Стрессор (экстремальный фактор внешней или внутренней среды, вызывающий стресс) в случае Онегина – не разгул стихии, но «сердечное страданье». Растревоженный гипоталамус мобилизует на борьбу с бедствием гормоны эндокринных желёз и сообщает вышестоящей инстанции – коре больших полушарий: энергетические ресурсы организма истощены.
БЕЗМОЛВИЕ ДУШЕВНЫХ БУРЬ И ЗАЩИТНЫЕ СИЛЫ ОРГАНИЗМА
Но я, любя, был глуп и нем.
А. С. Пушкин
Год 1961-й. Спектакль «Время любить» в театре имени В. Ф. Комиссаржевской. Пьеса Бориса Ласкина, в прошлом – военного корреспондента. Режиссёр – Игорь Владимиров, недавний стажёр Георгия Товстоногова. Юная Алиса Фрейндлих, стоя на подоконнике, протирает стёкла навстречу солнечному дню, напевая песенку о весне в глазах прохожих.
В точный час без опоздания
Наступает вечер.
Люди мчатся на свидания –
И молчат при встрече.
У людей сердца стучат,
Почему ж они молчат?
Ведь это так интересно,
Это так интересно!
Актриса, с её меццо-сопрано, полюбилась зрителям, да и режиссёру спектакля – на долгие годы. Слова песни Бориса Ласкина о молчаливых влюблённых были созвучны созданным Александром Пушкиным в 1823 году, в Кишинёве, строкам первой главы романа в стихах «Евгений Онегин». Автор отметил связь между глубоким любовным переживанием и речевой скованностью при попытках словесного его воплощения. Молчание, безмолвие, немота – и в лирическом отступлении о самом себе, и в главах, посвященных героям романа.
Прошла любовь, явилась муза,
И прояснился тёмный ум.
Свободен, вновь ищу союза
Волшебных звуков, чувств и дум.
Пишу, и сердце не тоскует,
Перо, забывшись, не рисует,
Близ неоконченных стихов,
Ни женских ножек, ни голов.
Погасший пепел уж не вспыхнет,
Я всё грущу, но слёз уж нет,
И скоро, скоро бури след
В душе моей совсем утихнет.
Тогда-то я начну писать
Поэму песен в двадцать пять.
Откровение. Открытие! Горение сердца – любовь, подавляет работу разума и саму возможность выражения мысли и чувства стихотворными строками.
Оканчивается строфа шуткой, подтверждая мнение Евгения Баратынского –
И Пушкин молодой, сей ветреник блестящий,
Всё под пером своим шутя животворящий.
(Баратынский. «Богдановичу». 1824)
Бегство Татьяны, когда она с заднего крыльца дома летит через лужок, лесок, мостики, аллеи, ломая кусты сирени и напрямик по цветникам – шутка, разумеется, но – животворящая. Ведь и читатель мчится, лишь мельком замечая приметы, не успевая ни одну одарить хотя бы эпитетом, и падает на скамью, задыхаясь от быстрого бега, рядом с Татьяной. Того и хотел автор – чтобы мы испытали её смятение, стыд, страх, надежду. Её увлечение не Буяновым, Петушковым или Пыхтиным (фамилии – характеристики)… Она ощутила в Онегине личность; ей захотелось его слушать, думать о нём.
В аллее у ручья речь Онегина – ответ на полученное признание – ровна и спокойна. Он откровенно говорит о своих привычках, которые несколько лет спустя назовёт «постылой свободой». Она же – «сквозь слёз не видя ничего, едва дыша, без возражений, Татьяна слушала его». Слушала молча, обуреваема (!) бурей (!) эмоций.
Отвлечёмся ненадолго от глубоких чувств и молчания Татьяны, узнаем приметы её бега в поэме «Медный всадник», где встревоженный герой «спешит, душою замирая, в надежде, страхе и тоске к едва смирившейся реке». Богаты краски палитры, какими Пушкин Болдинской осенью 1833-го, три года спустя после окончания работы над «Онегиным», одухотворяет Неву. И вот Евгений – на другом берегу:
Несчастный
Знакомой улицей бежит
В места знакомые. Глядит,
Узнать не может. Вид ужасный!
Всё перед ним завалено;
Что сброшено, что снесено;
Скривились домики, другие
Совсем обрушились, иные
Волнами сдвинуты; кругом,
Как будто в поле боевом,
Тела валяются. Евгений
Стремглав, не помня ничего,
Изнемогая от мучений,
Бежит туда, где ждёт его
Судьба с неведомым известьем,
Как с запечатанным письмом.
И вот бежит уж он предместьем,
И вот залив, и близок дом…
Что ж это?
Он остановился.
Пошёл назад и воротился.
Глядит… Идёт… Ещё глядит…
Вот место, где их дом стоит;
Вот ива. Были здесь вороты.
Снесло их, видно. Где же дом?
И, полон сумрачной заботы,
Всё ходит, ходит он кругом,
Толкует громко сам с собою –
И вдруг, ударя в лоб рукою,
Захохотал.
Напряжённое дыхание стиха воссоздаёт картину бега. Простые, подлежащее – сказуемое, фразы, изломанные между строк, отделённые одна от другой лишь точкой с запятой. Евгений мчится без передышки, сквозь чудовищные приметы бедствия, не замечая деталей. Но вот – фраза с разбега обретает стройность, взмывает, раскинув два крыла деепричастий, сверкнув ярким оперением сравнения – и падает, спотыкается, топчется на месте, кружит вместе с Евгением, в поисках смытого дома, исчезнувших ворот. И разбивается вдребезги, как потрясённое сознание героя. Сбивчивый стихотворный ритм передаёт и душевную его смуту, и характер движений. Творческая находка автора!
