Набоковеды не заметили лукавую шутку, которую проделал Набоков с именем Щеголева, отчима пассии героя романа «Дар». В главе 3 он именован как Иван Борисович, а через десяток страниц — Борис Иванович. Это конечно элемент розыгрыша, столь типичного для Набокова.
«КАРЕНИНА — И РЕК АННА»: СКРЫТЫЙ ГОЛОС В НАЗВАНИИ РОМАНА Л.Н. ТОЛСТОГО
В воспоминаниях Набокова «Другие берега» есть любопытное признание: «Пушкин и Толстой, Тютчев и Гоголь встали по четырем углам моего мира». Здесь интересно, что Пушкин и Толстой сопоставлены рядом. Это соположение в одном аспекте связано с данной статьей.
Пристрастие Набкова к игре словами — одна из отличительных уникальных особенностей его творчества. Поистине, он достиг здесь виртуозности. Об этом, в частности, говорится в статье «Анаграммы в искусстве и науке (1)». Автобиографический роман «Другие берега» имеет английское название «Conclusive evidence». «Оно нравилось мне, — писал Набоков, — из-за двух смежных «V» — моего и моей жены Веры, но никто этого не заметил» (выделено — М.Г.). В дополнение к смежным «V» (Vladimir + Vera) Набокова привлек и повтор гласных «ive-evi».
Состукивание и звукоположение сходных слов, аллитерации и повторы пронизывают текст набоковского «Дара». Герой мечтает выбраться из чуждой ему послевоенной Германии, где «бездарно-ударная, приторно-риторическая, фальшивовшивая повесть о войне считается величием литературы». Звуковые повторы усиливают друг друга и приводят к ядовитому неологизму — фальшивовшивая. В словесной и звуковой кодировке названия мемуаров «Conclusive evidence» Набоков следовал традиции Пушкина.
Пушкин инсталлировал в названии «Евгений Онегин» обратный повтор или палиндром «нег— ген». И вдобавок, повтор из трех созвучных гласных «ееи — оее». Здесь звуковой орнамент не случаен. «Я думал уж о форме плана / И как героя назову» (гл. LX). Подсознательная игра звуков создает ритмическое и звуковое равновесие. Фонетическая симметрия, слуховая гармония, ткань которой поэт интуитивно чувствовал и воплощал в стихах.
Еще один «онегинский» пример. Берберова в «Курсив мой» поведала о том, как она стала воспринимать поэзию. Ее поэтическая подруга по гимназии Наташа Шкловская открыла ей глаза на ритмическую красоту повторов во фразе из «Онегина»: морозной пылью серебрится его бобровый воротник. Тройное «оро-оро-оро». И тут же двойное «бр-бр» — как бы поеживание от холода и морозной пыли (2).
О набоковской связке Пушкин-Толстой. Лев Толстой в молодости тоже был вовлечен в словесные игры. Яркое свидетельство этого в «Анне Карениной» — сцена знаменательного разговора и взаимного влечения Левина и Кити.
Левин вывел на ломберном столе 14 начальных букв К.В.М.О.Э.Н.М.Б.З.Л.Э.Н.И.Т. и попросил Кити отгадать, какая фраза зашифрована. «Она взглянула на него серьезно, потом оперла нахмуренный лоб на руку и стала читать. Изредка она взглядывала на него, спрашивая у него взглядом: «То ли это, что я думаю. Я поняла, — сказала она, покраснев». Буквы эти закодировали фразу: когда вы мне ответили: этого не может быть, значило ли это, что никогда, или тогда? Данная сцена — реминисценция игры, которой увлекался молодой Толстой, ухаживая за своей будущей женой Софьей Берс.
Скрытая анаграмма: «Анна Каренина»
Роман «Анна Каренина», вышедший отдельной книгой в 1878 г., стал классикой мировой литературы. Его анализировали с нравственной, религиозной, философской, психологической и социальной точек зрения. Однако внимание к языку названия романа традиционно ограничивается лишь указанием на имя главной героини.
Между тем, в имени «Каренина», на мой взгляд, таится анаграмма, на которую, судя по литературоведческим источникам, никто из исследователей не обратил внимания. Или, как сказано у Набокова, «никто этого не заметил». Если переставить буквы фамилии Каренина, получим фразу: «И рек Анна» — то есть «И говорит Анна», в старославянской или библейской стилистике. В ее фонетике заключена и семантика.
