СЕМЬ ИСКУССТВ

Ва­ви­лов при­во­дил точ­ные ци­ф­ры ог­ром­ных пло­ща­дей, на ко­то­рых вы­се­ва­ют­ в США меж­ли­ней­ные ги­б­ри­ды… (сегодня мы знаем, что уже в середине 1940-х годов при­быль от при­ме­не­ния аме­ри­кан­ски­ми фер­ме­ра­ми ги­б­рид­ной ку­ку­ру­зы дала столько долларов, что это было больше по размеру, чем за­тра­ты на «Ман­хэт­тен­ский про­ект»…), при­зы­вал не­мед­лен­но пе­ре­нять этот опыт, а Лы­сен­ко упор­но твер­дил, что все раз­го­во­ры о ги­б­рид­ной ку­ку­ру­зе — об­ман! 

Валерий Сойфер

ВАВИЛОВ И ЛЫСЕНКО

(продолжение. Начало в №1/2020 и сл.) 

Н.И. Вавилов и И.В. Мичурин

Как уже не раз было отмечено выше, с середины 1930-х годов лысенковцы стали часто именовать совокупность своих взглядов «мичуринским учением». Имя знаменитого тогда русского садовода они лживо присвоили для пропаганды не имеющих отношения к Мичурину положений.

Сегодня имя Ивана Владимировича Мичурина мало кому известно, а в десятилетия сталинского правления его знали все до единого жителя страны. В актовом зале почти каждой средней школы над сценой красовался лозунг

«Мы не можем ждать милостей от природы: взять их у нее наша задача. И.В. Мичурин».

Этим определялась идеология наступательного направления сталинского руководства, это формировало мысли и настрой подрастающих поколений. В наши дни защитники биоразнообразия живой природы всех направлений пекутся о сохранении природы, требуют беречь природу всеми доступными средствами, сохранять её, а не отбирать у нее всё возможное и невозможное.

Мичуринскими стали называть бесчисленное число кружков любителей природы и естествознания, мичуринское движение охватывало не только молодых жителей страны, а и всевозможные группы «испытателей природы», опытников и любителей.

Иван Владимирович Мичурин (1855–1935) — потомственный дворянин, родился в семье помещика Рязанской губернии. Не получив даже среднего (не говоря уж о высшем) образования (его якобы за дерзость исключили из гимназии), он был вынужден добывать знания методом самообразования, что не могло не сказаться на формировании самобытного, но путаного и примитивного воззрения на суть законов биологии. Никогда никаким генетиком, тем более величайшим, он не был, да и не претендовал на эту роль. Более того, в своих статьях и заметках он неоднократно обращал внимание будущих последователей на необходимость перепроверки его выводов.

Мичурин страдал тягой к резонерству, всю жизнь любил посылать статьи и письма о садоводстве в различные издания, вступая в споры по всевозможным поводам с авторитетными учеными. Большинство умозрительных постулатов Мичурина не имело под собой надежной научной основы и было отброшено с годами как неверное.

Не чурался он и общественной деятельности, был председателем Козловского отделения «Союза Михаила Архангела» (официальное название «Русский Народный Союз имени Михаила Архангела») — консервативной организации, выступавшей, как сказано в ряде справочных изданий, «за сохранение исторических устоев России — православия и самодержавия, лишение евреев избирательных прав и ограничение представительства поляков и кавказцев в государственных органах». Воинственная риторика членов общества способствовала широкому разгулу антисемитских погромов в Российской империи и, как указано в «Википедеии»,

«общее число евреев убитых в погромах с 1918 по 1920 годы оценивается в 100 тысяч человек. Суммарная еврейская эмиграция из России за период 1880–1928 годы составила 2,265 млн человек».

Перед революцией Мичурин старался помешать разгулу антиправительственных настроений. Он, например, направил телеграмму Царскому Правительству с призывом к дворянству сплотиться вокруг трона против надвигающейся революции.

После прихода большевиков к власти он быстро перекрасился и приветствовал Советы. В это время ему удалось приобрести известность как оригинальному садоводу, своеобразному «российскому Лютеру Бербанку» (американскому любителю-садоводу и селекционеру). К нему даже обращались американские представители, зазывая переехать в Штаты, чтобы вести там селекцию плодовых деревьев, но он от лестного приглашения отказался.

С 1877 года Мичурин начал заниматься садоводством, вывел много сортов плодовых и ягодных культур, приобретя этим широкую популярность в России и даже за рубежом. Он же усовершенствовал ряд технических приемов скрещивания, включая вегетативные прививки.

Услышав об успехах Мичурина в выведении новых сортов плодовых деревьев и кустарников, Вавилов посетил селекционера в 1920 году и проникся уважением к тому, что тот делает. Со свойственной Вавилову энергией он дал вы­со­кую оцен­ку до­воль­но пу­та­но­му твор­че­ст­ву са­до­во­да из Коз­ло­ва, на­пра­вил че­рез Н.П. Гор­бу­нова ма­те­ри­а­лы о Ми­чу­ри­не лич­но Ле­ни­ну, который выделил время, чтобы ознакомиться с деятельностью Мичурина и распорядиться позаботиться о козловском садоводе. В результате 18 февраля 1922 г. Тамбовский губиcполком получил от ленинского Совнаркома телеграмму следующего содержания:

«Опыты по получению новых культурных растений имеют громадное государственное значение. Срочно пришлите доклад об опытах и работах Мичурина Козловского уезда для доклада председателю Совнаркома тов. Ленину. Исполнение телеграммы подтвердите».

С этого момента руководители страны постоянно напоминали всей советской общественности о работах Мичурина. В конце лета 1922 г. Мичурина посетил первый раз Председатель ВЦИК М.И. Калинин. Он прислал Мичурину вернувшись назад, посылку и письмо, в котором писал:

«Уважаемый Иван Владимирович,

в напоминание о себе посылаю Вам небольшую посылочку. Не примите ее за акт благоволения лица власти. Это просто мое искреннее желание хоть чем-нибудь подчеркнуть уважение и симпатию к Вам и Вашей работе.  С искренним приветом М. Калинин». 15/ХII-22 г.»

По указанию уже самого Сталина Калинин приезжал к Мичурину и позже — в 1930 году, а Сталин послал Мичурину телеграмму. Еще при жизни садовода был снят кинофильм «Юг в Тамбове», в котором тот призывал любителей обратить внимание на растущее в Аджарии дерево аноны или азилины (417).

При жизни Мичурина город Козлов, где находился его питомник, был переименован в город Мичуринск. Плодовода наградили орденами Ленина и Трудового Красного знамени.

Популярность простого любителя, якобы добившегося никогда ранее не виданных успехов, стала огромной. В 1933 году в газетах появился термин «мичуринцы», но первоначально им пользовались только в отношении садоводов-любителей.

Вавилов в 1936 го­ду напи­сал о своей роли в привлечении внимания к садоводу:

«В 1920 г. /я/ лич­но по­зна­ко­мил­ся с Ми­чу­ри­ным. По­сле это­го не­од­но­крат­но у не­го бы­вал. В 1923 г. со­ста­вил до­клад­ную за­пи­с­ку в Нар­ком­зем РСФСР, а в 1924 г. под­го­то­вил пер­вую кни­гу о Ми­чу­ри­не” (418).

В томах вавиловской переписки есть несколько писем, посланных с начала 1922 года Мичурину, поэтому неудивительно, что Ми­чу­рин с теп­ло­той и при­зна­тель­но­с­тью от­но­сил­ся к Ва­ви­ло­ву, да­рил ему фо­то­гра­фии с про­чув­ст­во­ван­ны­ми над­пи­ся­ми, и в то же вре­мя вы­гнал от се­бя Лы­сен­ко (см. так­же ста­тью По­пов­ско­го, по­свя­щен­ную этой те­ме в жур­на­ле «Зна­ние — си­ла» /419/).

Как уже было не раз упомянуто, после смерти Мичурина Лысенко и Презент решили использовать его имя как собирательное для их псевдо-теоретических рассуждений. Ловко проведя отбор нужных им цитат из противоречивых писаний козловского садовода, они представили его закоренелым противником Менделя и других генетиков. Мичурин вначале действительно выступал против «пресловутых гороховых законов Менделя», но затем понял роль работ Менделя и писал о нем диаметрально противоположные фразы, о чем, конечно, лысенкоисты помалкивали.

И в работах советских биологов, и у многих западных специалистов можно прочесть, что именно Презент не просто снабдил Лысенко марксистской фразеологией, перевел его будто бы чисто агрономические разговоры в плоскость настоящей идеологической борьбы (420). Претендующий на то, что он основатель самостоятельного учения, Лысенко не очень умело формировал и багаж, и антураж своего “учения». Он не мог сформулировать ясно тезис о том, что же это за учение. Словосочетание «лысенковская биология» претендовало бы на что-то чрезмерное, даже опасное, особенно в глазах Сталина. Можно было переборщить, применив к себе собственное имя, это могло сильно не понравиться Сталину и даже показаться ему кощунственным. А ловкий Презент преуспел лучшим образом. Он уже понял из советской печати, как нужно формулировать основы ленинско-сталинской философии, дарвиновской биологии, сталинского учения о нарастании классовой борьбы по мере расцвета социализма. Надлежало подыскать иное знамя, с иным девизом, и Презент, который хвастался знакомством с Мичуриным (у него была даже фотография, на которой он был запечатлен вдвоем с Мичуриным), придумал присвоить эклектической мешанине лысенковских псевдоноваторств имя уже умершего Мичурина. Генетику с его легкой руки теперь стали обзывать наукой формальной и лживой, чем она якобы и отличалась от «мичуринских» постулатов. Появился гибрид «мичуринская биология», в которой от Мичурина ничего не осталось, но зато новое словосочетание звучало (особенно, памятуя о том, что с Мичуриным переписывался сам Иосиф Виссарионович!) вполне призывно, солидно и ново. Назвав лысенковщину мичуринским учением, Презент тем самым сделал важнейшее для Лысенко дело, придал деятельности Лысенко «дьявольский блеск».

Интересно, что Презент отлично знал, как именно Н.И. Вавилов много лет опекал Мичурина, встречался с ним, переписывался, посылал к нему в Козлов (будущий Мичуринск) своих учеников. Называя свои взгляды «мичуринскими», Лысенко и Презент, конечно, примитивно хитрили и обманывали. Однако с одобрения Сталина термин «мичуринская биология» укоренился в СССР. За этим фасадом теперь расцветала лысенковщина, а из Кремля «мичуринское движение» всячески поддерживалось.

Лы­сен­ко уси­ли­ва­ет борь­бу с Ва­ви­ло­вым

От­тес­нив до­стой­ных за­нять ме­с­то дей­ст­ви­тель­но­го чле­на Ака­де­мии на­ук СССР и преж­де все­го до­стой­ней­ше­го из до­стой­ных — Коль­цо­ва и став «тро­е­крат­ным ака­де­ми­ком» (АН Украины, ВАСХНИЛ и АН СССР), Лы­сен­ко до­бился важнейше­го ус­пе­ха в жизни, но не по­мяг­чел и не ус­по­ко­ил­ся. С ут­ро­ен­ной энер­ги­ей он про­дол­жил борь­бу с великими Ва­ви­ло­вым и Коль­цо­вым. В оче­ред­ной раз он уда­рил по Ва­ви­ло­ву 1 фе­в­ра­ля 1939 го­да. В тот день в га­зе­те «Соц­зем­ле­де­лие» бы­ла помеще­на ста­тья Ва­ви­ло­ва «Как стро­ить курс ге­не­ти­ки, се­лек­ции и се­ме­но­вод­ст­ва» (421). В ней Вавилов уже был целиком защитником генетики.

Нужно отметить, что в первые десятилетия своей научной деятельности он отрицательно относился к выводам центральной части генетики — хромосомной теории наследственности, созданной Томасом Гентом Морганом в США. Может быть поэтому Вавилов разделял взгляды Лысенко и тех, кто выражал скепсис по поводу выводов сторонников новой науки. О своих первоначальных взглядах он написал открыто в 1937 году во вступительной статье к тому «Избранных работ по генетике» Моргана, переведенных на русский язык. Как это было присуще Вавилову, он избегал употреблять в приложении к себе местоимение первого рода, а именовал себя «мы», когда рассказал о встрече с Морганом в Колумбийском университете:

«Мы вспоминаем наше первое посещение лаборатории Моргана в Нью-Йорке в 1921 г. В этой лаборатории скептики выслушивались с особым вниманием. Исходя из сложных явлений наследственности и развития, мы полагали в то время, что строгое расположение генов в хромосомах в виде бус в линейном порядке маловероятно. Такое представление казалось нам механистическим. Подобно другим, мы высказали наши сомнения Моргану. Он ответил нам, что он сам, как эмбриолог, вначале был большим скептиком, но колоссальное количество фактов наиболее просто объяснялось и объясняется линейным расположением генов. Он предложил нам посвятить несколько дней конкретному просмотру опытных материалов, на которых построена линейная гипотеза, добавив при этом, что охотно согласится с любой другой гипотезой, удовлетворительно объясняющей все наблюдаемые факты.

В свете дальнейших исследований… гипотеза линейного распределения генов стала теорией…

Таким образом, исследования Моргана и его школы увязали в целом данные цитологии с генетическими исследованиями, с характером наследственности свойств» (422).

В конце вводной статьи к «Избранным работам по генетике» Моргана (422) Н.И. Вавилов вспоминает, что когда он беседовал с Морганом во время VI Международного конгресса по генетике в Итаке (США),

«только что оправившийся от тяжелой операции Морган… забросал нас вопросами о диалектическом материализме, желая подробнее изучить его» (ттр. VIII).

Уважение Вавилов к генетике лишь росло с годами, он всё отчетливее и глубже понимал выводы этой науки и её роль в разработке принципов развития организмов и построения селекционной работы на основе генетических закономерностей. Недаром в той же вступительной статье 1937 года к работам Моргана он сделал такое заключение:

«Хромосомная теория явилась крупнейшим вкладом в биологическую науку, приведшим учение о наследственности от умозрительных соображений в область точных экспериментальных фактов, подведя исследователя к материалистическому пониманию труднейшего раздела биологии» (423).

Исходя из такого понимания, скепсис у него сменился уверенностью в правоте генетики, а нападки Лысенко в адрес этой науки стали восприниматься им неприязненно. Причем надо понимать, что во второй половине 1930-х годов Сталин еще не предал широкой огласке свои убеждение, что никаких генов в природе не существует. Хоть в декабре 1930-го года он сказал Митину, Ральцевичу и Юдину о неверности взглядов Вейсмана о природе наследственности, но запись их беседы хранилась засекреченно в архиве Сталина. Об отрицании генов Сталиным мог знать отвечавший за сельское хозяйство в ЦК партии Я.А. Яковлев, он, как, впрочем, и Митин, сдружившийся с Лысенко, могли приватно известить о взглядах вождя своего друга, но пока еще отрицание генов вождем их партии не афишировалось, и многие (возможно отчасти и Вавилов) не понимали, откуда у Лысенко развилась недюжинная смелость отвергать и гены, и науку генетику. Многие еще не осознавали, что Лысенко повторяет на публике начальственное мантры Сталина, служит лишь рупором для широкого и гневного распространения на публике убеждений главного лица в стране.

