СЕМЬ ИСКУССТВ

Кроме совершенства романа «Мастер и Маргарита», отождествление романного Мастера с автором играет не последнюю роль в популяризации и его самого, и его произведения. В судьбе же автора романа есть романтичная и не прояснённая страница — история его впадения в зависимость от морфия и освобождения от этой зависимости.

Андрей Б. Левин

ЧУТЬ ВЫШЕ САПОГА

Суди, дружок, не выше сапога…
А.С. Пушкин, «Сапожник», 1829

«Большое видится на расстоянье», и сегодня, когда первая четверть XXI века на исходе, можно заметить, что иерархия русских литераторов прошлого века меняется. В годы моей юности и молодости общепризнанными лидерами были М. Горький и В.В. Маяковский, и особых разногласий по этому поводу не существовало ни в профессиональной среде, ни в образованном обществе. В момент, когда прошлый век вступал в свою последнюю треть, в не очень популярном «толстом» журнале «Москва» появился роман полузабытого драматурга, уже четверть века как умершего, и это произвело впечатление, которое ни с чем не могу сравнить, кроме как с землетрясением в двенадцать баллов. С декабря 1966 года Михаил Афанасьевич Булгаков —одна из вершин русской литературы, и с течением времени высота её в глазах современников постепенно, но неуклонно растет. По-видимому, пока этому тектоническому процессу ничто не угрожает.

Кроме совершенства романа «Мастер и Маргарита», отождествление романного Мастера с автором играет не последнюю роль в популяризации и его самого, и его произведения. В судьбе же автора романа есть романтичная и не прояснённая страница — история его впадения в зависимость от морфия и освобождения от этой зависимости. Ну наконец-то, введение закончено, переходим к сути.

Восемь лет назад в журнале Journal of Proteomics—2016. 10 January (vol. 131). — P. 199 —204. —doi: 10.1016/j.jprot.2015.11.002 коллективом авторов Gleb Zilberstein, Uriel Maor, Emmanuil Baskin, Pier Giorgio Righetti была опубликована статья под названием «Maestro, Marguerite, morphine: The last years in the life of Mikhail Bulgakov». Статья содержит описание исследования рукописей Булгакова, относящихся к последним четырем годам его жизни, с целью обнаружения на них материальных следов употребления им в то время содержащих морфин средств. О реакции на статью в Европе и Америке мне ничего не было известно, в России же реакция была прохладной, множество сайтов опубликовали о ней сообщения, но ни критики, ни одобрения никто не выразил. Специалисты химики, равно как и серьезные специалисты по творчеству писателя отмолчались.

Мне же сама статья показалась интересной как текст. В ней, прямо как в романе Булгакова, сплавлены разные жанры. По форме — это типичная академическая статья со всеми атрибутами. (Здесь и далее курсивом набираются цитаты, прямым шрифтом — мой текст.): Аннотация, Ключевые слова, Введение, Материалы и методы, Результаты, Обсуждение, Заявление об отсутствии конфликта интересов, Признательности, Библиография

 А вот содержание нетипичное. Обширное введение, например, посвящено не сравнению методов, позволяющих обнаружить следы запрещенных веществ, как следовало бы ожидать, а несколько наивному описанию социально-политической обстановки в СССР второй половины 1930-х годов. В разделе 4. Обсуждение три четверти текста составляет «Социально-исторический экскурс в тему употребления или злоупотребления наркотиками». Такой вот кентавр.

Никогда не взялся бы писать рецензию на статью о сборе микродоз неких веществ с поверхности рукописи, которой уже три четверти века, и анализе этих следов с применением газовой хроматографии и масс-спектроскопии. Моя квалификация инженера-механика по специальности «турбиностроение» и степень кандидата технических наук по специальности «Теоретические основы теплотехники» не предполагают такой возможности. А вот родился я в СССР за два года до смерти героя обсуждаемой статьи. И как живой свидетель имею право на свои «две копейки»» в обсуждении подробностей жизни в СССР.

