Конечно, можешь и не согласиться: урона нет, поскольку сомкнуты уста.
Психологи и без того тебе уж слишком докучали, но негодник Фрейд
Ничем другим не занимался, кроме изобретений искусственных ловушек,
Чтоб уловлять читателей с улыбкой.
Чарльз Хуберт Сиссон (1914-2003)
«ЧЕРЕЗ СТЕНУ»
СТИХИ
Перевод Яна Пробштейна, предисловие Ильи Перельмутера
Илья Перельмутер
Английский поэт Чарльз Хуберт Сиссон (или, как традиционно пишется его имя, C. H. Sisson) родился 22 апреля 1914 года в Бристоле в семье небогатого часовщика. В некоторых поздних стихах Сиссон рассказывает о своих предках, достаточно зажиточных ремесленниках из северного Уэстморланда по линии отца, и жителях западной деревушки по линии матери. Подробности жизни родителей и других членов семьи, как и отдельные события своей собственной жизни, появляются в поэзии Сиссона не часто. Одно из „биографических“ стихотворений заканчивается знаменательно:
AndIhaveabrotherwho, beingalive
Does not need to be put in a poem. (1)
И был у меня брат, который жив
И поэтому не нуждается в том, чтоб о нем писали стихи.
Детство Сиссона прошло в одном из рабочих районов Бристоля. В Бристольском университете он изучал английскую филологию и философию. Среди первых поэтических авторитетов молодого человека, пишущего стихи, – Элиот и Паунд. После университета Сиссон провёл два года в Германии и Франции для подготовки диссертации. Диссертационную работу он так и не написал, но во Франции испытал очень сильное влияние философии и политологии Шарля Морраса, о котором впервые прочитал в «Критерионе» Элиота. Моррасу и его взглядам посвящено несколько очень важных эссе Сиссона (2). В Германии он наблюдал марши нацистов, слушал речи Геббельса и Геринга, о чём написал много лет спустя в одном из стихотворений.
Чарльз Сиссон
Вернувшись в Англию, Сиссон поступает на государственную службу в Министерство Труда, бросает поэтические занятия и в свободное от службы время решает посвятить себя критической публицистике. В 1937 году было опубликовано его первое эссе – Шарль Моррас и идея патриотического короля — в знаменитом литературном журнале NewEnglishWeekly, главным редактором которого в те годы был дизайнер и публицист Филип Мэре. Своему первому издателю Сиссон был благодарен всю жизнь: первый сборник критических статей вышел с посвящением Мэре (3), в 1981 году он издал книгу автобиографических записок и других работ Мэре, написал предисловие к этой книге (4).
В том же 1937 году Сиссон женился на Норе Гилбертсон, с которой прожил 66 лет, пережив её всего лишь на семь месяцев. Брак был, судя по всему, счастливый, родились две дочери. С 1937 по 1973 Сиссон был на государственной службе, она прерывалась лишь во время войны. В качестве сотрудника разведывательной службы Сиссон провёл несколько лет сначала в Ирландии, потом в Бенгалии, в Индии. Ни один современный поэт такого масштаба не имел подобного опыта государственного чиновника. Сиссон инициировал несколько важных административных реформ и написал значительный труд о британской административной системе в сравнении с другими европейскими странами. Книга вышла в 1959 году (5). Судьба Сиссона необычна и в том, что будучи известным прежде всего как поэт, он выпустил свой первый сборник стихов только в 1959 когда ему было уже за сорок, а более или менее единодушное признание среди критики начинается с книги 1974 года IntheTrojanDitch (6). К этому времени, правда, Сиссон уже автор полутора десятка книг: двух романов, не менее восьми сборников поэзии, трёх книг критических очерков, среди которых неоднократно потом переиздававшаяся книга очерков об английской поэзии первой половины двадцатого века, книги переводов Гейне на английский, переводов Катулла, публикаций в литературных журналах. Его добровольным и преждевременным уходом с государственной службы собственно «биография» Сиссона заканчивается, последние тридцать лет его жизни посвящены исключительно литературному труду, и длинный список им написанного отражает уже другую жизнь, жизнь его мыслей, мнений и настроений. В этом списке есть книги действительно замечательные: лучший, на мой взгляд, сборник стихов What and Who, изданный к восьмидесятилетию поэта, через десять лет после выхода толстого тома Collected Poems(1984), две книги критики: The Avoidance of Literature (1978) и In Two Minds. Guesses at Other Writers (1990), переводы древнегреческих и латинских авторов, автобиография.