Но с 1937 года Вавилов уже отошел от сомнений в отношении основ генетики и от частичной веры в правоту лысенковцев. Он перестал призывать тех, кто защищал генетику и тех, кто, вместе с Лысенко, отвергал научные взгляды, учитывать позиции друг друга в практической работе, как он сделал на совещании в ВАСХНИЛ в декабре 1936 года. Сейчас он окончательно понял, как глубоко заблуждаются приверженцы Лысенко, и в статье для «Соцземледелия» уверенно от­ста­и­вал по­зи­ции науки:

«От­во­ра­чи­вать­ся от со­вре­мен­ной ге­не­ти­ки нель­зя нам, ра­бот­ни­кам Со­вет­ской стра­ны. Пред­ло­же­ния, ко­то­рые ино­гда при­хо­дит­ся слы­шать о кри­зи­се ми­ро­вой ге­не­ти­ки, о не­об­хо­ди­мо­с­ти со­зда­ния ка­кой-то са­мо­быт­ной ге­не­ти­ки, не счи­та­ю­щей­ся с ми­ро­вой на­укой, долж­ны быть от­верг­ну­ты. То­му, кто пред­ла­га­ет изъ­ять со­вре­мен­ную ге­не­ти­ку, мы преж­де все­го пред­ла­га­ем за­ме­нить ее рав­но­цен­ны­ми ве­ли­чи­на­ми. Пусть за­ме­нят хро­мо­сом­ную те­о­рию но­вой те­о­ри­ей, но не той, ко­то­рая ото­дви­га­ет нас на 70 лет на­зад» (424).

Ред­кол­ле­гия га­зе­ты за­ра­нее по­зна­ко­ми­ла Лы­сен­ко со ста­ть­ей Ва­ви­ло­ва. Он на­пи­сал «От­вет акад. Ва­ви­ло­ву», опуб­ли­ко­ван­ный в этом же вы­пу­с­ке га­зе­ты (425). В нем со­дер­жа­лись на­пад­ки са­мо­го гряз­но­го по­ли­ти­кан­ско­го свой­ст­ва. Ав­тор, на­при­мер, пи­сал:

«Н.И. Ва­ви­лов зна­ет, что пе­ред со­вет­ским чи­та­те­лем нель­зя за­щи­щать мен­де­лизм пу­тем из­ло­же­ния его ос­нов, пу­тем рас­ска­за о том, в чем он за­клю­ча­ет­ся».

Пу­гая чи­та­те­лей га­зе­ты аб­сурд­ны­ми при­го­во­ра­ми ге­не­ти­ке (в са­мом де­ле, а по­че­му вдруг со­вет­ские чи­та­те­ли не мо­гут быть о­зна­ком­ле­ны с ос­но­ва­ми на­уки о на­след­ст­вен­но­с­ти — экспериментально доказанными законами Менделя? Что, это — ан­ти­со­вет­чи­на?), Лы­сен­ко об­ви­нял Ва­ви­ло­ва в иде­а­лиз­ме и ре­ак­ци­он­но­с­ти и про­дол­жал:

«Осо­бен­но не­воз­мож­но ста­ло это те­перь, ког­да мил­ли­о­ны лю­дей ов­ла­де­ва­ют та­ким все­мо­гу­щим те­о­ре­ти­че­с­ким ору­жи­ем, как «Ис­то­рия Все­со­юз­ной Ком­му­ни­с­ти­че­с­кой пар­тии (боль­ше­ви­ков), крат­кий курс». Ов­ла­де­вая боль­ше­виз­мом, чи­та­тель не смо­жет от­дать сво­е­го со­чув­ст­вия ме­та­фи­зи­ке, а мен­де­лизм и есть са­мая на­сто­я­щая, не­при­кры­тая ме­та­фи­зи­ка».

Изу­че­ние «Крат­кого курса ис­то­рии ВКП(б)» (426) бы­ло вме­не­но в обя­зан­ность всем лю­дям в стра­не, на­чи­ная со школь­но­го воз­ра­с­та. Советские пропагандисты распространялись по поводу того, что книга будто бы написана при лич­ном уча­с­тии И. Ста­ли­на (через полвека это было отвергнуто, более того, было установлено, что ис­то­рия пар­тии большевиков и со­вет­ско­го го­су­дар­ст­ва в этом сочинении была фаль­си­фи­ци­ро­ва­на). В 1970-е — 1980-е го­ды да­же в со­вет­ской пе­ча­ти по­яв­ля­лись за­мет­ки об ошиб­ках и ис­ка­же­нии ис­то­рии в этой кни­ге. Но Лысенко прекрасно осознавал, кому понравятся его тирады. Заявляя о неприемлемости менделизма, Лысенко вторил Сталину, который (напомним это — в 1930 году) сказал Митину, Юдину и Ральцевичу, что он отрицает науку, развиваемую Вейсманом и его сторонниками. Поэтому, прославляя «Краткий курс истории ВКП(б)» и выражая публично свое уважение к этому труду, Лысенко отчетливо понимал, кому понравятся его тирады. Неважно, что при этом поражала базарная напористость и некультурный стиль Лысенко.

По­сле этой лысенковской пуб­ли­ка­ции мно­гие ге­не­ти­ки на­пра­ви­ли воз­му­щен­ные пись­ма в ре­дак­цию га­зе­ты, по­сто­ян­но и на­ро­чи­то вста­вав­шей на за­щи­ту его ин­те­ре­сов. Отклики на­пи­са­ли А.Р. Же­б­рак, мо­ло­дые со­труд­ни­ки МГУ Н. Ша­пи­ро и М. Ней­га­уз (по­след­ний из упо­мя­ну­тых по­гиб в начале войны с фашистами, уй­дя на фронт в от­ря­де до­б­ро­воль­цев, и, спу­с­тя со­рок лет, Алек­сан­д­ра Алек­се­ев­на Про­ко­фь­е­ва-Бель­гов­ская вспо­ми­на­ла в лек­ции в день сво­е­го 80-лет­не­го юби­лея: «Поч­ти все до­б­ро­воль­цы, ушед­шие из МГУ на фронт — с пал­ка­ми про­тив тан­ков, — по­гиб­ли. Сре­ди них был Ми­ша Ней­га­уз, на­по­ми­нав­ший мне Пье­ра Бе­зу­хо­ва, бли­зо­ру­кий и до­б­рый. Он по­гиб уже на 10-й день вой­ны»).

Ни од­но из пи­сем на­пе­ча­та­но не бы­ло. Вме­с­то это­го ре­дак­ция ре­ши­ла уси­лить впе­чат­ле­ние ошибочности ге­не­ти­ки, опуб­ли­ко­вав 14 ию­ня 1939 г. кол­лек­тив­ное пись­мо сту­ден­тов Ти­ми­ря­зев­ской ака­де­мии «Из­гнать фор­маль­ную ге­не­ти­ку из ву­зов» (427). При­во­дя сло­ва Лы­сен­ко «ве­ще­ст­во на­след­ст­вен­но­с­ти мор­га­ни­с­та­ми вы­ду­ма­но, в при­ро­де оно не су­ще­ст­ву­ет», сту­ден­ты уве­рен­но за­яв­ля­ли, что «пред­став­ле­ние о ге­не про­ти­во­ре­чит ма­те­ри­а­ли­с­ти­че­с­кой ди­а­лек­ти­ке», тре­бо­ва­ли изъ­ять но­вый учеб­ник для ву­зов, на­пи­сан­ный Гриш­ко и Де­ло­не (428), со­кру­ша­лись, что «адепт… фор­маль­ной ге­не­ти­ки Же­б­рак… все еще про­дол­жа­ет чи­тать нам лек­ции», со­гла­ша­лись с Лы­сен­ко, что пре­по­да­ва­ние ге­не­ти­ки на­до пол­но­стью за­пре­тить в ву­зах, и в пред­по­след­нем аб­за­це от­вер­га­ли за­яв­ле­ние Ва­ви­ло­ва, «что от­бра­сы­ва­ние ге­не­ти­ки ото­дви­нет би­о­ло­гию на 70 лет на­зад». «Это не­вер­но, — за­яв­ля­ли они. — Ос­тав­ле­ние ее, по на­ше­му мне­нию, от­бра­сы­ва­ет би­о­ло­гию в сред­не­ве­ко­вье». Они за­кан­чи­ва­ли свое пись­мо просьбой к Лысенко на­пи­сать но­вый учеб­ник «со­вет­ской ге­не­ти­ки или же, в край­нем слу­чае, воз­гла­вить бри­га­ду ра­бот­ни­ков по его со­став­ле­нию».

Со­труд­ник ре­дак­ции Д. Кри­ниц­кий опуб­ли­ко­вал 8 сен­тя­б­ря «Об­зор пи­сем в ре­дак­цию», в ко­то­ром со­об­щил, что боль­шин­ст­во чи­та­те­лей, а так­же сту­ден­ты Ти­ми­ря­зев­ки не хо­тят, что­бы их род­ная ака­де­мия пре­вра­ща­лась в рас­сад­ник учения о генах — мен­де­лиз­ма-мор­га­низ­ма. Тог­да Ва­лен­тин Сер­ге­е­вич Кир­пич­ни­ков, занявший в это­ вре­мя долж­ность до­цен­та Мос­рыбвту­за, от­пра­вил пись­мо в три ад­ре­са — в ре­дак­цию га­зе­ты «Соц­зем­ле­де­лие», а копии в сель­хо­зот­дел ЦК ВКП(б) и се­к­ре­та­рю ЦК А.А. Жда­но­ву. В нем он осу­дил лы­сен­ко­вщину и за­ме­ну на­сто­я­щей кри­ти­ки за­уша­тель­ски­ми при­ем­чи­ка­ми:

«…мы, мо­ло­дые со­вет­ские уче­ные, окон­чив­шие со­вет­ские ВУЗ’ы, от­кры­то за­щи­ща­ю­щие мен­де­лизм и мор­га­низм от всех не­ред­ко злоб­ных или не­гра­мот­ных на­па­док, счи­та­ю­щие со­вре­мен­ную «хро­мо­сом­ную» ге­не­ти­ку силь­ней­шей опо­рой дар­ви­нов­ско­го уче­ния — мы не мо­жем по­нять, как со­вет­ская га­зе­та мо­жет до­пу­с­кать та­кие ме­то­ды об­суж­де­ния.

…га­зе­та дав­но уже пе­ре­шла к трав­ле так на­зы­ва­е­мой «фор­маль­ной» ге­не­ти­ки…

Мы спра­ши­ва­ем Вас, тов. Ре­дак­тор, ка­кие це­ли пре­сле­ду­ет ре­дак­ция, ста­ра­ясь об­ма­нуть чи­та­те­ля, дис­кре­ди­ти­ро­вать и свою га­зе­ту и на­уку Со­вет­ско­го Со­ю­за в гла­зах как на­ших уче­ных, так и всех дру­же­с­ки на­ст­ро­ен­ных по от­но­ше­нию к СССР уче­ных ка­пи­та­ли­с­ти­че­с­ких стран?» (429).

Пись­мо это (под ко­то­рым под­пи­са­лось еще не­сколь­ко мо­ло­дых ге­не­ти­ков) осе­ло, од­на­ко, в ре­дак­ци­он­ной кор­зи­не. За­щи­тить ге­не­ти­ку от про­из­во­ла стали­ни­с­тов, ко­ман­до­вав­ших в стране, не уда­лось.

Дру­гой се­рь­ез­ной ан­ти­ва­ви­лов­ской ак­ци­ей стал со­зыв в Моск­ве под эги­дой Нар­ком­зе­ма СССР Все­со­юз­но­го Со­ве­ща­ния по се­лек­ции и се­ме­но­вод­ст­ву. В те­че­ние не­де­ли (с 27 фе­в­ра­ля по 4 мар­та 1939 го­да) пред­ста­ви­те­ли «ми­чу­рин­ско­го» уче­ния ук­реп­ля­ли свои по­зи­ции в дис­кус­сии с ге­не­ти­ка­ми, изо­б­ра­жая из се­бя глу­хих и пред­став­ляя ге­не­ти­ков уп­ря­мы­ми ту­пи­ца­ми. Со­ве­ща­ние от­кры­лось дву­мя до­кла­да­ми, за­тем пе­ре­шли к пре­ни­ям (430). Оба до­клад­чи­ка — за­ве­ду­ю­щий от­де­лом се­лек­ци­он­ных стан­ций Глав­но­го сор­то­во­го уп­рав­ле­ния А. Я. Френ­кель и Лы­сен­ко го­во­ри­ли од­но и то же. По­ло­же­ния ге­не­ти­ки от­вер­га­лись как не­вер­ные и вред­ные.

«Из до­кла­да тов. Френ­ке­ля ста­ло оче­вид­но, что Глав­ное сор­то­вое уп­рав­ле­ние Нар­ком­зе­ма при­шло на Все­со­юз­ное со­ве­ща­ние с твер­дым на­ме­ре­ни­ем в даль­ней­шем стро­ить… ра­бо­ту сво­их стан­ций на ос­но­ве дар­ви­низ­ма, ми­чу­рин­ско­го уче­ния».

Од­но то, что оп­по­нен­там Лы­сен­ко в пра­ве на до­клад бы­ло от­ка­за­но, ста­ви­ло их в по­ло­же­ние обо­ро­ня­ю­щих­ся. Вы­сту­пив­шие в пре­ни­ях лысенкоисты — И.Г. Эйх­фельд, А.В. Пу­халь­ский (Ша­ти­лов­ская се­лек­ци­он­ная стан­ция), П.П. Лукь­я­нен­ко (Крас­но­дар­ская се­лек­ци­он­ная стан­ция) и мно­гие дру­гие, каж­дый од­ни­ми и те­ми же сло­ва­ми, вы­ра­жа­ли свое не­со­гла­сие с за­ко­на­ми ге­не­ти­ки и ут­верж­да­ли, что толь­ко взгля­ды Лы­сен­ко пра­виль­ны. От­ри­цая пра­во­ту уче­ния Мен­де­ля и Мор­га­на, Эйх­фельд шел даль­ше дру­гих:

«Все дей­ст­ви­тель­но на­блю­да­е­мое в при­ро­де и не под­та­со­ван­ное го­во­рит о том, что пра­вы Дар­вин, Ми­чу­рин, Лы­сен­ко» (431).

