Помнится, на вопрос «Какая оппозиция страшнее — левая или правая?» Иосиф Сталин, не задумываясь, ответил: «Та, с которой перестают бороться!» Что ж, недаром Сталин так интересовался личностью Ивана Грозного. А царь Иван Грозный, нисколько не вспоминая о матери, всегда чтил свою бабку Софью. А Софья была достойной представительницей дома Палеологов и именно с ней в Москву проникли порядки, весьма похожие на «разборки» в константинопольской империи.
ИВАН ГРОЗНЫЙ
Много ли интересного в Иване Грозном? Эта фигура всегда привлекала маньяков, радикалов и самодержавных сатрапов, притом и тем, и другим, и третьим он представляется идеальным правителем. Даже странно. Одним из поклонников царя Ивана был Виссарион Белинский, считавший, что в его правление окончательно сформировались «лицо и дух старой Руси». Много о нём было песен, сказок, легенд. Разве ж только былин никогда не было. В представлении современников Иван не был богатырём. Зато, проезжая через посад, он запросто мог сказать местному посадскому человеку: «Хороши у вас тут бабы!» Короче, пляши, срамота! А за Москвой-рекой стоит дом Малютки Скуратова, низенького и толстенького человечка с рахитичным черепом и кривенькими ножками — фаворит! Как представить правление Ивана Четвёртого без этого человека? Никак. Они с царём — как два грязных сапога! И когда один «ушёл», то и другой «потерялся». А потом появляется Борис Годунов, русский лорд-канцлер, просвещённейший и осведомлённый человек своего времени, будущий царь и очень неглупый правитель с очень большими политическими амбициями. Он хотел сделать русскую корону наследственной в своей семье. Но почему же Бориса Годунова так не любили? Только ли поэтому? Что за недоверие к боярину?
А почему так много внимания уделяли царю Ивану?
Впрочем, он тоже был не лапоть деревенский, и «грамоту разумел» не хуже боярина Бориса. «Никто, даже враги, — писал учёный-историк Вахрушин, — не могли отказать Ивану Четвёртому в остром и проницательном уме, — «смышлением он быстроумный», «в науке книжного поучения доволен» и «в словесной премудрости ритор» — во какой он был, Иван Четвёртый, сын Василия Ивановича! Но и скоморошествовал он тоже… а ещё музыку писал и даже пел басом, словно дьякон, наигрывая себе на органчике, — «замечательная личность, козья морда» (согласно Владимиру Высоцкому, буквально придворному барду русского царя). И даже неприличные стихи писал по-немецки! И по-латински умел тоже и по-гречески, вроде как.
Одним словом — гуманист эпохи Просвещения! Но почему же Иван Грозный до такой степени не любил своих современников, что предавал их лютой смерти по поводу и без повода да ещё самыми различными способами?!
Непонятно. Но мы разберёмся.
- Царь! Разрешите представиться? Царь!
Мы начнём с того человека, с которого начинаются многие беды известного нам исторического героя по прозванию Грозный, притом сделаем это в пику популярному российскому телесериалу «София» 2015 года. 22 апреля 1467 года произошло событие, без которого не было бы ни современной России, ни вышеуказанного сериала, — внезапно скончалась Мария Борисовна, великая княгиня Московская, в девичестве Тверская, жена правившего на Москве Ивана Третьего, и во всех придворных кругах Восточной Европы появилось острое желание женить Ивана Третьего повторно. Он как раз начал тяжбу с управляемым тамошними архиепископами Господином Великим Новгородом и представлялся теперь фигурой почти равной самым лучшим польским и литовским воеводам, поэтому оставлять в покое вдового князя, которому было всего лишь 27 лет, никто не собирался. Человек он умный, сильный. А вдруг он выйдет в большие государи?!? Значит, надо бы поспешить, пока он новую государыню себе не нашёл! А старая ещё три дня лежала в гробу, не убранная, а вокруг гроба лежали в обморочном состоянии все церковные иерархи, — так страшно и уродливо распухло её тело.
Буквально отпеть было некому, представляете себе?
В тогдашней Москве не без дела торчали любопытные итальянцы — «московским денежник Иван Фрязин» и его братец по имени Карло, человек «со связями». Собственно, звали их Карло и Джан-Баттисто делла Вольпе. Они притащили в столицу грека Урио Траханиота. Человек он был деловой и тоже не без некоторых «связей». Когда-то его предки претендовали на престол в Константинополе, а потомки сеньора Урио, большие бояре с почти неприличной фамилией Траханиотовы, были впоследствии очень известны на святой Руси. Так вот, Урио Траханиот привёл князю некий список предложений, автором которых оказался римский папа Павел Первый. Одно из них было такое: у нас в Риме сидит на хлебах самая настоящая византийская принцесса по имени Зоя из рода Палеологов (по- гречески Ζωή Σοφία Παλαιολογίνα) и по прозванию Углеокая, и хоть она и считается католичкой, однако ж клятвы нам никакой пока не давала. Так что, добрый князь Московский, если хочешь хорошо жениться, то более лучшего варианта нигде не сыщешь. К тому же, никакой дубовой Византии больше нет — «от дубов простыл и след, дуб годится на паркет, так ведь нет!» Отец её по имени Фома — тоже дуб, каких поискать надо. Он был родным братом двух последних императоров Константинополя и деспотом (губернатором) в Греции и давно уж помер в изгнании, а она с двумя братьями пребывает под покровительством патриарха-униата Виссариона, считавшего себя настоящим византийским патриархом после смерти последнего «настоящего» патриарха Византии. Зоя, возможно, не отличается яркой красотой, однако она стройная брюнетка с красивыми чёрными глазами, и в уме ей никак не откажешь. Князь ответил согласием — он помышлял о повышении своего международного престижа. Не ровняться же вечно всяким литовским и польским магнатам, правда ведь? Пора бы немного и «подрасти». С ответом в Венецию, к возможному посреднику в делах венецианскому дожу Никколо Трону, а затем в город Рим поскакал московский боярин Семён Толбузин. К тому моменту братья Фрязины так наинтриговались в московских приёмных, что были посажены под замок, поэтому проезжавшему через Московию из Орды в Персию венецианскому послу Амброзио Кантарини князь Иван взволнованно пожаловался, что близкие к генуэзцам братья Фрязины жестоко обманули его и он никак не может найти общий язык с Ватиканом.
С папой? Да нет проблем! Хоть сейчас!
Однако сватами в Рим были назначены всё те же самые братья — Карло и Джан Баттисто. Ничего не попишешь — политика! К тому же византийская невеста сама была наполовину генуэзска, притом представительница двух знатных родов одновременно. А новый римский папа Сикст Пятый (прежний накануне скончался) устроил деспине Зое заочное обручение с великим князем Московским по католическому обычаю, притом у великого князя Ивана никто и не спрашивал, готов ли он на такие религиозные фортели или не готов. А роль жениха исполнил всё тот же «московский денежник» Джан Баттисте делла Вольпе. Как не трудно догадаться, великий князь Иван Третий Московский был очень рад обзавестись таким «шурином». В тот день, когда принцесса Зоя Палеолог вынуждена была повторно принимать православное крещение, этого самого Фрязина-старшего поймали и больно приземлили на многогрешную русскую землю-матушку. Не менее досталось и послу Ватикана папскому легату Антонио Бонумре:
«Егда же приеха с царевною Фрязин великий боярин Фёдор Давыдович Хромой повеле крыж у легатоса отнявши, да в сани его положити, а Фрязина поймати да и пограбити; то же всё сотвори Фёдор, за пятнадцать вёрст от Новгорода встретив та. Тогда же убояся легатос и бежал».
