В основе цикла «Coincidence» лежат ситуации разнообразных совпадений, которых бывает немало в жизни каждого из нас (не случайно французское слово, взятое в качестве названия цикла, так и переводится: совпадение). Вместе с тем, далеко не всегда мы подобные ситуации фиксируем в сознании – хотя, казалось бы, помнить о пусть и не всех, но некоторых из них, явно есть смысл…
COINCIDENCE
Предисловие Ефима Гофмана
Предисловие
На страницах «Семи искусств» имя Екатерины Ефимовны Эткинд, младшей дочери выдающегося литературоведа и переводчика Ефима Григорьевича Эткинда, появляется уже не впервые. В 8-м и 9-м номерах журнала за минувший, 2023 год была помещена ее небольшая книжка «Шутить разрешается, дорогие родители», в которой Екатерина Ефимовна представила и прокомментировала множество стихотворных экспромтов отца, дарственных надписей Е.Г. Эткинда и его друзей на книгах, семейных шуток. Написать предисловие к этой книжке я счёл для себя честью.
Напомню, что разделом, завершавшим упомянутую прошлогоднюю публикацию, стали несколько коротких историй, отразивших ряд крошечных забавных штрихов из жизни благородного и обаятельного семейства Эткиндов. По сути дела, продолжением подобной линии стал новый цикл коротких рассказов-воспоминаний Е.Е. Эткинд, представляемый сейчас.
В основе цикла «Coincidence» лежат ситуации разнообразных совпадений, которых бывает немало в жизни каждого из нас (не случайно французское слово, взятое в качестве названия цикла, так и переводится: совпадение). Вместе с тем, далеко не всегда мы подобные ситуации фиксируем в сознании – хотя, казалось бы, помнить о пусть и не всех, но некоторых из них, явно есть смысл… Направляя своё внимание на подобные случаи и обстоятельства, автор рассказов охотно делится ими с читателем, по возможности сопровождая свои наблюдения иллюстрациями – фотографиями и рисунками.
Думается, что те, кто интересуется не только жизнью семьи Эткиндов, но и, в целом, существованием (вплоть до деталей житейских, бытовых) интеллигенции второй половины XX века, найдут для себя здесь, в публикуемом цикле, сюжеты, способные заинтересовать и впечатлить.
Ефим Гофман
***
COINCIDENCE
БУФЕТ И. ДОПЕРА
Представьте себе такую историю.
Наши родители купили старую свиноферму в Бретани. Естественно, понадобились разного рода мелкие хозяйственные предметы, типа: веника, ведра, краски, лампочек, совка.
Соседи сказали: «Поезжайте в Колн (Caulnes), там есть магазин Катена (Catena) – все, что надо, там найдёте!».
Поехали всей семьёй: мама, папа, Маша (моя старшая сестра), её дочка Ася и я (автор этих строк).
Вошли в магазин, наша малышка Ася начала бегать и кричать: «Я хочу это, я хочу то…!».
Хозяин подошёл к ней и спросил по-русски: «Что ты хочешь, девочка? «.
Сказать, что мы удивились – ничего не сказать.
А он объяснил: «Моя жена – русская. Я немного говорю по-русски. Я обязательно ей про вас расскажу. Сам-то я француз, вернее, бретонец».
В следующий раз мы пришли опять все вместе. Кое-что купили и собрались домой.
Вот тут хозяин (звали его Франсис) нам сказал: «Нет уж, теперь я вас не отпущу. Сейчас позвоню жене».
Мы не знаем, что именно он сказал, но через четверть часа пришла дама. Звали её Кармия. Она тут же пригласила нас всех к ним домой пить чай. Объяснила, что ее имя происходит от Красной Армии. Так назвал её отец, который был какой-то большой шишкой в партийных кругах Украины.
