©"Семь искусств"
    года

Loading

Назвал я диссертацию длинновато, но точно: «Взаимодействие физики и математики при формировании современных представлений о размерности пространства». Глядя издалека, трудно заподозрить какой-либо драматизм в этом сюжете. Но драматизм был — и внутренний, и внешний. Он весело дополнял работу над историческим материалом.

Геннадий Горелик

КАК ФИЗИК-ТЕОРЕТИК ПРЕВРАТИЛСЯ В ИСТОРИКА-ПРАКТИКА?

В Институте истории естествознания и техники (далее ИИЕТ), основанном в Москве в 1932 году, ликвидированном в 1938-ом и воссозданном в 1944-ом, работает историк, считающий важной историю и самого института. Об этом я узнал, получив приглашение от видного историка науки С.С. Илизарова принять участие в сборнике воспоминаний сотрудников института о своем пути в профессию. Не без удовольствия погрузился я в воспоминания о превращении физика в историка науки. Сборник «Путь в профессию» недавно вышел, и на этом можно было успокоиться, но в моем автобио-очерке цитируется исторический документ, который, думаю, заслуживает внимания и сам по себе, как занятное свидетельство советской эпохи. Это — третий-лишний отзыв на мою диссертацию. По тогдашним правилам требовалось лишь два отзыва от двух официально утвержденных оппонентов, но демократизм советской науки допускал участие в защите и дополнительных добровольных оппонентов. Чтобы стал понятнее историко-биографический контекст, воспроизведу и сам очерк, слегка дополнив его.

***

Если бы мне — студенту физфака МГУ в конце 1960-ых — сказали, что профессией моей станет история науки, я б ни за что не поверил. Университетский курс истории физики был очень скучным. Допотопные приборы вытаскивают из подвала и, вытерев пыль, разглядывают с усердием, достойным лучшего применения. Да, с помощью этих штук когда-то добыли крупицы научного знания, о которые в тогдашних журналах выдвигали несусветные гипотезы, пока не выяснилось, что же происходит на самом деле. Добыли, выяснили, и хорошо. Давно проехали. Нас, физиков-теоретиков, ждут новые загадки Вселенной!

Меня лично больше всего манили загадки теории гравитации, которую никак не удавалось скрестить с квантовой теорией. Изучая уже сделанное в теории гравитации, к окончанию физфака я успел даже сказать пару «новых слов науки», опубликованных в «Вестнике Московского университета». Темой моей дипломной работы была так называемая «скалярно-тензорная теория гравитации» — обобщение теории гравитации Эйнштейна и, по мнению тогдашних солидных вроде бы физиков, ее конкурент. В это обобщение лично я не верил, но верил в конкуренцию, и считал полезным — в виде дипломной работы — взглянуть на теорию Эйнштейна со стороны. К успешной защите диплома добавились сплошные «отл» в оценочной ведомости, что привело к красному «диплому с отличием» и к направлению во «внутреннюю аспирантуру», т.е. на родную кафедру теорфизики моей альма-матери.

Я уже думал, чем займусь в аспирантуре, когда кто-то из однокурсников спросил, видел ли я доску объявлений возле деканата. Подошел и увидел… свою фамилию в небольшом списке выпускников, которым надлежало явиться в райвоенкомат для прохождения службы в Советской Армии. Два года — вынь да положь. Я решил, что это недоразумение — у меня же направление во внутреннюю аспирантуру?! Почему из пяти сотен выпускников физфака, в небольшую группу военно-избранных включили и меня, круглого отличника и почти что аспиранта?! В деканате мне объяснили, что распоряжение пришло сверху, приказ Министра обороны, и … ничего не поделаешь. Пару недель спустя я узнал, однако, что список избранных составила сама альма-матерь. Или мачеха?

Два года я, лейтенант-двухгодичник, охранял небо над Москвой от натовских ястребов. И служба совсем не казалась бы мёдом, если б я не взял с собой научную тему для размышлений — проблему размерности пространства.

Эту проблему я обнаружил еще студентом. Простейшее количественное свойство наблюдаемого физического мира — его трёхмерность — физический факт математического характера. И самые обычные для физика вопросы относительно этого факта звучали очень странно, а вслух и вовсе не звучали. В каких опытах и с какой точностью измерена размерность? Может ли быть, что размерность пространства в масштабах элементарных частиц отличается от трёх или просто теряет смысл? И на каком теоретическом языке такие возможности выразимы? Размышлять об этих высоких и глубоких материях можно было без отрыва от армейской службы. До того я прочитал уже всё, что было внятного написано на эту тему. Физический текст был лишь один — статья П. Эренфеста 1917 года. Математических текстов было гораздо больше, но, прослушав курс «Теория размерности» на мехмате и сдав зачет, я понял, что для физики эта математика совершенно непригодна и что надо придумать какую-то новую физматику.

Такие размышления помогали переносить бессмысленные тяготы военной службы, а отслужив, первым делом явился на физфак, рассчитывая, что там помнят о моем направлении во внутреннюю аспирантуру. Увы, мне объяснили, что этот поезд уже ушел. Стучался в разные научные двери — не открыли. Лишь через пару месяцев, по блату, удалось поступить на работу в Издательство МГУ — редактировать книги по физике и математике. И редактировал, а тоску разгонял теорфизическими размышлениями.

Два события открыли для меня историю науки, как нечто, заслуживающее внимания.

Во-первых, друг-однополчанин подарил мне на день рождения 4-томник Эйнштейна. Я начал читать и зачитался. Идейно-научное и лично-человеческое сплеталось в одну увлекательно-загадочную историю, и то была история науки.

Во-вторых, уже умудренный научно-поэтической прозой Эйнштейна, по долгу службы редактировал я очередной выпуск сборника «История и методология естественных наук», задавал вопросы составителю, предлагал исправления-уточнения. В результате, составитель — Церен Сангаджиевич Сарангов — неожиданно предложил мне написать статью для следующего выпуска их сборника. При этом расспросил об источнике моих познаний и сочувственно слушал рассказ о терниях на моем пути в науку.

