СЕМЬ ИСКУССТВ

Н.И. Вавилов понимал, что происходит. Он писал: «Один человек не может подменить собой науку. Если это произойдёт, мы отстанем от мировой биологии минимум на 50 лет». Николай Иванович преуменьшал опасность: ему не приходило в голову, что страна может потерять биологическую науку навсегда. Но он не сдавался.

Виталий Левин

АКАДЕМИК Н.И. ВАВИЛОВ

К 80-ЛЕТИЮ СО ДНЯ ГИБЕЛИ

(окончание. Начало в №2/2025)

Введение

В первой части статьи [1] было рассказано о жизни и творческой деятельности выдающегося российского и советского биолога академика Николая Ивановича Вавилова. Изложение заканчивалось арестом Н.И. Вавилова в августе 1940 года и его трагической гибелью в саратовской тюрьме в январе 1943 года. Однако, возникает естественный вопрос: как такое могло случиться в середине XX века в стране, которую причисляют к европейским? Ведь собственно в Европе подобные случаи происходили последний раз в средневековье, в эпоху инквизиции! Мы попытаемся разобраться в причинах случившейся трагедии. При этом мы не будем выстраивать логические цепочки происходивших тогда событий. Вместо этого приведём комплект наиболее ярких фактов тогдашней политической жизни в СССР. Автор уверен, что этих фактов будет достаточно, чтобы интеллигентный и вдумчивый читатель самостоятельно сделал все необходимые выводы.

1940 год. Арест

В первые дни нового, 1940 года Николай Иванович Вавилов составил «Проект работ на 1940-41 годы». Он предусматривал научные экспедиции на территории СССР (за границу Н.И. уже с 1937 года не выпускали), а также содержал перечень книг и статей к изданию. Этот перечень поражает. За 2 года жизни Николай Иванович собирался написать 12 книг общим объемом 243 изд. листа, из них 3 книги по-английски, а 2 книги с развёрнутыми английскими резюме. Кроме того, он собирался написать для журналов 5 больших (по 1 изд. листу каждая) статей, в том числе, 1 статью по-немецки. Однако вся эта деятельность была уже никому не нужна. Руководство сельскохозяйственной науки СССР уже несколько лет на 90% состояло из шайки проходимцев во главе с «академиком» Т.Д. Лысенко. А молодые научные сотрудники и аспиранты пачками уходили от Н.И. Вавилова и немногих других серьезных ученых, оставшихся в живых, к членам шайки, где можно было быстро защитить диссертацию и сделать карьеру. Притом не занимаясь наукой, а лишь участвуя в травле Н.И. Вавилова и славословя главу шайки «народного академика» Т.Д. Лысенко и, конечно, «отца всех народов» И.В. Сталина.

Н.И. Вавилов понимал, что происходит. Он писал: «Один человек не может подменить собой науку. Если это произойдёт, мы отстанем от мировой биологии минимум на 50 лет». Николай Иванович преуменьшал опасность: ему не приходило в голову, что страна может потерять биологическую науку навсегда. Но он не сдавался. Летом 1940 года, в разгар уже ничем не сдерживаемой травли, когда в ВИРе (Всесоюзный институт растениеводства) не прекращались аресты сотрудников (формально Н.И. Вавилов ещё оставался директором 2 институтов — ВИРа и Ин-та генетики АН СССР), Николай Иванович подал Наркому земледелия СССР докладную записку «Об использовании зарубежного сельскохозяйственного опыта, новейших иностранных изобретениях, улучшениях семян и растений». В записке говорилось: «Одной из особенностей наших крупнейших учёных — Менделеева, Тимирязева, Павлова, Прянишникова, было то, что они приучали нас внимательно следить за достижениями мировой науки. Между тем, на многих участках сельскохозяйственной науки в последнее время начинают культивироваться нездоровые тенденции игнорирования зарубежного опыта и пренебрежительного отношения к нему. Прекратилось издание реферативных органов, переводов лучших иностранных руководств и оригинальных работ, прекратился учёт изобретений и учёт больших селекционных достижений за последнее десятилетие, особенно в Канаде, США, Германии, Швеции. Имеется тенденция к хулению огулом всей буржуазной науки. Забывают, что наука и техника в капиталистических странах движется главным образом интеллигенцией, тружениками науки. Этому способствует обычно незнание иностранных языков даже крупными агрономическими работниками страны». Предостережения Н.И. Вавилова не услышали. Ибо хозяин положения в биологической науке в то время Т.Д. Лысенко думал иначе: «В биологической науке, в учении о наследственности в странах капитала господствуют метафизические извращения. Но не у всех наших биологов изжито преклонение перед заграницей и погоней за загранмодой в науке». Говоря это, малограмотный «народный академик» хорошо понимал, что Сталину это понравится: «рыбак рыбака видит издалека», особенно если к тому же они оба малограмотные.