Короче, папского легата прогнали, а послу элементарно набили морду. По одной из версий версии, принадлежащей британскому историку-византинисту Стивену Рансимену, принцесса Зоя была отдана замуж уже повторно, о чём послы-иностранцы в Москву не сообщили (или сами того не знали?): якобы в июне 1466 года она еще девочкой вышла замуж за графа Никколо Караччиоло, однако очень быстро вернулась в римский дом своего брата Андрея. В общем, караул! Невеста — неверна. Наверное, поэтому во всех источниках указывается на тот факт, что князь Московский Иван боялся некоего скандала в связи со своей женитьбой. И поэтому, стало быть, он и распорядился убрать послов куда подальше.
А как бы вы поступили в этой ситуации?
В связи с явным понижением дипломатического уровня обряд бракосочетания совершил некий коломенский протопоп Осия. Кто он такой, один господь знает. Тем не менее вечером 12 ноября 1472 года Иван Васильевич Третий снова стал женатым человеком. Теперь настало время знакомиться с приданым. Нет, не с тем «приданым», с которым примерно через пятьдесят лет начнёт знакомиться Иван Васильевич Четвёртый, а с самым настоящим: в смысле «Чё привезла»? Ну, самое первое, что бросалось в глаза москвичам, это были вовсе не золото-брильянты, а экзотические люди, приехавшие на Русь в свите принцессы, — арабы и негры. Это — новинка, разумеется. Если арабов на Руси иногда видали, то о последних у нас только слыхивали, поэтому московский народ считали уроженцев Африки буквально чёртиками и демонами в человеческом обличье. Впрочем, человек не свинья — он ко всему привыкает. Наши люди посмотрели на них, посмотрели, и потом ещё раз посмотрели, и внезапно как-то привыкли. А ну их!
Итак, бывшая Зоя, а теперь Софья была по тогдашним меркам уже немолода — около тридцати лет (точная дата рождения неясна), однако её большие выразительные чёрные глаза, хорошая фигура и светлая кожа произвели на жениха неплохое впечатление. Впрочем, по реконструкции её черепа мы знаем, что нежными чертами лица она не отличалась. За рубежом её вообще называли «турчанкой». В плане материальном Софья смотрелась немного привлекательнее. Её друзья, генуэзцы, «отжали» немало ценного барахла, когда линяли из Византии (район Галата в Константинополе — это был целиком их район, и в обороне города от турок участвовал целый батальон генуэзцев), однако ради Зои Углеокой они постарались немало. Ещё Пётр Первый видел золотых механических львов и павлинов — павлины когда-то вышагивали на месте у трона императоров Византии, а львы лежали по бокам у трона Ивана Грозного: они приподнимались, как рассерженные кошки, издавая рычание и угрожающе поднимая лапу в сторону «зрителей» этого механического спектакля. Трон грозного царя Ивана тоже был византийский, из приданого его бабушки Зои (она же Софья) — он был из чистого золота с множеством драгоценных камней. Ещё при Петре в Москве видели отдельные предметы из имперского сервиза на 120 персон и серебро из сервиза на 1000 персон. Это то, что сохранилось. А в 19 веке во время ремонта в Кремле был найден серебряный потир византийской работы с золотыми древнеримскими монетами времён императора Тиберия. Интересная находка, не так ли? По общему мнению, эти монеты также принадлежали принцессе Софье Палеолог. В связи с этим появляется закономерный вопрос: а сколько всего древних монет было привезено в Москву? Десять возов? Или двадцать пять? И куда всё это делось? Ответа нет.
Зато известно, что одного византийского золотого льва Пётр Первый продал в Голландию, однако голландские бармалеи переплавили его на металл: им тоже нужны были деньги на войну.
Смешно…
О судьбе остальных предметов из приданного принцессы Софьи Палеолог мы почему-то ничего не знаем. Как ничего не знаем и о Либереи, о библиотеке, будто бы ввезённой ею в Москву. Была ли она на самом деле или это вымысел, — не знаем тоже. А быть может, её вовсе и не было? Может, речь идёт просто о некоей библиотеке, которой пользовался внук её, царь Иван Грозный, наш с вами герой повествования? Неизвестно! Зато мы знаем, что первоначально принадлежавшее византийским императорам собрание книг хранилось в подвале одной из кремлёвских церквей и ведал им учёный грек Максим, в миру Михаил Триволис, по рождению византиец. Также существует список манускриптов, будто бы входивших в это библиотечное собрание, — там указаны оригиналы Аристофана, почти все тома Тацита и Полибия, стихи Пиндара и Вергилия, трактат «О государстве» Цицерона, полный текст «Жизни двенадцати цезарей» Гая Светония Транквилла и даже эротический роман Гелиодора «Эфиопика». А из церковных книг там значатся Ковчег — Божьи откровения, изложенные письменно — и даже скрижали. В общем, это не библиотека, а сплошная историческая сенсация. И всё время пребывания в Москве она будто бы ютилась по кремлёвским подвалам — вместе с учёными мышками! А в начале 18 века московский дьяк Конон Осипов утверждал, что он якобы видел библиотеку Зои Палеолог своими собственными глазами. Сенат в Санкт-Петербурге распорядился предпринять поиски на территории Московского Кремля, однако рассказ дьяка выглядел мало правдоподобно:
«Есть в Москве под Кремлём-городом тайник, и в том тайнике есть две палаты, полны наставлены сундуками до стропу. А те палаты за великою укрепою; у тех палат двери железные, поперёк чепи в кольца проёмные, замки вислые, превеликие, печати на проволоке свинцовые, а у тех палат по одному окошку, а в них решётки без затворов. А ныне тот тайник завален землёю, за неведением, как виден ров под Цехаузной двор и тем рвом на тот тайник нашли на своды, и те своды проломаны и, проломавши, насыпали землю накрепко».
Маленький комментарий: в Константинополе было три библиотеки — одна другой древнее! И хоть последний император Византии Константин Одиннадцатый Драгаш к знаниям не тянулся, однако ему было что защищать. Он до самого конца отчаянно бился за свой древний город и пал в бою. Потери султанских войск при штурме были просто чудовищными. Это можно сравнить только с потерями московского ополчения в битве с ханом Мамаем. Поэтому султан Мехмет Второй в бешенстве отдал город на разграбление.
Историк Дука Визатийский:
«Спустя три дня после взятия города разрешил, чтобы каждый корабль отправился в свою область и город, — неся такой груз, что глубоко погружались в воду. Многоценная одежда, сосуды — серебряные, золотые, медные, оловянные, книги свыше числа. Все же книги, превосходящие всякое число, погрузив на повозки, рассеяли всюду на Восток и на Запад. За одну номисму десять книг продавалось: Аристотеля, Платона, богословских и всякого иного вида книг Евангелия с бесчисленными украшениями, сдирая золото и серебро, одни они продали, другие бросили в море».
В море, значит в море!
