Один, один, бежит в ужасной чаще
Осознанного зла, пропал беглец,
Страшась найти Отца иль что Отец
Одарит добротой не настоящей.
Один, один беглец в ужасной чаще.
ДО ИСПОЛНЕНЬЯ ВРЕМЕН
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ОРАТОРИЯ
Перевод с английского Яна Пробштейна
Памяти Констанции Розалии Оден (1870-1941)
Что же скажем? Оставаться ли нам в грехе,
чтобы умножилась благодать? Никак. Господь не велит.[1]
К римлянам VI:1
АДВЕНТ[2]
I
Хор
Падает снег и мрак;
Какой-нибудь дать совет
Не могут часы никак,
У лиц в окне тоже нет
Благородства — не больше наших,
Падает снег и мрак
На всех без разбору.
Слышатся толп разговоры:
«Увы, гнев наш не стал сильней,
И не та, что прежде, любовь.
Дородный Кесарь, зевая
Промолвил: «Я знаю»,
На троне своем засыпая.
Сквозь снег бредут они вновь.
Падает снег и мрак.
Полу-хор
Сможет ли великий Геракл
Сдержать свое обещанье
Империю возродить?
Совсем потерянный, он
Не может вспомнить заданье:
То в запущенный сад забредет,
То стоит под бесформенной тенью
Разрушенного храма, зная,
Что с вершины ужасных гор
Фанатично следят глаза
Незримо за ним, но он
Слышит, как тишину
Разрывает ядовитый
Голодной Арахны шорох.
Хор
Зима завершает год,
Сровняв все до основанья;
Небесного гнева водоворот
Смёл сторожевую башню
И занес кедровую рощу.
А зима завершает год:
Глаза сбиваются в стадо,
Вливается в поры сомненье,
Из перстня вытекла сила;
Угасла пророка лампада,
Остыл очаг и сердце остыло,
В костях оседает лед:
Зима завершает год.
Полу-хор
За парком городским
В каждый день любви
Бродит дикая страсть
Чтоб уничтожиться и уничтожать.
Кто бахвалится, что может
Подчинить ее власть?
Наши души просеяли, как пшеницу
И в пустоту швырнули.
Хор
Все ближе злые с оружьем в руках,
Их ненавистью воздух пропах,
И запах страха в наших домах,
Смерть вперила в нас белый глаз,
Призывает вора черная дыра,
И близятся злые с оружьем в руках.
Вóроны расселись на стенах,
Все наши планы потерпели крах.
Находчивый наш генерал
По пьянке замертво упал,
И кони его сдохли с горя,
Наш флот затонул в море,
И близятся злые с оружьем в руках.
II
Рассказчик
Если из-за политической ситуации,
Во многих домах нет крыш, а люди,
Которые разносят ложные вести по стране, не пьяны и не спят,
Если все плавания отменили на неопределенное время,
Неосмотрительно много рассказывать об этом в письмах, и если,
Из-за того, что установилась необычная температура,
Два пола сейчас —слабый и сильный,
Это вовсе не является необычным для этого времени года.
Все, что мы должны знать, как совладать с этим. Наводненья, пожар,
Засуха на пастбищах, пассивность принцев,
Пиратство в открытом море, физические страданья и финансовые невзгоды,[3]
Это все, в конце концов, знакомые испытанья,
Они выпадали на нашу долю много, много раз.
Что же до событий в окружающем мире, где
Оккупация пространства — реальный свершившийся факт,
И время идет, вращаясь послушно по кругу,
Они случаются снова и снова, чтобы пройти,
Вновь и вновь превращаясь в свою полную противоположность,
От меча к оралу, от гроба к колыбели, от войны к труду,
Так что, соединив хорошее и дурное, картина включает в себя
Десять тысяч странных вещей, которые могут случиться,
Что и происходит обычно и постоянно.
До недавнего времени мы ничего другого не знали, и между нами, казалось,
Что у нас есть необходимое — отчаянная храбрость тигра,
Осмотрительность хамелеона, скромность оленя,
Либо преданность дерна необходимости места:
Выказывать гражданские добродетели было
Не столь невозможно, в конце концов: пережить утраты,
Похоронить своих мертвых было весьма просто — вот почему
Мы всегда могли сказать: «Мы — дети Бога,
И наш Отец не оставлял никогда Свой народ».
Но тогда мы были детьми: это было мгновенье назад,
До того, как в наши жизни вошла вопиющая новизна.
Почему нас не предупредили? Быть может, это сделали все же.
Быть может, загадочный шум в темени мы замечали
Несколько раз: когда одиноко сидели в комнате ожиданья
Сельской станции железной дороги, глядя
Из окна туалета — это не было несвареньем,
Ужели в нас уже вживался Ужас?