Ана­то­лий Ва­си­ль­е­вич Пу­халь­ский стал ак­тив­ным про­па­ган­ди­с­том лы­сен­ко­из­ма. Он до кон­ца 1980-х го­дов принимал участие в ру­ко­во­дстве рас­те­ни­е­вод­ст­вом СССР как заместитель руководителя Отделения растениеводства Президиума ВАСХНИЛ, стал ака­де­ми­ком и чле­ном Пре­зи­ди­у­ма ВАСХ­НИЛ. 26 и 27 но­я­б­ря 1987 го­да он пред­се­да­тель­ст­во­вал на за­се­да­ни­ях по слу­чаю 100-ле­тия Н. И. Ва­ви­ло­ва, про­во­див­ших­ся ВАСХ­НИЛ и Ин­сти­ту­том ис­то­рии ес­те­ст­во­зна­ния и тех­ни­ки АН СССР, и да­же вы­сту­пил с вос­по­ми­на­ни­я­ми о дру­же­с­ких от­но­ше­ни­ях с Ва­ви­ло­вым. На по­след­нем за­се­да­нии я за­дал ему во­прос из зала: рас­ка­и­ва­ет­ся ли он в том, что вы­сту­пал про­тив Ва­ви­ло­ва в 1939 го­ду и тем при­бли­жал ги­бель че­ло­ве­ка, ко­то­ро­го сей­час ри­су­ет чуть ли не как дру­га. В от­вет Пу­халь­ский спо­кой­но разъ­яс­нил, что мой во­прос ос­но­ван на не­до­ра­зу­ме­нии — ни­ког­да в жиз­ни он яко­бы ни­че­го пло­хо­го Ва­ви­ло­ву не де­лал, про­тив не­го не ска­зал ни еди­но­го сло­ва, а то, что он ве­рил в ве­ге­та­тив­ную ги­б­ри­ди­за­цию, ве­рил Лы­сен­ко, ну, так тог­да все ему ве­ри­ли — по­яс­нил седовласый господин.

Ва­ви­лов в это время (март 1939 года) уже полностью отошел от поддержки Лысенко и стал героически защищать генетику. Он так­же вы­сту­пил в пре­ни­ях и, уже не бо­ясь оби­деть Лы­сен­ко, ска­зал об ар­ха­ич­но­с­ти его по­ст­ро­е­ний, о том, что

«…сто­рон­ни­ки… Лы­сен­ко без вся­ко­го ос­но­ва­ния вы­бра­сы­ва­ют… опыт «ми­ро­вой на­уки» …в то вре­мя как под­лин­ная ми­ро­вая на­ука идет по пу­ти, ука­зан­но­му Мен­де­лем, Ио­ганн­се­ном, Мор­га­ном» (432).

Сход­но вы­сту­пил про­фес­сор А.Р. Же­б­рак, по­сле че­го Пре­зент и Лы­сен­ко в ка­те­го­ри­че­с­кой фор­ме от­вер­г­ли все их до­во­ды (433). Лы­сен­ко на­шел лов­кий ­ход в по­ле­ми­ке, пред­ста­вив (в ко­то­рый уже раз!) Ва­ви­ло­ва эда­ким пу­с­то­ме­лей и по­верх­но­ст­ным че­ло­ве­ком:

«Вы­ска­зы­ва­ния Ва­ви­ло­ва на со­ве­ща­нии на­столь­ко не­яс­ны, на­столь­ко на­уч­но не­о­пре­де­лен­ны, что из них мож­но сде­лать толь­ко один вы­вод: «сор­та па­да­ют с не­ба»» (434).

Не удер­жал­ся он и от чер­ных по­ли­ти­че­с­ких вы­па­дов — дал по­нять, что Ва­ви­лов про­по­ве­ду­ет фа­шизм. Сде­лал он это в сле­ду­ю­щих вы­ра­же­ни­ях:

«Н.И. Ва­ви­лов ссы­лал­ся все вре­мя в сво­ей ре­чи на уче­но­го Рё­ме­ра, ко­то­рый на­пи­сал свою кни­гу в Гер­ма­нии уже в го­ды фа­шиз­ма. Я пре­ду­беж­ден про­тив те­пе­реш­ней на­уки в Гер­ма­нии, трак­ту­ю­щей о по­сто­ян­ст­ве, о не­из­мен­но­с­ти ра­сы» (435).

Ито­ги со­ве­ща­ния под­вел нар­ком зем­ле­де­лия СССР Бе­не­дик­тов, пол­но­стью встав­ший на по­зи­ции Лы­сен­ко:

«Нар­ком­зем СССР под­дер­жи­ва­ет ака­де­ми­ка Лы­сен­ко в его прак­ти­че­с­кой ра­бо­те и в его те­о­ре­ти­че­с­ких взгля­дах и ре­ко­мен­ду­ет се­лек­ци­он­ным стан­ци­ям при­ме­нять его ме­то­ды в се­ме­но­вод­че­с­кой и се­лек­ци­он­ной ра­бо­те» (436).

Пре­зи­ди­ум ВАСХ­НИЛ за­яв­ля­ет, что ра­бо­та ВИР не­удов­ле­тво­ри­тель­на

Чис­ло то­мов ва­ви­лов­ско­го де­ла, ко­то­рое тай­но ве­ли в НКВД, пе­ре­ва­ли­ло за пять. 13 де­ка­б­ря 1938 го­да бы­ло за­ве­де­но но­вое «Аген­тур­ное де­ло №300669». На об­лож­ке пер­во­го тома круп­ны­ми бук­ва­ми бы­ло вы­ве­де­но «ГЕ­НЕ­ТИ­КА», а сре­ди начальных ма­те­ри­а­лов ле­жа­ла ко­пия до­клад­ной за­пи­с­ки «О борь­бе ре­ак­ци­он­ных уче­ных про­тив ака­де­ми­ка Лы­сен­ко Т.Д.», под­пи­сан­ная за­ме­с­ти­те­лем нар­ко­ма вну­т­рен­них дел, как и Берия грузином, кан­ди­да­том в чле­ны ЦК ВКП(б) Б.З. Ко­бу­ло­вым (437). В за­пи­с­ке был подведён итог мно­го­лет­ней слеж­ки за Н.И. Ва­ви­ло­вым, его дей­ст­вия были ква­ли­фи­ци­ро­ваны как враж­деб­ные со­вет­ской вла­с­ти и ре­ак­ци­он­ные. Ут­верж­далось, что ака­де­ми­ки Ва­ви­лов и Пря­ниш­ни­ков «уси­лен­но пы­та­ют­ся дис­кре­ди­ти­ро­вать Лы­сен­ко как уче­но­го» (438).

Ка­за­лось, ор­га­ны НКВД вот-вот до­бьют­ся сво­е­го, и Ва­ви­лов бу­дет уб­ран с до­ро­ги Лы­сен­ко, а тог­да са­ми со­бой от стра­ха за­молк­нут и дру­гие про­тив­ни­ки и оп­по­нен­ты «колхозного академика». Но до­клад­ная Ко­бу­ло­ва — за­ме­с­ти­те­ля вро­де бы все­силь­но­го Бе­рия (и тех, кто во­дил пе­ром Ко­бу­ло­ва) — не при­ве­ли к та­ко­му ре­зуль­та­ту. Санк­ции на арест свер­ху не по­сту­пи­ло, хо­тя оче­вид­но, что ли­бо кто-то на­усь­ки­вал ко­бу­ло­вых, ли­бо стра­на уже так по­гряз­ла в без­за­ко­нии, что ко­бу­ло­вы не мог­ли ос­та­но­вить­ся в на­гне­та­нии ис­те­рию под видом борь­бы с вра­га­ми.

27 но­я­б­ря 1987 го­да, вы­сту­пая с вос­по­ми­на­ни­я­ми о сво­ем от­це, дру­ге Ва­ви­ло­ва, Г.С. Зай­це­ве (том са­мом уче­ном, за­ко­но­мер­но­с­ти ко­то­ро­го на­толк­ну­ли Лы­сен­ко на про­ве­де­ние ра­бо­ты по вли­я­нию низ­ких тем­пе­ра­тур на рас­те­ния, см. об этом выше), Ма­рия Га­в­ри­и­лов­на Зай­це­ва рас­ска­за­ла, что бы­ва­ла в до­ме Ва­ви­ло­вых, дру­жи­ла с де­ть­ми Ни­ко­лая Ива­но­ви­ча Олегом и Юрием, и один из рас­ска­зан­ных ею эпи­зо­дов яс­но по­ка­зы­ва­ет, что Ва­ви­лов пре­крас­но осо­зна­вал, что в лю­бую ми­ну­ту его мо­гут аре­с­то­вать:

«Я вспо­ми­наю, как од­наж­ды мы с бра­том при­шли к Оле­гу [стар­ше­му сы­ну Ва­ви­ло­ва — В.С.] …что­бы по­ви­дать­ся с Ни­ко­ла­ем Ива­но­ви­чем. Из­ве­ст­но бы­ло, что он при­едет. Ни­ко­лай Ива­но­вич за­брал нас всех, и мы от­пра­ви­лись в ки­но. В это вре­мя шел «Петр Пер­вый». Мы по­еха­ли с ним в ки­но­те­атр «Цен­т­раль­ный» … Мы бы­ли уже в по­след­них клас­сах шко­лы…

Мне вспо­ми­на­ет­ся еще од­на встре­ча, в об­щем уже пе­чаль­ная… Это бы­ло вре­мя, ког­да уже сгу­ща­лись ту­чи. Я по­мню, мы при­еха­ли к Оле­гу. /До­ма/ был Ни­ко­лай Ива­но­вич, по­том при­шел Сер­гей Ива­но­вич [млад­ший брат Н.И.Ва­ви­ло­ва — В.С.], ус­т­ро­ил­ся в ба­буш­ки­ной ком­на­те на ма­лень­ком сун­дуч­ке. И вот со­сто­ял­ся раз­го­вор. Н.И. ска­зал с го­ре­чью, что, са­дясь в по­езд в Ле­нин­гра­де, он ни­ког­да не бы­ва­ет уве­рен, что до­едет до Моск­вы. И по­том он пре­ду­пре­дил нас, де­тей, чтоб мы бы­ли ос­то­рож­ны. Ото­рвал ку­со­чек бу­ма­ги и на­пи­сал не­сколь­ко строк по-ан­г­лий­ски. Смысл их за­клю­чал­ся в сле­ду­ю­щем: «Ес­ли вы хо­ти­те, чтоб с ва­ших уст не со­ско­чи­ло ни­че­го лиш­не­го, преж­де все­го по­ду­май­те, о ком вы го­во­ри­те, ко­му вы го­во­ри­те, где и ког­да…»» (439).

Од­на­ко вне се­мей­но­го кру­га Ва­ви­лов ос­та­вал­ся та­ким же, как все­гда, уве­рен­ным, спо­кой­ным, со­бран­ным. Он по-преж­не­му ру­ко­во­дил гро­ма­дой ВИР’а и Ин­сти­ту­том ге­не­ти­ки АН СССР, хотя Лы­сен­ко и его под­пе­ва­лы не ос­тав­ля­ли лю­бых по­пы­ток опо­ро­чить ра­бо­ту Ва­ви­ло­ва.

23 мая 1939 го­да под пред­се­да­тель­ст­вом Пре­зи­ден­та ВАСХ­НИЛ Лы­сен­ко и вре­мен­но ис­пол­няв­ше­го обя­зан­но­с­ти ви­це-пре­зи­ден­та Лукь­я­нен­ко (в сте­но­грам­ме это­го за­се­да­ния, при­ве­ден­ной Мед­ве­де­вым, ви­ди­мо, име­ет­ся ошиб­ка, так как Лукь­я­нен­ко на­зван ви­це-пре­зи­ден­том /440) был за­слу­шан от­чет ди­рек­ции ВИР. Но­вые ру­ко­во­ди­те­ли ака­де­мии ус­т­ро­и­ли до­клад­чи­ку Ва­ви­ло­ву на­сто­я­щую об­ст­рук­цию. Сте­но­грам­ма это­го за­се­да­ния — до­ку­мент, по­ка­зы­ва­ю­щий мо­раль­ное па­де­ние лю­дей, за­няв­ших вы­со­кие ад­ми­ни­с­т­ра­тив­ные по­сты и при­зван­ных раз­ви­вать на­уку, а не раз­ру­шать её.

По­сле то­го, как Ва­ви­лов на­чал рас­ска­зы­вать о ра­бо­тах ВИР’а и крат­ко кос­нул­ся раз­ра­бот­ки на­уч­ных ос­нов се­лек­ции, ко­то­рая, по его сло­вам, стро­и­лась «все­це­ло на ос­но­ве эво­лю­ци­он­но­го уче­ния Дар­ви­на», по­сле то­го, как он по­ве­дал о зна­чи­тель­ном чис­ле пер­во­класс­ных спе­ци­а­ли­с­тов, вос­пи­тан­ных в ВИР’е, о мно­го­гран­ной и ред­кой для ВАСХ­НИЛ тех лет ра­бо­те, его на­ча­ли пре­ры­вать. Смысл во­про­сов и фор­ма, в ко­то­рой они за­да­ва­лись (осо­бен­но ста­рал­ся Лукь­я­нен­ко, бук­валь­но до­мо­гав­ший­ся по­боль­нее уяз­вить Ва­ви­ло­ва), сво­ди­лись к од­но­му — го­ло­слов­но про­де­мон­ст­ри­ро­вать со­брав­шим­ся, что де­я­тель­ность Ва­ви­ло­ва но­сит ан­ти­марк­сист­ский и ан­ти­ле­нин­ский ха­рак­тер:

«П.П. Лукь­я­нен­ко: Вы счи­та­е­те, что центр про­ис­хож­де­ния че­ло­ве­ка где-то там, а мы на­хо­дим­ся на пе­ри­фе­рии.

Н.И. Ва­ви­лов: Вы не­пра­виль­но по­ня­ли. Я не счи­таю, а это не­со­мнен­но, что че­ло­ве­че­ст­во воз­ник­ло в Ста­ром све­те тог­да, ког­да в Но­вом све­те че­ло­ве­ка не бы­ло. Все дан­ные, ко­то­ры­ми рас­по­ла­га­ет на­ука, го­во­рят о том, что че­ло­век при­шел в Аме­ри­ку не­дав­но. Че­ло­ве­че­ст­во воз­ник­ло в тре­тич­ном пе­ри­о­де и ло­ка­ли­зо­ва­лось в Юж­ной Азии, Аф­ри­ке, и в от­но­ше­нии че­ло­ве­ка мож­но го­во­рить объ­ек­тив­но.

П.П. Лукь­я­нен­ко: По­че­му Вы го­во­ри­те о Дар­ви­не, а по­че­му Вы не бе­ре­те при­ме­ры у Марк­са и Эн­гель­са?

Н.И. Ва­ви­лов: Дар­вин ра­бо­тал по во­про­сам эво­лю­ции ви­дов рань­ше. Эн­гельс и Маркс вы­со­ко це­ни­ли Дар­ви­на. Дар­вин это не все, но он ве­ли­чай­ший би­о­лог, до­ка­зав­ший эво­лю­цию ор­га­низ­мов.

П.П. Лукь­я­нен­ко: По­лу­ча­ет­ся так, что че­ло­век про­изо­шел в од­ном ме­с­те, я не ве­рю, что­бы в од­ном ме­с­те про­изо­шел.

