что к моим расчетам надо относиться со скепсисом. Однако они более-менее соответствуют интуиции. Если принять, как обычно делается, доверительную вероятность за 0.95, то доля значимых отличий во всех 170 полях в пользу группы Б равна 51%, а в пользу группы А — лишь 5%; в остальных случаях различия незначимы. Дробь Б/А становится незначимой в интервале от 1.65 до 0.5, хотя 23 поля сохраняют значимость при коэффициенте Б/А в интервале 1.65 до 1.04. То есть если Б/А выше 1.65 или ниже 0.55 — все значимо, и таких полей 63. Как всегда, два критерия (Б/А и z-тест) могут противоречить друг другу, но в данном случае это не так сильно, поэтому я не буду обращать особого внимания на тест, ибо отношение Б/А куда нагляднее.

Комплексный анализ изменения лексических предпочтений в творчестве поэта, выполненный в таком формате, на уровне семантических полей, мне в литературе не встречался. Теперь можно перейти к рассмотрению результатов сравнения.

Результаты сравнительного анализа двух периодов творчества

На рисунке 1 показано как распределяются семантические поля по двум показателям — общая встречаемость и коэффициент Б/А для тех полей, в которых это отношение превышает 2 раза; слова «казалось» (22) и «стихов» (15) опущены для удобства масштаба. Например, самое популярное поле «слово» встречалось более 450 раз, при этом относительная разница с довоенным периодом была более чем в 3 раза, а поле «сгоревший«, при очень большой разнице (в 5.25 раз) использовался сравнительно редко (30 появлений). В целом полей с коэффициентом более двух 46, но 12 из них принадлежат вспомогательным словам (типа «чьих», «где», «там«), которые на графике не показаны.

Теперь можно перейти к наиболее важному и одновременно наиболее субъективному этапу анализа — понять, что все это значит. Фактически требуется установить, как группируются найденные значимые поля, о чем они говорят — или, иными словами, какие общие темы волнуют поэта настолько, что он им стал уделять куда большее значение, чем ранее. Например, слово «казалось«, которое представляет собой наиболее отличающееся поле (разница в частоте в 22 раза) характеризует некоторую неопределенность, неясность. Поле «стихов» (15 раз) говорит об определенной умственной деятельности, о творчестве, наряду с такими полями, как «речь», «слово», «строка», «страница» и так далее. Я попробовал разбить все наиболее существенно различные в двух периодах поля(которых оказалось 74; все они статистически значимы и имеют коэффициент Б/А не ниже 1.4) на подобные крупные смысловые темы. Некоторые поля могут принадлежать к двум-трем темам (например, «море» включено и в Природу, и в Пространство), но обычно этого не происходит, так что корреляции между основными темами практически равны нулю. Результаты распределения сведены в таблицу 2, в которой они упорядочены по размеру соответствующей темы). В последнем столбце проведены средние коэффициенты различия Б и А; почти все они превышают 2. Разница в среднем общем значении 2.87 в таблице 1 и 2.34 в таблице 2 объясняется тем, что там расчет велся по всем словам, а здесь — только по семантическим полям, представляющим, как отмечалось, 25-29% всех слов. Естественно, отсюда же и более сглаженные значения Б/А, чем по индивидуальным полям (ср. с рис. 1). Рассмотрим общие темы более подробно.

Таблица 2. Общие темы для полей, в которых военный период имеет большую разницу с довоенным

Общие темы	Семантические поля	Количество слов в группе Б, всего	Количество слов в группе Б, %	Среднее отношение Б/А
Пространство	17	2065	28%	2.18
Слово, мысль	12	1344	18%	2.54
Люди	9	1023	14%	2.23
Время	7	798	11%	1.91
Разрушение, упадок	10	698	9%	1.98
Природа	8	588	8%	2.23
Неопределенность	4	515	7%	2.57
Движение, перемещение	7	469	6%	2.68
Всего	74	7500	100%	2.24