Notes
- Sisson, C. H.: Selected Poems. Carcanet, 1995, p. 11
- Sisson, C. H.: The Avoidance of Literature. Collected Essays. Carcanet, 1978
- Sisson, C. H.: Art and Action. Methuen, 1965
- Mairet, Philip: Autobiographical and other papers. Carcanet, 1981
- Взаимосвязь между службой чиновника и поэтическим трудом в одной человеческой судьбе – важная тема литературно-критических работ Сиссона. В предисловии к книге Art and Action он ставит вопрос: «Can it be that the discipline of practical life affects the writer more deeply, so that his work itself is tempered by it?» и отвечает: «I think it may».
- Sisson, C. H.: In the Trojan Ditch. Carcanet, 1974
Илья Перельмутер
Чарльз Хьюберт Сиссон (1914-2003) в переводе Яна Пробштейна
Семейные судьбы (Family Fortunes)
1
Я родился в Бристоле и можно
Жить в этом городе сурово.
Им владеют тихие голоса, но мальчик,
Вырванный из утробы, съежился
Под облачным потолком. Трамваи
Грохочут мимо или въезжают в сознанье
В комнате с решетками на окнах, а двор
Гладкий, как змеиная кожа, не уступил ни пяди
На окраинах городских грядок петрушки, а жимолость
Пролилась на кусты живой ограды.
2
Мать родилась в Западном Кингтоне,
Где брод и мост пересекают реку вместе;
Джон Уорлок там фермерствовал, мой дед,
С поля было видно квадратную башню церкви,
Округлые лошадки, впряженные в тележки, лоснились, как метал,
Мама вспоминала их красивые ленточки,
Она лежит на севере сейчас, где холмы
Бледно-зелены, а я,
Чья рука никогда не бралась за плуг,
Хотел бы закончить свой долгий путь.
3
К югу от пограничья мой отец
Также лежит, и падший город,
Лелеющий его в люльке, приютил
Его первую утрату сознанья
Он ходил от фермы к ферме с набором инструментов
От часов к часам, и в конце
Лишь они с ним говорили, он
Юность настроил на стук их молоточков.
4.
У меня было две сестры, об одной ничего не могу сказать,
Поскольку умерла в младенчестве, и небо было в тот день голубым.
Другая дожила до слепоты,
На ощупь идя по лестнице, не признавалась, что не видит,
Пала наконец под молотком хирурга
И осталась гнить хирургически,
И был у меня брат, который жив
И поэтому не нуждается в том, чтоб о нем писали стихи.
Через стену: Берлин 1975 (Over the Wall: Berlin 1975)
1
Он переберется и скажет королю
Или кто там главный пёс в той стране,
Что там празднества везде, помойки пусты,
И девять губернаторов спят,
Но не провидческим сном, когда поднимаются веки
От страсти, мечтая о схватке,
Но глаза повернуты внутрь, и белки
Глазеют на мир, а сердце бьется ровно
В такт странному двигателю,
Не сердцу, но скорее сродни пчеле,
Жужжащей по соседству. За стеной
Обнажены ножи, стиснуты зубы,
Глотая скрежет, на случай, если ночь,
Поймет их желанья.
Здесь на западе, западе дальнем, дрема,
Пока смерть набирает темп.
Я не воинственен, но когда рушатся границы,
Каждый муж должен опоясаться, так было прежде,
И нытье нужно прекратить, Смерть — царство
Этого мира.
2
Я видел обреченный город, не мой,
У любви нет таких городов, с ненавистью за решетками,
Кругом горечь и стыд. Не думаю, что уместно
Пировать или длинные шали
Волочить перед фанатичной толпой
Здесь живут лишь тихие люди, едят бутерброды
Под сиренью, а мимо лодочки плывут,
Бесконечная имитация реальности,
Которой быть не должно, и если мороз падет,
Повернет ли голову орел
Город слишком многих отчаянных приключений,
Я видел их все или мне кажется лишь, Уланы…
Точно сейчас из степей вернулись далматинские всадники,
Но они недвижны, незримы, никак не проявляют себя…
Одну улицу я запомнил
Нет величья в ее растраченных усильях
Ничего не говори мне больше. Я слышал лишь
Как маршировали люди
Сон приходит лишь к тем, кто достойны
Погребенья под щербатыми арками.
3
Не думаю, что это конец рассказа:
За стеной хватает батальонов.
Высокий полицейский склонился надо мной,
Как священник религии зла, точно я был стихией,
А он эмиссаром, обличенным властью меня укротить.
Это ни на что не похоже:
Одиночество, отягощенное мечтами, я знал и прежде,
Когда огонь пожирает стены, а рядом нет никого.
4
Я знаю лишь осину, бук, дуб,
Но здесь в этой пустыне,
Черепаха пела среди песков, сидя на сосне,
Никто не высказывал сожалений,
Полдневное солнце падает на лица,
Укротить которые труднее, чем тигров.
