Все в конце концов довольно быстро разрешается. В памяти остались незабываемые картины: Ельцин на танке, Горбачева привозят в Москву, он неохотно спускается по трапу, за ним медленно следует Раиса Максимовна, закутанная в шаль.
СЧАСТЬЕ ВИДЕТЬ КРАСОТУ МИРОЗДАНИЯ
(продолжение. Начало в №11/2025)
Конечно, самым замечательным и интересным временем для нас было время «перестройки». Забрезжило что-то новое, у нас появилась надежда на перемены. В печати появились запрещенные книги, прогрессивный журнал «Огонек» под редакцией Коротича стал очень популярным. После посещения нескольких европейских стран Алеша написал статью о своем видении Запада под названием: «Запад есть Запад, Восток есть Восток». Статью сразу напечатали в журнале «Нева». Разрешили с Запада привозить запрещенные книги. Я воспользовалась этим правом и в Лондоне в издательстве «Посев» купила несколько интересующих меня книг — А. Авторханова, Р. Конквеста «Большой террор», «Доктора Живаго» Б. Пастернака и другие. На границе с этими книгами меня задержал пограничник, который был еще не в курсе новых постановлений. Он повел меня в кабинет своего кагебешного начальника. Кабинет находился на вокзале. Я выложила перед начальником все книги, тот уже был в курсе и пожурил пограничника за излишнее рвение. Меня благополучно отпустили. Теперь «Архипелаг ГУЛАГ» можно было читать столько, сколько хочешь и не по ночам. Каналы телевидения днем и ночью показывали новые программы: «Пятое колесо», «Взгляд», «600 секунд», НТВ, интервью с интересными людьми, и др. Не хотелось отрываться от телевизора, выходить из дома, но много интересного было в других местах: в Доме Писателей, Ученых и в Доме Актеров.
Новое время подарило нам много разнообразных и интересных встреч. В отличие от китайцев, нам было интересно жить во времена перемен.
18 августа 1991 года. Я включаю телевизор, показывают «Лебединое озеро». Никаких объявлений и объяснений, просто ー «Лебединое озеро», музыка Чайковского, Петра Ильича. Мы с Алешей бежим к радиоприемнику, настраиваем на волну Би-би-си. Знакомый голос нашего приятеля, сотрудника Би-би-си, Жоры Бена объявляет: «Сегодня в России произошёл переворот». Что-то немножко добавляет про танки на улицах Москвы, а потом начинает говорить запланированную заранее передачу про каких-то собачек. Мы злимся на Жорку: при чем тут собачки, если у нас в стране переворот! Мы понимаем ー у них, на Би-би-си, тоже ничего толком не знают о случившемся. От этого становится еще более тошно. Звонят знакомые, чтобы узнать в чем дело. День пасмурный. Переворот или не переворот, но я иду в магазин. В магазине за продуктами очередь. Мимо стоящих в очереди, молчащих, унылых людей бродит довольный алкаш: «Ну, мы вам, интеллигенткам и всяким разным демократам, теперь покажем». Он уже в курсе. К концу дня появляются какие-то намеки на случившееся. Кто-то слушал «Эхо Москвы». Горбачёв в отпуске, в Крыму. Наверное, он ничего не знает, что происходит в Москве. На другой день нам из Москвы звонит Володя фон Шлиппе. Он прилетел в Москву из Лондона на съезд дворян. Он дворянин, его немецкий предок получил приставку «фон» от царя за заслуги перед Россией. Володя смотрит в окно гостиницы, видит танки на улице и сообщает нам по телефону, сколько он видит танков. В конце концов телеведущий Сергей Медведев передаёт по телевизионному каналу о положении в Москве. Мы, наконец, начинаем что-то понимать. Идём гулять… На Исаакиевской площади собираются студенты, готовые защищать город. Лица серьёзные, решительные. Почти у всех на головах повязаны ленточки. Вечер солнечный, приятный. Как-то не верится, что в эту минуту на наш город движутся танки.