А фраза на крыльях деепричастий – не об ужасе Евгения перед разрухой, то сам поэт на бегущего смотрит, с пониманием и сочувствием.
И в VIII главе «Евгения Онегина» герой мчит, несётся, «стремит быстрый бег»:
Весна живит его: впервые
Свои покои запертые,
Где зимовал он, как сурок,
Двойные окна, камелёк
Он ясным утром оставляет,
Несётся вдоль Невы в санях.
На синих, иссечённых льдах
Играет солнце; грязно тает
На улицах разрытый снег.
Куда по нём свой быстрый бег
Стремит Евгений?
Легко, словно сани, скользит долгая, в 6 строк, фраза. Река широка, есть время заметить синие льды на Неве. Грязно тающий на улицах снег становится поэтичной деталью весеннего пейзажа. Вступление к «Медному всаднику» открывает ту же панораму: «Взломав свой синий лёд, Нева к морям его несёт и, чуя вешни дни, ликует». Синий лёд – ценное фенологическое наблюдение о сезоне таяния снегов и ледяных кристаллов, когда удлиняется день, прогреваются воздух и земля. Спектр и дисперсия света (поглощение и отражение лучей) меняются; коротковолновые синие отражаются и рассеиваются примерно в 16 раз интенсивнее, чем поглощаемые красные. Тающие льды выглядят синими. В русской поэзии Пушкин был их первооткрывателем.
Таковы дальние отголоски бега Татьяны от Евгения Онегина, при встрече с которым она, взволнованная, наставления его слушала молча.
Через несколько лет, когда Онегин вернётся из бесцельных странствий, роли поменяются. Он увидит княгиню, светскую даму, всеми признанную и принятую. Придёт пора молчания Онегина: «С ней речь хотел он завести и – и не мог».
Онегин вновь часы считает,
Вновь не дождётся дню конца.
Но десять бьёт; он выезжает,
Он полетел, он у крыльца,
Он с трепетом к княгине входит;
Татьяну он одну находит,
И вместе несколько минут
Они сидят. Слова нейдут
Из уст Онегина. Угрюмый,
Неловкий, он едва – едва
Ей отвечает. Голова
Его полна упрямой думой.
Упрямо смотрит он: она
Сидит покойна и вольна.
«Евгений Онегин». Глава VIII
Теперь все трое теряются в сомнениях и догадках.
Автор:
Что шевельнулось в глубине
Души холодной и ленивой?
Досада? Суетность? иль вновь
Забота юности – любовь?
…………………………………………
Сомненья нет: увы! Евгений
В Татьяну как дитя влюблён.
В тоске любовных помышлений
И день и ночь проводит он.
Онегин же терзается сомнениями:
Боюсь: в мольбе моей смиренной
Увидит ваш суровый взор
Затеи хитрости презренной
И слышу гневный ваш укор.
А Татьяне не в радость «мишура» светской жизни; с нею боль отвергнутой любви, ей трудно поверить в искренность Онегина:
Как с вашим сердцем и умом
Быть чувства мелкого рабом?
Татьяна несправедлива: он бескорыстен, полюбив. Верное доказательство – её «немые страдания», «немой укор» во взгляде Онегина, её молчание над тем, кто отправил письмо и припал к её ногам, «долгое молчанье» обоих… Молчанье, немой, безмолвно – настойчиво повторяются (знак истинности переживаний, не понаслышке известный и самому автору; лирическое отступление первой главы – откровенное в том признание). И вот финальная – немая – сцена:
Она ушла. Стоит Евгений,
Как будто громом поражён.
В какую бурю ощущений
Теперь он сердцем погружён!
Почему сильные эмоции могут мгновенно подавить речевую активность? Возможно, существует некий центр, способный усилить ощущения, чувства, мысли человека – и приглушить, вплоть до немоты, его речь? Пытаясь найти ответ, совершим краткий экскурс в область анатомии и физиологии, ни в коей мере не претендуя на полноту освещения этих сложных предметов.
Тысячелетия эволюции создали отделы ствола головного мозга, работающие согласованно: продолговатый и средний. От ствола, как ветви, отходят черепно-мозговые нервы, передающие импульсы органам и тканям. Продолговатый мозг контролирует дыхание, кровообращение, пищеварение и выделение, отделение слюны (саливацию), рефлексы кашля, сосания, глотания; а средний мозг отвечает за реакции на свет и звук, поддерживает тонус скелетных мышц. Сеть нервных клеток (нейронов) в стволе регулирует уровень возбудимости центральной нервной системы.
От ствола нервные импульсы поступают и в расположенный под корой больших полушарий промежуточный мозг. Там группы белков – рецепторов получают информацию от сигнальных молекул – в частности, гормонов, а также от физических воздействий: температурных, механических, от квантов света. Этот отдел регулирует постоянство внутренней среды – гомеостаз: артериальное давление, частоту сердечных сокращений, температуру и массу тела, пищеварение, водно-солевой баланс, работу желёз внутренней и внешней секреции, сексуальную активность. Сюда поступают сигналы почти ото всех участков тела, а затем, по восходящим нервам, передаются коре.