С первым тернием я столкнулся в 17 лет на вступительном экзамене в МГУ, когда меня завалили — без особых церемоний. Не помню, как я узнал, что физфак имел и вечернее — радиотехническое — отделение. Туда я мог поступать, поскольку последний школьный год работал электромонтером, а экзамены за школу сдал экстерном. Радиотехника меня, правда, вовсе не манила, но других вариантов не видел. Как ни странно, на вечернем отделении приемного фильтра не оказалось, и я благополучно поступил. Учился на пятерки и после второго курса перевелся на дневное отделение.

Выслушав мой рассказ, Церен Сангаджиевич как-то неявно объяснил свое сочувствие. Оказалось, что пятый пункт в анкете язвил также и «лиц калмыцкой национальности»:

Но то была неведомая мне история СССР, а не история науки, в которую пригласил меня Церен Сангаджиевич. Он также сообщил, что есть такой Институт истории естествознания и техники, куда можно попробовать поступить в аспирантуру.

Это было неожиданное приглашение. Поразмыслив, я сообразил, что понятие размерности пространства имело свою историю, с участием Аристотеля и Канта, да и статья Эренфеста была уже в неблизком прошлом, и что познакомиться с этой историей мне следовало бы так и так. Почему бы не попробовать сделать это в социально организованной форме?

Попробовал — походил на семинары, познакомился с сотрудниками Сектора истории физики ИИЕТа. Понравился тон обсуждений. Сдал экзамены в заочную аспирантуру на отлично, но… не прошел по конкурсу. О чем получил справку (чтобы оправдать предоставленный мне по закону отпуск):

Как мне вполголоса объяснили, в конкурсе участвовала моя «инвалидность пятой группы» — то бишь опасение, что я брошу Родину и уеду на Ближний Восток или на Дальний Запад, а администрации института потом отдувайся… ??!!

Возможно, я бы и уехал, если бы не доброе отношение ко мне в Секторе истории физики. Особенно благотворным было внимание Владимира Павловича Визгина, его квалификация в области моих интересов и готовность обсуждать мои проблемы — и научные и личные. От него же я узнал, что можно готовить диссертацию и в качестве «соискателя»; за таких институт уже не отвечал по всей строгости неписанных советских законов. И я воспользовался этой возможностью.

Назвал я диссертацию длинновато, но точно: «Взаимодействие физики и математики при формировании современных представлений о размерности пространства». Глядя издалека, трудно заподозрить какой-либо драматизм в этом сюжете. Но драматизм был — и внутренний, и внешний. Он весело дополнял работу над историческим материалом. Владимир Павлович внимательно читал написанные главы и своими вопросами, замечаниями и советами стал фактически моим научным руководителем. С его помощью я постепенно изживал теорфизическое высокомерие и овладевал ремеслом историка, дотошно вдумываясь в подробности жизни науки, в переплетение возвышенных физико-математических идей с земной жизнью их авторов.

А что же драматизм? Внешний драматизм начался с двух благожелателей, которые сказали мне, что тему я выбрал плохую.

Один — историк математики — предложил стать моим научным руководителем, желая, похоже, войти в историю физики, если я «офизичу» какую-нибудь геометрию из его обширного арсенала. Я вежливо отказался, сказав, что тему уже выбрал и начал писать. Тогда он предложил почитать написанное. Я дал ему главу, и через неделю он вернул ее вместе с машинописным отзывом (?), на котором его подпись была заверена печатью (!). Отзыв был отрицательный и… бессодержательный. Но при этом Геометр весело и дружелюбно повторил свое предложение дать мне отличную тему и стать моим руководителем. Я в ответ молча улыбнулся.

Другой мой благожелатель, пожилой историк физики, много и добротно поработавший, честно не понимал, как можно писать диссертацию на такую бедную тему, как трехмерность пространства. И предлагал мне взять тему солидную — об экспериментальной проверке теории относительности, обещая снабдить необходимым материалом. Я с вежливым упорством пытался объяснить мой замысел, но не преуспел. Тогда он предложил мне поговорить с Борисом Григорьевичем Кузнецовым, именитым историком науки, которого мой Благожелатель безмерно уважал. Книги Б.Г., конечно же, я читал, но лично с ним не был знаком. Благожелатель подвел меня к нему в коридоре и представил: «Вот, Борис Григорьевич, молодой человек, который хочет писать диссертацию о размерности пространства. Я ему объясняю, что это — не тема для серьезной диссертации, но он…». Б.Г. с любопытством взглянул на меня и прервал Благожелателя: «Почему же? Очень интересная тема!» И тут же пригласил меня домой — поговорить. С этого началось мое знакомство с автором интересной биографии Эйнштейна и многих других книг. Не раз я бывал у него, испытывая огромное удовольствие от общения, сдобренного вкусным ликером. В устной форме он мне нравился даже больше, чем в письменной. Не знал я, что буду ему обязан и другими драматическими вмешательствами в мою жизнь.

Одно произошло на защите моей диссертации — 14 июня 1979 г. Стенограмма защиты сохранилась у меня, и я недавно освежил в памяти незабываемое. Необычным в церемонии было то, что после отзывов двух моих официальных оппонентов прозвучал отзыв третьего — самодеятельного, что было вполне законным, хоть и весьма редким явлением. Этот третий оппонент, тов. Сердюков А.Р., крупный мужчина с внушительным голосом, бывал на семинарах и даже, согласно стенограмме, «пытался оказать на [диссертанта] влияние, чтобы научно-материалистический уровень соответствовал необходимым требованиям», хоть диссертант этого не заметил.

