СЕМЬ ИСКУССТВ

Читатели Елены Чижовой знают, что попытка осмысления этих трудных времен вместе с порожденными ими героями является важнейшей темой писателя. В течение последних восьми лет снова изменилось многое, невольно приходится осмысливать случившееся и его последствия. События происходят, облик страны становится иным, одни идеалы в течение короткого промежутка меняются на совсем другие. И оказывается, что все эти, зачастую крайне несимпатичные метаморфозы, возникают вовсе не случайно.

Сергей Левин

МОЛЧАНИЕ ВЕЩЕЙ

Елена Чижова «Повелитель вещей», роман,
Редакция Елены Шубиной, 2022

Получилось так, что новую книгу мне удалось прочитать еще до ее выхода в свет. И отзыв написал, но с ним нужно было подождать. Не имело смысла рассуждать о том, что в книге с первой главы слышится зловещее тиканье часового механизма адской машины, это слишком очевидно, это прямым текстом. Гораздо важнее было разобраться с тем, чья рука и когда завeла ключом механизм. И это случилось явно задолго до дней, показанных в первой главе. В те дни механизм стал тикать лишь громче, заставляя услышать тех, кто тщетно пытался изобразить глухоту.

До выхода книги оставались считанные дни, и как раз в этот момент грохнуло. Да так, что уже понятно: после таких событий изменится мир (если уцелеет). А тем временем книга вышла в свет. И она пока доступна. Невозможно все учесть, все остановить и задушить одним махом. Спасибо инерции, которая иногда выручает. Если бы новый роман я прочитал сейчас, наверняка и отзыв построил иначе. Но я оставляю его в первозданном виде, добавив лишь несколько слов короткого вступления.

Елена Шубина в новогоднем интервью, посвященном ожидаемым в 2022-м книгам издательства, очень кратко анонсировала каждую. Предваряя выход в свет нового романа Елены Чижовой, сказала, что он «…продолжает тему рефлексии современной женщины о прошлом и настоящем». После прочтения могу сказать, что это как бы слишком лаконично и вообще о другом. Мне хочется поделиться некоторыми соображениями и неожиданными открытиями, которые появились сразу и не сразу после прочтения.

Новый роман Елены Чижовой называется «Повелитель вещей». Наверняка в английском переводе начнется словом «Lord of…» (заставит вспомнить других литературных «повелителей» и «властелинов»). Странно, кем тут повелевать? Они всего лишь вещи, они неживые, они молчат. Bпрочем, до поры. В книге «повелитель» — не персонаж, не имя истукана, а название игры. Мы не осознаем, насколько в нашу жизнь повсюду проникают разного рода игры. Это явление стало привычным, повседневным, как непроизвольные жесты при разговоре или слова-паразиты в речи. Слово «игра» само по себе — хорошее. Стоит его услышать, так, прежде всего, обдаeт ласковой волной из детства. A иные стороны и смыслы, недобрые или даже опасные, если и вспоминаются, то не сразу. Раз уж имя игры дало название роману, понятно, пойдет речь и о том, как разного рода игры умеют овладеть человеком, глубоко вторгнуться в жизнь, увести от реалий. Или наоборот: живущему в непоправимо искаженном мире кажется, будто через игру он для себя как-нибудь найдет выход в более понятный, устойчивый, приемлемый порядок вещей, а получится или нет — поди узнай.

В книге новую компьютерную игру придумывает и создает один из главных героев, совсем юный Павел. Ему суждено было родиться и вырасти в пору даже не слома времен, а когда эти сломы последовали один за другим, слишком часто, громоздясь обломками и не давая опомниться несчастным людям, которым пришлось в них наспех выживать. B таких условиях взрослый человек живет только сегодняшним днем: его нужно как-нибудь преодолеть, а завтра… Там видно будет. Вперед заглянуть — это попросту нереально, нет сил. А еще не взрослый человек убегает в более понятный и через компьютер подвластный ему с малолетства мир иной реальности. С помощью игры он хочет не столько внести хоть какую-нибудь желанную гармонию в окружающий чужой и злобный мир, сколько обрести в нем собственную позицию.

Читатели Елены Чижовой знают, что попытка осмысления этих трудных времен вместе с порожденными ими героями является важнейшей темой писателя. В течение последних восьми лет снова изменилось многое, невольно приходится осмысливать случившееся и его последствия. События происходят, облик страны становится иным, одни идеалы в течение короткого промежутка меняются на совсем другие. И оказывается, что все эти, зачастую крайне несимпатичные метаморфозы, возникают вовсе не случайно. Их появление заложено в совсем недавнем прошлом, которое вроде бы удаляется неумолимо, но ни за что не отпускает. Слишком много случилось в советском прошлом, чего еще никак не переосмыслить, не пережить и, тем более, не искупить. А что уже целое поколение выросло без опыта жизни в нем, не имеет значения.
Это — о времени.

