За столом шёл оживлённый разговор. Лещенко сказал, что очень тоскует по России, давно не был на Родине и мечтает как можно скорее туда вернуться. Подал заявление о возвращении ему советского гражданства, написал письма Сталину и Калинину, но дело затягивается и это его тревожит. Офицеры пьяно сочувствовали и как могли, успокаивали певца: — Сталин решит! Сталин обязательно решит!
«Я ТОСКУЮ ПО РОДИНЕ…»
В мае 2017г. Первый канал показал восьмисерийный сериал «Пётр Лещенко. Всё, что было…» Телевизионный фильм режиссёра Владимира Котта — это кинобиография популярного русского и румынского певца, талантливого артиста, в исполнении которого звучали «шлягеры» довоенного времени, а слова одной из популярных песен «Всё что было…» режиссёр удачно использовал в названии фильма.
Премьера этого фильма состоялась ещё в 2013 году на украинском телеканале «Интер» и в этом же году он был признан лучшим биографическим сериалом, заняв в этой категории 1-ое место. Это захватывающая история жизни большого артиста, популярного певца, которому пришлось испытать все тяготы войны, необоснованные послевоенные репрессии и смерть в тюремной больнице.
Владимир Котт собрал замечательный коллектив актёров, а великолепная игра Константина Хабенского и Ивана Стебунова, сыгравших певца в разные периоды жизни, украсили этот проект.
Смотрел с большим интересом, старался не пропустить ни одной серии. И вдруг неожиданно большая ложка дёгтя. Я уже не помню, в какой именно серии, да это и неважно, Константин Хабенский поёт песню «Я тоскую по родине». Его манеру исполнения именно этой песни, при всём моём уважении к таланту артиста, я воспринять не смог. Особенно когда он начинал петь припев.
Я тоскую по родине,
По родной стороне моей.
Я теперь далеко-далеко
В незнакомой стране…
Он произносил эти слова с каким-то вызовом, мне даже показалось с какой-то внутренней злостью, резко повышая голос и с силой ввинчивая вниз правую руку будто буравя какое-то невидимое препятствие. Ни ностальгии, ни грусти, ни тоски по не принявшей его Родине в этой песне, которую Лещенко называл «своей лебединой» и всегда заканчивал все послевоенные концерты, в исполнении Хабенского я не почувствовал.
Нет, Лещенко так не пел и не мог так петь, он пел совсем по-другому: тихо с неподдельной грустью и болезненной тоской в голосе. Это я хорошо знаю, и поверьте мне совсем не понаслышке.
***
Шёл 1946 год. Мы уже второй год живём в Румынии, где после войны в одном из артиллерийских полков продолжал службу папа. Папа кадровый военный. Во время войны по запросу мамы нам сообщили, что он пропал без вести. Когда закончилась война, мы узнали, что папа жив, попал в плен, бежал, руководил группой в подпольной организации г. Винницы, и после освобождения города вернулся в действующую армию. Папа разыскал нас, больше расставаться не хотел и увёз нас с мамой в Румынию к месту своей новой службы.
Сначала мы жили в небольшом городке Алба-Юлия, одном из самых древних городов Трансильвании, да и всей Румынии. Для детей военнослужащих в гарнизоне была открыта начальная школа, где я учился в 4-м классе. В школе я был единственным четвероклассником, учить все уроки и отвечать у доски приходилось каждый день, стал отличником.
Затем папу перевели служить в г. Брэила (по-русски Браилов) — крупный глубоководный порт на левом берегу Дуная. Здесь для детей военнослужащих была открыта средняя школа. Я поступил в 5-й класс. В классе нас было уже 14 человек, это значительно облегчило моё существование. Стал нормальным хорошистом.
В Трансильванских Альпах в живописной узкой долине реки Черны, на знаменитом бальнеологическом курорте Геркуланы открыли санаторий для командного состава группы советских войск, расквартированных в Румынии.
Папе предложили семейную путёвку. Заканчивался учебный год. Родители просили директора школы разрешить мне уехать с ними раньше времени. Директор согласия не давал, ссылался на то, что мне надо нормально закончить учебный год и, кроме того, при школе хороший интернат, где созданы все условия для жизни и учёбы. Папа и мама могут быть спокойны за своё чадо. Доводы директора были убедительны, родители особо не возражали, а чадо даже было радо пожить какое-то время без их опеки. Папа с мамой уехали, а я поселился в интернате.
В интернате мне понравилось. Много друзей, свобода, никто за тобой постоянно не следит, никто не опекает, но, когда закончился учебный год и все разъехались по домам, стало скучно. Я загрустил, но тут приехал папа, сказал, чтобы я собирался — мы едем в санаторий к маме.