Его отзыв был прекрасен во всем, начиная с опечаток (по Фрейду?). С такой опечатки отзыв и начинался: «Прежде чем давить …» (продолжение см. в Приложении). Хороша была и обстоятельность отзыва: объемом он в два раза превосходил два первых отзыва вместе взятых, цитаты из трудов тов. Ленина В.И. и Лобачевского Н.И. имели точные ссылки, всё чин чинарём. Суть отзыва состояла в том, что «философские воззрения и морально-патриотические качества тов. Горелика Г.Е. страдают существенными изъянами». И, стало быть, имеются «полные основания для отклонения диссертации тов. Горе­лика Г.Е.». А в подписи значилось «Доцент, кандидат физико-математических наук, ве­теран социалистического труда, нештатный научный сотрудник ИИЕиТ АН СССР». Как мне сообщили ветераны ИИЕТа, мой оппонент ветеранил в органах социалистической цензуры, в последний год жизни тов. Сталина защитил физико-патриотическую диссертацию и уж он-то знал, что цензурно, а что нет.

После ветерана-цензора первым выступил Б.Г.Кузнецов и сообщил свое мнение:

«Это диссертация очень высокого науч­ного уровня, и я буду очень рад, если в дальнейшем на нашем Уче­ном Совете диссертации, которые мы будем обсуждать, будут такого же высокого уровня».

Последовали не менее позитивные оценки, которые я — из скромности — цитировать не буду. Думаю, что без отрицательного отзыва ветерана соцтруда вряд ли я услышал бы столько хороших слов о моей персоне. И, быть может, голосование Ученого совета было бы не столь единодушным: ни одного голоса против.

Вскоре Б.Г. предложил мне написать книгу в научно-популярной серии. И моя первая книга «Почему пространство трехмерно?» вышла в издательстве «Наука».

Осталось рассказать о внутреннем драматизме моего диссертационного сюжета. Настолько внутреннем, что он приоткрылся мне лишь после защиты, когда, наконец, я мог спокойно полистать вышедший в том году, к 100-летию Эйнштейн, сборник важнейших работ в теории гравитации. Особых открытий я не ожидал, считая, что в целом представляю себе историческую ситуацию, но было любопытно осмотреть вехи истории в оригинальных текстах, собранных в одном переплете. Дошел до статьи Μ. Π. Бронштейна «Квантование гравитационных волн», опубликованной в 1936 г. Об этой статье я слышал еще студентом, но то, что я слышал, казалось, не имело отношения к моему сюжету. Судя по названию, имелось в виду лишь слабое гравитационное поле, а меня-то интересовал предел применимости существующих физических понятий в случае очень сильной и очень квантовой гравитации. Я знал, что автор статьи погиб в 1937-ом, но и это не побудило искать в старых журналах его старую статью.

Когда же статья сама, можно сказать, попала в мои руки, уже первые ее страницы — своим вольным и сильным слогом — вызвали предчувствие чего-то необычного. Необычное началось на шестой странице — анализ основных понятий в случае очень сильной и очень квантовой гравитации. И завершился этот анализ поразительной фразой:

«Устранение связанных с этим логических противоречий требует радикальной перестройки теории, … а может быть, и отказа от обычных представлений о пространстве и времени и замены их какими-то гораздо более глубокими и лишенными наглядности понятиями. Wer’s nicht glaubt, bezahlt einen Taler

Рассказывая старшим коллегам в ИИЕТе о неожиданно-загадочной находке, я узнал, что вдова Бронштейна, Лидия Чуковская, живет в Москве. И сотрудник сектора — Владимир Семенович Кирсанов, сын известного поэта, нашел для меня номер ее телефона в справочнике Союза писателей, из которого она была исключена за несколько лет до того. Об этом, впрочем, я тогда не знал. Слушая «вражьи» радиоголоса, лишь смутно представлял себе ее вольномыслие.

Я позвонил, и она пригласила прийти. Впервые пришел я к ней 18 октября 1980 года, и цель у меня была простая — увидеть докторскую диссертацию ее покойного мужа. Мысленно я представлял себе скромно переплетенную машинописную копию, подобную моей собственной диссертации. Увы, Лидия Корнеевна сразу же сказала, что после обыска в августе 37-го, почти никаких его бумаг не осталось… Осталась ее память. И она начала рассказывать о нем, о том, как он совмещал свою науку, совершенно недоступную для нее, с работой над книгой «Солнечное вещество» для любознательных читателей от 12 лет. Она была редактором этой и двух других его научно-художественных книг.

Лидия Корнеевна Чуковская (1992) в своей комнате, на стенах которой весели фотографии близких ей людей, в числе которых были два физика — Матвей Петрович Бронштейн (1937) и Андрей Дмитриевич Сахаров (1974)

Лидия Корнеевна Чуковская (1992) в своей комнате, на стенах которой весели фотографии близких ей людей, в числе которых были два физика — Матвей Петрович Бронштейн (1937) и Андрей Дмитриевич Сахаров (1974)

Ее рассказы и превратили меня из физика в историка. Захотелось узнать о Матвее Бронштейне всё, что только можно, чтобы понять его загадочную фразу об «отказе от обычных представлений о пространстве-времени» и о старонемецком талере. До того я считал свои исторические расследования чем-то вроде временного увлечения на досуге, полезного для продвижения физики в будущее. И публиковал статьи, претендующие на такие продвижения, наряду со статьями по истории науки. Однако личность физика-теоретика и научно-художественного писателя, которому история дала всего тридцать лет жизни и которого нестерпимо хотелось воскресить, взывала к полной самоотдаче. И я принял вызов. В 1983 году вышла моя статья «Первые шаги квантовой гравитации и планковские величины» о его главной работе, а в 1990-м книга «Матвей Петрович Бронштейн: 1906-1938». Подытожил я свои расследования в документальном приложении к собранию научно-художественных повестей М.П. Бронштейна, вышедшему в 2018 году: «Жизнь и судьба Матвея Бронштейна и Лидии Чуковской».

