Наполеон Евгения Брейдо – каким он предстает в повестях и рассказах – личность, прежде всего ориентированная на достижение цели, человек рациональный, продвигающий идеи просвещения и идеалы меритократии. Власть, в том числе и безграничная, нужна ему лишь для выполнения государственных задач, не более. Отрекаясь от престола, он передает страну в руки меркантильным интриганам, но спасает ее от гражданской войны.
[Дебют]Юлия Баландина
ЕВГЕНИЙ БРЕЙДО. МОЙ НАПОЛЕОН*
Над урной, где твой прах лежит,
Народов ненависть почила
И луч бессмертия горит.
А.С. Пушкин
Яркие исторические фигуры всегда привлекали и будут привлекать внимание потомков. Очарование харизмы, имеющее влияние на современников, с годами может ослабевать, но легенды и мифы, связанные с такими личностями, остаются в веках, а их имена прочно входят в сознание и становятся частью культурного кода нации.
К числу таких выдающихся личностей принадлежит Наполеон. Библиография, посвященная его жизни, исчисляется сотнями томов научной, публицистической и художественной литературы, а противоречивые оценки его наследия – предмет неутихающих споров историков и неравнодушных граждан.
Вышедшая в издательстве «Друкарський двір Олега Федорова» книга «Мой Наполеон» объединяет художественную прозу и эссеистику, посвященную гениальному полководцу и государственному деятелю. Название книге дало ранее не публиковавшееся эссе «Мой Наполеон», определяющее лейтмотив всего наполеоновского цикла Евгения Брейдо. Помещенное в центр сборника, оно является ключевым не только для понимания художественной прозы автора, но и для проникновения во внутренний мир писателя.
Сборник открывает художественный блок, состоящий из двух повестей и рассказов. В них есть место блестящим победам и горьким поражениям, верным соратникам и подлым предателям, военным противникам и рядовым бойцам, которых французская революция вынесла на вершину славы, и, конечно же, Жозефине – без нее образ Наполеона был бы неполным. Писатель отмеряет жизненные вехи своего героя, раскрывая на каждом этапе ту или иную черту характера, которою считает нужным выделить особо. Так, в «Театре Аустерлица» Брейдо подчеркивает сильные стороны Наполеона-полководца, заостряя внимание на составляющих успеха операции: четко сформулированная стратегическая задача, математический расчет расположения войск, психологическая обработка противника, укрепление солдатского духа перед боем. В «Армии обреченных» автор, напротив, приводит анализ ошибок Наполеона, политических и военных. Рассказы «Жатто» и «Долг» – выразительный пример причудливых изгибов судьбы, но еще и оммаж Наполеону-руководителю, его вниманию к подчиненным и их заслугам, его несомненному дару вдохновлять солдат на подвиги, его щедрости на похвалу, одним словом, всему тому, что сегодня принято считать системой эффективного управления персоналом. Наконец, в повести «Отречение» Наполеон изображен в момент слабости и апатии, когда решающая битва право существования тогдашнего либерализма в варианте наполеоновской империи была проиграна. Но и в такой ситуации герой Брейдо оказывается на высоте: он способен дать трезвую оценку ситуации и принять рациональное решение. Не справился с задачей – уходи, даже если считаешь себя лучшим кандидатом на роль преобразователя страны.
Данное издание – вышеупомянутые повести и рассказы публиковались и ранее – претерпело некоторую редакцию, в которой, в том числе, слышатся отзвуки идущей в Украине войны. Но дело не только в авторских правках: в контексте войны меняется и само восприятие истории и ее уроков. Рассматривая текст через призму сегодняшних реалий, современный читатель остро ощущает моральные дилеммы, поставленные автором. Долг или чувство, человек или государство, цена победы – время Наполеона словно перешагнуло через столетия и вошло в дом к каждому из нас. Провалившаяся экономическая блокада Англии, растянутые логистические цепи в завоевательном походе на Россию, личные амбиции Александра I, влияние неограниченной власти на психологию личности не кажутся сегодня эхом далеких времен. Остается только удивляться, почему эти уроки до сих пор не выучены.
Портрет любого персонажа художественного произведения является продуктом осмысления образа его создателем. Оценивая тот или иной поступок Наполеона, автор исходит из обстоятельств, в которых приходилось действовать герою. Сложный исторический бэкграунд эпохи, отмеченный стареющими европейскими монархиями с одной стороны и революционными преобразованиями во Франции с другой, требовал появления на сцене неординарной фигуры.
Наполеон Евгения Брейдо – каким он предстает в повестях и рассказах – личность, прежде всего ориентированная на достижение цели, человек рациональный, продвигающий идеи просвещения и идеалы меритократии. Власть, в том числе и безграничная, нужна ему лишь для выполнения государственных задач, не более. Отрекаясь от престола, он передает страну в руки меркантильным интриганам, но спасает ее от гражданской войны. Из двух зол выбирает меньшее – рационален и в своем последнем акте.
