СЕМЬ ИСКУССТВ

Но ведь неслучайно, ох, неслучайно, Нил в этом деле оказался тут как тут. Как будто судьба его подставила — мол, если что, на него только и надежда. И скажу я Вам, как тот итальянский тренер, мол, дайте нам Армстронга, и мы к любым испытаниям готовы — хоть куда полетим, из любой переделки выберемся. Можно сказать, их заокеанский Лев Яшин он. И я бы его в космическую сборную мира рекомендовал, не задумываясь, капитаном рекомендовал бы. Даром, что американец он…

Давид Лялин

ПО ТУ СТОРОНУ ОКЕАНА

Сказания и монологи прошедших времен, с латинскими изречениями и моральными наставлениями

Из цикла «Космические были и небылицы»[1]

На пыльных тропинках далёких планет
Останутся наши следы.
В. Войнович, марш-песня космонавтов
Куда, куда стремитесь вы, безумцы?
Гораций, в интерпретации капитана Блада
Sic transit gloria mundi

Предисловие

Шестидесятые, Советский Союз, империя в апогее: Гагарин, воодушевление, подъем и надежды оттепели, ну и, конечно же, хрущёвское «Мы вас похороним!» О советской космической программе газеты писали много, парадно, надсадно-восторженно, тщательно скрывая раскаленную, как в аду, кухню беспощадной космической гонки с американцами. Гонки, в совершенно буквальном смысле, не на жизнь, а на́ смерть. Свирепая битва умов, воль, безграничных ресурсов. О том, что происходит по ту сторону океана, о соперничающей космической программе широкой публике сообщали крайне мало, в весьма пренебрежительном и, как правило, совершенно искаженном ключе. Они, американцы, мол, были исторически обречены. Их отставание на начальном этапе освоения космоса подавалось в качестве предвестника грядущего, подтверждения коммунистического учения об их неизбежном поражении во всех других областях, о непременном итоговом поражении капиталистического общества как такового.

А вот мне в детстве повезло — посчастливилось проводить время с людьми, по долгу службы прекрасно осведомленными о происходящем в космосе и вокруг него, о делах по эту и ту сторону океана. Дело в том, что мой отец и его друзья по институту, по работе были непосредственными участниками этого бешеного космического дерби двух сверхдержав. К сожалению, они же одновременно служили и его быстро сгорающим топливом, умирали, по сегодняшним меркам, совсем молодыми. Невообразимые по продолжительности часы работы под немыслимым напряжением и безжалостным давлением сверху, дикий стресс, инсульты, инфаркты, онкология. Достаточно лишь вспомнить тогдашних руководителей советского ракетостроения Королёва и Янгеля, не доживших и до шестидесяти. Рано, очень рано, ушел из жизни и мой папа.

Никого из них, тех, от кого ребенком я слышал космические истории, уже нет в живых. Именно им, великанам и героям из моего детства, и посвящаются эти заметки. Понимая всю невозможность затеянного, я, однако же, хотел воспроизвести все то, что сохранила моя память: их живые голоса за нашим обеденным столом, их лексику, атмосферу битвы, из которой они только что вырвались, отошли совсем ненадолго, чтобы перекусить, пропустить несколько рюмок водки, и хоть чуть-чуть, хоть немного отвлечься и отдохнуть. Закушенные папиросы «Беломорканал», прикуриваемые одна от другой, слегка подсевшие от ледяной водки голоса, сдержанная раскрепощенность и беспредельный азарт гонки, кураж противоборства, на которое они положили свои жизни. И разговоры, бесконечные разговоры обо всем и, конечно же, прежде всего и больше всего, о самом главном — о полетах в космос.

Статья

Сергей Палыч — человек! В любых обстоятельствах, под любым давлением — человек! Выслушает всегда, разберется, поддержит, даст шанс исправить, не закопает. И все без истерики, по делу. И атмосфера вокруг него рабочая, без скандалов и эмоционального накручивания. Ну, ясное дело, если уж напортачил безнадежно и с работой не справляешься, то тут никакой пощады — и обложит, как следует, и выгонит к чертовой матери. Но все по делу, по справедливости. На него, на Королёва, даже завотделами ЦК кричать себе не позволяют. Потому что бесполезно — видят, что он давно черту перешагнул, когда чего-то еще можно бояться и на крики обращать хоть какое-то внимание. Вообще-то сразу и непонятно, как он вообще выжил после своих арестов и шарашек.