Эпиграф романа «Мне отмщение, и Аз воздам» (Второзаконие 36:32) — это голос Бога, Судии. Он требует от человека не мстить, не брать в руки карающий меч. В этом контексте анаграмма «Каренина — И рек Анна» может восприниматься как ответ человека на суд общества и поиск высшей справедливости.
Анна почти всё время находится под чьим-то взглядом, но крайне редко имеет собственный голос. «Как они как на что-то страшное, непонятное смотрели на меня… Разве можно другому рассказывать то, что чувствуешь?» (ч.7 гл.XXIX). О ней говорят автор, Каренин, Вронский, княгиня Бетси, светские дамы, общество. Лишь в конце романа есть ее большой внутренний монолог. Но к финалу её слова превращаются в обрывочные мысли отчаяния, крик души, который никто уже не слышит.
Скрытый фонетико-семантический символ фразы «И рек Анна» в названии романа как бы освобождает потенциально заглушённый голос Анны. Не Бог, а человек (Анна) говорит. Не воздаяние, а признание боли, одиночества, невозможности жить двойной жизнью.
Случайно или осознанно
Конечно, можно полагать, что Толстой не инсталлировал анаграмму сознательно. Его подход к прозе был реалистичным, даже аскетичным в отношении стилистических украшений. Однако фамилия «Каренина» вряд ли выбрана случайно. Её форма (женский вариант фамилии Каренин) подчёркивает отчуждение героини. Она всё ещё носит фамилию мужа, к которому уже не принадлежит душой.
Гипотеза, что название романа включает голос Анны символически оправдана. Анаграмма «Каренина — И рек Анна» добавляет новую грань к истолкованию замысла Льва Толстого. В литературе нередко, когда подсознательные смыслы потенциально просвечиваются через структуру текста, даже если сам автор их не планировал.
Здесь уместно привести релевантное высказывание Юрия Михайловича Лотмана из его известного комментария к «Евгению Онегину» (3):
«Читатель, уже знакомый с «Анной Карениной», романами Тургенева и Гончарова, «Возмездиями «Блока и «Поэмой без героя» Ахматовой, видит в «Евгении Онегине» потенциально скрытые мысли, ускользавшие от внимания современников».
Эта ситуация относится и к науке. Дискретные пары задатков, которые предположил Грегор Мендель в 1865 г. для истолкования законов наследования признаков, затем материализовались в линейно расположенные гены в парных наборах хромосом. Хромосомы независимо комбинируются в особом делении клеток при образовании половых клеток (хромосомная теория наследственности Томаса Моргана).
Лев Толстой был чуток к словесным вариациям и их символическому смыслу. Два эпизода. Едучи на вокзал, Анна встречает фабричного с качающейся головой и «полумертвопьяного» (неологизм!). А из окна вагона перед самоубийством она видит наяву того же самого мужика, которого ранее видела во сне. Грязного, скомканного, бородатого, который с гримасами бормочет странные слова. Она в ужасе восприняла это как символ, предвестие смерти. Допускаю возникновение у Толстого потенциальной анаграммы «ужимка мужика». Фонетическая артикуляция хаоса и ужаса.
В творчестве Пушкина есть символически сходная анаграммная параллель: название гибельного дерева «анчар». В 1828 году Пушкин вызывался на допросы, над ним нависла угроза гонений за «Гавриилиаду. В это время был написан «Анчар» — о древе яда, символе зла. Откуда возникло это слово, не бытовавшее до Пушкина в литературном языке? На эту тему написаны многие статьи, пушкиноведы штудировали все источники, включая ботанические сводки. Но тайна остается.
Славист-филолог Омри Ронен предложил естественный анаграммный вариант решения загадки. По его мнению, анчар «воскурился» из слова саранча. С этим словом у Пушкина ассоциировались оскорбление и обида. Генерал-губернатор Новороссии Воронцов послал Пушкина в «зноем раскаленные» степи описать нашествие саранчи. Поэт подчинился, но написал язвительный отчет и прошение об отставке. Старая обида и новые угрозы привели в итоге к неологизму «анчар» как символу зла (4).