Важнейшая структура промежуточного мозга – гипоталамус – около 30 ядер (скоплений нервных клеток), определяет активность гипоталамо – гипофизарно – гонадной оси, желёз репродуктивной и иммунной систем, саму жизнь: развитие, размножение, старение. Это высший центр гуморальной регуляции (контролирует работу желёз внутренней секреции), а также и высший центр вегетативной нервной системы – внутренних органов и сосудов. Действие нервной и эндокринной систем согласовано: количество и концентрация жидкости в сосудах (антидиуретический гормон гипоталамуса), ощущения голода и жажды, сна и бодрствования, частота сердечных сокращений, водно-солевой баланс. Гипоталамус тесно связан и взаимодействует с гипофизом, который вырабатывает гормоны, влияющие на эмоциональное и физическое состояние человека, на рост, обмен веществ и активность гонад – яичников женщин и семенников (яичек) мужчин, на половое поведение. Сигналы от систем жизнеобеспечения сообщают сенсорным (чувствительным) зонам коры об изменениях.
Для поддержания жизненно-важных функций: температуры тела, дыхания, выделения, сна и бодрствования в состоянии покоя, кровообращения – требуются энергетические затраты основного обмена. Он составляет 50 – 70% от общего суточного расхода энергии, который включает физическую активность, расщепление пищевых веществ, работу мозга, электрическую или химическую передачу нервных импульсов через синаптические щели между нейронами… Скачки от оттепелей к морозам, занятия спортом, всплески эмоций вызывают колебания в затратах энергии, в пределах нормы.
Однако резкие влияния внешней среды или душевного состояния могут привести к биоэнергетическим реакциям стресса – к метаболическим изменениям со стороны вегетативной нервной системы. Гипоталамус передаёт сигнал гипофизу и коре надпочечников Клетки мозгового вещества надпочечников вырабатывают гормон адреналин, выделение которого в кровь, с воздействием на гипоталамус, возрастает. Происходит быстрое высвобождение энергии и прекращение её дальнейшего накопления – в жировых прослойках, белках мышечных клеток, гликогене печени, в АТФ (аденозинтрифосфат) клеточных митохондрий. Повышается энергетический потенциал, восстанавливая гомеостаз, преодолевая дисбаланс в работе органов.
Но гормоны стресса в ещё больших количествах могут вызвать повышение артериального давления, учащение пульса, дистрофию мышц, сердечно – сосудистые заболевания. При длительном стрессе – упадок сил, разочарование, неверие и тревогу, вплоть до трагических последствий, как в поэме «Медный всадник».
Но бедный, бедный мой Евгений…
Увы! Его смятенный ум
Против ужасных потрясений
Не устоял. Мятежный шум
Невы и ветров раздавался
В его ушах. Ужасных дум
Безмолвно полон, он скитался.
Его терзал какой-то сон.
Прошла неделя, месяц – он
К себе домой не возвращался.
Болен и Онегин: «Бледнеть Онегин начинает… Онегин сохнет – и едва ль уж не чахоткою страдает. Все хором шлют его к врачам. Смелей здорового, больной княгине слабою рукой он пишет страстное посланье. Знать, сердечное страданье уже пришло ему невмочь. …Идёт, на мертвеца похожий. Его больной, угасший взор, молящий вид, немой укор… Надежды нет! Своё безумство проклинает… И постепенно в усыпленье и чувств и дум впадает он…».
Безмолвие, безумство, усыпленье – сходные симптомы. Стрессор (экстремальный фактор внешней или внутренней среды, вызывающий стресс) в случае Онегина – не разгул стихии, но «сердечное страданье». Растревоженный гипоталамус мобилизует на борьбу с бедствием гормоны эндокринных желёз и сообщает вышестоящей инстанции – коре больших полушарий: энергетические ресурсы организма истощены. Как восполнить их, где найти резерв, не нарушая энергоснабжения жизненно – важных систем?
По нервным волокнам кора принимает сигналы и регулирует ответные реакции. У человека она содержит около 14 млрд нейронов, борозды и извилины увеличивают её поверхность. Но лишь Homo sapiens – счастливый обладатель центров речи. Центр Брока, в борозде лобной доли коры, контролирует моторику – движения губ, гортани, языка… А центр Вернике воспринимает звуки речи, участвует в её усвоении и понимании. Он расположен в височной извилине слуховой зоны, также в левом полушарии. Центры сообщаются по нейронной связи, обеспечивая возможность общения, абстрактного мышления, познания и творчества. В процессе эволюции речь – одна из самых поздних функций коры, тогда как древние определяют само наше существование.
Человек разумный высоко ценит дар умения выразить мысль словом. Красноречие – умение говорить красиво, красота речи. Архаичное «обаять» сохранило свой корень в определении – обаятельный. Люди словоохотливы, разговорчивы, речисты. Язык в идиомах, пословицах, поговорках – символ речи. Длинный язык. Язык как помело. Придержи язык. Проглотил язык. Отнялся язык. Язык заплетается. Развязал язык. Острый язычок. Язык хорошо подвешен. Найти общий язык. Язык мой – враг мой. Держать язык за зубами. Кто тебя тянул за язык? Язык до Киева доведёт. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. На языке – медок, под языком – ледок. Не спеши языком, торопись делом! Верёвка хороша длинная, речь – короткая. Беда, коли уши не слышат, что рот говорит. СЛОВО укоренилось в ПОСЛОВИЦЕ: Слово – не воробей, вылетит – не поймаешь! ГОВОР – в ПОГОВОРКЕ.
