В каждом серьезном проекте есть такая переломная точка, после которой знаешь, что обязательно «сделаешь». После прохождения пика уже не так страшно. Даже становится скучно, работа движется под действием собственного веса. А вот у альпиниста главная работа, может, только начинается после восхождения: спуск не менее труден и опасен. Вероятно, именно поэтому у альпинистов не бывает сильных эмоциональных перепадов, приводящих к депрессии.
ПРАЗДНЫЕ МЫСЛИ О ТРУДЕ, ОТДЫХЕ И КРИТЕРИЯХ УСПЕХА
Открытие Робинзона Крузо
Иногда по вечерам отец занавешивал простыней книжный шкаф и показывал нам с братом диафильмы. Запомнился лишь один — про Робинзона Крузо. Наибольшее впечатление произвел эпизод, когда Крузо, угробив уйму времени на строительство лодки с аппетитным названием «пирога», сообразил, что на то, чтобы дотащить ее до берега, уйдет не менее 15 лет. Мне в ту пору было всего пять.
После этого — впрочем, вероятно, память моя ошибается, и это случилось гораздо раньше, в самом начале его карьеры на необитаемом острове — Робинзон разделил лист бумаги на две части: слева написал «хорошо», справа — «плохо». Это был первый на моей памяти и наиболее действенный урок критического анализа ситуации и психологического тренинга. Что именно записал самодельным пером Робинзон в правой и левой частях листа, я уже не помню. Кажется, первой положительной позицией в описи был сам факт существования пишущего, но меня эта процедура всякий раз завораживала. Вместо того, чтобы впадать в отчаяние и вешаться (верёвка у него имелась, что, кажется, было указано в составленной им описи), Робинзон использовал метод разложения ситуации на элементы. Быть может, робинзонов анализ был и примитивен, но он позволил ему подняться над ситуацией и из игрушки судьбы превратиться в ее создателя. Записав, что было good, а что bad, он сразу осознал свою ошибку: нужно было выбрать дерево для строительства лодки рядом с берегом, чтобы потом, прорыв небольшой канал, её легко можно было доставить до берега. Таким образом, он начал со строительства канала. По крайней мере, так мне это запомнилось.
Успех диафильма был закреплен чтением книги вслух (мамой) по вечерам. Это было детгизовское издание 1947 года, на обложке которого изображен человек в шкурах и с нелепым зонтиком из шкур, уже знакомый мне из диафильмов, сделанных по иллюстрациям того же Жана Гранвиля.
Книга и в самом деле написана как сценарий для серии комиксов. Начинается она со сцены, изображающей отца и сына. Юный Робинзон, одетый по моде тех лет, казавшейся мне клоунской в сравнении с привычным его нарядом, стоит напротив сидящего в кресле вытянув ноги престарелого родителя, напоминавшего седыми локонами и укоризной во взгляде мою бабушку. Отец умолял сына не уходить в плавание и прочил ему карьеру юриста. Сын не послушал и ушел. Для меня факт его непослушания был более драматичен, чем все последующие испытания Робинзона, за исключением встречи с людоедами, к каковым следовало относить любого обладателя голой ступни, отпечатки которой он однажды обнаружил на земле.
В какой-то момент робинзоновы дела пошли в гору. Он засевал освобожденные от джунглей участки пшеницей, собирал по два урожая в год и наполнял ими закрома. Приручил Пятницу и, кажется, каких-то диких животных. Преуспевающий Робинзон-колонизатор стал мне неинтересен, и след его мокасин в моей памяти обрывается. В общечеловеческой памяти Робинзон Крузо, несомненно, оставил более глубокий след. В последние годы, в связи с так называемой культурой отмены (cancel culture), он несколько дискредитировал себя порабощением бедняги Пятницы, но у чиновников руки пока не доходят до того, чтобы «отменить» Робинзона Крузо вместе с его автором.
В экономической науке есть термин «робинзонада». Подразумевается общество, состоящее из одного-единственного индивида, вступающего в схватку с природой за выживание. Можно это понимать и так, что речь идет об изолированном хозяйстве, ориентированном на производство и потребление для себя («чтоб самим покушать», как говорили советские дачники, открещиваясь от обвинений в спекуляции). Моя модель робинзонады примерно такая. Глядя на успешного корпоративного человека, я пытаюсь представить его в ситуации, если отобрать у него все лишнее и поселить на необитаемом острове. Разумеется, с лэптопом, интернетом и всеми делами, чтобы он мог получать задания от заказчиков. Но работать он должен в одиночку. Без праздников и выходных. Даже без Пятниц.
Удивительно, что книга Даниэля Дефо, пущенная в оборот в 1719 году, все еще способна будоражить и провоцировать незрелые умы. Попав в США, я узнал, что у Робинзона (то есть, у его создателя — Даниэля Дэфо) появилась масса последователей, которые без ссылки на источник публикуют книжки на подобные темы, успешно продаваемые в разделе self-improvement (самосовершенствование) книжных магазинов. В этих толстых книжках встречаются такие слова, как delayed gratification (отсроченное удовлетворение), и много чего еще, что у Робинзона уместилось на одном развороте папирусного листа, а у моего отца — на самодельном экране из простыни.
О психологии трудного проекта
В каждом серьезном проекте есть такая переломная точка, после которой знаешь, что обязательно «сделаешь». После прохождения пика уже не так страшно. Даже становится скучно, работа движется под действием собственного веса. А вот у альпиниста главная работа, может, только начинается после восхождения: спуск не менее труден и опасен. Вероятно, именно поэтому у альпинистов не бывает сильных эмоциональных перепадов, приводящих к депрессии. По крайней мере, так выходит по моей теории.
Сам я никогда альпинизмом не занимался и ничего об этом предмете не знаю.
Спорт как источник обратной связи
Один мой друг и учитель написал статью на тему культурологии. Разные виды человеческой деятельности — наука, литература, искусство — представлены точками на графике. По горизонтальной оси — степень рациональности, присущая данному виду деятельности (от крайней эмоциональности до крайней рациональности). По вертикальной — степень строгости используемых определений/измерений/шкал (от низшей к высшей). Получился график, на котором основной массив точек вытянулся вдоль диагонали, показывая высокую взаимосвязь: видам деятельности с бóльшим уклоном в рациональность (математика, физика) в целом присуща и бóльшая строгость определений и методов измерения интересующих их феноменов.
