На МиГе-23 не использовалась «Массандра», спиртосодержащая жидкость, которую можно было пить, его перевели на ядовитый изопропиловый спирт. На МиГе-25 использовалась «Массандра», при его посадке можно было ее выписать со склада. Кстати, как и все в авиации, название «Массандра» имеет смысл – это аббревиатура «Микоян Артем, Славный Сын Армянского Народа, Дал Радость Авиаторам».
СОВЕТСКАЯ ВОЕННАЯ АВИАЦИЯ,
КАКОЙ ЕЕ УВИДЕЛ Я
В Харьковском авиационном институте на военной кафедре мы изучали МиГ-21ПФ – этот самолет уже тогда в конце 1970-х годов был устаревшим.
При высоких летных качествах он имел радиолокатор РП-21 с антенной, которая механически сканировала пространство, и позволял атаковать противника ракетами только в заднюю полусферу (т.е., догоняя). Дальность захвата цели была 20 километров (а реально еще меньше, т.к. зависела от ее размеров), самолет имел 2-3 пилона для подвески ракет с дальностью пуска 10 километров (а реально – до 5-ти). После пуска ракеты лётчик был вынужден повторять все манёвры цели, чтобы вести её лучом радиолокатора РП-21 вплоть до момента поражения, в воздушном бою это опасно. Информация радиолокатора выводилась на небольшой экран электронно-лучевой трубки, что было крайне неудобно для летчика.
Более поздние модификации МиГ-21 были более эффективны в бою. Американские специалисты высоко оценили МиГ-21 и считали его очень серьёзным противником, лёгким, манёвренным и надёжным. До появления в США самолёта F-16 (конечно, первых модификаций) равных противников МиГ-21 не было, но уже F-15 существенно превосходил МиГ-21.
Моя группа на учебном аэродроме ХАИ
В 1979 году я в составе 4 групп студентов ХАИ разных специальностей (почти 100 человек) прибыл в 190-й лидерный полк истребительной авиации (Канатово, Кировоградская область) для прохождения лагерных сборов перед получением офицерского звания.
Полк перевооружался с МиГ-21 на МиГ-23 в одной из последних модификаций – мне кажется, что МЛД, но в Википедии я прочитал, что МЛД серийно стали выпускать позже, так что, скорее, МЛА. Более современный самолет с изменяемой геометрией крыла, более мощным локатором и ракетами с большей дальностью стрельбы, аппаратурой огибания рельефа местности при полете на малых высотах, станцией ближней навигации («система слепой посадки»).
Очень важным было то, что информация для пилота, в том числе, данные радиолокатора, проецировались на переднее стекло фонаря кабины, а не на экран. По «секрету» инженер полка сказал нам, что эту новинку разработчики самолета позаимствовали у американцев, которые так делают давно.
В день нашего приезда в полку произошла авария – на посадку заходил УТИ-МиГ-21 (учебно-тренировочный двухместный самолет, на сленге − «спарка»). При выпуске шасси самолет тряхнуло, пилоты услышали изменившийся звук двигателя и почувствовали нештатную ситуацию. Оба пилота катапультировались и, несмотря на малую высоту, не сильно травмировались. Самолет упал в находившийся за ВПП зарыбленный колхозный ставок, при его подъеме ставок осушили, а рыбу полк ел еще несколько дней.
190-ый лидерный истребительный авиационный полк был интересен тем, что в него не распределяли пилотов после училищ, все летчики были опытными, а некоторые имели опыт боевых действий в «горячих» точках. В этот полк любил приезжать для полетов главнокомандующий ВВС и его заместители. Поскольку главный маршал авиации и маршалы были асы, но уже в возрасте, и не летали постоянно, их вывозили на «спарках» опытные инструкторы.
Перевооружение полка проходило тяжело. МиГ-23 был сложной в пилотировании и обслуживании машиной, было много отказов новой электроники, часто необъяснимые. Например, при полетах в дождь отказывал радиовысотомер малых высот, из-за чего в полку находились представители разработчика и завода-изготовителя, и искали причину.