Мясорубку он прошел ту еще: арест, в те самые 30-е, Колыма, общие работы, цинга. Потом повезло, правда, — оказался в конструкторской шарашке, работал там с Туполевым и прочими осужденными вредителями. Туполеву ведь навесили дело, что он-де ни больше ни меньше, а «Мессершмитт» сконструировал и чертежи немцам продал. А он-то, Андрей Николаевич, истребителями в жизни никогда не занимался, не его профиль это. В общем, и смех и грех. Вину там, в шарашках этих, искупали, как штрафники на передовой, работали круглосуточно, боевую технику, понимаешь, конструировали. Ну и, если, не дай Б-г, неудачные испытания или чего к сроку не успели — пожалуйте бриться, новый срок добавили и поехали назад по этапу на север лес валить. Хозяин полагал что так оно вернее, надежнее: старательнее, мол, умники эти работать будут. Как-как, что за Хозяин? Ну Хозяин у всех один был, товарищ Сталин, кто же еще-то? Вот по приказу самого Сталина Сергея Палыча к концу войны и выпустили — то есть перевели из шарашки в обычную контору работать. Хотя, конечно же, надзор все тот же был, весьма пристальный. Поняли наверху, что ракеты надо делать, а из шарашки все же раскручивать такое масштабное дело несподручно.

Случай могу рассказать, примечательный. На даче вот недавно были у него. Спозаранку, затемно еще нагрянули, по срочному вопросу, в редкий его выходной. Ну, вопрос-то в конце концов решили, секретаря ЦК по оборонной промышленности разбудили, по его, Королёва, требованию с одра подняли, и порешали все. И усадил он нас перекусить, чайку попить в саду, в беседке. Наверняка по виду нашему изможденному понял, что мы уже несколько суток не спали, да и не ели толком. Сидим, наслаждаемся. Цветочки и прочая растительность благоухают, самоварчик, еда на столе невиданная, солнышко утреннее ласково светит, идиллия! А вокруг охрана по периметру, и в форме, и без. Сергей Палыч-то чай с нами пьет, бутербродами с икрой потчует, да и говорит вдруг: «Я вот думаю — кто из них сейчас ко мне подойдет, врежет в морду и скомандует: «А ну, сука, руки за спину и пошел!» И засмеялся. Мы прямо обалдели, аж чай этот и закуска в горле встали. А он меня по спине похлопал и говорит ободряющее так: «Не дрейфь, мы нужны сейчас, позарез нужны, так что еще малость покувыркаемся, прежде чем спишут нас без некролога». Да и, по правде сказать, с должности его снять, наказать, арестовать, убить в конце концов, конечно же, можно было. А вот дело-то кто бы делал тогда?! Замены ему нет, все на нем держится, и они там это хорошо понимают.

А ведь и не только со своими, он и со всеми — человек! Вот случилась у американцев в 57-м, в декабре авария страшенная. Спешили они на запуск нашего Спутника ответить, ну и облажались по полной. Журналистов к старту подвезли, рекламу заделали, в общем, подготовились праздновать. Ну а ракета на стартовой площадке загорелась, взорвалась, и сожгла все вокруг. Капец космодрому! Убытку (а денежки-то они там считают) так вот, убытку не сосчитать. Да что там деньги, паника у них началась, отстали от нас как бы безнадежно. Ясное дело, газеты это все в новостях космоса осветили подобающим образом. В ООН наш представитель издевался с трибуны — предложил этим неумехам американским помощь по программе для слаборазвитых стран: мол, хотите в космос летать, так пожалте к нам, на выучку. Короче, оттоптались на них по полной. Но, видно, решили в идеологическом отделе ЦК на этом не успокаиваться, а добавить еще, как говорится, контрольный выстрел в голову, или же, говоря по-простому, завершающий удар кирпичом по голове. Статью подготовили, серьезную, с научным уклоном, за подписями академиков, ну тех, кто открытые, публике известные, с мировыми именами, что-де дерьмо вся космическая программа у американцев, и научная база у них не выдерживает никакой критики, а уж конструкторские решения — так просто обхохотаться можно. Ну, кроме тех, конечно, что у немцев, у фашистов в конце войны слямзили. А уж академикам-то нашим деваться некуда, все за паек держатся, да и Хозяина не забыли еще, помнят почем фунт лиха. Подписали, как миленькие, все. Прислали статью эту Королёву на визу. Сам-то он, конечно, светиться не мог, но одобрение его нужно было. И вот это самое одобрение он им не дал! Больше того, когда давить начали нестерпимо, позвонил Хрущёву. Никита его уважал, как никого. Еще бы, все ведь только болтают, да обещают, а Королев — вон как американцев обставил. Так что, был Сергей Палыч у Никиты в фаворе. Но тут и Хрущёв не понял, какого хрена это Королёв за американцев заступается? Как уж Сергей Палыч убедил его, не скажу, не знаю. А только статья не появилась эта, исчезла, как отрезало. Говорят ребята, что Королёв, мол, обронил тогда: «Им всем там сейчас и так тошно, дальше некуда. Мы победили! Зачем уж еще изгаляться-то?»