29 мая 1454 года из Константинополя с боем прорвались семь генуэзских, пять венецианских и пять византийских галер, увозивших в Венецию остатки участвовавших в обороне города генуэзских и венецианских подразделений и множество знатных византийцев. Это очень напоминало бегство остатков армии барона Врангеля из Крыма в 1920 году — настоящая историческая катастрофа! Следом за Константинополем настала очередь небольшой провинции Морея, в которой правил дука Фома Палеолог — он бежал без боя. В архивах Ватикана до сих пор хранится документ, согласно которому было выплачено 700 дукатов за организацию разгрузки корабля Фомы Палеолога, и там сказано, что на судне было в числе всякой утвари и мебели примерно до 800 древних фолиантов. Вот она, Либерея, библиотека Ивана Грозного! И именно она стала «приданным» Зои Углеокой.
Однако как бы то ни было, эту самую Либерею не смогли найти ни в 18 веке, ни в 19-м, ни даже в 20-м и в 21-м веках, когда поисками попробовал заняться предпринимать Герман Стерлигов. И в последний раз она «показывалась» московским жителям примерно в 1571 году во время пожара (или раньше, в 1566 году, когда книги куда-то переносили). Считается, что с тех пор никто её не видел. Во всяком случае, в известных нам многочисленных «Описаниях имущества государева старого двора», составленных в начале 17 века, о византийской библиотеке ничего не говорится.
Даже странно…
По общему мнению, если эта библиотека и существовала на самом деле, то она, во-первых, состояла в основном из византийских церковнослужебных книг на греческом языке (мнение академика Лихачёва), а во-вторых, вряд ли она смогла пережить Смутное время. Кремль в 1612 году выгорел до подвалов. Подвалы — и то не все сохранились. Так же мы знаем, что под Московским Кремлём есть множество подземных ходов, которые время от времени «открываются» заново московскими диггерами и, возможно, неизвестных помещений, так что у кладоискателей есть ещё немало возможностей показать свою любознательность. В конце концов, существование библиотеки Ивана Грозного никто всерьёз не отрицает, и её обнаружение будет сенсацией даже и в том случае, если Либерия целиком состоит из византийских требников. В наше интерактивное время любая средневековая книга — и тем более, византийская! — является предметом старины и стоит денег. Кстати, в конце 90-х годов Либерея была заочно «застрахована» на большую сумму правительством Москвы, а инициатором этой идеи был предприниматель Герман Стерлигов.
Теперь о том «наследстве», с которым пришлось познакомиться именно Ивану Грозному — ну, кроме древних книжек, будто бы ввезённых его бабушкой на святую Русь. Не секрет, что среди Палеологов людей здоровых почти не бывало, притом их проблемы со здоровьем объяснялись не военными травмами и не почечуйными эпидемиями. Палеологи — специфическая династия, правившая в весьма специфической стране. Останки Софьи Фоминичны отлично сохранились и были тщательно исследованы в начале 60-х годов в Московском НИИ Судебной медицины. Антрополог Сергей Никитин, проводивший исследование останков и создававший скульптурное изображение византийской принцессы, позже свидетельствовал:
«Когда я начал исследовать череп Софьи Палеолог, то на внутренней стороне лобной кости обнаружил наросты — так называемый внутренний фронтальный гиперостоз. Иначе говоря, это показатель гормональных нарушений, проявляющихся, кстати, не только в значительном «омужествлении» лица. С возрастом Софья Палеолог должна была заметно располнеть. Но я не стал изображать ее такой, смоделировав поближе к черепу».
Так же экспертизу останков великой княгини проводили профессор Терещенко, заведующая кафедрой внутренних болезней медико-профилактического факультета, и Елена Сандалова, доцент кафедры акушерства и гинекологии. Их экспертная оценка «приданого» принцессы Софьи тоже не обнадёживает:
«Глядя на скульптурное изображение, мы видим Софью такой, какой она никогда не была. Сегодня мы знаем, что внутренний фронтальный гиперостоз (увеличение лобной кости), вместе с излишним весом и оволосением по мужскому типу есть не что иное как синдром Морганьи-Мореля-Стюарта, описанный более 250 лет назад. Лишний вес и небольшие усики — конечно не беда, такое бывает у многих женщин, но данный синдром может провоцировать психические, вегетососудистые и обменно-гормональные нарушения».
И там же:
«Любая нейроэндокринная патология, имеющая хроническое течение, сопровождается изменениями ликвородинамики и внутричерепной гемодинамики. В большинстве случаев лобный гиперостоз связан с тем, что в твердой мозговой оболочке происходят остеопластические процессы. Классический вариант лобного гиперостоза встречается при синдроме Морганьи-Мореля-Стюарта, характеризующийся гипоменструальным синдромом, вероятным бесплодием, ожирением абдоминального типа, выраженным гирсутизмом и резкими головными болями».
Здесь сложно что-то понять, не имея медицинского образования, однако при прочтении этих почти готовых диагнозов создаётся впечатление, что генетическое «приданое» царя Ивана Грозного оказалось куда более сложным и, что главное, патологическим, чем представляется. Но насколько серьёзно всё это передаётся по наследству?!? И какие ещё проблемы «взял в жёны» великий московский князь Иван Третий, чтобы передать своему внуку?!?
Не секрет, что среди пациентов психиатрических больниц частота этого синдрома — Морганьи-Мореля-Стюарта — составляет до 25 случаев из 100 страдающих шизофренией, и многие специалисты склонны считать, что данный синдром обусловлен генетически и передаётся потомству в некоем строго определённом порядке. В данном случае следует учесть тот факт, что Иван Грозный внешне более всего напоминал именно бабку, а не деда, а это уже удивительно: ведь не секрет, что у мужчин генетические данные — а нередко и внешность — передаётся через одно поколение. Проще сказать, Иван Грозный должен был лицом напоминать деда Ивана Третьего, человека на вид русского, даже слишком, но уж никак не Софью Фоминичну. Получается, что испорченная генетика Палеологов оказалась столь же «авторитетнее» генетики князей Рюриковичей, как и сама Углеокая принцесса Зоя представлялась куда авторитетнее других претенденток на московский престол?!?
Получается, что так
Но именно с этого обстоятельства и следовало бы начинать любое исследование жизни и «творческого пути» грозного московского царя Ивана. У нас, к сожалению, поступают совсем иначе. Как правило, у нас помнят только «орлёную» сторону монеты, она же сторона золочёная. Кстати, описание собственных генетических «загибов» Ивана Грозного смотрится не менее любопытно. И вряд ли он был хоть сколько-нибудь похож на Юрия Яковлева в фильме «Иван Васильевич меняет профессию». Да и на Николая Черкасова в той же роли он если и был похож, то только горячечной гордыней, цинизмом и жестокостью. Останки Ивана Васильевича, кстати, сохранились очень неплохо, и в середине 60-х годов их также подробно изучили в НИИ Судебной медицины, а академик Герасимов смог с абсолютной точностью повторить внешность этого человека. Увы, портретное сходство с Софьей Палеолог — это ещё как бы полбеды. Царь Иван Грозный был в известном роде пародией на всех Палеологов, вместе взятых. Чем и гордился.
