Меня привязали к парашюту, объяснили, как им управлять, и сказали, что после того как катер отчалит от берега, я должен следить за канатом, а когда он начнёт натягиваться, пробежать за ним метров десять. Я так и сделал, и вскоре уже был в воздухе. Там я решил проверить, как работают кольца, и парашют послушно отклонялся то влево, то вправо. Кайф был полный.
ПАРАСЕЙЛИНГ
Сарасота, 2010-е годы
Из магазина вышла женщина, в глазах которой было такое отчаяние, что я невольно спросил её, — что с вами?
Я потеряла мобильник, — ответила она, — а я без телефона, как без рук, не знаю, что мне делать.
— Продиктуйте свой номер, я позвоню, может, его уже нашли.
Она продиктовала, и я позвонил, но мне никто не ответил.
— Наверно, телефон украли, а у меня там всё, — повторила женщина.
— Любой телефон можно отследить, и вор наверняка это знает, — возразил я, вновь набирая номер.
После очередной попытки на той стороне сняли трубку.
— Здравствуйте, — сказал я, — это мой телефон, я потерял его в магазине. Вы где?
— В кафе, — ответил недовольный мужской голос.
— Где оно находится?
— Рядом с магазином женской одежды.
— Как я вас узнаю?
— Я буду около кассы, — сказал мужчина.
Когда мы к нему подошли, он спросил:
— Как выглядит ваш мобильник?
— Он в голубом футляре, на котором стоят мои инициалы Д.Л. — ответила моя спутница.
Мужчина вручил ей телефон и ушёл, а Д.Л. прижала телефон к груди. Лицо её сразу порозовело, и она превратилась из олицетворения безнадёжности в очень привлекательную женщину зрелого возраста. Весьма зрелого.
— Вы даже не представляете, как вы меня выручили, — сказала она, — я должна вас отблагодарить. Я готова выполнить любое ваше желание.
— Прямо золотая рыбка, — подумал я, пожимая плечами.
— Давайте выпьем по чашечке кофе, а вы пока подумаете, — сказала она тоном, который не предполагал отрицательного ответа.
Пока мы выбирали столик, я решил, что она, наверно, живёт одна, общаться ей не с кем, и теперь она замучает меня своими рассказами.
Мы сделали заказ и она сказала:
— Меня зовут Дженнифер, а тебя?
— Виктор.
— Очень приятно. Так чего же ты хочешь, Виктор?
— Полетать на парашюте.
Она удивлённо посмотрела на меня, и после небольшой паузы спросила:
— А ты уже летал?
— Да.
— Расскажи, ведь это, наверно, очень интересно, — попросила она, и я рассказал, как лет 15 назад в Мексике, когда парасейлинг только входил в моду, я увидел, что вдоль берега на парашюте летит человек, привязанный к катеру. Я проследил за ним и из любопытства пошёл туда, где он приземлился. Это оказалось довольно далеко, ноги мои утопали в песке, солнце немилосердно жарило, и я устал так, как будто пробежал марафон. Когда я подходил к пусковой площадке, на неё приземлялся очередной парашютист. Это был ничем непримечательный мужчина лет 40, совсем не похожий на мачо, и, глядя на него, я подумал, что если уж он не испугался подняться в небо, то мне и сам Бог велел.
Меня привязали к парашюту, объяснили, как им управлять, и сказали, что после того как катер отчалит от берега, я должен следить за канатом, а когда он начнёт натягиваться, пробежать за ним метров десять. Я так и сделал, и вскоре уже был в воздухе. Там я решил проверить, как работают кольца, и парашют послушно отклонялся то влево, то вправо. Кайф был полный.
— Так ты хочешь словить кайф ещё раз? — спросила Дженнифер.
— Да.
— Я, пожалуй, тоже попробую. Может, и мне понравится.
— Шутите? — вырвалось у меня.
— Ты думаешь, я слишком стара?