Почему литературоведы, даже в виде гипотезы, не заметили скрытую анаграмму в названии «Анна Каренина». Возможно из-за нейтральности и равнодушия к словесным играм и состукиванию слов (термин М. Цветаевой).
Аналогичный пример. Набоковеды не заметили лукавую шутку, которую проделал Набоков с именем Щеголева, отчима пассии героя романа «Дар». В главе 3 он именован как Иван Борисович, а через десяток страниц — Борис Иванович. Это конечно элемент розыгрыша, столь типичного для Набокова. Автор «Дара» отнес Щеголева к «бравурным пошлякам», которые при случае смакуют слово «жид», как толстую винную ягоду». Настольной книгой Щеголева была фальшивка «Протоколы сионских мудрецов». Поэтому Набоков наказует презрением этого банального персонажа, которого все равно как называть − Иван Борисович или Борис Иванович (5).
Отступление. Ситуации, когда в определенной области знания свежий взгляд любителя делает интересные наблюдения или открытия, вовсе не редки. Грегор Мендель, настоятель монастыря в Брно, вовсе не был ботаником, но открыл законы наследования признаков в опытах на горохе. Торговец Антон Левенгук (1632-1723) увлекся созданием микроскопов и открыл мир невидимых глазу мельчайших организмов. Уильям Гершель (1738-1822), музыкант из Ганновера, в 19 лет переехал в Англию и там увлекся астрономией и стал конструировать телескопы. В 1781 г. он обнаружил планету Уран и сделал серию важных открытий в астрономии. Он получил сан монаршего астронома (Георг III, первый в Англии монарх Ганноверской династии, патронировал музыке и астрономии). Коммерсант Генрих Шлиман (1822-1890), вдохновленный «Илиадой», организовал на свои деньги раскопки в Малой Азии и сделал выдающиеся открытия в области археологии Древней Греции (научное сообщество поначалу считало его фантазером).
Еще одно свидетельство восприимчивости Льва Толстого к символам и буквенным шифрам. Филолог, поэт и переводчик А.А. Илюшин в статье, посвященной истории написания «Крейцеровой сонаты», приводит удивительный факт. За два года до первой публикации повести в 1888 г. в хамовническом доме Толстых в Москве Софья Андреевна Толстая совместно со скрипачом Лясоттой исполняли «Крейцерову сонату». И тут произошло просто феерическое буквенное совпадение: анаграммное сходство фамилий исполнителей: Лясотто — Толстая. Лев Николаевич не мог не заметить этого поразительного совпадения. Пианистку и скрипача сливает воедино музыка. Этот эпизод в его писательском воображении воплотился в сюжете «Крейцеровой сонаты» (6).
Лев Толстой «был восприимчив и внимателен к буквам, и в частности, склонен доверять им тайное, сокровенное, прибегая к буквенным шифрам, когда что-то мешает дать открытый текст» (6). Сын писателя Лев Львоввич Толстой описывает, как однажды утром отец тихо и быстро сообщил ему дополнительную шифрованную фразу к Послесловию к Крейцеровой сонате»: «Как может мужчина в. с. ч. к. о. м. в. д. ж. и. к. о. м.?» Эта фраза осталась неразгаданной. Филолог Илюшин, следуя идеям и тону автора повести, попытался разгадать шифрованную фразу следующим образом: «Как может мужчина вернуть себе чистоту и как он может вернуть девственность женщине и как она может?» Христианизированная мифологема возвращенной девственности, созвучная идеи непорочного зачатия (6).
Эти факты могут послужить еще одним косвенным подтверждением шифра, скрытой анаграммы, которая таится в названии «Анна Каренина» и которая осталась незамеченной. Анаграмма «Каренина — И рек Анна» добавляет новую грань в семантике и истолковании замысла Льва Толстого.
Литература
- Голубовский М.Д. Анаграммы в искусстве и науке. Набоков, Галилей и Кеплер. Семь искусств. №7, 2024.
- Берберова Н. Курсив мой. Автобиография. Согласие. М. 1996. С.97.
- Лотман Ю.М. Роман Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Искусство. СПб. 2007. С183.
- Голубовский М.Д. Этюд о состукивании букв и слов. Чайка. 13 окт. 2016.