Ну и – слово за слово… «Волшебными звуками» и «Божественным глаголом» называл А.С. Пушкин строки своей поэзии. «Есть сила благодатная в созвучьи слов живых» – писал М.Ю. Лермонтов. Зоя Эзрохи (1946 – 2018), творчество которой шло под знаком кризиса «лихих девяностых», находила утешение и радость во владении словом:
Слова
Словно в джунглях тигрица,
Осторожно ступая,
Словно пушкинский рыцарь,
Безнадёжно скупая,
Я спускаюсь в подвал,
В потайные глубины,
Где хранятся слова
В сундучищах старинных.
Крыса юркнет в нору,
Наблюдает от скуки.
Ключ тяжёлый беру
В чуть дрожащие руки…
Как минутку свободную
Я урываю,
Так с улыбкой голодною
Сундуки открываю.
Ведь слова – это тоже
Золотые монеты.
Есть дешевле, дороже,
Кольца, броши, браслеты.
И за самое стёртое
Мелкое слово
Душу грешную чёрту
Заложить я готова.
В полумраке подвала
Руки в них опускаю.
Я их буквы смешала,
Рассыпаю, ласкаю.
Наклоняюсь к монетам,
Погружаюсь со стоном,
Я любуюсь их цветом,
Наслаждаюсь их звоном.
Сундуки запираю.
Выхожу из подвала
И столы вытираю,
Как ни в чём не бывало.
Я храню и лелею
Это тайное злато.
Как я много имею,
Как я странно богата!
Да, речь – сокровище, сокрытое, сокровенное. Когда открывается, она – откровение. Но речь не так уж необходима. Без неё можно обойтись. В рассказе И. С. Тургенева «Муму», глухонемой от рождения дворник Герасим наделён могучей силой, усердием в работе и способностью любить. Любая охотно пошла бы за него замуж, если б не увечье.
Японский фильм «Голый остров» – не только об этой затерянной в океане скалистой земле; он о людях, что живут без потребности в общении, без мыслей и слов, следуя лишь издавна заведённому порядку каждодневных бытовых привычек. Голым островом кажется и сама жизнь обитателей. Только пропитание – чтобы хватило сил спуститься к морю, а затем подняться к жилью по крутому склону.
Дитя человеческое с рождения наделено приданым: органами и рефлексами. Но лишь через полгода, одновременно со способностью садиться, поворачиваться, вставать у спинки кровати – развиваются мышцы губ и языка, пока бессмысленные аба, ава, да-да…
Наша девочка уже в годик безошибочно подаёт, приносит и возвращает знакомые предметы, помнит имена и лица, встречает близких улыбкой узнавания и радости. В день рождения, 15 сентября, получив глоток шампанского, потянулась за добавкой. С 10 месяцев в коляске стоит, держась за тент, а в автобусе – у меня на коленях, лучезарно улыбаясь умилённой публике. Через месяц – ходит, требует выпустить из кроватки, обнаруживает на воле уйму занятий. В такт стихам и песням бьёт в ладошки. Смеётся, обнимает обеими ручками, кладёт головку на плечо тому, кто обнял.
В полтора года пьёт из кружки, подбирает кубики по цвету, моет ручки мылом и вытирает, складывает кубики. Не интересны ей предметы, с которыми нельзя играть активно. Всё понимает – центр слуховой зоны коры честно работает. Но речь запаздывает. Доктор: «Подождите. Она заговорит – вы её остановить не сможете». Нянечка в яслях: «Подумайте, она мне сегодня помогала игрушки собирать! Самый умный ребёнок в группе. Никого не обидит. Спокойная. Все бы такие были!». В полтора года, одновременно с девятым по счёту зубом, прорезается и речь: мама, папа, баба, ай-ай-ай (если рвёт газету – зная, что нельзя). Узнаёт в речи знакомые слоги, они многозначны: ПА – это ПАПА, ШАПКА, ПАЛЬТО, ПАЛКА, УПАЛ. МА – МАМА, МАСЛО. Дитя кидается навстречу бабушке и дедушке, дышит, как радостный щенок – часто и шумно, смеется, тянется на руки.
Два года. Первые попытки строить фразы. Падежей, глагольных окончаний, родов ещё нет. Сокрытое приоткрылось, и оно так увлекательно! Прихожу с работы, слышу издали: “Мама! Там – мама! Мама, ди есть!» Подбегает, подаёт домашние туфли. Утром: «Баба, тавай, баба! Пая тавать! Тить – тать! Ди гуять яси!» (Тик – так! Иди гулять в ясли). Отвечает на вопросы про день в яслях, становится собеседником.
Но однажды девочка почти утратила речь. Вот как это было. В конце сентября приходят в город Петра холода и сырость, ветра становятся предвестником зимы, которая длится вплоть до апреля, когда грохочут в водосточных трубах куски льда. А льдины Ладоги могут плыть по Неве к заливу и до конца мая. Месяцы без тепла и солнца – нелёгкое испытание для малышей. Они часто простужаются и подолгу болеют.