1. Пространство опережает остальные темы со значительным отрывом; оно, видимо, волнует Фета более всего. Темообразующие семантические поля: сети, карта, слой, море, ткань, среди, здесь, берега, где, там, куда, меж, границу, страна, через, пустые, небо. Уже по этому примеру видна некоторая условность моих решений, о чем шла речь выше. Например, «ткань» — не очень ясно, куда ее отнести; я решил, что к Пространству; «берега» входят также в Природу. Я приведу несколько примеров стихов (или их фрагментов) для каждой темы из группы Б, содержащих в себе темообразующие поля (выделены жирным); они дадут представление о том, насколько вообще все эти упражнения в статистике близки к реальному содержанию поэзии Виктора Фета.

Божественные крохи языка
князь мира данного употребляет плохо;
березень квiтнем сменится, пока
очередная схлопнулась эпоха
и истекает срок; имперская строка
дряхлеет и ломается, и снова
трещит по швам безумная страна;
…
Грядёт небесный суд. У нас идёт война.
Апрель; 2 апреля 2022, [3]
***
Стоит и отражается в воде
тот город (может быть, Одесса), где
я море увидал впервые; мне
он снова в повторяющемся сне
привиделся, как начатый эскиз.

Там есть один бульвар, ведущий вниз
(наверно, к морю); там же есть один
мне хорошо известный магазин,
букинистический. Я в нём бывал не раз,
хотя мои визиты были кратки,
я в разных книгах оставлял закладки,
как в детстве было принято у нас
…
Так вот: в том самом книжном,
куда я возвращаюсь неизбежно
и осенью, и слякотной зимой,
я отыскал среди томов старинных
две книжки рукописных дневников
в потёртых чёрных переплётах; текст
был почерком написан, мне знакомым,
и понял я, что почерк это мой.
…
Сновидение, [3]
***
Восточный океан от Западного мира
невысохшею сушей отделён,
где выжившие демоны болот
слетаются склевать остатки нот
со строчек уцелевшего клавира
в развалинах распавшихся времён.

Не различая диалектов новых,
чей быстрый говор для меня нелеп,
я направляю онемевший взгляд
в то будущее, где они сидят,
те демоны, на берегах багровых,
как падальщики на опорах ЛЭП…
Демоны, 18 июня 2023 [6]

Как видно, пространственные символы играют очень разную роль — в первом фрагменте «страна» говорит, ожидаемым образом, о политической и людской трагедии; во втором «море» между делом напоминает о первых детских впечатлениях, которые никак не связаны с текущей войной; в третьем «берега» багровые — мрачный символ разрушения. Замечу, что в этих почти наугад подобранных стихах есть и множество слов из других семантических полей — «память», «века», «времена» и др., так что в принципе, при хорошем программном обеспечении, можно было бы построить своеобразную карту стихов с указанием принадлежности каждого из них к набору полей, провести компонентный анализ, выделить наиболее насыщенные специфическими семантическими полями стихи и тому подобное. Предлагаемый подход позволяет все это делать, но нуждается в дальнейшем развитии.

2. Слово, мысль (стихов, речь, слово, строка, истина, страница, памяти, разум, язык, мысли, писать, думать).

Ткань наших лет, расползшихся до дыр,
век не зашьёт, не залатает;
в три дня слиняет русский мир,
кровавым призраком растает.

Беспамятство в мозгах и гниль в корнях,
безумием очерченная зона;
ткань времени, сгорающая в днях
Изюма, Харькова, Херсона.

И то, чем я пишу, мой древний слог —
он и покорен, и силён, и страшен;
через руины вавилонских башен
я волочу его, чтобы он смог,
хотя бы для друзей и для меня,
сегодня удержать мои слова,
где вся его история мертва,
…
Ткань, 19 сентября, 2022, [4]
***
Одной из жертв, притом не самой важной,
стал прежний мир — тот самый тигр бумажный,
колосс на глиняных негнущихся ногах,
застрявший в вековых болотах и снегах,
превыше пирамид задрав свою главу
внутри воронки, поглощающей Москву.

