Полет оказался монотонным и он решил расслабиться. Они летели над бушем. Иногда, правда, все же попадались озера, фермы, стада коров, овец и диких кенгуру. Энн по привычке сетовала на то, что кенгуру вытаптывают траву, цветы и обгладывают кусты и деревья…
Анжелика Огарёва
ПОЕЗДКА НА ОКЕАН
Фрагмент романа «КОЛЬЦА САТУРНА»
1
— Кстати, завтра в местечке Иден начинается праздник! — объявила Энн.
— Какой?! — ухватился Александр, он еще не был нигде кроме фермы и супермаркета, и чувствовал, что нуждается в смене «картинки».
— «Парад китов»! — восторженно объявила она.
— Как это выглядит? — не скрывая заинтересованности, воскликнул писатель.
— Множество китов приплывает в Иден и, плавая, они выпрыгивают из воды.
— Впечатляющее зрелище! А сколько туда ехать?
— Как повезет… Часов шесть-семь или больше… Как повезет, — беззаботно заявила она.
Александр остановился от неожиданности.
— Где же это?
— От Мельбурна шестьсот километров, а отсюда все семьсот пятьдесят… Придем домой, я покажу тебе на карте, — пообещала Энн.
2
— Слушай, разбойница, дай-ка мне карту, — попросил он переступив порог дома.
— На, изучай, — разложила она на столе карту. — Ты не найдешь другого пути!
— Действительно далеко! — убедился Александр.
Ему хотелось новых впечатлений и, особенно, как пошучивал его друг-психиатр Эд, встречи с мужчиной, встречи с Тихим Океаном.
— Похоже ты права, — поглядев на карту, разочарованно согласился с ней Александр.
— Да ладно, я тебя за два часа довезу! — рассмеялась она, как озорная девченка.
— Как, на гоночной? – писатель поймал себя на мысли, что не слишком бы удивился, если бы из-под земли выехал красный Феррари!
— На тракторе! — съязвила Энн. — Завтра в семь отчаливаем! — объявила она.
Проснулся Александр от странных звуков. Он прислушался и уловил голос валторны.
— Моцарт, — диагностировал он и выглянул в окно.
На валторне, стоя на вышке, играла Энн. Вышка находилась на весьма приличном расстоянии и, схватив бинокль, он поднес его к глазам. Солнце играло с медью валторны, полыхая на ее раструбе, скользя по ее телу к клапанам, а затем к губам Энн.
Пока суд да дело, приготовлю-ка я завтрак, решил он.
Энн всегда жарила с утра яичницу. Изменять регламент он не собирался. Ему же яичница порядком надоела, и он решил нажать на тосты и жареный бекон.
Заметив, что Энн спускается с башни, Александр поставил сковородку на огонь. Покачав сковородкой так, чтобы масло растеклось по всей сковородке, он вылил на нее шесть яиц. Желтые выпученные бельмы не мигая глядели из нервно вздрагивающего белка яичницы. Переложив яичницу со сковородки на тарелку, он присыпал ее ресницами укропа…
Вбежала Энн, расхохоталась, схватила бутылку с кетчупом и, изобразила рот красным кружком удивления, но не успокоилась. Очистив банан от кожуры и откусив небольшой кусочек, она, прикрыв левый глаз, взглянула на него с расстояния вытянутой руки. Откусив еще один, совсем маленький кусочек и удовлетворившись размером оставшегося фрагмента, она вставила его внутрь кружка!
— Прикольно, да? — счастливо рассмеялась сподвижница Эроса.
— Так мы едем?
Писатель задал вопрос в том тоне, в котором обычно наставляют на путь истинный.
— Угу, — игриво покусывая банан, ответила она.
— Кстати, а что ты играла, там, на вышке?
Он попробовал оторвать ее от неуместного занятия. Вопрос сработал. Запихнув оставшийся кусок банана в рот, она ответила,
— Концерт Моцарта для валторны. Здорово играла! — доедая яичницу, уверенно сказала Энн.
— Ты внесла огромный вклад в исполнительское искусство! — согласился Александр.
— Я бы дольше играла, но солнце так раскалило валторну. Посмотри! Видал? — порывисто выскочив из-за стола, она продемонстрировала красный ожог на груди.
— «Искусство требует жертв», и твой случай как нельзя лучше подтверждает поговорку, — не меняя серьезного выражения на лице, отреагировал Александр.
— Все, едем! — одевшись за минуту, скомандовала она и добавила,
— Только собак отпущу! Александр направился к воротам.