В Геркуланы надо ехать с пересадкой в Бухаресте. В Бухарест мы приехали утром, поезд в Геркуланы – вечером, решили погулять по городу.
— Ба! Так это же Бендерский! Вот так встреча — тучный полковник набросился на папу и стал его тискать, обнимать, бить по плечу, приговаривая
— Так это же, чёрт побери, сам Бендерский!
Полковник был не один, рядом стоял худой бледный майор, который тяжело опирался на трость.
— Ты понимаешь — обращаясь к майору, кричал полковник — это Бендерский, тот самый, с которым мы воевали в Австрии. Он был моим заместителем, потом его подстрелил снайпер, отвезли, как положено, в госпиталь, а он чертяга пропал. Ну теперь ты никуда не денешься, — обращаясь уже к отцу громыхал тучный полковник. — Где будем отмечать встречу?
— Товарищи боевые офицеры! Дорогие друзья-однополчане!—торжественно с расстановкой произнёс бледнолицый майор, — если вы не возражаете, я готов возложить на себя эту ответственную и очень важную обязанность .
— Давай майор, командуй дорогой, — грохотал полковник, — командуй майор, командуй!
— Тогда все за мной!
И мы пошли. Впереди хромая майор, за ним в обнимку полковник с папой и за ними плёлся я, чуть не плача от того, что товарищи по оружию совсем забыли о моём существовании. Шли долго.
— Ты куда нас ведёшь? — недовольно пробурчал полковник.
— Не волнуйтесь товарищ полковник, довертись мне, обещаю, всё будет хорошо. Кроме того, мы уже пришли, — с чувством выполненного долга произнёс майор.
Это был ресторан в центре Бухареста. Было рано, в ресторане почти никого, мы заняли столик около окна. Офицеры заказали «цуйку» (румынская водка) и обильную закуску. Меня тоже не забыли, принесли тарелку пирожных. Офицеры выпили за встречу, потом за победу, потом ещё за что то, потом ещё. Они постепенно пьянели, а я ел пирожные.
— И что же в этом ресторане такого особенного, что ты как библейский Моисей нас, голодных, долго водил по улицам этого города — оглядывая пустой зал, аппетитно чавкая, недовольно пробурчал в сторону майора уже сильно подвыпивший полковник.
— Ничего особенного товарищ полковник, — парировал бледнолицый майор, — просто «по данным моей разведки» это единственный ресторан в Бухаресте, где каждый вечер поёт сам Пётр Лещенко. И вы, извините, с моей подачи именно в этом ресторане, — и довольный произведённым впечатлением посмотрел на сидящих за столом.
— Ты хочешь сказать, тот самый Лещенко? — в унисон удивились полковник и папа.
— Самый что ни есть тот! — улыбнулся майор. – Мы с ним познакомились месяца два тому назад, когда он пел в госпитале, где я залечивал свою ногу. Разговорились. Он мне и сказал, где они выступают и посоветовал по случаю посетить этот ресторан, сказал, что по нынешним временам у них очень неплохая кухня. Да вот, собственно, и сам Пётр Константинович!
По залу ресторана шёл высокий стройный мужчина в белой рубашке и в подтяжках.
— Пётр Константинович, здравствуйте, — громко произнёс майор и встал опираясь на трость. Мужчина остановился, внимательно посмотрел в нашу сторону, что-то вспомнил, улыбнулся и подошёл к нашему столику. Майор и Лещенко обнялись как старые знакомые. Мне показалось, что я где-то видел этого человека. Вспомнил — на пластинке, которую мама приобрела в Румынии. Там был портрет певца. Так это тот Лещенко, который поёт про чубчик. Я часто ставил пластинку и почему-то слушал только эту песню.
— Так это вы чубчик кучерявый? — выпалил я.
— Если чубчик, да ещё кучерявый — Лещенко рукой провёл по залысинам на лбу и улыбнулся — то, наверное, скорее всего я, молодой человек.
За столом дружно рассмеялись. Я покраснел и замолчал.
Певца усадили и наполнили бокалы. Офицеры пили залпом и довольно много, Лещенко только прикасался к бокалу.
— У меня сегодня вечером выступление, надо быть в форме – оправдывался он.
За столом шёл оживлённый разговор. Лещенко сказал, что очень тоскует по России, давно не был на Родине и мечтает как можно скорее туда вернуться. Подал заявление о возвращении ему советского гражданства, написал письма Сталину и Калинину, но дело затягивается и это его тревожит. Офицеры пьяно сочувствовали и как могли, успокаивали певца:
— Сталин решит! Сталин обязательно решит!