Там истина была на дне бутылки водки
(не первой, а второй) — тогда как мы,
зажмурившись среди сгущающейся тьмы,
уже придавлены надвинувшейся льдиной,
безумное спокойствие храня,
публиковали дивные находки
лексических особенностей строк
убитых гениев. Возможно, наш урок
и будет извлечён: тот мир слинял в три дня —
а, может быть, и в миг единый.
Одной из жертв. 1 января 2023, [5]
***
…
Я сплетаю созвучья наследственных строк,
наблюдая, как в них испаряется прок;
и пока ещё длятся мои дневники,
мне достанется выйти в долину реки,
где стремительно скорбное время идёт
сквозь пороги под вечным хранилищем вод,
как толпа, отплывая в крестовый,
неизвестно который по счёту, поход
нашей памяти ветхой и новой.
Истребление. 29 января 2023, [5]

Эти стихи, подобранные также почти случайно, говорят сами за себя и в особых комментариях не нуждаются. Мыслительные процессы направлены на одно — как избавиться от наваждений российско-центристского мировоззрения, не потеряв при этом врожденную культуру, которая, хочешь-не хочешь, вливалась в тебя на этом языке. Российский мир рухнул в одночасье, но язык остался. Что делать с ним?

3. Люди (кровь, боли, сна, чьих, тех, рука, история, страна). В темах Люди и Время я применял полностью случайный выбор стихов для демонстрации (ранее я все же отбирал те примеры, которые казались подходящими, хотя много было также случайным). Процесс отбора выглядит так: сначала я случайно отбираю одно слово из всех полей данной темы, используя функцию RANDBETWEEN(); затем случайно отбираю одну из четырех военных книг, а в ней беру первый стих, в котором есть данное слово. Если в книге слово не встречается — иду в другую книгу. Потом повторяю процесс для другого слова, и так три раза. Если одно и то же слово попадается повторно — выбрасываю новые случайные числа.

…
Бей сильней, арестантская рота,
асфальтируй сошествие в ад!
Казимир открывает ворота,
с детства въевшийся чёрный квадрат.
…
Издевающимся над миром,
тем, чья явь хуже мёртвого сна,
есть в геенну дорога одна,
зарисованная Казимиром.
Дорога, 1 мая 2022, [3]
***
Чудная картина есть у Фета:
с детства точно помню этот снег,
и коней со скоростию света
монотонно-бесконечный бег
…
Разум, умирающий от боли,
не вмещается в картину сна;
снег, покрывший выжженное поле,
освещает красная луна.
Картина, 3 мая 2022, [3]
***
Я потерял формат, в котором речь текла
ускоренно, с тех гор из детских лет, другая,
чем слышимая ныне вкруг меня,
утратившая суть своей природы
в сосудах, сжавшихся в итоге дня
и изменившихся необратимо.
Каховскою бедою встали воды,
как в Апокалипсисе море из стекла.
Мы действуем в замёрзшей ткани сна
в июне лет, пришедших после мая.
Мысль русская настала и ушла,
не оставляя отпечатка на
реальности, уже текущей мимо:
я вглядываюсь в ток её струи.
…
Я потерял. 16 июня 2023, [6]

Даже при совершенно случайном отборе стихов они дают представление, о чем идет речь — боль, умирание, надругательство над природой людскими руками, никак не дающие успокоения сны, падение русского мира, что в большевистской, что в современной инкарнациях…

4. Время (через, день, пока, тогда, история, давно, век). Вот случайно отобранные стихи.

Я запишу координаты рая
в устройства электронные свои —
но растворятся этот век и тот,
и память облаком и вспыхнет, и уйдёт,
легенды к карте нам не сохраняя.
…
Эдем, 27 декабря 2022, [5]
***
Наш мир есть тир, дробящаяся цель,
где падший ангел, юный Виртуэль,
палит себе по нервам и мембранам
всё лето в парке, брошенном давно.