— Не туда! Иди к сараю! Я тебя все равно перегоню! — крикнула ему вслед Энн.
С сумкой на одном плече и видеокамерой на другом, писатель шел по направлению к футбольному полю.
Он не удивился, увидев около сарая Энн. Сняв амбарный замок, она пыталась повернуть заржавелый засов, но он не поддавался. Александр поспешил на помощь, но она, схватив кувалду, принялась бить ею со всей мочи, и, когда он подошел, засов уже поддался ее напору…
— Сашка, помоги! — повисла она одной стороне ворот.
Саша потянул за ручку другой стороны ворот. Они поддались, и, лязгая, начали медленно открываться. Выйдя из-за двери, писатель остолбенел. Он стоял лицом к лицу с древним одномоторным самолетом!
— Ты что собралась на этом тракторе лететь? — с трудом выйдя из ступора, воскликнул Александр.
— Ну конечно! Я уже запросила коридор и получила его!
В этот момент заработал насос и, керосин из закопанной в землю цистерны полился в бак самолета.
— Я не полечу! Когда эта развалюха последний раз поднималась в воздух?!
— Год назад я летала на север Австралии, — ответила Энн, готовя самолет к вылету.
— Я не собираюсь рисковать жизнью, — заявил писатель.
Впервые за последние месяцы он понял, как дорога ему жизнь.
— Я ухожу, а ты лети на все четыре стороны! Дай ключи!
— Ах так, тогда тебе придется спать в гамаке, такому трусу как ты, я ключи не доверю! Тебя загрызут скорпионы, змеи, а мои собаки обглодают твои кости и где-нибудь зароют! — мастерски разыграла Энн козырную карту. — Полезай в кабину, Сашка! — потребовала она.
— Где парашют? — буркнул он.
— Вон, в углу, — кивнула в сторону рюкзака затейница.
Александр подошел к рюкзаку и попытался его одеть.
— Ну и как ты собираешься сидеть в кресле? — хмыкнула она, сидя в кресле для пилота и одевая шлем. Писатель упрямо поднимался в кабину с рюкзаком за плечами. Сбросив рюкзак за кресло, он уселся рядом с Энн.
— Одевай шлем, Ал!
Она соединилась с диспетчером и подтвердила вылет. Там ей пожелали счастливого полета и, вцепившись в штурвал, она закричала,
— Держись, Сашка, взлетаем!
Самолет выехал из амбара, разогнался на футбольном поле и взмыл в воздух…
— Летим, Сашка, летим! — запрыгала она на сидении.
— Соблюдай осторожность, Энн! — остановил он ее прыжки. Писатель не разделял радости полета.
— А где же парашют? — воскликнул он.
— Я его сбросила в амбаре, когда мы выезжали… Нам не нужен лишний груз… Ты вперился в лобовое стекло и не заметил, — расхохоталась чертовка.
— Прекрати хохотать, Хавронья! — не на шутку обозлился Александр. — У тебя права на вождение самолета есть? — его посетило неприятное предчувствие.
— Нет, меня папка учил! У меня не спрашивают права, папкиных достаточно! — сказала она.
Александр смолчал, не желая сказать что-то под руку. Он вспоминал, что еще совсем недавно, ему было бы абсолютно наплевать на опасность. Он бы не пошевелился, лежа на диване, если бы даже с неба падали бомбы.
Как переменчива жизнь, думал он и успокаивал себя тем, что самолетик винтовой и птица не попадет в отсутствующую турбину.
Энн прикрепила фотографию отца к стеклу и заявила
— Теперь папка летит с нами! Если что не так, он поможет! Папка запрещает мне, когда я рулю, баловаться! — доверительно сообщила Энн, а писатель кивнул из благодарности и уважения к папке.
С фотографии смотрел мужчина средних лет с шикарными усами и твердым взглядом.
Полет оказался монотонным и он решил расслабиться. Они летели над бушем. Иногда, правда, все же попадались озера, фермы, стада коров, овец и диких кенгуру. Энн по привычке сетовала на то, что кенгуру вытаптывают траву, цветы и обгладывают кусты и деревья…
— Придется принять меры! — решительно сказала Энн.
— Какие? — машинально осведомился Александр.
— Применить силу…
— Ты собираешься их убивать? — не сомневаясь в ее намерениях, пробурчал он.
— Пока нет, я собираюсь применить силу ума.
