Так вот, не всегда неизвестная музыка — хороша. И очень редко в старых рукописях находятся шедевры. Потому что все шедевры известны. Они — в генетическом коде человечества. Изменить этот код очень сложно..
СКРИПАЧ НА СЦЕНЕ
Все идущие на концерт Ицхака Перлмана в Карнеги холл предвкушают огромное удовольствие. Еще бы — поразительный музыкант, великий скрипач, героический человек, который не смотря на свою тяжелую болезнь — в возрасте 4-х лет у него обнаружился неизлечимый полиомиелит, и с тех пор его нижняя часть почти полностью парализована — он стал великим скрипачом, одним из лучших в мире, записал десятки дисков, дал сотни концертов по всему земному шару. Он и дирижирует, и сам сочиняет музыку, делает аранжировки.
Ну а еще — он большая ТВ персона. Его часто показывают в разных программах, он замечательный рассказчик, собеседник, острослов, он великолепно играет не только классику, но и популярные джазовые мелодии, и песни из мюзиклов, и просто международные хиты. И все это все с той же иронической улыбкой, мол «музыка есть музыка».
Именно эту фразу сказал композитор Альбан Берг, когда к нему пришел Джордж Гершвин и сыграл несколько своих «хитов». Альбан Берг, один из основателей музыкального модернизма, и, пожалуй, самый талантливый представитель нововенской школы, сказал вздохнув: «Ну что поделаешь, музыка есть музыка».
То есть Ицхак Перлман не ограничивает себя ни в чем. Если надо, записывает музыку для кино («Список Шиндлера»), играет соло, с оркестром, в различных камерных сочетаниях. Его партнерами были Yo-Yo Ma, Pinchas Zukerman, Jessye Norman, Vladimir Ashkenazy, Isaak Stern. Участвует в разных юбилеях, гала и инаугурациях. Получил 16 премий Грэмми и 4 премии Эмми.
И еще — все, кто с ним знаком, знают, что он добрейший человек, мудрый, светлый, с большим чувством юмора. Находиться с ним рядом — сплошное удовольствие.
***
Итак, мы шли на концерт Перлмана, чтобы получить удовольствие от его игры, его скрипки, его чарующего звука.
Увы — нас ждало разочарование.
Нет, не то, чтобы он плохо играл. Играл он как всегда — ярко, виртуозно, с красивым звуком, технически безукоризненно и вдохновенно.
Но программа была явно не выигрышная, и не давала ему показать себя во всем блеске.
Сначала был «Дуэт — Соната» для двух скрипок Жан-Мари Леклера, французского композитора 18 века.
Он был типичным композитором-скрипачом, писал в основном для скрипки, то есть для себя, и свои братьев, которые тоже были скрипачами. Подобные композиторы –скрипачи были всегда — например Вьетан, Венявский, Тартини, Изаи… Как правило, они остаются «широко известными в узких скрипичных кругах», и крайне редко выбиваются за пределы этого круга. Пожалуй, только Паганини вырвался, и стал звездой не только как исполнитель, но и как сочинитель. Но тут главная причина, несомненно, в дьявольском образе, который знаменитый итальянец вполне сознательно разрабатывал и культивировал.
Леклер был во втором ряду этих скрипичных композиторов. Музыка у него довольно заурядная, стандартная, и Перлману было там нечего играть. Пожалуй ярче, чем Перлман выглядела его партнерша, Арета Жулла, первая скрипачка из Джульярдского квартета. Не уверен, но кажется именно она была первой скрипкой в этом дуэте, и смотрелась лучше, была ведущей.
Ну ладно, предположим Леклер был на «разогреве».
«Разогрев» бывает не только на рок-концертах. В начале классического концерта тоже, как правило, играют некоторую безделушку, чтобы собрать внимание слушателей (напомню, как в недавнем концерте Даниила Трифонова в начале он сыграл совсем легкие пьесы из Детского Альбома»). Но дальше должно быть что-то важное, мощное, исповедальное.
Перлман выбрал Фортепианный квартет Моцарта ми-бемоль мажор.
Ах, как неудобно, как опасно ругать Моцарта! Как, вы что, с ума сошли — завопят любители музыки, а также и псевдо-профессионалы (а настоящие профессионалы только тихо улыбнутся).