Через много лет мы узнали, что в американской школе Top Gun (о которой сняты художественные фильмы с Томом Крузом в главной роли) изучали МиГ-23. Американские лётчики отмечали отличные разгонные и скоростные характеристики самолёта, нормальную эргономику кабины, но существенные трудности с устойчивостью и управляемостью. Технический персонал авиабазы школы технологичность обслуживания и ремонта самолёта характеризовал как «чудовищные».
Многие тактико-технические характеристики самолета были засекречены настолько, что их не знал обслуживающий персонал. Например, я спросил у начальника группы обслуживания по РЭО, на какой частоте работает радиолокатор самолета, на что он ответил, что на частоте F (так было написано в описании радиолокатора). Когда я спросил его, а сколько это в цифровом значении, он ответил, что не знает, не интересовался и вообще это совершенно секретные данные.
По прибытии в полк нам провели общее построение и распределение по эскадрильям и группам обслуживания. Сначала отобрали группу людей, умеющих рисовать, для создания наглядной агитации в штабе полка и эскадрильях. Один мой товарищ пошел в эту группу и уговаривал меня. На мои слова о том, что я не умею рисовать, он сказал – будешь размешивать краски. Но я отказался.
Меня распределили в группу обслуживания по РЭО 2-й эскадрильи. Вдруг проводивший построение майор сказал, что нужен один человек на выпуск самолетов, не хочет ли кто-то?
Никто этим не заинтересовался, наверное, потому, что мы не знали, что надо делать. Тогда я сказал, что я готов работать на выпуске.
− Приступишь к обязанностям завтра, а сегодня ты еще в группе обслуживания, − сказал майор.
Одели нас в полку в солдатскую форму, что было не вполне удобно, но другой, видимо, не было. Во-первых, мы ходили с погонами рядовых, хотя считались курсантами. Во-вторых, в солдатских сапогах запрещалось залазить на самолет и в кабину пилота, а другой обуви нам не выдали. В-третьих, каждый день к построению на солдатскую гимнастерку надо было пришивать белый подворотничок.
С большим трудом я и три моих соученика нашли командира группы обслуживания по РЭО, представились ему. Это был молодой старший лейтенант, года 2-3 назад закончивший военное училище, мы были с ним почти одного возраста и сразу перешли на ты. Он еще был мой тезка.
− Иди сделай предполетную подготовку борту номер 40, − сказал мне Александр. − Он завтра первым полетит на разведку погоды.
− Я не умею делать предполетную на МиГ-23, − сказал я. – Мы изучали МиГ-21.
− Ничего, почитай инструкции и делай.
− Сделай хоть один раз ты, а я посмотрю.
− Нет, прочитай и делай, а я посмотрю.
Практически без подготовки мне пришлось делать предполетную. Когда борт номер 40 улетел на разведку погоды, я боялся, что у него что-то откажет, строил страшные предположения, что он вообще не вернется, но полет прошел без отказов и замечаний.
Ночью меня разбудили часа в 2, оказалось, что полеты начнутся в 4 утра, а меня еще должны научить работать на выпуске.
В мою задачу входил предполётный осмотр самолета перед выруливанием на ВПП, проверка отсутствия течи жидкостей и видимых отклонений в работе двигателя и систем.
Затем я присоединял к разъему, расположенному около передней стойки шасси, ларингофоны и устанавливал связь с летчиком.
Я должен был зачитать ему инструкцию, а он проверить по ней работу систем самолета. Пилоты называли эту инструкцию «молитвой».
После получения от летчика доклада о нормальной работе систем самолета, я отключался от проводной связи и переходил на визуальную связь. После получения разрешения у диспетчера руления, летчик визуальным сигналом запрашивал разрешения на начало руления. При отсутствии помех для выруливания я также жестом разрешал выруливание, и самолет поворачивал на ВПП к началу разбега.
