- Мой приятель, бывший гонщик. Пока лежал в больнице после травмы, жена привела другого. Он теперь на фирме работает шофёром и ночным сторожем. Я хотел попросить у него машину служебную, чтобы на своей не светиться. Рассказал, что к чему, а он говорит, давай я сам. Всё чисто сделал. Услуга за услугу.
[Дебют]Елена Гордеева
ГАЛСТУК ЦВЕТА ВЕТЧИНЫ
Тема первая – вокруг неё всё завертелось. Меня всегда поражало желание приворожить, присушить партнёра – ЗАСТАВИТЬ его полюбить. Что это за возлюбленный – с порабощённой волей, с деформированными чувствами, с туманом в голове? Это же просто вещь. Со временем стала поражать готовность так называемых нестратфордианцев набирать неразумных, одурманенных ими же сторонников. Пересматриватели «вопроса об авторстве» шекспировских произведений норовят заразить своей гипотезой, а не доказать, не убедить. Моя Делика Тавенчи, она же Лидия Ветчинова – доведённый до гротеска пример такой вербовки «единомышленников». Илья Гилилов представлял типичный пример.
Тема вторая. Мне всегда хотелось написать о людях – обязательно молодых, любящих родной язык, выразительные слова, ясность. Надеюсь, четверо персонажей получились у меня именно такими.
Третья. В библиотеку, где я работала, время от времени приглашали писателей, и каждый второй говорил о своём почтении к библиотекарям – хранителям культуры и т. п. А я видела и вижу: подавляющему большинству библиотекарш нет никакого дела до культуры. Вот последний по времени пример. Мне понадобился сборничек Иосифа Бродского – для доклада в литературном клубе, который заседает в библиотеке. Нести туда книгу из дома – то же, что ехать в Тулу со своим самоваром. Заведующая привела меня в хранилище и сказала: «Бродский… Он у нас дореволюционный, правильно?» Я не люблю Бродского-поэта, но уважаю за то, что он сопротивлялся чиновному стаду, готовому затаптывать поэзию и вообще культуру. Слишком многие из знакомых мне библиотечных работниц никогда не помышляли о сохранении или поддержании культуры, лишь состояли при ней и почтения не заслуживали. Многие, но не все. Я сама – библиотекарша в прошлом.
Был у меня и поэтический камертон – стихотворение Александра Воловика. Вот оно:
С утречка, как рассвело над болотом,
прилетело НЛО самолётом.
– Там посланцы высших сил, супермены! –
догадался уфофил дядя Гена.
– Хорошо б оно ушло б восвояси, –
испугался уфофоб дядя Вася.
А районный уфофаг дядя Гера
вынул челюсть кое-как из фужера,
вышел – зубы наголо, в позолоте,
и не стало НЛО на болоте.
Надеюсь, мой юмор не очень сильно уступает юмору Александра.
Январь 2013
***
Действуют:
Ирина, симпатичная девушка, работает в библиотеке
Миша, брат Ирины, журналист
Саша, друг Ирины и Миши, владелец и единственный служащий агентства «Названия и фамилии»
Маша, студентка, временно работает в библиотеке
Люди, разговаривающие по телефону
Основное действие происходит в гостиной трёхкомнатной квартиры.
Картина первая
Саша сидит перед компьютером, играет. В прихожей хлопает дверь. Голос Миши:
Шурик! Ты дома?
Входит Ирина
ИРИНА. Привет, я переодеваться, в мою комнату не заглядывать. Новости есть?
Уходит к себе, оставляя дверь открытой. Входит Миша, ложится на диван.
САША. Полно. Целых два клиента: молодой и пожилой. С которого начинать?
МИША. С молодого.
САША. Приходит парень и с порога заявляет: «Моя фамилия мешает моей карьере».
ИРИНА (кричит из своей комнаты). И какая у него фамилия?
САША. Жуй. Всеволод Борисович. В школе проходили что-то фольклорное про буй-тур Всеволода. Моего клиента сразу же прозвали Жуй-буй-тур.
ИРИНА (возвращается). Футуризм какой-то!
Становится за спиной Саши, смотрит, как он раскладывает пасьянс.
МИША. Можно считать, повезло. Кто захочет об такую кликуху язык ломать?
САША. Ломали же. Но, как вы понимаете, это не главная неприятность у человека с такой фамилией.
ИРИНА. Да уж. И какую он мог бы сделать карьеру, если бы не был Жуем?
САША. Мог бы стать заместителем своего начальника. Торгуют они чем-то. А может, даже производят. Но глава фирмы категорически не согласен представлять заказчикам заместителя по фамилии Жуй.
МИША. Он женат, парень этот?
САША. Нет, а что?
МИША. Надо, чтобы он нашёл себе невесту по фамилии Рябчикова и при оформлении брака присоединил её фамилию к своей. Рябчиков-Жуй.
ИРИНА. Это называется присоединить свою фамилию к её.
МИША. Феминистка!
ИРИНА. Ошибаешься. На ту же букву, но совсем не феминистка.
МИША. Для фурии ты всё же добровата.
ИРИНА. Сам ты фурий! А я (нараспев) филолог.
МИША. Шекспировед ты наш доморощенный.
ИРИНА. Разговорчики!
МИША. Кричи-кричи на старшего брата.
ИРИНА. И зачем этому Жуй-туру понадобилась твоя помощь? Взял бы девичью фамилию матери, и дело с концом.
МИША. Вот! Феминистка и есть.
САША. Фамилию мать не меняла. Леонова она. А мой клиент, верней его начальник, поставил условие: чтобы звучало прилично, а подпись не изменилась. Я посмотрел: он пишет первую букву имени, потом «Жу» и росчерк.
МИША. Ну и? Теперь он станет Жуковым?
САША. До Жукова он и сам додумался, но росчерк не позволяет, округлый очень. Он теперь станет Жуевым.
МИША. И заплатит тебе наличными?
САША. Увы, он переделывает фамилию за счёт фирмы, так что по перечислению.
ИРИНА. А второй клиент, пожилой, тоже хотел сменить фамилию?
САША. Ни в коем случае! Второго клиента зовут Захар Зиновьевич Изюмов. Он открывает маленький ювелирный магазинчик, и ему нужно наз-звание с буквой «з». Он на ней повёрнут.
ИРИНА. Так… «Изумруд» у нас под окнами… Топаз, алмаз?
САША. Даже если эти названия ещё не заняты, Изюмову они не подходят, звучат как «тапас, алмас».
Миша встаёт, берёт со стола книгу, открывает.
ИРИНА. Тогда хризолит.
С этого момента все трое со старанием выпячивают в своих речах звук «з».
САША. Разбежалась! Заграбастали до нас.
МИША. В словаре иностранных слов есть ещё хризопраз и хризоберилл.
ИРИНА. Хорошенькие названия для ювелирной лавки.
МИША. А что, обязательно нужен камень? Драгметалл не подойдёт?
САША. Подойдёт.
МИША. Так это запросто! Золото.
САША. «Золото» – название целой сети крупных магазинов.
ИРИНА. Я видела, у них неоновая вывеска, выполненная такими жирными жёлтыми буквами. Золото – жир буржуазии, платина – её смертный налёт. Звукопись.
САША. Страшноватая.
МИША. Сама придумала?
ИРИНА. Цветаева придумала. У Изюмова есть собака?
САША. Здоровый пёс, я его лицезрел. Захар Зиновьевич ко мне заодно зашёл, пока собаку прогуливал.
ИРИНА. Зовут Азор?
САША. Да, и я предложил ему эту изящную кличку в качестве названия. Но Азора невзлюбила новая жена клиента, а магазинчик был задуман как развлечение для неё. Делом будет заниматься опытный приказчик, а дамочка станет изображать хозяйку, вызывая зависть у знакомых.
МИША. И что же? Ты отказался от заказа?
САША. Зачем? Я сказал: магазин маленький, назовите его «Золотко». Изюмов схватил телефон и тут же заручился согласием жены. Разумеется, он с первых дней знакомства зовёт её золотком.
ИРИНА. Ты хочешь сказать, что тебе неизвестно её имя?
МИША. Мы этого не переживем! Зинаида, Изабелла?
ИРИНА. Изабелла в паспорте, дома – Белла. Зоя, Земфира?
МИША. Земфира тоже в паспорте, а так – Фира.
ИРИНА. Фира – это Эсфирь по паспорту. Может, Роза или даже Розалия?
МИША. Изольда?
САША. Залезли в заросли. Зря. Один раз он таки назвал её по имени.
ИРИНА и МИША. Ну?!
САША. Лиза. Елизавета.
МИША. И ты не узнал, почему он не захотел назвать магазин именем жены?
САША. Узнал. Лиза – пóшло, Елизавета – слишком ответственно…
ИРИНА. Ну да, а «Мой Лизочек» чересчур изысканно.
САША. По поводу «Моего Лизочка» он резонно заметил, что это название для музыкального магазина.
ИРИНА. Сообразительный, хоть и со сдвигом.
САША. Я напомнил и про то, что упало на лапу Азора, закинул удочку: как, говорю, вам название «Золотая роза»? Он сказал – претенциозно. Понравился он мне.
МИША. А ты ему?
САША. Тоже. Он мне уже заплатил.
ИРИНА. Наличными?
САША. Ага. Загляни в холодильник.
Ирина уходит, кричит из кухни:
Здорово! Замечательно!
МИША. Неузели в доме завелась еда?
САША. Не завелась, а была закуплена.
МИША. Лизочек, золотко, звезда!
ИРИНА (возвращается). А ты з-зануда.
САША. Он аз-зартный.
ИРИНА. Хватит.
МИША. В последний разик! Узынать будем?
ИРИНА. Приготовишь – будем.
МИША. У-у! Феминистка!
ИРИНА. Иди-иди. Мне сегодня посуду мыть, а Сашка всё это купил и притащил. Я пошла дерзать за письменным столом. Покличьте, когда будет готово.