С другой стороны, с упомянутого декабря 1966 года, когда мы с отцом по очереди вслух прочитали «Мастера» на вечерних семейных посиделках, я — восхищенный поклонник и романа, и автора. Более того, после 2000 года написал с десяток коротких статей о чуждых и непонятных современному массовому читателю разных мелких подробностях и противоречиях в романе и обнародовал их в «Сетевой Словесности», а в 2010 году издал их под общим заглавием «Заметки дилетанта» . Дважды выступал с сообщениями на международных филологических конференциях и освистан там не был. Так что могу позволить себе высказаться по проблеме «чуть выше сапога», что и декларирует заглавие этого текста. Разыскав в сети оригинал статьи и переведя ее на русский, хотел было просто опубликовать этот перевод. Но по размышлении отказался от намерения, опасаясь мороки с получением официального разрешения авторов и издательства. Ограничусь цитатами.

Аннотация статьи Gleb Zilberstein et al. выдержана вполне в академическом стиле:

Страницы рукописи окончательного варианта «Мастера и Маргариты», шедевра Михаила Булгакова, написанного в последние четыре года его жизни (1936–1940), были обработаны смесью хроматографических гранул, а именно сильного катионита и смолы С8. Потенциальные вещества, захваченные гранулами, после их сбора элюировали смесью изопропилового спирта, дихлорметана и гидроксида аммония, а элюат подвергали ГХ-МС анализу с целью обнаружения присутствия, если таковые имеются, лекарственных средств, поскольку писатель страдал от сильных болей, вызванных наследственным нефротическим синдромом. Действительно, на всех исследованных страницах (всего десять, выбранных случайным образом среди 127 листов) были обнаружены следы морфина от 5 до 100 нг/см². Помимо интактного препарата, нам удалось обнаружить один из его метаболитов, а именно 6-О-ацетилморфин. Обсуждается и оценивается значение этих результатов, как с точки зрения возможности совершенствования романа, так и с точки зрения употребления (или злоупотребления) наркотиков в современном мире.

Научное значение: Извлечение метаболитов/белков с поверхности подлинных страниц рукописи булгаковского шедевра «Мастер и Маргарита» позволило установить состояние здоровья и прием медикаментов за последние четыре года его жизни. Мы установили, что: (1) он принимал большие дозы морфина в качестве обезболивающего; (2) у него был нефротический синдром, поскольку мы смогли идентифицировать три белка, известных как биомаркеры этой патологии. Сообщаемая здесь процедура двойной экстракции может открыть новую область исследования (относительно) старинных рукописей для метаболомного/протеомного анализа состояния здоровья писателя/художника.

В качестве единственной претензии замечу, что дважды упомянутое название романа с эпитетом «шедевр», свидетельствуя о пиетете авторов, никак не влияет на оценку результатов исследования. Важно только, что Булгаков касался их в указанный период. Это могли бы быть любые бумаги, вплоть до счетов коммунальных служб. Написал же сам Михаил Афанасьевич П.С. Попову: «Печка давно уже сделалась моей излюбленной редакцией. Мне нравится она за то, что она, ничего не бракуя, одинаково охотно поглощает и квитанции из прачечной, и начала писем, и даже, о позор, позор, стихи». Впрочем, Gleb Zilberstein et al. и в дальнейшем не упускают возможностей подчеркнуть свое восхищение романом и его автором. Здесь самое место признаться, что и я написал «даже о позор, позор, стихи» о романе и о статье.

Следующий раздел работы 1. Введение начинается с информирования читателя о присутствии романа в списке «100 лучших книг XX века» и суперкраткого изложения его содержания. Затем идет довольно ангажированная характеристика общественно-политической обстановки в СССР в 1936–1940 годах. Эта характеристика содержит неизбежные для иностранцев наивности и неточности, требующие комментариев. Читаем:

 Булгаков начал писать роман в 1928 году, но сжег рукопись в 1930 году. Затем он начал работать над вторым вариантом

 <вариантов было, разумеется не два, профессионалы до сих пор спорят о их числе, некоторые насчитывают аж восемь, А.Л>,

 который был завершен в 1936 году. Это были самые мрачные годы сталинских репрессий, когда миллионы россиян отправляли на рабский труд в трудовые лагеря

 <по-видимому, имеется ввиду насильственное переселение в необжитые места без права покидать их, в так называемые спецпоселения А.Л.> и в лагеря ГУЛАГ [2].