***
Пётр Константинович Лещенко родился в селе Исаево Херсонской губернии (ныне Николаевский район Одесской области) и был полноправным гражданином сначала Российскои империи, а затем и Советского Союза. Сменил он гражданство когда влюбился в свою первую жену танцовщицу из Латвии Жени (Зинаиду) Закитт и решил жениться. С Зинаидой они вместе учились в балетной школе Трефиловой во Франции, куда Лещенко поступил для усовершенствования техники танца. Как не странно свою артистическую деятельность популярный певец начинал как довольно успешный танцор.
Пётр и Зинаида решили выступать вместе, разучили несколько парных танцевальных номеров и с большим успехом выступали в Парижских ресторанах.
Когда Зинаида забеременела, их дуэт распался. Что бы как— то заработать на жизнь Пётр, обладая абсолютным слухом и неплохим голосом, решил попробовать себя в вокале. И тут, неожиданно, его ждал большой успех.
После войны он мечтал об одном: вернуться и петь на Родине. Его мечте не суждено было сбыться. В марте 1951 года Лещенко был арестован органами госбезопасности Румынии по прямому указанию из Москвы. Его допрашивали по делу его второй жены Веры Белоусовой, которую обвиняли в измене Родины. Умер Лещенко в Румынской тюремной больнице 16 июля 1954г.
***
А сейчас Лещенко сидел за столом с советскими офицерами, полный надежд и ожиданий.
— Ну, мне, наверное, пора — поднимаясь из-за стола, сказал Лещенко, — а вас товарищи офицеры я приглашаю сегодня вечером на мой концерт.
— Пётр Константинович, дорогой — забыв о своей больной ноге бодро вскочил майор, — мы сегодня не можем, мы все вечером уезжаем. Пётр Константинович очень прошу вас спеть для моих друзей одну, всего одну песню, ту самую, которую вы пели у нас в госпитале в конце концерта. Очень прошу, иначе они мне не простят.
Майор с надеждой и мольбой смотрел на певца. Лещенко стоял и молчал, затем резко повернулся и пошёл к эстраде в конце зала ресторана. Вернулся с аккордеоном. Молча сел, вздохнул и, не глядя ни на кого, начал петь:
Я иду не по нашей земле.
Просыпается серое утро.
Вспоминаешь ли ты обо мне,
Дорогая моя, златокудрая?
Предо мною чужие поля.
Как у нас в голубом тумане,
Серебрятся вдали тополя
Этим утром холодным, ранним.
Пел негромко, пел для себя, пел для тех, кто рядом, пел для новых друзей, которых сегодня приобрёл. А когда запел припев: —
Я тоскую по родине,
По родной стороне моей.
Я теперь далеко— далеко
В незнакомой стране.
Я тоскую по русским полям.
Мою боль не унять мне без них.
И по серым любимым глазам, —
Как мне грустно без них…
голос его задрожал, появилась такая тоска, надежда и грусть, что на глазах боевых офицеров выступили слёзы, а полное лицо пьяного полковника покраснело и он откровенно плакал. Лещенко закончил петь. Никто не произнёс ни слова. Лещенко какое-то время сидел, опустив голову, затем как-то тяжело поднялся, молча посмотрел на прослезившихся офицеров, низко поклонился и медленно пошёл по залу.
— Ну майор спасибо тебе, ну майор удружил, так удружил, это же надо, ну удружил, вытирая слёзы невнятно повторял полковник.
Я уже далеко не молод, но впечатление, которое произвело на 11-летнего мальчика это исполнение, я запомнил на всю жизнь, а песня «Я тоскую по родине» стала одной из моих самых любимых.
***
Интересная история создания этой замечательной песни. Из воспоминаний Веры Белоусовой, написанных в форме обращение к Петру Лещенко:
«В Бухаресте со своей частью в сентябре 1944 года появился Георгий Храпак, который в твоей жизни сыграл неожиданно значительную роль. Он был среди других военных на нашем концерте и по его окончании подошёл к тебе. Молодой художник, его воинского звания не помню, предложил свои стихи, признался, что раньше писал только картины, а тут вдруг стихами заговорил. Прочитав их, ты был сражён:
Я тоскую по родине,
По родной стороне моей…Ты ещё удивился, что замечательный художник пишет не менее замечательные стихи. Познакомил Георгия с Жоржем Ипсиланти. Вместе они доработали стихи, Жорж переложил их на музыку. Потом Георгий дописал еще припев. Так родилась прекрасная песня, которой с того дня ты заканчивал все свои концерты. Начинал ты, а потом вступала я и мы пели дуэтом. Ты говорил:
— Тоскую? Мне эта песня душу разрывает. И всё же не хочу, чтобы она стала моим последним признанием. Ох, как не хочу!