Как и когда Ему удалось это, мы никогда не узнаем:
Мы можем только сказать, что Он сейчас в нас и ничего,
Из того, что мы знали до того, как Он поселился, не принесет
Нам ни малейшей пользы, ибо ничего подобного не случалось прежде,
Словно мы вышли из дома на пять минут отправить письмо,
А в это время гостиная поменялась местами
С зеркальной комнатой у камина,
Словно проснувшись с утра, обнаружили,
Что лежим на полу распластавшись, следя, как наша тень,
Сонно потягивается у окна. Я хочу сказать,
Что пространство, где происходят событья, все еще существует,
Но только теперь этот мир нереален; реальный мир — в нигде,
Где время недвижно и ничего никогда не случается:
Я хочу сказать, что человек все еще существует, о котором нам все известно,
И все еще носит наше имя и любит себя, как прежде,
Но человек этот вымыслом стал; никто не несет
Ответственности за нашу настоящую жизнь, в которой любовь не имеет значенья.
Поэтому мы в отчаянье; поэтому мы будем рады
Домовому из детской или призраку из подвала, вот почему
Даже неистовый вой зимы и войны превратился в мотивчик
Музыкального автомата, который мы не смеем остановить. Мы
Боимся боли, но больше страшимся тишины, ибо никакой кошмар
Враждебных предметов не может быть ужасней этой Пустоты.
Это Мерзость. Это гнев Божий.
III
Хор
Один, один, бежит в ужасной чаще[4]
Осознанного зла, пропал беглец,
Страшась найти Отца иль что Отец
Одарит добротой не настоящей.
Один, один беглец в ужасной чаще.
Где тот Закон, чтобы попрали свой,
Где Справедливость, ради коей Плоть
Решила страсть и Разум побороть,
Наследственная Власть ушла, Господь.
Где тот Закон, чтобы попрали свой?
Путь Пилигрима к Пропасти привел,
Чтоб убедиться по ухмылке смог,
Что бросил свой невежества цветок,
Таков ли триумфальный был итог?
Путь Пилигрима к Пропасти привел.
Нам смертным нужно, чтоб явили чудо.
Как может временем облечься Вечность,
И стать конечным фактом Бесконечность?
И нет пути к спасенью ниоткуда.
Нам смертным нужно, чтоб явили чудо.
IV
Речитатив
Пусть мышцы испытывают отвращение, придется все же двинуться в ложном направлении,
Пусть разум не может представить завтра, придется все же вспомнить о поражении,
Пока самосознание способно сказать «Я», невозможно не бунтовать;
Пока есть случайная добродетель, есть и необходимый порок:
Если нет сада, не может случиться чуда.
Ибо сад — единственное место, но вы его не найдете,
Пока не станете повсюду искать и не найдете нигде, где нет пустыни;
Чудо — единственное, что случается, но вам это не очевидно,
Пока вы не изучите все события, и ничего не произойдет, что вы смогли бы объяснить;
А жизнь — это судьба, от которой вы стремитесь отречься, пока
не смиритесь со смертью.
И потому смотрите не глядя, слушайте не слыша, дышите, не вопрошая:
Неизбежное — вот что, кажется, с вами случится совершенно случайно;
Реальное — вот, что поразит вас как совершенный абсурд;
Пока не поверите, что грезите, это безусловно ваш собственный сон;
Пока не воскликнете: «Это ошибка», вы должны ошибаться.
V
Хор
О где тот бессмертный и безымянный Центр, от которого наши точки
Определенья и Смерти равно удалены? Где
Колодец нашей жажды странствовать, вечный фонтан
Вод радости, который питает наше горе слезами?
О где же тот сад Бытия, познаваемый лишь через Экзистенцию,
Как приказ никогда там не быть, приговор, которым
Алефы пульсирующих фактов были отброшены на место,
Часы, не пускающие мгновение в турбину времени?
О когда я мог оплакать Судьбу, как другие,
решительные созданья,
Завладев моей возможностью сожалеть. Камень удовлетворен
Формальным гневом и падает, падает; растения негодуют,
Что есть лишь одно измерение и могут лишь испытывать сомнение в том,
Что хуже свет или мрак, и более утонченные изгнанники, кто
Испытает оба пути, удовлетворены,
Доказав, что ни у одного из них нет цели: почему Человек должен также признать,
Что не достаточно свидетельствовать, ибо даже протест ошибочен?
Земля охлаждается и огонь погашен своим неповторимым волненьем,
Все ответы устарели в мертвой хватке вопрошающей руки,
Его особая выразительность расстраивает любой возможный порядок:
Увы, его гений создан лишь для зависти; увы,
Растительная грусть озер, двигательная красота
Холерических хищников ближе него
К мечтам, которые лишают его сна, силы, которые принуждают его к лени,
К его влюбчивым нимфам и жизнерадостным атлетичным богам.
Как его знанье может защитить от иллюзий его стремление к правде?
Как может он ждать, не поклоняясь идолам, без их
Неодолимого убежденья, что где-то за высокой горой,
Под корнями дуба, в глубинах моря,
Во глубине утробы или гроба он сможет помедлив, высказать, что
чего-то достиг?
Как может он надеяться, не мечтая, что его одиночество
Откроет ему, наконец, колеблющийся огонь и навек доверит ему
Свою магическую тайну, как добиться непосредственной жизни?[5]
БЛАГОВЕЩЕНИЕ
I
Четыре функции[6]
За жизнью Человека
Мы ждем, заняты наблюденьем,
Мы, четверо, управляем
Его именьем,
Пришедшем в упадок:
Мы четверо были одним
До того, как восстал,
Мы были им,
Когда у него была
Свобода воли,
Ошибки его
Нам жизнь даровали.