Пока Кармия Васильевна ставила чайник, я решила посмотреть обстановку комнаты. Ничего особенного не увидела, кроме дивной красоты бу́фета. Поистине, шедевр краснодеревщика. А на торце, обнаружила такой знак выжженный: j.Dopera.
На тот момент мне ничего это не говорило, но запомнилось…
Прошло немало лет…
За это время я вышла замуж.
В один из дней, когда мы в очередной раз были в Бретани, муж Данила мне рассказал: «Мой дедушка с папиной стороны, был краснодеревщиком. Делал очень красивую мебель: столы, стулья, буфеты. И ставил свою подпись: j.Dopera».
Тогда я навострила уши.
Перед глазами встал тот самый буфет.
Я сказала об этом Дане.
Он ответил: «Вот это да! Как бы увидеть его – этот буфет?»
Не успел он договорить, как зазвонил телефон: «Ой, как хорошо, что вы тут. Хочу пригласить вас на чай».
Через полчаса мы были у Кармии Васильевны.
Сели пить чай. Даня рассказал про наш сюжет. Хозяйка дома тоже заинтересовалась.
Все трое мы подошли к буфету, и я показала подпись.
После этого я спросила у Кармии Васильевны, как буфет оказался в их доме?
Она ответила: «Это было давно. Мы с Франсисом были в гостях в районе Шантийи. Там была ярмарка. Были выставлены несколько столов и один буфет. Он очень нам понравился, и мы его купили. Попросили доставить в наш дом. Вот и всё. Никакого знака, или подписи, не заметили».
Вы часто встречаете такие совпадения?
ВСТРЕЧА С «НЯНЕЙ»
Однажды Ирина Борисовна Оболенская пригласила меня в гости, чтобы вместе читать стихи М.И. Цветаевой. К ней часто приходили её друзья, которые любили слушать поэзию.
Когда я уже выходила из дома, раздался телефонный звонок. Это была Мария Соццани – моя подруга и, впоследствии жена Иосифа Бродского.
Мария мне сказала: «Я очень соскучилась по тебе, можно приехать прямо сейчас?»
Я ей ответила, что уже в дверях, еду в гости – там будут читать Цветаеву. Если хочешь, поехали вместе».
Мария обрадовалась: «Да, конечно, я поеду с тобой. Я очень люблю стихи Цветаевой. Где мы встречаемся?»
Мы назначили встречу на Дефанс. Оттуда шли поезда (и ещё сейчас идут, когда не бастуют) на Saint-Nom-laBretèche.
От вокзала ещё надо было пройти дорожкой через лес.
Пришли, поднялись на один этаж – дверь была гостеприимно приоткрыта. И вот мы уже в «салоне княгини Оболенской».
Гости-слушатели в сборе. Представляю их: разумеется, хозяйка квартиры Ирина Борисовна Оболенская. Она потом свела меня с моим будущим мужем Данилой.
Затем, Игорь Евгеньевич Долинский – тоже из старинного рода. Чем он точно занимался, я не знала, но он был очень милым, учтивым господином. Умел красиво танцевать. Давно дружил с хозяйкой дома.
Eщё был один из близких друзей хозяйки, сын врача Даниил Александрович Залманов. Он жил совсем рядом. У него было очень слабое здоровье. Может быть, потому, что жил в очень сырой квартире. Врачи укладывали его в кровать, а он убегал из дома. Ирина Борисовна в шутку называла его по аналогии с известной игрушкой: «Данька-встанька». Даниил Александрович ценил литературу, любил слушать стихи и не мог пропустить такую встречу.
И, наконец, Ирина Ивановна Туроверова*.
Ирина Ивановна вышла к нам в прихожую, посмотрела на Марию и сказала: «Боже мой, как вы похожи на маму!» Удивленная донельзя Мария спросила: «На какую маму, чью?»
– Вашу маму зовут Екатериной Мальцевой?
Мария удивилась ещё больше:
– Откуда вы знаете мою маму?
Ирина Ивановна ответила:
– Когда она была девочкой, я нянчила её.