Вот так вот, вот это — человек! А то все об обстоятельствах разных, да о давлении сверху талдычат. Подлость всякую прикрывают, понимаешь!

Посадка

Да-а-а, с Луной-то они нас перещеголяли, конечно. Обидно! И ведь даже не то обидно, что превзошли нас, а то, что был бы жив Королёв, ни при каких обстоятельствах этому фашисту не дал бы за собой угнаться, ни в коем случае! Какому фашисту, интересуешься? Ну видишь ли, дружок, конкуренты наши заокеанские, они у себя фашистов недобитых укрыли и используют их вовсю. И главный среди них — Вернер фон Браун, штурмбаннфюрер СС, создатель немецких ракет «Фау», которые по Лондону пускали. Он же, дрянь такая, руководитель лунной программы у американцев. Они и его самого, и всю его команду, после войны к себе вывезли. И не прогадали! Говорят ведь со времен Веспасиана: «Pecunia non olet» («Деньги не пахнут»). А вот фон Браун этот, с его фашистским прошлым, если меня спросишь, не то что пахнет, а за версту смердит просто. Он ведь, негодяй, в концлагерях производство ракет «Фау-2» налаживал силами заключенных. И погибло там, на производстве, больше людей, чем от боевого применения этих самых ракет. В общем, мерзавец тот еще, беспримерный, его бы повесить в Нюрнберге, а он, видишь, у американцев культурную и зажиточную жизнь ведет, в достатке и почете. Одним словом, как уж говорится, qualis rex, talis grex, (каков поп, таков и приход). Вот такая у американцев лунная программа.

Что-что, спрашиваешь, зачем это я все по-латыни выражаюсь? Да вот, врач посоветовал — бессонница у меня, работа все в голове крутится. Занятие мне нужно было какое-то придумать, чтобы голова наверняка переключалась. Вот и решил я Овидия в подлиннике читать. Ну и латынь заодно подтягиваю. И знаешь — помогает! Спать начал, хоть сколько-то, но сплю теперь.

Но дело не в этом. Дело в том, что повезло ведь и фон Брауну этому, и всем им там, страшно повезло с этим полетом! Вот подумайте, вдумайтесь только — сколько этапов в этой экспедиции на Луну! И каждый из этих этапов рискованный, дальше некуда, и на каждом шагу все могло бы не так, как следует, пойти. Вот стартовали, вышли на околоземную орбиту. Ну это-то уже в общем отработано как бы. Хотя тоже, раз на раз не приходится. А потом ведь надо опять двигатель включать, с орбиты сходить да к Луне лететь. И на пути к Луне расстыковать и перестыковать все по-другому, заново — и сам космический корабль, и лунный посадочный модуль, и ракетный модуль. Такая, знаете ли, акробатика в космосе. Вот здесь уже все могло пойти не так, но нет же, все получилось у них, как по нотам. На подлете к Луне снова надо двигатель включать и выходить на лунную орбиту, на правильную орбиту, позволю я заметить, потому что не всякая орбита для посадки годна, а именно одна, та самая, правильная. И это сложилось у них все без малейшей запиночки. Ну а потом самое тонкое — расстыковать лунный посадочный модуль с кораблем, сесть на Луну, и не где-нибудь, а в строго заданном месте, выйти на лунную поверхность, променаж там совершить, вернуться в лунный модуль, стартовать обратно с Луны, найти корабль на лунной орбите, стыковаться с ним и лететь обратно на Землю. И все, абсолютно все это у них срослось, получилось, не провалилось! Уму непостижимо!

А ведь во время посадки на Луну все на волоске висело, и даже не на волоске, а болталось в воздухе, с волоском уже оборванным. Ну не должны они были сесть, прилуниться в сложившейся ситуации, никак не должны были! Против всех обстоятельств и реальных шансов на успех это получилось. Ведь с местом для посадки они опростоволосились полностью, что называется, попали пальцем в небо. И астрономы работали, и в предыдущих полетах с близкого расстояния местность снимали, и на бесконечных комиссиях обсуждали и одобряли, а только когда лунный модуль туда, к намеченному месту посадки, подлетел, то тут-то и выяснилось, что хуже места и быть не могло. Terra incognita — Неизвестная земля. Скалы острые, перекореженные, расщелины, кратеры, груды валунов каких-то. Короче, нарочно не придумаешь.

