Марина Цветаева называла Черубину де Габриак звёздочкой на поэтическом небосводе 1908-1909 годов. Ей предлагали руку и сердце Н.Гумилёв и М.Волошин. Эти два выдающихся персонажа Серебряного века стрелялись на дуэли, когда один из них оскорбил Черубину прилюдно, а другой, не раздумывая, отвесил пощёчину обидчику. Эта дуэль печально известна как последняя дуэль литераторов на Чёрной речке (благо, никто не пострадал).
При участии Семёна Браймана, Татьяны Брайман, Андрея Зеленева
[Дебют] ЧЕРУБИНА. ИСТОРИЯ ОДНОГО ПИСЬМА
Геннадий Брайман
Ни для кого не секрет то, что наша жизнь складывается из всяческих сюрпризов, небрежно приготовленных для нас Судьбой: то в виде горестных разочарований, то в виде радостных подарков. И так, отталкиваясь от одного сюрпиза к другому, мы медленно, но уверенно приближаемся к тому месту, где свет в тоннеле уж очень ярок… Об одном из таких сюрпризов, радостно разнообразивших мою жизнь, постараюсь поведать в этом скромном повествовании.
Всё начиналось весьма банально и не предвещало ничего особенного. Мой брат с супругой пригласили нас с женой на ужин к себе домой. Для справки скажу, что мой брат, помимо своих незаурядных профессиональных качеств, ещё и достаточно известный в мире филателистов собиратель почтовых марок, открыток и конвертов. Не буду перечислять все его регалии. Скажу лишь, что он член многих всеамериканских, международных, и даже королевских филателистических клубов. О том, что филателисты — это коллекционеры почтовых марок, знают практически все. А вот то, что собирателей почтовых конвертов называют ситиллатистами, для меня, как и для всех моих знакомых — нечто новое.
Так вот, сидим мы за прекрасным столом (супруга моего брата — кулинарная искусница), наслаждаемся беседой о том о сём с родными людьми (давно не виделись). И вдруг мой брат приглашает меня к себе в кабинет: «Пойдём, покажу что-то интересное». Это всегда означает какое-то новое из ряда вон выходящее приобретение в виде либо редкой почтовой марки, либо открытки или конверта. Войдя в кабинет, он взял в руки аккуратно сложенное от руки написанное письмо, бережно обёрнутое в плотный целлофановый конверт, и передал его мне. «Я не очень разбираюсь в поэзии, — начал он осторожно,— но мне кажется, что это письмо написал какой-то поэт. Датировано оно 28-м годом… Я понятия не имею, откуда оно у меня образовалось. Попробуй разобраться. Там и стихи присутствуют, и из того, что разобрал, видно, что письмо достаточно трагичное…»
Интрига, подумал я. Раз 28-ого года, значит автор может быть поэтом Серебряного века. Все свои 45 лет пребывания в Америке я пристально изучал творчество М.И.Цветаевой. Если бы письмо было подписано буквой «Ц», то, наверное, от радости пробил бы головой потолок. Но в конце письма одиноко устроилась заглавная буква «Ч».
Я пообещал брату, что попытаюсь разобраться в написанном, и что-то, возможно, прояснится. Закончив ужин и милое общение, мы отправились домой. Я несколько раз брал в руки письмо и пытался прочитать его, но ни к чему результативному мои попытки не привели. Доступны были лишь отдельные слова и обрывки фраз…
Через месяца два после вышеописанного вечера к нам в гости приехали Андрей Зеленев с супругой Кристиной. Андрей, помимо того, что он замечательный учёный-химик, ещё и обречённый книголюб, эссэист, собиратель виниловых пластинок и, на мой взгляд, один из самых внимательных и глубоких исследователей всего русского в Северной Америке. Так вот, беседуя о чём-то, как всегда, интересном, я решил спросить у наших милых гостей, а не знают ли они какого-нибудь поэта Серебряного века, имя или фамилия которого начиналась бы на букву «Ч». Не прошло и двух секунд, как Андрей и Кристина одновременно воскликнули: «Черубина! Черубина де Габриак!» Для меня это имя было почти неизвестно. Лишь когда-то в прозе М. Цветаевой «Живое о живом» о Максимилиане Волошине упоминалось это имя. Я никогда не придавал этому значения. А теперь вообще не уверен: ну как письмо Черубины почти столетней давности могло оказаться у меня в руках? Андрей отснял на свой телефон письмо и сказал, что попробует прочитать на досуге.