Оказалось, что я очень удачно попал. Мне тут же выдали синий комбинезон инженерно-авиационной службы с пришитым беретом (чтобы не затянуло в двигатель или еще куда-нибудь) без знаков отличия. Поскольку это была должность младшего офицера в полетные дни, я питался в офицерской столовой. Мои товарищи строем ходили в солдатскую столовую. Кормили в ней отвратительно, т.к. солдат в авиационном полку было мало, в основном, в роте охраны, и их питанием никто особенно не занимался. То есть они не голодали, нормы довольствия выполнялись, но хлеба и каши мало молодому организму. Солдаты срочной службы докупали в магазине шоколад, печенье, а многие наши ребята даже не имели с собой денег, т.к. думали, что едут на все готовое.
В первый раз в офицерской столовой я попал в зал летного состава, не понял это и сел за стол. Во всех залах обслуживали официантки, на столах у летчиков стояли в вазах дефицитные в те годы шоколад и фрукты, вплоть до апельсинов и бананов.
Мне никто не сказал, что я в зале летного состава, но часть людей сидела за столом в летных комбинезонах, я понял, что ошибся, и перешел в зал, где питалась инженерно-авиационная служба. Там тоже кормили достаточно неплохо.
Полк осваивал новую технику, поэтому не находился на боевом дежурстве, но много и часто летал, в некоторые дни в полном составе. Полеты обычно начинались рано утром (в 4-5 часов утра), когда полк вылетал в полном составе, на время полета инженерно-авиационная служба собиралась за столами с навесами около эскадрильских домиков или в курилке.
Как-то в курилке я разговорился с офицером в возрасте (ему было, наверное, лет сорок пять, мне он казался тогда преклонного возраста). Он рассказал, что он начальник группы обслуживания по СД (самолет и двигатель), капитан, собирается увольняться из армии в запас, так как имеет нужную выслугу лет для военной пенсии, ждет только присвоения звания майора.
На следующий полетный день капитана в курилке не было, я спросил у кого-то, где он?
− Военная прокуратура забрала, − получил я ответ.− На той «спарке» МиГ-21, которая разбилась, была неправильно прикручена заглушка двигателя, ее сорвало, когда самолет выпустил шасси, и затянуло в турбину. Самолет чудом не взорвался. Прокурор считает, что виноват начальник группы обслуживания.
Не знаю, чем закончилась эта история, но капитана я больше не видел.
Мы должны были сдать некоторые нормативы. Марш-бросок на 6 километров в солдатском обмундировании в полной выкладке и сапогах, с карабином на спине, при жаркой погоде тяжело преодолеть даже молодому человеку. Помню, что несколько раз я думал, что сейчас потеряю сознание и упаду, но каким-то образом добежал.
Нормативы стрельбы из пистолета ПМ по грудной мишени из положения стоя при 3-х тренировочных и 5-ти зачетных выстрелах выполнить было тоже очень сложно. Пистолет отбрасывало при выстреле, рука дрожала от напряжения. Короче, когда первым выстрелом я попал в «девятку», офицеры удивились и спросили, занимался ли я пулевой стрельбой?
Дальше я стрелял хуже, но норматив сдал. Наверное, нам немного приписывали результаты, т.к. сдали все. Это было, как через много лет я наблюдал в ГАИ при сдаче экзамена по «блату»:
− Вы неправильно ответили на 8 вопросов из 10. Поздравляю Вас, Вы сдали. А Вы неправильно ответили на 10 из 10. Поздравляю, Вы также сдали.
При проведении общевойскового боя между «красными» и «синими» (зачем он нужен будущим авиационным техникам?) кто-то из курсантов выстрелил сигнальной ракетой в запрещенную сторону, остатки ракеты упали на склад вооружений, туда помчались пожарные машины, а нам быстро свернули учения.
На аэродроме Канатово не только базировался полк, он также использовался, как перегонный для дозаправки самолетов, которые летели на дальние расстояния.
Один раз мы видели, как на аэродром сел самолет командующего Киевским военным округом. Издалека мы видели, что к нему подали трап, вниз спускались генералы, а за ними полковники несли портфели.