В первых же беседах с Лидией Корнеевной открылось, что она знала еще двух замечательных физиков. Лев Ландау был близким другом Матвея Бронштейна, а с Андреем Сахаровым она подружилась в защите прав униженных и оскорбленных. Фотография Сахарова, в то время уже почти год бывшего в горьковской ссылке, висела в ее комнате рядом с фотографией Мити (так Матвея в семье звали с детства). И в наших разговорах имена этих трех физиков звучали постоянно. «Эйнштейновский сборник» с моей первой статьей о Бронштейне Лидия Корнеевна послала ссыльному Сахарову в Горький, а ответную открытку показала мне:

Рассказы Лидии Корнеевны стали сказочно-живительной водой, от которой документальные факты срастались с устными свидетельствами очевидцев и оживали характеры моих героев (включая одного трижды героя). Их научные и моральные взгляды, открытия и заблуждения обретали авторов, которым почти ничто человеческое не чуждо.

В 2000-м году вышла моя книга об Андрее Сахарове, а в 2008-м — о Льве Ландау. И тема, которой я занимаюсь последнее десятилетие, — загадка изобретения современной физики в XVII веке — тоже выросла из этих историко-биографических расследований.

По всему по этому, глядя вглубь моей личной истории, я с благодарностью думаю о сотрудниках ИИЕТа, из-за которых в перестроечно-гласном 1989 году я с радостью перешел в Институт на временно-контрактное положение, которое вскоре стало постоянным. Постоянным до 1993 года, когда я выиграл стипендию в Dibner Institute for the History of Science and Technology в Бостоне. И с тех пор считаю себя нештатным сотрудником ИИЕТа (по примеру тов. Сердюкова А.Р.), участвуя в семинарах живьем и ноосферно, то бишь online.

А в свободное от работы время думаю также и о том, как советская власть нечаянно помогла мне найти дело жизни.

Приложение. Из стенограммы защиты диссертации, 14 июня 1979 г.

(Из отзыва тов. Сердюкова выбраны лишь наиболее колоритные пассажи. Ценители советского антиквариата могут увидеть отзыв в полном оригинале.)

ко личные высокие профессиональные творческие качества в своем тру­де, но и передовые политические и философские воззрения, морально-патриотические и этические личные качества. Повышение таких требо­ваний к советскому научному работнику вызвано современным прогрес­сом социалистического общества, в котором наука все больше и больше становится производительной силой. Эффективность этой силы социалис­тического общества, как известно, существенно зависит от гармонич­ности сочетания творческих способностей ученого с передовыми поли­тическими, философскими, морально-патриотическими воззрениями и дру­гими личными социалистическими качествами. В истории советской фи­зики известны характерные для некоторого периода случаи проявления в среде советских физиков ангармоничного сочетания личных творческих способностей с политическими, философскими воззрениями и проявления псевдопатриотических качеств. Известно и то, что эта ангармоничность дорого обошлась советской науке и советскому государству. Поэтому борьба с такой ангармоничностью и воспитание советских ученых с пе­редовыми политическими, философскими и другими качествами является одной из важнейших задач современности.

Я не берусь давать положительную и отрицательную оценку полити­ческим воззрениям тов. Горелика Г.Е., но, судя по содержанию дис­сертации т. Горелика Г.Е., могу с уверенностью заключить, что его философские воззрения и морально-патриотические качества страдают существенными изъянами.

<>

Созвучна воззрениям Н.И. Лобачевского и философская идея В.И. Ленина, опубликованная в его «Философских тетрадях» и много раз обсуж­давшаяся на страницах советской печати. В.И. Ленин писал: «Движение есть сущность пространства и времени»/Собр. соч. т.38, с.241/. Такой вывод Ленин сделал при обсуждении природы механического движения.

Обобщая эти исторические воззрения и сопоставляя их с известными современной физике свойствами движения материи, свойствами простран­ства и времени, нами было опубликовано в центральной научной печати следующее историко-научное обобщение: 1. По своей природе простран­ство и время являются непосредственными формами проявления движения материи и опосредованными формами существования движущейся материи. 2. Все математические и физические свойства пространства и времени порождены соответствующими свойствами движения материи /Сборник науч. трудов международной конференции «Ленинский этап в развитии филосо­фии марксизма», «Наука», 1972, с. 238-239/.

Таким образом, научная материалистичность воззрений Н.И. Лоба­чевского и В.И. Ленина была подтверждена рядом новых физических свойств пространства и времени.<>

Как ни странно, но все эти научно-материалистические достижения в учении о движении, о пространстве и времени, о материи диссертант в своей диссертации перечеркнул и заменил их псевдонаучными воззрениями.

Так, во «Введении» диссертации её автор, обосновывая актуальность историко-научного исследования вопроса о роли физики и математики в формировании понятия о размерности пространства, исходит из псев­донаучных таких утверждений: <>

Все эти утверждения не новы — они пропагандируются теми физиками, которые с легкой руки А. Эйнштейна стали на путь выхолащивания из физики движения материи, как истинно фундаментального свойства мате­риального мира, и замены этого фундаментального свойства материаль­ного мира псевдонаучным представлением об изменении кривизны прост­ранства-времени, теорию которого назвали «геометродинамикой». <>

Псевдонаучное философское воззрение диссертанта нашло место и во втором его утверждении, согласно которому 3+1-мерность пространства— времени якобы входит в наиболее общие физические законы и якобы «в некотором смысле определяет их».

С научно-материалистической точки зрения это свойство не может входить в законы природы, оно может входить не в сами законы физики, а в математические формы выражения физических законов. Тем, кто нещепетильно относится к средствам выражения научных истин, может по­казаться неоправданной моя требовательность к диссертанту, так как в физике часто отождествляются математические формы выражения с их содержаниями. Но то, что тиражируется в физике и что таит в себе путаницу, всякий осмелившийся заниматься историко-научными ис­следованиями обязан щепетильно анализировать и осуществлять должен­ствующую переоценку. Такая переоценка наследия прошлого в физике составляет одну из важных задач историко-научного исследования. Эту задачу диссертант отказался выполнять и стал на путь тиражирования ошибочного понятийного аппарата физики.