В районной поликлинике не справились с дочкиным двусторонним отитом и дали направление в Волковскую больницу. 12 декабря ребёнка поманили красивыми часиками, взяли доверчивую ладошку, увели в отделение; посещения были строго запрещены даже родителям, во избежание инфекций. Что чувствовала малышка, внезапно увидев себя среди чужих, для кого и сама была чужой – узнать невозможно, слов для того ещё не было. Я стояла под закрытой изнутри дверью. Женщина в белом халате, мимоходом, спросила: «Чего плачешь? Где ребёнок, здесь? Так нечего плакать. Не там же!» – ткнула пальцем, этажом выше. 13 января мне сказали, что аденоиды вырезаны, но антибиотик не помогает, и остаётся долбить за ухом кость – очистить очаг воспаления. Я отказалась. Доченьку вернули, я вынесла её из заточения. На ближайшей лестничной площадке, присев на скамью, пыталась поймать её взгляд. Она словно окаменела, на меня не глядя, будто за месяц забыла. – “Ты знаешь, кто я?» – Мама, – почти беззвучно, одними губами, и две слезы из глаз. Помню слёзы эти уже более полувека. О чём были они – о нежданном ли сиротстве, о моём предательстве, об испытанной боли от бесполезных уколов: тамошняя медицина знала только пенициллин; о проверке чувствительности возбудителя к разным антибиотикам там, видимо, не слыхали. Несколько дней длилась заторможенность, при постоянном чувстве голода, с чем бабушка справилась. В пятимиллионном городе нашем была одна лишь платная, Максимилиановская, поликлиника, там получили мы капли, одним из двух компонентов которых был левомицитин – и отит через неделю сдался. К ребёнку вернулась речь – с её открытиями, диалогами, радостью. И пока непроизносимыми звуками.
— Это некрасиво. – Касиво!
— Нехорошо. – Хаясё!
— Неряха ты. – Ряха!
— Непоседа! – Поседа!
— А кто у нас капризничает? – Мама!
— Снесла курочка яичко. – Снесла куя бабу!
Игры сюжетные, со словами. Моет рыбку – «Давай купатька. Я тебе вымою хвостик» Ползает – Я теперь жук! – Жуков зимой нет, они спят. – Тогда я – машина! Палочку тонкую сунула в рот – играю на дудочке. Водит по волосам – причёсываюсь! Меряю температуру! Барабаню! Все приходят с работы, тогда радость, вихрь, ураган. Дитя хватает спички, стучит по стеклу, чистит подушку сапожной щёткой! В шутку!
— Что будем делать? – Аботать ! – Пойдём есть! – Мне надо доаботать! (Чем-либо стучит, что-то трёт (видела, как дедушка делал санки м чинил замок). Бабушка ввела практику выбора книг – ребёнок откладывает надоевшие, отбирает несколько для чтения.
Песенку популярную дополнила: «Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо, пусть всегда будет дедушка, пусть всегда будет бабушка, пусть всегда будет мячик, пусть всегда будет телевизит!».
Постижение речи, грамотные ошибки. До сиданя, я уходю! Тогию маму! Мама поцелула. Я пуговку застегную. Надо зажгеть сет. Я уже вставаю. Молокойная ложка.
Пять месяцев после выхода из больницы провела дома. Бабушка за это время научила ребёнка выговаривать упрямый звук Р. На листы тетради для рисования мы наклеили вырезки с картинками – предметы, названия которых начинаются на Л. Она, подобно Р., прежде не давалась. Ребёнок знает все буквы, складывает из кубиков – на слух – простые слова. Говорит легко, свободно, уверенно. В ясли не ходит, а потребность в общении огромная. Разговаривает с игрушками (им ведь тоже нужны внимание и ласка!).
— Ты всё бегаешь и бегаешь, мой мячик! Не надо бегать. Ты упадёшь, и у тебя будет болеть животик. Опять побежал. Ты хитрушка, мячик!
Нельзя ездить на велосипеде по комнате. – Мой дорогой! Видишь, мама не разрешает нам здесь играть. Ты меня подожди, я позавтракаю, и мы вместе пойдём гулять на улицу.
— Раз, два, три, четыре, пять, – семь – восемь…– Не так. Надо – пять – шесть – семь …– Правильно, мамочка. Видишь, как я хорошо научила тебя считать!
– Не ходи на аботу – сегодня ветер!
– Дай мне логу. Я достану из молока плёну! – Почему ты говоришь «лога, плёна»? Залпом, как о давно продуманном: – Селёда, прогула, сосиса, тарела, вила, була! (Мгновенно, с весёлым лукавством; выброшена одна буква, а с нею – пренебрежительный оттенок слов; одна лишь доброта осталась).
Лето проводим на даче в Александровской (у Баболовского парка, из садов Лицея). 2 года 8 месяцев. Чувствует себя взрослой и независимой. Ловлю за калиткой, В одной руке грабельки. В другой – формочка, ведёрко, совок – копата. Собралась в парк. Копать!
Научилась за лето ездить на велосипеде с боковыми подпорками. С детишками знакомится запросто: подошла, в глаза посмотрела, чёлку погладила – уже и приятели! Спрашивает с беспокойством, где бабушка, почему ещё не приехала. «Дедушки нет, и мне скучно!» Сердце полно нежности, и она это может высказать: «Не рычи на меня, Медведица! Я добрый, ласковый медвежонок! Со мной надо говорить красивыми словами». Закадычную подругу можно вообразить. Ну, пусть она будет… Леной, и ей 5 лет, они неразлучны: «Мы ещё не хотим есть, мы ещё погуляем!»