Силы воздуха и огня,
Земли и воды,
Человек вам отдан со дня
Своего рождения:
ИНТУИЦИЯ
Словно карлица в темноте,
Я живу в его животе
ЭМОЦИЯ
Я — нимфа, в его груди
Я сердце обжила.
ОЩУЩЕНИЕ
Гигант, стою у врат
Его тела я.
МЫШЛЕНИЕ
Его мечтающий мозг —
Страна чудес моя.
TUTTI[7]
Незримые фантомы,
Мы принимаем формы,
Приспосабливаясь к любому
Темпераменту, к фактам
Прекрасным, либо
Верным обобщеньям,
К судебным делам
Или Курсу акций:
Как цифры и формулы
Мы химиками любимы,
Чьи истинные любовники —
Венерины херувимы.
Двусмысленные причины
Всякого искушенья,
Мы соблазняем людей
Искусом смерти или спасенья:
Мы одни лишь можем
Посмотреть через стену
Того тайного сада,
Куда ему нет входа,
Правдиво ему расскажем,
Что происходит там,
Но что означает это,
Должен решать он сам.
II
МЫШЛЕНИЕ
Сад неизменен, тишина нерушима.
Истина не вторглась пока,
Чтоб завладеть пустым своим утром; обещанный час
Вечный свой Май еще не потряс.
ИНТУИЦИЯ
Человеческой ночи,
Чьи вестники — мы, не под силу рассеять
Сладострастные сны, а все, что мы знаем — это они.
ОЩУЩЕНИЕ
Все мои чувства огрубели,
Поглощенные недавней ярмаркой. Звучали
Старые песенки, огоньки мигали,
Чаруя, как тик, и завлекая народ,
Который бросился бежать в долину,
Растоптав лугов цветущий покров.
У реки толпа улюлюкала много часов,
Ожидая, когда женщина проплывет нагая;
Раздавали почести и лихие пилюли
В киосках, где интерес теряли
Так же легко, как деньги, а на задворках,
На мокром пустыре возле мусорных ям
Половой грустно спаривался с вороной.
ЭМОЦИЯ
Мне только что удалось спастись
Из яростного пейзажа: лес дрожал от криков
Горбунов, охотившихся на гермафродита;
Пылавшая деревня неслась вдоль дороги;
Насекомые с лестницами штурмовали дом девственницы;
На зеленом холме, захламленным мусором от пикников,
Стадо коней запинали чайку до смерти.
ИНТУИЦИЯ
Воспоминанье о позапрошлом мгновении,
Словно снотворное. Я видела
Унылую индустриальную равнину
В запустении. Акведуки, пруды и каналы
Заросли водорослями; двигатели и котлы
Заржавели в прогнивших сараях; а сильные рабочие
Превратились в рыхлую груду пьяных тел.
В глубине между доками и пыльной крапивой
Лежали обломки каждой воли; владенья гнили
Разрастались в империи, а заходящее солнце
Заморозило воздух; ни звук не тревожил
Осенний сумрак — лишь хриплый храп,
Покрывавший всех, словно утонувших в море,
Рыдал от горя.
МЫШЛЕНИЕ
Мое недавнее общество
Было хуже ваших трех видений. Там, где я был,
Преследовавшие призраки были бесплотными формами,
Просторы бездействия и огромные районы
Пассивной бесцветности; выше любого визга
Одна нота длилась вечно; растерявшаяся сумма
Застряла на заикавшихся десятичных дробях,
А почти совпадавшие точки приближались
Так медленно, точно никогда не пересекутся.
Ничего нельзя было утверждать или созидать,
Бытие превратилось в устаревшую помеху.
ИНТУИЦИЯ
Смотрите. Там кто-то в саду.
ОЩУЩЕНИЕ
Сад неизменен, тишина нерушима,
Ибо она до сих пор бродит во сне своего детства:
Многие до нее,
Ходили внутри, как она, потом выходили,
Не осознавая, что там были, не изменившись,
Сад неизменен, тишина нерушима:
Никому не дано пробудиться там, кроме Одной, кто должна быть разбужена.
Архангел Гавриил
Проснись!
III
Гавриил
Мария в любовном сне
Играет, как все дети,
Кто в смешном, придуманном свете
Загадав желанье, верят вполне,
А потом поймут, им томимы,
Как трагично-недостижимо;
Внемли, дитя, что поведать я послан:
Любовь велит, чтоб сбылся сон,
Чтоб явить через тебя бесспорно,
Что любовь может быть не притворной.
Мария
Танец радостный какой
Сон невежественный мой
Взвихрил? Из камня высек свет,
Молчаливых вод струенье
Музыки взорвал напев,
И теплые дрожат крыла
В розе неподвижной:
Какая Воля подняла,
Повелевать мне повелев?
Гавриил
Когда любя свою лишь волю, Ева,
Любви отвергнув волю, низко пала,
Плоть обратила, что любовь познала,
Лишь в знанье о любви своей и чрева,
Пока они не превратились в грех:
Быть может, эту рану отрицанья
Ты утвержденьем исцелишь для всех;
Любовь твоей потребует всей воли:
Плоть, чьей любви не знаешь ты доколе
В плоть не вросло твоей любви познанье.