— Вот как?! — писатель не ожидал такого поворота, — И как это будет выглядеть ? — усмехнулся он.
— Я коварная! — самодовольно сказала Энн, и писатель подумал, что его пребывание в Австралии напоминает затянувшийся атракцион…
Он вздохнул.
— Иду на посадку! — смеясь, воскликнула она.
— Без натиска, Энн! Вспомни, что говорил тебе папка! Будь осторожна, — зная ее авантюристические наклонности, он смолчал, не желая сказать что-то под руку.
Потом он опять вспомнил, что еще совсем недавно, он бы и не пошевелился лежа на диване, даже, если бы с неба падали бомбы.
— Не волнуйся, посадка будет мягкой… Я приземлюсь как кошка на четыре лапы, пообещала она, и что самое удивительное, сдержала слово…
— Молодец, вовремя прилетела, — похвалил ее подбежавший мужчина. — В десять начинается футбол, — сообщил он.
Они приземлились на футбольное поле.
— Что за дядька? — спросил Саша.
— Кэвин, — абсолютно ничего не прояснив, сказала Энн.
Александр вылез из самолета вслед за Энн. Подъехавший грузовик отогнал самолетик подальше, к краю поля, где уже были припаркованы еще два летака.
— Кто он? — услышал Александр вопрос в свой адрес, заданный дядькой.
— Писатель, мой партнер,— услышал он лаконичный ответ Энн.
— Повезло писателю, — интонация дядьки была такова, что Саша не понял, посочувствовал тот или позавидовал ему.
— Останетесь посмотреть игру? — в вопросе прозвучала надежда.
— Сейчас посоветуюсь с партнером, Кэвин…
— Кто играет? — для приличия спросил Александр.
Футбол никогда не интересовал его.
— «Синие львы» и «Зеленые ястребы». Поболеем?
— Кто эти «Синие львы»? Китайская команда? — поинтересовался для проформы неискушенный писатель.
— Ты что, Сашка, — загоготала Энн. — Китайцы не играют в футбол! Ты что, никогда не был на футболе?
— Я просто решил, что «Синими» могут быть только китайцы, — не признался Александр.
— Давай останемся, я ужасно люблю болеть! Папка называл меня «тифози в квадрате»!
— Хорошо, — согласился он.
3.
— Я сумасшедшая болельщица! — Энн засмеялась и запрыгала как мяч в руках баскетболиста.
Александр выбрал из двух зол наименьшее, — футбол. Неуемная, неистраченная во время полета энергия, была опасна. Энн нужно было разрядиться, и он согласился остаться.
Энн болела за «Зеленых ястребов». Она кричала, и свистела как безумная подгоняя нападающего аборигена. Когда команда забивала гол, она с такой силой чмокала писателя в щеку, что Александр вынужден был предупредить ее, что оглохнет. Он был рад, что внял совету Энн и одел символ команды, желтую майку с зеленым ястребом. Шарф он положил на колени.
В первые же минуты игры сосед облил его пивом. Бросив пустую банку себе под ноги, он бесцеремонно, но в тоже время сердечно, потряс его за руку и назвал его «своим парнем»! Вскочив, он уронил стакан с жареным попкорном. Его белобрысая благоверная любезно предложила Александру «австралийское лакомство», и получив вежливый отказ, вручила дочерям по коробке попкорна и банке «колы». Вежливая благоверная поделилась с мужем своей коробкой попкорна, поставив коробку между его колен.
Выхватывая жареный попкорн, она мастерски забрасывала его себе в рот и запивала пивом. Александр одел кепку с ястребом, так как компания с детьми, сидевшая сзади, плевались жвачками. Местный футбол совсем не интересовал писателя, и он разглядывал болельщиков, жителей городка Иден, скрывая свой взгляд под черными очками.
Наконец, футбольное мероприятие закончилось и болельщики выигравшей команды «зеленых ястребов», высыпали на поле.
Они с азартом подбрасывали футболистов и от радости заливали в глотки пиво. Проигравшая команда «Синие львы» и ее болельщики, напротив, заливали в глотки пиво от горя…
К радости Александра, не вся толпа повалила на берег океана. Местным жителям киты были не в диковинку и интереса не вызывали.
Они шли к берегу океана узкими проходами между заборами и деревянными домами. Болтая с новыми знакомыми, Энн порядком отстала и Александр взбирался на холм радуясь одиночеству. Поднявшись, он оказался на вершине скалы и предстал перед океаном… Подавленный фантастическим зрелищем и в то же время счастливый он почти ползком добрался до смотровой площадки, рискуя быть сорванным ветром. Поднявшись на ноги, Александр вцепился в перила.