- Всевеликие дела…
В нашей стране что Иван Васильевич, что Василий Иванович — всё едино персонажи анекдотов. Один стал популярным в образе героя комического кинофильма, где он «менял профессию», а другой вообще — Чапаев. Однако же, смешным никто из них не был. Речь идёт, как вы понимаете, о двух великих князьях Московских — о сыне и об отце из династии Рюриковичей. Василий Иванович Третий был сыном византийки Софьи Палеолог и первым правителем России, рискнувшим назваться императором. Отлично известный нам Костяной трон Ивана Грозного был, на самом деле, его троном — троном отца, а не сына. Его привезли в Москву вместе с приданым Софьи. 21 марта 1499, — года тогда ещё княжич Василий был объявлен Великим князем Новгородским и Псковским, тем самым превратившись в соправителя при своём отце Иване Третьем, а 14 апреля 1502 года стал Великим князем Московским и Владимирским и Всея Руси самодержцем. Через три года Иван Третий умер. Все эти три года он боролся с последствиями перенесённого инсульта — был слеп на один глаз и полупарализован. В историю Иван Третий вошёл, как человек высокого роста и довольно красивой внешности, как строитель современного Московского Кремля и защитник русского православного населения Литвы; именно при нём в подданство Москвы перешли такие аристократические фамилии, без которых почти немыслима сама история Российского государства, — например, князья Мосальские и Трубецкие. Прежде все они, в последствии именовавшиеся Гедиминовичами, состояли в подданстве Великого княжества Литовского. При нём же была ликвидирована — хоть и совсем не до конца — государственная независимость Господина Великого Новгорода и была обретена, наоборот, абсолютная независимость от Золотой Орды. Стояние на реке Угре помните? Это событие также произошло в правление Ивана Третьего. Есть даже анекдот, появившийся примерно в те же времена: прибегают к великому князю бояре и кричат в ужасе — «Батюшка-князь! Пришли татары и требуют мзды!» Князь отвечает — «Дьяк, пиши указ! Дать татарам мзды!»… И ханская грамота тоже была порвана Иваном Третьим, хоть мы точно и не можем сказать, было такое историческое событие или его не было. Зато нам известно, что в 1471 году Иван Васильевич послал рать вятчан и устюжан под предводительством Василия Образцова да Бориса Слепцова на Казань, — «Вятчане с устюжанами разбили татар, но к Казани не пошли», свидетельствует о тех событиях Софийская Первая летопись. Короче, сил у них не хватило, чтоб осадить Казань, однако «татарове» были здорово напуганы. А «судовая рать» вятских ушкуйников (до 3000 казаков-разбойников) в том же году тоже не без ведома Москвы нанесла удар по Сарай-Бату, столице Большой Орды — это был уже замах на «святое», на главный город восточного улуса Джучи, однако Московское государство опять почти ничем не рисковало. В сущности, тогдашняя Вятка (город Хлынов) представляла собой никому не подчинявшуюся вечевую республику, в которой рулили купцы-новгородцы. Об этом великий князь и написал хану Ахмату, когда тот обратился к нему с претензиями.
Итак:
«Того же лета, в тоу же пороу, идоша Вятчане Камою на низъ и въ Волгоу в соудехъ и шедше взяша градъ царевъ Сарай на Волзе и множество Татаръ изсекоша, жены ихъ и дети в полонъ поимаша и множество полоноу вземше, возвратишяся. Татарове же Казаньстии переняше ихъ на Волзе, Вятчане же бившеся с ними и проидоша здравии съ всемъ полономъ, и многие тоу отъ обоихъ падоша. Воивода был у них Костя Юрьев. Да взяли Сарай и полону бесчисленная множество и княгинь сарайских».
Или Воскресенская летопись:
«Того же лета идоша на низъ Вяткою ушкунцы разбойници, 90 ушкуевъ, и пограбиша Болгары, хотеша и городъ зажещи, и даша имъ окупа 300 рублевъ; и оттуду разделишася на двое: 50 ушкуевъ поидоша на низъ по Волзе къ Сараю, а 40 ушкуевъ поидоша вверхъ по Волзе, и дошедше Обухова, пограбиша все Засурие и Маръквашъ, и перешедъ за Волгу суды все изсекоша, а сами поидоша къ Вятке на конехъ, и много селъ по Ветлузе идуще пограбиша».
А вот Никоновская летопись:
«Темъ блаженнымъ великымъ княземъ Иваномъ Василиевичемъ всея Русии вначале свободилъ Богъ христианьство отъ работы бесерменьскыа, и та Болшая Орда имъ порушилася, и почали те цари Ординьские жити въ Азсторохани, и та Болшая Орда опустела, а место ея во области близъ города Асторохани, два днища по Волге вверхъ, именуется Сараи Болшие».
Вот, видали, как надо чужими руками жар загребать? Теперь Ивану Васильевичу только и оставалось, что рвать грамоту на глазах у золотоордынских делегатов во главе с Ахметом-Садыком и топтать ногами пайцзу (вам это слово ничего матерного не напоминает?) — коробочку, заполненную воском с оттиском пятки великого хана, служившую как бы верительной грамотой посла. К тому же, София Палеолог сгоряча сказала Ивану Третьему: «Я вышла замуж за великого князя, а не ордынского холопа!» Было это 24 ноября 1480 года. В конце концов, Москова получила фактическую «свободу» много раньше, в 1395 году, когда Золотая Орда была «поставлена на костыли» Тамерланом, и «начинать всё заново», да ещё себе во вред, никому на Москве — понятное дело! — не хотелось. В болгарской летописи указаны имена предводителей вятских разбойников — один был то ли сыном, то ли внуком новгородского купца Садко — некто Витько — ещё один оказался знатным татарином, а третий был уважаемым у вятских ушкуйников внуком атамана Анфала Никитина, бывшего новгородского боярина. Одним слово — интернационал! Однако интернациональная «судовая рать» вятских разбойников во главе с Константином Юрьевым окончательно показала Орде, кто «в доме хозяин», а великий князь смог после этого со спокойным видом «послать» ордынскую делегацию куда подальше. Кстати, проводником у вятских казаков-разбойников был некий Сундук-бей, возможно — турок или грек-мусульманин. Великий князь Московский дал ему за услугу земельный надел и кое-какие привилегии. Тогда же великий князь окончательно устранил угрозу с Севера от «сибирского, вогульского и пелымского князя» Асыка — только этой мрази нам и не хватало, так ведь?!?
Почти «великая тундра» пришла на Русь!
Ну, так вот…
В 1483 году Иван Васильевич направляет в Пермский край войско — «судовую рать» с ружьями и пушками под началом воевод князя Федора Семёновича Курбского-Чёрного и Ивана Салтыкова-Травина, бывшего, между прочим, родным правнуком Ивана Собакина, строителя белокаменного Кремля. Местные двинские власти были почти парализованы действиями вогульских князей — загнаны в укреплённые пункты, откуда даже носа не показывали — из-за чего пришлось вмешаться стольному граду Москве. И вот, в день 9 мая московское войско вышло из столицы Деда Мороза города Великий Устюг и через два месяца дошло до устья реки Пелым. Далее русская «морская пехота», будем её так называть, шла в основном на вёслах, при необходимости — тащилась волоком. Примерно также через 100 лет атаман Ермак пойдёт «за Камень» покорять остатки сибирского «суверенитета». 29 июля 1483 года «судовая рать» разгромила беспорядочно махавшее дубьём и копьями войско пелымских князей и по рекам Тавде, Иртышу и Оби дошла до Югорской земли, родины современных венгров. Давно уж прошли времена, когда в тех местах погиб новгородский воевода Ядрей со всем отрядом, а Господин Великий Новгород не знал, как подчинить местных людишек. При великом князе Иване Третьем эту самую Югру называли просто «Югровщиной», что семантически звучит ничуть не лучше, чем Ханты-Мансийский автономный округ.