Жестокий и грубый <определение из упоминаемого ниже письма В.И. Ленина, А.Л.> характер кремлевского горца был понятен Ленину, который перед смертью пытался предупредить Центральный комитет ВКП(б) о том, чтобы он не избирал его новым лидером, но Сталин избежал этого, полностью изолировав его на смертном одре. [3]

<В течение 23, 24, 25, 26 и 29 декабря 1922 года В.И. Ленин надиктовал документ, с тем, чтобы тот сохранялся в секрете и был бы зачитан на очередном съезде партии только после смерти автора. Запись от 23 декабря была передана Сталину на следующий день. Остальные части сохранила Н.К. Крупская, которая передала их ЦК 18 мая 1924 года за несколько дней до открытия XIII съезда партии. Письмо было зачитано на съезде, но не на заседании, а на собраниях территориальных делегаций. С начала 1930-х до 1956 года письмо официально признавалась фальшивкой и его распространение рассматривалось как уголовное преступление А.Л.>.

Укрепив свою власть, Сталин начал жестокие репрессии

<в действительности репрессии не начались, а радикально усилились и распространились на партийную, культурную, военную и хозяйственную элиту, А.Л.>,

 устраняя своих противников и шпионя за всем населением Советского Союза усилиями печально известной тайной полиции ЧК (НКВД). Он также начал аграрную реформу

<так мягко авторы называют насильственную поголовную коллективизацию сельского хозяйства, А.Л.>, которая привела к голоду по всей стране и особенно в Украине (житнице России), где он <И.В. Сталин, А.Л.>

почти полностью уничтожил земледельцев, которых называли кулаками, то есть богатыми фермерами

<никто из этой массы людей не был ни богатым, ни тем более фермером. А.Л.>.

Считалось, что они прячут свою продукцию, тем самым создавая угрозу голода в стране. В 1928 году кулаков было 5 600 000, но в 1936 году их число сократилось до 149 000, более пяти миллионов сельскохозяйственных рабочих исчезли в небытии.

<по данным В. Н. Земскова (автора монографии Спецпоселенцы в СССР, 1930 —1960. — М.: «Наука», 2005.), всего было «раскулачено» около 4 млн человек, из них в 1930 —1940 годах в кулацкой ссылке побывало 2 176 600 человек; к концу 1940 года на спецпоселении оставалось более 900 тыс. человек, А.Л.>.

Был широко распространен голод, известны факты каннибализма. Однако эти новости не пропускал жесткий контроль над всеми средствами информации, и Сталину удалось предложить всему миру идиллическое видение Советского Союза (настолько, что Уолтер Дюранти, корреспондент New York Times в Москве, лауреат Пулитцеровской премии, в 1932 году писал о большом урожае в Украине и о том, что разговоры о голоде смешны; девизом был «Рай для рабочих»). На самом деле это было царство террора, атмосфера в столице и по всей стране была мрачной.

Именно на фоне этой мрачной обстановки окончательно сложился роман, и Булгаков расширил его нарратив. Раз Москва стала царством атеизма и городом зла, она также легко могла бы быть захвачена сатаной и его свитой. Однако были и более глубокие причины для его нападок на советское общество. Булгаков обладал блестящим умом и был автором нескольких театральных пьес; однако завистливые критики продолжали давать ему плохие

<так мягко авторы характеризуют рецензии-доносы, обвинявшие Булгакова в контрреволюционности, сочувствии белогвардейщине, антисоветизме, А.Л.>

отзывы и побуждали правительственных цензоров не допускать публикации любых его произведений и постановки любых его пьес. Таким образом, немалая часть его романа —это протест против удушающей бюрократии, коррумпированной власти

<власть была жестокой, но коррумпированной её вряд ли справедливо называть, А.Л.> и унизительной цензуры. 

Штаб-квартирой этой нечисти  <в романе, А.Л.>

является «Дом Грибоедова», резиденция карьеристов и их любовниц, чиновников, художников и писателей, продавших душу и ум сталинской власти и режиму, получивших за преклонение перед ней вознаграждение —беззаботную жизнь в роскошной обстановке.

<надо признать, эта роскошная обстановка могла так называться только в сравнении со скудностью жизни основной массы населения А.Л.>.

