Вино закончилось. Сталевары были мировые, а девчонки — клёвые. И начавшийся с нелепого задержания, первый вечер в столице для мужиков заканчивался очень даже мило: они просидели у озера за вином и в приятной компании почти до полуночи, потом проводили студенток до общежития и довольные собой отправились восвояси в гостиницу.
ЛЕТНЯЯ ПРАКТИКА В ОПЕРОТРЯДЕ
Конец июня — начало июля 1972 года, позади весенняя сессия, впереди долгожданные каникулы. Но не тут-то было: всем студентам МГУ, закончившим первый курс, предстояла обязательная летняя практика. Студентов двух групп — теоретиков и радиохимиков, направили на практику в оперотряд[1], потому что у них было больше всего мальчиков. В оперотряд обычно вербовались (или сами приходили) ребята, а иногда и девчата, которым хотелось поиграть в детективов. В связи с предстоящим наплывом абитуриентов со всех уголков необъятного СССР оперотряд и практиканты помогали милиции в поддержании общественного порядка на территории МГУ и его общежитий.
«БОРЬБА» СО СПЕКУЛЯНТАМИ[2]
Студентка химфака Марина проходила практику при штабе оперотряда в главном здании МГУ (ГЗ). С утра практиканты выходили на места сбора мелких спекулянтов, в облюбованных ими уединенных местах парковой зоны на Ленинских горах. Они, в основном, продавали или менялись друг с другом виниловыми заграничными пластинками, которых не было в продаже. По закону оперативники не имели права требовать от граждан показать их вещи. Для этого даже тогда нужна была санкция прокурора. Но советские граждане не очень-то хорошо знали законы. Их легко можно было «взять на понт», поэтому они могли предъявить содержимое своих сумок и карманов по первому требованию кого угодно, а если не хотели этого делать, то попросту убегали. Рейды оперотрядов по поимке спекулянтов иногда проводили при поддержке милиции, которая могла ловить убегавших, в отличие от практикантов.
Смотровая площадка перед университетом обязательно входила в маршрут экскурсий по Москве, как, впрочем, и сейчас. Здесь действовали подростки школьного возраста, которые из-за простого любопытства или для коллекции просто выпрашивали или меняли у иностранных туристов мелкие сувениры или жвачку на советские сувениры. Для них-то последствия поимки оперативниками могли быть очень печальными. Если пойманные «раскалывались», т.е. сообщали свое имя, адрес и школу, то на первый раз их просто предупреждали о недопустимости подобного поведения для советского школьника, в следующий же раз могли сообщить в школу, а то и поставить на учет в детской комнате милиции. Ну а след правонарушения мог тянуться за человеком всю жизнь. К сожалению, в то время Марина и другие практиканты, в силу молодости и радостного отношения к жизни, не понимали, чем, в сущности, занимаются, и тем более возможных последствий для школьников, а действовали по принципу игры: я догоняю — ты убегаешь.
ВЕДРО ВОДЫ ≠ ОДИН ОГУРЕЦ
Двух одногруппниц Марины — Веру и Свету, направили в отделение оперотряда Филиала Дома студентов (ФДС) на Ломоносовском проспекте. Каждой из них выдали номерное удостоверение дружинника[3] с фотографией и печатью, подписанное председателем исполкома[4] Ленинского районного Совета депутатов трудящихся. Всего год назад они сами побывали в шкуре абитуры и дрожали во время вступительных экзаменов как осиновые листья, а теперь, пожалуйста, стражи порядка. Наличие такого документа наделяло хрупких романтичных девушек особыми правами и полномочиями. Ну, например, гипотетически они могли требовать предъявления документов у нарушителей и доставлять их в штаб оперотряда или даже в милицию.
Июль выдался на редкость жарким и сухим. То лето надолго запомнилось сильной и продолжительной засухой, сопровождаемой позже лесными пожарами, окутавшими столицу густым дымом и запахом гари. В общежитиях была суета сует: студенты в поте лица спешно упаковывают вещи в картонные коробки, добытые в близлежащем магазине «Балатон», и относят свой скромный скарб в камеры хранения. Освобождающиеся комнаты приводятся в состояние боевой готовности к приему абитуриентов. Патрулируя территорию вокруг студенческих корпусов, наши две практикантки стали свидетелями хулиганской забавы. В сгущающихся душных сумерках невидимые злоумышленники пытались охладить ближних своих, окатывая их из окон импровизированным ушатом холодной воды, а попросту говоря — из ведра.
Ходить по пешеходным дорожкам подле корпусов стало небезопасно. Командир отделения оперотряда поручил своим бойцам и новичкам-практиканткам разобраться: кто это такой «умный» — еще не уехавшие студенты или уже начавшие заселяться абитуриенты.