Как это было? Пусть об этом расскажет председатель правления Русского исторического общества доктор исторических наук Вадим Викторович Каргалов:
«Князь Асыка, рассчитывая на превосходство в живой силе и высокие боевые качества своих подчиненных, решил дать бой русскому войску при впадении реки Пелыми в Тавду. Пелымский городок (место ссылки и смерти князя Меншикова) представлял собой деревянную крепость, обнесенную земляным валом; в ней размещались бревенчатые избы жилого и служебного предназначения. При необходимости он мог стать эффективным узлом сопротивления, но все оказалось совсем не так. Оборона вогулов была построена по урезу воды. В первой линии стояли бойцы с копьями и рогатинами. Вторую линию составляли урты в кольчугах, вооруженные мечами. Элементом их боевого порядка был речной отряд, состоявший из лучников на легких быстроходных лодках-берестянках. Русские имели против них огнестрельное оружие: пищали, ручницы и «судовые тюфяки».
Пищали — это, напомню, крупнокалиберные короткие мушкеты или аркебузы, ручница же, наоборот, — малокалиберное оружие с длинным стволом, зато довольно дальнобойное, а «тюфяк» — это пушка. На русских судах стояли, в основном, пушки малого калибра, стрелявшие картечью, но этого оказалось вполне достаточно для быстрой победы над пелымским войском. 29 июля 1483 года, отряд вогулов попытался нанести поражение русской «судовой рати» еще на воде и сорвать организованную высадку на берег, однако их действия были пресечены применением пищалей и тюфяков — проще говоря, вражеских воинов отстреливали из пушек и ружей! Затем русские воеводы, выражаясь современным языком, провели со своих судов общую огневую подготовку (просто метелили по всему, что шевелится) и высадили на берег десант. Устюжский летописец свидетельствует — «был бой на устье реки Пелыми. На том бою убили устюжан 7 человек, а вогуличей пало много, а князь вогульский бежал». Вслед за князем побежали и тяжело вооружённые богатыри-урты. Победа была полной, а потери минимальные. Больше сражений с вогулами не было, за исключением отдельных стычек в селениях, куда русские заходили за продовольствием и мехами».
Тюменский хан с забавным именем Ебак (он же Саид Ибрагим-хан, потомок Чингисхана, дед хана Кучума и один из убийц последнего золотоордынского хана Ахмада) никак не решился на вооруженное сопротивление и пустил русских воинов в свой городок Чинги-Тура. Так в правление Ивана Третьего «появился» город Тюмень. Окончательно русским он стал только 100 лет спустя благодаря Ермаку Тимофеевичу, однако поход князя Курбского-Чёрного и воеводы Салтыкова-Травина был первым настоящим походом русских людей за Урал, — «пошли вниз по Тавде-реке мимо Тюмени в Сибирскую землю; воевали, идучи, добра и полону взяли много. А от Сибири шли по Иртышу-реке вниз, воюючи, да на Обь-реку великую, в Югорскую землю», а там «поймали большого князя Молдана на реке Оби и княжьих Ермычеевых двух сыновей поймали». О боевых потерях древние летописцы не сообщают, хотя известно, что «в Угре померло вологжан много, а устюжане все вышли живыми…» Эпидемия, наверное? Кавычки закрываются.
Использование русскими воеводами «судовой рати» — то есть полного подобия современных морских пехотинцев на специализированных кораблях-танкодесантах — было любопытным и очень выгодным «нау-хау» той эпохи. Идти всем войском по диким лесам, не имея ни проводников, ни точной карты местности, или же вслепую скакать верхом по степям, было делом многократно испробованным и очень опасным. Кто в степи хозяин? Татарин! А кто хозяин в лесу? Медведь! Но ни медведь, ни татарин не могли ничего поделать с вооружённым мушкетами и бомбами пехотным отрядом, двигающимся на оснащённых пушками речных кораблях с небольшой осадкой. А рек на Руси — много, и почти все они судоходны. Именно так — рекой! — и были разгромлены давние противники Московского государства. Именно так присоединялись новые земли. В правление великого князя Ивана Третьего русские впервые вышли на реку Таз, а уж там и до Енисея было недалеко.
С другой стороны, и боеспособность пелымцев оставляла желать лучшего. Они ещё могли всем скопом, вопя во всю глотку, круто наседать на недавно поставленные деревянные городки и остроги — почти лишённые населения и с малыми гарнизонами — но всерьёз драться с регулярными войсками им было не по силам. К тому же, у них не было ни ружей, ни бомб, ни, тем более, пушек. Пушки вообще были большими новинками в то время. Даже в Западной Европы, где умели отливать орудия почти любого калибра, ещё не было достаточного опыта их применения. А многие вообще считали, что будущее по-прежнему за рыцарской конницей, — например, такого мнения были поляки … В «дикой» России отливать орудия и делать мушкеты научились довольно недавно — всего лет за сорок до описываемых событий — однако опыт их применения был уже весьма достаточный. В правление Ивана Третьего Московское государство было относительно новым, но уже уверенно растущим субъектом международных отношений, а в жизни так устроено, что без пушек и ружей международные отношения почему-то никак не складываются — да ты хоть убей!
Вот и убивали. Беспощадно. Слишком много борзоты накопилось по северным и восточным рубежам Московского государства. Тем временем, на юге страны появилось новое татарское государство — независимое Крымское ханство, на тот момент ещё непонятное и неизвестное — кто они такие? как к ним относиться? Однако, вот незадача — туда, на юг, в степь не текли никакие удобные для «судовой рати» реки, кроме Волги и Днепра! Что с этим делать? Примерно в тех же краях недавно образовалась этакая республика восточноевропейских буканьеров — Запорожская сечь, но господа запорожцы (бежавшие от поляков-литовцев) тем и ненадёжны, что они — разбойники и человеческого языка не понимают. Да и по Волге до крымчаков просто так не доберёшься. Именно по этой причине Крымское ханство станет проблемой «номер один» почти на 400 лет — до времён Суворова и светлейшего князя Потёмкина.
В многочисленных летописях того времени содержится пророчество юродивого новгородца Мишки Клопского, между прочим — дальнего великокняжеского родственника, — он был сыном сестры Дмитрия Донского Анны и воеводы Боброка-Волынского и одним из древних сородичей знаменитого кабинет-министра времён правления царицы Анны Иоанновны — Артемия Волынского. Так вот, юродивый монах с самого начала отлично почувствовал новую «конъюнктуру рынка» и поэтому рассказывал, что видит будущее и видит в нём множество бед и страданий, связанных с личностью великого князя Ивана Васильевича. Ему — верили, охали да ахали. И даже впадали в либерализм — типа, да пускай живут гады и борзеют дальше! Ну, разве ж у нас людишек мало?!? Ну, уведут в полон ещё с десяток-другой-третий тысяч, насыщая Восток рабами и рабынями, — ну и что?!? Лишь бы не было войны! В конце концов, бабы ещё нарожают! А ТАК МЫ Ж СО ВСЕМ СВЕТОМ ПОРУГАЕМСЯ!!! Ой, страшно!
Санкции наложат!