Мария
Объята огнем и ужасом,
Ликует плоть моя, что Слово,
Из ничего сотворившее мир,
Как обещанье Слова возлюбить
Ее, но против воли, превратив
Ее желанье страстное в любовь,
Ныне просит меня надеть
Он обручальное кольцо,
До свадьбы не снимая впредь.
Гавриил
Свободный выбирать Адам
Вообразил, что он свободен
Необходимость выбрать сам,
В свободе потерявшись, годен
Преследовать был человек
Лишь тени образов весь век:
Неведомое ищет ныне
Известное — ты в благостыне
Решай, дитя, зачать любя,
Дитя, избравшее тебя.
IV
Соло и Хор
Да возликуют вес и число
В этот час перевода
В осознанное счастье:
Ради целости каждой части,
Истина в верном центре
(Есть Путь. Есть и Глас.)
Языка и несчастья
Распознана в ее сердце
Танцы и пенье.
Да будет большее ликованье.
Пусть испорчены обожателями
И заносчивы, как день,
Богачи и красавцы узрели
На неуловимейшее мгновенье
(Есть Путь. Есть и Глас.)
В глазу другого, пока не закрыло
Их собственное отраженье,
Танцы и пенье.
Да возликуют ничтожные даже.
Пусть угрозой веет от пурпурных трибун,
Ослеплены барабанным боем солдат,
Возвещающим полное пораженье,
Красноречивые Витии
(Есть Путь. Есть и Глас.)
Впали в оцепененье,
Наблюдая на улицах всех
Танцы и пенье.
Да возликуют юные даже.
Возлюбленные об измене
Плача в ночи одиноко,
Заслышали, засыпая,
Хотя не уверены из-за дали,
(Есть Путь. Есть и Глас.)
Что это им показалось,
Звуки, превратившие горе в абсурд,
Танцы и пенье.
Да возликуют старые даже.
Поблекшие и Унылые, утратив
Порывы и сожаленье,
Пораженно из жизней вышли наружу;
Ибо шаги долгожданные
(Есть Путь. Есть и Глас.)
Отзываются эхом в их руинах, и все же
Разрушитель явился
С танцем и пеньем.
ИСКУШЕНИЕ СВЯТОГО ИОСИФА
I
ИОСИФ
Ботинки начистив и выгладив брюки,
С настоящей Любовью своей туда
На встречу я поспешил
Но толпа все росла и росла,
И мне пройти не дала,
Ибо тогда
На улицу упала звезда;
Когда узнали меня,
Полиция старалась изо всех сил.
Хор [за сценой]
Иосиф, слышал ли ты,
Что Мария сказала;
Да, такое бывало.
На правду похоже? Нет.
ИОСИФ
В баре было весело; хорошее освещенье,
И я сидел, ожидая в надежде
Истинную Любовь свою:
И голос, который, кажется, слышал я прежде,
Вскричал: «За счет заведенья!
За того я пью,
Кто не знает, что слишком поздно сейчас»,
Когда спросил я, который час,
Все были добры ко мне на удивленье.
Хор [за сценой]
Мария, может, непорочна,
Знаешь ли, Иосиф, точно?
Кто мог бы дать ответ?
Предположим, например… Да нет…
ИОСИФ
Сквозь ущелья, по ступеням, по глубоким водам,
Я продирался, карабкался, плыл, храня
Любовь свою настоящую:
Под мертвой яблоней осел стоял
Но завидев меня,
Он закричал;
Отшельник сидел перед входом
В пещеру, но когда я спросил дорогу,
Он притворился, что спит.
Хор [за сценой]
Может, да, а может нет.
Но, Иосиф, знаешь ведь,
Мир до скончанья лет,
Судачить будет впредь.
ИОСИФ
Где ты, Отец мой, где?
У ревности в западне
Слышу я в доме пустом,
Сидя во тьме, в тишине
Слышу я крана
Капанье в ванной,
Скрип пружины диванной,
Завыванье ветра в трубе,
Все твердят об одном,
Упрямо, упрямо
Опять и опять.
Что я сделал, Отец?
Ответь, что мне сказать
Бесцеремонной стене
Иль напыщенной мебели — ты
Ответь им сейчас…
Гавриил
Нет, должен ты сам.
ИОСИФ
Как увериться мне,
Что ты справедлив, Отец?
Дай мне довод один.
Гавриил
Нет.
ИОСИФ
Прошу всего лишь я
Одно доказательство важное:
То, что содеяла Любовь моя
Было по воле твоей
И что Любовь — это воля твоя.
Гавриил
Нет, ты поверить должен сам.
И замолчать смиренно.
