СЕМЬ ИСКУССТВ

Говоря о тамилах, не могу не отметить, что трое из них – нобелевские лауреаты по физике и химии, а один – Вишванатан Ананд – один из сильнейших шахматистов мира. Правда, кажется, никто из них не жил на Цейлоне.

Лев Островский

ТРЕТИЙ ВАРИАНТ

(Восемь недель в океане)

Нынче многие путешествуют по океанам. В доковидную эпоху круизы на роскошных кораблях были весьма популярны, и теперь, кажется, опять входят в моду. Понятно, что пассажиры и команда корабля совсем по-разному видят океан и остановки в портах. Эта заметка – о «третьем варианте» – плавании для науки. Тут ты чувствуешь себя и тем и другим – вроде и пассажиром, но и членом команды, а иногда и чем-то вроде капитана, от которого зависит движение корабля.

      Долгое время моя работа была  связана с океаном. Mне привелось участвовать в океанской экспедиции на корабле «Мстислав Келдыш», принадлежавшем академическому Институту Океанологии (ИОАН, потом ИОРАН). Тогда это был новый и хорошо оборудованный корабль. Насколько знаю, он используется и по сей день. Вообще, судьба «Келдыша» потом сложилась необычно, хотя бы потому, что корабль вместе с глубоководными аппаратами «Мир» (сменившими «Пайсис», о котором речь впереди) участвовал в съёмках знаменитого фильма «Титаник»! Менее известно, что судно участвовало в поиске советской атомной подводной лодки «Комсомолец», затонувшей у побережья Норвегии в 1989 после пожара на борту. После двух месяцев поисков «Келдыш» определил местонахождение подлодки.

Но вернемся к нашей экспедиции. Там была большая команда ИОАН и, поменьше, нашего Институт Прикладной Физики, которую я возглавлял два месяца. Наша работа была связана с акустикой: мы принимали подводный звук, излучаемый другим кораблём на отдалении примерно в 1000 километров от нас. Были и «заходы» — в Сингапур и на Цейлон, так что экзотики тоже хватало, хотя ею теперь трудно удивить. Поделюсь только моими собственными впечатлениями.

    Непростым было уже отплытие из Владивостока. Мы прилетели туда заранее, чтобы подготовиться, но отплытие задержали еще недели на две. В свободное время мы ходили собирать лимонник, известный как хорошая основа водочной настойки. Однажды после такого похода я обнаружил на себе двух клещей, намертво впившихся – один в шею, другой в пах. Мои товарищи долго выковыривали клеща из моей шеи, порядочно ее разворотив. Я без удовольствия предвкушал такую же процедуру с вторым незваным гостем. К счастью, подошел опытный парень из команды и посоветовал просто залить клеща подсолнечным маслом, прекратив доступ воздуха. И вправду, он безболезненно отвалился. Но время было энцефалитное!  Я спросил судового доктора, как узнать, заболел я или нет. Ответ был: «Недели через две-три узнаешь». Я постарался забыть об этой перспективе и, к счастью, обошлось.

       Пока плыли мимо Филиппин, прямо над нами на ничтожной высоте летали небольшие одноместные американские самолеты, очевидно, для наблюдения на всякий случай. Пару раз я бежал в свою каюту, хватал камеру и пытался их фотографировать. Ничего не вышло — попав из прохладной кондиционированной каюты на жаркую палубу, линза мгновенно запотевала.

До того я только участвовал в работах на небольших опытовых судах в Черном море, и в большом океане все для меня было внове – и линия спинных плавников плывущих одна за другой косаток, и приготовленное судовым поваром акулье мясо, и празднование пересечения экватора, где новичков заставляли проползать через трубу, вымазанную какой-то черной грязью (мазутом, кажется), которую потом пришлось долго отмывать под душем. И, конечно, ночное небо с невероятными звездами и лежащим низко над горизонтом ковшом Большой Медведицы. А в одну из ночей по моей команде корабль начал разворачиваться, и звёздное небо надо мной закрутилось. Такое не каждый день увидишь!