Наконец, пришло время расставаться. Поблагодарив публику и хозяйку, мы с Марией пустились в обратный путь.
Но всю дорогу Мария изумлялась тому, что все русские в Париже, знают друг друга.
*И.И. Попова-Туроверова (1922 – 1999) родилась в Константинополе, по происхождению – из донских казаков. Была замужем за А.Н. Туроверовым, родным братом Николая Туроверова, известного русского поэта, представителя литературных кругов «первой волны» эмиграции.
К рассказу «Встреча с «няней»
- Мария Соццани со своей мамой, Екатериной Мальцевой.
-
Георгий Шишкин. Портрет И.И. Туроверовой.
ДНЕПРОПЕТРОВСК
Было это в девяностых годах прошлого, ХХ века.
Тогда я работала в Российском Культурном Центре в Париже (61, rue Boissière)
Там же преподавал русский язык Владимир Васильевич Дронов.
Однажды, во время перерыва, мы пили кофе и беседовали.
Я спросила Владимира:
– Откуда Вы родом?
Он ответил:
– Из Днепропетровска. Это на Украине.
– Да? Моя свекровь, Вера Александровна, тоже оттуда.
– А на какой улице жилa?
– На Телевизионной. А Вы?
– Я тоже.
– А номер дома?
– 2
– А я в доме 1а.
– Это очень интересно. Выходит, мы были соседями…
Когда я сообщила своей свекрови про такое совпадение, она воскликнула:
– А может, вы его привезете в пятницу ко мне? Это очень любопытно.
– Попробуем и вам позвоним.
– Жду с нетерпением!
Скажу, что встреча эта и для свекрови, и для её гостя была интересной. Вспоминались разные детали… Можно сказать, что от воспоминаний и Вера Александровна, и Владимир Васильевич как-то даже взбодрились, помолодели.
ДЕЛО В ШЛЯПЕ
Однажды в Париж приехали Сергей Юрьевич Юрский с женой Натальей Максимовной Теняковой.
Было это в апреле 1993 года. Они пришли в гости к моему отцу Ефиму Григорьевичу Эткинду на квартиру в новом районе Парижа – Дефанс. Там он жил со своей новой женой Эльке Либс.
Можно я воздержусь от дополнительных пояснений по поводу наших гостей? Если вы интересуетесь театром и кино, то вы и сами в курсе дела, а если нет, то тоже не надо представлять: все равно бесполезно.
Сидим мы все за столом, пьём кофе. Конечно, беседа идёт о литературе, о театре. Как вдруг Наталья Максимовна Тенякова говорит своим неподражаемым голосом: «Катерина, а ведь у нас к тебе была большая просьба. Ведь ты легко ориентируешься в этом «вертепе», который называется «Четыре времени года». Можешь помочь? Нам надо купить штаны».
Ещё спрашивают! Разумеется, я ответила «Да с большим удовольствием! Можно прямо сейчас! Всё покажу, что надо. А отца оставим писать статьи».
Мы отправились за покупками в этот «вертеп», который, к нашей удаче, был очень близко от дома отца.
Поднялись на второй этаж, где находился магазин, торговавший штанами.
Там была забавная витрина: манекены, но только низ – где ноги. И на них разного рода штаны.
По дороге Наталья Максимовна вдруг говорит: «Послушай, Юрский, а зачем тебе идти в магазин? Ты же всегда засыпаешь в таких местах».
На что он ответил: «Наташенька, да, ты права, я засыпаю. Но ведь мы с Катериной. И потом, интересно, как ты будешь покупать мне штаны? Нет уж, пошли вместе».
Как известно, в городе Арбатове (ау, роман Ильфа и Петрова «Золотой теленок»!) на витрине было крупным шрифтом написано «ШТАНОВ НЕТ!». А вот тут, друзья мои, не написано, что штанов нет.