II
Рассказчик
За вечное Адама извиненье
За то грехопаденье: «Совратила
Меня малышка Ева съесть тот плод»,
За требованье няни и за пени,
Чтобы его поила и кормила,
За то, что он Судьбе дал женский род,
Тем убеждая дев, что им под силу
Спасти его, Иосиф, ныне грех
Ты должен искупать вдали от всех,
Пусть та, что любит, повергает в страх до дрожи,
Твоя любовь к ней поцелуем спать уложит. / на ложе
За то, что сравнивал любовь с войной
Как в лимериках, где всегда раздоры,
Обиженная муха кажет жало,
Или с хористками вы в час ночной
Вели о красоте духовной разговоры,
И льстили, не смутясь нимало,
Горгонам наглым с состояньем,
За их ирландским обаяньем —
Желанье зла, — переменились роли
Впредь думай о себе ты как о Слабом Поле.
И за воспоминаний возвращенье,
Приятных сморщенным тем старичкам, —
Сигар дымок за коньячком,
Галантные рисунки, например,
Детали агрессивны и размер —
На туалетных стенах украшенье,
За шутки вроде: «Женщины чисты,
У них нет ни усов, ни бороды,
А для веденья дел нет головы». Пойми же наконец,
Что для Природы — роскошь твой венец.
Когда бы ты всем сердцем мог
Простить, подвергнув рассмотренью,
Как нам прощает всемогущий Бог,
Ибо на зло горазда похоть, искушенью
Подвергнутая этим чудом,
Создать из Девственности захотев
Языческий фетиш, утешив старых дев,
Повес, истерзанных духовным зудом, —
Уверовав во все и помня обо всем,
Так действуй, словно странности нет в том.
Ни словом выказав, ни взглядом,
Должны вести себя, как прежде, без сомненья,
Иосиф и Мария, муж с женой,
Как целого две половины,
Природы мир и Жизни мир едины,
Не факт, а Грех дробит зрачок глазной:
Обычное всегда есть Исключенье,
А Исключительное — вечно рядом.
И выбрать трудное, как бы простое, невзначай —
И есть, Иосиф, вера. Ты хвалу воздай.
III
Полу-хор
Иосиф, Мария, молитесь за нас,
Кто розой и луной сейчас
Сбит с толку и душой смущен,
За всех, кто до того влюблен,
Что слышит колокольный звон,
Звучащий только в их сознанье,
В долине грезы отдаленной
“Всех, кто тела боготворят
Или в лицо глядят влюбленно,
Болотные огни манят,
Они соскальзывают в Ад” —
Но это предзнаменованье
Не умного ли разговора
Лишь изощренья просто, ведь
Земля для наших ног опора,
Где Время и Пространство Твердь
Последним сделали нам ложем,
Любовь в желанье превратив?
Молитесь же за нас, кто чарам
Богемии припомнив миф,
Поддался столь же старым,
Где знанье плоти без сомненья
Искоренит вину рожденья,
Взаимная же страсть
Нам вновь невинность может дать.
Романтики, за нас
Молитесь в этот час.
Полу-хор мальчиков
Иосиф, Мария, молитесь за нас
Неразумных эмбрионах,
Забывать друг друга склонных,
Как все твари, мы сейчас
К улучшениям стремясь,
Зло творим, ведь в клетках всех,
Кто вступает в эту связь,
Нет невинности, и грех,
Данный нам уже как факт,
Переходит в каждый акт.
Полу-хор
Иосиф, Мария, молитесь за всех
Устойчивых морально,
Тех, кто живет нормально,
Мир принял нас в объятья,
Хранящих верность вяло
В супружеской кровати,
Второй природой стало
От ненависти нашей,
Приличной и домашней,
Лекарство против боли,
Анархии всегдашней,
Лишившее нас воли.
Молитесь о спасенье
За нас благоразумных
Проклятья несомненно
Избегнем, ибо нудных,
Прельщает нас подчас
Инцест, а не измена.
Молитесь вы за нас,
Иосиф и Мария,
За нас, буржуазию.
Полу-хор мальчиков
Иосиф, Мария, молитесь, за нас
Детей, кто в детской сейчас
Играет, постепенно
Свои исследуя члены,
Пока нас жизнь ревниво
Прервав, не даст простую
Идею, но пустую,
Из которой однажды
Выведет каждый
Большое, но в тумане
Личности осознанье.
О нашем искупленье
Молитесь, ибо воля
И в детском ощущенье
Уже давно созрела,
Обременив неверьем тело
Более даже,
Чем в будущем, тоже
Опутанном ложью.
ХОР
Благая жена,
Совершенный муж,
Искупите для тусклых душ
Путь их банальный
И тривиальный
Чтоб тот, кто не дюж
Бездарен, убог,
В путь к совершенству
Уверовать мог.
ПОВЕЛЕНИЕ[8]
I
Рождественская звезда
Да, я —Звезда, вселяю в мудрых страх,
Ибо влеку к себе помимо воли:
По шествию, однако, в небесах
Прочтут судьбу умеренности, той ли,
Что я отброшу, зачеркнув их знанья,
Их осмотрительность потерпит крах,
Я отменю их мелкие заданья
В домах, где чувств свобода несомненна,
С деньгами, пикниками, гигиеной.
Остерегитесь. Следуя за мной,
На Гору вы Стеклянную взойдете,[9]
Где логике опоры под ногой
Не будет. Страха Мост, что не возьмете
Вы знанием, что головокруженье
Лишь усугубит: узкою тропой
По лабиринтам среди скал, в сомненье
Средь тигров, грома, в страхе, без воды
Пойдете вы в предчувствии беды.
