Безудержное воспевание собственного героизма при отсутствии серьёзного анализа подготовки и деятельности флота в итоге обернулось катастрофическими неудачами в войне с японцами (осада и падение Порт-Артура удивительно напоминают Севастопольскую оборону) и Цусимским позором. Кладо был прав: «Воспевая Синоп, мы пришли к Цусиме».
СИНОП — ПИРРОВА ПОБЕДА
(окончание. Начало в № 11/2023 и сл.)
Часть 12
Расплата за Синоп
Но мы забежали вперед. В конце марта, когда Нахимов наконец-то официально сдал эскадру, став командиром порта и временным военным губернатором, англичане и французы усилили артиллерию до 484 орудий (у русских имелось вдвое больше!) и в начале апреля начали бомбардировку с целью разрушить первую линию обороны и подготовить штурм. За десять дней они израсходовали 169 тыс. снарядов. Русские батареи ответили 90 тыс. выстрелов и выяснилось, что запасы снарядов и пороха быстро тают — как и силы гарнизона, нёсшего большие потери. За зиму в Севастополь завезли 60 тыс. пудов пороха, но к началу апреля его запас составлял всего 28 тыс. пудов.
В мае включились в осаду сардинские войска, и была еще усилена союзная артиллерия. С этого времени, несмотря на минимальный перевес врага в живой силе (двумстам тысячам европейцев и турок противостояло 110 тысяч солдат армии Горчакова плюс 70 тысяч человек севастопольского гарнизона), несмотря на высокий моральный дух обороняющихся, положение города стало быстро ухудшаться. Таяли запасы провизии, боеприпасов и медикаментов. Стала сказываться нехватка снарядов и свинца для пуль, отчего начали собирать неприятельские пули. Ответный огонь пришлось резко ограничить, что снижало стойкость войск. Особенно плохо обстояло с санитарным обеспечением. Не хватало белья, бинтов, лекарств. Раненые переполнили все здания города, были забиты госпитали Симферополя, Бахчисарая и Перекопа. Из-за плохого ухода они массово гибли.
Чтобы облегчить положение Севастополя, Горчаков, получивший три пехотные дивизии подкрепления, 4 (16) августа атаковал позиции врага на реке Чёрной, но из-за неумелого управления войсками потерпел тяжёлое поражение, отойдя с большими потерями. Это сражение еще раз продемонстрировало неспособность генералов николаевской школы действовать в новых условиях.
Наступил последний акт трагедии. После неудачи на Чёрной в Севастополь не поступало ни пополнений, ни боеприпасов. Город бросили на произвол судьбы, но он продержался еще более месяца. Четыре дня с 5 (17) по 8 (20) августа велась интенсивная бомбардировка русских позиций — уже из 800 орудий! Затем она повторилась 25–28 августа (5–8 сентября). Русские к этому времени могли отвечать лишь экономным огнем из 540 орудий. Решающий штурм начался 8 сентября, и в тот день французам удалось овладеть Малаховым курганом, ключевой позицией обороны. Курган господствовал над городом, с него можно было фланговым огнем обстреливать соседние бастионы и даже переправу, связывающую южную и северную части города. После чего защита Севастополя становилась невозможной.
Вечером того же дня, уже без давления со стороны противника русская армия отошла по понтонному мосту на Северную сторону, взорвав укрепления и склады. Переправа шла до утра. Ночью по приказу Горчакова затопили последние парусники: 6 кораблей, 1 фрегат и 5 бригов. Когда через два дня противник стал обстреливать пароходы, собранные у северного берега, Горчаков приказал затопить их тоже. Так Россия осталась без Черноморского флота. За время обороны русские потеряли в боях и госпиталях 102 тыс. чел., союзники 71 тыс. чел. Хотя обычно осаждающие несут более тяжелые потери, чем обороняющиеся.
Руины
В 1853 году Синоп насчитывал по разным оценкам 10–15 тысяч жителей. После нахимовского погрома его население резко сократилось и в 1864 году составляло всего 6 тысяч, а до прежних цифр не дотянуло и в начале XX века. За его трагедию довелось вскоре поплатиться Севастополю. Очень выразительно повествует об этом Марк Твен, побывавший там в 1867 году. В книге «Простаки за границей» он пишет:
«Помпеи сохранились куда лучше Севастополя. В какую сторону ни глянь, всюду развалины, одни только развалины! Разрушенные дома, обвалившиеся стены, груды обломков — полное разорение. Будто чудовищное землетрясение всей своей мощью обрушилось на этот клочок суши. Долгих полтора года война бушевала здесь (она бушевала менее года — Ю.К.) и оставила город в таких развалинах, печальнее которых не видано под солнцем. Ни один дом не остался невредимым, ни в одном нельзя жить. Трудно представить себе более ужасное, более полное разрушение. Дома здесь были сооружены на совесть, сложены из камня, но пушечные ядра били по ним снова и снова, срывали крыши, разрубали стены сверху донизу, и теперь на полмили здесь тянутся одни разбитые печные трубы. Даже угадать невозможно, как выглядели эти дома. У самых больших зданий снесены углы, колонны расколоты пополам, карнизы разбиты вдребезги, в стенах зияют дыры. Иные из них такие круглые и аккуратные, словно их просверлили дрелью. Другие пробиты не насквозь, и в стене остался такой ровный, гладкий и чёткий след, словно его нарочно шлифовали. Тут и там ядра застряли в стенах, и ржавые слезы сочатся из-под них, оставляя на камне тёмную дорожку».