Посмеялись, купили штаны, и пошли дальше. Потом заглянули в Ашан, купили торт к чаю и бутылку «Кока-колы».
И вдруг наш любимый Мэтр восклицает: «Надо иметь совесть! Она у вас есть?»
Мы с Натальей Максимовной стоим и не пoнимаем, о чем речь – при чем тут совесть?
Тогда Юрский бодрым шагом направляется в лавку «С&А», находит отдел головных уборов, снимает с манекена красную шляпу и надевает мне на голову.
Потом с довольным видом идет к кассе.
Я снимаю подарок и вижу на внутренней стороне ярлык «coinsidence» (что в переводе с французского на русский значит: совпадение).
А Юрский с женой мне объясняют наперебой, что вся наша жизнь – это цепь совпадений (как хороших, так и плохих), встреч и разлук. Это не просто шляпа, не просто подарок – это символ нашей дружбы.
Были в моей жизни, совпадения, сказал С.Ю.Юрский, которых я боялся. Тогда я не знала, о чем он говорит. Но, когда я прочла его книгу «Кого люблю, того здесь нет» (М; Вагриус, 2004 г.), я поняла, чего он боялся. Его родители, Ю.С.Юрский и его жена Е.М. Романова, умерли 8 июля, но с разницей в 14 лет: отец – в 1957-м, мать – в 1971-м году.
Фотоиллюстрация к рассказу «Дело в шляпе» – апрель 1993 г.
На переднем плане: Н.М. Тенякова (сидит). Слева направо (стоят): Е.Г. Эткинд, Екатерина Эткинд (в красной шляпе), С.Ю. Юрский.
РОДСТВЕННЫЕ ДУШИ, или НАС ПОРОДНИЛА МУЗЫКА
(записано со слов С.Ю. Юрского)
Это было очень давно… Однажды должна была выступать с концертом в Капелле им. Глинки в Ленинграде Полина Михайловна Спевская-Эткинд. Она исполняла цыганские романсы. Обычно она приезжала со своим аккомпаниатором. И вдруг Полина Михайловна прибыла одна. Ее помощник заболел. Концерт мог сорваться.
И тут администратор Капеллы позвонил моей маме Евгении Михайловне Романовой. Она была очень хорошей пианисткой (иногда выручала певцов).
Директор Капеллы позвонил и стал умолять: «Евгения Михайловна, душенька, выручайте! У нас концерт на грани срыва! «Она, в свою очередь, спросила: “А кто должен петь? Только не думайте, что я отдаю кому-то приоритет, а просто надо знать — какие брать партитуры. Узнав, что петь будет Полина Михайловна Спевская-Эткинд, закричала: “Уже еду!» Да, они чудесно выступили — cоздалось такое впечатление, что они уже давно выходят на сцену вместе.
Полученные цветы разделили пополам, потом обнялись. Это ли не духовное родство?”
Евгения Михайловна Романова (1901-1971) — мать С.Ю. Юрского
Сергей Юрский: “Женя Романова была оптимисткой. Их было три сестры – Анна, Женя и Раиса. Анна была строгая, Раиса – печальная, а Женя была оптимистка. Был еще брат – Яков. Тот был талантливый озорник. Женя блестяще окончила консерваторию. К окончанию родители подарили ей прекрасный кабинетный рояль – коричневый Tresselt. Шопен, Рахманинов, Скрябин – это был ее репертуар. Она собиралась концертировать. Но… Петроград, 20-е годы… людям было как-то не до Шопена“.
Полина Михайловна Спевская-Эткинд (1897 — 1986) — мать Ефима Эткинда и бабушка Екатерины Эткинд
Ефим Эткинд: Мама выросла в семье петербургского сапожника Михаила, точнее Михеля Спивака… В отличие от старших сестер она была легкомысленной и очаровательной барышней, обожала дорогие меха и светский успех. Выступать в концертах она начала рано, сразу после окончания Консерватории — ей было чуть более двадцати лет. У мамы было редкой красоты контральто, и пела она все больше цыганские романсы.