Океан, названный когда-то Тихим, был не в духе. Громады волн с грохотом неслись к берегу. Александр поднес бинокль к глазам. Два кита, вырывавшись из пучины, взмыли в воздух, и следом, тараня океан, исчезли в его бездне.
Закончив съемки, осторожно, цепляясь за редкие кустики, Александр сполз вниз. Обойдя холм, он оказался на дороге, по которой шла Энн. На берегу было столпотворение.
— Народ гуляет, — раздраженно проронил он, — галдеж как на птичьем базаре!
Туристы, местное население, дети, — все кричали, вопили, бегали. Вырядившись китобоями, пиратами и клоунами жители городка Иден наперебой предлагали сфотографироваться вместе или купить светящиеся игрушки-поделки…
— Немыслимая обстановка! — воскликнул писатель, чуть не сбитый с ног парнем на роликовых коньках. — Сгинуть бы отсюда куда-нибудь! — пробормотал он.
— Смотри, смотри! — закричала Энн.
Несколько туристов, держась за руки, прыгали у кромки воды и истерично вопили и хохотали. Когда волна кого-то сбивала с ног и слизывала с берега, оттуда неслись душераздирающие вопли.
— Вечером будет салют! Народу будет!!! Иголке некуда будет упасть! — предвкушая любимое зрелище, сообщила Энн.
— Еще и это?!— взвыл писатель. — Я понимаю, народ фестивалит и имеет на это полное право, но я-то здесь причем? Я далек от всего этого! Мне нужна тишина, Энн. Давай удерем отсюда…
— Ладно, пойдем, давай достанем велосипеды из самолета, — она проявила неожиданную покладистость.
Александр вздохнул и поплелся за ней.
Продираясь сквозь гуляющих, как сквозь штакетник, он то и дело уворачивался то от детей с мороженым, то от любителей сладкой ваты…Они проходили мимо маленьких кафешек со столиками на открытом воздухе, сувенирными лавками. Они шли мимо столов с самодельным, дурно пахнущим мылом и косметикой. Продавцы, заманивая любопытных туристов, предлагали испробовать товар. Отбоя от желающих не было!
— Халявщики! Лишь бы задарма! — бурчал писатель и его голос тонул в гуле. Над столами стоял сладкий смрад от «освежителей» воздуха и тел.
Александр отошел к парапету, на котором сидели жующие отдыхающие. Свесив ноги на песок, они бурно реагировали на выпрыгивающих из воды китов. Урча и отгоняя друг друга, около них суетились попрошайки-чайки. Запах горячего масла и жареной рыбы, добил писателя. Почувствовав запах кофе, он, как ищейка побежал на запах…
— Возвращайся сюда! Я хочу принять участие в соревновании! — крикнула Энн.
Писатель даже не поинтересовался в каком соревновании она собирается принять участие. Маленькая кофейня находилась в отдалении от берега, за домами на площади. Берега не было видно, и Александр порадовался такой удаче. Один столик на улице и два внутри кофейни. Хозяйке на вид было лет сорок и была она южанка, наверное, из Испании, подумал писатель. Посетителей в кафе не было. Хозяйка сидела за столиком на улице, пила кофе, курила тонкую сигару и нашептывая, раскладывала карты…
Александр поприветствовал хозяйку. Она кивнула, поднялась из-за стола и направилась в кофейню. Узкая короткая юбка, косынка вместо кофты, завязанная под грудью… Писатель отметил гибкость и изящество ее фигуры.
— Кофе? — не выпуская сигару из пухлых, под цвет алой юбки, губ, спросила она из-за стойки.
— Черный, покрепче, если можно, пожалуйста, — попросил он, вдыхая дивный запах.
— Сварю на свой вкус… Я — кубинка, знаю толк в кофе, — пояснила хозяйка. На прилавке, под стеклом лежали пирожные, печенье, булочки. На окне, присаживаясь друг на друга, гудели мухи.
— Еще вот ту плитку шоколада, пожалуйста…
Большой брикет шоколада с картинкой в испанском стиле, украшал верхнюю полку.
— Совсем не трудно, — ответила кубинка, и, встав на стул, сняла шоколадку с полки.
Породистые ноги, как у танцовщицы, подметил Александр.
Он вышел за порог и, сев за столик, достал блокнот и записал свои первые впечатления от Идена.