Сложившаяся антагонистическая ситуация в отношениях Н.И. Вавилова и Т.Д. Лысенко была нестерпима для Николая Ивановича. Каждая его поездка в Москву для отчёта перед президентом ВАСХНИЛ Лысенко превращалась в пытку. На заседаниях Лысенко третирует его. Уколы, издёвки, выговоры так и сыплются на него. Вот типичный пример. Вавилов докладывает о планах ВИР, о достижениях и недостатках («биохимики пока не научились распознавать сортовые и видовые отличия по белку — отличить чечевицу от гороха по белку до сих пор не умеем»). Лысенко: «Я думаю, что каждый, кто возьмёт на язык, отличит чечевицу от гороха». Вавилов: «Мы не умеем различать их химически», Лысенко: «А зачем уметь химически отличать, если можно языком попробовать?». А вот ещё пример. Однажды Вавилов предложил на заседании ВАСХНИЛ использовать для скрещивания найденный им в Средиземноморье не поддающийся ржавчине овёс «Византина». Не откладывая в долгий ящик, он тут же вынул из кармана пакет с семенами и подал секретарю. Выяснилось, что надпись на пакете на латыни. Вавилов пояснил: «Ботаническая наука международная. Поэтому наиболее удобная терминология — латынь». Лысенко: «Чтобы народ не понял!».

И вот последний разговор в июле 1940 года вице-президента ВАСХНИЛ Н.И. Вавилова и президента ВАСХНИЛ Т.Д. Лысенко, отобравшего академию у Вавилова — её основателя — в 1937 году. Речь идёт о докторской диссертации, которую Лысенко не допустил к защите. Но постепенно разгорается спор, принявший общий характер. Происходит жестокая размолвка. В итоге Н.И. Вавилов, хлопнув дверью, выбегает из кабинета Т.Д. Лысенко. Перед этим первый «в сердцах» бросил второму: «Благодаря Вам нашу страну другие страны обогнали». После этого судьба академика Н.И. Вавилова была решена. 6 августа 1940 года он был арестован органами НКВД во время научной экспедиции на Украине.

Следствие НКВД

«Вы арестованы как активный участник антисоветской вредительской организации и шпион иностранных разведок. Признаёте себя виновным?». Этими словами, произнесенными 12 августа 1940 года в Москве во внутренней тюрьме НКВД следователем старшим лейтенантом НКВД А.Г. Хватом, начался допрос академика Н.И. Вавилова. Допрос продолжался 11 месяцев. Он начался в период «дружбы и любви взасос» СССР с фашистской Германией, а окончился в сентябре 1941 г., когда фашистские войска находились уже на пороге Москвы. У следствия не было никаких доказательств вины обвиняемого — одни только наговоры, собранные заранее и включенные взамен доказательств в состав обвинительного заключения. В этих условиях Н.И. Вавилов, понимавший, что его арест и выдвинутые против него обвинения инициированы Т.Д. Лысенко, но согласованы во всех инстанциях, решил, что добиваться справедливости и беспристрастности к нему бесполезно, и выбрал другую тактику. А именно, он признал себя виновным во вредительстве, взяв в сообщники тех, кого уже не было в живых и кто не мог пострадать от его показаний, но полностью отверг обвинения в шпионаже. Тем самым он добился прекращения мучительных ночных допросов и ухода от расстрельной антишпионской статьи. Однако, будучи порядочным человеком, Николай Иванович, по-видимому, не понимал, что власти страны решили его уничтожить, и этому злодейскому плану уже ничто не могло помешать. Академик Н.И. Вавилов подлежал уничтожению, потому что своими разоблачениями «псевдоучёного» Т.Д. Лысенко сильно раздражал Сталина, для которого Лысенко уже с середины 1930-х годов стал близким человеком и главным экспертом по вопросам сельского хозяйства и биологической науки. Трудно полностью объяснить сближение столь разных людей. Представляется, что важную роль здесь сыграло то, что оба были малообразованными людьми, склонными к простым объяснениям самых сложных ситуаций. Сталкиваясь с другими, образованными и глубокими людьми, пытающимися адекватно разбираться в сложных ситуациях, оба не понимали их и из-за этого раздражались. Отношения Т.Д. Лысенко и Н.И. Вавилова начали портиться в феврале 1935 года, когда на съезде колхозников-ударников первый выступил с речью-доносом на второго. Уже в конце 1937 года, когда Т.Д. Лысенко стал президентом ВАСХНИЛ, т.е. начальником Н.И. Вавилова, ставшего теперь вице-президентом, эти отношения окончательно испортились. Те, кто и раньше писали в органы НКВД, конкретизировали (конечно, с подачи Лысенко) «вину» Вавилова и, соответственно этому, тексты своих доносов. Бомбардировали сообщениями об антилысенковской (следовательно, антисоветской) деятельности Вавилова, якобы объединившего вокруг себя антисоветски настроенных учёных в ВИРе и Институте генетики АН СССР. Эти реакционные учёные-контрреволюционеры (дальше шёл персональный список) якобы защищают реакционные расовые теории буржуазных учёных, противопоставляя себя академику Лысенко, и не желая признавать его трудов. В условиях такой кампании Н.И. Вавилов сумел продержаться и выстоять только благодаря широкой международной известности и славе великого учёного. Однако в начале 1939 года, после избрания Сталина, Молотова и Лысенко членами АН СССР (!), новый шеф НКВД Л.П. Берия, сменивший недавно арестованного Н.И. Ежова, развил бурную деятельность, стремясь оправдать свое назначение. Он собрал результаты многолетней слежки за Н.И. Вавиловым и в виде докладной записки представил предсовмина СССР Молотову. В записке говорилось, что после назначения Т.Д. Лысенко президентом ВАСХНИЛ в 1937 году Н.И. Вавилов и его школа «формальных генетиков» организовали «систематическую кампанию с целью дискредитации Лысенко как учёного». Берия не скрывал цели: получить от Молотова, ведавшего в ЦК ВКПб наукой, согласия на арест Вавилова. Согласие было дано, и 6 августа 1940 года Вавилов был арестован. Почти сразу после этого пошли продолжавшиеся почти год допросы Н.И. Вавилова.