- Почему стало темно? Почему солнышко село? Куда платье после стирки село?
Какой гигантский скачок в развитии за полгода! Освоение речи – построение слова и фразы, инициатива и фантазия в играх. С развитием речи всё ярче проявляется личность – словно бутон раскрывается! Всегда есть какое-либо непростое, творческое, интеллектуальное занятие. Сколько в ней энергии, ей не бывает скучно!
Придёт время, и вот девочка вырастет, найдёт верных друзей: в прекрасном пионерлагере «Костёр», в лесах у села Волочаевка между Выборгом и Питером (Яков Львович Прайс был начальником того лагеря, а я три лета работала воспитателем отряда, в добровольной командировке); с друзьями по школе – в электронной почте. Не дали заняться оптикой, как хотелось – «Не теряйте год, вы у нас не поступите!» Но есть инженерная специальность, Красный диплом, институтская подруга – расстояние в 4400 км не нарушило их близости, неразрывной связи! Большая строительная компания стала теперь второй семьёй. «Твоё имя – впереди тебя!» – говорят ей, на иврите.
Но пока – неожиданно в сентябре, в детском саду, дочь вспомнила о пережитой в январе болезни. Не на словах, а в игре. Делает кукле компрессы, уколы, бинтует… Что же тогда произошло? Почему ребёнок жизнерадостный, эмоциональный, всё понимающий и уже обретающий активную речь – в неполных два с половиной года, после месяца, проведённого в больнице, вышел оттуда в состоянии ступора: неконтактным, окаменевшим, почти безгласным?
Малышка, неожиданно оказавшись в незнакомой обстановке, среди чужих людей, могла испугаться – её забыли, бросили навсегда? Я ведь и сама тогда не знала, что нас разлучат на месяц, без права повидаться. Не знаю, плакала ли, шёл ли кусок в глотку, почему несколько дней после больницы она была постоянно голодна. Видимо, возникла ситуация стресса, когда расщепляются в депо организма резервные органические вещества. При гидролизе 1 моля АТФ выделяется энергия, необходимая для новых биосинтезов: 42 – 50 кДж (10 – 12 ккал). Стресс – мобилизация энергии. Скорее всего, еда была скуповата. Рост ребёнка в январе – 89 см. Вес – 13,5 кг. Запаса нет – только самое необходимое. При дефиците массы – человек худеет, «осунулся», – говорят о нём. А если недостаёт энергии, она расходуется на процессы основного обмена (сердцебиения, кровотока…) – отовсюду, где организм может перейти на более низкий уровень потребления, без ущерба для самой жизни. Таковы центры речи. «Голодное брюхо к учению глухо!» – гласит поговорка. Голодный не может быть оратором (от латинского orare – говорить) – трудно сосредоточиться на понимании речи или текста, нет силы звука. Питательные вещества в критических ситуациях нужны не для работы центра Вернике.
Главный диспетчер нейрогуморальной регуляции, гипоталамус, контролирует уровень насыщения крови питанием – его нехватка воспринимается как чувство голода. Это критически важный показатель. Вегетативная нервная система и железы внутренней секреции реагируют, восстанавливая метаболический баланс, в ситуациях аврала при стрессе.
Но и переедание может оказаться стрессором, опасным для жизни. Так, надворный советник Подтыкин, в рассказе А. Чехова «О бренности», насладившись изобильной трапезой, скончался от апоплексического удара (кровоизлияния в мозг).
У природы есть эффективный физиологический способ справиться с последствиями переедания. К примеру, Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна (Н.В. Гоголь «Старосветские помещики») разговаривают исключительно о еде: «А не поесть ли нам ещё и… А не попробовать ли… А не добавить ли…». И пробуют, и всегда находится добавка. Но! «После обеда Афанасий Иванович шёл отдохнуть один часик».
В 1849 году в журнале «Современник» опубликована глава «Сон Обломова» из романа И.А. Гончарова «Обломов». В ней воссоздан уклад жизни владельцев имения:
«Забота о пище была первая и главная забота в Обломовке… После полезно и хлопотливо проведённого утра наставал полдень и обед. И в доме воцарилась мёртвая тишина. Наступил час всеобщего послеобеденного сна. Все разбрелись по своим углам. Иной, прикрыв лицо платком от мух, засыпал там, где сморила его жара и повалил громоздкий обед. Это был какой-то всепоглощающий, ничем непобедимый сон».
Многое теряют эти красочные описания в урезанной, конспективной цитате, но и она показывает способ, каким человек защищён от опасных воздействий, в данном случае – физиологических. Питание – необходимый процесс жизнеобеспечения, и гипоталамус даёт сигнал всеобщей мобилизации, его воспринимает кора больших полушарий, также и железы внешней секреции (слюнные, к примеру), и эндокринные. Слюна выделяется уже при мысли о пище. Сон позволяет обеспечить энергией органы пищеварения. Во сне мы слышим звук, видим сверкающие молнии даже сквозь сомкнутые веки, чувствуем прикосновение, но в речевых центрах отключены и моторика, и понимание.
«Слюнки текут», «клонит в сон»; сами фразеологизмы определяют эти общие для всех процессы. В защите от возможных стрессовых ситуаций голода и переедания важно не выйти за пределы нормы – середины, которую не зря называют «золотой». Послеобеденный отдых в современной русской речи называется «тихим часом», а во многих странах испанским словом «сиеста» – восполнение затраченной утром энергии. Да, час – тихий, расслаблена скелетная мускулатура, и энергетические резервы активного движения перераспределяются в пользу главного – питания.