ПОЁТ ПОЛИНА СПЕВСКАЯ
В 1995 году я работала в Париже в Российском Культурном Центре (61, rue Boissière).
Там же была моя переплётная мастерская. Еще у меня был «Пушкинский уголок».
Когда не было посетителей в «Уголке», я переплетала.
Самая длинная операция в переплётном деле – это шитьё . Чтобы было веселее, я ставила кассету и слушала музыку. Никому это не мешало, потому что все уходили на обед.
Однажды я сидела и шила. Мне пришло в голову, что можно немножко разнообразить аккомпанемент. Я решила послушать новую запись – это была копия со знаменитой пластинки фирмы «Мелодия», где пела моя бабушка (со стороны отца) Полина Михайловна – профессиональная певица. Она исполняла в основном, цыганские романсы. До сих пор люблю слушать её пение.
Если вам интересно более подробно узнать о бабушке – прочтите главу из книги моего отца Е.Г. Эткинда «Барселонская проза». Глава называется «Кузен» (Академический проект, 2001 г., стр. 418).
Итак, сижу, шью, слушаю кассету. Вдруг раздаются шаги.
Не зная, кто это может быть, выключаю магнитофон.
Вдруг передо мной оказывается дама. Она мне говорит: «Душенька, зачем Вы выключили музыку? Так было приятно, неожиданно, в Париже, услышать неповторимый голос Полины Михайловны Спевской. Это ведь она пела? И откуда у Вас эта запись? Вы имеете к ней какое-то отношение?»
Я рассказала этой даме, что я внучка Полины Михайловны. А запись мне подарила моя старшая сестра.
– А Вы откуда знаете мою бабушку?
– Я не раз участвовала вместе с ней в сборных концертах. Девочки в роду Эткиндов только у Ефима. Значит, Вы дочка Ефима – Катерина, и Маша тоже. Любопытно!
СОВПАДЕНИЕ НОМЕР СЕМЬ
Уже живя во Франции, я познакомилась с матерью друга нашей семьи, Владимира Алексеевича Загребы* – Фаиной Израилевной. В своё время она преподавала в школе Историю СССР – этот факт важен для дальнейшего повествования.
Ф.И. крепко подружилась с Галиной Викторовной Некрасовой – женой писателя В.П. Некрасова.
Теперь мы ненадолго оставим наших дам.
Знакомьтесь, новый персонаж: Розина Негинская.
Вместе с родителями эмигрировала в Израиль. Потом, поняв, что это не для неё, удрала во Францию. Здесь, под Парижем, поселилась в иезуитском колледже Святого Жоржа в Медоне. Главным условием для проживающих в этом заведении было: говорить только по-русски. Ведь сюда приезжали студенты со всего мира изучать русский язык. Розине выделили комнату. За постой никто не платил. Все должны были в порядке благодарности за гостеприимство общаться на языке Пушкина и Достоевского.
Однажды мои родители собрались в поездку за границу.
Я не любила оставаться одна надолго. Моя мама предложила Розине пожить у нас (хотя лучше мне было быть одной)…
Розина согласилась.
А вот теперь – самое интересное. Родители уже вернулись домой, и жизнь вошла в свою колею. Но Розина, по прежнему, оставалась у нас.
Тогда наш начитанный папа, профессор-пушкинист, уместно процитировал: «Но отослать его к отцам Едва ль приятно будет вам» (Пушкин «Евгений Онегин» гл. VI, строфа XXXIII).
Шло время. Розина продолжала у нас жить.
Однажды в нашем доме сидели за столом: Галина Викторовна Некрасова, Фаина Израильевна Загреба и, конечно, мои родители и я.
Все мирно беседовали и пили чай.
Вдруг, в прихожей, раздался какой-то шорох.
Я пошла посмотреть. В дверях стояла Розина.