Ситуация обострилась тем, что насильственные водные процедуры стали стремительно распространяться по всем корпусам общежитий. В ответ оперативники организовали усиленное патрулирование и наблюдение. Им не терпелось поймать хотя бы одного пакостника. Однако сделать это оказалось не просто — ведь в пятиэтажках не было лифтов. Патруль, заслышав шум падающей воды или обнаружив очередного мокрого до нитки и чертыхающегося пострадавшего, взбегал по лестнице на место предполагаемого «преступления» слишком поздно, когда там уже никого не было.
В один из вечеров Вера и Света зашли в штаб оперотряда на первом этаже 4-го корпуса. Командир и другие члены отряда как раз «допрашивали» задержанных. Двое мужчин в белых рубашках, но без галстуков, не по сезону одетые в темные костюмы, были явно навеселе и никак не могли понять, почему их задержали и чего от них хотят.
Тот, который постарше, коренастый крепыш, изрядно запарившийся в костюме, судя по каплям пота на лбу, раздраженно объяснял:
— Повторяю, мы приехали в командировку из Свердловска, поселись в гостинице «Университетская», пошли прогуляться, ну и… немножко себе позволили… А что тут плохого?
В этом месте один из бойцов оперотряда энергично перебил командировочного:
— Да я сам видел из окна, что именно вы бросили в кусты надкусанный огурец! Вот, у нас даже есть это вещественное доказательство, — он ткнул пальцем в сторону небольшого газетного свертка, лежащего на столе.
— Да при чем тут огурец и какое-то обливание водой? Мы-то как раз сидели внизу и никого не трогали, — возразил мужчина.
Глаза юного студента-детектива, ну прямо «ученика» Шерлока Холмса, сверкнули, и он зловеще спросил:
— А вы знаете, что огурец на девяносто пять процентов состоит из этой самой воды?
Тут не выдержал мужчина помоложе и негодующе закричал:
— Причем тут обливание водой из окон, я тебя спрашиваю?!
— Сань, не кипятись, я уже понял, куда мы попали. Цирк, ей-богу цирк, да и только! — стал успокаивать приятеля тот, что постарше, которого Саня называл Митричем.
Практикантки переглянулись, еле сдерживая смех. Обе подумали, что юный оперативник уж чересчур вошел в роль и явно перегнул палку. Им стало жаль «тепленьких» мужиков. Света отозвала командира в другую комнату, якобы сказать что-то важное.
— Славик, слушай — это как-то слишком. Ты что, не видишь — мужики тут не при чем?
— Ну ничего, это для острастки. Они распивали спиртные напитки прямо у нас под окном, а значит, нарушали порядок…
Тут вошла Вера, распираемая идеей, и предложила:
— Давай мы со Светой возьмем их на поруки и сами отведем в гостиницу.
Славик, который с самого начала не знал, как ему поступить с задержанными, обрадовался:
— Ну, хорошо, только пусть подпишут бумагу для отчета. После оформления и подписания акта мужчины вышли в сопровождении своих спасительниц на улицу и в нерешительности остановились.
— А может, ну ее, эту гостиницу? Где-нибудь здесь можно погулять или посидеть, пообщаться? — спросил Митрич.
Девушки предложили пройтись до китайского посольства, рядом с которым в сквере был небольшой водоем, называемый озером. Когда компания устроилась на лавочке у самой воды, мужчины открыли сумку и вытащили бутылку портвейна, бутерброды с колбасой и даже два граненых стакана, позаимствованных из гостиничного номера. Один был торжественно вручен проголодавшимся барышням, которые решили, почему бы немножко не выпить за знакомство, а заодно «заморить червячка».
Теплый воздух был наполнен смесью цветочных ароматов, долетающих из расположенного неподалеку ботанического сада биофака МГУ. Ночь, луна, пруд, незнакомцы — все это, умноженное на восемнадцать винных градусов, создало незабываемую атмосферу неожиданной радости случайного знакомства и легкого общения юных студенток и матерых уральцев. После первой выяснилось, что Саня и Митрич — сталевары, приехали в Москву впервые на съезд металлургов. Они не совсем представляли, как им вести себя с такими соплюшками, впрочем, выпить и поговорить в приятной компании — это завсегда пожалуйста. Когда бутылка опустела, сталевары наперебой стали вспоминать, как они ходили, чуть ли не с рогатиной, на медведя. На ехидный девичий вопрос, почему же они позволили студентам задержать себя, Митрич, хмыкнув, ответил:
— Да я бы их мог двумя пальцами! Нам просто интересно было, че они от нас хотели-то.
На какое-то время воцарилась тишина. Легкий ласковый ветер стёр облака, и по ночному небу поплыла огромная луна. Любуясь собой, она засмотрелась в озеро. И все вокруг неуловимо преобразилось в отраженном свете лунной дорожки. И уже не показалось удивительным то, что мирно спавшие в своем домике лебеди вдруг явили себя во всей красе и величаво заскользили по сказочному в этот миг озеру.