Уходит, оставляет свою дверь открытой.
МИША. Ну всё смешалось! Младшие сёстры ездят на братьях, вместо Зуева – Жуев. Вот бы его шеф оказался Проглотовым! Заместитель разжевал партнёра по сделке, а начальник проглотил.
ИРИНА (из своей комнаты). Я проглочу тебя, если не сделаешь нам еду!
МИША. Иду-иду варить еду. (Уходит, декламируя). Замечательная Лиза, изумительная Лиза! Лучше всякого ты приза. Как тебя благодарить?
ИРИНА (заглядывает в гостиную). Я напился антифриза, не могу затормозить.
МИША (тоже заглядывает). Ты хоть знаешь, что такое антифриз?
ИРИНА. Слово красивое.
МИША. Ну ты филолог!
Гостиная уходит в темноту, освещены лишь края сцены. Справа – пожилая женщина, одетая тускло, но с ярким розовым шарфиком. Слева – молодой человек, Виктор. Продолжают телефонный разговор.
ВИКТОР. Тётя Наташа, это задание для аса!
ТЁТЯ НАТАША. Витенька, где же я возьму аса?
ВИКТОР. Наймите.
ТЁТЯ НАТАША. Ну где же я возьму деньги, Витенька? Я ведь уже пенсионер – даже не научный сотрудник. Ну что ты трусишь, родной? Я буду молиться. Всё получится.
ВИКТОР. Не понимаю, какая связь между тем, что я должен сделать, и вашим новым увлечением.
ТЁТЯ НАТАША. Связь – это моя забота. Твоя задача – напугать.
ВИКТОР. Ладно, я попробую. Спокойной ночи.
ТЁТЯ НАТАША. Спасибо, родной! Спокойной ночи.
Женщина уходит, Виктор набирает номер, звонки. На место Тёти Наташи выходит Алексей, отвечающий на сигнал телефона.
АЛЕКСЕЙ. Слушаю! Виктор?
ВИКТОР. Привет, Лёш! Ты дома?
АЛЕКСЕЙ. На работе. В чём дело?
ВИКТОР. Я к тебе как к профессионалу. Моя тётка слёзно просит об одной услуге. Женщина она, мягко говоря, неуравновешенная. Одинокая. Несчастная… Но разговор не телефонный. Можно я приеду?
АЛЕКСЕЙ. Приезжай.
ВИКТОР. Я минут через двадцать. Пока.
Картина вторая
Следующий день. Миша работает за компьютером. Саша входит, продолжая телефонный разговор.
САША. Да-да, я понял. Островский и другие добротные пьесы… Понимаю… Какое помещение?.. Репертуар, как в Малом, а зал небольшой. Ну! Вот так и назовитесь – «Небольшой театр»… А может, просто скромность? На первых порах уместная: «Небольшой театр». Драматический, в отличие от Большого, и всего на двести мест. А в Малом сколько?.. Договорились, пришлю. Платить только в том случае, если возьмёте какой-нибудь из моих вариантов.
Отключает трубку, заглядывает в Мишин текст, показывает.
Лишняя запятая.
МИША. Вчера уменьшительное «Золотко», сегодня «Небольшой театр»… Тенденция, однако!
САША. У меня же не спрашивают, как назвать супермаркет или новый стадион.
МИША. А жаль.
САША. На днях попросили придумать название для маленького плавленого сырка. В школьных буфетах будут продавать.
МИША. Ты решил побыстрее отвязаться и сказал: так и назовите – сырок «Школьный».
САША. Обижаешь. Я чуть-чуть подумал и сказал: раз он такой маленький, назовите «Крошка-сыр».
МИША. Я же говорю – тенденция. Примут?
САША. Сомневаюсь.
МИША. А ты уверен, что эти из театра заплатят? Почему не пригласил их в контору?
САША. Сегодня не мой день, а им срочно. Если попробуют не оплатить услугу, ты в своей газете покажешь им такую Кузькину мать и такое небо с овчинку…
МИША. Ура. Оказывается, даже моя скромная персона…
САША. Не расплавься от скромности.
МИША. Не бойся, я ведь не сырок. Можешь понюхать, чтобы убедиться. Не знал, однако, что скромность – горячее чувство.
ИРИНА (выходит из своей комнаты). Скромность – свойство, а не чувство.
МИША. Оговорился, пардон.
ИРИНА. Не понимаю, почему творческие люди хотят, чтобы ты придумал им название.
САША. Сказали, двадцать голов – хорошо, а двадцать одна – лучше. Я думаю, они погрызлись из-за своих вариантов: глобус, лебедь, щука, рак.
ИРИНА. Сам ты щука! «Лебедь», «Роза» и «Куртина». А также «Фортуна», если уж ты решил пройтись по елизаветинским названиям.
МИША. Да! Кстати о Елизавете. Сегодня ты готовишь ужин, потому что Шуркиной стряпни я больше не едок. Пусть всегда моет посуду или ходит в магазин.
ИРИНА. Согласна, только при чём здесь Елизавета?
МИША. Тюдор, конечно, ни при чём, а Изюмова – очень даже. Её муж обеспечил нам сытую жизнь на целую неделю.
ИРИНА. Если ты хочешь, растянуть имеющиеся продукты ещё на шесть дней…
МИША. Не волнуйся, Шурик приволок ещё два пакета.
САША. Может, и завтра приволоку.
ИРИНА (серьёзно). После ужина мне надо будет с вами поговорить.
Уходит на кухню. Свет меняется, как в первой картине, Тётя Наташа и Виктор говорят по телефону.
ТЁТЯ НАТАША. Я всё видела, спасибо тебе, родной. Но за рулём ведь был не ты?
ВИКТОР. Мой приятель, бывший гонщик. Пока лежал в больнице после травмы, жена привела другого. Он теперь на фирме работает шофёром и ночным сторожем. Я хотел попросить у него машину служебную, чтобы на своей не светиться. Рассказал, что к чему, а он говорит, давай я сам. Всё чисто сделал. Услуга за услугу.
ТЁТЯ НАТАША. А ты оказывал ему услуги?
ВИКТОР. Да. Он, пока жилищный вопрос решал, у нас ночевал, когда сторожить не надо было.
ТЁТЯ НАТАША. Как я вам благодарна! Дай бог ему жену лучше прежней!
ВИКТОР. Уже дал.
ТЁТЯ НАТАША. А ты тоже смотрел, да? Ты видел? Она сильно испугалась!
ВИКТОР. А я-то как испугался!
ТЁТЯ НАТАША. Ну, слава богу, самое трудное позади. Теперь дело за мной. До свидания, Витенька.
ВИКТОР. Спокойной ночи, тётя Наташа.
Зажигается свет. Миша рисует и пишет за столом. Саша раскладывает пасьянс на журнальном столике. Ирина сидит на диване.
ИРИНА. В общем, так. Сегодня мы с Ниной Афанасьевной запирали библиотеку, потом она пошла к метро, а я домой. На углу стоял фургончик с открытой задней дверцей, возле которой молодой мужик делал вид, что что-то делает. Я стала переходить проулок, парень тут же захлопнул дверцу, а машина рванула мне наперерез. Шагни я на полтора сантиметра шире, этот фургон меня бы сбил.
МИША. Номер успела увидеть?
ИРИНА. Нет, конечно.
САША. Прохожие были?
ИРИНА. Ни души. Я оглянулась, того парня тоже сдуло. Хотя… Одна тётка торчала под окнами читального зала. Да, да, и мне теперь кажется, что она готовилась смотреть, что́ сейчас будет.
САША. Ты её раньше видела?
ИРИНА. Думаю, да. Но сегодня я её не разглядела. Выражение лица помню. Позу помню. Очки тёмные. А цвет волос или одежду не могу вспомнить. Я даже не поняла, какого она роста.
МИША. Если эта баба заранее знала, что тебя будут пугать, она была в парике и мужнином плаще.
ИРИНА. Какой плащ, какой парик – жара тридцать градусов!
САША. Но почему она торчала на виду?
ИРИНА. А где там спрячешься? Библиотека не в жилом доме, а в министерском, вахтёр выгнал бы её из стеклянного предбанника через пять секунд. Деревья тонкие, кусты низкие. За такими спрятаться значит привлечь ещё больше внимания. Кажется, когда мы запирали дверь, она копалась в сумке.
МИША. Сумку запомнила? Хозяйственная?
ИРИНА. Нет. Но и не ридикюль, нечто среднее.
МИША. И куда эта Шапокляк подалась, когда фургон уехал?
ИРИНА. Не знаю. Я подалась домой. Вздрагивала всю дорогу, оглядывалась. На перекрёстке опять регулировщик был вместо светофора. Я обрадовалась. Но, всё равно, потом даже по двору почти бежала.
САША. Похоже, что они действительно хотели только напугать.
ИРИНА. И преуспели.
САША. Ложись спать. Может, тебе надо чего-нибудь успокоительного выпить?
ИРИНА. У нас нет успокоительного.
САША. Мишка к соседям сходит.
ИРИНА. Соседи на даче.
МИША. Можно подумать, у нас одни соседи.
ИРИНА. Нет. Лучше я попишу часов до трёх. Мне завтра снова к двум, на работе до закрытия сидеть.
МИША. Я тебя встречу. Обязательно.
САША. Мы оба встретим.
Звонит телефон.
ИРИНА (глянув на часы). Это меня.
Берёт трубку, уходит в свою комнату и закрывает дверь. Свет гаснет, дальше – только голоса Ирины и Маши.
ИРИНА. Да? Это Маша?
МАША. Как вы догадались?
ИРИНА. Давай на «ты».
МАША. С удовольствием.
ИРИНА. Ты ведь спрашивала, можно ли позвонить в половине одиннадцатого, а сейчас как раз половина. Чем могу быть полезна?
