Этот Бруклинский мост с вереницей авто,
Я в маршруте семнадцать, как лошадь в пальто,
Протрезвевший, небритый, ничей и никто,
На галерке забытый паяц шапито.

Ирина Фрост

ПОДБОРКА СТИХОВ РАЗНЫХ ЛЕТ

Подражание Киплингу

Я маленькая обезьянка,
разумное существо.
Давай убежим на волю,
Не возьмем с собой никого.
Оставим солидных скучных
Мужчин за круглым столом,
Отключим все мониторы
И молча в горы уйдем.
Или под парусом алым
Отправимся вон туда,
Где низкие серые тучи
Омывает морская вода.
Забудем тротил и баррель,
Фибоначчи и постмодерн.
Оставим рассвет и ветер,
Нежность лилий и грацию серн,
Весь трепет затепленных свечек,
Вкус вишен и цвет граната,
Гитару и фортепиано —
Сюиту и серенаду.
И время течет, как в детстве,
И в сердце вернется мир.
Давай убежим поскорее,
Пока дождь тропу не размыл!

Гранатовый куст
(подражание Заболоцкому)

Мне сегодня приснился гранатовый куст:
Сад угрюм, низкий дом под оливами пуст,
У пальмы стареющей ствол бородат,
Опускается вечер под стрекот цикад.
За верхушки олив зацепился закат.
Под последним лучом уходящего дня
Терпкой свежести полон, дразня и маня —
Зрак дракона, рубин без огранки — гранат
Пламенеет меж листьев. Плод вторит заре
Алым соком, запекшимся на кожуре.
Дремлет в зернах июльской жары аромат —
Сердце старого сада, перезревший гранат.
В доме низком у входа свет зажжется в окне,
На щербатый порог выйдет мама ко мне.

Ожидание

Как громко дышит скрипка за стеной!
Визгливы вдохи, выдохи протяжны.
Гудок автобуса, простуженный и злой,
Врывается в проспект многоэтажный.
Дождь на балконе шелестит газетой,
Рокочет мрачным басом холодильник,
И в ритме сердца (где ты-где ты-где ты?)
День отмеряет старенький будильник.

Расставание

Этот Бруклинский мост с вереницей авто,
Я в маршруте семнадцать, как лошадь в пальто,
Протрезвевший, небритый, ничей и никто,
На галерке забытый паяц шапито.

Шорох шин по мосту как прибой по утру.
Мне бы спрятаться в сон, словно псу в конуру,
Но сквозь листья травы на твой голос бреду.
Он все глуше, и слов уже не разберу

Мост взмывает навылет сквозь дождь и туман,
Ветер голос твой гонит с волной в океан.
Я очнусь в JFK и успею на рейс,
Улечу от тебя, от себя, от «всё здесь»

Брошу пить, найду сад, дом построю в саду,
буду с лодки рыбачить в заросшем пруду…
Встанет Бруклинский мост в предрассветном бреду —
Вновь твой голос сквозь дождь холодком по хребту

Старуха

Укутавшись в поношенное тело
(поверх лица — морщин штрихкод),
Встречаю солнце.
Оно, как поздняя малина, перезрело.
веселый птичий хор поет вразброд,
Джульетта-сойка насвистит мне про веронца.

Ступней растоптанной поправ мохнатый коврик,
Встать у окна, до чашки дотянуться,
Глотком воды приветствовать рассвет,
часам в гостиной в унисон на блюдце
поставить чашку.
Открыть окно и сердце нараспашку.

Дышать дождем, осенних листьев прелью,
Позволить ветру полистать роман,
Где на веранде чай пьют с карамелью,
На спинке кресла шаль, в шелка затянут стан —
Там гостя ждут.
Закрыть Тургенева и затворить окно.
Гость не придет, стан располнел давно.

Прошелестит сентябрь желтеющей листвой,
Тургенев шлет Лаврецкого домой,
Инсарова — во гроб, Литвинова — на воды.
Кому гореть свободой?

Надеть пальто и выйти в старый сад.
Пешком по лестнице на сто шагов маршрут
К пекарне за углом. Взять хлеб и шоколад.
Вернуться через сад
(на сто шагов длиннее)
По бунинской аллее.

На подоконнике лучам подставив спину,
Кот полосатый морщит нос во сне:
Для литработников готовят осетрину,
Коровьев с ним, дел больше нет в стране
Соцреализма. Свистнуть над рекой —
и кони вскачь. Марго и Мастер обретут покой,
Офелия, не плачь!

Зол и пронзителен в гостиной свет дневной,
За темной шторою жду ночи арестанткой.
Княжна персидская, обласкана волной,
На берег выбралась песчаный и пустой…
Вот день и прожит, завтра встану спозаранку.

Скитальцы

Поперхнувшись строфой,
захлебнувшись глотком обожженного ветра,
вброд по бурым пескам,
вплавь по мутным потокам ленивой воды,
по бескрайним снегам,
каменистой тропою под сенью ливанского кедра
торопливо с сумой
уходить от тюрьмы и беды.
Постоялых дворов
кислый хлеб и уют одинаков.
За полкружки вина
прикоснуться к похожей судьбе.
В пьяном месиве слов
распознать опостылевший запах
теплых бурых песков,
шишки кедра на горной тропе.

***
Ночь смыла пыль с усталой мостовой
Скупые капли заполняли ниши
Между булыжниками, скатывались с крыши,
Текли по трубам узкою струей.
Рассвет не торопился. В небесах
Грядущий день еще не расписали.
Перебирали старые скрижали,
Подолгу размышляя о словах.
И все ж решились, разметав лучи
По влажной мостовой и низкой крыше.
Коль день промыт и птичий хор звучит,
Жива надежда на земле и выше.