Одновременно с этим автор стремится к сохранению объективности: он взвешивает удачные решения Наполеона и его просчеты, отделяет честь от честолюбия, романтику военных походов от неприглядной прозы кровавой бойни. Отчего же читателю трудно отделаться от ощущения глубокой симпатии автора к своему герою? Приведу в качестве примера несколько цитат. В повести «Отречение» Брейдо пишет: «Его звезда сияла слишком долго, вот только всему приходит конец. Понимал, что нельзя столько воевать, просто казалось – еще немного, совсем чуть-чуть, и цель достигнута. Иллюзия, конечно, но попробуй остановиться, когда везет. Тот, кому знакомо упоительное чувство победы, его поймет. К тому же нападали всегда на него». Сравним этот отрывок с тем, что пишет Дэвид Чандлер в предисловии к книге «Военные кампании Наполеона»: «За исключением случаев с Португалией (1807), Испанией (1808) и Россией (1812), обычно на него нападали вначале. Однако нельзя отрицать, что многие из этих нападений в конечном счете были спровоцированы самим императором в военных и пропагандистских целях», – и далее продолжает – «Многие из слабостей, способствовавших упадку и краху Наполеона, были порождением тех самых сильных сторон его натуры, которые помогли ему подняться. Каждое качество переходит в свою противоположность, и, как известно, лишь невидимая черта отделяет гений от безумства. Со временем иллюзии (в том числе, вызванные пропагандой – прим. Ю.Б.) начали затмевать его здравомыслие в критические моменты; он начал верить в то, чему хотел верить, а не тому, что являлось правдой при объективном анализе фактов. Он начал делать все возрастающие ставки, … отказывался признавать, что возможно, а что нет, надеясь на то, что его спасет чудо». Из приведенных отрывков следует, что в повести Брейдо акценты смягчены в сторону сочувствия Наполеону (в данном случае не имеет значение сделано это в целях создания художественного образа или отражает точку зрения автора на историческую фигуру).
«Такого больше нет», – объясняет свою позицию Евгений Брейдо в полубиографическом эссе «Мой Наполеон». В нем юношеский романтизм автора, тщетно пытающегося добраться до истоков несправедливой ненависти по отношению к загадочному человеку в необычном головном уборе, уступает место взвешенному анализу наследия Наполеона. Амбициозный, отчаянный, дерзкий, умеющий поймать удачу за хвост – как хотелось соотносить себя с ним, как увлекала магия афористических сентенций! Младший лейтенант артиллерии, ставший императором, мечтатель действия, романтик, новатор, визионер – возможно, такого действительно больше не было и нет.
Эссе состоит из будто бы «подслушанных» разговоров Наполеона со своим секретарем и биографом Эммануелем де Лас Казом и комментариев автора a propos. Дополнительное напряжение создает акцентуированная дискуссия о порочности имперских амбиций государств и их лидеров (отмечу, что этому вопросу посвящена и одна из статей сборника).
Подвергая анализу личностные качества Наполеона, Евгений Брейдо одним из первых и главных выделяет честь. Для Наполеона-гражданина – это совесть и достоинство, для Наполеона-командира – это победа, для Наполеона-правителя – способ возродить мораль в развращенной революцией республике. Сравнивая диктатуру Наполеона-императора и сталинскую диктатуру, тоже пришедшую на смену революции, автор пишет: «Общество Империи было не в пример человечнее и честнее революционного. Доносы, воровство, предательство перестали быть нормой жизни. Их место прочно заняли уважение к закону и к заслугам… Наполеону удалась еще одна невероятная вещь — возвращение большой части эмигрантов и примирение вчерашних врагов. Многие стали товарищами по оружию, другие просто согражданами. К сожалению, ничего подобного ни в советском, ни в постсоветском обществе не произошло».
Тем, кто считает, что имя Наполеона несовместимо с христианскими добродетелями, автор напоминает о великодушии и милосердии императора: он легко прощал, никогда не мстил, не скупился на награды и велел французским врачам после боя лечить всех раненых одинаково – и своих, и чужих. Это было благородство человека великого не своим положением и званиями, но замыслами: крупными мазками намечая контуры государства нового типа, Наполеон не разменивался на обиды и мелкие счеты с недоброжелателями.
Масштабные прорывы на изломе эпох невозможны без жертв – убежден автор. Испытание славой и властью – не из легких. Мало кому в истории – если брать крупные фигуры – удавалось выйти победителем из схватки с собственными демонами. Но и мало кому удавалось столь масштабно перекроить карту мира. Речь не о территориальных завоеваниях или потерях – о цивилизационных консеквенциях.