— Моцарт ну никак не может быть плохим! Он ведь уже в три года умел играть на клавесине, а в 10 уже вовсю сочинял, и очень рано стал писать и оперы, и сонаты, и симфонии! И мы обожаем Реквием, и Соль-минорную симфонию, и концерт для фортепиано номер 23, и «Турецкий марш» (это я специально называю то, что все знают).
И не собираюсь спорить ни с кем. Моцарт был безусловно музыкальным гением, одним из создателей музыкального классицизма, виртуозом пианистом, скрипачом, импровизатором, автором огромного количества первоклассной музыки, прежде все трех гениальных опер: «Свадьба Фигаро», «Все они таковы», «Дон Жуан», все три на либретто Лоренцо да Понте.
Но у Моцарта были и неудачи. Ведь он бесконечно, не останавливаясь и не прерываясь, писал музыку. И, конечно, никакому, даже самому гениальному человеку не под силу выдавать один за другим шедевры.
(На мой взгляд, это удалось только одному композитору — Иоганну Себастьяну Баху (вопрос: а был ли он человеком? я всегда считал, что он был инопланетянином!) ну и в какой-то степени Фредерику Шопену.)
А Моцарт, «гуляка праздный», как его назвал Пушкин, принимал заказы, и выполнял их. Так он получил заказ от издателя Франца Антона Хоффмайстера написать три фортепианных квартета. После того, как Вольфганг написал квартет в соль-миноре (на мой взгляд, превосходное сочинение), заказчик остановил свой заказ, он решил, что подобная музыка никому не нужна.
А Моцарт назло издателю написал и второй квартет, ми-бемоль мажор, уже без заказа. А третьего он решил не писать. Так и осталось: два фортепианных квартета Моцарта, соль-минор и ми-бемоль мажор.
На мой взгляд, второй — неудачный. Он очень банален, в нем очень стандартная музыка Моцарта, все приемы, модуляции, фактура — все пришло откуда-то из прошлого Моцарта. Ни одной мелодии задевающей душу, все как-то не высшего класса: веселые мелодии не очень веселые, а грустные — не очень грустные. Мало того, что это музыка заказная, так еще чувствуется, что заказчик отменил свой заказ, а композитор, поскольку уже приготовил все эскизы, решил все же завершить партитуру. Ну не заплатят, но зато сыграют — думал Моцарт.
Реакция современников была мягко говоря сдержанной. Музыкальный журнал тех времен писал: «Иное произведение утверждает себя и при посредственном исполнении; сие же моцартовское творение, (речь идет о «Фортепианном квартете» Es-dur) ежели оно попадет в посредственные дилетантские руки и будет исполнено небрежно, действительно вряд ли можно будет выслушать.»
Koнечно, в Карнеги–холл в этот вечер состав исполнителей был первоклассный. Помимо Ицхака Перлмана, там еще был Эммануил Акс, пианист экстра-класса, и еще два музыканта из Джульярдского квартета, альтистка Молли Карр и Астрид Швин — виолончель.
Все они замечательны играли, все детали этого сочинения были тщательно обдуманы и отрепетированы.
Но это не спасло. Музыка было банальной и скучной, и даже музыкальному Геркулесу Ицхаку Перлману не удавалось зажечь огонь. Три части пролетели незаметно, не затронув и не взволновав ничьего сердца…
Во втором отделении прозвучало крайне редко исполняемое произведение Эрнеста Шоссона «Концерт для Скрипки, Фортепиано и струнного квартета».
Тут присоединился еще один замечательный пианист, Жан-Ив Тибоде, любимец Нью-йоркской публики. Ну и конечно Джульярдский квартет в полном составе.
Все был хорошо. Все играли честно, с открытой душой, эта архи-романтическая, пост-романтическая музыка должна была завоевать души людей.
Но нет, и тут не получилось. Музыка Шоссона оказалось очень слабой. Она как будто бы написана студентом 2-го курса консерватории, который уже овладел правилами сочинения музыки, но пока не стал Художником. В этой музыке слишком много ученического, вторичного, подражательного.
Да и никого «Концерта» здесь нет, название неудачное. Сам Шоссон оправдывался, что он имел ввиду некое сочинение «для концертного исполнения». Все равно это камерный ансамбль, пытающийся в некоторых эпизодах выглядеть как симфонический оркестр. У струнного квартета — банальный аккомпанемент, у фортепиано и скрипки — много виртуозных моментов, но это скорее рамплиссажи, к сожалению без всякого смысла и наполнения.