Первый Волхв
Чтоб опровергнуть доводы,
Не отвергая выгоды
Ее прозрений, к чувств аскезе надо
Обычным обратиться людям,
Чтоб основательно Природу
Исследовать, и это мы обсудим.
Но испугалась так Она, что уязвил бы я сильней,
Когда б разочарован был ответом невпопад:
Да. Нет. Не буду. Буду.
Такая же, как все мы, лгунья. Буду рад
Открыть, как быть правдивей и честней
И потому последую за ней.
Второй Волхв
Я верю, что в течении Времен
Причина настоящая лежит,
Анализом мой вывод подтвержден:
Ведь каждое мгновенье
Когда-то твердые тела вмиг рассыпаются дотла.
И замирает всех колес вращенье.
А настоящего закономерно
Или случайно саморазрушенье?
То страх, то злость переполняют нас
Мы вспоминаем иль глядим вперед с тоской.
Чтобы узнать, как жить сейчас,
Последую за сей звездой.
Третий волхв
Видя, каким близоруким сделала
Венера Соматическая,[10]
Понятие Должен, я полагал,
Что наша страсть —филантропическая,
Что чувства выправят зрение,
Как аберрацию, так и рассеяние:
Но не оставляло времени Высшего Добра достижение
И Больших Величин исчисление
Для поцелуев, улыбок, смеха, объятий,
Я понял, почему презирает ученых народ простой.
Чтоб узнать, как любить сейчас
Я последую за этой звездой.
Три волхва
Ужасна погода,
Деревни унылы,
Утесы, чащи, скалы, болота
Раскаты эхо дразнили,
Надежду зовя незаконной, но чтоб осилить дорогу,
Глупая песенка нам в подмогу,
О том, что мы три грешника старых, теперь узнали хотя бы,
Путешествие затянулось, и пообедать пора бы,
Мы скучаем по женам, книгам, собакам,
Понимая лишь смутно, зачем пошли мы этой тропой,
Чтоб узнать, как стать нам людьми сейчас,
Пошли мы за этой звездой.
Рождественская звезда
Спустись сейчас в ущелье Испытаний,
Пусть Страх ведет тебя холодною рукой
Над Запустеньем Горя и Страданий,
Возьми в невесты Бездну — жуткий вой
Потребует собраться воле всей,
Не отступай: потребует «Убей»,
Скажи: «Готов» и отгони беду;
Дитя, проснешься в розовом саду
Ты на груди возлюбленной своей.
II
Рассказчик
Теперь пусть жена от плиты оторвется, муж
Свою работу прервет, дитя положит игрушку,
Дабы голос Его был услышан в Праведном Обществе,
Кто под солнечным светом
Его покоя, владеющего доброй землей, процветает. Молись
Тишине за Кесаря: безмолвно застынь и слушай
В согласии тела с душой
Его повеление.
Речитатив
ГРАЖДАНЕ ИМПЕРИИ, ПРИВЕТСТВУЮ ВАС. ВСЕ ЛЮДИ МУЖЕСКА ПОЛА, ДОСТИГШИЕ ВОЗРАСТА ДВАДЦАТИ ОДНОГО ГОДА И СТАРШЕ, ДОЛЖНЫ НЕМЕДЛЕННО ПОСЛЕДОВАТЬ В ДЕРЕВНЮ, СЕЛЕНИЕ, ГОРОД, ОКРУГ ИЛИ ДРУГУЮ АДМИНИСТРАТИВНУЮ
ТЕРРИТОРИЮ, ГДЕ ОНИ РОДИЛИСЬ, И ТАМ ЗАПИСАТЬСЯ САМИМ И ЗАПИСАТЬ СВОИХ ИЖДИВЕНЦЕВ, ЕСЛИ ЕСТЬ ТАКОВЫЕ, В ПОЛИЦИИ. НЕИСПОЛНЕНИЕ СЕГО ПОВЕЛЕНИЯ КАРАЕТСЯ КОНФИСКАЦИЕЙ ИМУЩЕСТВА И ЛИШЕНИЕМ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВ.
Рассказчик
Вы внимали гласу Кесаря,
Кто одолел неумолимые обстоятельства
Своей стойкостью и Своим умением подчинил
Удары Судьбы.
Следовательно, прежде, чем разойтись
В благочестивом спокойствии для выполнения Его Указов,
С хорошо настроенными инструментами и благодарными голосами
Мы должны восславить Кесаря.
III
Хоральная фуга
Велик Кесарь! Он покорил Семь Царств.[11]
Первым было Царство Абстрактной Идеи:
Вчера был Том, Дик и Гарри; сегодня — П и С;[12]
Вместо суффиксов и ударений
Теперь предлоги и порядок слов;
Вместо первобытных взаимоисключающих фетишей,
Теперь образцы, воспроизводящие тип;
Вместо лесных нимф и водяных,
Есть незыблемая основа Бытия.
Велик Кесарь: С Ним должно быть сам Бог.
Велик Кесарь! Он покорил Семь Царств.