Поэтому неудивительно, что одной из самых волнующих глав <авторы оставляют в стороне библейские главы, не менее волнующие, А.Л.>

является разгром ДрамЛита (Дома драматургов и литераторов, роскошного многоэтажного здания, недавно построенного для членов МАССОЛИТа), который учинила Маргарита, возлюбленная героя романа Мастера, превращенная в ведьму бесом Азазелло. Она прилетает к дому на метле и сеет хаос во всех квартирах, начиная с принадлежащей критику Латунскму, который, по ее мнению, погубил Мастера, громя их одну за другой, разбивая окна и затопляя этажи (см. главу 21 «Полет»). Литературная месть слугам тирана

 <и одновременно личным обидчикам автора романа, А.Л.>.

Хотя к 1936 году основные сюжетные линии этой редакции уже были прописаны, Булгаков в течение 1936–1940 годов продолжал переделывать и дорабатывать текст заново в четырех последующих версиях и прекратил работу лишь за четыре недели до своей смерти в 1940 году.

Известно, что в последние несколько лет жизни автор страдал от тяжелой формы нефроза (наследственного заболевания почек), которая в конечном итоге свела его в могилу. Нам было интересно, принимал ли он в течение этих лет наркотики, хотя бы в качестве обезболивающих. Поскольку наследники Булгакова позволили нам получить доступ к его последней рукописи, мы исследовали поверхность нескольких оригинальных страниц в поисках возможных следов наркотиков. Результаты этого расследования приведены ниже.

<Авторы странным образом откладывают «на потом» сведения о широко известном факте, что М.А. Булгаков во время работы сельским врачом в Смоленской губернии приобрел зависимость от морфия А.Л.>

В разделе 2. Исследование пропустим подраздел 2.1 Химикаты и реагенты, и перейдем к подразделу 2.2 Источники и разрешения:

Различные проанализированные страницы рукописи (всего 10, выбранных случайным образом среди 127 листов, написанных Булгаковым) были получены из «Дома Пашкова» при Государственной российской библиотеке (Москва) и из частных коллекций перед продажей на «Никитском аукционе», состоявшемся 27 марта 2014 года

<какие документы были получены авторами в РГБ не указано. Согласно статье на упомянутом аукционе были выставлены следующие лоты:

Лот № 331. Булгаков, М.А. [автограф] Белая гвардия // Россия. Ежемесячный общественно-литературный журнал. № 4. Ч. 1. М.; Л Nephrol.

Лот № 332. Программы Гос. академических театров. № 1, 34 за 1925 год, № 37, 31, 60 за 1926 год, № 9,10 за 1927 год. М.: Госиздат, 1925–1927.

Лот № 333. Булгаков, М. [машинопись с правками; автограф Н. Булгаковой-Земской] Морфий. 1927 г. Из сборника «Рассказы юного врача»

Лот № 334. Письмо В. Вересаева в театр им. Вахтангова о совместной с М.А. Булгаковым пьесе «Александр Пушкин».

Лот № 335. Булгаков, М. [машинопись с правками; автограф Н. Булгаковой-Земской] Записки покойника

Лот № 336. Булгакова, Е.С. Переписка с Зав. литчастью Академического театра драмы им. Пушкина И.И. Шнейдерманом, касательно постановки пьесы «Бег» М.А. Булгакова. 1957 г.

Лот № 337. Белозерская-Булгакова, Л.Е. Рукопись книги «Записки эмигрантки»

Лот № 338. Белозерская-Булгакова, Л.Е. Письмо, адресованное известному булгаковеду А.С. Бурмистрову.

Лоты 334, 336, 337, 338 не могли попасть в руки М.А. Булгакова в последние четыре года жизни. Вероятность соприкосновения писателя с остальными лотами не подлежит сомнению, но время контакта, по-видимому, определить невозможно. А.Л.>

Далее следуют подразделы 2.3. Твердофазная экстракция лекарств и 2.4. Газожидкостная хроматография, масс-спектрометрия (ГХ–МС), которые предоставляем комментировать более сведущим экспертам и переходим к следующему разделу 3. Результаты, не разделенному на подразделы.

 Раздел проиллюстрирован несколькими графиками и фотографиями (всего восемь рисунков), некоторые из которых очень выразительны.

 Наиболее интересна заключительная часть раздела:

Это еще не все. Можно возразить, что морфиновые следы мог оставить не автор, а агенты сталинской охранки, изъявшие и державшие под охраной рукопись в течение нескольких лет

<обыск в квартире М.А. Булгакова и изъятие рукописей, в том числе «Дневника» и машинописей «Собачьего сердца», случились в сентябре 1926 года, когда и замысла «Книги о дьяволе» не существовало. Сведения об обысках и изъятиях рукописей в последующие годы неизвестны. Рукописи, сохраненные Е. С Булгаковой, переданы ею в РГБ в конце 1960-х. А.Л.>.