Ну и, скажу я вам, действительно, как говорится, кадры решают все! Воистину именно кадры, и именно все! Нил Армстронг этот лунный модуль вел на посадку, и он-то, Нил этот, не подкачал. Как там Цвейг писал? Что-то вроде того, что быть героем — значит сражаться и против всесильной судьбы.

Покуда в центре управления полетом в Хьюстоне их главного лунного геолога отпаивали да сопли друг у друга утирали, Армстронг отключил автоматику и начал вручную пилотировать, искать более-менее ровное место, где прилуниться можно было бы. А горючего-то, естественно, в обрез — ведь каждый грамм веса на строгом счету. И вот проходит уже несколько минут — и ничего, вообще ничего подходящего нет как нет. А горючее кончается. И врач начинает биться в истерике, потому как телеметрия показывает, что пульс у Армстронга превысил сто пятьдесят и к двумстам ползет. У тренированного космонавта, ну, астронавта, как их там называют, у которого и близко такого пульса быть не должно. И здесь же сообщение приходит, что бортовой компьютер, который посадку обеспечивает, барахлить начал. Вот тут-то управляющий полетом и замандражировал. Но, надо отдать ему должное, команду на прекращение посадочной операции и выход обратно на орбиту Луны не дал. Почему не дал — не знаю, не понимаю. Голову свою на кон поставил. Ведь если б ребята их на Луне остались, ну не жить ему тогда, сам бы, без всякой помощи, жить не смог бы, понятно это. И всю американскую лунную программу это отбросило бы на годы. Но недаром говорили латиняне: «Audentes fortuna juvat» («Фортуна покровительствует отважным»). Когда сообщили ему, что горючего осталось на полторы минуты — а это значит, что если за эти полторы минуты сесть не удастся, то все, после этого, чтобы с Луны улететь, уже горючего не хватит, — вот даже тогда он не оробел, не убоялся, в ступор не впал, а все церемонии отбросил и переключил связь с лунным модулем на себя. А у них ведь правило железное: на Земле с космонавтами на связи только один человек — другой космонавт, коллега, из их же отряда. Только он один имеет право с теми, кто в полете разговаривать. Все указания, вообще все переговоры — только через него. И попробуй нарушь! «Dura lex, sed lex — Закон суров, но справедлив». Психологически это понятно, конечно — своему брату космонавту доверия больше, чем кому угодно еще, да и беседовать комфортнее. Но тут руководитель полета весь этот Мерлезонский балет отставил и сам напрямую у Армстронга спрашивает: мол, Нил, горючего у тебя не остается, можешь сесть прямо сейчас, не откладывая? Некуда откладывать уже, некуда! А тому и сказать нечего, высматривает место, пятачок, где сесть, хоть как-то, но сесть можно. Ну да, как известно: dum spiro, spero (пока живу, надеюсь). И тут вдруг Б-г дал — открылась Нилу прогалина, нечто вроде лунной поляны такой, довольно ровной, и сел он на нее, плюхнулся, не особо и раздумывая. А горючего у него на 15 секунд оставалось. Вот так. «Sic itur ad astra — так идут к звездам». Правда, потом, когда расчеты подкорректировали, то стали говорить, что на 40 секунд было еще этого горючего. Но в момент посадки ведь этого никто не знал и знать не мог! Да и хрен редьки здесь ненамного слаще — 15 секунд или 40 секунд, разница невелика.

Спас Нил Армстронг всю их лунную программу, спас всех тех, кто в Хьюстоне, в центре управления полетом на нет исходил, ну и себя вместе с напарником своим по лунному модулю, Баззом Олдрином, тоже спас. То, что он по Луне потом еще погулял, это все ерунда по сравнению с тем, что во всех этих обстоятельствах он смог посадку завершить. Невероятно! И обидно очень, ох, как обидно — и почему это им, и фашистскому клеврету их, фон Брауну, гнусному мизераблю этому, везет так?

Стыковка

«Дайте нам Яшина, и мы готовы играть со сборной мира!» — вот так вот тренер итальянцев в сердцах высказался после того, необычайного матча в 63-м. Играли в Риме на олимпийском стадионе, и вся игра шла несусветно — на нашей половине шла, вокруг и внутри нашей штрафной. А Яшин все мячи брал, чудеса творил просто. А в конце еще и пенальти взял, и не от кого-нибудь, а от самого Маццолы, Сандро Маццолы! Фигура эта при жизни в Италии обожествленная, сын легендарного Валентино Маццолы, капитана итальянской сборной, погибшего в авиакатастрофе. Короче, прямо как у Кассиля, в его романе «Вратарь Республики»: «Пенальти — одиннадцатиметровый удар, неумолимый, как выстрел в упор. Насмешливый стоял у мяча Бен Хорг. Он мог вбить пенальти любому вратарю мира, даже не глядя». Вот только у Кассиля придумано все, а тут без всяких яких, по-настоящему! Спокойный и насмешливый у мяча стоял не выдуманный Бен Хорг, а реальный Сандро Маццола. И Яшин взял! На глазах у ста тысяч зрителей в Риме, под дикий рев трибун в решающий момент в конце матча, видя перед собой самого Маццолу — взял! И вот поэтому, именно поэтому: «Дайте нам Яшина, и мы готовы играть со сборной мира!» А он, кстати, и играл, за две недели до того, в том же 63-м, за впервые собранную сборную мира — в матче против сборной Англии, в ознаменование столетия футбола. И как играл!