Н.И. Ва­ви­лов: Я Вам уже ска­зал, что не в од­ном ме­с­те, а в Ста­ром све­те, и со­вре­мен­ная на­ука, би­о­ло­ги­че­с­кая, дар­ви­ни­с­ти­че­с­кая на­ука го­во­рит о том, что че­ло­век по­явил­ся в Ста­ром све­те и лишь 20–25 ты­сяч лет на­зад че­ло­век по­явил­ся в Но­вом све­те. До это­го пе­ри­о­да в Аме­ри­ке че­ло­ве­ка не бы­ло, это хо­тя и лю­бо­пыт­но, но хо­ро­шо из­ве­ст­но.

П.П. Лукь­я­нен­ко: Это свя­за­но с Ва­шим взгля­дом на куль­тур­ные рас­те­ния?

Н.И. Ва­ви­лов: Моя крат­кая кон­цеп­ция эво­лю­ции куль­тур­ных рас­те­ний, моя ос­нов­ная идея, по­ло­жен­ная в изу­че­ние ма­те­ри­а­лов, за­клю­ча­ет­ся в том, что центр про­ис­хож­де­ния ви­дов рас­те­ний — это за­кон и что один и тот же вид рас­те­ний в раз­ных ме­с­тах не­за­ви­си­мо не воз­ни­ка­ет, а рас­про­ст­ра­ня­ет­ся по ма­те­ри­кам из од­ной ка­кой-то об­ла­с­ти.

П.П. Лукь­я­нен­ко: Вот го­во­рят о кар­то­фе­ле, что его из Аме­ри­ки при­вез­ли — я в это не ве­рю. Вы зна­е­те, что Ле­нин го­во­рил?

Н.И. Ва­ви­лов: Об этом го­во­рят фак­ты и ис­то­ри­че­с­кие до­ку­мен­ты. Я с боль­шим удо­воль­ст­ви­ем мо­гу Вам об этом по­дроб­нее рас­ска­зать.

П.П. Лукь­я­нен­ко: Я Вам ос­нов­ной во­прос за­дал, по­лу­ча­ет­ся так, что ес­ли кар­то­фель по­явил­ся в од­ном ме­с­те, то мы долж­ны при­знать, что…

Т.Д. Лы­сен­ко: Кар­то­фель был вве­зен в быв­шую Рос­сию. Это факт. Про­тив фак­тов не пой­дешь. Но не об этом речь. Речь идет о дру­гом. Прав то­ва­рищ Лукь­я­нен­ко. Речь идет о том, что ес­ли кар­то­фель об­ра­зо­вал­ся в Аме­ри­ке, то зна­чит ли это, что в Моск­ве, Ки­е­ве или Харь­ко­ве он до вто­ро­го при­ше­ст­вия из ста­ро­го ви­да не об­ра­зу­ет­ся? Мо­гут ли но­вые ви­ды пше­ни­цы воз­ни­кать в Моск­ве, Ле­нин­гра­де, в лю­бом дру­гом ме­с­те? По-мо­е­му, мо­гут об­ра­зо­вы­вать­ся. И тог­да как рас­сма­т­ри­вать Ва­шу идею о цен­т­рах про­ис­хож­де­ния — в этом де­ло?…» (441).

Ког­да Ва­ви­лов заго­во­рил об оцен­ке ро­ли при­спо­соб­ле­ния  рас­те­ний к оп­ре­де­лен­ным ус­ло­ви­ям внеш­ней сре­ды и вспо­м­нил взгля­ды на эти во­про­сы сво­их учи­те­лей — Гек­ке­ля и Бэт­со­на, Лукь­я­нен­ко сно­ва его пре­рвал:

«Н.И. Ва­ви­лов: … Ког­да я учил­ся у Бэт­со­на — это был са­мый круп­ный уче­ный, учил­ся я сна­ча­ла у Гек­ке­ля — дар­ви­ни­с­та, по­том у Бэт­со­на…

П.П. Лукь­я­нен­ко: Ан­ти­дар­ви­ни­с­та.

Н.И. Ва­ви­лов: Ну нет, я Вам ког­да-ни­будь рас­ска­жу о Бэт­со­не, наи­лю­бо­пыт­ней­ший, ин­те­рес­ней­ший был че­ло­век.

П.П. Лукь­я­нен­ко: А нель­зя ли Вам по­учить­ся у Марк­са? Мо­жет быть по­спе­ши­ли, обоб­щи­ли, а сло­во не во­ро­бей.

Н.И. Ва­ви­лов: Вы­шла не­дав­но книж­ка Хол­дей­на. Это лю­бо­пыт­ней­шая фи­гу­ра, член ан­г­лий­ской ком­му­ни­с­ти­че­с­кой пар­тии, круп­ный ге­не­тик, би­о­хи­мик и фи­ло­соф. Этот Хол­дейн на­пи­сал ин­те­рес­ную кни­гу под на­зва­ни­ем «Марк­сизм и на­ука», где по­пы­тал­ся…

П.П. Лукь­я­нен­ко: И его раз­ру­га­ли.

Н.И. Ва­ви­лов: Ко­неч­но, бур­жу­аз­ная прес­са его раз­ру­га­ла, но он на­столь­ко та­лант­лив, что и ру­гая его, им вос­хи­ща­ют­ся. Он по­ка­зал, что ди­а­лек­ти­ку нуж­но при­ме­нять уме­ю­чи. Он го­во­рит, что марк­сизм при­ме­ним в изу­че­нии эво­лю­ции, в ис­то­рии, там, где схо­дят­ся мно­го на­ук: там, где на­чи­на­ет­ся ком­плекс, там марк­сизм мо­жет мно­гое пре­ду­га­дать — так же, как Эн­гельс пре­ду­га­дал за 50 лет со­вре­мен­ные от­кры­тия. Я дол­жен ска­зать, что я боль­шой лю­би­тель марк­сист­ской ли­те­ра­ту­ры, не толь­ко на­шей, но и за­гра­нич­ной. Ведь и там де­ла­ют­ся по­пыт­ки марк­сист­ско­го обос­но­ва­ния.

П.П. Лукь­я­нен­ко: Марк­сизм един­ст­вен­ная на­ука. Ведь дар­ви­низм толь­ко часть, а ведь на­сто­я­щую те­о­рию по­зна­ния да­ли Маркс, Эн­гельс, Ле­нин. И вот ког­да я слы­шу раз­го­во­ры, от­но­ся­щи­е­ся к дар­ви­низ­му, и ни­че­го не слы­шу о марк­сиз­ме, то ведь мо­жет по­лу­чит­ся так, что, с од­ной сто­ро­ны, ка­жет­ся все пра­виль­но, а ес­ли по­дой­дешь с дру­гой сто­ро­ны, то ока­жет­ся сов­сем дру­гое.

Н.И. Ва­ви­лов: Я Марк­са 4-5 раз шту­ди­ро­вал и го­тов ид­ти даль­ше. Кон­чаю тем, что за­яв­ляю, что кол­лек­тив ин­сти­ту­та со­сто­ит в ос­нов­ном из очень ква­ли­фи­ци­ро­ван­ных ра­бот­ни­ков, боль­ших тру­же­ни­ков, и мы про­сим Ака­де­мию и Вас, тов. Лукь­я­нен­ко, по­мочь кол­лек­ти­ву со­здать ус­ло­вия для здо­ро­вой ра­бо­ты. А вот эти яр­лы­ки, ко­то­рые столь при­лип­чи­вы, нуж­но от них из­ба­вить­ся» (442).

Ре­зуль­та­том это­го за­се­да­ния ста­ло бес­пре­це­дент­ное ре­ше­ние: Пре­зи­ди­ум ВАСХ­НИЛ объ­я­вил ра­бо­ту ВИР’а не­удов­ле­тво­ри­тель­ной (443).

Лич­ность Пав­ла Пан­те­лей­мо­но­ви­ча Лукь­я­нен­ко (1901–1973) ин­те­рес­на для ис­сле­до­ва­те­лей. Бла­го­да­ря ра­бо­леп­ст­ву пе­ред Лы­сен­ко, он ра­но вы­бил­ся в круп­ные ад­ми­ни­с­т­ра­то­ры сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ной на­уки, но за­тем на­шел си­лы отой­ти от та­кой де­я­тель­но­с­ти, стал вы­да­ю­щим­ся се­лек­ци­о­не­ром пше­ниц. Его сор­та, осо­бен­но «Бе­зо­с­тая-1», за­ня­ли мил­ли­о­ны гек­та­ров не толь­ко в СССР, но и в соц­стра­нах и по­мог­ли су­ще­ст­вен­но по­вы­сить сбо­ры зер­на. В от­ли­чие от ла­у­ре­а­та Но­бе­лев­ской пре­мии ми­ра Нор­ма­на Бор­ла­о­га — аме­ри­кан­ско­го се­лек­ци­о­не­ра, ра­бо­та­вше­го в меж­ду­на­род­ном цен­т­ре в Мек­си­ке, Лукь­я­нен­ко не до­га­дался ис­поль­зо­ва­ть ге­ны кар­ли­ко­во­с­ти пше­ниц и вы­ве­сти сор­та ин­тен­сив­но­го ти­па (о желательности создания таких сортов за много десятилетий до него рассуждал Са­пе­гин).

По­сле смер­ти Ста­ли­на Лукь­я­нен­ко демонстрировал, что он знаком с некоторыми положениями клас­си­че­с­кой ге­не­ти­ки, но, тем не ме­нее, ос­та­вал­ся при­вер­жен­цем лы­сен­ко­из­ма. Так, в 1966 го­ду он повторил старые лысенковские слова о бесполезности мутантов генов и генетики (хотя позже используя именно мутанты, Борлаог привел мир к «зелёной революции», за что и получил Нобелевскую премию мира):

«му­тант­ные… фор­мы ни­ка­ко­го прак­ти­че­с­ко­го ин­те­ре­са не пред­став­ля­ют и в луч­шем слу­чае… мо­гут быть ис­поль­зо­ва­ны для по­сле­ду­ю­ще­го скре­щи­ва­ния… Не­воль­но воз­ни­ка­ет со­мне­ние в пра­виль­но­с­ти и са­мой те­о­рии, ле­жа­щей в ос­но­ве этих ме­то­дов» (444).

Однако после ре­а­би­ли­та­ции Ва­ви­ло­ва Лукьяненко пе­ре­ме­нил свое мне­ние о нем. Например, в ап­ре­ле 1966 го­да он да­же опуб­ли­ко­вал в «Прав­де» боль­шую ста­тью, в ко­то­рой ни сло­ва не ска­зал о сво­их преж­них по­пыт­ках тра­вить уче­но­го. Он сде­лал вид, что все­гда при­зна­вал и це­нил его ра­бо­ты, поль­зо­вал­ся до­сти­же­ни­я­ми Ва­ви­ло­ва имен­но в той об­ла­с­ти, ко­то­рую в 1939 го­ду пы­тал­ся под­верг­нуть об­ст­рук­ции — те­о­рии про­ис­хож­де­ния куль­тур­ных рас­те­ний и со­бран­ной ми­ро­вой кол­лек­ции се­мян. Он пи­сал:

«Хо­ро­шим под­спо­рь­ем у на­ших се­лек­ци­о­не­ров яв­ля­ет­ся ми­ро­вая кол­лек­ция Все­со­юз­но­го на­уч­но-ис­сле­до­ва­тель­ско­го ин­сти­ту­та рас­те­ни­е­вод­ст­ва, со­здан­ная под ру­ко­вод­ст­вом ака­де­ми­ка Н.И. Ва­ви­ло­ва. Ис­поль­зуя об­раз­цы этой кол­лек­ции, со­вет­ские уче­ные вы­ве­ли свы­ше 60 сор­тов пше­ни­цы, ржи, яч­ме­ня и ов­са, воз­де­лы­ва­е­мых на пло­ща­ди бо­лее 20 мил­ли­о­нов гек­та­ров» (445).

Лукь­я­нен­ко цитировал Ва­ви­ло­ва, вы­ры­вая из его ра­бот от­дель­ные фразы (446). Край­не от­ри­ца­тель­но от­нес­ся Лукь­я­нен­ко и к ста­тье В.П. Эф­ро­им­со­на и Р.А. Мед­ве­де­ва, в ко­то­рой Лы­сен­ко был раскритикован (447).

Пол­ная лич­ная под­чи­нен­ность Лы­сен­ко в мо­ло­дые го­ды сохранилась у Лукь­я­нен­ко и в ста­ро­сти. Это вы­гля­дело стран­но, так как Лы­сен­ко тогда уже по­те­рял опо­ру в пар­тий­ных кру­гах, но Лукьяненко продолжал постоянно подчеркивать правоту лысенковщины. Я встречал его в 1970-1973 годах, когда по моему предложению тогдашний Президент ВАСХНИЛ Павел Павлович Лобанов создал при Президиуме ВАСХНИЛ Научный Совет по молекулярной биологии и генетике и назначил меня ученым секретарем этого Совета. Тогда я видел, как он ис­поль­зо­вал лю­бую воз­мож­ность для за­щи­ты Лы­сен­ко на са­мых разных уров­нях, старал­ся воз­ро­дить уга­са­ю­щую по­пу­ляр­ность «ми­чу­рин­ско­го уче­ния».

Не­о­жи­дан­ной ста­ла смерть Лукь­я­нен­ко. В на­ча­ле 1970-х го­дов, поль­зу­ясь не­пре­ре­ка­е­мой вла­с­тью луч­ше­го се­лек­ци­о­не­ра, он до­бил­ся ско­ро­ст­но­го рас­про­ст­ра­не­ния на боль­ших пло­ща­дях сво­их но­вых сор­тов «Ав­ро­ра» и «Кав­каз», от­ли­чав­ших­ся не­о­быч­ным ко­ло­сом и вы­со­кой уро­жай­но­с­тью. Од­на­ко их ус­той­чи­вость к гриб­ным за­бо­ле­ва­ни­ям бы­ла силь­но по­ни­же­на, и в 1973 го­ду — дожд­ли­вом и теп­лом — ог­ром­ные мас­си­вы по­лей, за­ня­тых его но­вин­ка­ми, бы­ли сра­же­ны бо­лез­нью. Лукь­я­нен­ко при­вез­ли на од­но из та­ких по­лей. Он за­шел в глубь уча­ст­ка, уви­дел сво­и­ми гла­за­ми мас­штаб опу­с­то­ше­ния и умер на по­ле от раз­ры­ва серд­ца (448).