МАША. Знаешь, я поняла, что не могу по телефону. В вашем подъезде живёт моя бабушка, я сейчас у неё. Может быть, зайдёшь к нам? Пятый этаж. Мне хватит десяти минут.
ИРИНА. Прости, сегодня я не могу. Просто не заставлю себя выйти из квартиры. Я потом объясню. Ты завтра будешь на работе?
МАША. Нет, у меня выходной, я ночую у бабушки. Она плохо себя чувствует.
ИРИНА. Пожелай ей от меня выздоровления и заходи завтра в половине первого. Я буду одна, поговорим, а потом я пойду на службу. Второй этаж, квартира…
МАША. Я знаю, спасибо, приду. Спокойной ночи.
ИРИНА. До завтра.
Картина третья
Следующий день. Ирина ходит по комнате, Маша сидит на диване. В продолжение разговора хозяйка выходит за чайником, потом за чашками и угощением. Собеседницы едят и пьют, Маша – очень мало.
МАША. Я боюсь, что вы примете меня за романтическую дурочку.
ИРИНА. Не приму. Излагай и помни: вчера мы уже перешли на «ты».
МАША. Может, сначала ты? Ты обещала мне что-то объяснить.
ИРИНА. Нет. Ты – инициатор нашего разговора. Если хочешь, я помогу тебе начать. (Маша кивает. На кухне свистит чайник. Выходя, Ирина повышает голос, беседа не прерывается.) Время от времени ко мне на работу приходит старший брат, Михаил. Ты у нас уже неделю.
МАША. Двенадцать дней.
ИРИНА. Тем более. За это время он заходил не меньше трёх раз. Ты его видела, и он тебе нравится. Правильно?
МАША. В принципе. Тот, кто мне нравится, заходил дважды, и я не сразу поняла, что тоже к тебе. Во второй раз он ждал тебя на улице вместе с Михаилом. Это твой… э-э… я не люблю нынешних обозначений.
ИРИНА. Это наш друг. Живёт в соседнем доме. То есть с детства жил. Теперь его сестра вышла замуж, через месяц-полтора будет ребёнок, точнее двойня. Квартира – такая же, как у нас, только наши родители уехали на три года, а его на месте. Двое младенцев, их бабушка-дедушка, их мама–папа да ещё их дядя Саша – перебор для трёхкомнатной. Вот он к нам и переселился. Заблаговременно.
МАША. Я так и знала, что его зовут Александр. Позавчера увидела, как он входит в вашу квартиру. Я не знала, что в вашу, пока утром ты из неё не вышла. Я не решилась догнать и шла за тобой до самой библиотеки…
ИРИНА. А почему ты не подумала, что я из его квартиры вышла?
МАША. Я подумала. А на работе сразу посмотрела твои данные, я же как раз при компьютере состою.
ИРИНА. Тебе в полиции надо подрабатывать, а не в библиотеке. Помощником следователя.
МАША. Я читала, что следователи – в прокуратуре.
ИРИНА. Так. Сообразительная, грамотная, влюблённая. Третье мне ни к чему, но это не важно…
МАША. Я боюсь, что это окажется ни к чему также вашему другу Александру.
ИРИНА. А ты на библиотекаря учишься?
МАША. На филолога.
ИРИНА. Это хорошо. Сашка вбил себе в голову, что я хочу женить его на библиотекарше. Терпеть не может библиотекарш. Меня, по его мнению, ждёт писательское будущее, библиотека в данном случае – плацдарм. Значит, так. Сердце нашего друга свободно. Я бы даже сказала, патологически свободно. Ты у нас будешь месяца два работать?
МАША. Осталось уже полтора.
ИРИНА. Он не должен знать, что ты – библиотекарь. Если увидишь его в нашем учреждении, тут же прикидывайся читательницей, хотя бы на первые десять секунд, я прикрою и постараюсь его быстро выпроводить. Обстоятельства складываются так, что он должен будет встречать меня после работы, во всяком случае, в ближайшие дни… О! Мне надо собираться, а то опоздаю.
МАША. Ты обещала что-то объяснить о себе.
ИРИНА. Договорим вечером, мне пора.
МАША. Хочешь, я провожу, там рядом бабушкина любимая аптека. И по дороге всё расскажешь. Только мне надо сходить за рецептами.
ИРИНА. Идёт. Спускайся через десять минут, я буду готова.
Свет гаснет. Тётя Наташа и Виктор говорят по телефону.
ТЁТЯ НАТАША. Да это же плёвое дело по сравнению с первым! Я всё разведала. Её подъезд угловой, чтобы отпереть, надо остановиться под окнами парадного. Окна – между площадками, в глазок никто тебя не увидит. Держи сигареты наготове. Если кто-нибудь выглянет, сразу отворачивайся и закуривай. Я буду следить за ней и, как только она повернёт под арку, позвоню тебе. Самый удобный подоконник между четвёртым и пятым этажами, там и окно легко открывается. Да в такую жару их и не закрывают!
ВИКТОР. Тётя, вы сделаете меня преступником! Что если она в последний момент сиганёт вперёд? Или поймёт, откуда он свалился и дойдёт пешком до пятого этажа?
ТЁТЯ НАТАША. А ты лифт заранее вызови. Она – вверх, а ты на лифте вниз. Она на свой этаж пешком ходит.
ВИКТОР. А если ей осколок по ноге заедет и она решит на лифте подняться?
ТЁТЯ НАТАША. Так не на пятый же, а на свой! Но ты уж постарайся, чтобы с её ногами всё в порядке было, а то как же она наутро ко мне пойдёт?
ВИКТОР. Да с какой стати она к вам пойдёт?!
ТЁТЯ НАТАША. Это моя забота. В первый раз не получилось, во второй точно придёт. И я открою ей глаза на истину. Сначала заставлю закрыть, а потом открою.
ВИКТОР. Вы меня пугаете.
ТЁТЯ НАТАША. Не бойся, всё по науке.
ВИКТОР. Ладно. Только вы, как хотите, а я брошу не перед ней, а позади, когда она будет с домофоном копаться. Да, а как я в подъезд войду?
ТЁТЯ НАТАША. Я впущу за полчаса до её прихода. А сама пойду её поджидать.
ВИКТОР. А вы как войдёте?
ТЁТЯ НАТАША. Подожду, пока кто-нибудь выйдет.
ВИКТОР. Час от часу не легче! Вы хотя бы не надевайте ваш любимый шарфик.
ТЁТЯ НАТАША. Витенька! Шарфик – мой талисман. Я его замаскирую. Спасибо тебе, родной. Записывай адрес.
ВИКТОР. Никаких записей! Я запомнил. До завтра. И это в последний раз!
Картина четвёртая
Ирина поливает цветы. Слышно, как Саша на кухне возится с посудой. Входит Миша.
ИРИНА. Ну, полил цветы у Барсуковых?
МИША. Полил. Давай их цветы к нам перетащим, и ты будешь все заодно поливать.
ИРИНА. Они просили иногда проведывать квартиру. И почта пускай у них пылится, нам своих газет хватает. А ты отнёс к ним пачку из нашей прихожей?
МИША. Забыл! И сегодняшнюю почту не вынул, ни у нас, ни у них. Пускай Шурик спустится, а потом к Барсуковым их пачку занесёт.
ИРИНА. Саша – не их сосед, а наш жилец. Они только нас с тобой уполномочили. К тому же у него гора посуды – за два дня. Слышишь, на кухне дерзает? Изволь сходить к почтовым ящикам. Соседскую пачку из прихожей возьми сразу.
Миша уходит. Ирина смотрит в окно. Входит Саша.
Вымыл?
САША. Не всю, мне надо срочно записать один девизик, а то забуду.
Пишет, стоя у стола. Возвращается Миша, у него в руках рекламный листок размером с открытку.
МИША. Ирка, твоя коллега хочет тебя исцелить!
ИРИНА (не оборачиваясь). Почему коллега и от чего исцелить?
МИША. Допустим, от феминизма. А коллега, потому что к. ф. н. – кандидат филологических наук.
САША. К. ф. н., чтоб ты знал, это кандидат философских наук.
МИША. А как же сокращают себя филологи?
ИРИНА (подходит к брату, берёт у него карточку, разглядывает). Никак. Они – люди со вкусом.
Возвращает рекламу, садится на диван.
МИША. Шурик, а этот шедевр не твои визитчики сотворили? Рамочка, розочка. Делика Тавéнчи. Опытная целительница, к. ф. н. Избавит от сглаза, из-злечит от страхов, защитит от угроз, завершит полосу невез-зения. Давай сохраним. Когда изюмовское «Золотко» грабанут, ты ему эту визитку подсунешь.
САША. Поз-здно будет.
ИРИНА. Интересно, как она защищает от угроз?
МИША. Так это не твоих напарников творение?
САША. Они не напарники, а соарендаторы. К ним как раз позавчера к. ф. н. приходил. Защитил диссертацию по философии и в тот же день прибежал карточку заказывать.
ИРИНА. Суетливый философ.
МИША. Вот я давно хочу с тобой поговорить. Твои соарендаторы хотя бы попытались придумать завлекательное название для своего дела. «Дизайн-визит». А кстати, у Изюмова уже есть визитка?
САША. Есть. О чём ты хочешь поговорить?
МИША. О твоей фантазии. Вот у них – дизайн и изготовление визитных карточек. Агентство «Дизайн-визит». Чушь, конечно, но в мозгах застревает. А у тебя что на вывеске написано? «Названия и фамилии». Для людей придумываешь, а сам… Сапожник без сапог. За что тебя Изюмов выбрал? Неужели за жалкое «з» в первом слове?
САША. Он выбрал меня по двум причинам. На обороте моей рекламки напечатана реклама «Дизайн-визита». Вторая причина более веская. Не думаю, что в городе есть ещё хотя бы одна фирма, занимающаяся похожим делом. Между прочим, сегодня ко мне обратились по поводу корпоративной вечеринки. Им нужны девизы для каждого отдела. Что-нибудь хлёсткое, не заезженное.