А место? В книгах Елены Чижовой всегда им становится Ленинград-Петербург. Да, именно в такой последовательности. Превратить сто лет назад Петербург в Ленинград оказалось менее сложно (еще там Петроград затесался попутчиком). А вот из Ленинграда снова сделать Петербург — задача слишком непростая. Известное дело, ломать — не строить. Все прежние романы автора являются образцами петербургской прозы. И новый — не исключение. Герои «Повелителя вещей» — они тоже из этого города. Город — один из ключей, которым открывается роман. В короткой прелюдии, предваряющей первую главу, читателю сразу дается сигнал:

«Эта странная история началась ранним мартовским утром 201… года, хмурым и пронизанным такими злыми ветрами, будто они, псы заморские, сорвались с поводков…» 

Да, эту погоду мы узнаем сразу. В памяти возникает картина Серова, где Петр наперекор ветру идет прямо, а спутников его перегибает пополам. А тут и он собственной персоной:

«…и, поскреби любого из нас, найдешь не татарина; и даже не мужика, поротого на конюшне самовластной барыней, а Его Самого, пресветлейшего и вседержавнейшего, морехода и строителя, повелителя Великия, Малыя, Белыя и прочая и прочая, проклятого на веки вечные царицей Евдокией, и нам, Его безвестным потомкам в двунадесятом колене, это проклятие нести…»

«Повелитель вещей» — петербургский роман и не только потому, что действие разворачивается в наши времена в Санкт-Петербурге. На этот раз все происходит не в тех местах, которые возникают в воображении при упоминании города. И не важно, что герои обитают далеко от Невы, от центра, от соборов и дворцов, от набережных. Они живут в той части города, которая появилась гораздо позже и доселе поэтов не слишком вдохновляла. Слово «поребрик», по-моему, не упоминается ни разу (или я не заметил). Зато петербургский миф беспощадно работает и здесь, оказываясь совсем (или почти) в иных декорациях. Петербугская мифология полна разных сюжетов, но если попробовать их ветки сложить воедино, то рано или поздно все сведется к тому, как против воли Петра встает проклятие Евдокии. Город строили и разрушали, его покидали и в него возвращались, воспевали и проклинали, забывали и вспоминали, его пытались изменить, лишить своего лица, а из этого ничего не получалось.

Прежде чем рассуждать о новом романе, нужно немного напомнить о некоторых особенностях истории и географии Петербурга. Подлинная история города полна реальных событий, эту мифологическую линию наглядно иллюстрирующих. В силу особенностей страны, Петербург при своем возникновении оказался дерзновенным и волевым прорывом в сторону европейского пути. Понятно, что силы, не принимающие этот путь, никуда не исчезали. Собственно, и до Петра существовалo тo же противостояние, жесточайшие походы Ивана Грозного на Новгород и Псков с бесконечными убийствами и грабежами означали утверждение азиатского начала.

Петербург переживал много раз перемены своей судьбы. Беспощадный двадцатый век принес ему самые тяжкие испытания. Рассказывать об этом можно долго, а прочитать — еще больше.

Здесь хотелось бы обратиться к одной из относительно недавних страниц петербургской истории, которая становится очень важной при чтении и осмыслении романа. Эта страница, как мне кажется, заставляет увидеть происходящее с такой позиции, что уже отвернуться, проигнорировать нельзя. Я не знаю, задумано ли автором или так получилось, потому что обстоятельства иногда бывают неизбежно сильнее авторской воли, а настоящее литературное произведение способно подчинить писателя себе.

В тридцатые годы двадцатого столетия окончательно и безоговорочно укрепившаяся советская власть решила произвести вместе с очередными волнами выселений и репрессий грандиозное смещение: у Ленинграда должен был появиться иной городской центр, потому что прежний, исторический, как-то очевидно входил в противоречие с системой. Она, даже обладая чудовищной силой, не выдерживала сосуществования со старым Петербургом.

Прямой как стрела многократно переименованный Московский проспект ведет по оси Пулковского меридиана, проходящего через шпиль Петропавловки и центральный купол Обсерватории. Если стоять в створе проспекта и глядеть на север, то в погожий день золото шпиля вдали можно увидеть. Проспект менял свое название даже чаще, чем другие. С годами вырастал все дальше на юг, обретал новый облик, но оставался прямым.