Ну и в космосе ведь тоже так — есть люди, штучные экземпляры, уникумы, с которыми хоть куда. И знаешь о таком человеке, что в решающий момент, когда все уже летит в тартарары, если кто и может спасти ситуацию, то только он. Не растеряется, а сделает все как надо, сделает невозможное, и будет ему всегда удача, невероятная удача. У нас вот Рукавишников такой, а больше, честно если, и не знаю кого назвать. А у американцев — конечно же, Нил Армстронг. Вот говорили о посадке его на Луну, посадке в условиях невероятных, безнадежных, можно сказать. А ведь в его космических приключениях это еще не самое страшное было. И хотя Овидия я на латыни не читаю, а поговорку их все же приведу: «Abussus abussum invocat» — по-нашему, бездна взывает к бездне, или же по-простому, беда не приходит одна. А я вот добавлю от себя — а и удача тоже одна не ходит! И вообще — Б-г, он знает, кого и чем грузить можно. И если тянет парень будь здоров как, то на него и тяжесть падает соответствующая, и удача с ним дружит крепко. Оно и понятно: все в этом мире сбалансировано, все в соответствующей пропорции, в гармонии находится — и тяготы, которые судьба нам подбрасывает, и везение, которое на нас неизвестно откуда валится. Меркантильно выражаясь: «Par praemium labori» («По труду и вознаграждение»).

Откуда, спрашиваете, я латыни поднахватался? Да дед у меня латынь и греческий в гимназии преподавал, давно, еще при царе-косаре. Меня, мальца, несмышленыша учить пытался, мифами и историями всякими потчевал. Ну а потом его, с эсперантистами, на север закатали, и сгинул он там. А дед хороший был, ласковый, занимательный, любил меня, баловал. Вот в память о нем я кое-что из латыни этой стараюсь не забывать, поддерживаю по возможности. Ну и потом, не будем забывать: «Quidquid latine dictum sit, altum viditur» (Все, что сказано на латыни, звучит как мудрость»). А значит, или же молчи, дурак — умнее будешь, или же, если уж говоришь, так говори по-латыни. И тоже будешь неглупым казаться.

Короче, Армстронг за три года еще до его лунной экспедиции, попал в передрягу не слаще той, что при посадке на Луну случилась. Чуть было медным тазом все там не накрылось. Отрабатывали стыковку на орбите: запустили сначала беспилотник, к которому принайтовываться, а потом на корабле «Джемини-8» и Нил со своим напарником туда подрулили. А событие ведь историческое: первая в мире стыковка двух кораблей в космосе! Процедура стыковки у них двухступенчатая: сначала, на первом этапе, автоматика один корабль к другому подводит, а потом пилот уже сам все это дело завершает. Ну Армстронг-то, конечно, сделал все лучшим образом, не промахнулся — засадил свой корабль в стыковочный узел с лазерной точностью и отчаянным воодушевлением, как бык на случке. Finis coronat opus, как говорится, конец — делу венец. И отрапортовали, и на Земле уже праздновать начали. Вот тут-то и началось. Двигатели вышли из-под контроля, стали хаотично включаться и выключаться. И эту громоздкую связку двух кораблей закрутило, как коряво пущенную рюху для городков. В трех плоскостях завертелось все, и не медленно совсем, а все ускоряясь. Где-то один оборот в секунду примерно, вот такая раскрутка, вообразите себе только! И связь с Землей ушла, пропала. Ну это к лучшему, наверное, — по крайней мере никто не мешал советами и в уши Нилу не дундел. А ставки, мягко говоря, немаленькие — не застабилизируешь эту карусель, и останешься тогда куковать на орбите, навсегда, вернее, пока кислорода хватит. Или пока крутеж этот, который почище, чем на центрифуге, выдерживать сможешь. Тут Армстронг автоматику всю отключил к чертовой матери и вручную попробовал стабилизировать эту конструкцию. Ни в какую! А голова уже плывет, вестибулярный аппарат не выдерживает, даром что космонавт-то он тренированный, и здоровье — дай Б-г каждому. Что-то делать нужно, немедленно, пока еще можешь делать что-то. PerIculum in mora! Одним словом: опасность в промедлении!