МИША. Возьмёшься?
САША. Попробую. У них там две уборщицы, два курьера, дворник и завхоз считаются одним подразделением.
МИША. Задача завхоза – уберечь всё нужное, уборщицы и дворник должны выбрасывать всё ненужное, курьеры же что-то приносят, а что-то уносят…
САША. Я чувствую, ты готов мне помогать. Если справимся, так и быть, добавлю к «названиям» и «фамилиям» ещё «девизы».
МИША. Изюмову понравится. Заплатишь, если помогу?
САША. Натурой, как обычно: хлебом, маслом, икрой, сметаной, пармезаном, оливками, булками твоими любимыми, ветчиной, соком, эклерами…
МИША. Хочу жрать!
ИРИНА (отправляется на кухню). Иду-иду! Сейчас всё будет.
САША. И я иду – посуду домывать. Думай о девизе для дворницкого подразделения.
Уходит.
МИША. К тебе приходил клиент, повёрнутый на букве «д»? (Сам с собой.) Делика Таве́нчи. Или Тавенчи́? В любом случае, неумна.
Свет меняется, как в первой картине. Тётя Наташа и Виктор говорят по телефону. Виктор кашляет.
ТЁТЯ НАТАША. Двадцать часов не могла тебе дозвониться! Ни по мобильному, ни по стационарному! Как всё прошло?
ВИКТОР. Тётя Наташа, я того гляди сам в стационар загремлю. У меня высокая температура. Вчера пришёл, отключил телефоны и вот только что проснулся.
ТЁТЯ НАТАША. Но ты вчера всё сделал? Всё прошло нормально?
ВИКТОР. Я ничего не сделал. Как только вы позвонили насчёт арки, из лифта вышла девица и долго возилась с замком на пятом этаже. За это время из другой квартиры успел выйти мужик и стал курить. Я – тоже. И пока мы курили, ваша клиентка преспокойно вошла в подъезд.
ТЁТЯ НАТАША. Вот несчастье! А я заранее ей в ящик рекламу сунула! Теперь она ко мне не придёт.
ВИКТОР. Тетя Наташа, вы бы хоть спросили, как я себя чувствую, а то я подумаю, что вам до меня дела нет.
ТЁТЯ НАТАША. А ты не притворяешься? Правда заболел?
ВИКТОР. Правда.
ТЁТЯ НАТАША. Ну, поправляйся, а я уж как-нибудь сама. Спасибо за идею.
ВИКТОР. Какую?
ТЁТЯ НАТАША. Бросать, когда уже пройдёт, а не под ноги. Так, конечно, безопаснее. Стара я стала, сама не додумалась.
ВИКТОР. Рад, что угодил. До свидания, тётя.
Картина пятая
Миша сидит за компьютером. Входит Ирина.
ИРИНА. Привет. Саша дома?
МИША. Привет. Я очень рад.
ИРИНА. Чему?
МИША. Ты шла без провожатого, и тебя не зарезало трамваем. И на твою голову не упал кирпич. Шурик дома. Только что пришёл, переодевается.
ИРИНА. Я не переходила через трамвайную линию, а что касается кирпича, то он упал на мою ногу.
Садится на диван. Миша встаёт, Саша входит, садятся по две стороны от Ирины.
МИША. Но ты не хромаешь.
ИРИНА. На самом деле осколок чиркнул по моей левой ноге, после того как кирпич упал позади меня и разбился.
САША. Когда это было?
МИША (одновременно с Сашей). Где это было?
ИРИНА. Я пришла часов в шесть и набрала на домофоне номер квартиры, не нашей. Там живет старая дама, я купила ей молоко. Пока она мне отпирала, сверху свалился кирпич и раскололся.
САША. Я сейчас шёл и видел там осколки.
МИША. Почему нам неизвестно о старой даме?
ИРИНА. Она живёт здесь меньше года, это бабушка моей новой приятельницы.
САША. Почему нам неизвестно о новой приятельнице? Библиотекарша?
ИРИНА. Студентка. Но познакомилась я с ней в библиотеке.
МИША. А кирпич не она на тебя сбросила?
ИРИНА. Её нет дома. Иначе она сама сходила бы за молоком. Окна её бабушки выходят на другую сторону. Старушка от скуки водила меня по квартире. Из всех трёх окон открывается вид на Сашкин дом.
САША. А вы помните, лет десять назад, Ирка ещё дитём была, от нашего дома отвалился кусок облицовки и убил пожилого дяденьку?
ИРИНА. Десять лет назад я была подростком, а кирпичи упали с твоего дома лет пятнадцать назад, мы с тобой ещё не были знакомы.
МИША. Точно. И это произошло на проспекте, а не во дворе. Все дома потом были увешаны люльками, облицовку укрепляли.
ИРИНА. У нас за кухонным окном рабочие обвалили подоконник и толком не восстановили… У бабушки моей новой приятельницы все окна выходят в проулок, куда и наше кухонное.
САША. Кстати, где носит твою приятельницу?
ИРИНА. Нигде, она живет с родителями, к бабушке приезжает раза три в неделю.
МИША. Ты поднималась к бабуле на лифте? И ничего не слышала?
ИРИНА. Конечно, на лифте. Но если бы кто-то бежал по лестнице, я бы услышала.
САША. Она не бежала, но торопилась. Дамочка в розовом шарфике и тёмных очках. Я встретил её в дверях. Пожилая. Неадекватная, по-моему.
МИША. Так. Вспоминай: был розовый шарфик на той бабе, которая ждала, пока тебя фургон подрежет?
ИРИНА. Кажется, было что-то романтическое. Шарфик или блузка? И насколько оно было розовым? Не могу сказать.
САША. Ты думаешь, она его всякий раз надевает, как на дело идёт?
МИША. Может, у неё такая причуда. Ты же сказал – неадекватная. Очки, во всяком случае, были оба раза… Я пошёл на кухню, а вы займитесь чем-нибудь успокаивающим.
Уходит.
САША. Я похожу по лестницам. Кирпич не выпал из стены, его наверняка бросили.
ИРИНА. Откуда такая уверенность?
САША. А ты видела осколки?
ИРИНА. Краем глаза, я поспешила войти.
САША. Но кирпич-то какого цвета был?
ИРИНА. Красного. Кажется.
САША. А стены со стороны двора какие?
ИРИНА. Жёлтые. Если я правильно помню.
САША. Это их покрасили. А до ремонта какими были?
МИША (кричит из кухни). Серыми они были!
САША. Я пошёл. Думаю, твой кирпич выбросили из подъездного окна.
ИРИНА. Я к себе. Мне надо позвонить.
Уходят. Ирина закрывает свою дверь. Гудки, потом голос Маши:
Алло?
ИРИНА. Привет, я отнесла молоко. Ты решила, где сегодня ночуешь?
МАША. Я уже у родителей. Есть новость?
ИРИНА. Досадно, что ты не у бабушки. Сашка пошёл бродить по этажам, ты могла бы выйти, и вы бы поговорили.
МАША. Думаешь, я нашла бы о чём его спросить?
ИРИНА. Он сам начал бы тебя расспрашивать.
МАША. О чём?
ИРИНА. Если кратко, то сегодня, когда я говорила по домофону с твоей бабушкой, в десяти сантиметрах от моих ног разбился кирпич, брошенный из окна подъезда. Саша спросил бы, не заметила ли ты чего-нибудь подозрительного около шести часов вечера.
МАША. О, я вчера заметила, когда с работы пришла, как раз в шесть. Между четвёртым этажом и нашим стоял парень и так явно нервничал, что я стала тянуть время: два раза открыла и закрыла замки. Потом сосед вышел покурить. Парень тоже курил, а у меня из пакета капало растаянное мороженое.
ИРИНА. А тётка в розовом шарфике тебе на глаза не попадалась?
МАША. Попадалась. Мы с тобой возле арки расстались, так? Ты пошла хлеб покупать, а я побежала скорее домой со своим мороженым. В арке стояла тётка в шарфике мясного цвета и не сводила с тебя глаз. Я подумала: такая жара, а она свой шарф затолкала в вырез платья, нет чтобы пустить концы по ветерку.
ИРИНА. Концы по ветерку…
МАША. Можно сказать о другом?
ИРИНА. Конечно.
МАША. Я обдумала твою идею, как познакомиться с Александром. Даже если бы были свободные деньги, пришла бы я в его контору, наврала бы про застенчивую подругу по фамилии Смердякова, и он придумал бы отличный вариант… Всё равно враньё осталось бы враньём. Нельзя начинать знакомство с такого вранья.
ИРИНА. Какого?
МАША. Не могу сказать. Но чувствую.
ИРИНА. Ты завтра сюда приедешь?
МАША. Обязательно.
ИРИНА. Придёшь к нам рассказать про тётку в ветчинном шарфе?
МАША. Именно! Шарф цвета ветчины! Приду. Во сколько?
ИРИНА. В середине дня можешь?
МАША. Могу.
ИРИНА. Тогда до завтра. Я согласую время с парнями и позвоню тебе.
МАША. Пока. Буду ждать.
Ирина возвращается в гостиную. Из прихожей появляется Саша, из кухни – Миша.
МИША. Делика – это фигня. Придумайте женское имя из четырёх слогов.
ИРИНА. Антонина.
МИША. Не годится.
САША. Степанида.
МИША. Совсем плохо. Надо романтическое и с буквой «л».
САША. Эсмеральда.
МИША. Пахнет смердом.
ИРИНА. Василиса.
МИША. Да нет же! Надо, чтобы звучало, как Леонардо да Винчи… Может, Эвелина Тавенчи?
ИРИНА. Угу. Подруга Эльзевиры Ренессанс.
САША. Эльзевир – шрифт такой есть…
МИША. От визитчиков узнал?