Если говорить о гороскопе этого очень смелого и интересного правителя, то родился Иван Третий под знаком Водолея — 22 января 1440 года — и классифицируется, с точки зрения астропсихологии, как человек, «обладающий огромной энергией и иногда с трудом сдерживающий собственные порывы». Великий князь был и вправду не очень популярен у трудящихся и прозвание Грозный впервые получил именно он, а не его внук. Вообще же, великий князь Московский Иван Третий чаще именуется Иваном Великим — вполне заслуженно. Одиночную колокольню в Кремле видели? Она была построена как раз в его правление — колокольня Ивана Великого.
А что ещё было создано в его правление такого, что знает любой россиянин и не россиянин и чем гордится всякий русский человек? Не только же воевал великий князь Иван, так ведь? Он и строительством немало увлекался, и преуспел в этом деле изрядно. В его правление был возведён современный Московский Кремль — тот самый, который многим не нравится. Москва начиналась с Кремля. Мы не можем назвать точную дату основания столицы, однако 4 апреля 1147 года — в день «Пятка на Похвалу Богородице» — Московский замок уже существовал — скорее всего, он был целиком деревянный. Именно туда по Ипатьевской летописи приглашал князь Юрий Долгорукий своего приятеля, новгород-северского князя Святослава Олеговича: так и писал ему — «Приди ко мне в Москов». Первым известным каменным строением в Кремле был дом купца по прозванию Таракан. Потом в 1326 году дьяк Иван Собакин обнёс дом товарища Таракана белокаменным Кремлём на дурно заложенном фундаменте, в результате чего все построенные впоследствии кремлёвские палаты тоже оказались своего рода «тараканниками» — если не хуже! Там, вероятно, и клопы столовались. Однако по приказу Ивана Калиты насекомых из Кремля всё-таки повывели, а в назидание, чтоб они более там не селились, в 1330 году в Кремле был построен совсем малюсенький, почти крошечный храм Спаса на Бору, второе по счёту каменное сооружение Кремля. Основатель княжеского рода «Калитовичей» хотел тем самым отметить тысячелетие православного Константинополя. Но прошло всего лишь сто с небольшим лет и белокаменный Кремль перестал соответствовать самым элементарным требованиям — в том числе, техническим регламентам. Он стал разрушаться. Вот тут великий князь Московский и распорядился построить нечто новое и необыкновенное. А откуда взять новое в довольно мутном и непривлекательном 15 веке? На дворе закат Средневековья — в Лувре жабы размножаются! И града Константинополя больше нет, а смотреть на Восток как-то совсем не хотелось. Ведь со времён купца Таракана только туда и смотрели, ожидая нападения… А крепость в Москве — нужна, притом не такая, какие строили на Западе, а такая, которая могла бы соответствовать требованиям как войны, так и мира — с большими дворцами и богатыми храмами, а не токмо с башнями и стенами! И чтоб торговля тоже была, понятно? А куда москвичи без торговли? Город Москва она и есть самый торговый русский город, а Русь — вообще страна городов торговых. Вон, Афанасий сын Никитин, купец-тверитянин из свиты первой супруги Ивана Третьего, вообще до самой Индии чудесно добрался и назад приехал — с удивительными мемуарами, написанными поразительным русско-арабским языком. Нет уж, Русь сильна не только силой, но и дружбой. А дружба — это культура, это религия, это торговля. Нет, пора Москве заново строиться!
Вот тогда ближний великокняжеский боярин Семён Толбузин вновь поехал за границу — за мастерами-строителями! Сперва — в Будапешт и Вену, а потом ещё дальше — на юг! Сейчас уже мало кто знает, что этот, в общем-то, насквозь русский и даже московский феномен архитектуры ни к Москве, ни к России никак органически не принадлежит. Строили его всё те же самые братья Фрязины — Карло и Джан Баттисто делла Вольпе, а главными архитекторами были Антонио Джиларди, Пьетро Антонио Солари, Алоизио де Каризано, Алоизио Альберти де Монтаньяна, и, разумеется, былинный русский инженер-строитель Аристотель Фиораванти, автор всех кремлёвских тайников, некоторые из которых «затерялись» сразу после Смуты 16 века и так и не были обнаружены потомками. Такой, вот, он, этот Московский Кремль, самый «нерусский» в мире! Даже само слово «кремль» — в нём есть нечто кондитерское и даже нечто из области итальянских игристых вин, не так ли? — и то явилось в Россию с Италии времён Возрождения. Согласно летописям, оно появилось на Руси много раньше этой эпохи, где-то в начале 1300-х годов, прочно заменив русское слово «детинец», означавшее, впрочем, некое другое сооружение, как раз более всего напоминавшее западноевропейский замок. Также на Руси бытовали слова «кром» — в смысле «закрома родины» — и даже «плес». Однако эти слова бытовали, главным образом, где-то в Господине Великом Новгороде, а не на Москве или в Твери, и имели значение довольно неопределённое. «Кромами» новгородцы с псковичами звали и замки, и склады, и большие комнаты, а значение слова «плес» — сравните с итальянским «палаццо» или «палас» или даже с южнофранцузским «плесси» или немецким «плац» — было и вовсе неопределённым. «Двор», одним словом. Псков когда-то назывался Плесковым, то есть «дворцовым городом», а замок во Пскове звали Кромом, и так продолжалось не одно столетие. Сколько он осад выдержал — боже мой! Недаром же он так угрюмо выглядит.
Зато вот явился в Россию «architectus generalis Moscovial» уроженец Швейцарии Пьетро Антонио Солари (он же Пётр Фрязин) и — все эти кромы-хоромы-палаты в одночасье стали «кремлями», а не укреплёнными складами со спецсвязью и госохраной! Это ж — новое время, «Третий Рим, а четвёртому не бывать», как сказали былинные последователи! Ну, а чтоб Третий «Рим» хоть чем-нибудь напоминал Первый (и не был Вторым), вся стилистика этой архитектурной постройки была позаимствована из города Милана.
Вы Миланский замок видели? Кто видел, тот до сих пор смеётся. Всё дело в том, что самым главным среди строителей Миланского замка был уроженец Болоньи Рудольфо Аристотель Фиораванти, человек с очень специфическими представлениями о красоте и рациональности. Однако Аристотель Фиорованти был очень большим авторитетом среди «палатных мастеров» и спорить с ним вряд ли кто рискнул бы. Строил он и мосты в Будапеште, и водопроводы с часовнями в Милане, и палаццо в Риме, и где только чего не строил. Так что боярин Семён Толбузин знал, кого приглашать, а великий князь обязан был только распорядиться ценным «кадром».
Теперь — о тайниках Аристотеля Фиораванти. Щекочущая тема, не так ли? Вот, есть кремлёвские тайники и схроны, и мы даже примерно знаем, где их искать, но попасть в них никак не можем. А ведь по идее там, под землёй, могут обнаружиться целые подземные палаты, набитые всякой стариной и всячиной. В Кремле постоянно делают интересные находки, так ведь? И всё в этом «кремовом» сооружении наполнено специальными полостями, а уж под кремлёвской площадью их должно быть по идее несколько десятков. И некоторые — на 9 метров в глубину. «Кремль — это крепость с двойным дном!» — говорят специалисты по истории Московского Кремля, и правильно, должно быть, говорят — знают!