Важность указанной взаимосвязи в том, что её наличие парализует способность субъектов, по уши погруженных в свою культурную среду, адекватно оценить собственное состояние, посмотреть на себя со стороны и «вытащить за волосы» из трясины собственных эмоций. Получается: чем больше мы подвержены эмоциям в данном виде деятельности, тем меньше мы способны измерить — и значит, понять, — что же происходит «на самом деле». Так сказать, «поверить алгеброй» наши мании и психозы.
Однако не все потеряно, и в этом заключается важное наблюдение, которое можно сделать из графика. А именно — наличие некой особой точки, которая выпадает из общей тенденции на культурном ландшафте: спорт! В самом деле, «спорт» расположен на графике в левом верхнем углу: он насыщен эмоциями, при этом используя достаточно точные методы измерения результатов.
Может показаться, что этот случайный выброс только портит общую картину. Мне же представляется, что огромная роль спорта в человеческой культуре именно и заключается в этой его сингулярности. Его можно использовать как «модель», объясняющую людям, с какой легкостью, увлекаемые эмоциями, они могут отойти от реальности. Спорт, как и другие игры с четкими и прозрачными правилами, по своей природе предполагают reality check; обратная связь, предлагаемая спортом, бесплатна, мгновенна и эффективна, поскольку является частью процесса.
Разумеется, не везде правила оценки прозрачны. Скажем, фигурное катание приближается к искусству, где реальность трудноуловима, поэтому оценки экспертов могут резко расходиться. Но само существование континуума, соединяющего спорт и искусство, тоже интересно: это можно представить себе как «тропинку» на графике, намекающую на выход из порочного круга.
За что человеку платят?
Эти мысли навеяны воспоминаниями о вечных склоках в одном Обществе (с Ограниченной Ответственностью): как справедливо разделить время от времени падающие нам с неба денежные суммы (дело было в начале 90-х).
Итак, вознаграждение причитается:
— за прошлый труд и пот — скажем, такой-то «отучился» и должен возместить свои прошлые затраты;
— за квалификацию (не совсем то, что предыдущее, речь идет о наличной способности, хотя, возможно, и не требующейся для данной работы);
— за «имя» (титул);
— за затраченное время (быть может, впустую);
— за риск (возможность серьезной потери в случае неуспеха);
— за сам результат (last but not least).
О самоуверенности эксперта
Степень самоуверенности эксперта прямо пропорциональна степени неопределенности в сфере его деятельности. Так, наибольшую уверенность проявляет врач, лечащий больного. Менее самоуверен экономист, предлагающий способы лечения экономики. Еще менее самоуверен адвокат, обещающий избавить убийцу от заслуженного наказания. Но степень самоуверенности врача, экономиста и юриста фантастически превышает таковую скромного статистика, оценивающего при помощи доверительных интервалов результаты рандомизированного эксперимента в области агрономии или медицины.
Излишне говорить, что и степень вознаграждения эксперта пропорциональна степени его самоуверенности, а не точности прогнозов. В принципе, это справедливо: общество согласно доплачивать людям, берущим на себя ответственность за принятие решений при отсутствии достаточных для этого данных. Понятно, что награда за взятую на себя ответственность предполагает и наказание в случае провала. Однако в наше гуманное время эксперту, давшему неверный совет, редко отрубают голову или иной орган, в меньшей степени виновный в ошибке.
Профессионал и любитель
Чем отличается профессионал от любителя — скажем, в анализе данных или программировании?
Примерно тем же, чем отличается профессиональный убийца от убийцы-любителя. Убийца-профессионал не запоминает лиц своих жертв. Так же и программист-профессионал, окончив работу над проектом, начисто забывает все детали. В его памяти огромный труд мгновенно сворачивается в точку. Сделано — оплачено — пропито.
В голове у него остается лишь способность сделать такой же проект в будущем.
Об ущербном творчестве
Наибольшей кайф от жизни я получал, проработав над проектом часов 6-8 не отходя от стола. Особенно «доставляло» (как сейчас говорят) программирование. Я уверен, что точно так же ощущали биение жизни и наши любимые авторы, актеры, режиссеры, композиторы, художники. Но об этом они мало говорят, в основном стараясь развлечь нас продуктами своего творчества, в которых эта вот безумная искра, питающая их творчество, естественным образом угасает. Таков уговор творца с дьяволом. Нам он (творец) передает готовый продукт, совершенный и восхитительный, а искру божию оставляет за собой, чтобы творить дальше.
Ну а нам-то что делать? У нас два пути: либо наслаждаться потреблением продуктов чужого творчества (это путь паразитарный, по определению), либо не обращать внимания на чужое творчество и заниматься своим. Лишь оно способно ввести нас в катарсис. Пусть мы и не способны сами создавать отчуждаемый продукт, но, по крайней мере, получим удовольствие. Так рассуждает обыкновенный человек. Пусть и бездарь. Чукча не читатель, чукча — писатель.
Заработал — прокути!
Разговариваем с американским начальником о всякой всячине. Он, как и многие бережливые люди, считает, что деньги, заработанные пóтом, человек не станет тратить на всякую ерунду. Я возражаю, что вполне можно предположить противоположную психологию: чем тяжелее дается рубль или доллар, тем быстрее хочется его промотать. Привожу аналогию: тяжело тащить санки в гору. Потом садишься на них и в секунду оказываешься внизу. Для того и шел наверх, чтобы вмиг все прокутить. Сам он так жить не согласен, но говорит — «хороший аргумент!»
Так, между прочим, поступали некоторые шахтеры, проматывая за неделю в каких-нибудь Сочах тяжким трудом заработанные гроши.
Мне, впрочем, мотовство тоже чуждо. Но я заметил, что деньги меня притягивают как цель, но сразу же перестают интересовать, оказавшись в моих руках. Получил — и всё, игра закончена. Деньги я отдавал жене, иногда друзьям (взаймы, а иной раз и навсегда), либо избавлялся от них как-то иначе.