Для тебя написанная и тобою названная своей лебединой песней…»
Вера Георгиевна Лещенко (Белоусова), советская эстрадная певица, вторая жена Петра Лещенко. Часто пела с ним в дуэте. В 1952 году была арестована за измену Родины (чтобы выйти замуж за Лещенко отказалась от советского гражданства) и приговорена к смертной казни. Казнь заменили на 25 лет лагерей. Через два года реабилитировали, и она вышла на свободу. Работала солисткой Брянской филармонии, потом в Москве в оркестрах сначала Липского, затем Ренского. Работала в Союзконцерте и затем до ухода на пенсию в Москонцерте. Умерла в Москве в 2009 году.
А вот как о создании песни вспоминает Георгий Храпак:
«Миновав Бухарест, ехали по Трансильвании к Араду. Ранний рассвет. Поезд, равномерно постукивая колесами, вез нас через затуманенные поля, ближе к полосе фронта. Мне не спалось. Вдруг показалось, что годы я здесь, где— то далеко от родины. Захотелось об этом как— то сказать. Сказать не только о себе, но и о многих солдатах, которые давно не были дома, у которых, как и у меня, на родине осталась любимая девушка.
Исправляя и зачеркивая, стал писать:
Я иду не по нашей земле,
Просыпается хмурое утро.
Вспоминаешь ли ты обо мне,
Дорогая моя, златокудрая?…Это было письмо домой. А вскоре на эти слова в Бухаресте румынским эстрадным композитором, руководителем оркестра Петра Лещенко Жоржем Ипсиланти была написана музыка. Я только оформил текст припева.
Я тоскую по родине…
Трудно было предвидеть, что эта песенка вскоре станет известна далеко за пределами небольшого румынского театра, где ее впервые исполняли»
Георгий Васильевич Храпак, талантливый фронтовой художник студии М.Б.Грекова добровольцем ушёл на фронт. За связь с эмигрантами Лещенко и Ипсилианти в 1948 году был репрессирован и пять лет провёл в заключении. После реабилитации много работал, стал Заслуженным художником РСФСР, признанным мастером городского пейзажа и картин военного времени, организовал несколько персональных выставок, умер автор слов песни «Я тоскую по Родине…» в 1974 году.
Песня «Я тоскую по Родине…» в Советском Союзе долго была под запретом, считалась эмигрантской. За границей её пела жена Ипсипианти певица Мией Побер как романс-танго под названием «Письмо из Румынии».
Впервые в СССР, в конце 60-х годов, песню «Я тоскую по Родине» спел и записал на пластинку известный исполнитель песен и романсов Михаил Новохижин. Михаил Новохижин популярный актёр московского Малого Театра, ректор «Щепкинского» Театрального училища и один из первых официальных исполнителей популярнейшей песни военных лет — «В Землянке». В наши дни эту песню часто и с большим успехом исполняет певец— тенор Олег Погудин. Но нет сомнения, что большинству слушателей старшего поколения песня «Я тоскую по родине», пожалуй больше всего запомнилась в исполнении «королевы русского романса» эмигрантской певицы Аллы Баяновой.
***
Суровый путь прошла песня «Я тоскую по Родине…», но такие песни не подвластны времени, они всегда современны, они не умирают, они бессмертны. Их пели, поют и будут петь!
«Я тоскую по родине…»
Слова Г. Храпака. Музыка Ж. Ипсипианти
Я иду не по нашей земле,
Просыпается хмурое утро.
Вспоминаешь ли ты обо мне,
Дорогая моя, златокудрая?
Предо мною чужие поля,
В голубом, как у нас, тумане,
И шумят, и шумят тополя
Этим утром не в меру ранним.Припев:
Я тоскую по родине,
По родной стороне моей.
Я в далеком походе теперь
Вспоминаю о ней.
Я тоскую по русским полям,
По зелёному шуму листвы
И по серым любимым глазам.
Как мне грустно без них…Далеко от меня ты теперь,
Разлучили нас грозные годы.
Я пою эту песню тебе
Под осенний оркестр непогоды.
Здесь идут проливные дожди,
Их мелодия с детства знакома.
Дорогая, любимая, жди,
Не отдай наше счастье другомуПрипев
2017 г.