Прошло ещё несколько недель и что-то меня заставило вновь взять в руки это письмо. «Ведь мы живём в век интернета, — подумал я. — А что если попробовать найти какие-нибудь автографы Черубины…» Отбросив насущные дела, зарылся в интернет и, конечно, нашёл несколько автографов Черубины де Габриак (Елизаветы Ивановны Дмитриевой, в замужестве Васильевой). То, что глядело на меня с экрана компьютера, безо всяких сомнений совпадало с таинственным листком у меня в руках! Стопроцентной уверенности не было, была стопроцентная надежда на то, что передо мной письмо, написанное Черубиной де Габриак. Теперь надо как-то расшифровать (прочитать) это письмо… На помощь пришла Татьяна, моя супруга. Вот и пригодилось умение доктора различать любой даже самый непонятный почерк. Первым, что сделала Татьяна, прочла две строфы стихотворения и посоветовала мне снова войти в интернет и напечатать первую строчку. Я последовал её совету и волшебным образом передо мной оказались две строфы, опубликованные под именем Черубина де Габриак. Вот теперь все сомнения исчезли: мой брат оказался счастливым обладателем неизвестного (утерянного, пропавшего до сего дня) письма Черубины де Габриак!
Для того, чтобы приступить к подробному анализу письма, я представлю прочитанное Татьяной письмо. Несколько слов, которые не поддались Татьяне, вычитал Андрей Зеленев и любезно мне переслал.
Мой дорогой друг!
29/VII/1928 Т
Вчера я получила письмо Ваше из моего города — я рада, что Вы были там. Рада, что были в моей комнатке, — мне об этом уже сказала Лид. П., — но почему Вы не зашли и к ней — она уехала ко мне только 12/7.
Теперь я должна сообщить Вам о моем большом, большом горе.
Даже трудно писать о нем — это не только горе, но и большой поворот в моей жизни.
Как раз 12/7 пропало Ваше «Собр. Стих.». Я хотела в этот вечер очень подробно написать Вам о нем. Оно пропало так же, как и первое. Также те немногие дорогие мне книги, кот. у меня были.
— Я была одна; — Лид. П. еще не приехала, В.Н. — на Памире.
Этот раз пропажи для меня тяжелее и значительней первого. Я так неохотно делюсь моими стихами, — Ваше издание было таким интимным. Сознание чуждого враждебного прикосновения к сердцу, к самому сердцу ранит и жжёт.
И я знаю, что со стихами — кончено. Я не напишу больше ни одной строчки личной — я не могу. М.б. меня еще хватит на переводы, — не знаю.
Но я перестала писать стихи, если чудо не вернет мне назад эту книгу. Это — обет. Примите его.
Тот третий экземпляр, о кот. Вы говорили, спрячьте для меня, пожалуйста, только ни за что не посылайте мне его. М.б., когда-нибудь я попрошу его у Вас.
После 12/7 я заболела, я больна еще до сих пор: вечерний жар и невероятная усталость. — я так рада быть не одной сейчас.
И Вы, мой дорогой друг, так любовно принявший мою Музу, поставьте точку на 12 июля 1928 г.
Еще утром этого дня я написала 2 строфы из стихотворения Вам, в связи с Вашим посещением моего города; — судьба захотела, чтоб эти две строфы, обращенные к Вам, стали последними в моей жизни. Но они по праву принадлежат Вам.
Евгению.
Прислушайся к ночному сновиденью,
Не пропусти упавшую звезду…
По улицам моим невидимою Тенью
Я за тобой пройду…Ты посмотри (я так томлюсь в пустыне
Вдали от милых мест…)
Вода в Неве еще осталась синей,
У Ангела из рук еще не отнят крест?…12.VII.1928. Не оконч.
— А на могиле написать: «Здесь умерла Ч. де Г.» — Непременно известите о получении этого письма и простите, что я не смогла уберечь Ваш подарок.
Ч.
«29/VII/1928 Т»
— письмо датировано 29 июля 1928 года. Буква «Т» означает Ташкент. В Ташкент в 1927 году сослали Елизавету Васильеву и её мужа Всеволода Васильева, обвинив в антисоветской деятельности в годы Гражданской войны и в создании контрреволюционных (точнее — антиреволюционных) организаций, ещё и в хранении недозволенной литературы, и в руководстве тайными группами.
Вчера я получила письмо Ваше из моего города — я рада, что Вы были там. Рада, что были в моей комнатке, — мне об этом уже сказала Лид. П., — но почему Вы не зашли и к ней — она уехала ко мне только 12/7.
— забегая вперёд, скажу, что письмо адресовано Е.Я. Архиппову, другу Черубины, поэту, эссэисту, собирателю и хранителю многочисленных документов выдающихся деятелей Серебряного Века. Речь идёт о письме из Петербурга. Лид.П. — Лидия Павловна Брюллова — преданная подруга Елизаветы Васильевой ещё с гимназии, поэт, антропософ, родственница художника Карла Брюллова. Насколько могла, она помогала Черубине и ухаживала за ней какое-то время в Ташкенте.
Теперь я должна сообщить Вам о моем большом, большом горе.
Даже трудно писать о нем — это не только горе, но и большой поворот в моей жизни.