Функция денег, не учтенная Марксом: «Игра-Деньги-Игра»
Всем известно, что у денег ровно пять функций. Начиная с кривого зеркальца «всеобщего эквивалента», в котором Петр видит отражение Исаака, и кончая заваленной всяким хламом банальной сокровищницей Али-Бабы. Однако каждому, кто когда-либо садился за зеленое сукно, известна еще одна функция денег — создание игровой ситуации. Даже Хейзинга, придумавший человека играющего, кажется, забыл упомянуть об этой функции денег в своей знаменитой книге. Мгновенная и ни с чем не сравнимая радость овладения наличностью. Здесь и сейчас. Нет, речь тут не просто об азарте стяжателя, который мало чем отличается от азарта рыболова или собирателя грибов и марок. Важно, что деньги — это универсальный способ создания мотивации в отсутствие явной выгоды и рационального расчета. Конечно, можно играть в «триньку» или бильярд на щелбаны или пуговицы. Но щелбаны не отчуждаемы, а в пуговицах, что ни говори, есть нечто убогое. Счастья они не принесут. А вот денежные знаки — в виде монет, купюр, чеков или сертификатов — хоть и не пахнут, но доставляют радость. В чем она? В том, что за них соглашаешься работать охотнее и веселее, чем за невидимый безнал. За пачку стодолларовых купюр я готов написать страницу кода, которую мой начальник уже месяц пытается выбить из меня, примеряя на мне наиболее изощрённые формы давления и продолжая выплачивать огромную зарплату.
Трилистник советской халтуры
Халтурой называют работу плохого качества, и в то же время халтура (или «халтурка») — работа «налево» или вне графика, требующая огромных затрат сил и энергии, выполняемая после рабочего дня (часто в ночное время) за счет усилий, сбереженных во время официальной работы. Впрочем, авралы, требующие бессменной работы, случались и на официальной службе. Некоторая потеря качества в угоду высшим ценностям происходила во всех трех ситуациях:
— работа спустя рукава;
— работа на сторону;
— работа в авральном режиме.
То, что одно слово работа используется в столь разных, казалось бы, контекстах, не случайно. Русский герой — это человек, пренебрегший как минимум правилами техники безопасности и нарушивший базовые соотношения ценностей. Рубль в своем кармане он приравнял к возможным рискам, измеряющимся сотнями, если не тысячами рублей. Халтура объединяет два базовых элемента русской души: «надрыв» и «авось».
Можно посмотреть на русскую халтуру и несколько иначе. Русскому человеку свойственно трансформировать технологическое в героическое:
— делать что-то дико интересное;
— тратить на это личное время, не считаясь ни с кем и ни с чем;
— работать непрофессионально, выдавать продукт с недоделками, сомнительного качества.
Этим Халтура с большой буквы «Х» отличается от халтурки.
Три типа отношения к ошибкам
Существуют разные культурные сообщества. В одних культурах за ошибки наказывают — например, если алгоритм с ошибкой не сойдётся к правильному решению, то противник может скушать оставленную без защиты фигуру на доске или откусить не в меру выросший член. В других культурах за ошибки не наказывают — бумага стерпит все, даже не совсем аккуратный перевод с латинского на киргизский. Есть и такие культуры, в которых как раз поощряются отклонения от правил или от истинного положения дел путем мифологизации действительности. Наказываются те, кто называет вещи своими именами, не следуя этикету преувеличений. У нас в параллельном 9-м «Б» классе одну девочку одноклассницы избили и оттаскали за волосы за то, что она говорила подругам — «это не рационально», «это нереально». Они ей говорят: «Чего ты такая неромантическая сука?! Отличница, бля». И оттаскали, чтоб не наводила тоску.
Наша основная проблема
Фундаментальная проблема нашего общества заключается в том, что масса людей занимается не тем, что они любят и умеют делать, а тем, что делать они не любят и не умеют.
Эта сентенция кажется тривиальной, но имеет большую поучительную силу, объясняя, как люди выживают сами и «выживают» других. В самом деле, человек — прежде всего животное, которому необходимо выжить, вот он это и делает, как может. Кто занят «своим делом», тому удается достичь этого, как правило, более изящными методами, не прибегая к «запрещенным приемам».
Интересно, что за свою жизнь наиболее тяжко я работал бесплатно или за очень небольшую плату. Как только мне начинали платить приличные деньги, всякая мотивация к труду у меня пропадала.
Это справедливо и в более широком смысле. Большие деньги, как правило, платят не за то, что человеку интересно, и не за то, что он хорошо умеет делать. Однако каждому полезно знать две вещи: что он умеет делать лучше всего и что он умеет делать хуже всего.
О муках программирования
Долгий перерыв в программировании вызывает у каждого, однажды вкусившего от данного вида деятельности, легкую депрессию. Как будто живешь не совсем полноценной жизнью. Вроде работаешь, что-то пишешь, читаешь. Но нет восторга, нет холодной дрожи пальцев, через которые — а вовсе не через извилины в голове — происходит таинство общения с Кодом, возникающее под утро, после бессонной ночи, когда вдруг понимаешь, что задуманный тобой мир приобретает реальность, и ты чувствуешь себя если не Богом, то по крайней мере собственным ангелом-хранителем.
Это ни с чем не сравнимое чувство, когда все элементы сложной конструкции уже отлажены, и начинаешь писать головной модуль, вызывающий частные программы, пока и не подозревающие о существовании единого замысла.
Потом начинается мучительный поиск ошибок-блох, приводящий к осознанию конечности своего дара и даже его ущербности. При этом понимаешь, что даже когда все ошибки будут отловлены, той эйфории, которая возникает после завершения основных элементов, уже никогда больше не будет.
Наоборот, полностью работающая, отлаженная программа вдруг стягивается в точку и увлекает за собой в черную дыру тот разноцветный мир, который разворачивался во время работы. Готовая программа — это кусок бездуховной материи, вроде обрывка распечатки, она не вызывает эмоций и воспринимается как чуждый тебе предмет, раздражающий своей законченностью и отсутствием тайны. То, над чем дрожал ночами, как над больным ребенком, становится совершенно безразлично.
Муки, сомнения, падения в бездны бездарности и воспарения над ними — все погасло. Цветной сон превращается в черно-белое кино, и нужно опять приспосабливаться к вселенской скуке, опять притворяться нормальным человеком и скрывать свое уродство, уткнувшись рылом в общекорпоративную кормушку.