Там крутится забытое кино
по рваным парусиновым экранам,
и сцена-раковина с каждым годом
всё гуще зарастает караганой.

Вождя портрет болтается над ней,
и ангел метит в облик безымянный.
Летят дробинки из его мелкашки,

и дырочки ложатся всё плотней,
как на лугу цветы медовой кашки
под детским безмятежным небосводом.
Тир. 19 сентября 2022, [4]
***
Я не уверен более ни в чём:
реальность, электроном и лучом
наш мир державшая, на новый путь
ступает по каменьям незнакомым,
переправляясь через реку Суть,
расставшись со своим сиротским домом.

Смотри-ка ты: ей Диккенс машет вслед,
но тщетно: не оглянется сиротка;
что ждёт её за краем околотка,
где царствуют погромщики и воры?
Куда ей путь держать? Инструкций нет;
на ложки переплавлены меноры.
…
Quo vadis, 19 сентября 2022, [4]

И здесь тот же эффект: несмотря на случайность отбора, тема потерянного навсегда после разрыва времени отчетливо просматривается, от воспоминаний детства до вселенских обобщений.

Для иллюстрации наиболее существенных общих тем выше использовались способы почти случайного или совсем случайного отбора стихов. Все они позволяют получить представление о настроениях поэта в достаточной степени. Но для демонстрации четырех оставшихся тем я решил просто-напросто отобрать несколько лучших, на мой вкус, стихов из каждого сборника, вовсе не заботясь о том, соответствуют они заданным темам или нет — в надежде, что, так или эдак, соответствие обнаружится, уж слишком стихи пропитаны некоторыми общими настроениями, что видно уже из предыдущего.

Я поместил отобранные стихи (или их фрагменты) в Приложение. В нем не только тексты как таковые, но и выделенные специальным шрифтом темообразующие слова последних четырех тем из таблицы 2: Разрушение, упадок; Природа; Неопределенность; Движение, перемещение. Я не буду рассматривать подробнее, что же «означают» отобранные стихи (на мой взгляд, в них все предельно ясно), но лишь отмечу, что, действительно, во всех них присутствуют слова одной или более тем. То есть «тематический подход», используемый в данной статье, на мой взгляд, работает. С его помощью можно упростить описание большого корпуса стихов и лучше понять, что занимает поэта. Это подтверждает осмысленность более раннего описания подобного подхода в [7], в котором, однако, многого из предлагаемого в данной статье, не было (там темы отыскивались на уровне стихов, здесь — на уровне отдельных семантических полей, с последующим переходам к стихам). Но это что касается «формальной стороны» вопроса. А если по существу? О чем пишет Фет, что его так волнует?

Семантическая буря — откуда дует ветер?

Вот что «думает» на этот счет ChatGPT, на основе лишь первых шести стихов из Приложения: «В этом наборе стихотворений основная тема — искажение истории и разочарование в прошлом. Поэт описывает, что они, как люди, связанные цепями свободы и совести, не могут скрыться за книгами, так как на них навалилась тьма. Он описывает тускнеющие звезды и отсутствие пространства, которое раньше было стройным и непрерывным. Все это вызывает у него сновидения о позабытых временах, которые имеют важное значение для него. В других стихотворениях он описывает, что сейчас слова теряют свой смысл и причину быть историческими; он также обсуждает трудности общения с языком и страной, которой сейчас является чужая ему; и конечно, он выражает разочарование и потерю важности истории.»