Обвинительное заключение

Параллельно с допросами Н.И. Вавилова и следствием по его делу органы НКВД вели обширную работу по составлению экспертного заключения для принятия судебного решения по делу. Всей этой работой руководил майор НКВД Степан Николаевич Шунденко. Это была весьма оригинальная личность. В 1938 году он окончил аспирантуру ВИРа и защитил диссертацию на степень кандидата биологических наук. Сразу после этого его назначили замдиректора ВИР по науке. Директор ВИР Н.И. Вавилов резко протестовал против этого назначения, но ничего не смог сделать. С.Н. Шунденко, конечно, не был никаким учёным. Более того, он был поразительно невежественным человеком, не умел говорить публично, был совершенно беспомощным в лаборатории и на опытном поле. Зато он обладал кучей других достоинств, важных для следствия. Прежде всего, он знал, кто чем в ВИРе занимается, более того, кто чем дышит, кого в чем можно обвинить. Никто бы не смог так быстро, как он, подобрать нужных следствию экспертов, так блестяще составить текст заключения экспертной комиссии. Не смог бы подкинуть следователю таких замечательных наукообразных формулировок, как к.б.н. С.Н. Шунденко. Обладавший столькими способностями С.Н. Шунденко был завербован НКВД ещё в середине 1930-х годов и активно сотрудничал с ним, сочиняя доносы на работников ВИРа и Института генетики АН СССР, в том числе на академика Н.И. Вавилова, директора обоих институтов. После ареста Н.И. Вавилова в августе 1940 года С.Н. Шунденко исчез из ВИРа. Он получил правительственные награды за вклад в «Дело академика Н.И. Вавилова» (Дело № 1500), повышение в звании (майор НКВД) и перешел на действительную службу в НКВД, надев форму и погоны. С этого времени он начинает регулярное сотрудничество со следователем по делу А.Г. Хватом. Он оказался для Хвата незаменимым и бесценным помощником. В частности, он подобрал безукоризненных, абсолютно «надёжных» экспертов по делу. Составив список экспертной комиссии, Хват послал его президенту ВАСХНИЛ «познакомиться со списком и высказаться по составу». Президент высказался на полях документа: «Согласен. Лысенко». После этого С.Н. Шунденко составил текст «Заключения экспертной комиссии по делу ак. Н.И. Вавилова». Этот текст являет собой удивительный образец смертного приговора, составленного исключительно из наукообразных формулировок. Дальше С.Н. Шунденко вызывал в НКВД по одному членов комиссии и говорил им, что они должны дать заключение по делу Вавилова. Им представлялся готовый текст заключения, и они его подписывали. При этом комиссия целиком не собиралась и специальной исследовательской и проверочной работы по делу не вела. Как показал впоследствии один из подписантов проверявшему дело в 1954 году прокурору Колесникову, «Обстоятельства были такие, что трудно было это (подпись) не сделать». На основании изготовленного экспертного заключения академик Н.И. Вавилов осенью 1941 года, когда уже шла война, был признан виновным во вредительстве и препровожден в саратовскую тюрьму. Оттуда он уже не вышел. А энкаведист С.Н. Шунденко благодаря операции по делу академика Н.И. Вавилова сильно возвысился. Никто не смог бы лучше и быстрее него подобрать нужных экспертов по делу, поработать с ними для составления обвинительного «Экспертного заключения» и его подписания. И вообще интриговать и виртуозно организовывать противников Вавилова.