И ещё один неповторимый опыт. На корабле был глубоководный аппарат «Пайсис» («Рыбы»), кажется, канадского производства. Мы его использовали для измерения изменений звукового поля с глубиной, вроде его вертикального разреза. В аппарате спускались двое из команды управления и один  «научник» — он и проводил измерения. Мне довелось участвовать в одном из спусков. Довольно быстро снаружи стало черно, но в свете прожектора, даже на глубине, появлялись красивые маленькие рыбки, и чтo-то подобное косым полосам снегам — наверно, планктон.  Записывать данные было непросто, поскольку аппарат потихоньку вращался, но я кое-как управлялся. А когда пришло время подниматься, командир экипажа Александр Подражанский вдруг сказал, что не работает мотор системы прокачки воды, используемой для всплытия, и мы будем всплывать аварийно, сбрасывая балласт. Я как-то не осознал опасности и только попросил всплывать помедленнее, чтобы успеть записать данные при движении вверх. Все кончилось благополучно — мы поднялись и перешли на катер, а с него на корабль; правда, было приличное волнение, и меня укачало при этих переходах. Позже мне показали виновника — толстенный кабель, весь обгоревший. Забавно, что по возвращении из экспедиции Саша дал интервью газете, почему-то «Советскому Спорту», где рассказал об этом происшествии и, очевидно, для красного словца, упомянул, что «Профессор Островский ничего и не заметил», забыв, что он сам поставил меня в известность там, на глубине.

Наконец, о «заходах».

    Сперва мы приплыли в Сингапур, который, как известно, находится на перепутье всего, что плывёт между Индийским и Тихим океанами. Этот город-государство уже тогда поразил своими небоскрёбами и еще больше чистотой, необычной для тех краёв. Даже в общественном туалете была гордая надпись по-английски: «Мы — единственное место в Юго-Восточной Азии, где можно пить воду из крана!»  А на домах можно было увидеть надпись: «Приезжайте строить вместе с нами!» — ну прямо как на нашем БАМе.

      В то советское время на берег по одному не отпускали, а создавались «тройки». Поскольку я уже побывал за рубежом и там не остался, меня назначили ответственным за одну из троек, набранную из моей группы.. Особых проблем не возникало, только двое других постоянно пререкались о том, как использовать отведенные нам несколько часов на берегу. Один стремился побольше посмотреть, а другой получше накупить. Так или иначе, мы все там обзавелись «мыльницами» в виде приемников-проигрывателей японских фирм (по-английски их зовут “boombox”). Поскольку многие были производства Sharp, я говорил, что мы теперь ходим «обшарпанные».

       В те годы Сингапур процветал. Как понял, основные позиции в правительстве и финансах занимали китайцы, но были и значительные общины индусов и малайцев; последние и возили нас на катерах с корабля на берег и обратно. Помню еще развлекательную поездку на остров Сентоса, где находится огромный парк развлечений. Спустился там с высоченной горки в воду. Не помню точно ее высоты, но разогнался так, что (простите) порвал на себе плавки. Покупать новые было уже некогда, надо было отплывать. Выручил московский коллега – подарил лишние свои.

     Потом был Цейлон, он же Шри-Ланка, что на санскрите означает «Благословенная земля.» И вправду, такую богатую природу мало где встретишь. Там нас повозили по стране. Мне впервые удалось прокатиться на слоне, правда, недолго, он лишь сделал медленный круг по большому двору, и сидеть на нем было комфортно. Слон не обращал на меня внимания, и признаться, мне казалось, что он презирает этого бездельника, который зачем-то на него забрался.  А в зоопарке, среди прочих зверей, совсем близко в небольшой речке хрюкали бегемоты.  Ко мне подошел местный служитель и знаками предложил   посмотреть, как бегемот разевает пасть. Я ничего не ответил, но он взял пучок какой-то зелени и сунул бегемоту. Тот действительно разинул рот больше чем на 90 градусов. Конечно, служитель тут же потребовал у меня денег. Я вынул сингапурские  доллары – цейлонских рупий у меня ещё не было – но он почему-то их не взял – возможно, чтобы не обнаружили его «левый заработок» при обмене.