Все в конце концов довольно быстро разрешается. В памяти остались незабываемые картины: Ельцин на танке, Горбачева привозят в Москву, он неохотно спускается по трапу, за ним медленно следует Раиса Максимовна, закутанная в шаль.
1996-й ー год выборов президента. В Доме Ученых выступает А. И. Солженицын, приехавший из Москвы. Призраки коммунистов вместе с недавним прошлым еще маячат в наших головах и доставляют немало беспокойств. Кто-то из зала спрашивает: «Александр Исаевич, за кого вы посоветуете нам голосовать? Скоро выборы». «Ни за кого», ー слышим ответ. Из зала замечают: «Но тогда на выборах победят коммунисты!» На это замечание Солженицын ничего не отвечает. Мы проголосовали за Ельцина.
В Доме писателей мы с Алешей были на встрече с А. Д. Синявским и его женой М. В. Розановой. Синявский сказал несколько слов, а потом замолчал. Говорила только его жена: «Что вы все КГБ, КГБ, ー обращалась она к притихшему залу, — вы их боитесь? Там тоже люди». Потом она переместилась на другую тему: может ли быть демократия в России. «Ну, ー сказала Розанова, всплеснув ручками, ー после того, как вы стреляли в парламент, я уж не знаю, что вам посоветовать». Хотя никто её совета не спрашивал. В зале стояла напряженная тишина. Хотелось спросить Синявского: «Почему Даниель отсидел весь срок, а вы вышли досрочно?» Никто не решился, так как М. В. все время отвечала за Синявского, находясь, по её словам, в своём обычном состоянии «собаки Синявского» и могла облаять задавшего неудобный вопрос. Мы тогда ещё не знали, что они оба в 1996 году голосовали за Зюганова, хотели, чтобы коммунисты вернулись и снова управляли страной. Как утверждала М. В., под неусыпным оком Запада коммунисты стали бы другими, «шелковыми». В её поучительных словах явно чувствовалось превосходство парижанки над «совками», только что выбравшимися из трясины коммунизма и не знающими, что их ждёт впереди. Она знала все лучше нас.
Через некоторое время стали чувствоваться существенные перемены в обществе и в стране. Алеша был намерен принять участие в этих переменах. У него была идея: организовать гражданское общество, которое могло бы влиять на правительство. Он начинает собирать подписи предполагаемых членов для организации этого общества. Многие известные люди в Петербурге поставили свои подписи.
В газете «Советская Россия» появляется статья Нины Андреевой, преподавателя Ленинградского технологического института, под названием «Не могу поступаться принципами». Сразу в газете «Россия» и других газетах печатаются одобрительные письма и статьи в поддержку Андреевой. Становится страшно, неужели все пережитое вернется снова, назад. Страшно еще и потому, что наши прогрессивные СМИ помалкивают. Алеша со своим ближайшим другом Евгением Борисовичем Александровым живо реагируют на письмо Андреевой и посылают в газету «Правда» критическое письмо, направленное против высказываний Андреевой. Заодно они посылают копию своего письма Александру Яковлеву («главному архитектору перестройки»). Их письмо в «Правде» не было напечатано, но они получили недовольное и обиженное письмо от редактора «Правды» Афанасьева. По его реакции поняли, что письмо он и Яковлев получили. По-видимому, Афанасьеву попало от Яковлева. Через несколько дней в «Правде» появилась замечательная статья А. Яковлева, который ясно и четко разъяснил всем, что курс на перестройку сохраняется и никто от него не намерен отступать.
В 1992 году Алешу уговорили принять должность директора Петербургского института ядерной физики (ПИЯФ), и все его внимание и время переключилось на директорство. Это было довольно тяжелое время для науки и ученых. Многие институты в поисках выхода из кризисного состояния разваливались на отдельные институты, сдавали помещения различным торговым предприятиям или под склады, что меняло структуру институтов. Такое деление грозило и ПИЯФ’у, но Алеша, будучи директором, сумел удержать институт от развала.