По новым проектам тридцатых предполагалась застройка вокруг Международного (ныне Московского) проспекта далеко за Московской заставой. Совсем новый район. Улицы, кварталы, планы продолжить застраивать вширь. Главный архитектурный ансамбль — Дворец Советов и огромная площадь перед ним. Она должна была стать новым центром Ленинграда. Чтобы там проводить по праздникам демонстрации трудящихся, а не на площади Урицкого (Дворцовой) перед брезгливо взирающими на это Зимним дворцом и аркой Главного штаба.

Проложили прямые улицы, возвели здания, задумали новый парк. К концу тридцатых успели построить много. Повырастали тяжеловесные дома, Дворец Советов почти был закончен к началу войны. Квартиры в новом районе получали особо ценные работники. Один из домов и по сей день величают «генеральским».

Как назвать такой проект? Кого хотели обмануть? Не было же замысла срoвнять настоящий центр с землей и водой. Вряд ли кому-нибудь верилось, что новый центр окажется лучше, затмит собой прежний и действительно его заменит. Это была своего рода игра? Слово не самое подходящее, но по смыслу верно.

Война стройку прервала. Городу суждено было выжить в испытаниях, по сравнению с которыми прежние казались менее тяжкими. За то, что выстоял, предстояло пережить «Ленинградское дело» и новые удары. А застройку района возобновили, хотя нам не известно, оставались ли еще в головах руководителей прежниeнамерения переместить туда центр. Скорее, нет. Доминирующая эстетика послевоенной сталинской власти поменялась. Tочнее, она уже не обязана была наглухо прикрываться левыми большевицкими лозунгами, чисто лишь символически, только срамные места. Имперский облик бывшей столицы стал приятен.

Нужно было избавиться от увечий, следов и самых тяжелых напоминаний, оставленных страшной войной, в том числе в районах новой застройки. На территории и на бывших карьерах Первого кирпичного завода разбили парк. Во время Блокады на заводе сжигали тела погибших. Прах более ста десяти тысяч ленинградцев остался в той земле под новыми дорoжками, газонами и быстро растущими тополями. Такая вот «игра-раскраска», где нужно заполнить квадратик, в данном случае — зеленым цветом.

Герои романа живут именно здесь. Оказались они тут совсем не случайно, но читателю это станет понятно не сразу. На протяжении всего романа приоткрываются одна за другой тайны странного дома. И становится понятной связь его с той пустошью за городом, видение которой навязчиво и постоянно преследует героиню.

Снова вернемся из места во время. Герои романа появляются перед читателем в марте 2014 года. Еще один слом эпох добавился в череду таковых. Крым. Героиня романа Анна Петровна — женщина неумная и глубоко несчастная. Eе глазами читатель видит происходящее, ее ушами слышит новости, разговоры других. Случившееся она понимает по-своему. По странному стечению обстоятельств у нее в жизни почему-то именно с этого момента начинаются перемены. Самой кажется, будто забрезжил забытый лучик счастья, что перемены эти реальны. А на самом деле — совсем наоборот.

С той памятной весны прошло восемь лет. Мы наблюдаем одно явление, которое повторяется снова и снова: умирает очень пожилой, известный, популярный, некогда обожаемый человек, о нем говорят с восторгом, благодарят за подаренные счастливые мгновения его звездных спектаклей, фильмов, цитируют строчки стихов, оставшихся с нами. И в эту приподнято-торжественную бочку меда вдруг кто-нибудь как плеснет ложкой другой субстанции, вспомнив, как старик высказался восемь лет назад в четырнадцатом году или что поспешил подписать. И делается на душе еще горше, потому что это правда, как бы ни хотелось ее выбросить. Произошли не только события. Вместе с ними наблюдался повальный репутационный самострел. И самое обидное, что без принуждения известные и умные люди полезли рвать на листки туалетной бумаги свои же будущие некрологи.

А что сказать о людях неизвестных? Пошла волна восторга. Ужасно было наблюдать ее и терять многих. Хотя если постараться быть милосердным, то разве можно отравленного упрекать в конвульсиях, избыточной пене изо рта, узких или широких зрачках? Это клиника. Радуйся, что тебя самого не травануло. Пережитая повальная интоксикация многое изменила в картине повседневной жизни, в логике дальнейших событий. Но как следует из романа Елены Чижовой, все это сильнее стянуло старую удавку на шее, которая накинута была еще очень давно. За попытки ее не замечать и считать, будто она сама со временем исчезнет приходится тяжело расплачиваться новым поколениям.

В романе атмосфера тех весенних дней становится фоном для развития действия. Книга — не о событиях четырнадцатого года. Она — о старой петле, которая затянулась еще туже в тот момент.