Правила хорошего программиста
— Писать код так, чтобы запутаться было не легко, а трудно. Это основной принцип хорошего программиста, как прописано в ставшей культовой книге Э. Дейкстры «Дисциплина программирования» (1978).
Наивный программист пишет код, который работает «в среднем», не думая о предельных случаях (например, граничных значениях индекса массива). Позже, в процессе отладки, спохватывается, что не подумал о том, что произойдет в таких-то случаях, и приделывает к программе (поначалу небольшой) разные примочки и ответвления, часто используя goto оператор, чтобы посредством грубых прерываний позаботиться об этих патологических ситуациях. Понятно, что добавление примочек-заплат делает код неустойчивым: избавляясь от одних проблем, программист создает новые; чтобы сладить с ними, добавляет новые заплаты, и т.д. В конце концов код становится нечитабельным и неконтролируемым.
Дисциплинированный программист пишет программу сразу таким образом, что она не только не ломается в крайних случаях, но и случаи эти как бы движут процессом и явным образом прописаны в алгоритме. Получается, что программа не может выскочить за свои пределы. Такой грамотный код напоминает человека, который не нуждается во внешнем контролере: он в принципе не может нарушить правила, потому что соблюдение правил является его натурой, он как бы содержит внутри себя собственную верификацию.
— Периодически переписывать код заново. Лучше всего — потерять старый код. Попытки его модернизировать приводят к латанию, и в результате получается неэффективная программа, чреватая ошибками. Я никогда не следовал этому правилу, как, впрочем, не следует ему и большинство людей, вечно цепляясь зубами за старое, боясь потерять дно.
— Всегда следовать принятому стандарту или предложить свой стандарт, если он лучше действующего. Никогда не делать по-своему, только чтобы проявить оригинальность. Следование стандарту — это дисциплина, не противоречащая креативности, а направляющая её в правильное русло. Этому правилу я тоже не следовал, но с годами понял свою ошибку, сознавая, что время уже упущено безвозвратно.
— При поиске ошибки уметь предельно упростить ситуацию, но так, чтобы ошибка (проблема) все еще имела место. Эта программистская логика годится для проверки разных сомнительных аргументов. В частности, для приведения к абсурду — путем удаления всего, мешающего увидеть, что король-то голый. О пользе предельного частного случая в математических рассуждениях писал и великий педагог Дьердь Пойя. Этому правилу я старался следовать почти всегда — правда, ни счастья, ни успеха он мне не принес.
О трансформации понятия professional (заметки женоненавистника)
Образ профессионала в прошлом — это такой профессор с трубкой за экспериментаторским столом. Он засиживается на работе допоздна, несколько рассеян, домашними делами не занимается, все повесил на жену и домработницу, а сам читает научные статьи даже дома (где у него имеется кабинет). Разделение на служебное время и домашнее у него смазано, он как бы и ночью в пижаме пребывает в рядах профессионалов.
С приходом женщины в трудовую армию смысл понятия «профессионал» изменился. У женщины-профессионала остались домашние заботы, поэтому деление на службу и дом по-прежнему играет важную роль. Слово «профессиональный» всё чаще означает характеристику поведения, дискурса, внешнего вида, чуть ли не прически, а не внутренней преданности профессии. Например, можно услышать, что поведение учёного А, обозвавшего коллегу Б шарлатаном, было непрофессиональным. Или какой-нибудь работник компании назвал сотрудницу сучкой (bitch) и при этом рассказал не совсем приличный анекдот. Или пришел в рваной майке — непрофессиональной одежде.
Непрофессиональным может быть признан дискурс, изобилующий словами, переходящими на личность или загоняющими оппонента в угол. Скажем, современные правила ведения дискуссии требуют вместо «Вот вы считаете так-то, а я вам возражаю …» говорить: «Как мне кажется, я слышу, что вы говорите то-то, между тем могут возразить, что …» (what I am hearing you saying is <…> however some people may push back that …).
Подобная «объективизация» и устранение личностного элемента радует, если бы только она зачастую не выражалась подменой индивидуальной точки зрения неким шаблоном, который все повторяют друг за другом как попугаи. Речь превращается в цепочку речевых актов, или, если посмотреть с другого бока, — в механический процесс генерации речи, стирающий грань между речью робота и человека. Подобную речевую практику можно назвать современным шаманством из-за явно выраженного в ней ритуального элемента.
Нельзя не признать, что женщины обогатили цивилизацию методом организации, напоминающим раскладывание вилок, ножей и ложек на кухне. Венец женского ума — график процесса, на котором отмечены milestones и выделены красным цветом критические участки (напоминающие красные дни женского календаря). Грамотная женщина, работающая полную неделю, всегда имеет пять проектов, и каждый день недели она занимается отдельным проектом. Это как трусики «неделька», только пяти-, а не семидневная.
Вспоминаю: как-то у нас в компании проходил тренинг, как строить сетевые графики, поражавший меня отсутствием элементарного инстинкта объектной ориентированности, то есть понимания, что процесс — это живой организм, его можно автоматизировать, используя механизм делегирования задач автономным блокам, которые как бы сами знают, где им включиться и где выключиться. Женщине чужда идея автоматизации как таковая. Ей все кажется, что когда она делает поиск в интернете, «он» что-то там такое ищет по закоулкам, повторяя шепотом искомую фразу, чтобы не забыть. Я всегда полагал, что инструкции и бюрократические правила придуманы исключительно женщинами. Это, конечно, одна из самых неумных моих мыслей. Ведь в течение почти всей мировой истории женщины вообще никак не влияли на делопроизводство. Они ни в чем не виноваты.
И все же, когда я вижу «Руководство по программированию на языке Си», персональный компьютер, айфон или, не дай бог, автомобиль «Тесла», мне трудно освоиться с мыслью, что всё это придумано изворотливым женским умом.