Хозяйка поставила перед ним чашечку кофе. Он поблагодарил и отпил лопающиеся радужные пузырьки пены.
— Восхитительный! — улыбнувшись, воскликнул он.
Кубинка вынесла другой столик и чашечку кофе для себя. Она вновь стала раскладывать карты, иногда бросая на него бархатный взгляд черных глаз из-под густых ресниц.
— Присядь сюда, писатель, — пригласила она заметив, что он допил кофе.
Развернув свой стул, он сел напротив хозяйки.
— Не пара она тебе, — ткнув пурпурным ногтем в карту, решительно сказала она. — Шальная девка! Один около нее, видишь?
Александр, естественно, не видел ничего. Гадалка отбросила в сторону трех королей.
— Ушли, сказала она и добавила, — еле ноги унесли.
— Хоть живые, — усмехнулся он.
— Не смейся, о себе подумай, писатель. Много приключений тебя ждет…Хотя ты за этим как раз и приехал в Австралию!
— Живым-то мне назад улететь удастся, или заранее цинковый гроб заказать? — пошутил Александр.
— Завтра долетишь до фермы живым, — смешала она карты.
— А в Москву? — неожиданно для себя, он понял, что поверил кубинке.
— Сейчас увидим, — раскладывая карты, ответила она. И пристально посмотрев ему в глаза, окончательно удивила,
— Александром тебя нарекли…
Ошарашив его, она продолжила.
— Смотри, — указала она на бубновую даму. — Глаза слезами полнятся как реки в наводнение…тяжело бедняжке…о ней подумай… До глубокой старости доживешь, — мимоходом, собирая карты в колоду, бросила она.
— Сколько я тебе должен за гадание?
— Деньги не возьму…
— А как же тогда быть? — обескураженно посмотрел на нее Александр.
— За воздух деньги не беру … Это все слова, слова, слова……
Не так часто знаменитым писателям гадаю, — рассмеялась она приятным,теплым тембром.
«Знаменитым?», хотел переспросить он, но смолчал.
Она подняла подол юбки и отколола булавку.
— Давай приколю…оберегом тебе служить будет…Не выбрасывай…
— После таких слов разве можно выбросить?! — заверил ее Александр. — Свари мне пожалуйста еще чашечку, — попросил он очаровательную хозяйку кофейни. — Ты так и не сказала как тебя зовут?
— Храните, — смеясь, сказала она.
4
— Привет, старый! — сказал Александр набрав номер друга и Эд откликнулся:
— Сашок? Привет! Как прошла встреча с океаном?!
— Слушай, я взошел на утес и охренел от зрелища! Старик, я пережи катарсис!
— Сашок, я тебе друг, а не психиатр, расскажи своими словами! — хмыкнул Эдик.
— Эд, у писателя должна быть девственная душа и открытое сердце…
— И чистые руки, — охладил пыл друга Эд.
— Старик, Юля у вас бывает? — без обиняков спросил Александр.
— Тебя совесть беспокоит или любопытство замучило? Я тебе как друг скажу, ты собственному счастию подножку подставил…
— Эд, ты на вопрос ответить можешь? — переспросил Саша.
— Ко мне она приходит на гипноз…. От тебя, негодяй, лечу! Боюсь я за нее! На кенгуру пока не надумал жениться?
— Кто ж на кенгуру женится?
— Что ты хочешь этим сказать, старый?
— Это бизнес, Эд, и я в этом деле партнер…
— Так что же тебя беспокоит? — повторил вопрос Эд.
— По-моему, любовь, дружище! Может быть мне ей позвонить?
— Нет, -отрезал психиатр, — сначала реши для себя точно, что ты хочешь? Возвращайся, а потом будешь решать!
— Ты все-таки не очень отвращай ее от меня, дружище! — усмехнулся писатель без иронии.
— Старик, даже для тебя я не нарушу заповедь — «не навреди» больному! Береги себя, Сашка!
— Да ладно тебе!
— Я серьезно, Сашок…
Александр вернулся на то место, где оставил Энн.
— Моя очередь скоро подойдет, — бросилась к нему она, а затем снова включилась в улюлюканье вместе с толпой.
По пешеходной дорожке набережной мчались под гору два парня и каждый пытался укротить два самоката сразу! За двадцать метров до финиша дорожка резко сужалась клумбой.