Совсем неплохо, если убрать некоторые грамматические неувязки. «Слова теряют свой смысл«, да. «Разочарование в прошлом«, да. «…люди, связанные цепями свободы и совести» — это вообще находка.. Все это крайне близко и мне. С Путиным и его кликой все было более-менее ясно много лет назад. Но чего не было ясно, о чем даже не думалось — как мгновенно обрушилось в тартарары все то, что называлось русской культурой, которая ведь была не только «там», но и в наших сердцах, в которую как-то верилось и которая поддерживала на любых поворотах. А сегодня —

Когда сегодня говоришь по-русски,
то чувствуешь щелчок перезагрузки,
как будто мозг, распластанный на ровном
клеёнчатом покрытии стола,
как препарат, прижат стеклом покровным
под микроскопом грустного творца,
не видящего смысла и конца.
Разум, 29 мая 2022, [3]

Мы жили в стране имитаций; я это ощущал всегда. Все эти речи на партсобраниях, все эти лозунги на стенах, все эти двойные стандарты на людях и дома. Потом эти подделки вдруг и сразу сменились на другие: нельзя было представить, что вчерашние партийцы и сегодняшние отъявленные бандиты вдруг начнут дружно с серьезным видом креститься; нельзя было поверить, что сверхблатной начальный капитализм, основанный почти целиком на взятках и на отношениях с начальством, даст какие-то человеческие плоды; нельзя было не видеть, что все демократические процедуры самым гнусным образом фальсифицированы. А несусветная ложь этой войны вообще не имеет аналогов, начиная с шизофренических целей и нелепого названия и кончая швейковски бодрыми генеральскими сводками о текущих военных событиях. Однако, во всем этом какая-то культура, в ее лучших проявлениях, оставалась островком истинности. Сейчас затопило и этот островок — вот о чем пишет Виктор Фет. «Я и Бродского подалее на полку запихнул, а то, глядишь, открою» (и, действительно, тут же и «открыл», ссылаясь на «ворюг» и «кровопийцев«).

Вот это чувство замазанности, невозможности различить хорошее от плохого в общей тьме, упавшей на страну и на личность поэта — и есть главный посыл творчества Фета. Он прекрасно знает, что Бродский — великий поэт, но не может ему простить того украинского стиха. А раз так — то придется и всего его запихнуть подальше, к огромной печали. Он знает, что Достоевский — великий писатель, но переводить его «на оркский не возьмусь за недостатком лексикона«. А уже переводят, благо есть чего. И у Пушкина есть чего; и у Тютчева; и у Некрасова… Фет не злорадствует, он свидетельствует и сокрушается. Он не может себе представить, каким образом неустранимая травма, нанесенная культуре и сознанию народа, будет излечена по настоящему, а не в рамках очередной компании перелицовки прошлых ценностей (это как раз можно представить очень легко).

Путин и близко не понимает, чего он наделал своей СВО. Он не понимает того неизмеримого ущерба, который он нанес русской культуре на долгие, долгие годы. Он не чувствует того презрения, которому — вроде незаслуженно! — подвергается все русское лишь потому, что люди, как и Фет, не могут позволить себе копаться и разграничивать хороших русских от плохих, хорошего Пушкина от него же в «Клеветникам России«, Достоевского ну очень загадочной русской души от совсем не загадочных полячишек, немчуры и жидков. Война не дает такой возможности; все, что могло быть прощено, объяснено, поставлено в исторический контекст (типа «а у вас негров линчуют«) — отброшено. Русский мир воспринимается как единое, вечное, ничему не научившееся, не цивилизовавшееся племя, которое не просто поддерживает своего безумного лидера, но идет убивать и умирать за него, абсолютно не понимая, зачем и почему. Фет не проклинает; он плачет. Он не может заштопать рану, прошедшую по собственной душе. Трагедия, высокая трагедия в том, что это он, благополучный профессор биологии в Западной Виргинии, так печется о грандиозной пропаже — а не те, кого она непосредственно вроде бы касается.