Интересно, насколько значительными должны быть события, откликом на которые становится мгновенная спонтанная немота?
В 1951 году написано стихотворение Константина Яковлевича Ваншенкина (1925 – 2012) «Он был грозою нашего района», посвящённое Инне (будущей жене, поэту Инне Гофф). Опубликовано при жизни И. Сталина, потому сразу запомнилось: никогда в творчестве писателя не было славословий. Александр Твардовский сказал: “Всё, что напишете, приносите мне». Отрывок из стихотворения, второе название которого «Мальчишка»:
Сейчас мелькнут разбросанные книжки –
Не зря ж его боятся, как огня…
И вдруг она сказала: – Там мальчишки…
Ты проводи, пожалуйста, меня…
И он, от изумления немея,
Совсем забыв, насколько страшен он,
Шагнул вперёд и замер перед нею,
Её наивной смелостью сражён.
Легли на землю солнечные пятна,
Ушёл с девчонкой рядом командир.
И подчинённым было непонятно,
Что это он из детства уходил.
Оказывается, можно онеметь от изумления, и оно станет знаком нового этапа жизни – взросления. Восторг тоже может выразиться немотой:
Весь мир на ладони, ты счастлив и нем,
И только немного завидуешь тем
Другим, у которых вершина ещё впереди.
Владимир Высоцкий. «Вершина». 1966
А когда доминируют гормоны сексуального влечения, половые гормоны, – центры речи продолжают свою работу, но вполсилы, без усердия, не требуя притока энергии:
Что я скажу? Не всё ли вам равно?
Слова, что говорят в подобные мгновенья,
Почти не слушают, не понимают, но
Их ощущают, как прикосновенья.
Эдмон Ростан. «Сирано де Бержерак»
(перевод Владимира Соловьёва)
Ирина Одоевцева (1895 – 1990) вспоминала романтические свидания с будущим мужем, поэтом Георгием Ивановым:
А весна расцветала и пела,
И теряли значенье слова,
И так трогательно зеленела
Меж торцами на Невском трава.
1964
Похоже, что при метаболическом обмене, при расщеплении и биосинтезах, высвобождаются энергетические ресурсы, которые могут мгновенно перемещаться туда, где возникает острая в них необходимость. Обычно – к системам жизнеобеспечения, часто – от зон коры больших полушарий, где расположены центры речевой активности. Но и сами эти центры являются не только донорами, но и активными потребителями энергии.
«В те дни, в таинственных долинах, весной, при кликах лебединых, близ вод, сиявших в тишине, являться муза стала мне. Моя студенческая келья вдруг озарилась…». С лицейских времён поэтическое творчество стало спутником и смыслом жизни Пушкина.
«Как часто ласковая муза мне услаждала путь немой волшебством тайного рассказа! Как часто по скалам Кавказа она Ленорой, при луне, со мной скакала на коне! Как часто по брегам Тавриды она меня во мгле ночной водила слушать шум морской… И, позабыв столицы дальной и блеск, и шумные пиры, в глуши Молдавии печальной, она смиренные шатры племён бродящих посещала, и между ими одичала, И позабыла речь богов для скудных, странных языков…» («Евгений Онегин», глава VIII).
«Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи;
Старца великого тень чую смущенной душой».
(На перевод Илиады», 1830)«Рифма, звучная подруга вдохновенного досуга, вдохновенного труда,
Ты умолкла, онемела; ах, ужель ты улетела, изменила навсегда».
(1828).«Нет, весь я не умру – душа в заветной лире
Мой прах переживёт и тленья убежит…»
(«Памятник», 1836).
Муза, речь, рифма, заветная лира… В последнее 10–летие жизни поэт всё чаще думает о значении его слова, полного вдохновения и радости в обыденности жизни:
Поэт
Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружён;
Молчит его святая лира,
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.
Но лишь божественный глагол
До уха чуткого коснётся,
Душа поэта встрепенётся,
Как пробудившийся орёл.
Тоскует он в забавах мира,
Людской чуждается молвы,
К ногам народного кумира
Не клонит гордой головы;
Бежит он, дикий и суровый,
И звуков, и смятенья полн,
На берега пустынных волн,
В широкошумные дубровы…
1827
Спустя 3 года в России вспыхнула эпидемия холеры. Не было бы счастья, да несчастье помогло – Пушкин на три месяца оказался в невольном заточении, в имении своего отца, в селе Болдино. Время карантина – «Болдинская осень» – стало плодотворным. Были созданы тогда и две главы, завершающие роман «Евгений Онегин». Поэт, по горячим следам, сказал о своём творческом подъёме: «Прошла любовь, явилась муза, и прояснился тёмный ум. Свободен, вновь ищу союза волшебных звуков, чувств и дум». Ничто не отвлекало от работы, на радость благодарным потомкам…
Следующее посещение Болдина, в октябре 1833 года, длилось месяц, но за это время написаны «Медный всадник», «Пиковая дама», «Анджело», «Сказка о золотой рыбке», стихотворение Осень» («Октябрь уж наступил»), где вновь отражена тема вдохновенного творчества:
Но гаснет краткий день, и в камельке забытом
Огонь опять горит – то яркий свет лиёт,
То тлеет медленно – а я пред ним читаю
Иль думы долгие в душе моей питаю.