— Посмотрим, как они еще проскочат! — прокричала Энн треща, как и толпа зевак, трещотками. В ту же секунду парни столкнулись, толпа ахнула! Два самоката отлетели в болельщиков, подкосив четверых…Второй бугай радостно возопил, но парень, упустивший свои самокаты, прыгнул на него сзади, и, не удержавшись, они рухнули на асфальт и затеяли драку…
— Пока тебя не было пятерых уволокли в больницу с окровавленными рожами, переломами и разрывом связок! Мужики орали сильней, чем бабы, когда рожают! — с восторгом рассказывала Энн.
— Пошли отсюда! — в гневе вскричал Александр и, схватив ее за руку, вытащил из толпы. — Еще нехватало, чтобы я наблюдал за вашими деревенскими увеселениями!
Он был в бешенстве.
— Но я же…, — вырывалась она, пытаясь остаться…
— Идиотка, ты что не понимаешь, что произойдет? И не ори, у меня уши не железные! Понятно? — писатель зло посмотрел на нее.
Энн удалось выдернуть руку из его руки. Некоторое время они шли молча…
— Смотри, смотри! — оживившись, указала Энн на то место, где обособленно собралась огромная группа китайцев.
— Что там? — услышав, как они гогочут, спросил он.
— Не пойму…
Они поравнялись с китайцами. Хитроумные выходцы из Поднебесной натянули простыню между деревьями и устроили соревнование… В состязании принимал участие стар и млад, старики и старухи, мужчины и женщины. Даже дети всех возрастов принимали участие в народной игре.
Очертив круг посреди простыни, китайцы плевали в него.
— Давай чуть-чуть посмотрим! — захныкала, как ребенок Энн.
Ускорив шаг, писатель прошел мимо. Еще некоторое время они слышали гоготание взрослых китайцев, верещание и визг китаянок и детей.
— Мы с папкой были не один раз в Китае, так они там у себя такие же состязания устраивают в электричках, плюют на стену рядом с дверью! — рассмеялась она. — А у нас в Австралии китайцы чувствуют себя хозяевами…
— Отчего это?!
— У нас что не возьмешь в руки, все сделано в Китае! — Энн снова рассмеялась.
— Плебеи, — буркнул писатель…
Наконец они подошли к футбольному полю, на котором обретался самолетик фермерши.
Усевшись на велосипеды, они покатили к маяку. По дороге они заглянули в местную харчевню, где и пообедали.
Когда они подъехали к маяку, музей был уже закрыт.
— Неприятное место, — проронил писатель.
— Здесь раньше разделывали туши китов, — объяснила Энн.
— Как же китобои на таких лодках охотились на огромных китов?
— Многие погибали… Лодки метров в шесть, а киты в двадцать метров и больше… Гарпун вручную бросали, знаешь?
— Теперь знаю, — сказал Александр.
— Так было вначале, но потом случилось великое предательство!
— Неужели? — удивился он.
— Большая-пребольшая интрига! Китобои приучили касаток заманивать и заводить в гавань китов.
— Невероятно! — вырвалось у писателя. — Как же им удалось?!
— Они договорились с касатками…
— Договорились? — недоверчиво переспросил он.
— Именно договорились! Китобои за это разрешили касаткам прямо в воде объедать у китов губы и языки, а у самцов еще и члены, — рассмеялась Энн.
— Мерзость! — с гадливостью и отвращением поморщился писатель.
— Глупенький, для касаток это деликатесы! — вновь рассмеялась озорница.— А знаешь сколько весит язык кита?
— Ну, сколько? — буркнул он.
— Язык весит больше, чем слон! А член, знаешь?
— Меня это не интересует и не забавляет! — оборвал ее Александр.
— Ах, ах, ах, какие мы нежные! — снисходительно хихикнула Энн. — Это был сговор! Китобои кормили касаток рыбой, а они за это заманивали китов в бухту.
— Удивительный альянс! И когда закончилось это дьявольское содружество людей и касаток?
— Так продолжалось много лет, вплоть до того времени, когда правительство Австралии запретило охоту на китов. А знаешь как они трахаются? — рассмеялась Энн.
— Ты хоть о чем-нибудь еще думать можешь? — раздраженно пробурчал Александр, но она беззаботно расхохоталась и, отмахнувшись от него, продолжала:
— Они трахаются, как люди, только у них любовь всегда втроем! Один кит подплывает под китиху и поддерживает ее, а другой тем временем наслаждается! Одному все, а другому ничего, — шутливо всхлипнула она, — вот драма, да? Догоняй! — крикнула она и припустила по дорожке.