Расправа

25 ноября 1940 года состоялось заседание ВАСХНИЛ, на котором президент ВАСХНИЛ «академик» Т.Д. Лысенко и его дружки Презент, Поляченко, Мосолов, Цицин и др. поделили и частично уничтожили имущество двух научных институтов — ВИР и Института генетики АН СССР — возглавлявшихся прежде Н.И. Вавиловым. Сам Вавилов уже находился в заключении и никак не мог помешать налётчикам. Основанием для захвата институтов явились результаты «проверки» их деятельности, проведенной специальной «комиссией по приёму дел институтов», созданной президентом ВАСХНИЛ Т.Д. Лысенко. По докладу председателя комиссии дружка Лысенко некоего М.П. Зубарева Президиум ВАСХНИЛ принял, без всякого разбирательства, постановление, в котором руководство ВИР было обвинено в том, что оно «не справилось с поставленными задачами» (при сборе коллекции культурных растений не всегда руководствовалось полезностью собираемых материалов, изучение коллекции было поставлено неправильно, небрежное хранение коллекции привело к гибели части образцов и т.д.). Все эти обвинения были чистым враньем. Однако Т.Д. Лысенко собирал Президиум не для выяснения истины, а для расправы с Н.И. Вавиловым. И она состоялась. Президиум ВАСХНИЛ в отношении ВИР постановил: 1) перевести всю работу с кукурузой из ВИР на станцию Отрада на Кубани, 2) передать в Ботанический сад АН СССР коллекцию цветов, 3) передать в Институт виноградарства исследования по винограду, 4) закрыть секцию субтропических культур и лабораторию табака и чая, 5) передать коллекцию риса Краснодарской рисовой станции, 6) закрыть отдел географии растений, 7) закрыть отдел внедрения, 8) передать местным органам Дальневосточную станцию ВИР, Туркменскую станцию ВИР, Репетекскую опытную станцию в Каракумах, опорный пункт «Якорная щель» в Крыму. Считать нецелесообразным существование в составе ВИР Бюро пустынь и высокогорий. Конечно, после таких «преобразований» сам институт — ВИР перестал существовать.

Второй институт, возглавлявшийся прежде Н.И. Вавиловым, Ин-т генетики АН СССР, подвергся аналогичному разгрому чуть позже — в марте 1941 года. При этом институт как административная единица не был уничтожен — его сохранили как новое место работы «выдающегося генетика», «академика» Т.Д. Лысенко. Но после проведения Т.Д. Лысенко в директора института из него ушли или были насильно удалены почти все сильнейшие генетики, вместе со своими, наиболее ценными работами (проф. Навашин, проф. Шмук, проф. Сапегин, проф. Медведев и др.). И тут на помощь Н.И. Вавилову бесстрашно бросился старший его на 20 лет учитель, коллега, агрохимик, академик Дмитрий Николаевич Прянишников. В марте 1941 г. он обратился к руководителю НКВД страны Л.П. Берии с письмом, в котором обратил внимание наркома на то, что «программа деятельности, представленная новым директором института генетики АН СССР Т.Д. Лысенко, обнаруживает поразительную скудость мысли. Никакой генетики там нет — одна элементарная агротехника, дублирующая инструкции Наркомзема». Это было отчаянное по смелости действие, угрожавшее жизни академика. К счастью, через 3 месяца началась война и Берии стало не до писем академиков. Возможно также, что он подумал, что старик «чудит» (в это время Д.Н. Прянишникову было уже 77 лет!). В итоге ответа на своё письмо Прянишников так и не получил. Тогда Д.Н. Прянишников обратился к президенту АН СССР В.Л. Комарову. Владимир Леонтьевич, как и Дмитрий Николаевич, был старым интеллигентом, для которого мораль и этика не были пустым звуком. Он понял, что с подачи Лысенко происходит вторжение вандализма в науку, а защитником науки выступает Н.И. Вавилов. Он пересмотрел свое отношение к Вавилову и начал действовать. Эти действия давались ему с трудом, он трусил. Но настойчивость академика Прянишникова и некоторых учеников Н.И. Вавилова делали своё дело, и с каждым разом главе АН СССР приходилось вести себя всё более пристойно и решительно. Сначала он несколько раз открыто, хотя и не слишком громогласно, высказался сочувственно к Николаю Ивановичу. Затем он предпринял некоторые демарши в защиту арестованного учёного. К сожалению, дальше этого дело не пошло. Тогда Д.Н. Прянишников предпринял неслыханную для сталинских времён акцию: повсеместно и публично в АН СССР, ВАСХНИЛ, Тимирязевской академии и других учреждениях, беседуя со студентами, коллегами-учёными, чиновниками Наркомзема, он не уставал повторять, что академик Н.И. Вавилов ни в чём не виноват. Таким путём он надеялся подорвать кредит доверия верховных властей к Лысенко и повернуть фортуну лицом к Вавилову. Однако ничего из этой рискованной затеи не вышло. Следующую попытку защиты Н.И. Вавилова Д.Н. Прянишников предпринял уже после начала войны, в начале 1942 года. Находясь в эвакуации в Самарканде, он направил в Москву представление работ Н.И. Вавилова на присуждение ему Сталинской премии! Эта явно демонстративная дерзость, имевшая целью обратить внимание Сталина на судьбу заключённого академика, могла стоить ему жизни. Ибо Сталин никому не позволял открыто вступаться за «государственных преступников». Однако и она сошла Д.Н. Прянишникову с рук — видимо, сыграла роль военная неразбериха и репутация Дмитрия Николаевича как старого чудака. После этого он снова обратился к президенту АН СССР В.Л. Комарову. Осенью 1942 года во время аудиенции в Свердловске он открыто заявил Комарову, что Лысенко убил Вавилова, чтобы захватить его должности и положение в науке. Он призвал Комарова как президента АН СССР немедленно обжаловать в ЦК ВКПб действия НКВД в отношении Н.И. Вавилова. Но Комаров струсил. Снова об этом же Прянишников просил Комарова весной 1943 года в Алма-Ате: «Родина не простит нам преждевременной смерти Николая Ивановича. Поймите, Владимир Леонтьевич, не простит!». Но Комаров не стал писать. В таких делах он предпочитал устные «переговоры в живую».