Да, печально. В 1856 году в Севастополе имелось только 14 малоповреждённых зданий. Если в 1850 г. население города составляло 45046 человек, то и десять лет спустя после войны едва доходило до 10000 и лишь в 1897 году превысило довоенные показатели. Плата за Синоп оказалась высокой. Но этим дело не ограничилось.
Безудержное воспевание собственного героизма при отсутствии серьёзного анализа подготовки и деятельности флота в итоге обернулось катастрофическими неудачами в войне с японцами (осада и падение Порт-Артура удивительно напоминают Севастопольскую оборону) и Цусимским позором. Кладо был прав: «Воспевая Синоп, мы пришли к Цусиме». Более того, учитывая, что неудачи в русско-японской войне привели к первой революции, а та проторила путь ко второй и третьей, можно даже сказать, не слишком греша против истины, что именно Синоп стал причиной гибели Российской империи.
Мартиролог
Царь, начавший войну, не дожил до ее финала. Прошло чуть более года после Синопа, как самодержец покинул сей мир. Военные неудачи подкосили его, и директор канцелярии Министерства двора В.И. Панаев таким видел Николая в эти дни: «Как ни старался е. в. превозмочь себя, скрывать внутреннее свое терзание, оно стало обнаруживаться мрачностью взора, бледностью, даже каким-то потемнением прекрасного лица его и худобою всего тела».
Уединившись в мрачной Гатчине, он проводил бессонные ночи в коленопреклонённых молитвах, а дневные часы за подзорной трубой. Куда же он вглядывался? В огромную чёрную тучу, постоянно висевшую на горизонте, в дымы кораблей английского и французского флотов, блокирующих его столицу…
В таком состоянии, добавляет Панаев, малейшая простуда могла привести к опасной болезни. Так и случилось. Легкий грипп, подхваченный им во время сильной эпидемии в Петербурге в зиму 1855 года, перетёк в воспаление легких, приведшее к смертельному исходу. Но пишут и о воспалении мозга, и о самоубийстве, об отравлении…
И все же своим принципам государь не изменил. Перед смертью он сказал наследнику: «Сдаю тебе мою команду, к сожалению, не в том порядке, как желал, оставляя много хлопот и забот». Но натура все же взяла свое, и, по рассказу жены наследника, «одной из его последних фраз, обращённых к сыну, была: «Держи все — держи все». Эти слова сопровождались энергичным жестом руки, обозначавшим, что держать нужно крепко». Царь сжал кулак.
Книгу мы начинали с властителей дум российского общества, с Чаадаева, отторгающего Европу, и с певца русского кулака Надеждина. Что ж, пора к ним вернуться, чтобы попрощаться. Надеждин (он после возвращения из ссылки пошёл работать в Министерство внутренних дел…) надорвался в трудах на благо отечества и помер молодым (в 51 год) в начале 1856 года, крайне расстроенный неудачами русского оружия. А всего лишь парой месяцев позднее и Чаадаев ушёл в мир иной, увидев, чем закончилась «вселенская миссия» России. Он уже подумывал о самоубийстве, да воспаление легких избавило от греха. Однако и Нахимов с Корниловым разве не покончили жизнь самоубийством? Пусть и выбрав своеобразный военный способ. Увидев, к чему привела их Синопская победа.
Прав был и вице-адмирал И. Лихачев, флаг-офицер Корнилова во время Крымской войны. В 1901 г. он писал: «Осенью 1853 года эскадра адмирала Нахимова уничтожила турецкую эскадру на Синопском рейде. Наша эскадра была вдвое сильнее неприятельской материально и, конечно, в несколько раз сильнее её в нравственном отношении. Следовательно, особенного «геройства» тут не представлялось… После этого почти целый год флот ничего не делал и оставался в полном бездействии на Севастопольском рейде». Но статью — спустя полвека после сражения — не пропустила цензура.
Даже сейчас, 170 лет спустя, в России носятся как дурень со ступой с этой опрометчивой, да что там, обойдемся без экивоков и скажем прямо – глупейшей победой, которая привела к позорно проигранной войне. Ей по-прежнему посвящают хвалебные книги и понятно, почему ее объективная история так и не написана – Россия ничуть не изменилась за истекшие два века.
Кладо «был прав» постфактум, когда пророчествовать легко. До Цусимы он, напротив, азартно сопоставлял вес суммарного залпа объединенных российских эскадр и японского флота, и у него выходило превосходство, сулившее победу русскому оружию. В оправдание ему можно только заметить, что с появления Монитора и до Цусимы ни один броненосец не был потоплен в бою, поэтому цусимский разгром стал абсолютной неожиданностью и вызвал полнейший шок.