Возвращаясь к рассказу о судьбе Вавилова и ВИР, нужно сказать, что осе­нью 1939 го­да в его от­сут­ст­вие (он ушел в отпуск) Лы­сен­ко из­дал при­каз о пол­ной сме­не Уче­но­го Со­ве­та ВИР. Из не­го бы­ли вы­ве­де­ны са­мые круп­ные и са­мые близ­кие директору со­труд­ни­ки: Г.Д. Кар­пе­чен­ко, Г.А. Ле­вит­ский, М.А. Ро­за­но­ва, Е.Ф. Вульф, Л.И. Го­во­ров, К.И. Пан­га­ло, Н.А. Ба­зи­лев­ская, Е.А. Сто­ле­то­ва, Ф.Х. Бах­те­ев, Н.Р. Ива­нов, Н.В. Ко­ва­лев, И.В. Ко­жу­хов. Ва­ви­лов, вер­нув­шись из ко­ман­ди­ров­ки, снова продемонстрировал волю и смелость, на­пи­сал про­тест нар­ко­му И. Бе­не­дик­то­ву и был столь убедителен, что при­каз Лы­сен­ко был от­ме­нен. Ва­ви­ло­ву уда­лось и на этот раз, как уже было раньше в начале 1930-х годов, когда в ВИРе прошли аресты, снова спасти своих сотрудников, за­щи­тить крупных исследователей.

При­шед­ший к ру­ко­вод­ст­ву ап­па­ра­том НКВД Л.П. Бе­рия (с ко­то­рым Ва­ви­лов не раз встре­чал­ся в се­мей­ном кру­гу во вре­мя сво­их по­ез­док в Гру­зию и поз­же) в ию­ле 1939 го­да на­пра­вил Пред­се­да­те­лю Со­внаркома СССР Мо­ло­то­ву пись­мо, в ко­то­ром фак­ти­че­с­ки про­сил санк­ции на арест Ва­ви­ло­ва на том ос­но­ва­нии, что

«по име­ю­щим­ся све­де­ни­ям, по­сле на­зна­че­ния ака­де­ми­ка Т.Д. Лы­сен­ко Пре­зи­ден­том Ака­де­мии сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ных на­ук Ва­ви­лов и воз­глав­ля­е­мая им бур­жу­аз­ная шко­ла так на­зы­ва­е­мых «фор­маль­ных ге­не­ти­ков» ор­га­ни­зу­ет си­с­те­ма­ти­че­с­кую кам­па­нию, ко­то­рая при­зва­на дис­кре­ди­ти­ро­вать ака­де­ми­ка Лы­сен­ко как уче­но­го» (449).

Но санк­ции на арест сно­ва не по­сту­пи­ло. Воз­мож­но, Сталина ос­та­нов­и­­ло меж­ду­на­род­ное при­зна­ние Ва­ви­ло­ва, он видимо по­нял, что этим можно сильно на­вре­дить своей репутации в мире. Руководителям НКВД пришлось снова искать пути для то­го, что­бы опо­ро­чить ученого (и завоевать награды за эту деятельность). В след­ст­вен­ном де­ле появилось до­не­се­ние «зам. нач. 3 от­де­ла ГЭУ НКВД (главного экономического управления НКВД) лей­те­нан­та гос­бе­зо­пас­но­с­ти» (под­пись не­раз­бор­чи­ва) от фе­в­ра­ля 1940 г. с гри­фом «Со­вер­шен­но се­к­рет­но», в ко­то­ром был по­вто­рен ста­рый на­вет, что «ВА­ВИ­ЛОВ Н.И. изоб­ли­ча­ет­ся как ак­тив­ный ру­ко­во­ди­тель раз­гром­лен­ной к.-р. ор­га­ни­за­ции «Тру­до­вой кре­с­ть­ян­ской пар­тии»» (450). Но­вых до­ка­за­тельств при­ча­ст­но­с­ти к этой пар­тии не могло быть пред­став­ле­но, потому что такой партии никогда не существовало, но лейтенант повторил ста­рые ого­во­ры ученого. Но­вым ста­ло лишь то, что вре­ди­тель­ским бы­ло на­зва­но от­кры­тие им гомологических рядов изменчивости:

«Про­дви­гая враж­деб­ные те­о­рии (за­кон го­мо­ло­ги­че­с­ких ря­дов), бо­рол­ся сам и да­вал ус­та­нов­ки бо­роть­ся про­тив те­о­рии и ра­бот со­вет­ских уче­ных, име­ю­щих ре­ша­ю­щее зна­че­ние для сель­ско­го хо­зяй­ст­ва СССР (те­о­рия и ра­бо­ты ЛЫ­СЕН­КО, ра­бо­ты МИ­ЧУ­РИ­НА)» (451).

Дис­кус­сия о ге­не­ти­ке в 1939 го­ду в ре­дак­ции пар­тий­но­го жур­на­ла

Чис­ло пуб­ли­ка­ций в пе­ча­ти, на­прав­лен­ных про­тив Ва­ви­ло­ва, на­ра­с­та­ло (452). Раз­вяз­ка мог­ла на­сту­пить в лю­бой мо­мент. Од­но­вре­мен­но раз­го­во­ры о не­об­хо­ди­мо­с­ти се­рь­ез­но­го и от­кры­то­го об­суж­де­ния про­блем ге­не­ти­ки не раз воз­ни­ка­ли на раз­ных уров­нях. Вес­ной 1939 го­да груп­па ве­ду­щих ле­нин­град­ских уче­ных от­правила пись­мо в ЦК ВКП(б) на имя А.А. Жда­но­ва и призвала обсудить положение в науке, Воз­мож­но, это обращение послужило по­след­ним толч­ком к со­зы­ву со­ве­ща­ния по данному вопросу. В под­го­тов­ке письма в ЦК партии при­ни­ма­ли уча­с­тие Г.Д. Кар­пе­чен­ко, Г.А. Ле­вит­ский, М.А. Ро­за­но­ва и мо­ло­дой на­уч­ный со­труд­ник, ас­пи­рант Кар­пе­чен­ко — Д.В. Ле­бе­дев (ща­дя его, со­ста­ви­те­ли пись­ма за­пре­ти­ли ему под­пи­сы­вать­ся: «Вам не на­до под­пи­сы­вать. Вы ас­пи­рант», — ска­зал своему аспиранту Кар­пе­чен­ко) (453).

Под пись­мом по­ста­ви­ли под­пи­си 12 че­ло­век, вме­с­те с уже ука­зан­ны­ми уче­ны­ми — И.И. Со­ко­лов (уни­вер­си­тет­ский ци­то­лог), Ю.И. По­лян­ский (тог­да про­фес­сор Ин­сти­ту­та име­ни Гер­це­на), Ю.М. Оле­нов, И.И. Ка­на­ев, А.П. Вла­ди­мир­ский, А.И. Зуй­тин, М.Е. Ло­ба­шев, Б.И. Ва­си­ль­ев (трое по­след­них — до­цен­ты ЛГУ) (454). На ше­с­ти стра­ни­цах бы­ли из­ло­же­ны мыс­ли, му­чив­шие мно­гих би­о­ло­гов: бы­ло ска­за­но о сло­жив­шей­ся кри­зис­ной и про­сто тра­ги­че­с­кой об­ста­нов­ке, ког­да те­о­ре­ти­че­с­кие на­прав­ле­ния и преж­де все­го ге­не­ти­ка под­вер­га­лась ата­кам без вся­ких ос­но­ва­ний. Бы­ло ука­за­но на то, что от­каз от ге­не­ти­ки мо­жет при­ве­с­ти к серьез­ным про­ва­лам в прак­ти­ке. Вме­с­те с тем пись­мо бы­ло со­став­ле­но в спо­кой­ных то­нах, хо­тя ве­щи бы­ли на­зва­ны сво­и­ми име­на­ми. Оно бы­ло рас­смо­т­ре­но 29 ию­ня 1939 го­да се­к­ре­та­ри­а­том ЦК пар­тии (Жда­нов, Ан­д­ре­ев, Ма­лен­ков) и бы­ло ре­ше­но по­ру­чить ре­дак­ции иде­о­ло­ги­че­с­ко­го жур­на­ла ЦК ВКП(б) «Под зна­ме­нем марк­сиз­ма» про­ве­с­ти со­ве­ща­ние, на ко­то­ром за­слу­шать уче­ных, при­ня­ть по ре­зуль­та­там об­суж­де­ния ре­зо­лю­цию и свои пред­ло­же­ния пред­ста­вить в ЦК пар­тии (455). Выбор места проведения совещания был скорее всего определен Сталиным, так как именно в этом журнале после разгрома философской школы А.М. Деборина, отказавшегося в конце 1920-х годов провозгласить Сталина выдающимся философом, главным редактором был назначен близкий к Сталину лично Марк Б. Митин.

Та­ким об­ра­зом, са­мим фак­том пе­ре­но­са дис­кус­сии из ау­ди­то­рий уче­ных в ре­дак­цию пар­тий­но­го жур­на­ла обсуждению генетики был при­дан чи­с­то по­ли­ти­че­с­кий от­те­нок. Нуж­но от­ме­тить то, че­го не зна­ли и не мог­ли знать уча­ст­ни­ки дис­кус­сии, вы­сту­пав­шие под зна­ме­нем ге­не­ти­ки, и что, на­вер­ня­ка, бы­ло из­ве­ст­но лы­сен­ко­ис­там: пе­ред на­ча­лом де­ба­тов главный редактор журнала “Под знаменем марксизма” — ру­ко­во­ди­тель со­ве­ща­ния, как уже сказано, весь­ма близ­кий к Ста­ли­ну со­вет­ский фи­ло­соф, не по за­слу­гам про­ве­ден­ный в ака­де­ми­ки АН СССР М.Б.Ми­тин¹⁷, из­ве­ст­ный сво­им ра­бо­леп­ным от­но­ше­ни­ем к Лы­сен­ко, был вы­зван на ин­ст­рук­таж в ЦК пар­тии, где по­лу­чил ди­рек­ти­ву — под­дер­жать Лы­сен­ко и его сто­рон­ни­ков (7 ян­ва­ря 1982 го­да про­фес­сор В.П. Эф­ро­им­сон уве­рял ме­ня, что у не­го были точ­ные све­де­ния, что Ми­ти­на вы­зы­вал к се­бе сам Ста­лин и лич­но давал та­кую ди­рек­ти­ву).

Дис­кус­сия на­ча­лась 7 ок­тя­б­ря 1939 го­да и про­дол­жа­лась не­де­лю — до 14 ок­тя­б­ря. Все до од­но­го уче­ные, под­пи­сав­шие пись­мо 12-ти, по­лу­чи­ли на нее пер­со­наль­ные при­гла­ше­ния. Лы­сен­ко­ис­ты с пер­во­го же дня по­ка­за­ли, что им не страш­ны ни­ка­кие вра­ги и вновь объ­я­ви­ли (но уже в го­раз­до бо­лее же­ст­кой фор­ме) ге­не­ти­ку лжена­укой, ме­ша­ю­щей раз­ви­тию со­ци­а­ли­с­ти­че­с­ко­го сель­ско­го хо­зяй­ст­ва. На по­пыт­ки не­ко­то­рых из уча­ст­ни­ков дис­кус­сии раз­де­лить пред­ста­ви­те­лей би­о­ло­ги­че­с­кой на­уки в СССР на две груп­пы — прак­ти­ков, не­до­ста­точ­но хо­ро­шо раз­би­ра­ю­щих­ся в те­о­рии, и те­о­ре­ти­ков, не до кон­ца осо­зна­ю­щих за­про­сы прак­ти­ки, был дан от­вет:

«…двух спо­ря­щих групп нет… Имен­но нет груп­пы Лы­сен­ко, а есть ото­рвав­ша­я­ся от прак­ти­че­с­кой жиз­ни не­боль­шая ОТ­ЖИ­ВА­Ю­ЩАЯ груп­па ге­не­ти­ков, ко­то­рая СО­ВЕР­ШЕН­НО СЕ­БЯ ДИС­КРЕ­ДИ­ТИ­РО­ВА­ЛА в прак­ти­ке сель­ско­го хо­зяй­ст­ва» (/456/, вы­де­ле­но мной — В.С.)

Про­из­нес­ший этот при­го­вор ге­не­ти­ке ди­рек­тор Все­со­юз­но­го ин­сти­ту­та жи­вот­но­вод­ст­ва ВАСХ­НИЛ В. К. Ми­ло­ва­нов за­явил да­лее, что «фор­маль­ная ге­нети­ка при­нес­ла гро­мад­ный вред на­ше­му жи­вот­но­вод­ст­ву», а ака­де­мик Кел­лер, за­быв­ший в од­но­ча­сье о сво­их не­дав­них сло­вах одо­б­ре­ния до­сти­же­ний ге­не­ти­ки, ут­верж­дал, что «фор­маль­ная ге­не­ти­ка вы­хо­ло­с­ти­ла дар­ви­низм» (457). По­след­нее рас­сма­т­ри­ва­лось как страш­ный грех, ибо дар­ви­низм счи­тал­и не­от­тор­жи­мой ча­с­тью большевист­с­ких до­к­т­рин.

Не­ко­то­рые из выступавших, хо­ро­шо раз­би­рав­ши­е­ся в су­ти ге­не­ти­ки, по­ш­ли на по­во­ду у лы­сен­ко­ис­тов. Так, Б.М. За­ва­дов­ский заявил:

«Я де­лаю тот вы­вод, что фор­маль­ная ге­не­ти­ка, как си­с­те­ма, се­бя опо­ро­чи­ла, фор­маль­ная ге­не­ти­ка, как си­с­те­ма, се­бя не оп­рав­да­ла, и ПО­ТО­МУ ОНА НЕ ИМЕ­ЕТ ПРА­ВА НА СУ­ЩЕ­СТ­ВО­ВА­НИЕ» (/458 /, вы­де­ле­но мной — В.С.).

Однако его брат, М.М. За­ва­дов­ский, так­же вы­сту­пив­ший на со­ве­ща­нии, твер­до за­щи­щал ге­не­ти­ку:

«Прав­да фак­тов все-та­ки за той на­укой, ко­то­рая но­сит на­зва­ние ге­не­ти­ки. Прав­да ме­то­дов за той на­укой, ко­то­рая но­сит на­зва­ние ге­не­ти­ки» (459).

Со­вер­шен­но героически повел себя мо­ло­дой со­труд­ник ва­ви­лов­ско­го ин­сти­ту­та Ю.Я. Кер­кис. Он про­ве­л се­рии опы­тов по так на­зы­ва­е­мой ве­ге­та­тив­ной ги­б­ри­ди­за­ции, в которых опроверг утверждение Лысенко и Глущенко, что после при­ви­вки од­но­го рас­те­ния на дру­гое признаки привитого побега пе­ре­да­ются по на­сле­дству растению-привою. Лы­сен­ко пе­ре­бил его, вы­крик­нув с ме­с­та: «По­ми­мо го­ло­вы, нуж­ны еще ру­ки» (460). Кер­кис па­ри­ро­вал реп­ли­ку, на­пом­нив со­брав­шим­ся ку­рь­ез­ное за­яв­ле­ние ли­де­ра «ми­чу­рин­цев», ко­то­рое без со­мне­ния шо­ки­ро­ва­ло бы лю­бо­го уче­но­го. Он привел вслух сло­ва Лы­сен­ко: «…для то­го, что­бы по­лу­чить оп­ре­де­лен­ный ре­зуль­тат, нуж­но хо­теть по­лу­чить имен­но этот ре­зуль­тат; ес­ли вы хо­ти­те по­лу­чить оп­ре­де­лен­ный ре­зуль­тат, вы его по­лу­чи­те» (461), а так­же напомнил прин­цип от­бо­ра ка­д­ров, вы­дви­ну­тый Лы­сен­ко: «Мне нуж­ны толь­ко та­кие лю­ди, ко­то­рые по­лу­ча­ли бы то, что мне на­до» (462). Лы­сен­ко ни­чуть не сму­тил­ся, ни­че­го шо­ки­ру­ю­ще­го в этих сво­их вы­ска­зы­ва­ни­ях не ус­мо­т­рел. В сте­но­грам­ме со­ве­ща­ния отмечено, как Лы­сен­ко высказался об обоих заявлениях: “Пра­виль­но ска­зал» (463).