Для поддержки ученых теоретического отдела ПИЯФ’а из Германии приехал некий физик-теоретик. У него на груди было спрятано 500 евро одной купюрой, которую он передал Алеше. Перед Алешей встал вопрос, как разменять эти деньги, чтобы раздать их сотрудникам теоретического отдела. Кто-то из знакомых бизнесменов посоветовал ему обратиться к бизнесмену Андрею Берлину и дал его телефон. Созвонившись с этим бизнесменом, Алеша отправил меня к Берлину разменять эти деньги.
Я помню странное, мрачное помещение. Я подхожу к железным дверям, нажимаю звонок. Жду… Кто-то подходит с другой стороны дверей и довольно долго смотрит в глазок. Я объясняю цель своего прихода. Слышен лязг железа, тяжелая дверь со скрипом открывается. Меня пропускают и посылают на два этажа выше. Захожу в комнату на четвертом этаже. В комнате за столом, вальяжно развалившись в кресле, сидит мужчина. То и дело входят посетители кавказской внешности с чемоданами. Они молча передают эти чемоданы человеку, сидящему в кресле. Человек берет чемоданы и прячет их под свой стол. Я спрашиваю Андрея Берлина. В ответ слышу: «Я ー за него». Настойчиво повторяю: «Мне нужен сам Берлин». «Ну, я ー Берлин». ー «Вы обещали разменять мои деньги». ー «Обещал». Мой взгляд падает на пистолет, лежащий на столе: «Газовый?» ー спрашиваю я. ー «Обижаешь, настоящий». Андрей берет со стола пистолет и целится в меня. Мне это не нравится: «Давайте ближе к делу». Отвернувшись от Берлина, я достаю из бюстгальтера 500 евро. Андрей кладет пистолет на стол, не вставая с кресла, подъезжает к сейфу, открывает сейф и достает мелкие деньги для размена. Я получаю точную сумму мелкими евро и быстро спускаюсь по лестнице под напряженными взглядами мужчин, охраняющих двери. На улице я чувствую себя более уверенно, хотя моя сумка набита деньгами. Сумку держу под мышкой, крепко прижимаю ее к себе и наматываю ремень сумки на руку. Иду, оглядываясь на поворотах, чтобы отбросить «хвоста», если за мной кто-нибудь следует. Вроде никого нет, я прибавляю шаг.
Алеша благополучно раздает деньги сотрудникам отдела. Можно сказать, операция завершена успешно. Но это еще не конец истории. Через два дня я узнаю по телевизору, что А. Берлин исчез, его похитили и милиция города Петербурга не знает, где он находится. Его ищут. Через несколько дней, мы узнали, он появляется из какого-то подвала, где его держали, прикованного к батарее, неизвестные похитители. Не сказав ни единого слова, Берлин уезжает в Германию.
Благодаря дружелюбному и общительному характеру Алеши, мы прожили с ним интересную жизнь. Наш дом всегда был полон гостей. Сначала в числе Алешиных друзей были физики из теоретического отдела, потом появились писатели, поэты, другие ученые, в том числе и иностранные.
Особенно Алеша ценил дружбу с академиком Евгением Борисовичем Александровым, с которым был знаком с детства, но потом на долгое время их пути разошлись. Случайно встретившись на конференции примерно в семидесятые годы, они разговорились. Алеша немедленно пригласил Евгения в гости, мы познакомились с его женой Галей, и с этих пор дружба Алеши и Александрова была продолжена. Теперь мы дружили семьями и часто проводили время вместе.
У Александра Полякова Алеша был оппонентом докторской диссертации. Алеша всегда восхищался работами Полякова и высоко ценил талант Полякова-физика.