Помимо того факта, что, хотя общеизвестно, что секретные агенты любой нации могут быть наркоманами, они скорее будут употреблять тяжелые наркотики, такие как героин, кокаин и т. д., чем простой морфин.

<здесь просто улыбнемся. А.Л.>

Тем не менее, с помощью другого протокола экстракции мы смогли идентифицировать три белка (периостин, N-ацетил-бета-глюкозаминидаза и нефрин), которые, по сообщениям нескольких авторов, являются биомаркерами нефротического синдрома [5–15], именно той патологии, от которой страдал Булгаков (работа в процессе). Это дает нам твердую уверенность в том, что любые следы, которые мы нашли на этих страницах, действительно принадлежат Булгакову и не были оставлены там случайно другими лицами или секретными агентами (самым страшным НКВД, вездесущим в повседневной жизни россиян тридцатых годов). Таким образом, эти данные замыкают круг и проливают свет на последние несколько лет жизни Михаила Булгакова, одного из величайших писателей всех времен. Requiescat in pace.

<А теперь серьёзно. Авторы строгого научного исследования выходят за границы общепринятых обычаев и правил, называя М.А. Булгакова, одним из величайших писателей всех времен. И более того, прямо в тексте, трактующем результаты их исследования, желают ему именно того, чего так жаждал герой романа, а значит и автор — не света, но покоя. Род моей деятельности — преподавание в ВУЗе и научная работа, предполагает знакомство с сотнями научных публикаций. Изредка случаются посвящения усопшим руководителям или сотрудникам, чаще это дежурные благодарности, которые есть и в рассматриваемой статье. Авторы же, люди других языков и других культур почувствовали нечто похожее на то, что чувствовал я сразу по окончании нашего семейного чтения. Помню я сказал маме: «Как же надо настрадаться в этой жизни, чтобы в иной желать не света, но покоя». И они сделали то, чего не сделал никто из сотен или даже тысяч, писавших о нем, они просто пожелали ему: «Покойся с миром». Так с латыни переводятся последние три слова раздела. Спасибо. А.Л.>

В разделе 4. Дискуссия из подраздела 4.1. Расшифровка масс-спектров экстрактов со страниц Булгакова приведем только трогательный эпизод:

…с помощью сотрудников судебно-медицинского отдела Московской полиции мы также проанализировали старые образцы морфина, полученные из ЦК КПСС (кремлевских больниц), а также из больниц КГБ (ампулы 70—80-летней давности) и тюбики с анестетиками того же периода, в который была написана рукопись Булгакова), а также из ампул, найденных в некоторых старых московских аптеках. Эти образцы также дали довольно сложные спектры, возможно, из-за деградации и из-за плохого хранения и, возможно, даже из-за бактериального загрязнения, которое может быть вызвано неправильным обращением с образцами (плохие стерильные условия?) во время производства (данные не приведены). Несмотря на это, во всех случаях сигналы морфина в образцах, извлеченных из рукописи Булгакова, безусловно, самые сильные, что означает —это основной компонент во всем извлеченном материале.

Это также подтверждает мнение о том, что Булгаков, должно быть, принимал значительные дозы морфина в течение последних четырех лет своей жизни.

Перейдем к подразделу с абсолютно не ожидаемым названием 4.2. Социально-исторический экскурс в тему употребления или злоупотребления наркотиками:

Из представленных здесь данных можно сделать несколько интересных выводов. Для начала хотелось бы вспомнить важные эпизоды юности Булгакова. Булгаков окончил медицинский факультет Киевского университета по специальности врач. С началом Первой мировой войны он пошел добровольцем в Красный Крест и был отправлен прямо на фронт. Позже, в 1919 году, он был мобилизован в качестве армейского врача Армией Украинской Народной Республики и направлен на Северный Кавказ. Там он серьезно заболел тифом и едва выжил. Чтобы облегчить боль, он начал принимать морфин и на следующие два года стал наркоманом.