- Голубовский М.Д. Уникальная книга библиографа-архивиста. Семь искусств. №7. 2025.
- Илюшин А.А. О. «К.С.» Л. Т.: Загадки букв: [ К 100-летнему юбилею повести Л. Толстого «Крейцерова соната»]. Даугава. №7.1990.
Интересный вопрос: как писатели выбирают заголовки для своих произведений. Для многих писателей придумать название бывает труднее, чем написать само произведение. Это напоминает поиск имени для новорожденного ребёнка, только много сложнее. Нужно не просто повесить ярлык — важно чтобы название привлекало к себе внимание, хорошо звучало на слух, было коротким и главное — ёмко отражало идею произведения. Любой издатель знает, что книгу продают три фактора: имя автора, название, и обложка. Очень непростая задача найти точные слова для заглавия. Иногда получается, но чаще нет. Мы знаем множество удачных названий для книг. Вот, скажем, такие: «Война и Мир», «Жизнь и Судьба», «Воскресение», «Остров Сокровищ», «Отверженные», «Мёртвые Души», «Укрощение Строптивой». Коротко, звучно и ёмко.
Редко бывает, когда удачное имя для книги, как озарение, возникает само собой без особых усилий. Чаще всего писатель долго мучается, ломает голову, но для заголовка ничего подходящего придумать не может. А когда не получается найти нужные слова, решает на это дело махнуть рукой и пойти по проторённой дорожке, то есть взять названием книги имя главного героя. Это уже акт отчаяния! «Анна Каренина», «Евгений Онегин», «Гамлет», «Ромео и Джульетта», «Оливер Твист», «Егор Булычёв и другие»? Что и кому эти имена, не несущие никакой смысловой нагрузки, говорят?
Каким образом никому пока неизвестное и ничего незначащее имя или фамилия вымышленного персонажа может обозначить книгу, её суть и главную идею?. Изредка случается, что имя главного героя имеет скрытый смысл, и тогда вынести его в заголовок — совсем неплохая идея. Например: имя «Гаргантюа» в книге Рабле по звучанию напоминает часть французский фразы: «Какая большая у тебя [глотка]!» (Quelle-grand-tu-as…). Этот Гаргантюа был большим обжорой и выпиввохой, так что имя его очень даже годится для заголовка.
Как заметил автор статьи, название по имени героя может быть фонетически привлекательным, подобно «Евгений Онегин» с внутренним звуковым повтором «ген-нег». В статье Голубовского впервые сделана интересная попытка раскрыть скрытый смысл Толстого назвать роман «Анна Каренина» со скрытым в анаграмме внутренним смыслом.
Дополнение. Набоков в блистательном анализе «Анны Карениной» (Лекции по русской литературе) особую роль уделяет «откровенной символике» эпизодов романа. «Я пройдусь с фонариком по темным закоулкам книги». Прежде всего он освещает сцены скачек и три стадии двойного сходного кошмарного сна Анны и Вронского. Французский язык страшного бормочущего мужичка — символ фальши, а закутанный карлик – символ греха, опустошившего душу Анны. «Эти два образа сливаются в одну вспышку рока», — заключает Набоков.
Еще один неоспоримый довод к лингвистическому символизму романа — это совпадение имен двух мужчин, с которыми оказалась связанной жизнь Анны. Алексей Каренин и Алексей Вронский. Смысл символа: Анна, стремясь к любви и свободе, по сути уходит от одного Алексея к другому Алексею. «Одно сновидение почти каждую ночь посещало ее. Ей снилось, что оба вместе были ее мужья, что оба они расточали ей свои ласки». Совпадение имен и повторного эротического сна — явная символика драмы выбора между социальным долгом и миром страсти и свободы.
Григорий Яблонский в двух недавних статьях «Сон ясновидящего и смерть Анны» («Семь Искусств» № 8 и 9, 2024) обосновал общий скрытый замысел архитектоники романа. Его жесткую палиндромную структуру. Симметричность, регулярная смена снов, событий, бед. Палиндром – это особый вариант анаграммы. Первоначальный вариант названия романа был «Две жизни». Окончательный анаграммный вариант «Анна Каренина» — один из возможных нераспознанных элементов толстовского символизма.