Дмитрий Дьяконов был учеником Алеши, он написал подробную статью о заслугах Алеши в физике и подчеркнул значение Алешиной первой и, может быть, наиболее важной работы. Будучи совсем молодым учёным, Алеша, пользуясь частной моделью, открыл явление, которое позже получило название «Асимптотической свободы электрона». Через пятнадцать лет это явление было открыто вновь западными физиками. «Асимптотическая свобода» сегодня ー это краеугольный камень квантовой теории поля и стандартной модели.
Ближе всех к Алеше был Саша Кушнер. Его жена Лена Невзглядова, знакомая с Алешей с детства, пригласила нас отдохнуть в Пицунде, где они отдыхали вместе с Сашей. Там, в Пицунде, мы познакомились с Кушнером. Лена и Саша жили в доме литераторов по путевкам, а мы, будучи «дикарями», снимали комнату рядом, в поселке. Перед первой встречей мы волновались. Нам хотелось понравиться друг другу. Мы подъехали на такси, Саша вместе с Леной нас ждали на остановке. И с первого мгновения возникла между нами взаимная симпатия, которая по мере знакомства только укреплялась. В Саше была притягательная трогательность и теплота к тем людям, кто ему нравился. Алеша проникся к нему симпатией, хотя их взгляды на поэзию не всегда сходились. Они много спорили о Маяковском, Есенине, Марине Цветаевой. Конечно, Саша в поэзии был главным авторитетом, но Алеше не хотелось расставаться со своим увлечением ранним Маяковским и он настаивал на своем. Алеша старался объяснить Саше и физические проблемы. Саша слушал внимательно: «Нельзя науке задавать неверных вопросов, иначе получишь неверный ответ». Алеша любил объяснять друзьям проблемы теории относительности, принцип неопределенности. Его восхищали красота физических теорий, и он старался передать это восхищение своим друзьям.
Взаимная любовь между Алешей и Сашей продолжалась до самой Алешиной смерти. Из госпиталя Алеша писал Саше письма, делился с ним своими мыслями о жизни, о смерти…
Лето мы обычно проводили в Комарово и подружились с писателем Д. А. Граниным, часто заходили к нему на дачу. Мы были знакомы с ним еще в пятидесятые годы. Тогда он только раздумывал над романом «Иду на грозу» и начал интересоваться физиками. Можно сказать, что он с тех пор относился к физикам с интересом и любовью и с большим интересом расспрашивал Алешу о физике и физиках. После того как мы услышали о назначении М. С. Горбачева на должность председателя Политбюро, пришли к Гранину разузнать, кто такой Горбачев. Для нас Горбачев был неизвестный и непонятный человек. Мы не знали, что можно ожидать от его назначения в Политбюро. Но, к сожалению, Гранин тоже ничего о нем не знал.
В своих воспоминаниях об Алеше Д. А. Гранин пишет: «Наши физики казались мне очень сплоченными и твердыми и, значит, людьми принципиальными, а они предали Сахарова, подписали эти позорные письма, с осуждением политической деятельности А. Д. Сахарова. Это было большим разочарованием для меня. Я очень любил Андрея Дмитриевича и чтил его. Вы скажете, что не все физики вели себя подобным образом и из Академии его не вывели. Да, это так, но таких было очень мало. Алеша был в их числе». Алеша переживал все голодовки А. Д. Сахарова, боялся за его здоровье.
Незадолго до Алешиной болезни мы познакомились с писателем Сашей Мелеховым. Нам очень понравился его автобиографический роман «Исповедь еврея». Алеша пригласил Сашу на сессию Зимней школы физиков» ПИЯФ, где он выступал со своими интересными и оригинальными идеями. Саша оставил об Алеше замечательные воспоминания.
«Ум, глубина и умение наслаждаться простыми радостями бытия, — эти вещи сочетаются лишь в истинных любимчиках богов. И Алеша, мне кажется, долго оставался одним из таких любимчиков. (Хотя что такое «долго» по сравнению с вечностью! А человек, по моему глубокому убеждению, должен жить вечно). Он был так щедро одарен не только умом, талантом, но и аристократической внешностью, что я ничуть не удивился, обнаружив у него еще и великолепный певческий голос: создавая такой образцовый экземпляр, природе было бы глупо на чем-то экономить» (Александр Мелехов).