Не хочется ругать композитора Шоссона. Он прожил очень короткую жизнь (44 года) и погиб, нелепо врезавшись на велосипеде в стену. Говорят, он был милейшим человеком, дружил с Дебюсси и Сати, преклонялся перед Вагнером.
Произведение, которое мы прослушали, исполняется крайне редко. С одной стороны, это хорошо — открыть публике какой-то забытый шедевр, скрытый бриллиант… А если это не бриллиант? А подделка, или даже бижутерия? Напомню одну историю, которая меня поразила еще в юности.
Известный фортепианный педагог Розина Левина преподавала в Джульярде многие годы, ее учениками в частности был Вэн Клайберн (по-русски Ван Клиберн) и дирижер Джимми Левайн. И вот однажды Джимми Левайн прибежал к своей учительнице и сообщил: Миссис Левин, я нашел в библиотеке копию с рукописи Моцарта, это фортепианная пьеса. Ее никто никогда не играл! Представляете, я буду первым исполнителем пьесы Моцарта!
Мадам Левина не стала воодушевляться. Покажи — сказала она ученику. После того как ученик сыграл по нотам эту пьесу, она сказала грустно: Раз никто не играет — значит так надо. Забудь об этой пьесе. Она неудачная…
Так вот, не всегда неизвестная музыка — хороша. И очень редко в старых рукописях находятся шедевры. Потому что все шедевры известны. Они — в генетическом коде человечества. Изменить этот код очень сложно.
Возвращаясь к Перлману — и в этом сочинении ему не удалось блеснуть. Там не было настоящей музыки, там не было красивых мелодий, и достаточного напряжения. Да, это немного напоминало единственно сочинение Шоссона, которое входит репертуар всех скрипачей, и которое называется «Поэма». Но к «Поэме» все давно привыкли, она живет в нашей душе. А «Концерту» суждено находиться в забвении. Увы! Так складывается судьба множества произведений — и музыкальных, и литературных, и художественных. Vita brevis, ars longa — но не каждое ars длится долго.
И с этим приходится смириться…
Но на следующий концерт Перлмана я пойду. Обычно он играет в Нью-Йорке раз в год. Надеюсь программа будет более интересной. И Маэстро блеснет своим неувядающим талантом.
Пожелаем ему здоровья и удачи!
Для многих любителей-дилетантов узнать, что «Гершвин — любитель-самоучка» большое открытие.
Интерестно, как бы звучала «Рапсодия в стиле блюз», написанная «высочайшим профессионалом»?
«Не бойтесь делать то, что не умеете. Помните, ковчег построил любитель — профессионалы построили Титаник.»
Дэйв Барри
🙂
Насчет того, что «все шедевры известны» могу заметить следующее. Если это действительно так, то можно считать, что музыка уже умерла. Действительно, представим себе, что после Моцарта вообще не было сочинено ничего. Сколько времени люди продолжали бы ходить в концертные залы?
Несколько высказываний поразили.
Во-первых, конечно, «скучный и банальный Моцарт» в исполнении «великого скрипача»…
А во-вторых, утверждение по поводу шедевров. Цитата: «… все шедевры известны. Они — в генетическом коде человечества. Изменить этот код очень сложно.». Когда это пишет профессионал, возникает законный вопрос: что, автору известны все неизвестные произведения и он точно знает, что среди них шедевров нет? А что было бы, если бы Мендельсон, через 100 лет после смерти Баха случайно не нашёл бы его «Страстей по Матфею»? Ведь известно, что та музыка, которую все знают – это верхушка айсберга, существует необозримое количество забытых композиторов и забытых или неизвестных произведений, среди которых могут найтись и шедевры! Не стала бы так огульно утверждать обратное.
Ох придётся снова влезть с «молоткоми зубилом» в «тонкие материи»… 🙂
Есть такая штука, как инновационный граф. Этот граф позволяет нам оценить инновации и инноваторов… в любой (включая музыку) области.
Он выглядит:
y=1/|x|
Где X — это «вклад в потребление», а Y — это «вклад в развитие»
Есть выдающиеся (в том числе и в музыке) Y-инноваторы и есть не менее выдающиеся X-инноваторы.