— Нет, что вы, — ответил я, не зная, как бы поделикатнее выкрутиться из неудобного положения, — но ведь в небе всё может случиться.
— Конечно, и с тобой тоже.
— Но…
— Никаких но. Встретимся завтра на пирсе в десять утра, — сказала она.
***
В назначенное время к пирсу подплыл катер, которым управлял пожилой мужчина в тельняшке.
— Здравствуйте, — сказал он, — должен вас огорчить. Сегодня сильный ветер, и подниматься в небо опасно, тем более таким, как вы.
— Почему? — спросили мы хором.
— Вы слишком лёгкие, вас будет сильно болтать в воздухе.
— Пусть болтает, — возразила Дженнифер, — мы согласны.
— Это может вызвать морскую болезнь. Вы знаете, что ещё совсем недавно, когда самолёты летали не так быстро и попадали в воздушные ямы, пассажирам на всякий случай выдавали санитарные пакеты.
— У нас нет морской болезни, а если мы такие лёгкие, то можем лететь вместе. Мы с сыном завтра возвращаемся на Аляску, а там никакого парасейлинга нет, так что для нас это последний шанс. Сделайте доброе дело, мы вас отблагодарим, — она посмотрела на меня и спросила, — ведь ты согласен?
Я неопределённо промычал. Мне не хотелось, чтобы благодарность обошлась ей слишком дорого, но гораздо больше меня беспокоило то, что я плохо переносил качку.
— Вот видите, мы согласны, — сказала Дженнифер.
Когда мы вышли в море, помощники капитана пристегнули нас к стропам специальными ремнями, проверили надёжность крепления, расправили парашют, и начали крутить ворот, разматывая канат. Механизм этот очень напоминал деревенский колодец, но вместо пустого ведра, опускающегося вниз, к нему был привязан парашют с людьми, поднимающимися в небо.
— Зачем вы соврали про Аляску? — спросил я, когда мы взлетели.
— Иначе у нас бы ничего не получилось, а что касается капитана, то он был прав. Мы действительно слишком лёгкие. Чувствуешь, как нас качает.
Я это очень хорошо чувствовал. Нас болтало из стороны в сторону, и скоро у меня закружилась голова. Я долго сдерживался, но потом согнулся, и за неимением санитарного пакета отдал свой завтрак океану. Капитан увидел это, и дал сигнал своим помощникам. Они тут же начали наматывать канат на ворот. Мы опустились на катер, и поплыли к берегу. Волна была довольно большой, и по дороге меня укачало ещё сильнее. На пирсе Дженнифер сказала, что она меня вылечит, и повезла к себе. Там я лёг на диван и сразу же уснул, а когда открыл глаза, она стала извиняться за то, что настояла на парасейлинге. Затем она дала мне таблетку и стакан воды, а потом проводила в гостевую спальню.
Утром я встал очень рано, и хотел незаметно уйти, но она, казалось, меня караулила.
— Давай сначала выпьем кофе, — сказала она и повела меня в гостиную. Это была очень большая, прекрасно обставленная комната, на стенах которой висели картины в духе импрессионистов.
— Нравится? — спросила она, видя, как я их рассматриваю.
— Очень, — ответил я, — а кто автор?
— А ты как думаешь?
— Похоже на Ван Гога.
— Это он и есть.
— Но его работы стоят огромных денег.
— В моём доме вообще всё дорого стоит, — довольно улыбнулась Дженнифер.
— Как же вы не боитесь приглашать к себе незнакомых людей. А вдруг я жулик, аферист или бандит. Вдруг я хладнокровный убийца, и за копейку готов поджарить собственную бабушку.
— Собственную ты, может, и поджаришь, а меня — нет. Я ведь бабушка не простая. Прежде чем пустить тебя к себе, я про тебя всё узнала.
— Что именно? — спросил я.
— Например, что ты недавно был в театре Асоло, и пялился там на незнакомого человека.