Был, к примеру, среди приближённых императора Петра совсем небольшой, но доверенный человечек по фамилии Макаров, родом вологжанин, обер-секретарь и основной царский «секретчик». Как он оказался на такой серьёзной службе? А так оказался, что это был сын дьяка Большой казны царевны Софьи, ведавшего, в частности, кремлёвскими тайниками. Именно с его помощью Пётр увидел львов из золота и марширующих на месте золотых павлинов, видел множество денежных сундуков и целые склады византийской ценной посуды. Но эти ценности хранились относительно близко — всего лишь ПОД зданиями старых кремлёвских приказов, но пробраться туда можно было только через здание приказа тайных дел, в котором царил и распоряжался страшный князь-кесарь Ромодановский. А более глубокие тайники были или совсем секретными, или уже недоступными. Однако, где их искать, в те годы ещё помнили. Это уже потом красавица Москва станет одним сплошным «городом подземелий» — буквально топнешь ногой в пьяном виде где-нибудь на Ордынке или Варварке и… провалишься прямо к Малюте Скуратову на обед! В смысле, обедом станешь ты, а не Скуратов!
Анекдотищ об этом — уйма! Но есть рассказы и вполне серьёзные.
Московские старожилы рассказывают весьма любопытное городское предание. В начале 20-го века по Московскому Кремлю ходил трамвай, а вокруг храма Василия Блаженного еще стояли торговые учреждения — примерно штук 20. Их уже тогда власти города выселяли буквально экскаваторами, но хозяева держались за свои «ларьки» просто всеми воображаемыми способами. Так вот, в 1912 году хозяин одной из таких «точек» — некто Перцев — решил углубить подвал своего учреждения, для чего пригласил бригаду строителей. Те стали копать по ночам. Днём полиция не велела. И вот в одну из таких ночей рабочие раскопали металлическую дверь. Сначала все испугались: вот сейчас точно городовой прибежит со сторожами! — а потом, немного подумав, рабочие круто вооружились ломами-топорами. Так вот, за дверью оказался длинный и узкий коридор, уходивший куда-то под храм, а дальше оказалась маленькая комната со старинными книгами — почти все на древних языках! Несколько книг на русском, весьма древних, как сразу стало понятно, рабочие прихватили с собой, притом хозяину о своей находке они ничего не сообщили. Он об этом схроне узнал как раз от городового. А в 1914 года в одной газете появилась статья о Либирее — тайной библиотеке царя Ивана Грозного. Дескать, нашли её! В статье говорилось, что не так давно некий профессор богословия из Санкт-Петербурга купил у некоего гражданина список древнего Евангелия: гражданин сообщил, что нашел книгу при земляных работах вблизи Кремля! В общем, то было популярное газетное сочинение на тему тайн и древних кладов. Но народ до сих пор передаёт его из ус в уста.
Кстати, царь Иван Грозный тоже увлекался кладами. При нём всё копали да копали! Но клады оберегаются привидениями. Может, например, явиться призрак Ивана Грозного. По некоторой версии, именно он бродит ночами по башне Ивана Великого. Вам ещё не страшно? А с другой стороны, на Руси как с древности говорили?
- Разбогател, будто кубышку нашёл…
Вот какое весьма весомое наследство досталось в наследство новому московскому князю — тайники да башни, да торговые павильоны с древнецерковными книгами в замурованных подвалах… и марширующие золотые павлины, благодаря которым получил название престол Великих Моголов — Престол Павлина! А ведь это было вполне престижное наследство, не так ли? Но как этими «кубышками» хорошо распорядиться, да так, чтоб великого князя Московского ничем не задеть? Ему и так очень плохо: он почти парализован и никак умереть не может. А ведь надо бы… пора! Ну, молодой княж Василий Иванович круто взялся за дело!
Сперва он срочно женился на новгородской боярышне Соломонии из рода Собуровых. Отец её был писцом (то есть секретарь у кого-то), зато дядя — дворецким и управделами бывшей республики (их близкими сородичами были Годуновы). Почему новгородской? Потому что там был его княжий удел — это ж «свои» люди! Великий князь Иван ничего против не имел (сохранилось интересное предание о том, что Иван Третий, узнав о желании сына Василия устроить свою личную жизнь, пошел испросить совета у могилы своей прабабки — жены Дмитрия Донского, — преподобной Ефросинии Московской, мужа которой спас от смерти дед Соломонии — Федор Сабуров. Во время молитвы на глазах у великого князя свеча склонилась в виде буквы «С», после чего великий князь сказал: «Нужна своя, русская!»), но заведовала бракосочетанием опять-таки великая княгиня Софья Палеолог, и она настаивала на выборе в пользу заграницы. Ей казалось, что за границей никак не иссякнет лимит бесхозных византийских царевен. Или царевны там на болотах растут, а потом их по осени в корзинки собирают?!? Что ж, пускай думает, решил Иван Третий и распорядился объявить сбор всех знатных девок на выданье — мы княжа женим, вам всё понятно?!? Короче, привозите своих лягушек. Мы будем смотреть, какие из них царевны! Прежде некие подобные выборы проводились в Византийской империи, и самое любопытное заключается в том, что именно София Палеолог, настаивавшая на иностранных кандидатурах, и учредила в России обычай выбора невесты для великого князя: сперва в Москву свозили до 1500 знатных девиц со всей страны, а потом выясняли с помощью сепарирования, которые из них получше да поглаже.
Н-да, это ж был прям-таки конкурс красоты какой-то! В конечном итоге, претенденток оставалось всего двенадцать, и только одна из этих двенадцати выходила в финал — битая мамкой по щекам, до обморока зарёванная и с ног до головы оплёванная прекрасными конкурентками! Зато ей тут же вручали венец первой красавицы Московского государства — ну, а как же ещё может быть?!? Не даром же вся родня на Москве продвигала на конкурс её кандидатуру, так ведь?!? Не даром же каждой придворной козе в ножки кланялись, предлагая свою ненаглядную?!? И не просто ж так отрывали красну-девицу от окрестных добро-молодцев, от любимого (или как раз нелюбимого?) шитья-стряпья, от домашнего стола и чудных котеек с пушистыми хвостиками?!? А как же ОН, московский родственник, у которого гостили тем летом на Москве? Или ТОТ, другой, сосед по имению? Это который Кондырёв али Молокоедов? Или князя Пенинского? Нет, Васька Молокоедов с недавних пор на воеводской, а сыне боярский Петька Кондырёв в сотских на засечной линии. Они скоро не приедут. А младший князя Пенинского-Оболенского — уже стольником при дворе. За него Волконскую сватают Машку. Так что ты о нём позабудь…
— И сопли вытри! Была б ты шалавой, вроде неё, давно бы в карете ездила!
Короче, примерно так и выглядело это презабавное мероприятие — выбор невесты для великого князя! Но в случае с молодым княжем Василием Ивановичем всё прошло относительно нормально. Выборы невесты проходили чрезвычайно долго, зато без громких истерик и вооружённых столкновений. В данном случае, молодой отлично знал — и, наверное, с детства — свою избранницу Соломонию, поэтому выборы можно считать формальностью. И — что главное! Не было взаимных обвинений в колдовстве и порче. На а как же без них?!? За некоторыми кандидатками прибывали целые коллективы добрых фей и волшебниц. А некоторые знакомых кикимор привозили, а на случай драки держали под рукой целую «батарею» змей-горынычей — щас как рыкнут в сто голов! И всё!
Горит Москва…
Эх, на Руси надо жить долго, тогда что-нибудь поймёшь!
