СЕМЬ ИСКУССТВ

Вы спросите — к чему все это? Где же огни Университета? Сейчас расскажу. Просто без этой школы не было бы и Университета. Правда. Так что описание корней и фундамента весьма оправдано. Если хотите, описание школы это небольшое, но обязательное отступление, да и любовь к химии оттуда, из нашей дивной школы.

[Дебют]Сергей Ярков

ОГНИ УНИВЕРСИТЕТА[1]

Я помню, как мама будила меня в школу. Тихо касаясь плеча, она ласково говорила:

— Сережа! Пора вставать. Надо в школу идти.

Эти слова и интонацию я запомнил на всю жизнь. Мама искренне верила (и я тоже верю), что если ребенка разбудить окриком или грубо тормошить, то он станет заикой на всю жизнь. Заикой мне стать не довелось.

Дорога в школу шла по длинной улице, с одной стороны застроенной частными домами, а с другой тянулись рельсы. Вокруг этой железной дороги вращалась вся жизнь поселка. Собственно, поселок и железнодорожная станция были двумя разными мирами, хотя и тесно переплетенными чисто географически. Станция была большая, основанная в 1892 году Императорскими железными дорогами при Николае II. Здесь сходились пути трех направлений — север, юг и на Киев с Москвою. Начинали строить станцию и вокзал в чистом поле, а поселок возник вокруг нее уже после. Краснокирпичные здания вокзала, депо, административные здания построены в одном стиле, плюс булыжные покрытия мостовых — все было сделано добротно и на века. Прошло уже более ста лет, а все на месте, в целости и сохранности, покрылось только паутиной времени и сохранило шарм старины. Все это великолепие располагалось между пологими зелеными холмами и небольшими дубовыми рощами. Назвать их лесом, язык не поворачивается.

Железная дорога — это целый отдельный мир, государство в государстве. Здесь все свое — больница, школа, клуб, магазины, как тогда говорили «орсовские» от сокращения ОРС — отдел рабочего снабжения. Все железнодорожное было богаче и добротнее, чем у поселковых властей, которые командовали поселковыми больницей, школой и прочими богоугодными заведениями.

Баня железнодорожная была тоже лучше поселковой и уж точно гигиеничней. На ее вывеске, золотом по синему, красовалась унылая надпись «Санпропускник». Случалось, ученики моются, и входит голый учитель тоже помыться. Авторитета это не прибавляло. Я имею в виду учителям. Нравы всюду почти деревенские, но никто не волновался по этому поводу и никаких далеко идущих выводов не делал.

Короче, дорога моя шла в школу, располагавшуюся в трех кирпичных корпусах николаевской постройки, отстоявших друг от друга метров на сто. В самом красивом здании учились начальные классы, был спортзал, кабинет директора и учительская. Кабинеты физики и химии, а также старшие классы располагались в других корпусах, поэтому школьники бегали с урока на урок из корпуса в корпус.

О, это была прекрасная школа! Чего в ней только не было: пришкольный виноградник, где рос сорт «дамские пальчики», яблоневый сад, теплица, где зимой выращивали помидоры и огурцы, столярный и слесарный цеха, кабинет домоводства для девочек, спортплощадка с гаревой дорожкой и ямами для прыжков в длину и высоту и, кажется, еще что-то типа вольеров с кроликами.

Все вместе это называлось «Железнодорожная средняя школа № 3 с политехническим уклоном». Руководил этим хозяйством и создавал его директор — Петр Сергеевич, фронтовик и партиец. Ученики и учителя его уважали и побаивались, хотя он никогда не орал. А потом, после его ухода на пенсию Управление учебными заведениями дороги прислало другого директора — личность ничтожную, пьяницу, благополучно все развалившего за несколько лет. Фамилия его была  Пименов, а кличка за глаза «Пим — сибирский валенок».

У нас был и спорт. Заниматься спортом означало «ходить на секцию». Одним из учителей физкультуры работал заслуженный тренер Республики. В основном готовил легкоатлетов — бег, прыжки в длину и высоту, метание копья, прыжки с шестом. Наши ребята всегда на дорожных и республиканских соревнованиях брали призы. А один, самый выдающий легкоатлет нашей школы, на Спартакиаде народов СССР стал призером в беге на 10 000 м. Звали его Иван Падерин, и таланты его объяснялись отчасти тем, что он был сыном лесника, а лесничество располагалось в четырех км от школы. Мальчику приходилось бегать в школу и обратно домой в любую погоду — никаких автобусов туда не было, лишь грунтовая дорожка шла к дому лесника из поселка по холмам. (Кстати, сестра его Таня тоже преуспела в беге на 400 м.) Я помню этого парня — высокий, очень волевое лицо и старше меня лет на шесть.

Учителя в нашей школе были добрые (в основном) и совсем не сволочные (за редким исключением). Боже мой, я помню до сих пор их имена и клички. Географичка Дора Федоровна («Дура Федоровна»), «физик» — милейший и добросовестнейший Абрам Лазаревич Фаерман, брутальный «химик» — Арсений Клементьевич, преподаватель литературы — «Коробочка», преподаватель английского — «Джо косой глаз», потому что чуть-чуть косил одним глазом и т.д. Нравы в школе были весьма либеральные, никто никого не муштровал и не «строил на подоконниках». Наверное, мы многого не знали и воспринимали мир с детской наивностью. Миропорядок казался незыблемым и никакого протеста не вызывал: сначала октябрята, потом пионэры, затем и комсомольцы. Наконец ВУЗ и работа на благо Родины. Заряд оптимизма, уверенности в себе, правильности порядка вещей, который мы получили в школе, помог мне преодолеть массу жизненных трудностей и коллизий.