С боль­шой ре­чью на со­ве­ща­нии вы­сту­пил Ва­ви­лов, пол­но­стью от­ка­зав­ший­ся от прежних по­пы­ток похвалить Лысенко или стараться найти ком­про­мис­с с ним. Если тремя годами раньше, на сессии ВАСХНИЛ в 1936 году он ин­тел­ли­гент­но призывал генетиков и лысенковцев «за­им­ст­во­вать луч­шее друг у дру­га”, то те­перь это был дру­гой че­ло­век, до кон­ца ра­зо­брав­ший­ся в ус­т­рем­ле­ни­ях Лы­сен­ко и от­ста­и­вавший принципы на­уки:

«Мы сто­им в со­вет­ской се­лек­ции и ге­не­ти­ке пе­ред ря­дом глу­бо­чай­ших про­ти­во­ре­чий, име­ю­щих тен­ден­цию к даль­ней­ше­му уг­луб­ле­нию (464) …по­зи­ции Лы­сен­ко на­хо­дят­ся не толь­ко в про­ти­во­ре­чии с груп­пой со­вет­ских ге­не­ти­ков, но и со всей со­вре­мен­ной би­о­ло­ги­че­с­кой на­укой… Под на­зва­ни­ем пе­ре­до­вой на­уки нам пред­ла­га­ют вер­нуть­ся, по су­ще­ст­ву, к воз­зре­ни­ям, ко­то­рые пе­ре­жи­ты на­укой, из­жи­ты, т. е. к воз­зре­ни­ям пер­вой по­ло­ви­ны или се­ре­ди­ны XIX ве­ка… то, что мы за­щи­ща­ем, есть ре­зуль­тат ог­ром­ной твор­че­с­кой ра­бо­ты, точ­ных экс­пе­ри­мен­тов, со­вет­ской и за­гра­нич­ной прак­ти­ки» (465).

Но Лы­сен­ко не толь­ко не же­лал слы­шать ка­кие-ли­бо замечания, но гром­че, чем рань­ше, от­вер­гал любые доводы:

«Я не при­знаю мен­де­лизм… я не счи­таю фор­маль­ную мен­де­лев­ско-мор­га­нов­скую ге­не­ти­ку на­укой (466). Мы, ми­чу­рин­цы, воз­ра­жа­ем… про­тив хла­ма, лжи в на­уке, от­бра­сы­ва­ем за­стыв­шие, фор­маль­ные по­ло­же­ния мен­де­лиз­ма-мор­га­низ­ма» (467),

и, не ог­ра­ни­чи­ва­ясь оцен­кой на­уки ге­не­ти­ки, пе­ре­ходил на лич­но­с­ти:

«…те­перь же Н.И. Ва­ви­лов и А.С. Се­ре­б­ров­ский… ме­ша­ют объ­ек­тив­но пра­виль­но ра­зо­брать­ся в су­ти мен­де­лиз­ма, вскрыть лож­ность, на­ду­ман­ность уче­ния мен­де­лиз­ма-мор­га­низ­ма и пре­кра­тить из­ло­же­ние его в ву­зах как на­уки по­ло­жи­тель­ной» (468).

Он на­шел, как ему ка­за­лось, по­ка­за­тель­ный при­мер то­го, как Ва­ви­лов об­ма­ны­ва­ет со­вет­ский на­род: снова ос­та­но­вил­ся на его призывах, что нуж­но сроч­но раз­во­ра­чи­вать в стра­не ра­бо­ты по при­ме­не­нию ги­б­рид­ной ку­ку­ру­зы с це­лью по­вы­ше­ния уро­жа­ев зер­на (метод получения чистых линий называли нередко методом инцухта). Чи­с­тые ли­нии ку­ку­ру­зы (ин­цух­ти­ро­ван­ные ли­нии) при их со­че­та­нии по­пар­но раз­ви­ва­ли у этих дву­ли­ней­ных ги­б­ри­дов (и толь­ко в пер­вом по­ко­ле­нии) го­раз­до бо­лее мощ­ные по­чат­ки, что позволило аме­ри­кан­ским фер­ме­рам со­би­рать ог­ром­ные уро­жаи зерна, невообразимые в СССР. Лысенко заявил, что все сведения о повышенных урожаях и пользе чистых линий вранье:

«Мен­де­ли­с­там, ки­ва­ю­щим на Аме­ри­ку, я хо­чу ска­зать сле­ду­ю­щее… до это­го в те­че­ние 10-15-20 лет поч­ти все се­лек­ци­он­ные стан­ции, ра­бо­та­ю­щие с пе­ре­кре­ст­но-опы­ля­ю­щи­ми­ся рас­те­ни­я­ми, по ва­шим же на­уч­ным ука­за­ни­ям в ог­ром­ных мас­шта­бах ра­бо­та­ли ме­то­дом ин­цух­та. Где же хо­тя бы один сорт, вы­ве­ден­ный этим ме­то­дом? Это за­бы­ва­ют мен­де­ли­с­ты и, в пер­вую оче­редь, за­бы­ва­ет об этом акад. Н.И. Ва­ви­лов» (469).

Го­ло­слов­ность и научная нелепость воз­ра­же­ний бы­ла оче­вид­на грамотным спе­ци­а­ли­с­там: сортов на основе инцухта никто не получал, поэтому Ва­ви­лов го­во­рил о со­че­та­нии двух чи­с­тых ли­ний с це­лью уве­ли­че­ния уро­жая от пер­во­го по­ко­ле­ния ги­б­ри­дов, а Лы­сен­ко тре­бо­вал, что­бы ему по­ка­за­ли, ка­кой СОРТ использовали! Ва­ви­лов при­во­дил точ­ные ци­ф­ры ог­ром­ных пло­ща­дей, на ко­то­рых вы­се­ва­ют­ в США меж­ли­ней­ные ги­б­ри­ды, по­ка­зы­вал ди­на­ми­ку уро­жа­ев и рост мно­го­мил­ли­он­ной при­бы­ли (сегодня мы знаем, что уже в середине 1940-х годов при­быль от при­ме­не­ния аме­ри­кан­ски­ми фер­ме­ра­ми ги­б­рид­ной ку­ку­ру­зы дала столько долларов, что это было больше по размеру, чем за­тра­ты на «Ман­хэт­тен­ский про­ект», то есть со­зда­ние атом­ной бом­бы), при­зы­вал не­мед­лен­но пе­ре­нять этот опыт, а Лы­сен­ко упор­но твер­дил, что все раз­го­во­ры о ги­б­рид­ной ку­ку­ру­зе — об­ман! И по­сколь­ку он не про­сто бо­рол­ся за мо­но­поль­ную власть в би­о­ло­гии и сель­ском хо­зяй­ст­ве, но яв­лял­ся ору­ди­ем борь­бы за мо­но­по­лизм сталинской вла­с­ти во всех сфе­рах жиз­ни об­ще­ст­ва, ему казалось, что он по­бе­ждал. Да­же про­сто изучать ин­цухт-ме­то­д бы­ло за­пре­ще­но, не го­во­ря уже о его при­ме­не­нии в практике. Лы­сен­ко так­же об­ви­нил Ва­ви­ло­ва в не­до­б­ро­же­ла­тель­ном от­но­ше­нии к на­сле­дию Ми­чу­ри­на, ска­зал, что он пло­хой ди­рек­тор ВИР’а и что ему не удаст­ся больше про­во­дить са­мо­сто­я­тель­ную по­ли­ти­ку как ди­рек­то­ру (470), поскольку всё теперь находится под контролем Президиума ВАСХНИЛ. Хочет директор любого института (или не хочет) ему придется выполнять приказы Лысенко:

«На­сколь­ко я на слух мог уло­вить, по­дан­ное Ва­ви­ло­вым в пре­зи­ди­ум за­яв­ле­ние, разъ­яс­ня­ю­щее его вы­ступ­ле­ние, гла­сит, что бу­ду­чи ди­рек­то­ром ин­сти­ту­та, вхо­дя­ще­го в си­с­те­му Ака­де­мии сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ных на­ук, акад. Н.И. Ва­ви­лов не бу­дет под­чинять­ся ру­ко­вод­ст­ву Ака­де­мии. Как это мож­но по­нять? Ру­ко­вод­ст­во Ака­де­мии должно от­ве­чать за ака­де­ми­че­с­кие ин­сти­ту­ты, а ди­рек­тор од­но­го из на­и­бо­лее круп­ных ин­сти­ту­тов — Все­со­юз­но­го ин­сти­ту­та рас­те­ни­е­вод­ст­ва за­яв­ля­ет, что он не бу­дет под­чи­нять­ся ру­ко­вод­ст­ву. Не­уже­ли та­ким за­яв­ле­ни­ям нуж­но ве­рить все­рьез?» (471).

Как и сле­до­ва­ло ожи­дать, лы­сен­ко­ис­тов ак­тив­но под­дер­жа­ли ор­га­ни­за­то­ры со­ве­ща­ния. В за­клю­чи­тель­ном сло­ве Ми­тин так от­ре­а­ги­ро­вал на до­во­ды Ва­ви­ло­ва:

«Вот вы­сту­пал здесь акад. Н.И. Ва­ви­лов. Он го­во­рил о ми­ро­вой ге­не­ти­ке. Он сде­лал об­зор то­го, что име­ет ме­с­то те­перь в этой об­ла­с­ти. Но что ха­рак­тер­но для это­го об­зо­ра?… Я бы ска­зал, чув­ст­во пре­кло­не­ния пе­ред тол­сты­ми сбор­ни­ка­ми, ко­то­рые он нам здесь по­ка­зы­вал, без ма­лей­шей по­пыт­ки ана­ли­за со­дер­жа­ния этих сбор­ни­ков. Не­уже­ли в этих сбор­ни­ках, очень тол­стых, весь­ма со­лид­ных, на­пе­ча­тан­ных к то­му же на хо­ро­шей аме­ри­кан­ской бу­ма­ге, вы­гля­дя­щих так ре­с­пек­та­бель­но, не­уже­ли там все пра­виль­но, не­уже­ли нет ни­че­го в этих сбор­ни­ках та­ко­го, что тре­бо­ва­ло бы к се­бе кри­ти­че­с­ко­го под­хо­да? Про­сти­те, Ни­ко­лай Ива­но­вич, за от­кро­вен­ность, но ког­да мы слу­ша­ли вас, со­зда­ва­лось та­кое впе­чат­ле­ние: не же­ла­е­те вы те­о­ре­ти­че­с­ки по­ссо­рить­ся со мно­ги­ми из этих, так на­зы­ва­е­мых ми­ро­вых ав­то­ри­те­тов, с ко­то­ры­ми, мо­жет быть, на­до по­драть­ся, по­ссо­рить­ся!» (472).

Столь же низ­ко оце­ни­вал он вклад Се­ре­б­ров­ско­го в на­уку (смешным до слез было то, что философ перепутал плодовую мушку дрозофилу, с которой экспериментировали генетики и о которой говорил Серебровский, с бабочками):

«Вы де­мон­ст­ри­ро­ва­ли тут вы­ве­ден­ную ва­ми не­ле­та­ю­щую ба­боч­ку. Это очень хо­ро­шо. И эта ба­боч­ка, ве­ро­ят­но, име­ет прак­ти­че­с­кое зна­че­ние. Это хо­ро­шо. Но, со­гла­си­тесь, что за во­семь лет это ма­ло, ма­ло для че­ло­ве­ка, вла­де­ю­ще­го ар­се­на­лом на­уки, для че­ло­ве­ка, ко­то­рый пре­тен­ду­ет на то, что­бы быть круп­ным пред­ста­ви­те­лем в дан­ной об­ла­с­ти на­уки.

Здесь при­во­ди­лись дан­ные о том, что вам бы­ли пре­до­став­ле­ны ог­ром­ные сред­ст­ва… А вы в те­че­ние этих лет …про­дол­жа­ли за­ни­мать­ся «уче­ной» дре­бе­де­нью, ко­то­рая ни­че­го об­ще­го с на­укой не име­ет. Вы про­дол­жа­ли ба­рах­тать­ся и блуж­дать в те­о­рии от од­ной ре­ак­ци­он­ной ошиб­ки к дру­гой» (473).

Ут­верж­дая, что те­о­ре­ти­че­с­кие на­прав­ле­ния, раз­ра­ба­ты­ва­е­мые не толь­ко Се­ре­б­ров­ским, но и вообще ге­не­ти­ками, враж­деб­ны со­вет­ской на­уке, при­зы­вая «вы­кор­че­вы­вать эти те­о­рии до кон­ца» (474), Ми­тин под ап­ло­ди­с­мен­ты сво­их кол­лег про­из­но­сил большевистский при­го­вор на­уке:

«Нам по­ра, на­ко­нец, раз­вить на­шу, со­вет­скую ге­не­ти­че­с­кую на­уку до та­кой сте­пе­ни, что­бы она воз­вы­ша­лась над уров­нем на­уки за­пад­но-ев­ро­пей­ских стран и США так же вы­со­ко, как воз­вы­ша­ет­ся наш пе­ре­до­вой со­ци­а­ли­с­ти­че­с­кий строй над стра­на­ми ка­пи­та­лиз­ма».

Дру­гой фи­ло­соф, приближенный, как и Митин лично к Сталину — П.Ф. Юдин¹⁸, стре­мил­ся на совещании пред­ста­вить ге­не­ти­ку клас­со­во-чуж­дой на­укой, а ге­не­ти­ков как не толь­ко не­нуж­ных, но и вред­ных но­си­те­лей клас­со­во-чуж­дых взгля­дов, не спо­соб­ных при­вить­ся в со­вет­ской на­уке и со­вет­ской стра­не во­об­ще. В соответствии с та­ким под­хо­дом он по­тре­бо­вал:

«НЕ­ОБ­ХО­ДИ­МО ИЗЪ­ЯТЬ ПРЕ­ПО­ДА­ВА­НИЕ ГЕ­НЕ­ТИ­КИ ИЗ СРЕД­НЕЙ ШКО­ЛЫ, А В ВУ­ЗЕ ОС­ТА­ВИТЬ ЕЕ ПО­СЛЕ ПРЕ­ПО­ДА­ВА­НИЯ ДАР­ВИ­НИЗ­МА, ЧТО­БЫ УЧА­ЩИ­Е­СЯ МОГ­ЛИ ЗНАТЬ, ЧТО И ТА­КИЕ, МОЛ, ЛЮ­ДИ И УЧЕ­НИЯ БЫ­ЛИ» (475).