Она боялась даже пошевелиться.
Вид у неё был по-настоящему испуганный.
– Розина, что с тобой? – спросила я, – Ты заболела?
– Мне это не снится? Я слышу голос Фаины Израилевны? Но этого не может быть! Прошло столько лет!…
Розина уже в гостиной. Начинает со всеми здороваться, и снова впадает в ступор. Все сидят с открытыми ртами.
Безмолвная сцена. Как в «Ревизоре» Гоголя.
Но тут Ф.И. спросила: «Розина Негинская, ты как здесь оказалась? Что ты здесь делаешь?»
Опять у всех изумление на лицах. Откуда Ф.И. знает Розину?
Розина ответила Ф.И. и всем присутствующим: «Мы с Ф.И. знакомы уже давно. Она преподавала в нашей школе историю СССР и была моим классным руководителем».
Вот, что значит совпадение!
*В.А. Загреба (1940 – 2021) – врач-реаниматолог и анестезиолог, писатель.
Розина Негинская
Фаина Израилевна Парицкая-Загреба (1914-2000)
СЕВРСКИЙ ФАРФОР
Когда-то, очень давно, мой дед по отцовской линии Г.И. Эткинд принес бабушке роскошный подарок.
– Поленька, – сказал он, – осторожно, это хрупкое.
Открыли большую коробку. Там лежал дивной красоты чайный сервиз.
Не знаю, пользовались ли им в нашей семье когда-нибудь…
Позже, когда моя старшая сестра Маша, в первый раз выходила замуж, бабушка ей его подарила.
Потом мы уехали в эмиграцию во Францию и – сервиз поехал с нами. Потом, вместе с Машей, уехал в Канаду. Затем моя племянница, Машина дочка Ася, выходила замуж – Маша подарила сервиз ей. Сервиз приехал в Израиль.
Но дедушка нам рассказывал, что сервиз сделан был во Франции.
Под Парижем, есть город Севр, где стоит до сих пор Севрская мануфактура.
Вскоре после нашего приезда в Париж, отец предложил нам посетить их музей и саму фабрику. Мы поехали в Севр.
Только мы вошли в зал, как наша мама застыла около одной из витрин. Она подозвала нас и показала, и взволновано произнесла: «Дорогие мои, посмотрите на эту витрину. Не узнаёте?»
И мы увидели наш сервиз. Он нам показался таким родным…
Очень жаль, что в музее нельзя было фотографировать. А то могла бы Вам представить обоих родственников.
Но фотографию нашего семейного сервиза имею возможность продемонстрировать:
Здание Севрской мануфактуры. Рисунок XIX века.
«СТИХИ НА СЛОВА ПУШКИНА»
Когда-то в Париже существовало «Общество охранения русских ценностей». Возглавлял его Владимир Семенович Авьерино. Целью общества было определить: какую из православных церквей нужно реставрировать, а какая подлежит сносу.
Собирались они иногда в Доме русских инженеров, иногда в Русской Консерватории Рахманинова.
Естественно, что во время собраний показывали диапозитивы. А их, как известно, показывают в темноте.
Надо также учитывать возраст членов общества… Словом, их надо было разбудить и взбодрить.
Был у нас друг, Михаил Всеволодович Розанов*. Вообще-то, он был геологом-вулканологом. Но от своей талантливой мамы, актрисы и писательницы Е.Б.Ауэрбах, унаследовал театральный талант.
Михаил Всеволодович помог мне приготовить большое количество программ для театра одного актера.
Так вот, однажды, М.В. пришел на репетицию и объявил: «Я предложил Авьерино в роли «будильника» использовать тебя, с чтением Пушкина и других поэтов. Он дал добро. Так что, начнёшь прямо в эту субботу. Будешь читать «Домик в Коломне» Пушкина».
После разговора с М.В. Розановым Авьерино позвонил моему отцу и сказал: «Ефим Григорьевич, Ваша дочь Екатерина, согласилась нам читать стихи на слова Пушкина. Мы готовы».