После эвакуации, осенью 1943 года, вернувшись в Москву, Д.Н. Прянишников возобновил давление на В.Л. Комарова и добился, чтобы тот встретился с В.М. Молотовым — тогдашним главой советского правительства. Однако во время разговора Молотов раздражённо ответил Комарову: «Сейчас этим заниматься не буду. Некогда». Но Прянишников не унимался и решил использовать последнюю возможность, подбив Комарова обратиться лично к Сталину. В это же время с аналогичной просьбой к Комарову (видимо, с подачи того же Прянишникова) обратился С.И. Вавилов — академик, младший брат Н.И. Вавилова, который узнал, что Н.И. жестоко голодает в тюрьме, здоровье его пошатнулось и жизнь в опасности. Он составил текст письма Сталину: «Величайший ботаник нашего времени Н.И. Вавилов находится в тюрьме. Здоровье его подорвано. Президент АН СССР готов взять академика Н.И. Вавилова на поруки. Если выпустить учёного на свободу не представляется возможным, президент просит предоставить арестованному возможность вести исследования в области растениеводства». Смысл письма был в том, чтобы обеспечить заключённому Н.И. Вавилову возможность научной работы и положенное в связи с этим питание и тем самым спасти его от смерти. Письмо осенью 1943 года через канцелярию Сталина было отправлено президентом АН СССР В.Л. Комаровым адресату. Ответа долго не было. Наконец, в конце 1943 года Комаров от секретаря Сталина Поскрёбышева узнал, что письмо перенаправлено руководителю НКВД Л.П. Берии. Круг замкнулся. Но это уже не имело никакого значения: Николая Ивановича давно не было в живых. Он умер от голода в январе 1943 года в саратовской тюрьме.

Воспоминания заключённых

Сохранились воспоминания сокамерников Н.И. Вавилова по саратовской тюрьме. По их словам, ещё зимой 1941 года Николай Иванович был настроен оптимистически. Он много и интересно рассказывал о своих путешествиях в дальние страны. Он говорил, что виновником его ареста был Лысенко. Николай Иванович очень беспокоился за судьбу своих учеников, особенно за четырёх наиболее выдающихся. Он говорил, что это будущая слава нашей Родины. Говоря о Лысенко, он подчёркивал, что это аферист от науки, который вводит в заблуждение правительство страны ради своей карьеры и властолюбия. Объясняя в камере свою теорию гомологических рядов, он сопоставлял её с авантюристическими опытами Лысенко, которые, по его словам, могли принести неисчислимый вред сельскому хозяйству, растениеводству, животноводству. Николай Иванович был убеждён, что он — жертва этого афериста от науки.