В рус­ле этой иде­о­ло­гии был его со­вет, об­ра­щен­ный к ге­не­ти­кам:

«Вы мо­же­те при­не­с­ти ог­ром­ную поль­зу, не­из­ме­ри­мо боль­ше поль­зы де­лу со­ци­а­лиз­ма, де­лу со­вет­ско­го на­ро­да, ес­ли пой­де­те по пра­виль­но­му пу­ти, ес­ли от­ка­же­тесь от тех не­нуж­ных, ус­та­рев­ших, не­на­уч­ных пред­по­ло­же­ний, от то­го ХЛА­МА И ШЛА­КА, КО­ТО­РЫЙ НА­КО­ПИЛ­СЯ В ВА­ШЕЙ НА­УКЕ» (/476/, вы­де­ле­но мной — В.С.).

Ми­ти­ну и Юди­ну вто­ри­ли Э. Коль­ман, Пре­зент, Шлы­ков и дру­гие. Вы­ступ­ле­ние Шлы­ко­ва бы­ло по­ст­ро­е­но це­ли­ком на оха­и­ва­нии Ва­ви­ло­ва как уче­но­го и ди­рек­то­ра ВИР (477). Оно вы­зва­ло поч­ти еди­но­душ­ное осуж­де­ние да­же в этой, да­ле­ко не бла­го­душ­но к Ва­ви­ло­ву на­ст­ро­ен­ной ау­ди­то­рии, что на­шло свое от­ра­же­ние в от­че­те о со­ве­ща­нии, ког­да ком­мен­та­тор В. Кол­ба­нов­ский, осу­див «не­до­ста­точ­ную са­мо­кри­тич­ность» Ва­ви­ло­ва (478), ска­зал о вы­ступ­ле­нии Шлы­ко­ва сле­ду­ю­щее:

«Рез­кость то­на, ко­то­рым тов. Шлы­ков про­из­но­сит свою «об­ви­ни­тель­ную речь», вы­зы­ва­ет не­од­но­крат­но шум в ау­ди­то­рии» (479).

Еще од­ним выступивших из чис­ла со­труд­ни­ков ВИР стал кан­ди­дат би­о­ло­ги­че­с­ких на­ук С.И. Ха­ча­ту­ров, ко­то­рый рас­ска­зал, что он скре­с­тил раз­ные ли­нии ма­хор­ки, но не смог по­лу­чить мен­де­лев­ско­го рас­щеп­ле­ния [ему про­сто не хва­ти­ло для это­го экс­пе­ри­мен­таль­но­го ма­те­ри­а­ла — В.С.] и на этом ос­но­ва­нии об­ви­нил во всех тяж­ких гре­хах ди­рек­цию ин­сти­ту­та (480).

В личном плане ро­ко­вым тогда стало то, что осуж­де­нию под­вер­г­лись са­мые круп­ные спе­ци­а­ли­с­ты в этой об­ла­с­ти. Ведь ин­фор­ма­ция о со­ве­ща­нии, пол­ный текст вы­ступ­ле­ния Ми­ти­на, так­же как ито­ги этой встре­чи день за днем по­яв­ля­лись в «Прав­де» (урезанная за­пись со­ве­ща­ния с при­во­див­ши­ми­ся от ли­ца ред­кол­ле­гии ком­мен­та­ри­я­ми бы­ла сроч­но опуб­ли­ко­ва­на в том же го­ду в жур­на­ле «Под зна­ме­нем марк­сиз­ма»). Бла­го­да­ря это­му ис­то­рия с осуж­де­ни­ем ге­не­ти­ков на со­ве­ща­нии при­об­ре­ла боль­шой ре­зо­нанс, обвинения воспринимались на ме­с­тах как ди­рек­тив­ные рас­по­ря­же­ния пар­тий­ного руководства.

Та­ким об­ра­зом, со­ве­ща­ние в ред­кол­ле­гии жур­на­ла «Под зна­ме­нем марк­сиз­ма» вы­ли­лось в иде­о­ло­ги­че­с­кое осуж­де­ние ге­не­ти­ки как на­уки, якобы ве­ду­щей к вред­ным по­след­ст­ви­ям. То, каким уроном обернулись для СССР и постсоветской России эти недостойные призывы, стало ясно позже, когда в мире на основе генетики и молекулярной биологии была развита система лечения большинства заболеваний людей и продлена на несколько десятилетий продолжительность жизни человека, были сформулированы и воплощены в жизнь новые принципы выведения высокоурожайных сортов, создана биотехнология. Тогда еще в СССР существовали исследовательские коллективы, работавшие на передовом уровне, но из-за запретов, плохо образованных Сталина, Лысенко и прочих «мичуринцев» страна отстала от мировой науки во многих областях.

Кон­фуз Лы­сен­ко с оп­ро­вер­же­ни­ем за­ко­нов Мен­де­ля

В 1938—1939 го­дах лы­сен­ков­ская ас­пи­рант­ка Н.И. Ер­мо­ла­е­ва опуб­ли­ко­ва­ла ре­зуль­та­ты двух экс­пе­ри­мен­тов, пред­при­ня­тых с це­лью до­ка­зать, что за­ко­ны Мен­де­ля — оши­боч­ны (481). Она скре­щи­ва­ла меж­ду со­бой рас­те­ния, раз­ли­чав­ши­е­ся по од­но­му чет­ко на­сле­ду­е­мо­му при­зна­ку, же­лая про­ве­рить, вы­пол­ня­ет­ся ли во вто­ром по­ко­ле­ни­и ги­б­ри­дов мен­де­лев­ское со­от­но­ше­ние: три од­но­тип­ных фор­мы к од­ной от­ли­ча­ю­щей­ся от них фор­ме (имен­но та­кое со­от­но­ше­ние «три к од­но­му» долж­но бы­ло на­блю­дать­ся во вто­ром по­ко­ле­нии). Ер­мо­ла­е­ва утверждала, что в каж­дой из ги­б­рид­ных се­мей рас­щеп­ле­ние от­ли­ча­лось от пред­ска­зан­но­го Мен­де­лем. По­это­му вы­вод ас­пи­рант­ки (и её ру­ко­во­ди­те­ля) свел­ся к то­му, что опы­ты оп­ро­вер­г­ли «за­кон Мен­де­ля». Но сто­и­ло сло­жить дан­ные по всем се­мь­ям, как от­но­ше­ние ока­за­лось близ­ким к 3:1 (2,8:1 и 2,7:1, со­от­вет­ст­вен­но, в каж­дом опы­те).

Лы­сен­ко этот ка­зус с подсчетами аспирантки стал из­ве­с­тен, но он воз­ра­зил критикам сво­е­об­раз­но: стал объ­яс­нять, что «ме­ха­ни­че­с­кое» скла­ды­ва­ние дан­ных для раз­ных се­мей не толь­ко бес­смыс­лен­но, но и не име­ет ни­ка­ко­го от­но­ше­ния к би­о­ло­гии. Раз-де вну­т­ри от­дель­но взя­тых се­мей пра­ви­ло не вы­пол­ня­ет­ся, то и би­о­ло­ги­че­с­кий смысл за­ко­на Мен­де­ля те­ря­ет­ся.

Ва­ви­лов, про­чи­тав ста­тью Ер­мо­ла­е­вой, по­про­сил Кар­пе­чен­ко по­ис­кать, нет ли в ли­те­ра­ту­ре уже по­лу­чен­ных дан­ных по рас­щеп­ле­нию вну­т­ри боль­ших се­мей, по­сле че­го Ге­ор­гий Дми­т­ри­е­вич дал за­да­ние сво­им со­труд­ни­кам М.И. Ха­д­жи­но­ву, А.Н. Лут­ко­ву и Д.В. Ле­бе­де­ву про­де­лать та­кую ра­бо­ту. Дан­ные, ко­неч­но, на­шлись. Да­ни­ил Вла­ди­ми­ро­вич Ле­бе­дев пе­ре­дал их Н.И. Ва­ви­ло­ву, а по хо­ду де­ла у не­го и Ди­ны Ру­фи­мов­ны Га­бе ро­ди­лась идея — про­ве­рить со­от­вет­ст­вие раз­бро­са дан­ных в экс­пе­ри­менте Ер­мо­ла­е­вой кри­вой Га­ус­са. Ес­ли бы та­кое со­от­вет­ст­вие име­ло ме­с­то, то оно до­ка­за­ло бы, что ва­ри­а­бель­ность её дан­ных пол­но­стью ук­ла­ды­ва­ет­ся в сто­ха­с­ти­че­с­кие за­ко­но­мер­но­с­ти, и, сле­до­ва­тель­но, её дан­ные не толь­ко мож­но, а нуж­но об­ра­ба­ты­вать ста­ти­с­ти­че­с­ки, как и де­лал Мен­дель. Ле­бе­дев и Га­бе сде­ла­ли гру­бое со­по­с­тав­ле­ние (482), а не­сколь­ко поз­же в жур­на­ле «До­кла­ды АН СССР» по­яви­лась ста­тья ака­де­ми­ка А. Н. Кол­мо­го­ро­ва (483), в ко­то­рой круп­ней­ший ма­те­ма­тик со­об­щил о та­ком же ана­ли­зе ермо­ла­ев­ских дан­ных, прав­да, с при­ме­не­ни­ем бо­лее изящ­но­го ме­то­да срав­не­ния. По ре­зуль­та­там об­сче­тов дан­ных Ермолаевой Кол­мо­го­ров вы­чер­тил две кри­вые: иде­аль­ную (те­о­ре­ти­че­с­ки ожи­да­е­мую) и ре­аль­ную (ту, что по­лу­чи­лась на ос­но­ве ана­ли­за дан­ных лы­сен­ков­ской ас­пи­рант­ки). Сов­па­де­ние кри­вых бы­ло на­столь­ко ра­зи­тель­ным, что мож­но бы­ло да­же пред­по­ло­жить под­та­сов­ку Ер­мо­ла­е­вой её дан­ных с це­лью най­ти луч­шее со­от­вет­ст­вие за­ко­ну рас­щеп­ле­ния Мен­де­ля. По­лу­чив этот ре­зуль­тат, Кол­мо­го­ров на­пи­сал ста­тью и на­звал её «Об од­ном но­вом под­тверж­де­нии за­ко­нов Мен­де­ля». Слу­чай этот был не ко­мич­ным, а анек­до­тич­ным. Кар­пе­чен­ко стал объ­яс­нять на лек­ци­ях в Ле­нин­град­ском уни­вер­си­те­те смысл ра­бо­ты Ер­мо­ла­е­вой, де­мон­ст­ри­ро­вал две кри­вые и за­вер­шал по­яс­не­ния фра­зой: «Как то­го и тре­бу­ет за­кон Мен­де­ля!».

Лы­сен­ко по­на­до­би­лось пол­го­да, что­бы от­ве­тить Кол­мо­го­ро­ву. Ни­ка­ких но­вых экс­пе­ри­мен­таль­ных дан­ных за это вре­мя его со­труд­ни­ки не по­лу­чи­ли, и он пред­по­чел дру­гой путь. Он ре­шил об­ра­тить­ся к ка­ко­му-ни­будь бой­ко­му пар­тий­цу, что­бы тот дал оцен­ку кол­мо­го­ров­ско­му рас­че­ту с об­ще­пар­тий­ной (так ска­зать, не­про­би­ва­е­мо-идей­ной) плат­фор­мы. По его на­у­ще­нию за это взял­ся пар­тий­ный по­лу­фи­ло­соф, чеш­ский эми­г­рант, ру­ко­во­див­ший рань­ше От­де­лом на­уки Московского Комитета большевистской пар­тии, Эр­нест Коль­ман. Вос­поль­зо­вав­шись пра­вом ака­де­ми­ка пред­ста­влять ста­тьи для опуб­ли­ко­ва­ния в журнале «До­кла­ды АН СССР», Лы­сен­ко от­пра­вил туда 2 ию­ля 1940 го­да длин­ную про­па­ган­дист­скую по сти­лю ста­тью Коль­ма­на (484), к ко­то­рой при­со­во­ку­пил свое пре­дис­ло­вие (485).

Коль­ма­нов­ская ста­тья бы­ла не­за­мыс­ло­ва­та и сво­ди­лась к трем мо­мен­там. Во-пер­вых, Кол­мо­го­ров, ко­неч­но, — круп­ный уче­ный, но все-та­ки ма­те­ма­тик, а не би­о­лог. Во-вто­рых, в од­ной из ран­них ра­бот Кол­мо­го­ров ссы­лал­ся на то, что он раз­де­ля­ет взгля­ды од­но­го не­мец­ко­го уче­но­го, ко­то­рый, в свою оче­редь, раз­де­ля­ет взгля­ды Э. Ма­ха, ко­то­ро­го, в свою оче­редь, сов­сем дав­но об­ру­гал Ле­нин. А кто же не зна­ет, что раз Ле­нин об­ру­гал, пусть да­же дав­но, то те­перь на­всег­да все по­сле­до­ва­те­ли Ма­ха — «на­ши идей­ные вра­ги». В-тре­ть­их, Кол­мо­го­ро­ва на­ст­ро­ил про­тив Лы­сен­ко Се­ре­б­ров­ский, ко­то­ро­го толь­ко что при­ну­ди­ли по­ка­ять­ся в ошиб­ках на дис­кус­сии в жур­на­ле «Под зна­ме­нем марк­сиз­ма», зна­чит, — на­ли­цо упор­ный от­каз ис­прав­лять­ся! Коль­ман в этой свя­зи пи­сал:

«… А.С. Се­ре­б­ров­ский за­нял­ся те­перь не ис­прав­ле­ни­ем соб­ст­вен­ных оши­бок, в ко­их он не­од­но­крат­но ка­ял­ся, а мо­би­ли­за­ци­ей сил про­тив дар­ви­нист­ско-ми­чу­рин­ско­го на­прав­ле­ния. В этих це­лях оче­вид­но акад. А.С. Се­ре­б­ров­ский «об­ра­тил вни­ма­ние» на ра­бо­ту Н.И. Ер­мо­ла­е­вой ака­де­ми­ка А.Н. Кол­мо­го­ро­ва, как по­след­ний со­об­ща­ет в сво­ей ста­тье» (486).