Отца – литературоведa, пушкиниста и лингвиста – очень позабавила такая формулировка. Он никогда не слышал ничего подобного…
А все оказалось просто: накануне у него, у Авьерино, был разговор с певицей, которая должна была петь романсы на слова Пушкина.
Настала знаменательная суббота. Русская Консерватория им. Сергея Рахманинова(26, Av. de New York).
Еще надо сказать, что накануне приехала мамина родная сестра из Санкт-Петербурга – Н.Ф. Зворыкина. Мы, конечно, взяли её на моё выступление.
Тут-то и началось самое интересное.
Когда мы вошли в зал, он ещё был пуст. Ко мне подошёл Авьерино, поздоровался и сказал: «Екатерина, прежде чем Вы пойдёте на сцену, нам хотелось бы попросить Вас познакомиться с Вашей публикой. Вот список, видите? Здесь члены Общества обозначены звездочкой, а гости – крестиком».
Я взглянула на фамилии и у меня земля ушла из-под ног: Голицын, Данзас, Дельвиг, Оболенский, Трубецкой и т. д. Мне показалось, что я попала в XIX век!..
А зрители начали подходить. Когда зал заполнился, я ушла за кулисы.
Вот Авьерино меня представил, Михаил Всеволодович сказал: «пора!», и я вышла на сцену.
Мне предстояло прочесть ХХХVI октаву пушкинской поэмы.
На сцене небольшой стол, зеркало и бритва.
И вот, пошло чтение-игра:
«Пред зеркальцом Параши, чинно сидя
Кухарка брилась…»
В первом ряду сидел православный поп в чёрной рясе, с большим крестом.
Во втором ряду – П.Я. Данзас, потомок того К.К. Данзаса, что учился в Лицее и потом был секундантом Пушкина на дуэли. Рядом – Дельвиг, тоже потомок знаменитого однокашника Пушкина по лицею.
Когда я закончила чтение, мне аплодировали. Думаю, аплодисменты относились к Пушкину, а не ко мне.
Подарили даже небольшой букет.
После выступления, когда разошлись все, Авьерино взял под руку мою тетю, и мы устроились в одном из классов.
– Наталья Фёдоровна! Вы сказали, что Ваша фамилия Зворыкина. Тогда скажите, пожалуйста, Николай Иванович Зворыкин** кем вам приходится?
– Ну, это мой кузен Николенька. Откуда Вы его знаете?»
Владимир Семёнович вынул из бокового кармана бумажник и показал нам фото: «Вот, весь наш класс в лицее, в Бельгии. Вот Николай Иванович Зворыкин, а это – я».
«Вот так история», – сказала Тата***.
*М.В. Розанов (1940 – 2012) – геолог, автор статей, публиковавшихся в Самиздате. С 1981 года жил в Париже. В начале 90-х вернулся в Москву.
**Н.И. Зворыкин (1902 — 1942) – двоюродный брат Е.Ф. и Н.Ф. Зворыкиных, с 1918 года пребывал с родителями в эмиграции: учился в Бельгии, жил во Франции.
***Тата – уменьшительное имя Натальи Фёдоровны Зворыкиной.
«ПЕРЕХИТРИЛ»
(как бы продолжение истории Е.Г. Эткинда)
Мой дед по линии отца, Григорий Исаакович Эткинд, был коммерсантом.
«Несколько лет назад отец взял в аренду полуразрушенное помещение в деревне Кирцелово, около Павловска: там он установил ржавую, с трудом отремонтированную машину. Возникло предприятие, носившее длинное название: «Кирцеловская бумагоделательная фабрика в аренде Г.И. Эткинда» – такая шапка красовалась на всех официальных бланках» (sic!).