И в этой ситуации Нил, манипулируя двигателями, сумел все же каким-то чудом застабилизировать кувыркающуюся связку кораблей и на свой страх и риск пилотируемый корабль отстыковать. Но перевести дыхание не получилось — его корабль «Джемини-8» закрутился опять и даже еще быстрее. И, конечно же, надо было быть Армстронгом, чтобы быстро сообразить и двигатели ориентации корабля отключить совсем, а взамен, нештатно, вопреки всем инструкциям, использовать посадочные двигатели, чтобы и этот крутеж остановить. В общем, когда Земля вышла на связь, все уже было тип-топ, скользили по орбите как на катере, вот только горючего на всю эту катавасию потратили немерено. Ну в Центре, когда узнали, что произошло, понятное дело, все встали на уши и дали команду на немедленную посадку. И сели они хорошо, только вместо расчетной точки в Атлантическом океане сели в другой океан, в Тихий. И до ближайшего берега далеко, сотни верст. Ясное дело, по закону подлости — шторм бушует. Опять же, каким-то чудом самолеты посадочную капсулу запеленговали, и три парашютиста к ним спрыгнули, в аквалангах. И несколько часов еще их на воде поддерживали, страховали, пока американский крейсер не подошел. И все, и живы они остались! Перекрестились, наверное, и поплыли назад, домой, навстречу почестям и славе.

Но ведь неслучайно, ох, неслучайно, Нил в этом деле оказался тут как тут. Как будто судьба его подставила — мол, если что, на него только и надежда. И скажу я Вам, как тот итальянский тренер, мол, дайте нам Армстронга, и мы к любым испытаниям готовы — хоть куда полетим, из любой переделки выберемся. Можно сказать, их заокеанский Лев Яшин он. И я бы его в космическую сборную мира рекомендовал, не задумываясь, капитаном рекомендовал бы. Даром, что американец он… Ecce homo! Вот человек!

И еще, я вот что думаю — о чем это они в те долгие часы в океане там разговаривали, пока корабль их не подошел? Ну наши-то в такой ситуации о бабах бы толковали, для поддержки духа, так сказать. Или о рыбалке, может быть? Не, скорее всего все-таки о бабах. А вот они-то о чем? Черт их знает, этих американцев…

Фуршет

Гляжу я на Ваш стол, Няма Самойловна, и аж сердце обмирает. В наше время все эти яства да разносолы достать, да приготовить так, как Вы приготовили, это почище «Фауста» Гёте будет, кхе, кхе, кхе… Куда как более впечатляюще! Сравнивать ни с чем не осмелюсь, увольте уж, а вот был я на этой неделе за столом, который Вашему уступал, конечно, по всем статьям, но весьма запомнился мне, думаю, что на всю жизнь запомнился. Еда неплоха была, фуршет на международной конференции. Но не в еде тут дело. Вы не поверите, кого я там видел и с кем разговаривал, вот прямо, как с вами со всеми сейчас. Нет-нет, не гадайте — даже представить это себе невозможно. Между нами, строго конфиденциально, открою вам секрет: с Нилом Армстронгом, американским космонавтом, тем самым, который в прошлом году на Луну высаживался, я беседу имел. Он сейчас здесь, в Ленинграде. С докладом на конференции Международного комитета по космическим исследованиям выступает.

Газеты? В газетах почему нет? Ну дак это дело понятное — зачем же нам тамошних героев пропагандировать, ненужное совершенно внимание к американцам и их успехам привлекать? Уж если об американской высадке на Луну в свое время у нас на третьих страницах писали, совсем замолчать-то просто невозможно было, то уж об Армстронге, который во всемирной славе своей даже с Гагариным покойным конкурирует, писать-то уж совсем необязательно.