За этим сло­вес­ным фа­са­дом Коль­ман, сам всю жизнь толь­ко и за­ни­мав­ший­ся вы­пол­не­ни­ем на­ка­зов большевистской пар­тии по ошель­мо­­ва­нию настоящих уче­ных, скры­вал про­за­и­че­с­кое ут­верж­де­ние. Он за­явил, что сам факт об­ра­ще­ния ге­не­ти­ка Се­ре­б­ров­ско­го к ма­те­ма­ти­ку Кол­мо­го­ро­ву не­при­ем­лем, что во­об­ще об­суж­дать дан­ные Лы­сен­ко в чу­жих и сво­их ла­бо­ра­то­ри­ях нель­зя, ина­че это бу­дет рас­це­не­но как раз­нос ан­ти­со­вет­ских сплет­ней по уг­лам и ве­сям! Боль­ше ни од­но­го со­об­ра­же­ния про­тив фак­ти­че­с­кой сто­ро­ны ста­тьи Кол­мо­го­ро­ва Коль­ман не вы­ста­вил и вы­ста­вить не мог, но пар­тий­ное осуж­де­ние зву­ча­ло ре­ши­тель­но:

«По­сколь­ку же эти те­о­ре­ти­че­с­кие во­про­сы тес­ней­шим об­ра­зом свя­за­ны с за­да­ча­ми рас­те­ни­е­вод­ст­ва и жи­вот­но­вод­ст­ва, с мас­со­вой прак­ти­кой, упор­ст­во­ва­ние в ошиб­ках здесь да­ле­ко не бе­зо­бид­но» (487).

На­до ска­зать, та­кая лек­си­ка в жур­на­ле «До­кла­ды Ака­де­мии на­ук СССР» ни­ког­да рань­ше и ни­ког­да поз­же не встре­ча­лась.

В со­про­вож­дав­шем ста­тью Коль­ма­на пись­ме Лысенко, так­же опуб­ли­ко­ван­ном в этом но­ме­ре жур­на­ла, «кол­хоз­ный ака­де­мик» де­лал вид, буд­то он и не зна­ет, что за­кон Мен­де­ля име­ет ста­ти­с­ти­че­с­кий ха­рак­тер, что да­же и не слы­шал, как на­до изу­чать ко­ли­че­ст­вен­ные за­ко­но­мер­но­с­ти на­сле­до­ва­ния от­дель­ных при­зна­ков, что не слы­хал, как, ана­ли­зи­руя по­ве­де­ние ин­ди­ви­ду­аль­ных ге­нов, уче­ные абстра­ги­ру­ют­ся от дру­гих при­зна­ков, что­бы изу­чать лишь дан­ный ген. В со­гла­сии с та­кой так­ти­кой он пи­сал:

«Ака­де­ми­ку Кол­мо­го­ро­ву, дей­ст­ви­тель­но, мо­жет ка­зать­ся, что все рас­те­ния от раз­лич­ных пар ге­те­ро­зи­гот­ных ро­ди­те­лей ти­па Аа со­вер­шен­но оди­на­ко­вы.

Мы же, би­о­ло­ги, зна­ем, что не мо­жет быть в при­ро­де двух рас­те­ний, у ко­то­рых бы­ли бы со­вер­шен­но оди­на­ко­вые на­след­ст­вен­ные свой­ст­ва» (488).

Уже в этом пись­ме Лы­сен­ко в 1940 году от­кры­то вы­ска­зал­ся по во­про­су, став­ше­му для не­го очень важ­ным в се­ре­ди­не пя­ти­де­ся­тых го­дов, — от­вер­га­нию ро­ли ма­те­ма­ти­ки (а поз­же фи­зи­ки и хи­мии) в по­зна­нии би­о­ло­ги­че­с­ких за­ко­но­мер­но­с­тей:

«Мы, би­о­ло­ги, не же­ла­ем под­чи­нять­ся сле­пой слу­чай­но­с­ти (хо­тя бы ма­те­ма­ти­че­с­ки и до­пу­с­ка­е­мой) и ут­верж­да­ем, что би­о­ло­ги­че­с­кие за­ко­но­мер­но­с­ти нель­зя под­ме­нять ма­те­ма­ти­че­с­ки­ми фор­му­ла­ми и кри­вы­ми» (489).

Ес­ли Лысенко на са­мом де­ле не знал важности использования математических закономерностей в любых естественно-научных исследованиях, не ведал таких столь элементарных вещей, то ос­та­ет­ся толь­ко удив­лять­ся сте­пе­ни сме­ло­с­ти, с ка­кой он брал­ся по­учать уче­ных, как им на­до анализировать научные данные.

(продолжение следует)

Примечания

17 Ми­тин Марк Бо­ри­со­вич (1901-1987), член пар­тии с 1919 г., на XVII, XIX и XX съез­дах КПСС из­би­рал­ся чле­ном ЦК пар­тии. За­кон­чил Ин­сти­тут крас­ной про­фес­су­ры, еще сту­ден­том об­ра­тил­ся к Ста­ли­ну с пись­мом по по­во­ду дис­кус­сий в сре­де сту­ден­тов, был Ста­ли­ным за­ме­чен и под­дер­жан, ра­бо­тал за­ме­с­ти­те­лем ди­рек­то­ра Ин­сти­ту­та фи­ло­со­фии АН СССР, зам. пред­се­да­те­ля и поз­же пред­се­да­те­лем Все­со­юз­но­го об­ще­ст­ва по рас­про­ст­ра­не­нию по­ли­ти­че­с­ких и на­уч­ных зна­ний (поз­же об­ще­ст­во «Зна­ние»), глав­ным ре­дак­то­ром жур­на­ла «Во­про­сы фи­ло­со­фии».

18 Па­вел Фе­до­ро­вич Юдин (1899-1968) за­кон­чил Ин­сти­тут крас­ной про­фес­су­ры и сра­зу по­сле это­го был на­зна­чен ди­рек­то­ром Ин­сти­ту­та фи­ло­со­фии АН СССР — цен­т­раль­но­го фи­ло­соф­ско­го уч­реж­де­ния Ака­де­мии на­ук СССР. Поз­же он ра­бо­тал в раз­ных ме­с­тах: в ап­па­ра­те ЦК пар­тии, с 1953 го­да — за­ме­с­ти­те­лем Вер­хов­но­го Ко­мис­са­ра в со­вет­ской зо­не ок­ку­па­ции Гер­ма­нии, а поз­же (вплоть до 1959 го­да) по­слом в Ки­тай­ской На­род­ной Ре­с­пуб­ли­ке. В 1953 го­ду был из­бран дей­ст­ви­тель­ным чле­ном АН СССР.

Цитируемая литература и комментарии

418 Мичурин И.В. Итоги его деятельности в области гибридизации плодовых. Предисловие Н.И.Вавилова, под ред. В.В.Пашкевича, М., Изд-во «Новая деревня», 1924.

419 Поповский Марк. Спор давний, но не забытый. Журнал «Знание – сила», №4, 1965, стр. 16-18.

420  См.  об  этом в  книге:  Loren  Graham.  Science  and   Philosophy  in  the  Soviet Union. 1972, p. 209.

421 Вавилов Н.И. Как строить курс генетики, селекции и семеноводства. Газета «Социалистическое земледелие», 1 февраля 1939 г., №25. Опубликована также в 1-м томе «Избранных трудов» Н.И.Вавилова, М.-Л., Изд. «Наука», 1965, стр. 384-386.

422  Вавилов Н.И. Томас Гент Морган. В кн.: Томас Гент Морган. Избранные работы по генетике, «Сельхозгиз», М-Л, 1937, стр. VI-VII. 

423 Там же, стр. VII.

424 См (421), стр. 385.

425 Лысенко Т.Д. По поводу статьи академика Н.И.Вавилова. Газета «Социалистическое земледелие» 1 февраля 1939 г., №25.

426 История Всесоюзной Коммунистической Партии (большевиков). Краткий курс. Под  редакцией комиссии ЦК ВКП(б). Одобрен ЦК ВКП(б). 1938, М., Изд. «Правда», 352 стр.

427 Студенты Сельскохозяйственной академии имени К.А.Тимирязева БУРЦЕВ, СМИРНОВ, ИСАЕВ, ЦЮСТИН, АМБРОСОВА, ПЛАТОНОВ, ИВАНОВА, КОРШУНОВА, СМЕЛЯНСКАЯ, СПИЧКИН, ОРЛОВ, СОЛОДУХИН, ДЕМИДЕНКО, АТРОШЕНКО, МЕДИНКАРОВ, НЕНЮКОВ, БОДАЙ, АВДУЕВ, СОКОЛОВ, КОЛЫЧЕВ, СМОЛЯНИНОК, КОСТЮК, СЕМЕНКО, СИДОРОВ. Изгнать формальную генетику из вузов. Газета «Социалистическое земледелие», 14 июня 1939 г., №132.

428 Проф. Н.Н.Гришко и проф. Л.Н. Делоне, Курс генетики. М. Сельхозгиз, 1938.

429 Цитиров. по копии письма, любезно предоставленной мне В.С.Кирпичниковым.

430 Дмитриев К.М. Под знаменем дарвинизма. На Всесоюзном совещании по селекции и семеноводству. Журнал «Яровизация», 1939, №2 (23), стр. 117-122.

431 Там же, стр. 119.

432 Там же.

433 В отчете о Совещании было сказано (Там же, стр. 121): «Академик Т.Д. Лысенко самым энергичным образом отмел заявления со стороны Н.И.Вавилова и других о якобы существующем зажиме деятельности сторонников менделизма-морганизма… Т.Д. Лысенко указал далее, что генетики-менделисты в последние годы уклоняются от обсуждения спорных вопросов по существу, предпочитая отделываться общими фразами и голыми ссылками на заграничных генетиков и селекционеров”.

434 Там же.

435 Там же.

436 Там же.

437 Поповский М.А. Дело Вавилова. В сб. «Память», вып. 2, Москва, 1977 – Париж 1979, стр. 296.

438 Там же.

439 Цитиров. по имевшейся у меня магнитофонной записи выступления М.Г. Зайцевой.

440 Выдержки из стенограммы приведены в книге Ж.А. Медведева, см. (404), стр. 125-127.

441 Там же.

442 Там же, стр. 133-135.

443 Постановление Президиума ВАСХНИЛ №7 от 23 мая 1939 г., цитировано по книге М.А.Поповского. Дело академика Вавилова. Изд. Hermitage, Tenafly, N. J., 1983. стр. 129-130.

444 Акад. П.П. Лукьяненко. Селекция и урожай. Газета «Правда», 18 апреля 1966 г., №108      (17425), стр. 2.

445 Академик П.П. Лукьяненко. О методах селекции пшеницы. Журнал «Агробиология», 1965, №2, стр. 172.

446 Там же, стр. 170-171.

447 Там же, стр. 173. Лукьяненко здесь ссылался на статью В.П. Эфроимсона и Р.А. Медведева «Критерий – практика». Газета «Комсомольская правда», 17 ноября 1964 г.

448 Павлов О. Колос по новой программе. Газета «Известия», 19 января 1985 г., №20 (21097), стр. 2.

449 См. (437), стр. 297-298.

450 ЦА ФСБ России, д. № з-2311, том 8, л. 138, цитир. по книге «Суд палача» (23), стр. 168.

451 Там же.

452 Газета «Соцземледелие», 1-2 сентября 1938 г. и последующие номера этой газеты; см. Также статью И.Презента в журнале «Яровизация», 1939, №2 и статью Г. Н. Шлыкова «В оковах лженауки», журнал «Советские субтропики», 1939, №6, стр. 57-61.

453 Личное сообщение Д. В. Лебедева в 1970-х годах.

454 Личное сообщение Д. В. Лебедева, март 1986 г.

455 Цитировано по письму Д. В. Лебедева ко мне от 23. 07. 94 г., стр. 3.

456 Милованов В.К. Выступление на дискуссии по генетике и селекции. Цитиров. по: «Совещание по генетике и селекции. Спорные вопросы генетики и селекции (общий обзор совещания)». Журнал «Под знаменем марксизма», 1939, №11, стр. 89 и 92.

457 Келлер Б.А. Выступление на совещании по генетике и селекции. Там же, стр. 92.

458 Там же, стр. 90-91.

459 Там же, стр. 89. Комментировавший ход дискуссии от лица редколлегии этого журнала В.Колбановский сделал замечание относительно выступления М. М. Завадовского, характеризующее пролысенковскую позицию редакторов журнала: «М.М.Завадовский не обнаруживает желания заняться самокритикой и даже не пытается объяснить, из-за чего возникли и длятся так долго споры среди генетиков» (Там же, стр. 89).

460 Там же, стр. 93.

461 Там же.

462 Там же, стр. 94.

463 Там же.

464 См. сборник «Совещание по генетике и селекции», М., 1939, стр. 131.

465 Там же, стр. 139-140.

466 Там же, стр. 147.

467 Там же, стр. 159.

468 Лысенко Т.Д. Выступление на дискуссии по генетике и селекции, созванной редакцией журнала «Под знаменем марксизма» 7 октября 1939 г. (цитиров. по тексту выступления, опубликованного под названием «Настоящая генетика – это мичуринское учение» в книге «Агробиология», 6 изд., М., 1952, Сельхозгиз, стр. 282).

469 Там же, стр. 274.

470 См. (459).

471 Там же, стр. 280.

472 Митин М. За передовую советскую генетическую науку. Газета «Правда», 7 декабря 1939 г., №337 (8022), стр. 3. См. также перепечатку этой статьи в сборнике его статей «За материалистическую биологическую науку», в которой наиболее грубые места из его выступлений изъяты, Изд. АН СССР, М.-Л., 1949, стр. 12-13. См. также. М. Б. Митин. Вступительное слово на совещании по генетике и селекции. Журнал ЦК ВКП(б) «Под знаменем марксизма», 1939, №11, стр. 86.

473 Там же.

474 Там же.

475 Юдин П.Ф. Выступление на дискуссии по генетике и селекции. Журнал «Под знаменем марксизма», 1939, №11, стр. 99.

476 Там же, стр. 125.

477 Выступление Г.Н.Шлыкова, там же, стр. 95. Шлыков, в частности, сказал: «… в Институте, руководимом Вавиловым, царила до недавнего времени атмосфера полного подчинения всех сотрудников идейной концепции директора Института. Всякому несогласному со взглядами Вавилова в Институте приходилось туго. В Институте полное отсутствие научной самокритики» (стр. 95).

478 Там же, стр. 96. Комментатор писал: «От крупного ученого Вавилова… совещание ожидало глубокого критического анализа существа спорных вопросов, характеристики создавшегося положения и, наконец, решительной самокритики. К сожалению, ни того, ни другого, ни третьего тов. Вавилов в своем выступлении не дал. Речь его была проникнута пиэтэтом перед зарубежной наукой и нескрываемым высокомерием по адресу отечественных новаторов науки».

479 Там же, стр. 96.

480 Там же, стр. 98.

481 Ермолаева Н.И. Расщепление гороха при посеве и скрещивании его в разные сроки. Журнал «Яровизация», 1938, №1-2 (16-17), стр. 127-134.

482 Личное сообщение Д. В. Лебедева, 1987 г.

483 Колмогоров А.Н. Об одном новом подтверждении законов Менделя. Журнал «Доклады АН СССР», 1940, т. 27, №1, стр. 38-42.

484 Кольман Э. Возможно ли статистико-математически доказать или опровергнуть менделизм? Там же, 1940, т. 27, №9, стр. 836-840.

485 Академик Т.Д. Лысенко. По поводу статьи академика А.Н.Колмогорова. Там же, 1940, т. 27, №9, стр. 834-835.

486 См. (484), стр. 837.

487 Там же.

488 См. (485), стр. 834.

489 Там же, стр. 835.