Алеша всегда интересовался новыми людьми, без труда находил путь к незнакомому человеку, мог разговорить любого. Для него каждый новый человек был как интересная не прочитанная книга. Если человек ему нравился и подходил по своим мыслям и мировоззрению, Алеша старался сохранить с ним знакомство и сделать своим другом. Всякая дружба требует не только времени, но и дополнительной энергии и сил; Алеша, несмотря на работу и вечную занятость, никогда не жалел ни времени, ни сил для того, чтобы завести дружбу с интересным человеком. Он был дружелюбен и вежлив, так что незнакомые люди с удовольствием общались с ним и тянулись к нему. Но самыми близкими и ценными для него были его друзья. Поскольку Алеша был экстравертом, с необыкновенной легкостью делился своими личными переживаниями со всеми вокруг.
Он излучал вокруг себя энергию жизнелюбия и оптимизма, но за своей доброжелательностью и дружелюбием не мог разглядеть, как к нему относятся другие, был уверен, что все его любят. Впоследствии ему пришлось научиться лучше разбираться в людях. Мне Алеша как-то признался (не знаю, как называется такая черта характера ー может быть, эгоцентризм), что когда он был маленьким, считал, что все люди на улице знают и любят его и только делают вид, что незнакомы с ним. Близкие друзья родителей называли его «Алексис-солнечный мальчик».
Без сомнения, физика была главным увлечением Алеши. Работал он много, неистово, иногда забывал обо всем: о еде, о своих обязанностях по дому, и, конечно, о моих просьбах купить хлеб насущный. Он вставал, завтракал и сразу шёл к столу, работал до позднего вечера, часто к нему приходили его сотрудники или ученики. Я в семь часов возвращалась с работы, а они еще продолжали заниматься. Обычно два дня в неделю он уезжал в институт на семинары или ездил в Петергоф читать лекции студентам физического факультета Университета. Он всегда был открыт для дискуссии по физике и часто старался объяснить своим друзьям-лирикам красоту построения теории относительности или квантовой механики. Он все время думал о работе, даже по ночам. Не однажды будил меня и сообщал, что наконец догадался, как надо записать уравнение. Помню, разбудил ночью и ликующе сообщил, что в какое-то уравнение надо вставить «корень из Т». Я, проснувшись, ничего не могла понять: какое «т», какое уравнение и порадовалась вместе с ним.
И стали сны воспоминаньями,
Воспоминанья стали снами.
Те и другие предсказаньями,
Те и другие письменами.
Разборчивыми и нелепыми,
Благовестителями тайны
И лотерейными билетами
Не на Ковчег, но на Титаник.
(Вера Павлова)
Алеша заболел совершенно неожиданно ー полный сил, энергии, при полной работоспособности и возможности работы в разных странах… Он вдруг почувствовал себя плохо. Начались— врачи, госпитали, операции… Мы переехали в Бостон в надежде, что американская медицина сможет ему помочь, но было слишком поздно… Он мужественно боролся за жизнь, переносил все тяжкие испытания, которые выпали на его долю в связи с болезнью ー три операции, бесконечная химиотерапия, многочисленные исследования… Никогда не жаловался.
Уже в Штатах между сеансами нам удалось дважды попутешествовать. Один раз мы были в Лондоне, а второй раз Алеша получил приглашение на месяц в Принстонский университет. Я очень боялась, что врачи не отпустят Алешу по состоянию здоровья. Мы мечтали поехать, хотелось забыть все госпитали, лекарства и немного отвлечься. И все-таки нам удалось прожить целый счастливый месяц в Принстоне. Позднее я описала нашу жизнь в Принстоне в воспоминаниях, которые назвала «Месяц в Принстоне».
(окончание следует)