Например, Чайковский был X-инноватор и его вклад в развитие симфонической (в отличие от Гайдна и даже Моцарта) музыки приближается… к нулю, но вклад Чайковского в потребление симфонической музыки почти бесконечен.
Думаю, что Steve Jobs тоже скорее X-инноватор.
Таким образом X-гениев и их X-инновации нельзя «судить» по тем же правилам, что и Y-гениев и их Y-инновации и… наоборот.
Чайковский, если не ошибаюсь, даже использовал «Никаких новаций!» в качестве лозунка/девиза/слогана 🙂
Спасибо за комментарий, уважаемый ЗВИ! Интересно и любопытно. Хотя это типичный случай как говорил Пушкин «поверить алгеброй гармонию». На самом деле это всегда звучит очень убедительно, когда тебе показывают разные формулы, уравнения и графы. Но при этом это все легко рассыпается, поскольку есть масса примеров и в ту и в другую сторону. И для этого даже не надо быть математиком.
А ошибки бывают у всех. Помните знаменитую историю, когда Альберт Эйнштейн приходит к Богу, и Бог показывает ему огромную формулу БЫТИЯ… Эйнштейн всматривается в эту формулу, а потом говорит: А вот здесь ошибка! … Я знаю! -отвечает Бог.
Всего вам доброго!
Ваш Александр Журбин
Вам какие симфонии больше нравятся — Гайдна или Чайковского?
О Моцарте не спрашиваю — он «посерёдке» как по вкладу в развитие — так и по вкладу в потребление симфонической музыки.
А Гайдн — её (симфонической музыки) вроде, как отец — т.е. внёс максимальный вклад в развитие симфонической музыки.
Так как вам симфонии Гайдна по сравнению с симфониями Чайковского?
Наверное, так же, как пароход Фултона по сравнению с современными лайнерами. 🙂
Это я к тому, что изобретения в технике, изобретения в искусстве, изобретения в музыке, изобретения в литературе и вообще изобретения во всех областях жизни — это одно и то же. За редким (даже редчайшим) исключением высокий вклад в развитие той или иной области связан с низким вкладом в потребление в этой же области.
Иногда приводят примеры, когда это не так, но на поверку оказывается, что просто один и тот же человек сделал разные изобретения разного же уровня, вкладываясь в потребление вместо развития.
Иначе почти не бывает — изобретения высокого уровня должны поддерживаться изобретениями низких уровней. Иначе их (изоретения высоких уровней) не «употребишь».
Т.е. если говорить о симфониях Гайдна — надо говорить, например, о самой первой — когда он «испортил увертюру» 🙂
С другой стороны вы ведь не обычный потребитель, а композитор, который как раз «потребляет» вклад в развитие. Кстати, такие необычные потребители есть во всех областях. 🙂
«Три части пролетели незаметно, не затронув и не взволновав ничьего сердца…» – это А. Журбин о концерте Моцарта. Весьма самоуверенное заявление, основанное на чём? Опросе публики? Ну, не понравилось, и ладно. Но зачем собственное мнение выдавать за общее?
Не знал про Берга и Гершвина. По мне так Берг лебединая песня немецкой музыки (ну да, да, конечно, Хиндемит).
Другой анекдот про Гершвина, того самого американца, который, в отличие от прочих праведников, после смерти, как истый американец попадает в Париж. Приходит Гершвин к Равелю. «Хочу брать у вас уроки». Равель: «М-р Гершвин, сколько вы зарабатываете в неделю?» — «Столько-то». — «Так кто у кого должен брать уроки?»
Блестки Гершвина осели на позднем Равеле — возможно, Журбин и оспорит это, его музыкальные представления куда шире и основательней моих.
Дорогой Леня! Спасибо за отзыв… Насчет «блесток Гершвина на Равеле» — соглашусь с удовольствием. Они умерли в один год, и явно нравились друг другу. Блестки есть и на том и на другом. Хотя Равель был высочайшим профессионалом, а Гершвин — увы! — очень талантливым любителем-самоучкой. Но они оба оставили яркий след в музыкальной истории, и это наверное навсегда. Ну, пока этот мир существует…
Спасибо! Профессионально и очень смело.