Вторым было Царство Причин и Следствий:
Вчера были Шестые и Седьмые доли, сегодня Единица и Двойка;
Вместо старого утверждения: «Сильные делают, что хотят»,
Мы говорим: «Закон строг, но непреложен»,
Вместо храмов мы строим лаборатории,
Вместо жертвоприношений, мы проводим эксперименты,
Вместо чтения молитв, мы следим за стрелкой прибора.
Наша жизнь теперь не сумбурна, но действенна.
Велик Кесарь: С Ним должно быть сам Бог.
Велик Кесарь! Он покорил Семь Царств.
Третьим было Царство Бесконечных Чисел.
Вчера округляли приблизительно, сегодня до тысячных,
Вместо «Навалом», теперь — «Точное число»,
Вместо «Мало», теперь — «Именно столько».
Вместо обычного: «Придется подождать, когда закончу подсчет»,
Мы говорим: «Вот вам точный результат»,
Вместо случайных знакомых,
Мы с Трансценденталистами накоротке.
Велик Кесарь: С Ним должно быть сам Бог.
Велик Кесарь! Он покорил Семь Царств.
Четвертым было Царство Покупки в Кредит
Вчера это было «Заплати за покупку», сегодня: погашение после покупки,
Когда у нас доход, не хотим иметь дела с теми, кто терпит убытки,
Когда у нас дефицит, не хотим иметь дела с теми, у кого прибыль,
Вместо тяжелой валюты, теперь бумажные символы стоимости;
Вместо Заплати по Счету, теперь Заплати, Сколько Сможешь,
Вместо «Соседей» теперь — «Наши клиенты»,
Вместо сельских ярмарок, теперь Мировой Рынок.
Велик Кесарь: С Ним должно быть сам Бог.
Велик Кесарь! Он покорил Семь Царств.
Пятым было Царство Неорганических Гигантов:
Вчера было «На пределе сил», теперь «Бери всё разом»,
Если нам что-то надо, сделают сразу,
Если нам что-то не нравится, нам обменяют,
Если куда-нибудь надо, нас отнесут,
Если вторгнутся Варвары, возведут несокрушимые щиты,
Если мы нападем на Варваров, выкуют неодолимые мечи,
Судьба отныне не Веление Свыше, но свобода Воли.
Велик Кесарь: С Ним должно быть сам Бог.
Велик Кесарь! Он покорил Семь Царств.
Шестым было Царство Органических Гномов.
Вчера было «Ой-ой», сегодня — «Ням-ням»;
Когда нас одолевают Болезни, они их поражают насмерть;
Когда нас одолевают Тревоги, они их искореняют;
Когда нас истязает Боль, они избавляют нас от смятения;
Когда мы чувствуем себя Овцами, нас превращают во львов;
Когда мы чувствуем себя Жеребцами, нас превращают в скакунов,
Дух уже не находится в Теле, но во главе всего.
Велик Кесарь: С Ним должно быть сам Бог.
Велик Кесарь! Он покорил Семь Царств.
Седьмым было Царство Души Народа:
Вчера было «Повинуйся Приказу», сегодня «Ура-ура»;
Когда он говорит: «Вы счастливы», мы смеемся;
Когда он говорит: «Вы несчастны», мы плачем;
Когда он говорит: «Это правда», мы верим;
Когда он говорит: «Это ложь», мы ее отвергаем;
Когда он говорит: «Это хорошо», всем нравится это;
Когда он говорит: «Это плохо», все ненавидят это.
Велик Кесарь: С Ним должно быть сам Бог.
IV
Рассказчик
Настали беспокойные времена для редакторов газет.
История совершается на глазах; Человечество марширует вперед.
Самый длинный акведук в мире уже
Строится; Комитеты по Осушенью Болот
И Сохранению Почвы очень скоро предоставят
Совместный доклад; даже проблема Деловых Циклов
И Повышения Цен по мнению экспертов
Практически решена; а недавние ограничения
Для иностранцев и вольнодумцев-евреев
Начинают благотворно сказываться на общественных нравах.
Верно, Западные моря до сих пор заражены пиратами,
И усиливающая мощь Варваров на севере
Дает некоторую причину для беспокойства; но мы вполне
Осознаем эти опасности; мы быстро вооружаемся, и вскоре
Займемся как теми, так и другими в должное время: тогда
Объединенная в смысле общего дела и общих прав,
Наша великая Империя будет жить тысячу лет.
Если мы ни на миг не остаемся одни или всегда слишком заняты,
Возможно, мы даже готовы поверить, что все, что мы узнаем, неправда:
Но никого не арестовывают; по крайней мере, не всегда;
В ванне, в метро или посреди ночи, мы отчетливо осознаем
Что мы порочны, а не неудачливы, что наша мечта
О совершенном государстве либо об упразднении Государства,
В которой мы стремимся найти убежище — это часть нашего наказания.
Давайте покаемся, но без тревоги,
Ибо Власть и Время — не боги, но Божий дар смертным;
Давайте признаем наши поражения, но без отчаяния,
Ибо все общества и эпохи преходящи,
Дающие вечную возможность
Наступления Царства Божия, не при нашей жизни
И не в грядущем, но когда придет Исполненье Времен.
