©"Семь искусств"
  август-сентябрь 2020 года

Loading

и вот — изоляция.
тонны свободы
и времени рухнули на нас,
как чистые воды на полудохлых рыб,
и мы не знаем, как двигаться, дергаться;
что делать?

Дмитрий Близнюк

ЭХО НЕВОЗМОЖНОГО

фонари проспекта
с двумя головами:
одна нависает над второй, как самец гадюки над самкой,
а люди внизу проходят сквозь
прозрачные мясорубки времени мельчайшие,
не замечают, как их крошат на морщины,
на пыль и седение.
тощие скукоженные ангелы старости
наполнены слабоумием, как розовым сиянием.
это — чувство угля, который швыряют в топку,
а там кубический джин огня
брыкается сотнями ног в чугунной колбе.
«бесссссмертие» —
если произнесешь вслух сто раз подряд,
услышишь
шум далекого прибоя.
это вечность бьется о берега
несуществующего моря головой,
как рыжий веснушчатый Наполеон в дурдоме.
это — эхо невозможного. желание золотой пробки
создать нечто сложное и прекрасное.
живую рыбку.
наградить сознанием, вместилищем эмоций,
чтобы понял однажды — ты умрешь. исчезнешь. но о чудо.
слепой котенок в ведре с водой не тонет,
он научился дышать под смертью.
вот-вот откроются его глаза.
но как же выбраться из ведра
Вселенной?
и длится осознание.
беснуется штрихованный дождь за окном.
неужели. неужели. неужели.

***
река любуется мостом, лежа на спине,
как небо — Нотр Дам де Пари,
врожденное плоскостопие мысли, волны;
твой домик возле железнодорожных путей —
похож на енота с усами-проводами, а в глазах —
занавесочки и голубизна вечернего экрана.
а жизнь — как течение,
жизнь — как чтение на планшете в рабочее время:
все самое интересное приходится прятать от начальника,
откладывать на потом, наслаждаться исподтишка.
всюду торчат соглядатаи, надсмотрщики с песьими мордами,
доброжелательные палачи.
свобода — меч короля Артура;
ну вот, ты вырвал его из камня, едва не вывихнул запястье,
но что делать с королевской свободой?
съесть, выпить, поцеловать?
а рябина на лету тигром из оранжевых бусин
бросается сквозь огненное кольцо заката,
отраженного от стекла вагона:
нечто прячется между секундами —
это микробы наивысшей формы жизни.

парфюмер

06:30.
слепая девушка
шагает босиком по асфальту, держит туфли
на высоких каблуках в руках.
и сама девушка прозрачная,
прозрачная, как вирусная программка
внутри Касперского, и нет желания,
нет возможности ее удалить.
и раскрытые окна благоухают жизнями.
и этот серый свет, стружки мягкие:
кто-то точит карандаши минут;
тихо и ласково трепещет ветер,
будто крыло бабочки на стыке паутины.
утром мир так ясен и прозрачен, понятен
и девственно мудр, как голодный пес
перед пустой вылизанной миской.
а потом точно огражден от нас —
сеткой от мух.

и вот — изоляция.
тонны свободы
и времени рухнули на нас,
как чистые воды на полудохлых рыб,
и мы не знаем, как двигаться, дергаться;
что делать?
вспоминаем, что мы люди,
что мы живые, что любим и боимся,
чувствуем ценность,
будто канделябры, очищенные от жира скотобойни:
это бронза, черт побери, а это костер.
это коронавирус, а вот и сама смерть —
осторожна, чутка,
как слепая девушка в бутике парфюмерном:
на ощупь выбирает флаконы, нюхает. нет, не он.
и роняет на пол, и идет по осколкам,
благоухающим ароматами.
а вот тех открою, а тех нет, нет. и падают на кафель
жизни: дзыньк. дзыньк.
и ты замираешь — бутылочка с запахом жизни,
обнявшись с бутылочками, которые любишь.
зажимаешь ноздри, не дышишь.
проходи мимо, самка парфюмера, проходи…

***
ты лежишь в гамаке
под сенью двух витражных соборов,
небо сыплется голубыми квадратами пепла;
всем своим загорелым телом ты фантазируешь себя
лакированным детенышем виолончели:
вот здесь и здесь пройдут красные нервы,
пролягут тугие струны;
а тени ветвей задумчивыми пальцами
перебирают твое меняющееся в светотени лицо,
змеящиеся локоны…
и в глазах пульсируют серые миндалины неба,
нечто недоброе, инопланетное рвется наружу.
так противопехотная мина в лесу — со времен второй мировой,
устала лежать, ржаветь годами в сырой земле,
под густой травой. и ждать шагов,
его шагов.
ты устала ждать любви. оттолкнувшись ногой
от ствола яблони (сняла босоножки),
раскачиваешь небо целиком — тушу синего быка
на солнечном вертеле,
а тени листвы шаманят над твоим лицом,
так дети изображают чародеев, гаррипотеров, колдунов —
сетчатая магия тишины и серые глаза
замедленного действия…

 

Print Friendly, PDF & Email
Share

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.