В эпоху господствующей в либеральных кругах тенденции на пересмотр наследия тех или иных исторических личностей Евгений Брейдо предлагает единственно приемлемый и разумный подход: давать оценку в соответствии с нормами и требованиями того времени, о котором идет речь. Объясняя свою позицию, он пишет: «Привычно ругаем Наполеона за автократию, хотя очевидно, что она была переходной, построенное им государство легко преобразовалось из либеральной империи в республику, заменить нужно было только верхний слой. После почти двух тысяч лет ленивой монархии и десяти лет кровавой революции Франция не готова была сразу стать устойчивой демократией. Для этого понадобилось еще почти столетие». Тот же подход, по мнению автора, следует применять и по отношению к завоевательным походам Наполеона. «Что до войны — да, воевал, война его и вознесла, и погубила, подозреваю, что остановиться было невозможно, и это, наверное, самая серьезная ошибка. Но не преступление, как сказали бы сейчас… Не меньше четырех тысяч лет война была самым прославляемым из человеческих институтов… Военная доблесть возводилась в ранг добродетели… Наполеоновская эпопея пришлась как раз на смену эпох — новый жизненный уклад еще не успел вытеснить старый… Совершенных государств не бывает, и если наши подходят для нынешнего времени, то наполеоновское годилось для своего», – продолжает он.
Справедливости ради следует признать, что и для современников Наполеон являлся фигурой противоречивой. Тогда, на близком расстоянии, долгосрочных последствий его деятельности было не разглядеть: в текущем моменте на первый план выступали результаты военных кампаний и личностные качества. А потому Евгений Брейдо вновь и вновь расставляет акценты: под руководством Наполеона был создан Гражданский кодекс, Наполеон учредил Французский банк и открыл лицеи, создал административную структуру страны, положил начало объединению Германии, Италии, тем самым заложив основы будущего Евросоюза, дал каждому человеку возможность поверить в себя и в свои способности. Он сформировал нацию и подарил ей крылья. Изменил мир. Раздвинул границы возможного. Его имя стало нарицательным, но, в отличие от Христа или Иуды, оно не имеет однозначного оценочного вектора. В финальном аккорде своего очень личного текста Евгений Брейдо резюмирует суть оставленного Наполеоном следа в истории: «В мире, где бездарность, невежество, нерешительность выбранных нами на свою голову управляющих стали привычным делом, этот человек делает честь самому институту государства».
Сборник завершается двумя статьями, посвященными исследованию наполеоновского наследия.
В первой – она называется «Теорема Наполеона и его военная стратегия» – речь идет о том, что «стратегия центрального положения», обеспечивавшая логистическое преимущество и ставшая залогом побед Наполеона во многих сражениях, родилась из решения геометрической задачи. Апеллируя к историческим документам, Евгений Брейдо характеризует Наполеона как способного математика, который – родись он в другое время – вполне мог бы сделать не военную, а академическую карьеру. Уместно упомянуть, что и в художественной прозе с помощью стилистических приемов автор подчеркивает математический склад ума своего героя – фразы Брейдо лаконичны, мысли прозрачны и ясны, композиционные построения эффектны. Использование теоремы о треугольниках для расчета идеальной позиции на поле боя автор считает примером гениальности полководца, позволявшем ему быстро перебрасывать войска и побеждать превосходящего по численности противника.
Задача второй статьи – «Военная империя как ловушка» –проиллюстрировать внутренние противоречия механизмов управления, характерных для империй военного типа. Из краткого исторического обзора существовавших на момент XVIII — XIX века империй – различных по способу управления, но построенных по принципу военной и экономической экспансии – автор делает вывод о том, что в те времена «выбор империи как государственного устройства был достаточно естественным и в определенном смысле удобным», а потому и стремление Наполеона построить империю «выглядело вполне разумным». Однако, продолжает Брейдо, имея в аппарате управления преимущественно военных, а, соответственно, и структуры управления, основанные на подчинении – вспомним, что военная карьера в те времена была почти единственно приемлемым социальным лифтом – военная империя попадает в ловушку несоответствия экономических и социальных задач, стоящих перед нею, и способов их решения. Не избежал этой ловушки и Наполеон. Не все вопросы имеют военное решение, но военные не знают иных способов, заключает автор.
Согласно дневниковым записям Лас Каза в ожидании ссылки на остров Св. Елены поверженный император хотел покончить с собой, но увлекся идеей написания мемуаров. Возможно, это тоже часть легенды, последнего боя полководца, прекрасно понимающего, что не существует иного бессмертия, кроме памяти, оставленной в сознании людей. Мемуары Лас Каза, изданные после смерти Наполеона, имели невероятный успех, в том числе и литературный. «У Наполеона была возможность осмыслить свою жизнь…», – пишет по этому поводу Евгений Брейдо. – «Лас Каз, незаметный во время Империи и почти неизвестный Наполеону до изгнания, … стал полномочным послом воинственного Наполеона в нашей Ойкумене». Что касается самого писателя, то можно с уверенностью сказать, что, подхватив эстафету памяти от конфидента великого императора, он несет ее с честью всю жизнь.
Примечание
* К.: Дукарький двiр Олега Федорова, 2024. – 132 с.