<>

В связи с явным несовершенством философских воззрений тов. Горе­лика Г.Е., уместно напомнить здесь, что введением в нашей стране обязательной сдачи кандидатского экзамена по диалектическому ма­териализму преследуется вполне определенная цель — вооружить буду­щего советского научного работника глубокими знаниями по научной философии для того, чтобы законы и категории диалектического ма­териализма постоянно получали воплощение в его творческой деятель­ности.

Приходится, однако, выражать сожаление по поводу того, что тов. Горелик Г.Е. не пожелал воплощать в своей диссертации научно-мате­риалистические воззрения по ряду принципиальных вопросов, составля­ющих содержание диссертации.

<>

Print Friendly, PDF & Email
Share

Геннадий Горелик: Как физик-теоретик превратился в историка-практика?: 23 комментария

  1. Л. Беренсон

    Не физик и не историк, а просто старый еврей на пенсии, я прочитал с большим интересом эту работу уважаемого господина Горелика, пробежав глазами всю её физическую часть (всё равно ничего не пойму) вчитываясь в каждую исторического содержания строчку. Великая (событиями) страна и столь же масштабно ужасная и преступная деяниями режима и её добровольных приспешников и активистов. Автору большое спасибо за прекрасный (мыслю, слогом и чувством) текст.
    Прочитал и интересные комментарии людей того же интеллектуального уровня и жизненного опыта, что и автор. Часты ассоциации и переносы внимания на современную наследницу и правопреемницу СССР — РФ. Похоже, что дело идёт к пошаговому режимопреемству тоже. Курочка по зёрнышку клюёт, как хитро заметил её президент-фольклорист. Остановил моё внимание обстоятельный постинг уважаемого Михаила Носоновского: текст богат реалиями, драматизм которых уравновешен эмоциональной сдержанностью тональности — ни единого намёка на бесчеловечность, аморальность, просто бандитизм происходящего.
    Читаю:
    … С другой стороны, конечно, люди более нервозны, и настроение у многих значительно хуже, чем год назад. Многие, поддавшись панике, вообще бежали, зачастую в страны третьего мира (Турцию, Казахстан, Азербайджан и т.п.), хотя совсем незадолго до этого считали, что в России все механизмы управления работают. Естественно, война никому ничего хорошего не сулит. Экономические, а особенно культурные, связи — разорваны…».
    Оказывается сбежали паникёры. А я знаю имена десятков (не знаю тысяч, а они есть) сбежавших из-за стыда за свою страну-агрессора, из нежелания какого бы то ни было соучастия в этом беспределе, из человеческой и патриотической потребности говорить, вещать, транслировать правду. Многие мои соплеменники бежали, следуя национальному историческому опыту, симптомы его реанимации в Рф.
    К чести российского общества — не только паникёры и не только в страны Третьего мира.
    Я не оспариваю текст господина Носоновского, мне в нём, тексте, этого недостаёт. Всего лишь IMHO.

    1. M. Nosonovsky

      А я знаю имена десятков (не знаю тысяч, а они есть) сбежавших из-за стыда за свою страну-агрессора, из нежелания какого бы то ни было соучастия в этом беспределе,

      Дорогой господин Беренсон, мне кажется, не стоит здесь обсуждать тему, не имеющую отношения к статье Г. Горелика. Не мне судить, но, по моему мнению, если вы русский (а мы говорим о них), бежать из России в Азербайджан из-за стыда за свою страну-агрессора — не очень разумно. Ведь и Азербайджан ведет (или недавно вел) агрессивную войну с соседней страной. Через какое-то время им захочется сбежать и из Азербайджана из-за стыда за уже за Азербайджанское государство. Потом еще откуда-нибудь из-за чего-нибудь. Так и будут бегать вместо того чтобы исправлять ошибки у себя дома. С другой стороны, обстоятельства у всех разные. Имеют право.

      Г-н Дынкин публично спросил меня мое впечатление о настроениях петербужцев, поскольку я сейчас там нахожусь, и понятно, что эта тема вызывает интерес. Я посчитал уместным ему ответить. У вас другое впечатление и мнение, и замечательно.

      Мне было бы гораздо интересснее обсудить вопрос о трехмерности пространства, и что интересного накопал уважаемый Г. Горелик в своей давней диссертации по этому вопросу. Ну и разумеется высказать ему благодарность за его работы об убитом в ГУЛаге физике Матвее Бронштейне — я узнал в свое время об этом историческом сюжете именно из его публикаций.

      1. Л. Беренсон

        «Дорогой господин Беренсон, мне кажется, не стоит здесь обсуждать тему, не имеющую отношения к статье Г. Горелика. Не мне судить, но, по моему мнению, если вы русский (а мы говорим о них), бежать из России в Азербайджан из-за стыда за свою страну-агрессора — не очень разумно».
        *****************************************
        О прекрасной статье автора я откликнулся прежде всего. Не на тему обстоятельно написали Вы в своём комментарии. Прочитав Ваш текст, нашёл нужным отреагировать. Вероятно, стоило мне учесть риски Вашего места пребывания, что и сказалось на содержании Вашего поста. Извините. Был под впечатлением очерка Яшина о первых двух днях этапа и смелого открытого письма Путину с требованием московских врачей соблюдать человеческие права заключённого Навального. (Кстати, бегут не только русские и бегут туда, куда удаётся)
        Заинтересуетесь — всё есть в Гостевой. Всех благ.

        1. M. Nosonovsky

          Носоновский- Л. Беренсону
          Прочитав Ваш текст, нашёл нужным отреагировать. Вероятно, стоило мне учесть риски Вашего места пребывания, что и сказалось на содержании Вашего поста.