ИРИНА. От Маяковского. В «Клопе» невесту зовут Эльзевира Ренессанс.
МИША. Ноль романтики, одна сатира.
САША. Изабелла подойдёт? Два «л».
МИША. Изюмову подойдет. Мне хватит одного «л», и желательно, чтобы оно было первым.
ИРИНА. Посмотри в конце орфографического словаря списки имен. Сначала мужские, потом женские.
МИША. Удар по твоему феминизму.
ИРИНА. Не удар, но почему в англо-русском все имена вперемежку, а в нашем – по гендерному признаку? Правда, это словарь советских времён…
МИША (полистав книгу). Нашёл! Леонида Тавенчи!
САША. Будешь предлагать новый псевдоним этой дуре, кандидату философии? У друга хлеб отбирать?
МИША. Ещё чего! Я – для души… Своей души.
ИРИНА. Дай-ка ещё раз твою открытку. Я эти розочки-бордюрчики уже видела. Похоже на самоделку: ватман, казённый орнамент из компьютера, и всё сделано на принтере, может быть, даже на древнем струйном.
МИША. Послюнявь.
ИРИНА. Позже. Точно видела, но в прошлый раз имя было другое. Делику Тавенчи я бы вспомнила. Было что-то попроще. Я вынула почту, и карточка упала. Я подняла, а соседка тоже почту вытаскивала и говорит: «У меня такой рекламы нет». Я подумала, что розочки понравились, и отдала ей.
САША. Помнишь, из какой квартиры?
ИРИНА. Да, и имя её сейчас найду. Маму заставляли быть старшей по подъезду, и список имён и телефонов с тех пор сохранился… В нижнем ящике, кажется.
Уходит.
МИША. Зачем ей эта соседка и та рекламка?
САША. Мне тоже зачем-то нужно знать, как звали целительницу в первый раз.
ИРИНА (входит, держа телефонную трубку возле уха). Вы будете смеяться, но соседкино имя состоит как раз… Здравствуйте. Могу я поговорить с Ангелиной Романовной? Это Ирина со второго этажа… Помните, примерно неделю назад вы взяли у меня рекламу целительницы, такую, с розочкой… Она у вас случайно… Нет, всего лишь имя и фамилия… Благодарю вас. А сегодняшнюю почту вы уже достали?.. И всё?.. Мы поспорили с братом, и я с вашей помощью победила. Всего доброго. (Отключает телефон.) Карточку выкинул муж, как только увидел. Фамилия была какая-то вкусная. Имя – точно Лидия. Сегодня у них в ящике была только газета.
САША. Она сама доставала?
ИРИНА. Сама.
МИША. И что?
ИРИНА. А то, что неделю назад я вынимала не только нашу корреспонденцию, но и соседскую. И почти уверена, что в их ящике тоже не было послания от Лидии со съедобной фамилией. А вчера была у них эта Делика?
МИША. Нет. Сейчас проверю, я к ним так и не отнёс. (Идёт в прихожую, говорит оттуда.) Нету! (Возвращается.) Я всё перетряс, Лидии тоже нет.
ИРИНА. Понятно. Завтра спросим у Маши и её бабушки. Но я уже не сомневаюсь: у них этого добра тоже не окажется. Эти открытки адресованы только мне. Даму в розовом шарфе видела Маша. Я пригласила её – Машу, а не даму – к нам. Завтра в тринадцать часов устроит?
Саша и Миша кивают.
Картина шестая
Ирина шьёт, сидя на диване, Миша за столом пытается писать, но то и дело отвлекается.
ИРИНА. Я позвонила Маше, она будет примерно в половине второго. Лидия их исцелить не предлагала, бабушка внимательна к рекламе. Если поступило предложение от Делики Тавенчи, то оно ещё лежит в почтовом ящике.
САША (входит). Уверен, что не лежит, как на моем столе не лежит фразеологический словарь, который я просил всегда возвращать на место.
МИША. Прости.
Берёт с компьютерного стола и отдаёт книгу. Саша идёт с ней к дивану, над которым висит репродукция «Джоконды». Раньше её не было.
САША. А это что?
МИША. Портрет Леониды Тавенчи.
ИРИНА. Ночью повесил? Да, кстати. Недавно две девицы в троллейбусе обсуждали эту бодягу дэнбрауновскую. Одна у другой увидела в пакете «Код да Винчи» и говорит: «Роскошная книга!»
МИША. Вошли на остановке «Медицинский институт»?
ИРИНА. Как ты догадался?
САША. Да ты всего две остановки едешь. Ходи пешком.
ИРИНА. Я и ходила, пока не боялась. Угадайте, о чём ещё они говорили.
САША. О губной помаде.
ИРИНА. О критике, примитивный! О газетных статьях про эту р-роскошную книгу. Я потом всю дорогу думала: неужели это будущие врачи?
САША. А ты встречала умных врачей?
ИРИНА. Пока нет. Но я, тьфу-тьфу, и не болела так, чтобы врач действительно был нужен.
МИША. Какие твои годы! Заболеешь ещё.
ИРИНА. Добрый брат.
САША. Вернёмся к пешему ходу. Вчера я полдня провёл в конторе заказчика – понял, что не сочиню им девизы, пока не увижу людей и помещения.
ИРИНА. По которым ты ходил пешком. По лестницам и коридорам.
САША. Только по коридорам, у них один первый этаж.
МИША. Помогло?
САША. Пока не знаю. Так вот, я к ним от метро ехал на трамвае, а обратно пошёл пешком. Видал такую вывеску! Чуть не засох от зависти. Галерея дверей «Энтрада». Не банальный «Мир дверей», а галерея. Да ещё «Энтрада».
ИРИНА. «Входильня» по-нашему.
МИША. Входильня?
ИРИНА. Энтер – входить, энтрада – входильня.
МИША. Энтер – ввод по-компьютерному.
ИРИНА. А я говорю, как по драматургическому. Написано: энтер Полониус. Переводится: входит Полоний.
МИША. Он же один входит. Должно быть «s» на конце глагола.
ИРИНА. В адаптированных изданиях есть. В нормальном – enter. А также re—enter – возвращается.
МИША. Полоний возвращается на галерею, где принц прогуливается с книгой. Этим дверным торговцам название придумал шекспировед. (Пауза.) И всё-таки, что такое вкусная фамилия? Пармезан?
САША. Лидия Пармезан. Дисгармония. Лучше Эмменталь.
МИША. Надо было спросить Ангелину, что по её мнению вкусно. Может, пирожные? Лидия Эклер.
САША. Почти так же хорошо, как Лидия Наполеон.
ИРИНА. Нет. Там была фамилия с обыкновенными очертаниями, на «ина» или даже на «ова». Как Иванова либо Калинина, только от чего-то, более съедобного, чем калина.
МИША. И чем Иван. Лидия Говядина… Может, Сметанина?
САША. Может, ваша соседка овощи любит? Огурцова? Кабачкова? Баклажанова?
МИША. Или Петрушкина. А Шурик любит грибы…
САША. Сыроежкина, Лисичкина, Боровикова, Подберёзовикова. И наконец просто Грибова.
МИША. Браво! (Пауза.) Уже час. Вот-вот придёт незнакомка по имени Маша.
ИРИНА. И сразу же станет знакомкой.
МИША. Она хорошенькая? Глаза, фигура, волосы – что у неё есть?
ИРИНА. У неё всё есть, да…
МИША. Не про мою честь. Понятно. Имеется бойфренд.
ИРИНА. Она терпеть не может задрипанных словечек, в частности, «бойфренд». Так что следи за речью.
МИША. Не любит этого слова или не имеет того, кого им обозначают?
ИРИНА. Девушка придёт по делу, и ты, пожалуйста…
САША (делая вид, что читает словарь). Не раскатывай губу… Почему так? Мишку окорачиваешь. А меня то и дело знакомишь со своими недалёкими библиотекаршами.
МИША. Как?! Шурика знакомишь, а меня нет? Дискриминация.
ИРИНА. Во-первых, ты с ними давно знаком. Во-вторых, они сами просили познакомить их с Сашкой. Мне проще представить девушку нашему взыскательному другу, чем объяснять ей, какой это дохлый номер – завоевать его расположение. И в-третьих, тебе ещё только четверть века, а Саша уже злостный холостяк.
МИША. Ага. На два года старше меня.
САША. Во-первых. До злостного мне ещё лет десять. Во-вторых. Ты так говоришь, как будто мои потенциальные невесты столпились на вашей лестнице и того гляди её обвалят. Где они? Я вчера прошёл по всем этажам и не встретил ни одной девушки, хотя бы такой, как твои сослуживицы. На ком жениться мне? На тех кокетливых пустышках из твоей библиотеки?
МИША. Ну-ну, ты не султан. Пустышек три?
ИРИНА. Две не очень развитые девушки, подруги. Может, они не от хорошей жизни такие? Семья и школа подвели. И если бы ты не был таким снобом…
САША. Я сноб? Люди! Услышьте!
Звонок в дверь. Ирина идёт открывать.
МИША. Услышали, однако.
Входит Ирина, за ней Маша с газетами в руках.
ИРИНА. Это Александр. Это Михаил.
Саша кивает.
МИША. Шурик и Миша. А вы, соответственно, Маша. Я уже понял: сегодня в вашем ящике не было ничего, кроме этих газет.
МАША. Именно так.
Рассаживаются.
ИРИНА. Приступим.
САША. Стоп! Я хочу завершить разговор, который мы вели до прихода гостьи. (Обращается к Маше.) Ира любит знакомить меня со своими сослуживицами… (Ирина хочет вмешаться, Саша останавливает её жестом.) Хорошо. Не любит. Знакомит по их просьбам. И говорит, что, если бы я не был снобом, я мог бы поспособствовать их развитию. Вопрос такой. Если человек проводит половину своего времени среди книг, нужен ему, чтобы развиваться, ещё и руководитель? Если бы эти девочки плавали по морю, как Эдмон Дантес, а потом сидели в темнице…
МАША. По-моему, ваш вопрос следует считать риторическим.