Когда читаешь совершенно потрясающие по своей бездарности и выспренности стихи «z-поэтов«, то явственно видишь, как они выдергивают из своей «лирики» то главное, что воодушевляло их предшественников в середине 20-го века — бесспорное ощущение справедливости целей народной войны, — но раздувают вторичные атрибуты, выдавая их за самодостаточные: мужественность, верность, смелость, товарищество и прочие военные доблести. Происходит грандиозная подмена, в которой поэзия становится прямым продолжением пропаганды: ребята, вы такие же, как те, умрите ж под Киевом, вам зачтется как если под Москвой.

Кто ударит в штыки в смертной битве святой?
Рядовыми — со мной и с тобой в отделении
Пушкин, Тютчев, Рубцов, Достоевский, Толстой.
Это — русское контрнаступление.
Дмитрий Ермолаев, «И прозвучало твёрдое: “Вперёд!”, Мурманск, 2023

Правильно, и Фет о том же. Такое вот «контрнаступление» и заставляет его писать «…на уже исчезнувшем языке«. И как подумаешь, что эта отрава вливается в детские сердца по всей огромной стране — так понимаешь, что этот язык не может быть живым; он мертв по определению; писать на нем не одуревшему человеку более нельзя.

Когда смотришь на весь этот цирк недавней «голой вечеринки» (вызывающее веселье на фоне войны; наезд на права личности, покаяние со слезами на глазах и клятвы верности преступному режиму, исключение артистов из обоймы) — оторопь охватывает. Все слои российского общества — артисты, чиновники, медиа, бизнесмены, «народ» — сплелись здесь в отвратный клубок, где есть что угодно, кроме чувства собственного достоинства и элементарных норм поведения.

Когда Институт русского языка имени А.С. Пушкина издевательски называет главным словом 2022 военного года «наследие» (быть может, невольно намекая, по Фрейду, на очень глубокую истину), то ясно, что зараза мгновенно, за считанные месяцы, пропитала все общество, вплоть до его гуманитарной «элиты». Не знаешь, кто кем был и кем стал, с кем общаться, а с кем нет. Я писал об этом в [10].

Страна растворилась в тумане. Искажено, изломано, исковеркано все и всё. Возникший застой имеет куда более агрессивную природу чем классический брежневский. Привнесенный извне наносной «коммунизм» сменился посконным шовинизмом и всеохватывающим империализмом; подобное просто так не выковырять. Об этом и стихи Фета — но пишет он не как критик и обличитель, а как со-страдалец и со-переживатель. Он взвалил на свои плечи груз беды и так тянет его вот почти уже два года. Именно поэтому так легко искать ключевые слова и темы. Так легко вытаскивать стихи, случайно или нет — они все отражают эту боль. Война когда-нибудь закончится, но плач по утерянной культуре, но невозможность использовать язык, общий с той ушедшей под воду страной останется. Фет это непреложно зафиксировал как никто другой.

Я благодарю проф. Александра Милитарева и проф. Марину Тарлинскую за ценные справки; особая благодарность проф. Виктору Фету за всестороннюю помощь в написании статьи на разных этапах.

Приложение. Некоторые наиболее понравившиеся мне стихи Виктора Фета военного периода

Стихи отбирались из восьмидесяти стихотворений, которые Виктор Фет любезно мне предоставил как те, которые нравятся больше других ему самому, то есть они нравятся уже как минимум двум лицам. Форма выделения слов в стихе такая же, как у соответствующей темы (например, «позабытыми» в первом стихе выделено как жирный шрифт с подчеркиванием, то есть принадлежит теме Неопределенность«). Кроме того, я выделил более крупным шрифтом те строки, которые мне кажутся наиболее сильными и удачными.

Вот эти четыре темы и четыре способа выделения слов, соответствующих семантическим полям, приведенным в скобках:

Разрушение, упадок (кровь, боли, сгоревшей, ада, мёртвой, лёд, огонь, война, тьма, пустые);

Природа (лёд, волны, лист, вода, море, берега, река, небо);

Неопределенность (сна, казалось, возможно, памяти);

Движение, перемещение (волны, река, сквозь, встаёт, текут, поток, уйдут).