Ясное дело, создали правительственную комиссию по приему закордонного космонавта, без этого у нас ведь никуда. Но тихо, без помпы и оглашения. Наметили круг вопросов, которые в беседах с ним прояснить желательно было бы. Под эти вопросы уже и людей подобрали, специалистов, которые и техническую беседу поддержать могут, и уточняющие вопросы сразу сформулировать способны. Тут еще мой английский, какой-никакой, а пригодился. Вот так я на этой конференции рядом с Армстронгом и оказался — во время перерыва между заседаниями. Завели нас в спецбуфет, дабы отсечь от ученой публики, ну и подкрепиться немного в непринужденной обстановке. Называлась трапеза эта фуршетом: имеется в виду, что брали еду со столов и ели стоя, культурно при этом беседуя. Еда, сами понимаете, из Смольного, а может быть, даже и кремлёвского розлива. Опять же скажу, не лицемеря — против Вашего кулинарного искусства не потянет, хотя и более чем достойно все, и к задушевной беседе благорасполагает. Публика, конечно, заранее утвержденная. Ну и как-то быстро понятно стало, что Армстронг этот парень улыбчивый, вежливый, доброжелательный, но лишнего слова не скажет. Короче, не из болтунов и не из дураков этот парень. Ничего по существу, что по-настоящему выудить хотелось бы, не откроет. Видит все уловки, все понимает, и держится приветливо-холодно. И даже закусывает крайне сдержанно, не увлекаясь. Официантки фигуристые вокруг шастают, блюда поправляют. Где таких взяли — не знаю, а только у меня от одного их вида сначала все во рту пересохло, а потом не знал, куда слюни девать. А Нил ноль внимания, и ухом в их сторону не ведет. Так держится индифферентно, скучает слегка. Видно, что парень — кремень.

Тут я решил инициативу проявить и действовать экспромтом, по наитию. Встретился глазами с Армстронгом и показал ему в сторону сладкого стола, где самовар, кофе, и все такое прочее. Ну, и спрашиваю: чайку, мол, может, выпьем? «Окей», — говорит Нил, и со мной туда, к тортам и пирожным отходит и вопросительно так на меня смотрит. Ну а я, не мешкая, вытаскиваю из кармана заначенную бутылку беленькой и разливаю нам с ним по чайным стаканам. У него аж глаза округлились от изумления. А я и говорю ему: «Ты в Корее летал, не так ли? Ну так и я там тоже летал. Хорошо, что мы не встретились тогда. А теперь у нас мирное соревнование в космосе. Вот давай за такой прогресс и выпьем. За прогресс, за мирное сотрудничество, за дружбу!» Улыбнулся он, оттаял слегка, и опростали мы с ним по стаканчику. Видно, что банку он держать может не хуже, чем любой сталинский сокол, здоровье позволяет. Тут я развить успех хочу и сразу наливаю нам по второму. Но он только засмеялся, по плечу меня похлопал, и говорит, что лишнее, мол, нам ведь работать еще сегодня. И понимаю я, что все пустое, тщетны все наши глупые попытки разговорить его, и спрашиваю тогда то, что мне на самом деле любопытно было — о мистере Горском. Но он на это только рукой махнул: мол, ерунда это все. А тут уже и обратно на заседание зовут. На этом мы в тот день и расстались.

Что, о каком мистере Горском? Ах да, у нас же не писали об этом ничего. История эта поразительно странная, и конца у нее нет. Давайте уж чуть позже, после горячего я ее расскажу. А вот чтобы закончить о конференции этой. Видно, запомнился я Армстронгу, потому что через день вызвали меня, и поехал я с ним, с двумя нашими космонавтами, и еще с парой сопровождающих на Карельский перешеек проветриться, воздухом подышать. В ресторане «Олень» в Зеленогорске погуляли. Что я могу сказать — интересный он мужик, умный, спокойный, сильный. Около такого и сам вроде лучше становишься. Жалко, что не на той стороне баррикады он. И хорошо, что тогда в Корее мы не встретились, повезло мне. Да и ему тоже, может быть, повезло.

Мистер Горский

Вот говорят, что мир, мол, полон загадок. Ну а в космических делах и тайн, и загадок не счесть. Мало того, что все засекречено и друг от друга скрывается, так ведь еще и природа такие сюрпризы о неизведанном преподносит, что просто диву даешься. Да и люди сами, бывает, все так запутывают, что понять и разобраться решительно невозможно. И среди всех таких мистерий, одна в особенности тревожит умы, и не один год уже. Дело было, ни больше ни меньше, как на Луне. Место, прямо скажем, таинственное, непроторенное. Высадились там американцы, и, ступив с корабля на твердь лунную, произнес космонавт их слова, ставшие знаменитыми: один, мол, маленький шаг для человека, но огромный скачок для всего человечества. На весь мир сказал, и по телевизору, в прямом эфире там, за бугром, все смотрели и слышали. Ну тут и восторги, и всеблаженство, и сладкогласие от такого исторического события. И мало кто заметил, что он еще вполголоса добавил, как бы про себя: «Удачи, мистер Горский!»