Эстетика преувеличений
Кажется, еще никому в голову не пришло составить перечень преувеличений. Вероятно, это утверждение — тоже преувеличение. Итак, различимы следующие виды преувеличений (исключая банальные, вроде преувеличения неудобств, причиняемых гвоздем в твоем сапоге):
— преувеличение с целью заострения вопроса (to make a point);
— преувеличение как метод критики путем доведения до абсурда мало заметных несуразностей;
— преувеличение своих способностей, чтобы заметили и допустили (to put a foot in the door);
— преувеличение как следствие страсти, вызывающей искажение пропорций;
— преувеличение от страха («у страха глаза велики»);
— ритуальное преувеличение — например, как элемент восточной культуры (восхваление, благодарность);
— искреннее преувеличение своих достоинств и заслуг (тоже как элемент культуры, например средиземноморской);
— завышенная самооценка как важный признак лидера (мужчины, самца, отца). Так нам объяснил отец моего школьного товарища основной принцип мужского успеха, приложив руку к своему темени и отмерив пару вершков над головой, чтобы показать, как мы должны выдавать себя за нечто немного большее, чем мы есть на самом деле (иначе ничего в жизни не добьетесь, и добыча достанется другим);
— преувеличение в науке и искусстве (например, выражающееся в частоте употребления слова «гениальный» в русском языке);
— преувеличение из-за равномерного смещения по шкале ценностей (например, в американской армии все характеристики служащих завышены, иначе они будут поняты как отрицательные: просто сказать, что офицер исправно выполняет обязанности, означает признать его несоответствующим занимаемой должности);
— преувеличение достижений (например, в корпоративной среде, где необходимо демонстрировать «успех»);
— преувеличение, неизбежное при отсутствии естественной «отрицательной обратной связи» (мерила успеха) или неспособности её адекватно воспринимать;
— преувеличение как часть советской и российской культуры, необходимости создавать видимость прогресса (ну и, само собой, «приписки», «потемкинские деревни»);
— преувеличение как следствие игнорирования неопределенности и роли случая;
— преувеличение в результате чрезмерных обобщений, неспособности учитывать не вписывающиеся в общую картину факты (неизбежное при выходе за границы своей компетенции).
Два типа людей
Есть два типа людей — одни работают исключительно на конкретные заказы, другие сначала сами что-то «наструячат» (как говорили программисты в 90-х), а потом ищут, кому бы это продать. Я имею в виду не только литературную деятельность и даже не разработку программного обеспечения. Речь идет о гораздо более принципиальном и широком делении. Тут разное отношение к миру и к своей роли в нем. Кто я — исполнитель чужого заказа, еще хуже —человек, повязанный по рукам и ногам системой, или выдумщик, способный продать свою затею «другому»?
Могут сказать, что это различие весьма условно. Скажем, вчера какой-нибудь Хемингуэй работал в газете, сегодня у него своя колонка, а завтра он вышел в свободное плавание. Верно. Таков нормальный путь мастера. Однако встречаются люди, которые в принципе не могут работать на «чужого дядю» и начинают свой жизненный путь с выдумывания собственного мира. Таковы многие легендарные комедианты. Например, Энди Кауфман и Карл Маркс.
С другой стороны, некоторые профессии не располагают к работе на абстрактного покупателя. Мне это всегда казалось несправедливым. Как-то я предложил одной талантливой машинистке перепечатать в нескольких экземплярах случайно подобранные книжки в надежде их сбыть. Потом я предлагал одной переводчице переводить с английского на русский все подряд, что попадется на глаза в нашем офисе, и выставить на «барахолке» (это было еще в до-eBay-еву эпоху). Те смотрели на меня недоверчиво. А жаль. Ведь большинство просто сидят сложа руки и не пытаются как-то изменить мир или хотя бы свою жизнь.
Однажды я отдал на запчасти свою сломанную машину русскому умельцу, сошедшему с желтых страниц. Машину он починил, а потом мне же предлагал купить ее «как новую». Я сказал, что хвалю его предприимчивость, но предлагать мне мою собственную машину — это не очень хорошая идея. То, что он ее воскресил из пепла, — прекрасно, осталось дело за малым: найти идиота, чтобы купил, ведь пробежит она своим ходом от силы миль десять.
Увы, сбыт никому не нужной продукции — главное испытание каждого изобретателя. В одной повести Шолом-Алейхема герои затеяли изготовлять чернила. Наварили цистерну, а продать не смогли. Разве что несколько детей взяли на пробу по пузырьку для чернильницы. Изготовители чернил пытались под покровом темноты слить излишки в реку, чем удивили ее обитателей и женщин, пришедших на следующее утро стирать белье.
К счастью, люди, заточенные на изобретательство, не нуждаются в «валидации». Покончив с одним проектом, они немедленно придумывают другой.
Стратегия разумного решения
Начнем с предположения, что разумный человек предпринимает какие-либо действия в соответствии с максимизацией некоторой функции полезности. С этим предположением возникает несколько трудностей.
— Люди различаются не только по тому, как они взвешивают относительные «пользу» и «ущерб», но и с каким знаком они их учитывают. То, что для иного человека идет со знаком «минус», для любителя приключений (риск-тэйкера) — со знаком «плюс». Для него риск это fun.
— Risk-taker — это зачастую авантюрист, который с удовольствием вторгается в зону своей некомпетентности. Как это учесть в функции полезности?
— Какие-то вещи могут входить в функцию полезности со сколь угодно большим весом; обсессия, страсть не поддаются учету.
— Максимизация функции полезности для человека решительных действий как-то сочетается с параллельным процессом максимизации функции цели (с учетом ограничений по ресурсам). Результат этой максимизации уже подставляется в функцию полезности как аргумент. Понятно, результат учитывается со знаком «плюс», а ресурсы, которые необходимо затратить, — со знаком «минус». Но тут возникает затруднение психологического характера. Для иного человека сама необходимость выбивать ресурсы и все на свете оптимизировать воспринимается со знаком «минус». Ему заниматься этим неинтересно или «неудобно» (not feeling comfortable). Таким образом, часть деятельности по максимизации функции цели несет психологическую нагрузку, которую не каждый согласен принять. В функции полезности это необходимо отразить как ущерб (то есть, со знаком «минус»). А для другого человека весь смысл жизни состоит в том, чтобы что-то выбивать (так, у советского человека алгоритм решения любой проблемы начинался с поиска бесплатного ресурса). Тут двойная выгода: во-первых, добыв что-то «на халяву», мы присваиваем этому ресурсу нулевую цену; во-вторых, мы получаем дополнительное удовольствие от процесса.
