СЕМЬ ИСКУССТВ

В столярку заглядывал и Владимир Высоцкий — у него были какие-то дела с рабочими. Тогда появились первые, маленькие грампластинки с его песнями. У меня их было штуки четыре — вот бы их подписать у автора! — подумалось мне. Но сначала я их часто забывал в общежитии, а когда стал постоянно возить с собой, то Высоцкий куда-то исчезал.

Михаил Плотников

КАК Я МОГ «ПРОСЛАВИТЬСЯ»

Театральная история

Поздняя осень 1975 года. Мы живем в блоке № 1433 пр. — Харламов, Олешко и я. Володя Олешко по вечерам где-то пропадает, а мы с Володей Харламовым и Пашей Мелёхиным обычно где-нибудь пьем пиво. Как-то раз Олешко говорит:

— Пошли со мной на «Таганку».

Так я узнал, что если перетаскивать в театре декорации, то можно получить две контрамарки на спектакль. А если работать в воскресенье, то можно еще попасть и на дневной спектакль без контрамарок. Володя так пересмотрел весь репертуар знаменитого театра. А нас он пригласил, желая помочь зав. постановочной частью, Хроменкову Юрию Павловичу. У того была своя рабочая сила, а у другого постановщика — Станислава Брыткова — своя. Оба между собой немного конкурировали.

Я согласился, разумеется. После работы Юрий Павлович дал мне свой телефон. Теперь я два-три раза в неделю ему звонил, получал задания, приезжал один, а иногда привозил помощников. В сессии и на летние каникулы, я становился правой рукой Юрия Павловича.

Такие контрамарки («стоячий» входной билет) выдавал нам, после того как мы монтировали декорации к спектаклю, зав. постановочной частью Юрий Павлович Хроменков.

Летом 1976 года почти все студенты разъехались, и мне приходилось часто работать одному. С некоторыми работами одному было трудно управиться, но собрать одновременно человек десять студентов оказалось еще труднее. Так и вертелся один: все подготовишь, потом аврал — собираются рабочие, водители, студенты, выполняют самую тяжелую работу, ну а остальные мелочи уже доделываешь сам.

Я уже назубок знал особенности декораций спектаклей, которые обслуживала бригада Хроменкова. Из них самый-самый — это «Гамлет», второй — «Добрый человек из Сезуана», впрочем, все спектакли «Таганки» шли тогда «на ура». Особенно тяжелыми были декорации «Гамлета»: восемь неподъемных металлических труб пятиметровой высоты, толщиной пятнадцать сантиметров, с толстыми стенками, поворотный круг диаметром три метра, занавес, сплетенный из толстых веревок, — четыреста килограмм, металлическая балка длиной метров десять, рельсы от узкоколейки общей длиной метров восемнадцать, две вагонетки, могила с подъемником — еще полтонны, два деревянных широких трапа для рабочих сцены, толстые болты для креплений, лестница и еще много чего по мелочам. Пару раз мне пришлось часть этого хозяйства со склада на сцену перетаскивать одному. Однажды моего работодателя особенно поразило, как восемь колонн, балка, трапы и могила со склада в цоколе быстро материализовались на сцене.

— Да.… Ну, ты силен…— похвалил он меня.

Силы у меня было не очень много, но я не стал объяснять, что круглое можно катать, а длинное кантовать, что подъемник могилы на колесиках остается в цоколе, а вверх поднимается только могила (ящик с землей), что я катил подъемник со склада не по залу, а по цоколю в обход.

При театре была столярная мастерская. В ней изготавливались и ремонтировались декорации к спектаклям. Часто все вокруг было засыпано стружкой, а рабочие выпивали и курили прямо на своем рабочем месте (в отличие от студентов, которые выходили на улицу), но, что удивительно, пожаров не было. Я тоже курил, а когда забывал спички, то подходил прикуривать к Леониду Филатову. Артист часто сидел на парапете около лестницы в цоколь и дымил. Он тогда казался мне очень худым, невысоким — совсем миниатюрным что ли. Когда я первый раз подошел к нему, то мелькнула мысль, что при моем росте 176 см и весе 61 кг, я таких, как Филатов, под мышками двоих унесу. А еще я подумал о несоответствии хрупкости его тела с великолепными актерскими данными, его магическим голосом, талантом поэта и чтеца. Случалось, Филатов смолил по две сигареты подряд, и меня подмывало сказать ему, да побереги же ты себя…

Жаль, но никогда ни с кем из актеров я тогда не разговаривал. Никого из нас не предупреждали, что этого делать нельзя, просто сами актеры обычно были очень сильно «в себе» или постоянно куда-то спешили, и было неудобно их останавливать и отвлекать.

По столярке важно разгуливал петух. Он тоже был актер. В одном из спектаклей «петя» кукарекает, предвещая новую эру, в другом — кажется, это были «Деревянные кони» — действие происходит на деревенском дворе. Петух вживую кукарекал только по утрам, а вечером пускали фонограмму с его голосом. Говорят, случалось, что этого «артиста» съедали за вечерним застольем, а наутро срочно ехали покупать замену.