Мужики описывали в черно-белых красках суровую жизнь на Урале, а девчонки воздушными акварельными мазками рисовали свое необыкновенно интересное студенчество в самом лучшем вузе страны. Глядя в лунном свете на лебедей и юных фей, Митрич как-то особенно вздохнул и философски заметил:
— Ну, вы и живете тут… я вам скажу.
И Саня тут же отреагировал на слова своего видавшего виды товарища, одобрительно икнув:
— Вот и-именно!
Вино закончилось. Сталевары были мировые, а девчонки — клёвые. И начавшийся с нелепого задержания, первый вечер в столице для мужиков заканчивался очень даже мило: они просидели у озера за вином и в приятной компании почти до полуночи, потом проводили студенток до общежития и довольные собой отправились восвояси в гостиницу.
На следующей неделе в отделение оперотряда прислали еще двух студентов-москвичей из Института восточных языков, и опер-работа пошла насмарку. Вместо ответственного обхода территории ребята развлекали девчонок разговорами, угощая то пивом, то мороженым. Естественным завершением стало приглашение сходить в кино. Как было не согласиться на свидание со столичными «кадрами», возможно будущими дипломатами! Но вечером, когда подружки перебрали весь свой жалкий гардероб, оказалось, что им совсем нечего надеть, ну просто беда. И тогда они вообще не пошли на встречу, успокаивая себя тем, что ребята им не очень-то и понравились. Москвичи прождали зря, обиделись, что их проигнорировали, и перестали ходить на дежурства.
А что касается водного хулиганства на территории ФДС, то оно прекратилось так же внезапно, как и началось. Если бы герои Артура Конан Дойля вдруг заглянули тогда в оперотряд, то Шерлок Холмс, скорее всего, недолго думая, заключил:
— Это же элементарно, Ватсон, студенты разъехались, и ночные обливания прекратились. Абитуриентам в разгар вступительных экзаменов совсем не до идиотских шуток! Значит, хулиганили студенты. Да и один огурец уж точно не равен ведру воды. Да-с…
Эта забавная история с годами совершенно стерлась из памяти, оставив только ощущение веселья, возникающее от словосочетаний «летняя практика», «обливание водой» и двух ключевых фраз про огурец и взятие на поруки. Когда подруги стали вместе вспоминать те события, им удалось «вытащить из запасников» памяти осколки мозаики, которые неожиданно приобрели, не без помощи Владимира Гаврилова, очертания этой зарисовки.
БУМАЖНАЯ БОМБОЧКА
По вечерам, когда Вера и Света как раз патрулировали около ФДС на Ломоносовском проспекте, Маринка после «пробежек на короткие и длинные дистанции» за глупыми школьниками на смотровой площадке придумала себе занятие, о котором подруги даже не догадывались. Через много лет Маринка призналась, что имела прямое отношение к истории с обливанием водой из окон. Дело в том, что она владела ноу-хау новосибирской физматшколы, в которой искусство водометания было доведено юными гениями до совершенства: мастерилась бумажная бомбочка, в которую входило около стакана воды — просто, элегантно и безопасно. И она решила «тряхнуть стариной». Удобно расположившись на окне второго корпуса ФДС, Маринка стала «охотиться» на своих сокурсников, прицельно выбирая знакомых ребят, отличавшихся природным добродушием и чувством юмора, чтобы в случае чего не пострадать от злобной реакции.
Мастерски брошенные ею бомбочки производили ожидаемый эффект — внезапный испуг, лужица воды у ног и, наконец, смех (слегка истеричный). Незлобивые студенты были даже рады такому приключению, а главное, тому, что их не окатили водой из ведра. Самой Маринке это занятие очень нравилось: нечто вроде спортивно-психологической игры. А вскоре девчонки разъехались по домам на каникулы. В дальнейшем удостоверение дружинника им больше ни разу не понадобилось. Около китайского посольства и сейчас все так же можно любоваться озером и луной, только вот куда-то уплыли лебеди…
Примечания
[1] Оперотряд — молодёжно-студенческий оперативный отряд МГУ, оказывающий помощь милиции.
[2] В СССР в условиях дефицита и ограничений свободы торговли спекуляция определялась как «скупка и перепродажа с целью наживы» и считалась вариантом нетрудовых доходов, поэтому была административно или уголовно наказуема.
[3] Добровольные народные дружины (ДНД) оказывали помощь правоохранительным органам по охране общественного порядка в общественных местах.
[4] Исполкомы — исполнительно-распорядительные местные органы государственной власти в СССР с 1937 г. После попытки переворота во время августовского путча 1991 года, исполкомы Советов были упразднены, а вместо них созданы администрации.