***
Неделю назад я действительно пошёл в театр на дневное представление. Была обычная для Сарасоты жара, но на мне был костюм, белая рубаха и галстук. Выглядело это резким контрастом с затрапезной одеждой всех остальных зрителей. Вернее, всех, кроме одного. Я столкнулся с этим одним в фойе перед началом спектакля. Его вид и одежда так меня удивили, что я остановился и стал его рассматривать. Он тоже остановился, и, величественно взглянув на меня, спросил:
— Вспоминаешь, где меня видел?
— Да, — ответил я.
— Вспоминай, — сказал он, взял свою спутницу под руку, наклонился и что-то шепнул ей на ухо. Она взглянула на меня, и они пошли дальше. Я же стал вспоминать. Прилизанные волосы, строгая бородка, усы, вызывающий синий пиджак и розовая рубаха с белым стоячим воротничком. Всё это явно предназначалось для того, чтобы на него обратили внимание. Я понял, что он не мог быть моим знакомым, что, скорее всего, он популярный артист. Непонятно только, что он делает в Сарасоте. Разве что приехал сюда в гости, остановился у богатых родственников в миллионном доме, и со скуки решил пойти в театр. Но поскольку специального театра для богатых и знаменитых нет, он, как простой смертный, вынужден вместе с остальными толкаться в фойе, а когда подопрёт, то даже идти в тот же сортир, что и они.
Я огляделся, увидел, что никто не обращал на него внимания, и решил, что он, наверно, не так уж и знаменит. Тем не менее, всё первое действие меня преследовала мысль, что я его где-то видел. В антракте я пытался его найти, но мне это не удалось. Я столкнулся с ним на улице уже после окончания спектакля. Он садился в машину, но увидев меня, задержался и спросил:
— Ну, что, вспомнил?
— Нет, — признался я.
— Жаль, а то я принял бы тебя в свой клуб, — сказал он, опустился на сидение и закрыл за собой дверь.
***
— Вы, наверно, были в театре с этим типом? — спросил я Дженнифер.
— Именно, — подтвердила она, — а этот тип — мой сын.
— И-из-вините, — прозаикался я.
— Не за что извиняться, — сказала Дженнифер, — он мне самой надоел хуже горькой редьки. Я бы с удовольствием его проучила, да не знаю как. Деньги у него есть, отец оставил ему хорошее наследство, вот он и бесится с жиру. Недавно он со своими приятелями организовал клуб прототипов.
— А кого он прототипствовал в тот раз?
Дженнифер подошла к кофейному столику, взяла большой, прекрасно изданный альбом Ван Гога, открыла его на странице с портретом доктора Рея и протянула мне.
— Похож? — спросила она.
— Очень, ответил я, — передайте ему, что я его узнал, пусть принимает меня в свой клуб.
— А ты уверен, что хочешь этого?
— Конечно. Я давно мечтал посмотреть, как развлекаются богатые люди.
— Все по разному, а мой сын со своими приятелями выбирает картину, которую они хотят воссоздать в жизни, я заказываю костюмы и декорации, а если действие происходит на природе, то нахожу подходящее место. Потом они гримируются, переодеваются, делают фотографии, выставляют их на ФБ и собирают лайки. Всё бы это и ничего, но никто из них мне не помогает. Они же артисты, и считают, что черновая работа не для них. Я очень хотела бы их проучить, только вот не знаю как.
— Я знаю. Предложите им инсценировать картину Ван Гога «Прогулка заключённых». Пусть они переоденутся в тюремные робы и сыграют зэков, а чтобы сцена выглядела натурально, вы арендуете настоящую тюрьму, и после того, как сделаете фотографии, всех членов клуба там и оставите.
— Отличная идея, — сказала Дженнифер, — ты опять мне очень помог. Что ты хочешь на этот раз?
— Картину Ван Гога.
— Картину я тебе не дам, а в клуб порекомендую, но при условии, что ты будешь одним из заключённых.