<Тут много неточностей. В мае-сентябре 1916 года, еще не получив диплома, только со справкой о сданных экзаменах Булгаков вместе с женой работал в госпиталях Красного Креста в Каменце-Подольском и Черновцах. 29 сентября получил направление в село Никольское, Сычевского уезда, Смоленской губернии. Диплом «в степени лекаря с отличием» получил 31 октября 1916 года. Работал в Никольском до сентября 1917 года.

 Именно там летом 1917 года и случился эпизод с отсасыванием дифтеритной пленки у больного мальчика, введением противодифтеритной сыворотки, аллергической реакцией на нее и введением морфия, как средства обезболивания. Зависимость развилась после нескольких инъекций. В сентябре 1917 года Булгаков получил назначение в Вяземскую городскую земскую больницу заведующим инфекционным и венерическим отделениями. Он пробовал лечиться от зависимости в Москве, но неудачно.

В феврале 1918 года он через Москву возвращается в Киев, и там, по бытующей версии, считается, сумел, постепенно уменьшая дозу, преодолеть зависимость благодаря усилиям его тогдашней супруги Татьяны Николаевны Лаппа (1892–1982) и второго мужа матери, доктора Ивана Павловича Воскресенского.

По словам исследовательницы творчества Булгакова, Лидии Марковны Яновской, (1926–2011), находившейся в доверительных отношениях с третьей женой Булгакова, Е.С. Булгаковой (1893–1970), последняя сообщила ей:

“Спору нет, и остроумный совет Ивана Павловича, и отчаянная настойчивость Татьяны сыграли свою роль. Но, известно, таким простым приемом из глубокого морфинизма не вывести. Чудо преодоления катастрофы Булгаков сотворил сам. В этот самый момент — после дистиллированной воды, и отчаяния Татьяны, и своей мерзкой грубости — понял, что дно и конец — вот они, и начал тяжкую борьбу за жизнь и творчество…. И вынырнул — потому что сила воли у него была огромная, и еще потому, что была страсть, более сильная, чем морфий, — творчество… Ничего этого не знала Елена Сергеевна. С упоением рассказывала мне, как восхищало знакомых медиков клинически точное описание наркомании в повести Булгакова «Морфий»”. А.Л.>

На основании этого опыта он написал роман под названием «Морфий» [16] <Gleb Zilberstein et al. во всех случаях употребляют только термин morphine, то есть морфин. В русском языке все еще используется и термин морфий, но он считается устаревшим. В России упомянутое произведение называют повестью или рассказом, но никогда романом. А.Л.>

 Однако, как указано во всех документах о его жизни, с которыми мы могли ознакомиться, по истечении этого периода он отказался от этого препарата и никогда больше не употреблял его до конца своей жизни. Наши данные ясно показывают, что это не так: по крайней мере, последние четыре года до своей смерти (а может, и больше) он регулярно употреблял морфин.

<В Wikipedia в статье «Булгаков Михаил Афанасьевич» попалось мне не сопровожденное никакими ссылками утверждение: «…здоровье М. Булгакова стало резко ухудшаться, он стал терять зрение. Врачи диагностировали у Булгакова гипертонический нефросклероз — болезнь почек. Булгаков начал употреблять морфий, прописанный ему в 1924 году, с целью снятия болевых симптомов». Множество интернет-источников повторяют это тоже без указания источника. А.Л.>.

Трудно сказать, как этот постоянный прием морфия повлиял на его творчество, особенно на те безумные главы, в которых воображение достигло непревзойденных вершин. Однако мы знаем о некоторых серьезных последствиях для человеческой психики, о которых сообщалось на протяжении веков.

<Далее идет описание использования наркотических веществ для изменения сознания у инков до конкисты и опыты Карлоса Кастанеды (1925 —1998) с тремя галлюциногенными растениями: пейотом (Lohophora williamsii), дурманом (Datura inoxia) и грибом (Psilocybemexicana). Мне представляется, что эти сведения излишни, поскольку названные вещества не относятся к классу опиатов, к которому принадлежит морфин. Я бы предложил им сослаться на Шерлока Холмса, если бы не опасался забраться значительно выше уровня, дозволенного сапожнику. А.Л.> Затем читателя ждет важное высказывание:

Сегодня, несмотря на жесткие репрессии со стороны властей во всех странах, потребление наркотиков достигло такой степени, что в выходные дни в канализационной системе можно легко обнаружить высокие уровни содержания их метаболитов [21]. К сожалению, в том числе и из-за того, что художники, певцы, писатели и все люди, находящиеся в центре публичного внимания, регулярно употребляют наркотики, опять же исходя из предположения о расширении сознания и обострении ощущений, злоупотребление наркотиками продолжает расширяться впечатляющими темпами. Однако в частном случае с Булгаковым и его шедевром сомнительно, что длительное использование морфина могло существенно улучшить необычные сюжеты, вплетенные в его роман. Этот препарат чаще всего используется в качестве средства для облегчения боли. Тем не менее, благодаря своей способности в большой степени утолять мучительные страдания, которые мастер испытывал в последние годы своей жизни, морфин помог освободить его мозг от болей и сосредоточить внимание на главной задаче —перекомпоновке и доработке своего романа. Так что, возможно, мы также должны отдать должное морфину за помощь в предоставлении этого шедевра миру в качестве вечного наследия человечества.

<Олдас Хаксли (1894–1963), выдающийся английский прозаик и философ, семикратный номинант на Нобелевскую премию по литературе по крайней мере дважды принимал участие в совместных с психологами высокой квалификации исследованиях изменения сознания при употреблении наркотиков. В 1953 году с Хамфри Осмондом (1917–2004) он исследовал и описал влияние мескалина (тоже не опиат) на человеческое сознание. В описании этого эксперимента впервые употреблено слово «психоделика». Второй раз в 1960 году с Милтоном Эриксоном (1901–1980), основоположником нового направления в психологии —нейролингвистического программирования, они исследовали различные состояния сознания под действием психотропных веществ. Умирая в 1963 году от рака гортани, Хаксли попросил жену Лору Арчера, ввести ему достаточную дозу ЛСД и сподобился «достигнуть кончины христианския, безболезненныя, непостыдныя, мирныя», как сказано в православной молитве. Хаксли определял себя как агностика, так что смерть его не была, строго говоря, христианской, но он не испытывал боли и судороги удушья его не мучили —умер мирно и безболезненно.

А Михаил Афанасьевич умирал тяжело. Вот отрывок из письма Елены Сергеевны брату писателя Николаю Афанасьевичу от 16 января 1961 года:

«9-го марта врач сказал часа в три дня, что жизни в нем осталось два часа, не больше. Миша лежал как бы в забытьи. Накануне он безумно мучился, болело все. Велел позвать Сережу. Положила ему руку на голову. Сказал: «Свету!..» Зажгли все лампы. А 9-го после того, как прошло уже несколько часов после приговора врача, очнулся, притянул меня за руку к себе. Я наклонилась, чтобы поцеловать. И он так держал долго, мне показалось —вечность, дыхание холодное, как лед, —последний поцелуй. Прошла ночь. Утром 10-го он все спал (или был в забытьи), дыхание стало чаще, теплее, ровнее. И я вдруг подумала, поверила, как безумная, что произошло то чудо, которое я ему все время обещала, то чудо, в которое я заставляла его верить, — что он выздоровеет, что это был кризис. И когда пришел к нам часа в три 10-го марта Леонтьев (директор Большого театра), большой наш друг, тоже теперь умерший, — я сказала ему: «Посмотрите, Миша выздоровеет! Видите?» — А у Миши, как мне и Леонтьеву показалось, появилась легонькая улыбка. Но, может быть, это показалось нам… А может быть, он услышал? Через несколько времени я вышла из комнаты и вдруг Женечка прибежал за мной: «Мамочка, он ищет тебя рукой» — я побежала, взяла руку, Миша стал дышать все чаще, чаще, потом открыл неожиданно очень широко глаза, вздохнул. В глазах было изумление, они налились необычайным светом. Умер. Это было в 16 ч. 39 м. — как записано мной в тетради.»

Рис. 3. Часть начальной страницы восьмой главы «Ошибка профессора Стравинского». В правом верхнем углу надпись, сделанная, вероятно, 30 октября 1934 года: «Дописать раньше чем умереть!» . До смерти писателя оставалось пять лет, четыре месяца и одиннадцать дней.