О критериях величия
Обсуждаем (в подпитии) с одним приятелем, по каким параметрам можно считать человека великим. Я с ходу даю три критерия, допускающие количественную оценку:
— влияние (influence); измеряется количеством людей, которыми данное лицо может управлять; скажем, один может управлять тысячами, а другой и себя не может заставить (мотивировать) работать;
— масштабность (scale); измеряется максимальной длительностью (числом лет) проекта, на который человек может покуситься; скажем, кто-то может замыслить сложный проект, требующий десятилетий для его реализации, а кто-то не может планировать и на день вперед.
— харизма (charisma); измеряется количеством людей, пришедших на похороны имярека; это своеобразная мера привлекательности, быть может, даже доброты, — иначе зачем они придут по своей воле его почтить уже после смерти.
Неожиданный вывод моего приятеля: Иосиф Сталин идеально проходит по всем трем критериям как величайший человек нашей эпохи. Последующие социальные опросы в России это подтвердили.
Кто такой «интересный человек»?
Нам нравится проводить время с интересными людьми. Мы часто говорим, в оправдание или в объяснение: «но ведь он такой интересный человек!» Как будто в самом деле бывают неинтересные люди. Возможно ли указать в начале резюме, составленного с целью трудоустройства: «Я — интересный человек»?
Кто же он, этот «интересный человек»:
— человек, высказывающий интересные мысли?
— знаменитый (не важно, в какой области)?
— человек, с которым есть общие интересы?
— заражающий энтузиазмом, источник энергии?
— человек на грани, у последней черты, которому «некуда больше пойти»?
— чудак-человек (эксцентрик, фрик)?
— человек из другого мира, «чужой»?
— полезный («интерес» в смысле пользы)?
— интересная женщина?
Правила хронического неудачника
Искатель неудачи — следуй десяти простым правилам:
1) драматизация ситуации («вот мне сейчас станет плохо»);
2) абсолютизация своих причуд и вкусов («уберите эту ужасную музыку»);
3) постоянные жалобы («здесь ужасно жарко/холодно»);
4) пренебрежение интересами окружающих;
5) неспособность к самокритике и самоиронии;
6) консерватизм («мы так привыкли»);
7) неспособность к обучению;
8) боязнь неизвестности;
9) нежелание принять на себя ответственность;
10) нежелание подвергнуть себя разумному риску.
Уголок лузера
Лузер — это человек, которого загнали в лузу, как бильярдный шар. А ему там совсем даже неплохо. Тихо и спокойно.
Русский эквивалент лузера — неудачник, довольно вялое слово, навевающее мысли о садово-огородных товариществах. Пока произнесёшь, забудешь, зачем вообще открыл рот. Тебе скажут: «не считай ворон, лузер».
По смыслу слова, неудачник — человек, хронически терпящий неудачу. Loser — человек, вечно что-то теряющий. В принципе, как не-удача (противоположность удаче), так и потеря (противоположность находке) содержат элемент случайности. Одному случайно повезло, другому случайно не повезло. Лузер — это человек, специализирующийся на потерях, которому никогда не везет. В этом есть своя дисциплина, даже гений: попробуй всю жизнь бороться со счастливым случаем, отводя от себя удачу, как громоотвод молнию.
Таким образом, неудачник — это человек, не полагающийся на несчастный случай, а прилагающий особые усилия к тому, чтобы его нейтрализовать и вовсе обойтись без него. Как и любой обладатель редкого дара, неудачник должен быть ценим и лелеем обществом, а его опыт обобщен и превращен в науку, преподаваемую как в низших, так и в высших учебных заведениях. Скажем, «Задачник неудачника, допущенный министерством образования в качестве учебного пособия». Можно предложить следующие разделы: «Как потерять уважение в коллективе, приложив минимальные усилия»; «Методы разрушения семьи и брака»; «Как потерпеть неудачу на экзамене, независимо от степени подготовки»; «Как правильно провалить интервью при устройстве на работу»; «Как грамотно отправить посылку, чтобы она вернулась отправителю».
Иногда я думаю: а что, если бы в самом деле все мои почтовые отправления, включая денежные и вещевые, вернулись назад, не найдя своего адресата. Такая незадача!
Неудачник — это бравый солдат Швейк, которому хронически не везло, и он никак не мог попасть на фронт, всякий раз выбирая неверное направление. Мне тоже в армии все время не везло. Постоянно гноилась нога, из-за этого я не поехал со всеми на строительство Байкало-Амурской магистрали. Я помню рассказы счастливчиков, вернувшихся оттуда живыми. Запомнилась фраза: «Весну мы встречали четыре раза» — столько раз их отвозили на более северный участок трассы и оставляли там работать. А мне не повезло, я встретил весну в окружном госпитале города Горький.
С работой мне тоже хронически не везло, как и со службой. С детства руки у меня росли не из того места, откуда они растут у нормальных людей. Помню, как-то на уроке физики учитель посмотрел с любопытством на мои попытки собрать схему, состоящую из катушки, магнита и еще чего-то. «А этот проводок куда?» — доверчиво спросил я. «Засунь его себе в задницу» — добродушно ответил физик. Так я и поступил.
На том же уроке физики я впервые увидел, как под действием неведомой мне силы железяка, просунутая в чрево аппарата, разорвалась. Учитель торжествовал и смеялся недобрым смехом. Поскольку эксперимент предполагал разрушение материала, требовалось производить новые железяки. Этим мы занимались несколько лет на уроках труда. Дело было нехитрое. Бралась заготовка прямоугольной формы, зажималась в тиски вертикально, слева и справа делались засечки на расстоянии полсантиметра от концов, и рашпилем стачивалось пространство между засечками на глубину в полсантиметра. Потом заготовка переворачивалась, и процесс повторялся с нижней частью заготовки. Таким образом получалась забавная штука, напоминающая две сросшиеся «валетом» буквы «T» с выемками сверху и снизу, так что можно было её вставить в агрегат физика. С тех пор на вопрос, чем ты (а потом и «Вы») сейчас занимаешься (занимаетесь), я не раздумывая отвечаю: «затачиваю заготовки».