— Ты куда? — крикнул он ей вдогонку, а Энн уже перелезала через забор.
— Хочу поглядеть на салют с маяка! — крикнула она.
— Энн, это запрещено!
— А мне какое дело…
— Приедет полиция! — предостерег своевольную фермершу Саша.
— Не приедет, осталась всего минута, полиция тоже хочет увидеть салют!
Народный праздник достиг своего апогея.
Пушки салютовали толпе, осыпая небо разноцветными огоньками. Зеваки, ухая, присаживались под ними, а дети подставляли ладони, думая, что Боженька сыплет им с неба разноцветные, как монпансье, лепешки «мм. денс».
Энн, размахивая руками, подпрыгивала под раскаты салюта.
Александр приложил к глазам бинокль.
В метрах ста от берега резвились огромная самка-кит с новорожденным детенышем шести-семи метров. Она подсовывала под него морду и приподнимала над водой.
— Если я чего хочу, Сашка, — писатель вздрогнул от неожиданности, голос Энн прозвучал рядом с ухом, и он инстинктивно заслонил его ладонью,— я уже не могу удержаться! Маяки и вышки притягивают меня, как магнит. Я не могу не залезть. Это как запретить себе дышать, понимаешь?
Голос Энн бодро и весело звучал в ночной тиши.
Праздник давно закончился.
Александр взглянул на часы.
— Поехали в гостиницу, второй час ночи. Тебе важно как следует выспаться, раз ты за штурвалом самолета!
— Не волнуйся за меня! Из меня энергия бьет, как гейзер! — расхохоталась она, нарушив тишину.
Океан отдыхал и был спокоен. Энн запустила камнем в морскую гладь и он запрыгал образуя круги. Александр вспомнил об эффекте брошенного в воду камешка в теории хаоса, но не улыбнулся, а, напротив, сжал зубы и буркнул,
— Поехали! — и, сев на велосипед, двинулся вперед…
— Подожди, ты же не знаешь где гостиница! — догнала его Энн.
Они ехали в темноте. Маленький городок был скупо освещен. Где-то, пробивая ночную тишь, подобно азбуке Морзе, стучал барабан. По мере того, как они ехали по дороге, удары усиливались и к ним примешивались малопонятные звуки. Это мешало писателю, он не мог сосредоточится. Мысль застопорилась и, жужжа, вертелась на одном месте как волчок.
— У вас в Австралии, что, не слышали, что ночью полагается соблюдать тишину?! — возмущенно спросил он.
— Слышали, конечно! — хрюкнула Энн.
— И что же?!
— И ничего! — хихикнула она.
— Что значит «ничего»?!
— Просто ее никто не соблюдает! — звонко расхохоталась Энн, радуясь тому, что Александр прервал молчание.
Тем временем упрямый бас все сильнее отбивал ритм, дребезжали тарелки, грохотал барабан, что-то еще… Вскоре ему открылась ужасающая картина. Перед ним выросло здание, освещенное неоновой панелью с двумя ковбоями. Они стреляли друг в друга, падали и снова стреляли, убивали и падали…Из открытых дверей и окон паба неслись автоматные очереди…
— Не бойся, — Энн перехватила ненавидящий взгляд Александра, — это игровые автоматы, Сашка! — засмеялась фермерша.
Земля дрожала под ногами и ходила ходуном, как при землетрясении. Энн спешилась.
— Куда ты меня привезла?! Это же притон! — заорал писатель, он был взбешен.
— Это отель…
— Какой, черт, отель? Остолопка!
Разноцветные огни, как обезумевшие, метались по бару. Они вспыхивали и рассыпались мириадами искр. В воздухе стоял густой смрад скисшего пива…
— Зато здесь можно трахаться на всю катушку, и никто не ворвется, когда я буду стрелять! Сам убедишься, в номере все стены изрешечены пулями! Скажи здорово, а? — Энн была в восхищении от такой переспективы и надеялась увлечь ею Александра. — Ты же писатель, тебе обязательно нужно попробовать!
— Я немедленно уезжаю отсюда! Лучше спать на берегу океана, на песке или на скамейке…
— А как же секс?! Я уже два дня…без секса! — жалобно хныкнула художница.
— Побудешь без секса! Я не сексгастарбайтер, — зло бросил он и уселся на велосипед.
— Все, я уезжаю!
— Ты хотя бы посмотри, может тебе понравится…
— Оставайся здесь! — сказал он и поехал.