САША. Вот!! А твои библиотекарши небось даже слова такого не употребляют – «риторический». А может, и не поняли бы?
МАША. Конечно, и понимают, и даже употребляют. Если они хихикали при первом знакомстве, это от смущения. Вы им нравитесь, обеим.
САША. Откуда вы знаете, что их две?
ИРИНА. От меня, как и многое другое. Обещаю никогда больше не знакомить тебя с моими сослуживицами, тем более, что с сегодняшнего дня среди незнакомых с тобой уже не будет ни одной моложе сорока лет.
МИША. Почему именно с сегодняшнего дня?
ИРИНА. Об этом после. Давайте совещаться.
САША. Как уже знают все, кроме гостьи, я вчера осмотрел окна в подъезде. Подоконники расположены на разной высоте, и самый удобный – между четвёртым и пятым этажами. Как раз на нём была всклокоченная пыль. Я не захватил с собой лупу, но почти уверен, что на полу было несколько крошек от красного кирпича.
МИША. Что значит – было? Ты их собрал, принёс?
САША. Побрезговал.
МАША. Позавчера около восемнадцати часов у этого окна очень нервно курил незнакомый молодой мужчина. Бабушка спросила соседа, который тоже его видел, сосед его тоже не знает.
МИША. Про тётку на перекрёстке и ваше мороженое нам уже рассказала Ира. Итак. Операцию «Кирпич» готовили двое: женщина с розовым шарфом и нервный мужчина. Позавчера Маша и её сосед сорвали их план. Наверняка моя любимая сестра вошла в подъезд, покуда за курящим присматривали.
САША. А вчера женщина пришла одна и сделала-таки своё кирпичное дело. Именно она заинтересована в том, чтобы тебя напугать.
МИША. Cherchez la femme, ищите женщину по-нашему.
ИРИНА. А раньше она же стояла возле библиотеки, и ДТПП – тоже её дело.
МАША. Почему с двумя «П»?
ИРИНА. Мишка придумал. Дорожно-транспортное почти происшествие. Но в нём участвовало двое мужчин.
МИША. Тётка и её сообщник наняли шофёра. Что ещё нам удалось понять?
САША. Что тётка недалёкая и, я бы сказал, неаккуратная. Наши дома сделаны из серого кирпича, она сбросила красный.
ИРИНА. Это при том, что она пытается инсценировать случайные происшествия, чтобы я ухватилась за её рекламное предложение покончить с моим невезением.
МАША. Да уж, если бы она хотела, чтобы ты считала это покушениями, вы доставали бы из почтового ящика предложения от сыскного агентства.
ИРИНА. Узнать бы, какой текст был в прошлый раз.
МАША. Думаешь, другой?
ИРИНА. Раз она запросто меняет имя целительницы, то специализацию поменять – вообще ерунда. Наверное в тот раз она предлагала снять напряжение после стресса…
МИША. Как бы то ни было, в главном вы с Машей правы: Делика Тавенчи и Лидия с неизвестной фамилией – одно лицо. Дамочка в розовом шарфе. Открытки появлялись в нашем ящике – и только в нашем! – в те дни, когда тебя пугали.
ИРИНА. Не совсем. Первая, скорее всего, на следующий день, вторая – наоборот, перед кирпичом.
САША. Нет. Вторая – в день кирпича, который не был брошен благодаря Маше и её соседу.
МИША. А первая – в тот вечер, когда был фургон. Но достала ты её на следующий день.
ИРИНА. То есть тётка шла за мной от библиотеки, потом бежала по двору и вообще проводила до квартиры, чтобы узнать номер. А я ничего не заметила, хотя озиралась, как сумасшедшая.
МИША. Сумасшедшая не ты, а твоя преследовательница. В первый раз – может, дня за три до фургона – она довела тебя до подъезда, во второй – просочилась в подъезд незадолго до твоего прихода и с третьего этажа подглядела, в какую квартиру ты входишь.
ИРИНА. С третьего этажа не видно.
МАША и САША. Видно! (Маша смущается, Саша продолжает.) С площадки между этажами можно всё прекрасно увидеть, а самому при этом прятаться за лифтом, за шахтой то есть.
МИША. Будем опрашивать соседей – кто видел дней десять назад женщину в розовом шарфе?
ИРИНА. Не будем. И не десять, а двадцать. Помните, мы ездили на встречу с Кузьмой Пикеловым в институт с таким странным названием?
САША. Институт истории идей, учений и заблуждений.
МАША. Действительно, странное. Пикелов, это который сочинил про нескольких аристократов, создавших все шекспировские произведения?
МИША. Он самый – Кузьма Пикейнов.
ИРИНА. Помните, там одна пожилая дама горой стояла за Френсиса Бэкона?
САША. Её ещё назвали Натальей Александровной, а она поправила: Наталия.
ИРИНА. Вы потом поехали по своим делам, а я на работу. Так вот. Эта Наталия всю дорогу ехала со мной в одном вагоне, потом пришла за мной в библиотеку и записалась в читальный зал. А может, уже была записана.
МИША. Ну?
ИРИНА. В конференц-зале института было очень холодно, на улице тоже, как будто не конец мая, а март. А в метро – духота. Наталия расстегнула свой жакет, и под ним был розовый шарф. В читальном зале она сидела до закрытия, и, когда мы запирали наш отдел, поправляла этот шарф перед зеркалом. Нина Афанасьевна потом сказала: «Какой неприятный настырный цвет». Так в тот вечер фанатка Бэкона меня и проводила. Только я не заметила, что до самого подъезда, и, конечно, не подумала, что это слежка. Теперь я понимаю, почему моя начальница так отреагировала. Она вегетарианка, а шарфик, как вчера правильно сказала Маша, мясного цвета.
МАША. Ты ещё правильнее сказала: шарф цвета ветчины.
МИША. Идиот!!
ИРИНА, МАША и САША. Кто?!
МИША. Я, кто же ещё. Лидия Ветчинова. И тебе «ина», и тебе «ова». А Тавенчи – анаграмма слова «ветчина». Бекон по-ихнему.
ИРИНА. Делия Бэкон – самая знаменитая среди авторов-бэконианцев, однофамилица Френсиса – с позволения сказать, философа. Он-де написал всё шекспировское… По-ихнему её имя звучит как Дилия. Переставляем согласные и получаем Лидию.
МИША. Какая изобретательная! Учись, Шурка, учись.
ИРИНА. Все бэконианцы изобретательны.
САША. Я не помню: ты на той встрече насмехалась над беднягой Френсисом?
ИРИНА. Только в кулуарах. Вы уже ушли, а я довольно долго разговаривала с одним переводчиком Шекспира, Василием Покровским. В частности говорила, что, читая Шекспира, видишь его честность, открытость, интеллектуальную смелость. А от сочинений Бэкона, наоборот, веет ханжеством. Он махровый демагог, и я когда-нибудь напишу об этом статью или даже книгу…
МИША. И Наталия слушала ваш разговор, а потом стала следить за тобой!
САША. Но зачем она тебя запугивает?
МАША. И хочет заманить к себе. (Берёт рекламу, читает.) Избавит от сглаза, излечит от страхов, защитит от угроз, завершит полосу невезения. Зудёж какой-то. А что такое к. ф. н.?
САША. Кандидат философских наук.
МАША. А я подумала: колдунья феноменальных… э-э… навыков?
МИША. Способностей, «н» – опечатка, надо «с». Колдовство феноменальной силы.
САША. Умерь феноменальную болтливость… Вряд ли встреча с ней может оказаться опасной…
МАША. Тогда я прямо сейчас позвоню ей и попрошу о встрече. Скажу, страхи замучили. И полоса невезения уж очень растянулась.
МИША. Она спросит, откуда у тебя… можно на ты? (Маша кивает.) Откуда у тебя её телефон?
МАША. Подруга дала.
САША. Лучше – соседка. Если она ошивалась в нашем подъезде, могла вас видеть.
МАША. Если можно, «тебя», а не «вас».
ИРИНА. Лучше всего так. Соседка уронила, нет, даже бросила пренебрежительно, а ты подняла.
МИША. Ой-ой-ой! Она, чистюля, бросила!
САША. Погоди со своим пренебрежением. Лучше всего, как вышло с Ангелиной: ты уронила, сама подняла, она попросила, ты отдала. Только не первую бумажку, а вторую. Маша пойдёт не одна.
МИША. А с кем?
САША. С мужем. Он заботливый, всё время о ней беспокоится, в незнакомые места одну не отпускает.
МИША. Ну да, он сам и есть её полоса невезения.
ИРИНА. Много ты понимаешь! И кто будет мужем?
САША. Я.
МАША. Согласна. Звонить?
МИША. Давайте сперва пообедаем. Вдруг она назначит встречу через сорок минут. И вы будете вынуждены тащиться голодными.
ИРИНА. О мой предусмотрительный всегда голодный брат!
МАША. Я принесла вам пирог. Утром испекла.
Идёт в прихожую.
МИША. И с чем у нас пирог?
МАША (возвращается с коробкой). С грибами.
МИША. О! Это прямой путь к сердцу Шурика.
САША. Не прямой. Опосредованный желудком. А ты не завидуй, тем более, что пирога тебе тоже дадут.
МИША. Опа! Наш друг втрескался. В библиотекаршу, между прочим.
ИРИНА. А язык за зубами слабо подержать?
САША. Да я и сам видел, как Маша в твоём отделе за компьютером сидела.
ИРИНА. У нас чаще всего читатели за ним сидят.
САША. Но не в рабочих халатах.
МАША. Я в тот день книги в подвал таскала, поэтому в халате. А в компьютере помечала, какие в подвал уходят. Но я через месяц с небольшим уйду из библиотеки, я там подрабатываю на каникулах.