«Затачивание заготовок» — это такой мем всей моей трудовой деятельности. Тут есть и выбор материала, и зажим его в тисках, и приложение монотонных усилий, и высвобождение из объятий, и отпуск продукта в большое плавание, неизменно заканчивающееся крушением под действием силы, происхождение и назначение которой мне неведомо. Пусть это будет названо неудачей.
Радости спама
Я давно уже перестал проверять свои emails. А вот в junk box заглядываю регулярно и с удовольствием читаю. Приятно, что кто-то постоянно порывается оставить мне многомиллионное наследство, разделить куш или, на худой конец, доставить якобы пропавшую на почте посылку с бриллиантами. И все это в обмен на довольно бессмысленную информацию о моем возрасте, телефоне и номере social security. Некоторые предлагают работу, которую я смогу делать параллельно с основной или вообще не делать. Каждое письмо начинается с простой человеческой просьбы рассмотреть его серьезно, без шуток, невзирая на то, что я нашел его в куче мусора. Иные просят помочь сиротам и убогим. Кому-то в восточной Африке срочно нужно отправить двадцать одну (для ровного счета) копию Библии. Иногда встречаются послания и от хорошо мне известных людей — старых друзей и знакомых, которых я некогда обозначил как спам. Тоже, наверное, хотят сообщить мне нечто важное. Но я никому не отвечаю …
Когда я в очередной раз чувствую себя лузером, я иду в свой junk box и немедленно восстанавливаю самоуважение. Удивительно, сколько доброго и хорошего можно услышать про себя от совсем чужих людей. От их поздравлений ноги сами собой пускаются в пляс. И не только от поздравлений. Много чего обещают добрые люди, не требуя взамен ни жертв, ни депозитов. Вот некая Сара уверяет, что этой ночью нам с ней скучать не придется («Буду полностью ваша», текст окаймлен серией сдвоенных сердец). А близкие люди не замечают моих достижений. Или делают вид.
Правда, случается, что в спам попадают и сообщения от недоброжелателей. Есть даже требования немедленно перевести круглые суммы остро нуждающимся в них аферистам и представителям прочих меньшинств, иначе будут преданы огласке некоторые тщательно скрываемые мной от семьи факты. Что ж, предавайте. Я не против. Может, тогда друзья и знакомые, наконец, оценят мои способности.
Занятие фотографией
Сейчас уже трудно представить, какую роль играли в моей детской жизни «проявитель» и «закрепитель» — технические эквиваленты «живой» и «мертвой» воды из русских сказок. Сначала эти вещи применялись абстрактно — к пленке в бачке, которую нельзя было посмотреть до того, как: иначе можно засветить, и тогда все пропало! Пленка крутилась в бачке до головокружения в пальцах, позже я именно так представлял себе Кантовскую «вещь в себе». Грамотно проявленная пленка вешалась на загривок душа и промывалась. Потом сушилась как вобла. Это была прелюдия к основному таинству — печати. Тут правил красный фонарь, позволявший увидеть, как в полумраке проступают знакомые, а иногда и незнакомые черты. Недодержал. Новый дубль. В рамку под увеличителем кладется лист фотобумаги (не дай бог, последний), отворяется дверка, заслоняющая луч света от лампы увеличителя, и шёпот отца: раз, два, три, четыре, пять. Дверка затворяется. Бумага бросается в проявитель рубашкой кверху. Потом переворачивается пинцетом и всплывает из глубины ванночки брюхом. Теперь передержали. Брак. Раз, два, три… В самый раз! Тщательно промытый снимок погружается в ванночку с закрепителем, гарантирующим бессмертие.
В охотку
Мне всегда казались странными люди, ищущие и находящие счастье в рыбалке и охоте. Занятие рыбной ловлей на леску с поплавком предполагает, что время рыбака стóит заведомо меньше, чем считанные часы рыбы, избравшей себе в удел крючок и сковороду. Слово «охота» содержит смесь неудержимого «хотения» и раболепия перед произволом слепого случая. Мол, в охотку отчего не пострелять, авось удастся кого-нибудь подстрелить. Особенно изумляет стрельба по практически неподвижным целям, вроде «завороженного» кабана из песни Высоцкого. Один мой бывший сотрудник прислал фото: он сидит верхом на рогастом олене, а тот уже не дышит. Есть чем гордиться перед детьми. Ну, мне жаль не столько оленя (хотя «мог бы еще пожить»), сколько охотника. Недавно одна знакомая, живущая близ Денвера (Колорадо), рассказала такой случай. Объезжая окрестности, они с мужем приметили лося. Здоровенное животное вышло из чащи и паслось себе на лужайке, обгладывая кору и листву с редких кустиков. Вдруг явился охотник с ружьем. На плечо! Прицел! Огонь! Пиф-паф! Лось упал, как скошенная трава, на глазах у толпы зевак. Понятно, лицензия на отстрел у охотника имелась. Но, как сказала одна героиня фильма Тарантино: “I would cut here on the hero factor” («Тут мы явно жертвуем героической составляющей»).
Так что же я могу предложить вам взамен, охотники и охотницы? Какую забаву, способную скрасить вашу жизнь, кроме хронического алкоголизма и обжорства?
Принципы успешной диеты
Одной из вечных тем в социальных сетях, возникшей задолго до их изобретения, являются всевозможные советы, как похудеть. Похудение — это универсальный способ придать жизни некую цель. Как известно, все диеты не работают, кроме одной, изобретенной мной лично.
- Исключить «тяжелые» виды carbs (картофель, мучное, сладкое), а также молочное и (красное) мясо. Есть фрукты, овощи (много), яйца и мясо птиц и рыб (умеренно).
- Готовить самому, тогда легче дозировать: сколько приготовил, столько и съел. Да и в более глубоком смысле — необходимость затратить труд (и какое-то количество калорий) для «добывания» пищи вносит в жизнь недостающую гармонию.
- Употреблять в пищу главном образом салаты. Покрошить овощи и туда же добавить немного мяса и яйцо. Оформление «порции» в виде салата помогает контролировать объем съеденного. Понятно, что при таком подходе «второй порции» не будет. Ведь не станешь же повторно резать овощи на салат.
- Осознать, что обжорство (переедание) — это зависимость от пищи, и, как и любая зависимость, может быть преодолена усилием воли. К счастью, гораздо меньшим, чем требуется для того, чтобы, например, бросить курить. В качестве заменителя воли годится OCD (обсессивно-компульсивное расстройство).