Отягощённые веригами
свободы, совести и чести,
мы не укроемся за книгами,
нас тьма накроет с ними вместе.

Гори, сияй, пучина чёрная,
взойди галактикой сверхновою,
где касса звёздная наборная
тускнеет россыпью свинцовою,

где мир расстался с алфавитами,
с их инфантильною наивностью,
со временами позабытыми,
с пространства стройной непрерывностью.

Мне снятся сны антропогенные:
в них, как янтарные инклюзии,
застряли буквы довоенные,
мои январские иллюзии.
Конец мая, 27 мая 2022 [3]
***
Милый друг филадельфийский и нью-йоркский,
что там носят? чудотворна ли икона?
Достоевского переводить на оркский
не возьмусь за недостатком лексикона.

И от Толкиена нынче мало толку,
мир не верует ни в бога, ни в героя;
я и Бродского подалее на полку
запихнул, а то, глядишь, открою,

и опять дохнут арктические вьюги,
взвоют Вагнером валькириевы своры
и засядут кровопийцы и ворюги
с дипломатами вести переговоры

о пространствах, аннексированных адом.
Дымом застит взгляд из зрительного зала;
мозг застыл и ничего не помнит, кроме
детства, где пирамидальный тополь
в криворожском бабушкином доме
возвышался над вишнёвым садом,
и автобус на Овидиополь
шёл с одесского автовокзала.
Письмо нью-йоркскому другу, 31 июля 2022 [3]
***
Состукивающиеся слова
я подбираю на периферии,
где и ткань уже мертва,
но есть ещё остатки прежних фраз,
полубезумные, полуживые,
не понимающие нас.

Вот там мы и поставим вешку,
отметив год и время дня;
в бенгальских играх детского огня
найдём утраченный сюжет,
как под диваном давних лет
недостающую восьмую пешку.

Там, среди догорающих имён и слов,
бродя в бору меж пятен от костров,
цитируй мифы о добре и зле,
где смысл был ясен и возможен;
но гвозди попадаются в золе:
будь осторожен.
Слова, 13 июля 2022 [3]
***
История закончилась вчера;
не делай выводов; их опровергнут вскоре.
История есть сохнущее море
слов, капающих с кончика пера
в безмолвие исписанной бумаги;
она мгновенно вспыхнет на огне
горящей памяти — но на моём окне
осядут капельки летейской влаги.
…
История, 2 октября 2022 [4]
***
Мы последние, кто писал до войны,
неубитым ещё языком простым,
а теперь нам трудно общаться с ним,
отделяя его от его страны,
хоть она давно и чужая нам,
как и одичавший её народ;
но история сломана пополам,
и, похоже, кончилась в этот год —
так погиб ли с нею, как дождь в песок
уходя, сочась, как анчарный сок
с тех ветвей, с тех рабских и смертных лык,
двухсотлетней выдержки наш язык?
…
Последние, 10 октября 2022, [4]
***
Я не знал, что история опрокинется, как котёл,
и это после всего, что я в жизни прочёл,
после того, что мы все прочли и прошли
на горах и долинах этой своей Земли.

Не сказать, что память нас так уж и подвела,
подводить-то особенно никуда и не надо было:
в двухголовой тени нависающего орла
нам история каждое пёрышко сохранила,
блестящее, как драконова чешуя.
…
Я не знал, 5 ноября 2022, [4]
***
Похоже, что пределы языка
достигнуты: ведь каждая строка
должна кончаться рифмой, а она
исчерпана: мои черновики,
заполненные утром после сна,
не отражают ни малейшей доли
исходных сил, создавших языки.

Так на заре судьбы, в её начале,
слова немногое обозначали
и не включали ни свободы воли,
ни выбора. В них песни птиц звучали,
шум лиственных вершин, раскаты грома;
у слов тогдашних не было ни дома,
ни разума. Оттуда и пошло
усердное магическое поле,
стремящееся жизнь устроить так,
чтоб звук случайный превращался в знак
и притворялся смыслом — но не боле.