САША. Ладно, не все библиотекарши ограниченные. У нас вон Ирка второй год в иностранном отделе трудится… Энтер Полониус.
ИРИНА. Уже экзит. Уходит по-нашему.
Картина седьмая
Входят Ирина, Маша и Миша, который поворачивает кресло так, чтобы сидящий смотрел на репродукцию.
МИША. Вот здесь на стеночке у нас телефонная база. Я включу громкую связь. (Маша садится.) Говорить будешь в трубку для достоверности… Шурик!
САША. Домываю последний стакан!
МАША. А если она почувствует, услышит фон?
МИША. Скажешь, что говоришь по мобильному. Из клиники, где тебе не помогли.
МАША. А если у неё определитель?
Входит Саша.
МИША. У неё определитель, у тебя прямой номер.
МАША. А если она знает ваш номер?
САША. Если бы она знала номер, пугала бы Ирку по телефону.
МИША. Логично. (Даёт Маше трубку. Жмёт на кнопки.) Не кашлять и не хихикать.
Гудки, затем голос тёти Наташи:
Слушаю.
МАША. Добрый день. Мне нужна госпожа Таве́нчи.
ТЁТЯ НАТАША. Кто?
МАША. Делика Тавенчи.
ТЁТЯ НАТАША. А! Тавенчи́, ударение на «и».
МАША. Извините. На карточке, которую мне дали, не обозначено ударение.
ТЁТЯ НАТАША. Дали? Кто дал?
МАША. Простите, я позвонила, чтобы договориться о встрече с госпожой Тавенчи.
ТЁТЯ НАТАША. Да-да, я – Делика Тавенчи. У меня правило: узнавать у потенциального клиента, как в его руки попала моя реклама.
МАША. Я получила её от соседки. Мы одновременно доставали почту, но в моём ящике вашей рекламы не оказалось.
ТЁТЯ НАТАША. А вы, а вас… А как её зовут?
МАША. Кого?
ТЁТЯ НАТАША. Вашу соседку.
МАША. Это тоже имеет значение? Я начинаю жалеть, что обратилась к вам. И соседке тоже не посоветую. Простите за…
ТЁТЯ НАТАША. Нет, нет! Это вы простите! Что вас беспокоит?
МАША. Страхи и подозрения. Надеюсь, беспричинные.
ТЁТЯ НАТАША. Кого и в чём вы подозреваете?
МАША. Я не так выразилась. Не подозрения, а мнительность.
ТЁТЯ НАТАША. Да, это мой профиль. Приезжайте хоть сейчас.
МАША. Далеко ехать?
ТЁТЯ НАТАША. Нет. Можно даже пешком дойти.
МАША. Вы знаете, где я живу?!
ТЁТЯ НАТАША. Ну что вы!.. Э-э.. Я знаю, в каком радиусе распространяется моя реклама. Максимум – полчаса ходьбы.
МАША. Диктуйте адрес, и через полчаса я буду у вас.
ТЁТЯ НАТАША. Нелепинский переулок, дом пять, квартира тоже пять.
МАША. Домофон или код?
ТЁТЯ НАТАША. Домофон: решётка, пять, буква «В». Жду вас.
Короткие гудки, Миша отключает телефон.
МИША. Она ещё глупее, чем я думал. Но выкрутилась.
ИРИНА. Всё время выкручивалась.
САША. Едем? Это на троллейбусе.
МАША. Ой! Я на десять минут к бабушке. Отнесу пирог и всё, что я ей купила. Не опоздаем к Делике?
САША. Не должны. Или опоздаем на пять минут.
МИША. Иди, Красная шапочка, иди.
МАША (Ирине). Мне надо ночевать дома, увидимся завтра утром на работе.
МИША. И, надеюсь, вечером после работы у нас. Если волк тебя не съест.
САША. Не съест.
МАША. Договорились. (Уходит.)
Картина восьмая
Ирина работает за компьютерным столом. Входит Саша, разговаривающий по телефону.
САША. …теперь, когда мы все так зависим от наших доходов, спонсоров, дотаций… Я рад… Да, весь вечер… Тридцать восьмой, возле самого дома… Приготовлю. Жду. Заранее благодарен.
Входит Миша.
Привет.
МИША. Привет-привет. Открылся новый «Небольшой театр».
ИРИНА. Добрый вечер. Мы уже знаем.
МИША. Звонили? Ну, так это я их подпихнул. Узнал сегодня об их первом спектакле. Из наших никто не был, но телефон мне дали. Звоню администратору, представляюсь, называю газету. Какое, говорю, у вас запоминающееся название. Актёры придумали? Он как хлопнет себя по лбу, аж по телефону слышно. Секундочку, говорит. И кричит своим: курьера хочу! Курьера у них, конечно, нет, это вам не «Независимый театр». Сошлись на кассиршином племяннике. Администратора заверяли, что парень честный и расторопный. Так что жди конверта, готовь расписку.
Звонок в дверь.
А вот и юноша.
ИРИНА. Для юноши рановато, а для Маши в самый раз.
Идёт открывать, возвращается вместе с Машей, здороваются, рассаживаются.
МИША. Шурик нам, конечно, рассказал, как тебя гипнотизировали, но подробности я бы послушал ещё из первых уст.
МАША. Ну, выпроводила она Сашу, он сказал, что будет ждать на лестнице, у окна.
САША. Да, с нажимом таким.
ИРИНА. Она смутилась?
МАША. Она так волновалась, что дальше уж некуда было. Саша всю квартиру обошёл. Хотел убедиться, что оставляет меня один на один с хозяйкой. Так ей и сказал. Спросил, сколько будет стоить. Она говорит, первый сеанс всегда бесплатный. Усадила меня в кресло, включила психоделическую музыку…
МИША. Психоделика Тавенчи. Очки были?
МАША. Не было. Она стала мотать у меня перед носом какой-то золотой штучкой на цепочке, а я не знаю, через сколько времени засыпают гипнотическим сном. Потом сообразила, что это индивидуально, и решила: чем скорей, тем лучше. Только «погрузилась», в прихожей – телефон. Она вышла и дверь так хорошо закрыла, что я ничего не могла услышать.
САША. Зато я из-за входной двери услышал. Она попросила Витеньку перезвонить через полчаса.
МАША. Да, она заранее сказала Саше, что сеанс длится от семи до пятнадцати минут. Вот я исправно «сплю», она возвращается и говорит: «Ты должна прислать ко мне свою соседку. Ты должна прислать ко мне девушку, от которой получила мою рекламу». И так несколько раз, пока Саша не позвонил в дверь. А Делика растерялась. Видимо не продумала заранее, как выводить из транса. Саша опять звонит. Она тогда говорит: «Ты проснёшься, когда я выключу музыку. Не забудь направить ко мне соседку». Выключила магнитофон и пошла отпирать. А я тем временем вылезла из кресла.
САША. Я вошёл, а у Маши вид совершенно обалделый.
МАША. У неё кресло глубоченное и мягкое, обалдеешь, пока встанешь.
ИРИНА. Думаете, Витенька и есть сообщник?
САША. Возможно. (Мише.) Теперь ты расскажи Маше про свои интернет-штудии.
МИША. Уже не только интернет. Вчера я нашел бэконианские домыслы Лидии Ветчиновой в сети. Публикатор обещал, что вскорости эта галиматья выйдет и на бумаге – в журнале «Открыть Америку». Сегодня с утра поехал в этот журнал. Они печатают авторов, додумавшихся до того, что до них уже сто раз обдумывали. Но при условии, что пять шестых статьи будет посвящено истории вопроса. Допустим, изобрёл человек вечный двигатель…
ИРИНА. Неужели всё ещё изобретают?
МИША. Нет, это, наверное, неудачный пример. Возьмем нумерологию. Приходит к ним страстный любитель цифр, геометрических фигур и тому подобного. Они соглашаются напечатать его ерунду, без гонорара, конечно. И чтобы исторический экскурс начинался как минимум от Пифагора. Самородки, как правило, невежественны или косноязычны. И в редакции им дают телефон Наталии Александровны, фамилию которой я вам сейчас скажу. (Роется в папке.) Что-то вроде Некуренкова.
САША. Может, Некурёнкова, от слова «курёнок»?
МИША. Нет, «ё» там не было, так что от «не курить». Нашёл. (Достаёт блокнот, листает.) Где же она? Куропенкова, что ли?
МАША. Купоренкова.
МИША. Точно. Откуда знаешь? У неё на двери табличка была?
САША. Не было.
МАША. Я сегодня распечатывала библиографические справки для читального зала. Одна была сделана по заказу Купоренковой Н. А. Её интересовали книги по гипнозу, поэтому я запомнила.
МИША. Эта Куропенкова может написать про Атлантиду, маятник Фуко, Тунгусский метеорит. Про что самородку надо, про то и пишет. Ей тоже не дают гонораров. Зато открыватели-изобретатели платят ей частным образом.
МАША. Про Витеньку ничего не узнал?
МИША. Я из кожи лез, чтобы понравиться секретарю – Сашеньке…
САША. Ничего себе! Меня, родного друга, в лучшем случае Шуриком, а секретаря, с которым сегодня познакомился, Сашенькой. Это даже подозрительно.
МИША. Не прикидывайся, будто ты не понял, что Сашенька – девушка. Причём такая симпатичная и сообразительная, что мой язык отказывается называть её секретаршей.
САША. Она сообразительная лапочка, а я – тупой крокодил по кличке Шурик.
ИРИНА. Ну втрескался он в эту Сашеньку, не видишь, что ли?
МИША. Это к делу не относится. Однажды госпожу Купоренкову сопроводил в редакцию её племянник. Дама называла его Витенькой. Саша запомнила это потому, что племянник стал спрашивать, свободна ли она вечером. А если не сегодня, то когда? И так далее, пока её не вызвало начальство. После этого он несколько раз звонил ей на службу, но с тёткой больше не приходил.