Смертники в камере тюрьмы говорили ещё о многом. Например, о том, что в 1936–37 гг., когда Сталин выдвинул лозунг о валовом сборе зерна 5-6 млрд. пудов, Вавилов в своей статье в журнале «Вестник социалистического земледелия» привёл примеры, когда старая Россия собирала по 10-13 млрд. пудов зерна. После опубликования этой статьи его вызвал в Кремль Молотов. Во время их беседы в кабинет через боковую дверь вошёл Сталин. Не здороваясь, Сталин произнёс: «Академик Вавилов, зачем Вам нужны пустые фантазии? Помогите нам получить устойчивый урожай в 5-6 млрд. пудов. Нам этого достаточно». И дымя трубкой, не попрощавшись, Сталин вышел.

Братья Николай и Сергей Вавиловы

Младший брат Н.И. Вавилова Сергей Иванович Вавилов, как и старший брат, был великом учёным, только в совсем другой области — физике. Уже до Великой Отечественной войны он был академиком, директором Физического института АН СССР. Брат был главным человеком для Сергея Ивановича, а его гибель — главная трагедия жизни. Вавиловы были невероятно близки с детства, хотя очень отличались по характеру. Николай, прирождённый лидер и задира, трогательно опекал и защищал тихого мечтателя Сергея. Они никогда не соперничали, и каждый считал брата умнее себя. В ответ на восторги в свой адрес Николай Иванович часто говорил: «Я-то что? Вот Сергей — это голова!». Получив известие о смерти брата, Вавилов-младший написал в дневнике: «Не верю. Из всех родных смертей самая жестокая. Обрываются последние нити… Господи, а может всё это ошибка?». Именно в этот, первый период после смерти брата, Сталин принял решение назначить президентом АН СССР Сергея Ивановича Вавилова, взамен скончавшегося незадолго до этого Владимира Леонтьевича Комарова. Это решение — назначить президентом АН СССР беспартийного человека, «недобитого интеллигента» с очень смелыми взглядами, брата репрессированного «врага народа» было неожиданным для научной интеллигенции страны и в то же время типичным для Сталина. Именно: нанести человеку тяжелейший удар, а затем вознести его до небес — это был любимый ход вождя. Сталин хорошо понимал, что лучшей кандидатуры на должность президента АН СССР, чем Сергей Иванович Вавилов, ему не найти. Этот человек соединял в себе удивительные, трудно сочетаемые качества: был гениальным учёным и в то же время превосходным управленцем, отличным теоретиком и одновременно практиком от науки. Вдобавок ко всему, он был ещё и отличным дипломатом. Сталин понимал, что Сергей Иванович незаслуженно остался в тени великого брата, во многом потому, что был тихим и скромным человеком. В то же время С.И. Вавилов тоже был выдающимся учёным, основное изобретение которого — люминесцентные лампы — сегодня есть в каждом офисе или больнице, а высокоточные микроскопы его конструкции используются учёными и техниками до сих пор. Наконец, за открытие эффекта свечения заряженных частиц в прозрачной среде его посмертно наградили Нобелевской премией, но почти вся слава от награждения незаслуженно досталась ученику С.И. Вавилова — П.А. Черенкову. «Не вовремя» и «незаслуженно» — вообще были ключевыми словами в судьбе Сергея Ивановича Вавилова, одного из крупнейших физиков ХХ века.

Николай Вавилов и зарубежные учёные

Знакомясь с историей о том, как Советский Союз последовательно и упорно уничтожал одного из самых замечательных своих учёных Николая Ивановича Вавилова, удивляешься тому, что за Вавилова не вступилась мировая научная общественность и не вырвала его из лап человеконенавистнического режима. Однако в действительности западные учёные уже с самого начала 1940-х годов предпринимали титанические усилия, чтобы выяснить судьбу учёного и помочь ему. Но непонимание сущности происходящих в СССР политических процессов не позволило им что-либо сделать. Профессора С. Дарлингтон и С.С. Харланд из Англии, наиболее близкие к Вавилову ученые, писали впоследствии: «После пресловутых генетических разногласий школа Лысенко быстро всплыла на поверхность, а Вавилов, очевидно, потерял своё руководящее положение. Несмотря на многочисленные попытки, его западные друзья не имели больше возможности с ним общаться. Его работы и сотрудники исчезали». Но, хотя в последние годы советские власти очень мало думали о Вавилове, его слава за границей неуклонно росла. Его просили стать председателем Международного генетического конгресса в 1939 году. В 1942 году он был избран иностранных членом «Королевского общества» (АН Великобритании).