Как раз 12/7 пропало Ваше «Собр. Стих«. Я хотела в этот вечер очень подробно написать Вам о нем. Оно пропало так же, как и первое. Также те немногие дорогие мне книги, кот. у меня были.
Видимо, речь идёт об очередной конфискации стихов и книг у Елизаветы Ивановны. Е.Я. Архиппов проделал огромную работу, собрав воедино все стихи Черубины/Васильевой. Это собрание существует под названием «Машинописное собрание стихотворений Черубины де Габриак». Туда вошли не только стихи Черубины/Васильевой, но и стихи, посвящённые ей, а также статьи о ней.
— Я была одна; — Лид. П. еще не приехала, В.Н. — на Памире.
— Лидия Павловна Брюллова-Владимирова приехала чуть позже. Всеволод Николаевич Васильев — супруг Е.И. Дмитриевой/Черубины — работал в это время на Памире. Он был инженером-мелиоратором.
Этот раз пропажи для меня тяжелее и значительней первого. Я так неохотно делюсь моими стихами, — Ваше издание было таким интимным. Сознание чуждого враждебного прикосновения к сердцу, к самому сердцу ранит и жжёт.
И я знаю, что со стихами — кончено. Я не напишу больше ни одной строчки личной — я не могу. М.б. меня еще хватит на переводы, — не знаю.
Но я перестала писать стихи, если чудо не вернет мне назад эту книгу. Это — обет. Примите его.
Тот третий экземпляр, о кот. Вы говорили, спрячьте для меня, пожалуйста, только ни за что не посылайте мне его. М.б., когда-нибудь я попрошу его у Вас.
Речь идёт, по всей видимости, снова о машинописном собрании Архиппова. Елизавета Ивановна говорит о том, что больше писать стихов не будет. Но есть публикации с датой октября 1928 года… Видимо у Архиппова было три машинописных экземпляра. Первых два были отправлены Е.И.Васильевой и впоследствии «пропали» (я склоняюсь к тому, что конфискованы). А третий экземпляр сохранился, благодаря стараниям и преданности Е.Я. Архиппова Черубине.
Еще утром этого дня я написала 2 строфы из стихотворения Вам, в связи с Вашим посещением моего города; — судьба захотела, чтоб эти две строфы, обращенные к Вам, стали последними в моей жизни. Но они по праву принадлежат Вам.
В публикациях этого стихотворения есть примечания. Одно из таких примечаний написано рукой супруги Архиппова. Написано было следующее: «эти стихи обращены к Е.Я. Архиппову», что правильно и справедливо. Но мне кажется, что эти стихи не только обращены к Е.Я. Архиппову, но и посвящены ему: «две строфы из стихотворения Вам…», «они по праву принадлежат Вам». А ещё примечательно, что ни в одной из публикаций я не нашёл посвящение «Евгению»…
12.7.1928. Не оконч.
— И снова, ни в одной из публикаций не указано, что стихотворение «не оконч.» Из чего следует, что Черубина планировала продолжить работу над этим стихотворением, но о таком продолжении никто не знает…
— А на могиле написать: «Здесь умерла Ч. де Г.»
— Это письмо было написано Черубиной де Габриак за четыре месяца до её кончины. Умерла она в больнице имени Полторацкого города Ташкент. Насколько мне известно, её место захоронения до сих пор не найдено… Есть только старое кладбище, которое теперь уже, возможно, навеки будет хранить последнюю тайну Черубины…
Существует множество исследований и публикаций разного рода о Черубине де Габриак — Елизавете Ивановне Дмитриевой, в замужестве Васильевой, или, как её с любовью называли друзья и близкие, — Лиле.
Мне же хотелось просто-напросто обрадовать всех интересующихся поэзией Серебряного века в общем и персонажем Черубины де Габриак в частности находкой ещё одного неизвестного письма, которое, возможно, прольёт некий свет на последние дни жизни, как минимум, интересного человека, поэта, переводчика, драматурга, антропософа, наставника. Марина Цветаева называла Черубину де Габриак звёздочкой на поэтическом небосводе 1908-1909 годов. Ей предлагали руку и сердце Н.Гумилёв и М.Волошин. Эти два выдающихся персонажа Серебряного века стрелялись на дуэли, когда один из них оскорбил Черубину прилюдно, а другой, не раздумывая, отвесил пощёчину обидчику. Эта дуэль печально известна как последняя дуэль литераторов на Чёрной речке (благо, никто не пострадал). Елизавета Ивановна Дмитриева/Васильева была центральной фигурой самой известной и загадочной мистификации Серебряного века. Черубина де Габриак по словам А. Толстого — «самая фантастическая и печальная « фигура в русской литературе.
Предлагаю вам оригинал публикуемого впервые письма Черубины де Габриак к Евгению Яковлевичу Архиппову:
13 ноября 2024 года
Уэст Блумфилд, Мичиган, США