А что случилось в те дни? Легкая внезапная «победа» над братом, соседом, оказавшемся в трудном положении. Подтолкни падающего, ударь слабого, знай свое право, не смущайся. Можно! Ты думал нельзя? Хренушки, можно! А мы вместе! А что остальные? А это наше. Еще спасибо скажут, еще на коленях приползут… Это тоже своего рода игры, временем проверенныe. Почему они манят с такой силой? Потому что уводят от реальности туда, где маячит успех, добыча, радость побед в обход скучной и печальной реальности. Каково после долгих тяжелых лет получить такую порцию «дури»? Мало кто устоит.

Главные герои романа — это Анна Петровна, ее уже очень старая мать (про себя даже в мыслях только » мамочка») и сын Павлик. Они живут возле Парка Победы в том самом районе, который задуман был как новый центр Ленинграда, но им не стал. Анна — бывший учитель, давно уже не учит детей. Занимаясь уборкой, может заработать больше. На ней — старая мать и юный сын. Матери боится, сына давно не понимает. Павлик всецело ушел в мир создаваемой им компьютерной игры, окружающая реальность ему совершенно не интересна, мешает, пугает, она чужая. Но с бабушкой есть глубокая связь и странное понимание. Почему-то он уверен, что именно бабушка хранит некую тайну, которая позволит достичь совершенства в своей игре. Оказывается, он недалек от истины, но лучше бы этих тайн ему не узнавать.

Роман развивается так, что поначалу читателю кажется, будто перед ним разворачивают картину жизни, окрашенной упомянутыми событиями, с множеством тонко подмеченных штрихов, услышанных реплик или суждений. Начинаются труднообъяснимые и лишь на первый взгляд приятные перемены в беспросветной и доселе очень однообразной жизни Анны Петровны. Важная деталь: Анна переживает все свои новые радостные миражи и впечатления не в обрамлении тех улиц, где она живет. Все «светлые» мгновения случаются на Петроградской стороне, там она работает. А если и пытается под их действием найти продолжение дома или поблизости, все мгновенно оборачивается наказанием.

Одновременно почти с самого начала возникает много вопросов об этой странной семье, живущей в большой квартире, где без употребления собраны и покоятся, как на складе, «вещи» непонятного происхождения. Здесь в прихожей десятилетиями молчал телефон, стоявший на тумбочке. Никто не звонил. Раздавшийся внезапно звонок обозначил наступление катастрофы. И оказывается, что даже вещи будто нарушают обет молчания и беспощадно раскрывают свою тайну.

Я ни в коем случае ничего не стану пересказывать. Пусть каждый прочтет книгу. Pазвитие событий и эволюция героев рано или поздно приведут их либо к избавлению от болезненного состояния из-за перешедшей все границы допустимого игры, либо к наказанию оставлением в далеком от реальности иллюзорном мире.

При первом же прочтении «Повелителя вещей» в голове завертелось ощущение: в этой истории таится что-то давно знакомое. Будто я героев узнаю, но они сильно изменились. Подсказка пришла странным образом в виде музыкальной фразы. Роман необычайно подвижен. Повествование ведется в неровном ритме, который автор умело меняет. Иногда темп очень высок, действие увлекает, а на смену приходят искусно исполненные замедления, выдержанные паузы. Построен роман так, что от главы к главе перед читателем (как, впрочем, и перед некоторыми героями) спадают одна за другой завесы тайн, и открывается настоящая история странной семьи. Развитие сюжета неразрывно с этим процессом связано. Так, в ходе чтения при очередной смене картин и действующих на сцене лиц зазвучала в голове музыкальная тема из оперы, когда грядущая развязка еще не наступает сейчас, но ее неизбежность надвигается неуклонно. Она будто отбивает неумолимый ход времени, не оставляющий надежд вырваться из лап судьбы. И все становится понятно.