Атмосферу страха и насильственного забвения, созданную в СССР вокруг имени Н.И. Вавилова, ярко воспроизводит в своих воспоминаниях жена болгарского учёного Дончо Костова — друга Николая Ивановича Вавилова — Анна Анатольевна Костова-Маринова. Супруги посетили СССР в 1946 году. И вот эти воспоминания: «Вот Ленинград, мы ходим по знакомым местам… Посещаем университет, институты АН СССР. Наш первый вопрос к друзьям — о судьбе Николая Ивановича. Люди неохотно говорят об этом. Академик Вавилов всё ещё не реабилитирован. Но уже дошли вести о его смерти. Первый, кто открыто заговорил с нами о Вавилове, был вице-президент АН СССР академик Л.А. Орбели. «Приветствую вас, друзья Николая Ивановича. Его гибель — громадная потеря для науки». Костовым удалось попасть на прием к С.И. Вавилову, незадолго перед тем назначенному на высокий пост президента АН СССР. «В назначенный час мы входим в вестибюль, затем в приемную Сергея Ивановича, — вспоминает Анна Анатольевна Костова. Президент поднимается из-за стола и через весь огромный кабинет идет нам навстречу. Мы бросаемся к нему со словами соболезнования. И вдруг останавливаемся, как вкопанные: при упоминании о брате лицо Сергея Ивановича каменеет. Он ни слова не произносит в ответ на наши сочувственные восклицания. В официальном кабинете президент АН СССР боится выразить своё отношение к осужденному брату. Мы с Дончо поражены и просто убиты этой ужасной встречей. И хотя академик Вавилов очень мил и любезен, угощает нас чаем, дарит Костову несколько десятков новых книг, мы выходим от него в оцепенении».

Облик академика С.И. Вавилова в конце 1940-х — начале 1950-х гг. предстает перед современным читателем весьма двойственно. Президент АН СССР каждый день санкционировал своей подписью оголтелый обскурантизм заката сталинской эпохи. Он невозмутимо взирал, как в научной и массовой прессе СССР освистывают «буржуазную лженауку кибернетику», с университетских кафедр читают «материалистический прогрессивный» курс «мичуринской биологии». И тот же С.И. Вавилов в частном разговоре с академиком Л. Орбели спрашивал: «Неужели мы не дождемся того дня, когда судом чести будут судить Лысенко?». Мы никогда не узнаем, во что обходились ему его подписи под официальными бумагами, сколько душевных мук испытал он, председательствуя на вечере, посвященном 50-летию Т.Д. Лысенко, где докладчики обливали грязью его брата Николая. Как страдал во время «антикосмополитических» и других отвратительных кампаний своего времени этот обласканный высочайшим вниманием государственный чиновник, который был, возможно, не меньшей жертвой произвола, чем его старший, замученный в тюрьме брат.

Как уже говорилось выше, у Николая и Сергея Вавиловых с детства выявились разные характеры, по-разному сложились их биографии. Один эпизод из их жизни даёт ключ будущим историкам. А.А. Костова свидетельствует: «Дончо Костов рассказал мне, как однажды после работы Николай Иванович повел его к себе ужинать. Среди приглашенных был брат Николая Ивановича академик С.И. Вавилов. Николай и Сергей были всю жизнь дружны. Николай не мог говорить о брате иначе, как с нежностью. Но на этот раз между ними возникла серьезная размолвка. Речь шла о том, какой вред подлинной науке приносят нападки и обвинения со стороны Лысенко, как трудно в этой обстановке отстаивать правильные научные позиции. С.И. Вавилов стал на точку зрения, что, поскольку внешние силы на стороне Лысенко, то не следует вдаваться в дискуссию с ним. Это бесполезно и даже опасно. С холодной иронической усмешкой Николай Иванович похлопал сидящего рядом брата по плечу и сказал: «Трус ты Сергей, трус». Очевидно, Сергей Иванович почувствовал по тону брата всю силу осуждения, которую тот вложил в свои слова, потому что больше ни сказал ни слова и вскоре ушёл». Представляется, что в произошедшей тогда размолвке Николай Иванович Вавилов, который знал и любил брата больше, чем кто бы то ни было другой, поставил тогда точный и неприятный диагноз болезни, которой страдал его брат. Именно трусость и послушание Сергея Ивановича Вавилова были его главной чертой, определившей его назначение в 1946 году на пост президента АН СССР. Подобно тому, как трусость и послушание другого фигуранта дела — Трофима Денисовича Лысенко — определили его назначение в 1937 году президентом ВАСХНИЛ.

Последствия убийства Н.И. Вавилова

Убийство академика Н.И. Вавилова и многих ведущих советских ученых — биологов, генетиков и растениеводов — не могло остаться безнаказанным и не отразиться на уровне советской биологической науки и ее репутации в мире. В действительности произошло нечто худшее. С подачи афериста от науки Т.Д. Лысенко и шайки его приспешников Сталин фактически уничтожил биологическую науку в СССР, заменив ее хором злобных бездарей-преступников во главе с «дирижером» Лысенко. Все эти люди не имели никакого отношения к науке и разительно отличались от академика Н.И. Вавилова и его коллег, создавших в СССР в 1920-е — 1930-е годы одну из ведущих биологических школ мира.