          Спасибо, у меня здесь в Петербурге особых рисков вроде бы нет, просто мало времени, да и обсуждать политические новости не люблю, поскольку есть немало более интересных и глубоких тем, связанных с историей, философией, филологией, лингвистикой и так далее. В то же время лишний раз привлекать к себе внимание трехбуквенных организаций, действительно, не хочется. Когда я ехал в мае на автобусе из Хельсинки в Петербург, на пограничном контроле в Торфяновке со всеми живущими за границей проводил собеседование, по одному, очень вежливый очень молодой сотрудник в штатском. Думаю, они осваивали бюджеты на то, чтобы искать потенциальных осведомителей, и конечно совсем не желательно обрашать на себя их внимание и выделяться из толпы, потому что если заинтересуются, потом не отмоешься (в этом, собственно, и состоят «риски»). Я сам принципиально ни в каких секретных темах никогда не участвую, тайн не храню, допусков не имею, и с трехбуквенными организациями не сотрудничаю, ни в США ни в России.

          Возвращаясь к теме, я думаю, что про дом Йоффа на Пяти Углах будет нужно написать статью. Здесь, видимо, жило несколько видных представителей еврейской общины: на шестом этаже жил сам хозяин Шнеер-Залман Йофф, пятый этаж занимал банкир Янкель-Арон Голант, на третьем жила хозяйка ателье Людвига Блоске, на первом этаже был автосалон (!) Александра Шапиро и др. Дом был построен архитектором Александром Львовичем (Хацкелем Мееровичем) Лишневским (одним из важнейших питереских архитекторов первой половины ХХ века).
          В сети кроме материалов А. И. Чапеля о них ничего https://spbvedomosti.ru/news/nasledie/omut_u_pyati_uglov_istoriya_doma_iofa_v_peterburge/ . Я спросил Александра Ивановича Чапеля, он мне ответил, что «информация о тех, кто жил в доме, взята из дел Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга (Псковская ул., 18). Там список жильцов дома»

          Я также связался с историком Михаэлем Бейзером из Иерусалима (автором книги «Евреи в Петербурге»), он мне ответил, что
          про Иоффа (явно не последнего человека в еврейской общине города того времени) не слышал, хотя судя по имени, тот из любавических хасидов.

          Я также случайно познакомился в автобусе из Хельсинки с молодым экспатом Р., переехавшим из Нью-Йорка в Питер несколько лет назад и купившим квартиру под башенкой, с потрясаюшим видом, он интересуется восстановлением исторического наследия города (старых дверей, карнизов и т.п.). Короче, довольно много интересных сображений. Что касается Матвея Бронштейна и Л. Чуковской, то как пишет Чапель со ссылкой на ее воспоминания:

          «Из повести, в частности, можно узнать, что семейство жило в трехкомнатной квартире на третьем этаже за полуциркульными окнами: «Весело нам было вместе заказывать шторы для этих необычных, кверху округлых окон…».» Было ли это со стороны ул. Рубинштейна или Загородного, я не знаю.

          1. M. Nosonovsky

            PS. Впрочем, ответ, конечно, есть в книге Г. Горелика по ссылке здесь: «Общее наше жилье – у Пяти Углов. Адрес: Загородный, дом 11, квартира 4. Окна на улицу Рубинштейна (бывшую Троицкую), подъезд – на Загородный, »

            Я обязательно внимательно прочитаю эту книгу.

  2. М. Носоновский

    Я в силу обстоятельств опять временно оказался в магическом месте, в районе Пяти Углов в Санкт-Петербурге. Собственно, оттуда и пишу (из своего офиса в ИТМО на ул. Ломоносова 9, в сотне метров от пятистороннего перекрестка). Вокруг этого места со мной происходят разные удивительные и мистические событияю Ощущаешь себя, будто оказался в придуманном неведомым режиссером фильме, настолько невероятны декорации и колоритны персонажи. Прохожу несколько раз каждый день мимо дома купца Менахем-Менделя Иоффа с башенкой. Довелось мне познакомиться и с обитающим в башенке еврейским художником С, и подружиться с экспатом из Нью-Йорка Р, хозяином квартиры под башенкой с невероятным видом, и даже побывать на крыше. И вот несколько раз в день смотрю на мемориальную доску Бронштейна и Чуковской, которые в этом доме жили, и, конечно, вспоминаю публикации Г. Е. Горелика.

    Спасибо за еще одну статью о них, точнее, о том, как у автора зародился интерес к этой теме.

    Однако что удалось установить нового про трехмерность пространства, я так и не понял. 🙂

    1. Борис Дынин

      Уважаемый Михаил Носоновский,

      Откликаюсь на Ваш постинг (- 2023-01-10 15:44:50(150) здесь, потому что не уверен, заходите ли Вы в Гостевую.

      Пять Углов в СПб и выходящая к ним ул. Рубинштейна — место моей юности, свадьбы и отцовства.
      Ул. Рубинштейна превратилась в улицу ресторанов. (Квартира, где жила моя невеста и где прошла наша свадьба, тоже превратилась в ресторан!) Если Вы проходите по ул. Рубинштейна, видите ли Вы «радостно возбужденных» посетителей в ресторанах? Так же ли они полны, как до войны? Или преступная война все-таки дошла до них.

      P.S. Прошу прощения у Геннадия Горелика за помещение здесь личного вопроса к Михаилу.

      1. M. Nosonovsky

        Если Вы проходите по ул. Рубинштейна, видите ли Вы «радостно возбужденных» посетителей в ресторанах? Так же ли они полны, как до войны? Или преступная война все-таки дошла до них.

        Ув. БорисДынин, даже и не знаю, как ответить на ваш вопрос (к тому же он совсем не по теме статьи уважаемого Г. Горелика). А в Канаде действуют ли food courts в торговых центрах? Также аппетитно, как обычно, люди поедают там МакДональдсы и пьют BubbleTea? Или преступная война дошла до них?

        Мне кажется, такой вопрос неразумен. Естественно, рестораны работают как и раньше, много вкусной еды. люди гуляют. В самом доме Йоффа с башенкой, кстати, работает израильский ресторан «Бекитцер». Он, конехцно, не нкашерный, а «кошер-стайл», если вам это важно. Я сам предпочитаю грузинские, их на Пяти Углах аж четыре. В плане еды с юго-восточным Висконсином не сравнить (хотя и там есть что поесть).