Он крутил педали с такой яростью и остервенением, что Энн едва поспевала за ним. Добравшись до пирса, он пресек на корню все надежды Энн и молча отправился в самый его конец.
Там, подложив под голову сумку, он устроился на лавке. Сбросив одежду, Энн направилась к нему, но писатель, не дав ей вымолвить и слова, гаркнул,
— Исчезни, иначе я за себя не ручаюсь!
Как ни странно, угроза подействовала. Энн направилась к старому баркасу, залезла в него, и писатель тут же про нее забыл.
Он лежал между небом и океаном, но не чувствовал себя раздавленным или даже смиренным под незнакомым небом Южного полушария. Это было необъяснимо, но он был полон надежд. Тихий океан в эту ночь был тишайшим. Водоросли издавали сильный запах. Океан фосфоресцировал. Всплески воды, вслед за выпрыгивающими рыбами, оживляли его гладь.
Длинноволосые красавицы-медузы плыли по течению. Их вьющиеся гривы с разноцветными рыбками-заколками отражались в зеркальной чешуе огромных плоских рыб, и взмывая над водой, рыбы возносили их юные лики.
Александр вслушивался в звуки и океан больше не казался ему безмолвным. То ему слышались всхлипывания и вздохи, то страстные любовные стоны и пение серен. Прошло еще какое-то время, и он услышал странные звуки похожие на храп Энн. Его это удивило, и он прислушался. Баркас был слишком далеко от него…
Перед глазами проплыло видение огромного кита. Кит был бесплотным, но мятежным. Он метался по бухте и храпел.
— Может это одна из касаток, которая приводила китов на убиение?
И снова звуки, но другие, неприятные, ужасающие, как самые низкие звуки органа в католическом храме.
— Да-да, — думал он сквозь сон, — академик Шулейкин, «голос моря», инфразвуковые колебания, «Летучий Голландец», ужас…
Александр вскочил как ошпаренный и не сразу понял, спит он или бодрствует. Все тело щипало и горело. Энн стояла рядом, держа за колокол медузу.
— Кретинка! Что ты натворила? — писатель, не задумываясь, прыгнул в ледяную воду.
— Подумаешь, какой нежный? К твоему сведению, ваше благородие, аборигены натираются ими от ревматизма! Это не кубомедуза и не ируканжи, у нее щупальцы одним пучком, видишь? И, вообще, они здесь не водятся, они обитают у северных берегов Австралии.
Она швырнула медузу на пирс.
— Акул не боишься? Вот акулы здесь водятся! Я тебя спасу! — рассмеялась Энн и прыгнула в воду.
— Зачем ты это сделала, идиотка? — взревел он, когда они выбрались на причал.
— Я тебе отомстила…
— За что?
— Сам не понимаешь? За то, что ты отказался от секса! Вот, смотри, — она легла на спину, и он с удивлением уставился на огромные волдыри у нее на животе.
— Что это? — обалдел писатель.
— Мне некуда было девать сексуальную энергию, и я прижгла живот сигаретой! — с гримасой обиженного ребенка, объяснила Энн появление гигантских волдырей.
— Ненормальная! — выкрикнул Александр и отошел от нее.
— Правда со мною не соскучишься?! — следуя за ним по пятам, смеясь, вопрошала она.
— Правда, но и привыкнуть невозможно! Значит так! Мне ваш праздник осточертел до безобразия! Едем к самолету, — раздраженно заявил он.
— А позавтракать?
— Полетишь натощак, а я сыт по горло твоими забавами! — зло обрезал разговор Александр.
Вскоре они уже были в воздухе.
— Смотри, сколько сбитых кенгуру на дороге! — кричала Энн, но Александр был не склонен к разговорам.
— Был праздник, и дорожная служба не успела убрать, — сообщила Энн молчащему писателю.
Теперь они подлетали к ферме.
— Вот же упрямое племя! Сколько бы я их не отстреливала, не помогает!
Кенгуру прыгали по территории фермы.
— Сажай самолет аккуратно! — приказал Александр.
Энн мягко приземлилась на футбольном поле.
— Первоклассная посадка, да?! — она требовала, чтобы он ее похвалил. Александр, не ответив, направился к дому.
Понадобилось три дня уговоров и ласк, чтобы он согласился поехать в Мельбурн на скачки.
Энн долго готовилась к ним и искренне верила, что ее шляпа будет лучшей в сезоне, и она получит первый приз.