Марк Аврелий (Marcus Aurelius)
Я не хочу изливать больше сердце свое,
Как соловей заливается или капает кран:
Не допекай по-отцовски своими стихами, Марк Аврелий,
Я сам императором стану и думать буду, как ты.
Тихо, с достоинством вытянувшись под бельевою веревкой,
Сад моей души будет открыт для проверки,
Как садовник оставил, chaque cheveu à sa[1] месте,
Если не веришь мне, можешь сам прочесать бумаги мои.
Конечно, можешь и не согласиться: Урона нет, поскольку сомкнуты уста.
Психологи и без того тебе уж слишком докучали, но негодник Фрейд
Ничем другим не занимался кроме изобретений искусственных ловушек,
Чтоб уловлять читателей с улыбкой.
Ты, старый венский дьявол, ходя среди фарфора,
Жуком был под руинами империи,
И там, где Габсбурги выпячивали губы,
Ты ноздри раздувал.
Когда б я был обычным человеком, я был таким же:
Проворным, деньги делал бы и следовал иному образцу,
Чем тот, к которому стремлюсь, чтоб полностью меня покрыл:
Надеюсь, что буду императором под собственным я мавзолеем.
Царица Лидии (The Queen of Lydia)
Царь Лидии Кандавл,[2]
Чей рот был больше члена,
Жену царицу, хвастаясь, хвалил:
«Увидеть должен ты ее в купальне;
Она неотразима». Ответил Гиг,
Что это неуместно.
Он был солдат и знал
Основы дисциплины.
Он также знал, что господину
С огромным ртом не стоит доверять.
Но царь настаивал и сделал так,
Чтоб Гиг за дверью встал,
Когда она войдет и станет раздеваться.
И было так. Кандавл лежал
Весь затаившись на огромном брачном ложе,
Лишь нос торчал над покрывалом.
Любил, когда царица раздевалась,
Одежду складывая не спеша на
Скамейку неподалеку от кровати,
Потом еще по комнате пройдется.
Так и случилось, Гиг лишь наблюдал.
Что думал он о долге в этот час?
За дверью стоя, вздрогнул он.
Когда царица прекрасным задом повернулась,
Он зашумел и вышел вон.
Увы, не слишком был он быстр.
Царица промолчала; она была хитра.
Подумала о чем-то и заснула.
Наутро же за Гигесом послала,
И он дрожал, как давеча за дверью.
Она ему на выбор предложила:
«Один из вас пойдет в расход.
Либо убьешь царя ты
И со мной возляжешь ты на ложе
И будешь править Лидией к тому же
Иль прикажу ему убить тебя».
Был выбор прост: зачем же умирать,
Чтоб спать с прекрасной дамой?
Каков мотив царицы? Она считала
(Лидийцы — варвары):
Позорно быть увиденной нагою,
Такой позор искупит только смерть
Иль брак, как с Гигесом случилось.
Вот видите, каков у варваров обычай.
Etin Arcadia Ego
И в Аркадии не был я никогда
И провел свои дни я, Чарльз Сиссон,
В другом саду, где от награды, ветхий Адам,
Мучителями-ангелами был оттеснен.
Жизнь завершается, в памяти моей —
То, что не удалось мне, как и всем,
Когда я не сумел стать опорой ему или ей,
Когда «почти» превратилось, возможно, в «совсем».
Конец путешествию, что вряд ли было необходимо
Или так кажется, но сделано дело,
Иллюзию факт заменил, и теперь я вижу,
Как все было сделано неумело.
Вначале (In the Beginning)
Ни слова, ни дела
Не сравнятся в конце
С первым осознанием любви.
И так же последним.
Скажи, Господь, преданному
Слуге. Это новостью будет,
Если скажешь, что я спасен.
Примечания
[1]ни на пядь не изменился (франц.) букв. каждый волосок на (месте)
[2]Кандавл (др.-греч. Κανδαύλης) — полулегендарный царь Лидии VIII в. до н. э., последний из династии Гераклидов. Согласно рассказу Геродота, Кандавл, одержимый страстной любовью к своей жене Нисе (Геродот не упоминает её имени, оно взято из Птолемея Хенна) настолько гордился её красотой, что однажды приказал своему телохранителю Гигу (Гигесу) подглядеть за ней, когда та, обнажённая, готовится отойти ко сну. Однако царица заметила Гига и, поняв, что замысел принадлежал её супругу, на следующий день вызвала телохранителя к себе и предложила ему выбор: либо убить царя и жениться на ней, либо быть казнённым. Гиг после долгих колебаний выбрал первый вариант: он убил Кандавла, женился на царице и основал династию Мермнадов. Также согласно Геродоту, греки называли Кандавла Мирсилом, и был сыном Мирса.