        С другой стороны, конечно, люди более нервозны, и настроение у многих значительно хуже, чем год назад. Многие, поддавшись панике, вообще бежали, зачастую в страны третьего мира (Турцию, Казахстан, Азербайджан и т.п.), хотя совсем незадолго до этого считали, что в России все механизмы управления работают. Естественно, война никому ничего хорошего не сулит. Экономические, а особенно культурные, связи — разорваны. Демократические институты и институты гражданского общества под прессом или уничтожены, свобода слова под атакой.

        Многие сайты забанены, например, Би-Би-Си и Фейсбук можно смотреть только через VPN, а вот CNN на английском или Фейгина-Арестовича — пожалуйста. Я вчера на работе смотрел Арестовича, как ко мне вошли студенты, я закрыл (хотя уверен, что и студенты сами против войны).

        У многих людей постарше, к сожалению, срабатывает память о тоталитарных временах СССР, их и запугивать не надо, они сами готовы и запрограммированы на завинчивание гаек (об отношении к тоталитаризму немцев, кстати, хорошо сказано в интервью Берковича в последнем выпуске «Старины», https://s.berkovich-zametki.com/y2022/nomer4/berkovich/).

        Конечно, война ничего хорошего никому не сулит, скоро начут возврашаться воевавшие, освободившиеся через Вагнер зеки и т.п. будут требовать себе льгот. Все хотят, чтобы быстрее закончилась, но пока запросна окончание войны и вывод войск в обществе еще не созрел и не оформился. А пока он не созреет, вряд ли она прекратится, я так думаю.

        Сторонников войны сейчас гораздо больше, чем в феврале. Тогда все понимали, что нападение на Украины принесет России только беды и проблемы, и никакойпользы. Сейчас многие втянулись, повторяют официальные версии, а не думают своей головой.

        Основная проблема возрастная. В питере два миллиона пенсионеров, люди в категории 60-80 лет смотрят ТВ и в большинстве одобряют действия властей. Но они по ресторанам не ходят. А люди в категории 20-40 лет смотрят телеграм-каналыи привыкли к другой жизни и выступают против войны. Такой примерно расклад. Кто окажетсыа сильнее — посмотрим. У меня на эту тему была статья в марте здесь в мастерской (https://club.berkovich-zametki.com/?p=69162).

        А улица Рубинштейна со своими ресторанами прекрасна, каждый день там обедаю. И каждый день прхожу мимо доски в память М. Бронштейна и Л. Чуковской и думаю обо всем этом.

      2. М. Носоновский

        Исправлю ошибку — имя хозяина доходного дома на Пяти Углах — Шнеур-Залман Йофф (а не Менахем-Мендл, как я написал). Такое имя недвусмысленно указавает на связь с любавическим хасидизмом, но более подробных сведений о Йоффе я не нашел, кроме вот этой статьи. https://xn--c1acndtdamdoc1ib.xn--p1ai/fan-zona/statii/omut-v-tsentre-peterburga/

        Возможно, есть смысл спросить специалистов по истории еврейской общины Петербурга (например, Михиала Бейзера), известно ли что-то еще об этом купце.

        1. Борис Дынин

          Уважаемый Михаил,
          Чтобы не загружать замечательную статью Геннадия Горелика посторонней перепиской, я ответил Вам в Гостевой — см.: Борис Дынин — 2023-01-11 17:38:49(240)

          Еще раз спасибо за ответ

  3. Бормашенко

    Bormashenko-Simon Starobin
    Глубокоуважаемый Симон, реальность парадоксальна. Воронель, мне как-то сказал, что никому еще не удавалось создать физическую теорию, одновременно логически последовательную и правдоподобную. В физике, если противоречие не снято, мы можем позаолить себе идти дальше. Но такова и человеческая жизнь….

  4. Simon Starobin

    Бормашенко
    01.01.2023 в 22:28
    Книга Геннадия Горелика «Почему Пространство Трехмерно» — без преувеличения гениальна.
    ——————————————————————————————————-
    Уважаемый Эдуард, с Вашей наводки прочитал эту книгу. Книга впечатляет. Хотя и написано в аннотации для широкой публики , я много чего не понял.
    Раньше относился к историкам науки с неким скептитизмом, но книга показывает , что Геннадий Горелик глубоко разбирается в теоретической физике и в математике, в частности топологии. Автор показал что вопрос в заглавии книги и сейчас ещё открыт. Из всех предположений мне кажется наиболее убедительным является гипотеза Эренфеста.
    В книге наглядно показано как математика полностью разошлась с физикой. Все топологические определения размерности реккурсивны, а значит полностью не пригодны для физики.
    Вообще рад что не физик. Очень много понятий ,которые содержат внутреннее противоречие. Например, в 3-х мерном пространстве положение любой точки определяется тремя параметрами, а что такое точка не понятно. В топологии это 0-мерное пространство. Пространство дискретно а законы (механики, электрические, гравитация) непрерывны , это значит что они являются усреднениями по большому количеству частиц в дискретном пространстве, и свою очередь не должны быть применимы в микро мире.
    Впрочем всё это рассуждения дилетанта.

  5. Бормашенко

    Книга Геннадия Горелика «Почему Пространство Трехмерно» — без преувеличения гениальна. Очень рекомендую. Она есть в сети. Удивительно сочетаются прекрасный стиль и глубина понимания. Давным-давно она произвела не меня сильнейшее впечателение. И сейчас я ее регулярно перечитываю. Спасибо.