Фабрика выпускала регулярную продукцию – бурая бумажная лента, выползавшая из восстановленной машины, служила всему Ленинграду…
…Теперь же знакомые заворачивали все свои покупки в кирцеловскую бумагу». (Е.Г. Эткинд «Барселонская проза «Академически проект, Спб; 2001 г., стр. 310)
Прошло много лет.
Наша семья в 1974 году уехала в эмиграцию, во Францию. Мне повезло найти работу в частной школе «Источник» под Парижем, в Медоне.
Предложила мне её парижанка русского происхождения Регина Наумовна Триллинг-Сервежан.
Я проработала там два года, с большим удовольствием. В самый последний день, Регина Наумовна пригласила меня к себе на чай.
Беседа плыла непринужденно. Вдруг, хозяйка мне говорит: «Знаете, Катя, Ваша фамилия крутится в моей голове, с самого того дня, как Вы начали у нас работать».
– Как так? Почему? Причем тут моя фамилия?
– А вот причём! Мой дед был тоже, как и ваш, коммерсантом. У него была фабрика льна. Так вот, этот самый лён он заворачивал в бумагу, которую изготовлял Ваш дед. Я недавно разбирала свой сундук и нашла обрывок бумаги с фирменной шапкой вашего деда.
Она показала мне его. (Но, к сожалению, он, этот обрывок, не сохранился).
Григорий Исаакович Эткинд (1880 – 1942) – отец Ефима Эткинда и дедушка Eкатерины Эткинд
И наконец, последняя история:
ПЕРДЮМОНОКЛЬ
Иногда жизнь выделывает такие коленца и такие закручивает сюжетные повороты, что и не поверишь…
Именно такое и случилось со мной во Франции. Его сиятельство Случай.
Хотя, это не удивительно, поскольку русские круги в эмиграции более или менее замыкаются…
Итак, 25 октября 1974 года вся наша семья прибыла на восточный вокзал Парижа. Досрочно, потому, что узнали: в этот день Александр Галич будет давать концерт. На него мы с сестрой не попали. Было только два билета, для родителей. Они нам потом всё рассказали в лицах.
Прошло тринадцать лет. Можете себе представить, сколько воды утекло и сколько событий произошло…
В один прекрасный день меня пригласили приехать знакомиться родители будущего мужа. Ну, по семейной традиции, я опоздала на 1 час 30 минут.
Вот что бы Вы подумали о такой невестке? А послали бы вы её…
А вот мои новые родственники этого не сделали. И уже за это им спасибо!
Меня встретили на вокзале города Шантийи, привезли домой на машине. Ездили меня «вылавливать» будущий муж и будущая свекровь.
Будущий свёкр ждал дома и встретил тёплыми объятиями.
Как и принято в таких случаях, мне показывали семейные фотографии всех родственников со всех сторон, детские снимки Дани* – будущего мужа (а тогда – годовалого карапуза), ну и так далее.
Тут пора сделать отступление и рассказать одну очень существенную деталь: тогда, в семидесятых годах ХХ века, в единственной русскоязычной газете в Париже, «Русской мысли»**, главным редактором была Зинаида Алексеевна Шаховская, а секретарём редакции была Вера Александровна Ефимова-Допера.
То есть, моя будущая свекровь.
Смотрим дальше альбом. Разного рода мероприятия русской эмиграции. И вдруг!
Мы подошли к самому интересному моменту.
Я вижу фотографию того самого концерта 25 октября 1974 года, публику в зале (фото было сделано профессиональным фотографом, так что видны были все лица).
Во втором ряду, сидят: З.А. Шаховская, В.А. Ефимова-Допера и наша мама – Е.Ф. Зворыкина. А в самом последнем: Н.И. Допера (мой будущий свёкр) и наш папа – Е.Г. Эткинд.
Вот, как говорили раньше, вам и пердюмонокль, или – совпадение.
*Д.Н. Допера (1955-2024) – муж Екатерины Эткинд
**Газета «Русская мысль» была основана в Париже, в 1947 году