САША. Всё?
МИША. Наоборот, самое интересное впереди. Сашенька знакома с Наталией года два. Публикации подписывают её псевдонимом и именем самородка. Псевдоним бывает всякий раз новый, подходящий к случаю.
САША. Если про Атлантиду, тогда Платонова, про уфологию – Пришлецова…
МИША. Примерно так. Сроку ей дают для каждой темы около месяца. И примерно два месяца, до новой темы, она горит энтузиазмом. Ветчинова – самостоятельный проект Наталии. То есть она пишет от себя и совсем даром. Такого блеска в глазах Сашенька у неё ещё не видела. Более того. Купоренкова отказалась сотрудничать с очередным самородком, «открытие» которого связано с магнитом и металлами. Её сейчас интересует только Френсис Бэкон – великий английский драматург, творивший под псевдонимом Вильям Шекспир. Саша не может сказать точно, но думает, что новое увлечение пришло в мае.
САША. Ты принёс парочку журналов с её статьями?
МИША. Я намекал, но Саша не сочла правильным подарить хотя бы один номер.
ИРИНА. Ты мог купить.
МИША. Не стану я тратить деньги на всякую чушь!
САША. А ты говоришь – втрескался. Если б втрескался, купил бы пять штук и сказал, что сдачи не надо.
МИША. Как она, так и я. Не подарила – и вообще не надо. Я не склонен сразу сажать нравящуюся женщину себе на шею.
САША. А на что ты склонен сразу её сажать?
ИРИНА. Кхе! Давайте вернёмся к госпоже Ветчиновой.
МАША. Хотелось бы знать: перевалило её увлечение через высшую точку или ещё нет… Стоп! Ты говоришь, она отказалась от металлов. Давно?
МИША. Неделю назад.
МАША. Сегодня ей подобрали кучу литературы по гипнозу.
ИРИНА. Это пособия. Она надеется, что ты направишь меня к ней и она внушит мне всё что надо про Бэкона и Шекспира.
САША. Может, и пособия. Но теперь мы знаем, что её горения всегда начинаются с этого: она читает по теме. Это обнадёживает.
МИША. А если она станет ходить за Ириной по улицам и делать пассы, а потом распалится и толкнёт её под машину?
МАША. Не толкнёт. Книги, которые для неё подобрали, нельзя выносить из библиотеки. Она будет целыми днями сидеть в читальном зале, не боясь, что Ира её увидит. Значит она не собирается ходить за твоей сестрой… Вчера, когда она усадила меня в кресло и продиктовала свою волю, произошёл очередной перелом. Бэкон стремительно уходит в прошлое. Я почти не сомневаюсь.
САША. Наверное, ты хорошо притворилась, и она поверила в свои силы.
МИША. Надеюсь, вы правы. Я не сказал ещё одну вещь. Саша знает, что заветный шарфик у Наталии сто лет. Госпожа Купоренкова считает его талисманом и боится, как бы он не обветшал до полного неприличия. Всё. Отчёт о проделанной работе завершён.
САША. Арчи Гудвин побегал по городу и собрал информацию, теперь дело за Ниро Вульфом.
МИША. До Ниро Вульфа тебе ещё центнер.
САША. Мясо – не главное. Включим головы и зададимся вопросами. Первый. Что нам известно?
ИРИНА. Что женщина с тараканами в голове хочет (или ещё вчера хотела) напугать меня, зазвать к себе домой и загипнотизировать, чтобы я отказалась от намерения писать непочтительные вещи о Бэконе.
САША. Это раз.
МАША. Тараканы шуршат так громко, что заглушают всякий разум. Иначе Лидия-Наталия поняла бы, что ты ни в коем случае не примешь её диверсии за стечения обстоятельств.
САША. Это два. Она не обладает хитростью сумасшедшего. Даже не потрудилась поискать серый кирпич, чтобы Ира подумала, будто он выпал из стены. Это два с половиной.
МИША. Максимум два с четвертью. Откуда ей знать, что жёлтым замазаны серые кирпичи, а не красные?
ИРИНА. Неужели краска нигде не облупилась?
САША. Да ей в голову не придёт приглядываться. Она занята высокими материями.
ИРИНА. Хорошо. Должна ли я что-то предпринять? Может, сходить к ней, сделать вид, что поддалась на её внушение?
МИША. Пойдёшь с братом. Братом буду я.
МАША. Незачем Ире туда идти. Тем более, что брата всё равно выставят на лестницу.
САША. Надо полностью переключить её интерес на что-нибудь или даже кого-нибудь… Нам нужен пожилой мужик, интересующийся гипнозом. Желательно провинциал. Галантный.
МИША. Он позвонит Купоренковой и скажет, что гостит у родственницы, а её внучка недавно была у госпожи Делики…
МАША. Внучкой буду я.
САША. Кстати, она просила, чтобы мы с Машей называли её именно так – госпожа Делика.
МИША. Жалеет теперь, что не там ударение сделала, вот и не хочет фамилии совсем.
МАША. Самое смешное, что искомый мужик у нас есть. Сидит у бабушки и не даёт ей смотреть телевизор. Действительно наш родственник. Но вот в чём загвоздка. Он приехал на какой-то слёт уфологов, а не в школу гипноза.
САША. Расширим его кругозор. И заинтересуем не только психоделикой, но и Наталией-Лидией-Деликой.
МИША. Как его зовут?
МАША. Дядя Гена.
МИША. Далеко живет?
МАША. Минут сорок на электричке.
САША. Старый?
МАША. Не очень. Три дня на пенсии и тридцать лет в разводе.
САША. Годится.
ИРИНА. Положим, он заинтересуется. А где гарантия, что Наталия заинтересуется им?
САША. Купим ему галстук цвета ветчины.
ИРИНА. Думаешь, это так просто? Пришёл в магазин и сразу увидел требуемый галстук?
МИША. Интересно, почём нынче галстуки?
МАША. Кажется, моей бабушке лет семнадцать назад подарили очень похожий шарф. Я имею в виду, похожий на шарфик госпожи Делики. В раннем детстве я им играла, а вот куда он…
САША. В раннем детстве? Сколько тебе лет?
МАША. Скоро двадцать.
МИША. Бабушка имеет обыкновение выбрасывать ненужные вещи?
МАША. Не имеет.
МИША. Так найди у неё шарф цвета ветчины, мы его приспособим. (Звонок в дверь.) А вот и курьерчатый племянник.
Маша и Саша идут в прихожую. Телефонный звонок. Ирина берёт трубку.
ИРИНА. Да… Конечно. Здравствуйте… Прямо сейчас? А можно втроём или вчетвером?.. Но мы опоздаем… Спасибо. (Возвращается Саша.) Я помню, как дойти от метро… Я – точно, другим сейчас предложу… До встречи.
МИША. Куда на ночь глядя?
ИРИНА. Василий Покровский приглашает нас на ночную репетицию «Как вам это понравится».
МИША. Переводчик приглашает на репетицию.
ИРИНА. Он и режиссёр. Ставит в собственных переводах.
МИША. Василий Покровский. Не слыхал про такого режиссёра.
ИРИНА. Он это переживёт. Пойдёте?
Звонок в дверь, Саша идёт открывать, возвращается с Машей, у неё в руке розовый лоскут.
МАША. Это оказался платок.
МИША. Ну и прекрасно. Украсим дядю Гену розовым шейным платком. Ты с ним поговорила?
МАША. Не решилась. Мы же ещё не придумали, что конкретно говорить.
ИРИНА. Вот если бы он согласился пойти с нами на репетицию…
МАША. Когда?
ИРИНА. Прямо сейчас.
МАША. Идём к бабушке. Спросим его про НЛО, соврём, что режиссёр увлекается уфологией, слово за слово, увезём в театр, спасём бабушку, а потом, когда заинтересуем Деликой, признаемся, что насчёт режиссёра преувеличили.
МИША. Я не поеду, я с утра не ел.
ИРИНА. Иди, там твой ужин. Пока мы будем дядю Гену обрабатывать, ты насытишься, и мы за тобой зайдём.
САША. Приготовь сухой паёк, перекусим в перерыве. Там будет перерыв?
Гостиная погружается в темноту. Приглушённый шум театрального антракта. С левой стороны дядя Гена набирает телефонный номер. Сигнал, справа тётя Наташа отвечает:
Слушаю.
ДЯДЯ ГЕНА. Мадам Тавенчи́?
ТЁТЯ НАТАША. Мадемуазель. А лучше – мисс. Мисс Делика.
ДЯДЯ ГЕНА. Простите за столь поздний звонок. Вас беспокоит родственник вашей вчерашней клиентки.
ТЁТЯ НАТАША (с тревогой). С ней что-нибудь не так?
ДЯДЯ ГЕНА. Наоборот, она излечилась и думает, что второго сеанса не понадобится, а вот я…
ТЁТЯ НАТАША. Как вас зовут?
ДЯДЯ ГЕНА. Геннадий.
ТЁТЯ НАТАША. Всё правильно. Приезжайте. Я погружалась в транс, вы предстали передо мной и попросили о срочной встрече. Я видела на вас что-то розовое. Кажется, галстук.
ДЯДЯ ГЕНА. Не совсем.
ТЁТЯ НАТАША. Не совсем розовый?
ДЯДЯ ГЕНА. Не совсем галстук. Это шейный платок.
ТЁТЯ НАТАША. Тем лучше.риезжайте немедленно. Метро будет работать ещё час и десять минут. Диктовать адрес?
ДЯДЯ ГЕНА. Не надо. Мне уже продиктовали.
ТЁТЯ НАТАША. Я вас жду.
ДЯДЯ ГЕНА. Спешу. (Выключает телефон.) Маша! Забери мобильник и давай сюда мой розовый платок!
Занавес.
Март 2007
