©"Семь искусств"
    года

Loading

За 30 минут урока макароны были: космическими захватчиками; рыцарями; травоядными и хищными динозаврами; а одна макаронина даже марсоходом нового поколения. По-моему, неплохо (изображение макарон не прикладываю; вы и так знаете, как они выглядят).

Тамара Ветрова

МОСТ ДО СЕРЕДИНЫ РЕКИ

(окончание. Начало в № 8/2019 и сл.)

Назову эту маленькую главу «Своим голосом». Потому что рассказана она будет преимущественно не моими словами, а словами моих учеников; именно их голоса вы услышите.

Много лет назад, в другой школе и в другой стране, я — тоже, надо думать, другой человек — принялась сочинять с детьми истории. Собственно говоря, историй как таковых не получалось, вместо них были путаные, без начала и конца сочинения, которые я успевала записать, а позднее — научившись писать — записывали они сами. То, что получалось, не имело жанровых примет, строгой композиции или четкого контура. Это была просто детская речь, извилистая, как река с размытыми берегами. Но это была их собственная речь, не подправленная взрослым вмешательством, не закругленная, не приглаженная, не приукрашенная. Когда, помнится, на одном из семинаров мне случилось прочитать несколько отрывков, аудитория была немного ошарашена. И впрямь, нам только кажется, что мы знаем, как говорят дети. Да, знаем — но ТАК они говорят при нас, взрослых. А какие слова, вслух и молча, бормочут они в своей детской комнате, круша кубики или баюкая куклу? Покрывая чистый лист красивыми полосками, которые оставляют новые фломастеры? Не чувствуя естественной природы детской речи, мы не сможем помочь им обрести свой настоящий голос; но это к вопросу о том, что будет после. А пока просто послушаем их голоса.

На урок по скайпу мой ученик (5,5 лет) пришел с макаронами; на каждом пальце по одной. У меня дома тоже есть макароны, но потоньше. Что, в конце концов, не хуже. Наверное, стоит добавить, что на предыдущем уроке мы говорили про космос. А до того — про древнюю необжитую землю. И вот дошло дело до макарон. Мне припомнился остров Колбас Пантагрюэля; битвы и сражения… За 30 минут урока макароны были: космическими захватчиками; рыцарями; травоядными и хищными динозаврами; а одна макаронина даже марсоходом нового поколения. По-моему, неплохо (изображение макарон не прикладываю; вы и так знаете, как они выглядят).

Детская речь начинается с таких макарон, нацепленных на пальцы — вот что я хочу сказать. Ребенок, чья комната набита игрушками, ухитряется сохранить интерес к посторонним предметам — и заставить эти предметы жить-поживать… (одна простодушная мама когда-то сказала мне: зачем вы играете с ним пальчиками, у нас хватает игрушек. Мне захотелось ей сказать: и пальчиков тоже хватает. Вон — целых десять! Почему бы не сделать каждому по пластилиновой голове змея? Получится змей о десяти головах — совсем неплохо…).

Некоторые мои ученицы не прочь спеть какую-нибудь песню красивым тонким голосом. И вот одна из них — а она давно говорила мне, что она принцесса и королевская дочка, — умудрилась пропеть так тонко, что младший братик пригрозил все рассказать маме.

— Что ты расскажешь? Ничего не расскажешь, — ответила сестра запальчиво.

— Скажу, что ты специально горло выдирала (он хотел сказать «драла горло»).

Короче говоря, не понял, что красивые песни поются тонкими голосами, да вдобавок еще надо подняться на цыпочки для красоты. (Кстати. Наши песни обычно — продолжение тут же сочиненной сказки, в которой, допустим, живет красивая принцесса, а у нее есть розовый браслет. Это все легко отражается в песне: «прекрасная принцесса с розовым-розовым-розовым-розовым браслетом…» И конечно же, петь следует очень тонким голосом, как уже говорилось).

Или вот — тоже о незапланированном пении на уроке.

Рассказываю своим ученицам про сирен. Говорю:

— Вот вам разноцветные перышки. Теперь вы будете понарошку сиренами — наполовину девочки, наполовину птички.

 Перышки хороши, разноцветные — в общем, понравились.

У меня в руке бумажный кораблик, внутри шахматные фигурки — Одиссей с товарищами. Плывут. Тут сирены машут перышками.

— Сейчас, — говорю, — раз вы сирены, пойте красивые песни.

Одна поет:

— Одиссей, у меняяяяя много сокровищ.

 — Приезжай ко мне в гости, Одиссей!

— Аааааа (просто красивая песня без слов).

Говорю ученику (по скайпу):

 — Сегодня расскажу тебе про планету Марс.

Он говорит:

— Меня вчера укусил москит.

 Я говорю: понятно — и иду себе дальше; какая красивая планета Марс, издали — красноватая, да и камни, и песок на ней тоже…

Тут на экране вижу ногу. Смотри, говорит мой ученик, это укусил москит. И впрямь, красный бугорок…

 Мама, которая сидит неподалеку, считает нужным вмешаться:

 — Не отвлекайся.