В августе 1940 года, сразу после ареста, Н.И. Вавилов «пропал» для международного научного сообщества. Отдельные западные ученые уже в 1942 году пытались выяснить судьбу ученого, но безуспешно. Упорное молчание русских сильно взволновало западную научную общественность. В 1945 году, сразу после войны, европейские и американские друзья Николая Ивановича стали бить тревогу по поводу его бесследного исчезновения. Тогда же американский генетик профессор Гарвардского ун-та Карл Сакс обратился в журнале «Science» («Наука») ко всем учёным мира: «Мы имеем сообщение Национальной академии наук США, что Николай Вавилов умер. Но как и почему?». Профессор призвал учёных мира не прекращать протесты до тех пор, пока русские не дадут вразумительного объяснения случившемуся. Это обращение вызвало целый поток некрологов, статей, писем в редакцию. Научный мир был единодушен: виновником гибели Вавилова все в один голос называли Лысенко.

В 1948 году несколько иностранных членов АН СССР демонстративно покинули нашу Академию Наук. В их числе бывший Президент Британского Королевского общества (АН) Нобелевский лауреат биолог сэр Генри Г. Дейл. В своем письме Президенту АН СССР С.И. Вавилову он, выражая точку зрения британских ученых, написал: «Я пришёл к решению отказаться от звания почётного члена АН СССР, которым был избран в мае 1942 года. В том же 1942 году Лондонское Королевское общество избрало Н.И. Вавилова в число своих 50 иностранных членов… В Британии стало известно в 1942 году, что Н.И. Вавилов впал в немилость тех, кто пришел после Ленина. Покойный Н.И. Вавилов был заменен Т.Д. Лысенко, проповедующим доктрину эволюции, которая отрицает все успехи, достигнутые со времен Ламарка. Всё великое построение точного знания, которое продолжено усилиями последователей Менделя, Бэтсона и Моргана, отрицается и поносится и последние немногие, кто ещё содействовал его сохранению в СССР, теперь лишены своего положения и возможности работать. Это — не результат честного и открытого конфликта мнений. Из заявления самого Лысенко ясно, что его догмат установлен и насильственно введен ЦК Компартии как отвечающий политической философии Маркса и Ленина. Г-н Президент, многие с гордостью считали, что в науке, общей для всего мира, нет политических границ и национальных разновидностей. Но теперь эта наука отделена от «советской науки» и порицаема как «буржуазная» и «капиталистическая». Постановление, опубликованное Президиумом Вашей Академии 27 августа сего года, является ясным выражением этой политической тирании. С тех пор как Галилей угрозами был принужден к своему отречению, было много попыток подавить или исказить научную истину в интересах той или иной чуждой науке веры, но ни одна не имела длительного успеха. Последним потерпел в этом неудачу Гитлер. Считая, что Вы и Ваши коллеги действуете под аналогичным принуждением, я могу лишь выразить Вам сочувствие. Что касается меня самого, пользующегося свободой выбора, то я верю в то, что оказал бы дурную услугу даже моим коллегам по науке в СССР, если бы продолжал связь с действиями, которыми Ваша академия наносит теперь ужасный вред свободе и целостности науки».

Заключение

В послевоенные годы долго казалось, что мрак, объявший советскую биологию, никогда не рассеется и многочисленные имена жертв Лысенко никогда не выйдут из забвения. Заключительная речь президента ВАСХНИЛ 7 августа 1948 года звучала как речь убийцы-триумфатора: «Эта сессия — яркое свидетельство силы и мощи мичуринского учения, полное торжество мичуринского направления над морганизмом-вейсманизмом. ЦК партии рассмотрел мой доклад и одобрил его (бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают!)».

Как же случилось, что великий учёный, который много дал науке страны и повышению урожайности сельского хозяйства и мог дать еще больше, был изгнан из науки и уничтожен — умер от голода (!) — а на его место во главе биологической науки страны поставлен безграмотный человек, аферист от науки, Лысенко? В результате чего биологическая наука, по-видимому, навсегда отстала от мирового уровня, хотя при Н.И. Вавилове она была общепризнана одной из ведущих в мире? Очевидно, что только единицы вступились за Н.И. Вавилова (академик Д.Н. Прянишников, несколько сослуживцев из ВИР). Если бы это сделали тысячи, результат был бы другим.

Литература

1. Левин В.И. Академик Н.И. Вавилов. К 80-летию со дня гибели. «Семь искусств», №2 2025