Как по мне, хотя кто я такой, чтобы судить, но все-таки. Действительно ли «мы также должны отдать должное морфину за помощь в предоставлении этого шедевра миру в качестве вечного наследия человечества»? У меня нет ответа на этот вопрос. Стоит ли пусть даже великий шедевр миллионов исковерканных наркотиками судеб и загубленных жизней? Или эти миллионы неизбежно все равно погибнут, так пусть хоть шедевр останется? Наркотики и люди существуют в едином мире. Возможно ли запретами, строгими наказаниями победить наркоманию? Как там у Николая Васильевича, правда, по другому поводу: «…дай ответ! Не дает ответа.»

Последний раздел 5. Выводы. Как бы услышав мои претензии по поводы ссылок на инков и Кастанеду, авторы предлагают вспомнить писателя-морфиниста:

Разумеется, описанная здесь история Булгакова —не единственный пример злоупотребления наркотиками; на самом деле они нередко встречаются в литературе. В качестве примера можно привести Марселя Пруста, который, как говорят, так же, как и Булгаков в последние годы жизни употреблял большие дозы морфия, так как тяжело болел астмой и в конце концов умер от пневмонии.

<«Как говорят» — неприемлемая для научной статьи формулировка. Французские источники мне недоступны, а доступные русские и английские не упоминают о его зависимости от морфина. Иван Ильич, я предпочитаю так обращаться к ИИ, он же AI, ответил мне следующим образом: «Привет! Какой интересный вопрос. Отдельно я ничего не могу вспомнить о зависимости Марселя Пруста от морфина, но я знаю, что у него были проблемы с здоровьем и он употреблял опиаты для облегчения боли. Некоторые исследователи предполагают, что морфин мог оказать влияние на его творчество, но точно сказать сложно. Возможно, вам стоит обратиться к более компетентному специалисту или выполнить свои исследования для более точной информации.» А.Л.>

Тем не менее, насколько нам известно, это единственный пример, в котором такое потребление могло быть непосредственно задокументировано на страницах окончательного варианта рукописи автора, вплоть до оценки точных доз такого наркотика на каждой исследованной странице. Кроме того, рис. 8 максимально близок к реальному отпечатку пальца по контурной карте следов морфия, хотя получить подлинный отпечаток пальца для сравнения с хранившимися в архивах НКВД в сталинскую эпоху, на данный момент, кажется, было бы слишком сложным.

<Не уверен, что у Булгакова взяли отпечатки пальцев во время допроса в 1926 году на Лубянке. Упоминания об этом должны были бы сохраниться. Сам дневник и рукописи, которые после долгой борьбы при участии Горького ему вернули, он сжег. А.Л.>

Мы считаем, что описанный здесь метод (простой в исполнении и, тем не менее, весьма эффективный) может быть принят в целом для изучения страниц текстов любого автора (когда такие оригинальные страницы рукописи могут быть доступны) для выявления потребления фармацевтических соединений или злоупотребления наркотиками во время их написания. Его преимущество в том, что такие документы можно исследовать в музеях и архивах, не перевозя громоздкое и дорогое оборудование на место: подойдет Eppendorf с правильной смесью хроматографических гранул. Более того, такие исследования являются неразрушающими, в отличие от проведенного несколько лет назад анализа животного происхождения пергамента «Книги Марко Поло», где пергаментом пришлось пожертвовать из-за разрушающего характера протеомного исследования [22].

В разделе Примечания авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

Благодарности выражены «Дому Булгакова» и «Дому Пашкова» за любезное предоставление им доступа к страницам рукописи и разрешение на публикацию полученных данных, а также отмечают ценный вклад в проект сотрудников судебно-медицинского отдела полиции Москвы. Библиография содержит 22 названия источников, использованных авторами.

Перечитав написанное, решил все-таки связаться с авторами.

После довольно долгого поиска получил короткое письмо от Глеба Зильберштейна. Он подтверждает, что разрешения на публикацию от него или соавторов не требуется. Благодарит за внимание и все такое. Оказывается, в США работам Gleb Zilberstein et al в очень известном издании The New Yorker от 11/19/2018 посвящена большая статья: Sam Knight, «Do Proteins Hold the Key to the Past?». < «Протеины ключ к прошлому?» А.Л. >

Глеб прислал ссылки и на другие публикации и предложил их для перевода на русский. Среди них есть исследование рукописей А.П. Чехова. Посмотрим, как зайдёт этот очерк. Чехов тоже интересный объект, может быть, переведу. Послал Глебу свои «о позор, позор, стихи».

Удачи всем, кто дочитал этот неожиданно длинный текст.