Х
И забываю мир – и в сладкой тишине
Я сладко усыплён моим воображеньем,
И пробуждается поэзия во мне:
Душа стесняется лирическим волненьем,
Трепещет и звучит, и ищет, как во сне,
Излиться наконец свободным проявленьем.
И тут ко мне идёт незримый рой гостей,
Знакомцы давние, плоды мечты моей.
ХI
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы лёгкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута – и стихи свободно потекут.
Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге,
Но чу! – матросы вдруг кидаются, ползут
Вверх, вниз – и паруса надулись, ветра полны:
Громада двинулась и рассекает волны.
XII
Плывёт. Куда ж нам плыть?..
Сейчас You tube даёт возможность наслаждаться тем, как читает «Осень» Иннокентий Смоктуновский (1925 – 1994)…
А я слышу этот отрывок музыкой, с переменой темпов и нюансов, в одной из «Маленьких трагедий», созданных в Болдино, в 1830–м:
«Сальери
– Какая глубина! Какая смелость и какая стройность!
Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь; я знаю, я.
Моцарт
Ба! право? Может быть…
Но божество моё проголодалось».
(Пушкин. «Моцарт и Сальери»)
Конечно, проголодалось божество. Потому что все энергетические ресурсы организм отдал вдохновенной работе. Пушкин, в его великом напряжении самоотдачи, тоже, видимо, забывал о себе; и фраза написана под влиянием собственного опыта…
Представленные здесь мозаичные фрагменты складываются в созданную самой природой картину. Итак, внешние или внутренние воздействия, которые превышают нормальные значения: стихийные бедствия, душевные разлады и потрясения, голод и переедание… – вызывают защитные гормональные и нервные реакции, под контролем структур головного мозга. При этом энергетические резервы перераспределяются в необходимые для жизнеобеспечения участки, за счёт экономии энергии там, где потребность в ней на данный момент минимальна. При нарушении метаболического баланса, центры речи в глубоких бороздах коры больших полушарий испытывают дефицит энергообеспечения, что проявляется в подавлении речевой активности.
Работа со словом – литературное творчество, лекция,.. – требующие внимания в понимании текста, возможны лишь благодаря перераспределению энергии к центрам речи, в ущерб занятиям спортом, прикладным искусством, физическим трудом, музыкой…
Энергетические резервы возникают при химических реакциях, которые поддерживают жизнь: при расщеплении жиров, белков, углеводов с выделением энергии. Энергия запасается в макроэргических связях молекулы АТФ. Химическая энергия АТФ может преобразоваться в механическую, а механическая – в электрическую.
Передача электрических сигналов происходит через нервные клетки; нейрон – электрически возбудимая клетка; в её теле – ядро и органоиды.; По длинному отростку, аксону, проходят импульсы (волны возбуждения) от центральной нервной системы к мышцам или железам; по коротким ветвистым отросткам, дендритам, импульсы идут к телу нейрона. В невозбуждённом состоянии для клетки характерен потенциал покоя. Когда же возникает разница в концентрации ионов внутри и вне клетки – электрический потенциал нейрона возрастает и возникает потенциал действия. Белковые молекулы на мембране нейрона образуют поры, через которые могут проходить ионы. Разность потенциалов, от – 60 до + 30 mV образуется за счёт диффузии или активного транспорта. Импульсы распространяются при перемещении ионов через мембрану нейрона и передаются в другую нервную клетку. Контакт между нейронами не возникает, но ионы передаются по ионным каналам от пресинаптического нейрона к постсинаптическому через синапс, с помощью биологически активного вещества – нейротрансмиттера (ацетилхолина, аминокислоты, пептида и других). Открытие канала с положительно заряженным ионом натрия приводит к возникновению постсинаптического потенциала действия. А отрицательно заряженный ион хлора ингибирует, подавляет потенциал действия. Каждый нейрон имеет не менее 15 тысяч контактов в одном синапсе. Если возможности синапса реагировать на сигнал превышены – то будет развит потенциал действия в новом месте. Скорость проведения потенциала действия имеет электрическую природу и составляет до 4 м/сек. для мелких аксонов и 75 м/сек. для крупных аксонов, покрытых миелиновой оболочкой. Иногда ионы движутся по кольцевым каналам – в обратном направлении.
Так создаётся сеть нервной регуляции (нейрогуморальной, если учесть ещё и участие желёз внутренней секреции в этом процессе). ЕДИНОЕ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЕ ПОЛЕ ОБЕСПЕЧИВАЕТ СОГЛАСОВАННУЮ РАБОТУ ВСЕГО ОРГАНИЗМА. Как безошибочно действие мгновенной почты – когда и сколько сигналов отправить, что и где жизненно необходимо! Сколь гармонично звучит оркестр под управлением маэстро дирижёра!
В здоровом теле, как говорится, – здоровый дух!
Физики определяют механизмы передачи и трансформации нервных сигналов – в специальной терминологии, математики – в формулах и графиках. А для нас – информативна и прекрасна изящная словесность, которая даёт возможность услышать разум человеческий в творениях мастеров слова. Спасибо эволюции, которая дала нам речевые центры, в глубоких бороздах коры больших полушарий мозга!
Подымем стаканы, содвинем их разом!
Да здравствуют музы, да здравствует разум!
А. Пушкин. 1825 г.