Давайте помолимся.
V
Хорал
Отец, Кто Волей сотворил,
Любовью вызвав Жизнь для нас,
Дай подтвержденье в этот час,
Что Ты Любовью сплел в клубок.
Чтоб испытать Свободу мог,
И добродетель, и порок.
Хотя Твои писали дети
Размыто и коряво,
Навек понятно это Слово
И ясен смысл для всех,
И Добротой Твоей в Завете
Как знак нам ценен грех.
Ты обещания включи
При каждом обещанье бед,
Чтобы в сомненьях наших мы
в Тебе искали веры свет,
И зверствам дали мы ответ.
Искусств и мира дай ключи.
Видение пастухов
I
Первый пастух
Зимняя ночь требует от нас постоянного внимания,
Чтобы вода и благоволение,
Тепло и благополучие нас утром встречали.
Второй пастух
Ибо за непосредственной радостью жизни
Работает механизм, который всегда заставляет двигаться вперед.
Третий пастух
И такие, как мы, всегда начеку.
Первый пастух
Мы видим, что те, кто обещают нам образование
И деньги, наносят нам много вреда,
Насколько мы реальней их, такие как мы есть, и они завидуют нам,
Ибо лишь дерево, не подчиняющееся никому,
И дикая малиновка по-настоящему счастливы,
Поскольку заняты только собой.
Второй пастух
Нельзя не заметить, что те, кто требуют,
Чтобы мы боролись за свои права,
Говоря, что мы важны, продолжают утверждать,
Что не имеет ни капли значенья,
Если одного из нас арестуют или ранят,
Ибо только цифры важны.
Третий пастух
По своему, они правы.
Первый пастух
Но вести себя, как винтик,
Когда знаешь, что такого не бывает…
Второй пастух
Просто примкнуть к толпе, став еще одним
Разгоряченным страстью телом, — не добродетель.
Третий пастух
Реально то, что каждый из нас чего-то ждет.
Первый пастух
Поэтому-то мы способны носить
Ширпотреб, пользоваться второсортным искусством и мнением,
Нам промывают мозги и приказывают;
Второй пастух
Поэтому не надо воспринимать наш разговор
Слишком всерьез или искать скрытый смысл
В наших песнях;
Третий пастух
Цель просто отвлечь нас,
Чтобы мы не следили за временем.
Первый пастух
Ибо хотя не можем сказать почему, мы знаем, что
Нечто случится,
Второй пастух
О чем мы не можем сказать,
Третий пастух
Кроме того, что это не будет тем репортажем,
Который вызовет особый интерес;
Первый пастух
Что всегда означает нечто неприятное.
Второй пастух
Но на днях
Или вскоре мы услышим Хорошие Вести.
(окончание следует)
Примечания:
[1] Господь не велит. — Данной фразы в каноническом переводе библии на русский язык нет.
[2] Адвент — в католическом рождественском богослужении —рождественский пост.
[3] финансовые невзгоды — аллюзия на обесценивание валюты в Римской империи в III в. н. э., что, как и многие другие факты и идеи, Оден почерпнул из книги «Христианство и классическая культура» (Christianity and the Classical Culture, 1940) канадского историка и философа Чарльза Норриса Кокрана (Charles Norris Cochrane, 1889-1945).
[4] Один, один, бежит в ужасной чаще — аллюзии на ряд произведений от «Пути Пилигрима» Пола Баньяна, Réversibilité. Бодлера (И. Анненский перевел как «Искупление»), до книги Хайдеггера «Время и Бытие».
[5] …как добиться непосредственной жизни? — В оригинале: «импровизации жизни» (англ. “how to extemporize life?”).
[6] Четыре функции — в традиционный рождественский сюжет Оден вносит учение К. Г. Юнга о четырех психологических функциях: психологические функции — это формы психической деятельности, которые не могут быть сведены одна к другой. Две функции являются рациональными, это мышление и эмоции. Две — иррациональными, это ощущение и интуиция.
[7] Все вместе (итал.).
[8] Повеление. — Речь идет о переписи населения, которая проводилась в правление императора Августа во время управления Квириния Сирией. Согласно указу императора, каждый житель Римской империи для облегчения ведения переписи должен был приехать «в свой город». Так как Иосиф был потомком Давида, он направился в Вифлеем.
[9] На Гору вы Стеклянную — аллюзия на сказку братьев Гримм «Семь Воронов» (“Die Sieben Raben”). Это сказка o братьях, которые превратились в птиц.
[10] Венера Соматическая — Венера плоти, то есть плотская, чувственная любовь.
[11] Семь Царств — имеются в виду — Философия, Физика, Математика, Экономика, Технология, Медицина и Психология, — все в новое время развились до уровня безличности и абстракции, как в примере ниже (John Fuller. W. H. Auden. A Commentary. Princeton, New Jersey: Princeton Univeristy Press, 1998), p. 350.
[12] Вчера был Том, Дик и Гарри; сегодня — П и С .— Имеются в виду подлежащие и сказуемые; аллюзия на развитие философского языка: примеры из жизни, которыми пользовались философы XVIII века, были заменены математическими символами, которые использовались в логике.