Как-то на аэродром сел полк «летающих лодок», который переводили с Балтийского флота на Черное море. Чуть позже сел военно-транспортный самолет, в котором летели техники. Они были во флотской форме, но погоны у них были с эмблемами авиации и голубыми просветами. Среди них было несколько выпускников ХАИ, мы поговорили с ними.
Особенно радовались техники, когда на аэродром садился МиГ-25. Дело в том, что на МиГе-23 не использовалась «Массандра», спиртосодержащая жидкость, которую можно было пить, его перевели на ядовитый изопропиловый спирт. На МиГе-25 использовалась «Массандра», при его посадке можно было ее выписать со склада. Кстати, как и все в авиации, название «Массандра» имеет смысл – это аббревиатура «Микоян Артем, Славный Сын Армянского Народа, Дал Радость Авиаторам».
Реальная боевая авиация производила неоднозначное впечатление. С одной стороны, мы видели полеты, которые производили огромный эффект, особенно, фигуры высшего пилотажа на малых высотах. С другой стороны, было много отказов техники, царила бесхозяйственность, любимой поговоркой офицеров была: «Где начинается авиация, там кончается организация».
На этом мое знакомство с советской военной авиацией закончилось, я больше не служил, если не считать одного эпизода, который случился года через три.
Я работал в НИИ после окончания института, меня неожиданно вызвали в районный военкомат и сказали:
− Надо пойти послужить Родине!
Я не только не возражал, что удивило начальника отделения по учету офицеров, а был рад и счастлив. Дело в том, что я недавно женился, у нас родился сын, а жили мы в квартире тещи, где было тесно и неудобно.
В общем, я прошел офицерскую медкомиссию, после чего был вызван к районному военкому, который сказал примерно следующее:
− В Чугуеве будет сформирован новый авиационный полк, который затем перебазируется в ГДР. Ваше личное дело уже просмотрено командиром полка, документы направлены в Москву в управление кадров. Вам необходимо сфотографироваться на удостоверение личности офицера и заграничный паспорт в форме, которую вы получите у такого-то.
− А может быть, что меня не призовут? – спросил я.
− Это исключено, − ответил военком. – Когда дело ушло в управление кадров с визой командира полка, не призвать вас не могут. Считайте, что вы уже в армии.
Я получил форму, сфотографировался и принес фотографии в военкомат:
Прошло несколько месяцев. В военкомат меня не вызывали. Я сам пошел к начальнику отделения учета офицеров, напомнил ему всю ситуацию, объяснил, что я хочу поменять место работы, а если меня сразу призовут, я подведу свое новое начальство.
Майор долго заглядывал в какие-то книги, изучал документы и сказал:
− На вашем месте, я бы не менял место работы. Вас точно призовут.
Прошло еще несколько месяцев. В военкомат меня все это время не вызывали. Я опять пошел к начальнику отделения учета офицеров, напомнил ему всю ситуацию, объяснил, что я хочу поменять место работы, а если меня сразу призовут, я подведу свое новое начальство.
Майор долго заглядывал в какие-то книги, изучал документы и сказал:
− Очень странно, полк уже сформирован и убыл в ГДР. Вы – единственный, кого не призвали. Но вас еще могут призвать.
Месяца через три я переезжал в другой район города. В военкомате меня не хотели снимать с учета, т.к. отсутствовало мое личное дело.
Пришлось пойти на прием к районному военкому, который сказал, что мое дело потерялось где-то в управлении кадров или при пересылке, не снять меня с учета он не имеет права, но они дело будут искать.
Мой дядя, полковник, узнав про это, сказал:
− Если бы ты знал, сколько в управлении кадров теряется личных дел! У каждого инспектора на столе лежат десятки дел, офицеров переводят по всему Советскому Союзу. Дело упадет между столом и стеной, и ждет человек очередное звание или новую должность несколько лишних лет!
Дело мое так и не нашли, больше меня в армию не призывали, взаимоотношения с советской военной авиацией у меня на этом закончились.