Посмотрим еще раз на персонажей книги. Перед нами юный герой, одержимый игрой. Его бабушка — старуха, хранящая тайну. Досталась она ей очень давно, не по своей воле и тяжкой ценой потери себя. Тайна эта сделает ее обладателя непобедимым в игре. Нужно выведать, чего бы ни стоило. И есть героиня, в небе над которой вдруг разбежались сплошные облака, открылся свет, и показалось, что она на пороге самых счастливых перемен. Да, это же «Пиковая дама»! Знак тайной недоброжелательности. Она вернулась. Эта история, эта легенда вдруг приходит к нам заново. Уже не в том Петербурге, где она случилась прежде. Она будто в наказание появляется там, куда хотели когда-то увести Петербург, но не получилось. Вокруг другие улицы, другой воздух. А вместо Летнего Сада — парк Победы, наспех разбитый над карьерами с прахом сотни тысяч погибших. Здесь то, что задумывали, оказывалось обреченным на провал. Мрачные дома напоминают о прошлом, Дворец Советов стоит ненужной громадой. СКК долго строили, а потом и он оказался не нужен, пытались разобрать — рухнул сам. Будто некая сила обрекает на кару эти места и то, что здесь появляется. И не только места. Странная семья, возникшая когда-то не из любви, а из преступления, точно так же оказывается обречена. Преступления были столь велики, что их и по сей день не могут осмыслить, отгоняют подобные мысли прочь, а время идет. Срок возмездия велик и ничем не ограничен. Оно настигает уже людей непричастных, невиновных, даже через поколения.

Cтарый сюжет явился в новом антураже. И прежде в своем литературном и музыкальном воплощениях девятнадцатого века можно было наблюдать очевидную перемену. У Пушкина история поведана с легким лукавством. Он как бы невзначай и даже с некоторой отстраненностью словно пересказал ходившую по городу легенду. Получилось, будто бросил случайно в землю семечко, а тому суждено было прорасти и превратиться в очень причудливое дерево, которое будет манить к себе поколение за поколением. В пушкинском эпилоге Герман сошел с ума и сидит в Обуховской Больнице, Лизавета Ивановна вышла замуж. У Чайковского в музыке оперы (текст либретто постараться не слушать) никакого лукавства уже нет. Здесь — мистическая петербургская драма, герои погибают, а музыка открывает трагедию, которая оказывается гораздо глубже сюжетной. И трагизм музыки Чайковского становится даже пророческим. Всякий раз, слушая оперу, возникает чувство того, что история не останется лишь в рамках представленного театрального действия. Она вернется и окажется гораздо страшнее.

В романе «Повелитель вещей» старый сюжет становится естественным продолжением страшной исторической эпохи. В обозримом будущем ее не по силам по-настоящему пережить и осмыслить. Произошедшее много десятилетий назад захватывает и не отпускает героев, людей совсем иного времени. Но получилось, что героев-то мы знаем. B роли Лизы оказывается несчастная Анна Петровна, ей суждено будет лишиться рассудка. А Герман (ее сын Павлик) найдет в себе силы вырваться из лап своих игр, он пройдет через много испытаний, нелегких переосмыслений и лишь после этого станет совсем другим. Ему брошен спасательный круг, который он смог ухватить и удержать. Впрочем, и это совсем не так. Да, Павлик как бы вырывается из плена, познает счастье, находит себя в новой стране, становясь успешным кинорежиссером. Но он платит за все страшную цену. Светлана, его жена, заболевает и умирает. Их последний разговор завершается такими словами:

 «— Это очень правильно, что у нас с тобой не было детей.  

 — Почему?

 — Разве ты не понимаешь? На нас это все закончится».

Так ли это? Может, только слова утешения, ложь во спасение? Если бы кто-то действительно знал, как и когда может закончиться это проклятие, которое продолжает преследовать уже совсем ни к чему не причастных людей. Павел убедил себя, что с уходом хозяев вещи превращаются в реквизит, что повелевать ими легко. А то, что вещи молчат лишь до поры, — об этом себе самому даже после самых тяжких утрат признаться нет сил.

Сказанное Светланой в последнем разговоре с Павлом заставляет серьезно задуматься. Она действительно верит, что они приняли свое наказание, и хотя бы на их поколении это закончится? Или она пытается его успокоить? Трудно сказать. Скорее всего, не закончится. А если заново, уже после того как перед читателем спадут завесы тайны, проследить историю этой странной и очень несчастливой семьи, то открoется картина еще более страшная. Много лет назад служивший в «органах» отец Анны за особые заслуги получил квартиру. Там оказались «вещи» исчезнувших людей. Получилось, что надолго. Отец был повелителем и «вещей», и людских судеб, наверняка сам себя таковым ощущал, боясь признать, что это может измениться в одно мгновение. Отца давно нет. Дом в нехорошем месте остался. В нем живут обреченные люди и все те же «вещи». Их молчаливое присутствие давит, сковывает по рукам и ногам словно тяжелые оковы, не дает вырваться из заколдованного круга, сбросить с себя давнее проклятие. Получается, что «вещи» стали повелителями людей в такой жизни. А если наоборот — это только игра.

Я не собирался делать подробный разбор романа. После прочтения возникло желание поделиться лишь тем, что показалось важным для его понимания. Поэтому хочу здесь поставить точку и очень порекомендовать его читателям.