Конечно, те, кому положено, услышали, не пропустили. Для широкой публики дело это быстренько замяли, журналистов отшили, спустили, в общем, на тормозах. Но, ясное дело, психологи, да и не только психологи, по возвращении крутили космонавта этого, Нила Армстронга, и так и сяк, и этак. А вот чем там дело кончилось, неизвестно, засекретили все, и говорить об этом перестали. Журналисты некоторые западные пытались рассуждать, что, это он, может быть, какому-то русскому космонавту как бы вызов бросил. Что вот, мол, я уже здесь, а тебе еще доехать надо. И успехов тебе в этом деле. Наше вам с кисточкой, короче. Вот только нет такого у нас космонавта, Горского, не существует и не было никогда. В общем, информации никакой нет, официальные лица об этом говорить отказываются, если кто спрашивает, на смех поднимают, да еще и пленки подчистили. Ну и исчезла эта фраза, как водой смыло, будто никогда и сказано так не было.

У нас, само собой, компетентные органы наши, небо к земле притянули и перекрутили с усердным пристрастием. У кого фамилия Горский случилась, тем не до смеху было — копали до седьмого колена. И если бабка у кого-то из них, скажем, с Колчаком спала, то, будьте уж спокойны –— связь эту выявили, и безнаказанным это дело не оставили. Но того, лунного Горского, о котором на Луне разговор зашел, так и не нашли. Поляки да и другие братья-славяне, у которых Горский этот мог существовать, по нашему заданию тоже работали изо всех сил, тщились как могли, и тоже понапрасну. А уж за океаном вокруг самого Армстронга людей с такой фамилией вроде как не наблюдалось. Горские — поляки, евреи… Не его это братия. Одним словом, загадка, таинство. Ведь не могла же у их космонавта просто крыша поехать?! Вот батя мой, он сам-то из семьи священников был, хотя, конечно, от отца своего вовремя отказаться успел. Вот он говорил в таких случаях, так, тихо, для себя, как Нил Армстронг на Луне: «Велики и чудны дела Твои, Господи Боже Вседержитель!» Ну да хватит о странном, нам эту загадку все одно не решить. Вернемся к чревобесию — стол у Вас, Няма Самойловна, просто умопомрачительный…

От автора

Как известно нам с детства от Виктора Драгунского из его книги «Денискины рассказы», все тайное всегда становится явным. Правда, некоторым это изречение стало известно из других источников. Таких, например, как Евангелия от Матфея, от Марка, и от Луки. Не говоря уже о том, что первородное авторство этой сентенции традиционно приписывается Сократу. Да и римляне, адаптировав греческую культуру, замечали с присущей им суровой уверенностью повелителей мира, что, мол, quidquid latet apparebit, Nil inultum remanebit (Все тайное станет явным, ничто не останется без возмездия). Или же, как писал изящнейший из римлян Гораций: «Omnia nunc abscondita, olim revelabun» («Всё, что сокрыто теперь, раскроет некогда время»). Но дело совсем не в источниках этой благомудрости, а в том, что неразрешимая загадка мистера Горского разрешилась более четверти века спустя после своего возникновения, в 1995 году. В рядовом интервью провинциальной газете, Армстронг неожиданно ответил на очередной безнадежный вопрос дотошного журналиста о мистере Горском. Дело оказалось вот в чем: мальчишкой, Армстронг как-то играл с друзьями в бейсбол, и мяч залетел во двор к соседям. Тихонько перемахнув через забор, Нил подобрал бейсбольный мячик, закатившийся под распахнутое окно. Внутри дома шел скандал, супруги ссорились. «Ты, грязная скотина, хочешь любви по-французски! — кричала миссис Горская, — ну что ж, ты получишь любовь по-французски — когда соседский мальчишка прогуляется по Луне!»

Вот, оказывается, о чем помнил легендарный Нил Армстронг все эти годы, вот о чем он думал, делая первый в истории человечества шаг по Луне, вот какой удачи он пожелал достопочтенному мистеру Горскому из глубин космоса! Остается лишь добавить, что к 95-му году четы Горских уже не было в живых, и поэтому Нил счел возможным приоткрыть занавес над этой давней историей, поначалу весьма загадочной, но оказавшейся такой простой и первобытно целомудренной по сегодняшним меркам.

Послесловие

Они были детьми своего времени, подлого времени ожидания невозможного будущего, времени несбывшихся надежд. Они были настоящими. Они занимались неординарным делом и прожили незаурядные жизни. Эти рассказанные ими истории я собрал здесь в память о них. Они были частью моего детства. Они остались со мной и в старости, до которой многим из них дожить не довелось.

Атланта — Скай Вэлли — Тель-Авив — Лас-Вегас
Март–май 2023

Примечание

[1] Предыдущие рассказы из цикла «Космические были и небылицы», повествующие о событиях по эту сторону океана, опубликованы в журнале «Семь искусств», № 3(142), март 2022 года: https://7i.7iskusstv.com/y2022/nomer3/ljalin/