- Наедаться всегда, когда есть возможность делать это за чужой счет, — друзей или фирмы.
Я с успехом, применял эту диету в течение нескольких лет — правда, есть у нее один побочный эффект: друзей у меня заметно поубавилось, и работу пришлось несколько раз менять.
О тщете путешествий
Путешествие — это познание чужого (сладостная дрожь блуждания по terra incognita) либо возвращение в прошлое (по крайней мере попытка). И то, и другое лучше делать в одиночку. Так острее восприятие.
Особенно ненавистны мне туры с гидом и десятком туристов. Все, рассказанное гидом (обычно это изложенная своими словами статья из Википедии), улетучивается из головы через пару дней. Но не так страшен гид, как общество туристов. Их присутствие опошляет встречу с неизведанным, замещая его узнаваемым (после первых часов экскурсии) запахом коллективного пота. Поездки в компании «своих» (родственников и друзей) меня тоже не очень привлекают. С одним-двумя попутчиками — еще куда ни шло. Но когда «свои» достигают критической массы, то все воспоминания о поездке — это споры о том, где лучше сегодня поужинать, и разговоры на отвлеченные темы, застилающие привычным туманом громаду неизведанного.
Математически все просто. Информация, потребляемая в поездке, может быть разложена на две составляющие: внутреннюю (внутри группы) и внешнюю (между группой и внешним миром). При достаточно большом количестве людей в группе первая составляющая доминирует и сводит на нет вторую. И пусть вас не прельщают возможности экономии в большой группе, возможности разделения труда (или частичного перекладывания ноши на чужие плечи). Подлинный (без примесей) вкус путешествия ощущаешь только, странствуя в одиночку. В этом смысле гениальным путешествием был неудачный поход отца Федора за стульями мадам Петуховой. Ноздри его раздувались, вдыхая аромат, исходящий от музы дальних странствий.
Но дело даже не в том, что общение отнимает время и заслоняет горизонт. Чтобы понять отличие индивидуального восприятия от коллективного, полезной аналогией будет совместный просмотр фильма. Понятно, что это не совсем то же самое, что смотреть одному. И не важно, знаком ли ты с остальными зрителями в кинотеатре. Даже если ты пошел в кино один, это не то, что смотреть фильм в полном одиночестве.
Однако, путешествуя в одиночку, все равно постоянно переговариваешься с незримым спутником, а чаще — со спутницей…
Вспомним знаменитые «Письма русского путешественника», коих не случилось бы, если бы Карамзин отправился в странствия вместе со своими адресатами.
А впрочем, и в одиночку незачем странствовать по белу свету. Скажут: чтобы увидеть что-то интересное. Архитектуру, диковинных животных или людей; леса, реки, поля, горы или хотя бы какие-нибудь холмы. Но что есть видимое? Отображение удаленного объекта на сетчатку глаза. Какая разница, реального предмета или его изображения? Все видимое есть видимость.
Да и зачем нам видеть? Не лучше ли быть слепым и сконцентрировать внимание на том, что можно понюхать и/или ощупать. Так поступали Гомер и Борхес и преуспели. Обонять и осязать гораздо приятней и поучительней, чем видеть. Память моя из тысяч ощущений сберегла лишь запах и упругость груди женщины, случайно встреченной под покровом тьмы, черты которой я уже не в состоянии припомнить.
Три совета путешествующему
- Ограничьте круг лиц, которым известно о ваших планах. В идеале это должен быть только ваш непосредственный начальник. Многим свойственно загружать путешествующих друзей и знакомых всякими ненужными им вещами. Я как-то следовал по маршруту Индианаполис—Нью-Йорк—Берлин—Санкт-Петербург—Москва. В Нью-Йорке у меня было довольно много времени между полетами, и я встретился со старым товарищем. Он пытался всучить мне древний, потертый до дыр рюкзачок с книгами, купленными на Амазоне для нашего общего московского друга. Весили книги килограмм десять. Рюкзак я не взял, а книги переложил в свою сумку. И таскал её всюду как ручную кладь. Конечно, матеря и своего нью-йоркского друга, и московского. В Москве тот меня должен был встретить на Ленинградском вокзале «у памятника Ленину». Друга я нашел с трудом, потому что пока добирался до Москвы, памятник Ленину уже убрали как вредный анахронизм.
- Старайтесь не брать с собой попутчиков. Несмотря на очевидную экономию, путешествие в группе опошляет таинство знакомства с чужими краями и обычаями и отравляет очарование места запахом собутыльника или собутыльницы. Наиболее скучным было мое путешествие с железнодорожным батальоном из Сызрани в Тюмень. Ехали несколько дней в битком набитых солдатами и офицерами вагонах, вдыхая запах портянок. По дороге подобрали еще одного — отставшего от своих сержанта с подходящей фамилией Железный и неприятной улыбкой на лягушачьем лице, обтянутом гладкой, не знакомой с бритвой, кожей. Железному сначала хотели сделать «темную», а потом передумали и оставили жить. Когда пересекали границу между Европой и Азией (г. Орск), в темной душе моей что-то шевельнулось и затихло. Нам что Европа, что Азия — один хрен.
- Тщательно планируйте поездку. Начните с пустой таблицы: убыл-прибыл; далее заполняйте её деталями: где ночевать, что смотреть, где есть и выпивать. Не забудьте проставить правильно время прибытия в каждый — и убытия из каждого пункта. Понятно, что первое не должно превышать второе, иначе времени на осмотр достопримечательностей совсем не останется. Не следует перегружать план: нельзя объять необъятное. Сосредоточьтесь на небольшом количестве основных объектов и исключите второстепенные. Так, приехав в Национальный парк США «Гранд каньон», не следует слоняться по барам в поисках приключений. Сначала загляните в Каньон. Вспоминаю поучительный фильм-журнал (какие показывали в советское время в кинотеатрах перед feature presentation) про одного отдыхающего. Поехал он в отпуск в Сочи на две недели. В первый же день выпил, устроил дебош и получил 15 суток. Отсидел, а когда вышел — время возвращаться домой. На последнем кадре он интересуется у местных жителей: «Где тут у вас море?»