Вы спросите — к чему все это? Где же огни Университета? Сейчас расскажу. Просто без этой школы не было бы и Университета. Правда. Так что описание корней и фундамента весьма оправдано. Если хотите, описание школы это небольшое, но обязательное отступление, да и любовь к химии оттуда, из нашей дивной школы.

Однажды, в учебнике английского языка я увидел замечательную картинку. На ней была изображена московская школьница, сидящая за столом, у открытого окна с книгой. Взор ее был устремлен на сияющую в ночи огнями громаду Университета. Я сразу понял, что эта девочка усердно учится, чтобы попасть в Университет и мечтает о нем. Эта маленькая черно-белая картинка чем-то завораживала, ее хотелось рассматривать долго. Конечно, московская школьница и подросток из маленького поселка на западной окраине страны (госграница проходила в шестидесяти км) были людьми из разных миров. Я это для себя понимал своим незрелым умом. Но почему бы и не помечтать, что я тоже буду учиться в Университете и стану ученым?! Мыслишка эта не то чтобы была маниакальной, но как-то застряла в сознании, пока не переросла за несколько лет в твёрдую уверенность — а куда же еще поступать? Конечно же в Университет! Ну, а если что, то в Менделеевку[2]!

Так получилось, что когда я поступал в Университет, то оказался один в пустой московской квартире со своими учебниками и конспектами. Какой-то добрый знакомый моего отца (к стыду своему я забыл имя этого очень милого человека, кажется, его звали Георгий Николаевич) — москвич, летом проживал со своей женой на даче. Квартира пустовала, и меня решили на время экзаменов заселить туда, чтобы ничто не отвлекало абитуриента от занятий. Пару раз по субботам приезжал хозяин, дабы убедиться, что я еще жив и не спалил жилье. Квартира находилась на юго-западе, до Университета можно было легко доехать на 34-м троллейбусе. Рядом располагался Университет дружбы народов (УДН), куда я ходил обедать в столовую. В УДН была достаточно экзотическая столовая. К подавальщицам за стойкой чернокожие, смуглые и бледнокожие студенты обращались не иначе как «мадемуазель» и говорили им: «S’il vous plaît pardonnez-moi, mademoiselle![3]». Обилие африканцев, арабов, каких-то латиноамериканцев в экстравагантных нарядах очень меня забавляли, ведь раньше я их живьем так близко не видел и за одним столом не едал.

Также впечатлила предэкзаменационная консультация по химии. Продвинутые абитуриенты с большим апломбом задавали консультанту Сергею Сергеевичу Чуранову[4] вопросы по химии о каких-то неслыханных мною соединениях и сыпали названиями именных реакций. Монументальный и бородатый Чуранов (см. фото) вяло отмахивался от наглецов и отвечал с ухмылкой. Но почему-то среди студентов нашего курса, этих ребят, задававших такие умные вопросы, я потом не увидел.

Вступительные экзамены прошли и три листочка машинописного текста с фамилиями зачисленных на первый курс Химического факультета были вывешены в конце июля у дверей приемной комиссии. С волнением и робкой надеждой я приблизился к заветным спискам и (о, чудо!) увидел свою фамилию.

Все сбылось! Я видел воочию огни Университета на протяжении восьми лет, и сам зажигал свой огонек — лампочку, входя вечером в аспирантскую комнатку в Главном здании. Я учился в Университете и стал научным работником. Но речь не об этом. Университет — это огромный новый мир, населенный новыми друзьями, понятиями, наполненный жизнью в общаге, необходимостью решать свои проблемы самому. Это место, где формируется личность (или, наоборот, нивелируется), где прошли многие счастливые дни юности.

Мне кажется, что для московских ребят поступление в Университет не являлось таким резким переходом из одного мира в другой, как для иногородних. Ну, ходили они в одну школу (среднюю), а потом в другую школу (высшую). Улицы и дома были те же, постель та же, мамины домашние котлеты были всегда гарантированы.

Огни Университета. Эти огни светят нам через годы и расстояния, они подарили нам профессиональные знания и верных друзей. Они согревают душу, придают силы жить и уверенность в себе. Мы будем помнить эти огни до момента ухода из этого мира. Светите всегда!

Примечания

[1] С. Ярков. Огни Университета  В кн.: ALMA MATER, химфак МГУ,  1971-1976. Вспоминаем  вместе [сборник том 1] / 2-е изд., доп. — Москва, CLUB PRINT, 2019,  сс. 83-87.

[2] Менделеевка – в 1970-е: Московский Химико-Технологический Институт им. Д.И. Менделеева (МХТИ). Ныне: Российский Химико-Технологический Университет им. Д.И. Менделеева.  Также известен как «Менделе́евский университе́т», РХТУ — крупнейший российский учебный и научно-исследовательский центр в области химической технологии. 

[3] «Пожалуйста, простите меня, мадемуазель» (пер. с франц.).

[4] Чуранов С.С. – легендарная личность в Российском химическом образовании. Сергей Сергеевич стоял у истоков не только Российских, но и Международных олимпиад по химии, в 1970-1976 г.г. был научным руководителем и членом жюри Международных химических олимпиад школьников (Болгария, СССР, Венгрия, Германия, Румыния). Свыше двадцати учеников Чуранова стали победителями международных олимпиад.