  6. Gennady Gorelik

    Попробую ответить на этот правильный вопрос.
    Историк-практик исследует историю некоторого исторического явления (события, хода событий, жизни конкретного человека, сообщества малого или большого масштаба…), опираясь на конкретные исторические свидетельства (критически осмысленные).
    Историк-теоретик предлагает некую общую теорию исторических процессов разного масштаба или обосновывает невозможность подобной теории. Такие размышления можно назвать и философией истории или мета-историей.
    Должен сказать, что сам я в последнее десятилетие, занимаясь вопросом Нидэма (загадкой евроцентричности современной науки), вошел в область мета-истории. Но в период, описанный в авто-био-очерке, занимался почти исключительно историей практической.

  7. Борис Дынин

    К вопросу об истории идей и их содержательной дискуссии.

    Уважаемый Л. Беренгсон вспомнил в Гостевой, как философ Э. Флю потряс научный мир признав, что атеизм является заблуждением (- 2022-12-29 18:31:59(171). Это оказалось потрясением, потому что Э.Флю был как бы патриархом атеистов второй половины 20-го века. Его статья «Теология и фальсификация» (1950 г.) стала вехой в обсуждении вопроса на языке философии 20-века. Я ее перевел и опубликовал в «Заметках» – см.
    https://berkovich-zametki.com/2009/Zametki/Nomer6/Dynin1.php ,
    сопроводив анализом в приложении к ней: «Фальсификация веры» — см. https://berkovich-zametki.com/2009/Zametki/Nomer6/Dynin1.php#BD. Мои замечания вызвали оживленную дискуссию с участием Виктора Кагана, Матроскина, Ontario14, Иона Дегена, Е. Майбурда – Имена, напоминающие о времени, теперь кажущимися античным.

    Но не столь антично звучит, например, реакция здешнего записного атеиста М.С. Тартаковского, для которого высшим аргументом по вопросу атеизма и веры является сведение вопроса к физиологии: «Рубеж старости — скажем, лет с 80-ти — серьёзная вещь. Деменция, увы, не обходит даже философов и профессоров.» (- 2022-12-29 20:08:37(179). По отношению к себе, в своем 90-летии, он, понятно, этого не подозревает. Стиль дискуссий вокруг исходной статьи Э. Флю в научном мире и вокруг его аргументов при отказе от атеизма, является моделью дискуссий в истории мысли вообще и науки в частности. Поэтому, я думаю этот мой постинг не так уж посторонний к делу Вашей, жизни, уважаемый Геннадий

    Я рад, что коллеги высоко оценивают Вашу публикацию, уважаемый Геннадий, и хотел бы посоветовать тем, кто не читал, познакомиться с Вашим исследованием: «C чего началась философия-и-физика, или Что удивило Фалеса и Евклида», опубликованном в книге «Исследования по истории науки, литературы и общества», посвященной 75-летию Е. Берковича- см. https://ridero.ru/books/issledovaniya_po_istorii_nauki_literatury_obshestva/.

    В итоге исследования читаем:
    «Как убежденный паратеист, я стараюсь смотреть на важные жизненные ситуации с двух точек зрения — глазами теиста и атеиста… Дополняя известную формулу: «Вера — это дар Божий», я бы сказал, что неверие праведного атеиста — трудное поручение. Поручение напоминать верующим и неверующим о неотъемлемом праве человека на свободу мысли и чувства. Поручение, особенно трудное из-за того, что неверующий не знает, Кто дал ему это поручение… Атеистам, которые считают себя научными, стоило бы вдуматься в тот факт, что глубоко и свободно верующими были все основатели современной физики и все великие изобретатели новых фундаментальных понятий. За взлеты их изобретательного воображения отвечала мощная интуиция, добавляющая — в случае необходимости — невидимые фундаментальные реалии к реально наблюдаемым явлениям. Так почему бы «научным атеистам» не поблагодарить Творца за его дар человечеству — за великих изобретателей современной науки?»
    P.S. “Паратеист признает культурно-историческим фактом соучастие теистов и атеистов в свободной мысли любой эпохи, начиная с времен библейско-античных».

    Вот так содержательные публикации могут поднимать уровень разговоров между коллегами, чем я и воспользовался. Так что еще раз спасибо.

    1. Борис Дынин

      Уважаемый Лазарь Израйлевич Беренсон, извините за искажение Вашей фамилии в моем предыдущем постинге (в Гостевой — 2022-12-29 23:17:43(191)-

  8. Zvi Ben-Dov

    Написано очень хорошо, но возник вопрос:
    «Чем отличется историк-практик от историка-теоретика?»
    С физикой как-то понятнее… 🙂

    1. Gennady Gorelik

      Попробую ответить на этот правильный вопрос.
      Историк-практик исследует историю некоторого исторического явления (события, хода событий, жизни конкретного человека, сообщества малого или большого масштаба…), опираясь на конкретные исторические свидетельства (критически осмысленные).
      Историк-теоретик предлагает некую общую теорию исторических процессов разного масштаба или обосновывает невозможность подобной теории. Такие размышления можно назвать и философией истории или мета-историей.
      Должен сказать, что сам я в последнее десятилетие, занимаясь вопросом Нидэма (загадкой евроцентричности современной науки), вошел в область мета-истории. Но в период, описанный в авто-био-очерке, занимался почти исключительно историей практической.

  9. Марк Зайцев

    Какой насыщенный и прекрасный номер под конец года! Я прочитал пока статьи про науку и выдвинул бы первых трех авторов без сомнений в лонг-лист. Но Берковича нельзя выдвигать, поэтому Горелика и Зинкевич предлагаю кандидатами в «Авторы года» по нон-фикшн. Любой научно-популярный журнал счел бы за честь публиковать статьи такого уровня. Просто фантастика!

  10. Борис Дынин

    Уважаемый Геннадий,
    Теперь я лучше понимаю, почему было интересно работать с Вами при подготовке моей статьи в сборник, посвященный 75-летию Е.Берковича. Не знаю, были бы Вы удовлетворены своей деятельностью, став физиком-теоретиком, но, несомненно, вы должны быть довольны своей работой и ее результатами как историка науки вчера, сегодня, уверен, завтра.

Добавить комментарий для vitakh Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.