Теперь всё изменилось. Новый мир
с вещей сдирает плёнку внешних сил,
стремительно и непредотвратимо,
со скоростью, что нам неощутима.
Возможно, он о нас уже забыл,
и речь, и все слова забрав с собою
Мы ищем цель, но попадаем мимо,
как будто собирались в мирный тир,
а нас доставили на поле боя,
под горизонт событий чёрных дыр.
Похоже, что, 2 января 2023 [5]
…
***
Наш язык, мне кажется, вышел весь,
выкипая на адском огне,
испаряясь под светом новых лучей,
он пока ещё мой, но уже ничей,
как песок, осевший на дне.
…
Раскололась древняя лира,
груды слов превратились в прах;
я не вижу русского мира
в надвигающихся мирах.

Я иду через босховский лес,
пробираясь между стволов,
вспоминаю из греческих слов:
Мариуполь, Херсон, Херсонес.
Баллада, 12 января 2023 [5]
***

Мысль отказывается воплощаться в слова,
и мне кажется, что она совершенно права.

Изначально, негласно, с Логосом был договор
не препятствовать сущему жить и летать —
но, как было предсказано, враг человеческий — вор
и убийца — прокрался в ночи как тать,
храмы разума заменив на замки лжи,
где вращаются раскрашенные муляжи,
нарядившиеся родиною и верой,
но от них безошибочно пахнет серой.
…
Там, где безумие вступило в свои права,
мысль отказывается воплощаться в слова.
Мысль и слова, 12 февраля 2023 [5]

В периодической системе сна
заполнив эту клеточку и эту,
мы думаем, что сущность нам видна,
пытаясь усидеть поближе к свету;
наивно полагая, что весна
уступит, как всегда, дорогу лету,
мы думаем, что истина важна
там, где её и не было и нету,
и для неё выдумываем знаки.

Мир не приветствует своих гостей
из сферы разума; их стаи говорливы,
но эфемерны, как в пустыне злаки,
что жухнут, влагу отдавая зною,
как шлейф тех слов, что тянутся за мною
истрёпанною лентой новостей,
в то время как отливы и приливы
диктуются бездумною луною,
напоминающей старинную монету.
В пустыне, 29 июня 2023 [6]

Многие просто молчат:
слова не могут идти.
Заперт язык, и склад
пуст, и слово в уста
не льётся, и мысль пуста.
…
Взявшись за руки, рук
не ощущаю; лёд
чувствую, но не звук,
запертый в глыбе льда.

Где плотину прорвёт?
Брызнет ли адский рёв
ещё на нашем веку?
Хватит ли новых слов
из тайного дневника
высохшему языку,
вымерзшему за века?

Литература

1. Виктор Фет. Известное немногим. Академическое издательство “Гео”, Новосибирск, 2013
2. Виктор Фет. По эту сторону. Стихотворения и поэмы. Evertype, Dundee, 2016
3. Виктор Фет. Над бездной. Стихи этого года. Друкарський двір Олега Федорова, Київ, 2022
4. Виктор Фет. Ткань памяти. Стихи августа — декабря 2022. Друкарський двір Олега Федорова, Київ, 2022
5. Виктор Фет. Свет слов. Стихи декабря 2022 — мая 2023. Друкарський двір Олега Федорова, Київ, 2023
6. Виктор Фет. Контурная карта. Стихи мая — декабря 2023. Друкарський двір Олега Федорова, Київ, 2024 (в печати)
7. Игорь Мандель. «Измеряй меня…» Осип Мандельштам: попытка измерения, 2012
8. Gopal Kanji.100 Statistical Tests, Sage, 2006
9. Igor Mandel. Troublesome Dependency Modeling: Causality, Inference, Statistical Learning, 2017
10. Игорь Мандель. Чернеет слепое пятно на востоке, 2023