А тебе понятно?
Короче, женили Василия Ивановича! Нашли ему боярыню.
Женили…
А на Москве разворачивалась тем временем самая настоящая «борьба наследников», в которой права великого князя Василия Ивановича успешно оспаривали многочисленные его родственники.
Дело в том, что прежде кандидатом под номером один был Иван Молодой, первый сын московского великого князя, а потом — сын Ивана Молодого по имени Дмитрий, притом интриганка Софья Фоминична придерживалась именно этой кандидатуры и даже добилась 4 февраля 1498 года официальной коронации Дмитрия. Почему она придерживалась этой кандидатуры? Пока жив был и здоров Иван Молодой, ждать от Ивана «старого» каких-то внезапных и решительных поворотов не следовало. Старый князь плохо себя чувствовал. Уезжая в Новгород, вотчину младшего сына Василия Ивановича, он оставлял за себя сына старшего, и когда в 1480 году у русских границ появились орды хана Ахмата — стояние на реке Угре — во главе московских войск снова очутился ни кто-нибудь, а старший из сыновей великого князя Московского. И ещё одно обстоятельство очень ограничивало Софию Полеолог в политическом манёвре — время рождения сына!
Целых семь лет византийская принцесса рожала только дочерей, почему она воспринималась просто как жена стареющего великого князя и никак больше. Да ей и самой было уже почти под сорок годов! В таком возрасте принято котов заводить, а не сыновей! И даже, когда она родила, наконец, сына, положение её тоже никак не изменилось, что заставило Софью согласиться на доминирующее положение Ивана Молодого и юного княжа Дмитрия, его сына от молодой и красивой молдавской царевны Елены Стефановны. «А как же мы? А мы будем удельными!» — как бы решила византийская принцесса. Но борьба наследников всё равно продолжалась — с руганью, грязными выходками и даже колдовством… Молодой княжич Василий как-то раз и в тюрьме оказался из-за действий своей родной матушки. И что было делать? Нет, в этой сволочной ситуации надо было и правда что жениться и создать собственную «партию». А ни то действительно не видать тебе шапки Мономаха, как собственных ушей. А Дмитрий этот, он и сам упадёт! Надо лишь дождаться момента! Его ж на пару с матерью Еленой не просто так упрекали в принадлежности к новгородской ереси «жидовствующих». Там были некие причины для подозрений. «А мы-то чуток подождём, хорошо? Нам-то куда спешить?!?» — примерно так рассудив, молодой княжич Василий Иванович в тот же день, когда короновался племянник его Дмитрий — 4 февраля 1498 года — пошёл под венец с боярыней Собуровой, притом случилось это на одном и том же «отчётном мероприятии» в недавно построенном Успенском соборе — то есть, сначала короновали юного княжа Дмитрия, а потом венчался княж Василий! Они даже поцеловались, как братья, после окончания церемонии. Великая княгиня Елена Стефановна Московская уехала самая первая, растолкав всю публику, а правителя Ивана на той церемонии вообще не было. А главная распорядительница великая княгиня София Палеолог была в центре зала, находясь в тесном окружении своих приближённых боярынь — это её «партия»! Она же примерно так рассуждала: «Ну, всему своё время. Мы ж ведь — византийцы, старинного рода, и мы даже удельными не пропадём!»
Сами у власти не будем, так хоть внуки за нас посидят!
А тут один за другим Софья родила ещё двух сыновей, один из которых тоже стал Дмитрием — вот это да! Натуральное хамство, не так ли? У русских государей было принято передавать имена умерших родственников «по наследству» — умер Юрий-князь, так новорожденный князь тоже будет Юрием, умер, значит, Дмитрий, то следующий великий князь тоже Дмитрием будет… но в том-то и дело, что княж Дмитрий Иванович пока не умирал! Он, наоборот, чувствовал себя будущим правителем Московского государства (и из него мог бы получиться весьма любопытная историческая фигура!) и мнение Софьи Палеолог его ничуть не тревожило. Самое в этой ситуации интересное, что «хамство» вполне сошло ей с рук (кстати, о крещении Дмитрия в летописях ничего не сказано) и даже пошло на пользу. Великий князь Дмитрий Иванович понял, ЧТО пытается сказать византийская принцесса: мы — другая ветвь знатного московского рода, говорила всему честному люду великая княгиня Софья Фоминична.
«… и будем «другими», пока не победим!» — следовало бы добавить.
Она победила! В 1502 году тяжело больной великий князь Московский отстранил от власти внука Дмитрия вместе с его матерью Еленой Стефановной, великой княжной Тверской, и отправил их в тюрьму. Можно сказать, что желание Василия исполнилось. Теперь у него нет конкурентов. Но почему это случилось? Возможно, тут всё дело в том, что ещё в 1490 году великий князь Иван Молодой — ну, то есть центральная фигура всего этого «праздника» — внезапно скончался от тромбофлебита, поэтому «партия» его вдовы Елены Волошанки представлялась теперь малоперспективной. В смысле, единственный внук Ивана Третьего смотрелся, как «отрезанный ломоть» — это вообще кто такой?!? Он — основатель новой династии что ли?!? Он тоже как бы «удельный»? Они тут все «удельные» что ли?!? Прям древний Киев какой-то, а не инновационное Московское государство! А по родству он как бы уже и не Рюрикович никакой, а приезжий молдаванин. Не хватало ещё, чтоб молдавские господари и их родственники, типа графа Дракулы, считали москвичей своими вассалами! И что с ним теперь делать, с этим внуком Дмитрием?
Да и знатность Софьи Палеолог и её двуглавый орёл смотрелись куда привлекательнее, чем сомнительная доблесть быть потомками молдавского господаря. Для чего на Софье женились? Абсолютно правильно! Для того, чтобы возвыситься, а не сровняться. А передача власти Дмитрию с его матушкой-молдаванкой никакого возвышения Москве не обещает. В общем, где-то кто-то внезапно «нажал» на неизвестные рычаги управления государством и в один прекрасный момент великий князь Дмитрий Тверской оказался за решёткой, притом вместе с матерю, где в 1509 году и скончался при неизвестных обстоятельствах. Что касается княжны Елены, то она прожила чуть меньше — считается, что её задушили подушкой.
Помнится, на вопрос «Какая оппозиция страшнее — левая или правая?» Иосиф Сталин, не задумываясь, ответил: «Та, с которой перестают бороться!» Что ж, недаром Сталин так интересовался личностью Ивана Грозного. А царь Иван Грозный, нисколько не вспоминая о матери, всегда чтил свою бабку Софью. А Софья была достойной представительницей дома Палеологов и именно с ней в Москву проникли порядки, весьма похожие на «разборки» в константинопольской империи, притом, если раньше претендентов на престол только ослепляли, слепо следуя византийской традиции, то теперь их душили по подвалам, как в Древнем Риме.
Большой прогресс во внутренней политике… В последствии эта традиция очень пригодилась Ивану Грозному, — душившему, рубившему, топившему, сжигавшему и даже жарившему людей на вертелах и сковородках. Он здорово усовершенствовал учреждённые его бабушкой новые кремлёвские порядки, вселил в них смысл и вдохнул творческую душу. И — самое главное! Как и принцесса Зоя Палеолог, царь никогда не доверял родственникам.
В общем, «Служи Риму, Калигула!»
(продолжение следует)