     Нас даже свозили на север острова, в Канди, древнюю столицу страны. Там мне запомнился буддийский храм, где перед закрытой дверью сидело несколько человек в медитативных позах. Нам сказали, что за дверью хранится зуб Будды (даже известно, что это клык), который, согласно легенде, был взят из погребального костра одним из учеников Будды в 543 г. до нашей эры, и после многих перипетий и даже войны, упокоился в Храме Зуба, специально для этого возведенном в конце 16 века. Впрочем, и другие храмы в Японии, Китае, Сингапуре и даже в Калифорнии (!) претендуют на владение зубами Будды (всего их якобы осталось четыре).

И конечно, где бы мы ни ходили на Цейлоне, к нам всегда приставали уличные  торговцы, предлагавшие все на свете. Для меня были интересны статуэтки Будды (я тогда увлекался восточной философией). Среди очевидных подделок мне удалось отыскать одну, хоть и небольшую, сантиметров пятнадцать высотой, статуэтку, сделанную из черного дерева и со вкусом. Продавец неохотно с ней расстался, долго предлагал другие, но я устоял.

     Все это может создать впечатление о Шри Ланке как о безмятежном райском уголке. Увы, всё было не так просто.  Сойдя с корабля в столице страны Коломбо, мы сразу увидели военных с автоматами. Начиналась долгая война с «Тиграми освобождения Тамил-Илама». На острове, да и в правительстве, преобладали сингалы, в основном буддисты, а на севере – индуисты-тамилы, которые считали себя ущемленным меньшинством и пытались отделиться. Длительная, кровопролитная война закончилась поражением тамилов, но это было много позже нашего «захода». Да еще катастрофическое суматранское цунами 2004 года унесло много жизней на острове.

     Говоря о тамилах, не могу не отметить, что трое из них – нобелевские лауреаты по физике и химии, а один – Вишванатан Ананд – один из сильнейших шахматистов мира. Правда, кажется, никто из них не жил на Цейлоне.

      Потом, еще поработав в океане, мы вернулись в Сингапур, а оттуда я улетел, и для меня экспедиция закончилась, хотя корабль еще двигался обратно на север, во Владивосток.

       В заключение: несколько слов о том, что такое время, или, скромнее, как мы его воспринимаем. Много было написано о том, что в старости время для нас течет иначе, чем в юности. Это верно – когда-то семь часов перелета через океан были для меня пыткой, а потом и более долгий перелет в Австралию – ничего особенного. Ученые находили разные причины такому эффекту, в основном субъективные, психологические. У меня есть своя теория на этот счет. У человека явно имеются объективные, физические (точнее, физиологические) «часы» – ведь мы способны отличить секунду от часа, ни с чем не сверяясь. Однако эти часы идут весьма неравномерно, и это уже действительно психология.  «Не думай о секундах свысока» – Рождественский как в воду глядел. Насчет секунд не знаю, но одна минута у меня иногда длилась бесконечно, если я ждал чего-то важного, а когда был занят или играл с детьми, целые часы пролетали незаметно. Этот эффект всем известен.

        К чему это отступление? Вспоминая свою жизнь, я замечаю, что на линии моего времени, начавшейся при рождении и имеющей, увы, конечную длину, события прошлого занимают очень разные отрезки, которые не соответствуют их длительности, измеренной по календарю или по часам. Есть ещё параллельная линия памяти, и на ней масштабы тех же событий часто совсем другие. Память доверху набита мелочами – обрывками услышанного в детстве, пустяковыми обидами, мелодиями, словами песен… Все они толпятся на линии памяти, выскакивая без всякой очереди, и быстро пропадают. Но были и другие события, которые заполняют большие куски этой самой линии, и они, в сущности, и составляют жизнь. Так вот, два месяца, проведенные в океане за работой, оставили на линии памяти непропорционально длинный след, и научили меня гораздо большему, чем довольно многочисленные и по-туристски интересные, но весьма поверхностные впечатления от полетов в разные страны. Это была, если хотите, такая двухмесячная медитация, которая помогла мне спокойнее и, кажется, правильнее смотреть на жизнь.