Но он-то как раз не отвлекается. А рассказывает о важном событии (на свете, по-моему, нет ни одного ребенка, который не похвастается выпавшим зубом. Чем москит-то хуже?).

Ученица (5 лет) говорит:

 — Мое заветное желание — научиться летать, как мама.

 — ?

 — У меня мама фея, она умеет летать, а я пока еще нет.

Рассказывает другая девочка (6 лет)

— Меня назначили Снегурочкой. Я всех спасла, никто не хотел быть Снегурочкой. Потому что ей нужно идти одной в лес. Я не боюсь и пойду.

Она же (в прошлом году):

— Мы с папой строим лестницу в небо. Построили уже два куска.

Она же (очень хочет меня поразить, что несложно):

— Вообще-то я родилась волшебницей.

Про эту ученицу я уже писала, и не раз. Раньше про таких говорили: вруша зеленая груша. И видит Бог, это чистая правда. Замирая и боясь позабыть весь рассказ, я слушаю девочку: один раз, говорит она с драматической нотой, я чуть не упала в клетку со львом, нет, с крокодилом. Жалко, папа это не помнит, а Ромка (младший братик) тогда не умел говорить. Но он все равно закричал, что я падаю — но очень тихим голосом, папа не слышал.

Она же:

Как только я вижу животное, говорю папе:

— Стоп, папа, пора спасать животное. Уже многих спасла, потом буду ветеринаром (дальше следует путаная история, как ветеринары спасают кошек от рыси).

Открывает как-то коробочку, там травка и божья коровка.

— Теперь она живет у меня!

Я говорю:

— Отпустила бы ты ее, ей тут травки не хватает.

Она (возмущенно):

— Что ты! я ее воспитывала с детства! Это моя питомица.

Она же показывает, как разговаривают рыбы. Шевелит шубами, объясняет:

 — Это означает «привет», это «до свидания».

Однажды заговорили о волшебстве.

Я говорю:

 — Если решила стать феей, придется научиться думать. Нечего этот вот тяжелый стул превращать в птицу.

Она:

— Почему?

— Далеко не улетит или свалится нам на голову.

Она (неохотно):

— Тогда превратим в летающий стул.

Я давно заметила, с ребенком куда проще разговаривать, если дать ему высказаться без помех; ничего плохого не случиться, если он будет говорить больше, чем вы.

Девочка (5,5 лет) говорит:

— Потрогай мой живот (задирает кофточку, я трогаю живот).

— Какой у меня живот?

— Мягенький, — говорю.

— Холодный или теплый?

— Теплый.

— А знаешь, почему?

— …

С торжеством:

— Потому что у меня новая теплая кофточка!

…Рассказываю историю Одиссея на острове циклопов. Говорю: Полифем был отвратительным уродливым чудовищем.

Эта же девочка, что-то взрослое припоминая:

 — Главное — внутренняя красота.

(Добавлю: главное — тут ничего не придумано, ни строчки).

Беседуем с мальчиком (9 лет)

На мою просьбу перечитать сложный домашний текст с кем-то из взрослых говорит:

— Мама и папа уехали. Очень надолго, не знаю, когда приедут.

Затем, подумав:

— Может, совсем не приедут.

— Но ты ведь с кем-то живешь?

— Да, скоро приедет дедушка. Но он очень плохо видит.

Не закончить ли этим вдохновляющим примером?

Пожалуй. Разве что добавлю несколько сказок или историй — так сказать, литературных сочинений, — записанных во время уроков.

Ученица (6 лет) выслушала в моем исполнении новеллу Гофмана «Золотой горшок». Затем я прошу: расскажи, как можешь, эту историю — ну хотя бы для этой куклы.

— Жили три брата, — немедленно начинает моя ученица (никаких братьев, если вам интересно, в новелле не было), — и у двух были жены, а третий пошел искать жену. Встретил колдуна, колдун говорит:

 — Я уже старый, а у меня молодая жена. Она бегает быстрее, чем я. Бери ее в жены, раз ты молодой.

История, рассказанная девочкой того же возраста:

— Жил-был щенок, он поехал кататься на велосипеде ночью. На хвосте у него был фонарик.

Эта же девочка написала с ошибкой слово «Мойа точка». Увлеклась темой ошибки и говорит:

— Надо читать «точка», но знать, что это была «дочка», которая превратилась в точку.

Эта же девочка рассказывает очередную историю:

— Если у тебя, гусь, такая длинная шея, ты можешь управлять временем.

Она же:

 — Жила-была ворона. Она звонила по телефону и ела арбуз.

Овечка говорит: угости.

— А я тебя угощу по телефону.

В предыдущих главах я пыталась рассказать, как управляться с потоком живой и свободной детской речи. Художники давно догадались, что «каракули», нацарапанные детской рукой, мышь ростом с гору и верблюд с дополнительной ногой требуют бережного отношения. Надо ли повторять, что не отрепетированная детская речь не менее уникальна? Та же драгоценная порода, та же история, которую читать не перечитать. Мост до середины реки.

Print Friendly, PDF & Email
Share

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.