Любимое слово на «Таганке» — «нормалёк». В журнале «Юность» осенью 1976 года была опубликована повесть актера «Театра на Таганке» Вениамина Смехова «Служенье муз не терпит суеты». Так это слово там встречается часто.

В столярку заглядывал и Владимир Высоцкий — у него были какие-то дела с рабочими. Тогда появились первые, маленькие грампластинки с его песнями. У меня их было штуки четыре — вот бы их подписать у автора! — подумалось мне. Но сначала я их часто забывал в общежитии, а когда стал постоянно возить с собой, то Высоцкий куда-то исчезал. Впрочем, один раз я мог бы и подойти к нему, но я тогда не знал его отчества, а обращаться к нему просто по имени — посчитал бестактным. Так и не подошел…

В марте у меня были контрамарки на «Гамлета» — я пригласил на спектакль однокурсницу. Приходим, а «Гамлет» снят, вместо него «Товарищ, верь…». У нее блестят глаза, спектакль очень нравится, а я-то смотрю второй раз подряд и помню все монологи — только вчера был. Обидно! Спектакль был интересен тем, что Пушкина в нем играли сразу пять актеров — Дыховичный, Джабраилов, Филатов, Золотухин и Погорельцев.

В конце мая у меня была защита диплома, поэтому в театре я не появлялся недели две. Вдруг узнаю — завтра будет «Гамлет», а контрамарок нет… Но ведь я обещал однокурснице! Срочно звоню Хроменкову — дайте в долг, я отработаю. Перед спектаклем приехал, получил контрамарки, спектакль посмотрели. Это было двенадцатого июня.

Через пару дней меня разыскал уже сам Юрий Павлович. Нужно было срочно перевозить декорации «Гамлета» в Дом культуры Первого государственного подшипникового завода (ГПЗ-1). Театр скоро собирался на гастроли (говорили, в Англию, потом оказалось, в Венгрию), и план нужно было выполнять. Для этого арендовали здание ДК ГПЗ-1 (в нем было тысяча мест, а на «Таганке» всего шестьсот) для показа «Гамлета» и «Доброго человека из Сезуана» — первого спектакля, с которого начался любимовский «Театр на Таганке», его символ и талисман — не сходящий со сцены больше полувека!

Собралось нас сначала всего три человека. Загрузили декорации в грузовик. Ехать на метро всего одну остановку: от «Таганской» до «Пролетарской», но Хроменков зимой купил черную «Волгу» ГАЗ-21, отремонтировал и теперь возил студентов сам. Права он получил недавно, ездил не очень уверенно и медленно. На Таганской площади светофоры стояли недалеко друг от друга, перед одним из них нужно было перестроиться из первого ряда справа в четвертый, для поворота налево. Юрий Павлович долго выжидал, когда проедут все машины, и резко повернул налево поперек дороги. Как ни странно, мы добрались в целости и сохранности!

Декорации разгрузили у служебного входа ДК (это то здание на Дубровке, которое в 2002 году захватили чеченские террористы во время мюзикла «Норд-Ост»). В тот раз декорации мне устанавливать не пришлось — установили без меня.

Спектакль начинался с того, что на самом краю сцены при закрытом занавесе сидел по пояс раздетый Гамлет и наигрывал на гитаре. В перерывах Высоцкий часто прогуливался по газону ДК или тротуару около своего «Мерседеса», а то и просто один стоял. Здесь его иногда настигали поклонницы с цветами. Увидев, что в его сторону кто-то направляется, Владимир Семенович быстро подходил к водительской двери своей машины, открывал ее и поворачивался к подошедшей спиной. Если девушка пыталась обойти — снова поворот на девяносто градусов. После пары попыток поклонница, как правило, ретировалась.

К середине июня все декорации «Гамлета» были установлены. Вот только плохо двигались колесики от вагонетки, как назло, иногда застревали на ходу. Беру тяжелый молоток, почти кувалду, лезу по лестнице вверх. Она высотой метров шесть, ходим с кем-то из ребят по трапам вверху сцены и молотками стучим по рельсам, передвигая их на доли миллиметра. Проверяем, как двигаются колесики. После одного сильного удара, молоток вырывается у меня из рук и летит вниз.

Первая мысль:

— Не повезло, это же лезть вниз на сцену, потом опять вверх…

И вдруг молоток падает на трап мне под ноги, подпрыгивает, и я чудом успеваю поймать его за ручку.

— Нормалёк!

Минут через десять спускаюсь вниз. На сцене стоит инженер по технике безопасности, пожилой худой офицер запаса, подполковник, нервно курит папиросу. Спрашивает:

— Ты молоток ронял?

— Не помню. А что?

— Зато я помню. Под тобой Высоцкий стоял…

— Не видел. И что?

— Ничего! — посмотрел вверх и быстро ушел.

Так я мог попасть в историю театра, и не только, но к счастью не попал. Повезло.