Мне представляется, что причина неприсуждения Е.К. Завойскому нобелевской премии была не одна. Это был целый клубок, скрученный из множества больших и мелких, объективных и чисто субъективных обстоятельств. И чтобы попытаться понять, в чём же было дело, не имея под рукой практически никаких официальных документов, а только журнальные публикации и книги, надо рассмотреть, по крайней мере, две стороны в механизме присуждении премии.

Наталия Завойская

История открытия ЭПР, или Резонанс в мировом интерьере

(окончание. Начало в №11/2018 и сл.)

ПОСЛЕДСТВИЯ АКАДЕМИЧЕСКОЙ «ОТПОВЕДИ»

В апреле 1957 г. Е.К. Завойский был удостоен Ленинской премии, о чём возвестили сначала газеты «Правда» и «Известия», а за ними великое множество отечественных газет и журналов, к которым присоединились средства массовой информации стран социалистического лагеря, т. е. Польши, Чехословакии, ГДР, Румынии, Венгрии. В остальном мире — тишина…

Несмотря на «отповеди», которые получил Я.Г. Дорфман в связи со своим заявлением в Государственный комитет по Ленинским премиям, разубеждённым в своей правоте он себя не посчитал. В 1967 г. к 50-летнему юбилею Октябрьской революции (у нас тогда была традиция вести наше советское существование от 1917 г.) Академия наук СССР, Отделение общей и прикладной физики совместно с Институтом истории естествознания и техники, где в то время работал Я.Г. Дорфман, выпустили солидный двухтомник, посвящённый успехам советской науки и техники. В редакционную коллегию, состоявшую из девяти человек, вошли трое из участников скандальной истории 1957 г.: Л.А. Арцимович, И.Е. Тамм и Я.Г. Дорфман. Последний написал для сборника главу «Магнетизм»[1]. И что же? Снова была возрождена фраза о предсказании им, Дорфманом, электронного парамагнитного резонанса[2]. Два академика, члены редколлегии, забыли дискуссию 1957 г.? Или не видели ни рукописи, ни гранок? Во всяком случае, сборник вышел в свет с утверждением, что Дорфман предсказал ЭПР.

Двухтомник был издан тиражом 7 200 экземпляров. Если каждый из них читали хотя бы два человека, то искажённую информацию по поводу ЭПР только от этого издания получали свыше 14 000 человек. Не так давно двухтомник был переиздан, и издатели не удосужились сделать хотя бы сноску относительно дорфмановского «предсказания». А книг и статей с подобной, мягко выражаясь, дезинформацией достаточно [3].

В начале 1974 г. в редакцию журнала «Успехи физических наук» поступил «Очерк истории открытия явлений магнитного резонанса. К 60-летию открытия В.К. Аркадьева», написанный И.М. Дунской. Заместитель главного редактора журнала С.Г. Суворов направил очерк Е.К. Завойскому на рецензию. Дунская снова повторила слова «о теоретическом предсказании ЭПР» Дорфманом, а также о правильности теории Я.И. Френкеля. Евгений Константинович писал в заключении своего отзыва: «Считаю очерк И.М. Дунской тенденциозным, неправильно и примитивно излагающим историю магнитной радиоспектроскопии. Он вряд ли украсит «УФН»[4]. Очерк Дунской опубликован не был.

В 1975 г. в журнале «УФН» был напечатан некролог Я.Г. Дормфана, подписанный академиками С.В. Вонсовским, П.Л. Капицей, И.К. Кикоиным, Н.Н. Семёновым, членом-корреспондентом Я.С. Шуром и доктром технических наук М.Н. Михеевым и, хотя первые трое из них были вполне осведомлены о скандальной истории 1957 г., фраза о Дорфмане-предсказателе всплыла вновь[5].

Так до конца жизни дорфмановское предсказание преследовало Е.К. Завойского.

В 1979 г., после кончины брата Вячеслав Константинович Завойский, доктор физико-математических наук, встречался для записи интервью с академиком А.С. Боровиком-Романовым, и было решено, что они вместе напишут статью об открытии парамагнитного резонанса для журнала «Вопросы истории естествознания и техники». Цель статьи состояла именно в том, чтобы пресечь дезинформацию о «предсказателе». В соавторы был предложен молодой кандидат физико-математических наук, в то время сотрудник ИАЭ им. Курчатова Б.Е. Явелов. Когда статья была написана и согласована с Андреем Станиславовичем, она была отдана третьему соавтору, который внёс в ней свою правку, а затем её снова просмотрел В.К. Завойский.

Когда же статья была опубликована[6], Вячеслав Константинович увидел, что в текст вопреки его воле была вставлена фраза с утверждением, что Дорфман предсказал ЭПР. Взбешённый самоуправством Б.Е. Явелова, он приехал в ИИЕТ, который выпускал журнал, и попытался исправить дело. Но слово уже вылетело. Явелов сделал ход конём: будучи поклонником таланта Дорфмана, не вникая в суть проблемы, он воспользовался тем, что соавторы возложили на него миссию подготовки статьи к печати, и вот так подготовил. «Запачканным» в признании роли Дорфмана-«предсказателя» оказался и брат моего отца.

Спустя несколько лет я перешла на работу в ИАЭ, где и встретила Явелова. При удобном случае я напомнила ему ситуацию со статьёй. Борис Ефимович несколько не смутился и сказал, что он только переставил слова…

Спустя много лет я по настоянию Виталия Лазаревича Гинзбурга начала готовить к изданию труды моего отца и одновременно занялась сбором материалов для книги воспоминаний о нём. У меня к тому времени уже имелись копии документов из Комитета по Ленинским премиям, связанные с вышеприведённым заявлением Я.Г. Дорфмана. Меня раздражало, что и после смерти отца в научной и «околонаучной» литературе к его имени как автора открытия ЭПР неизменно присоединялось имя «предсказателя» Дорфмана.

ВИЗИТ К АКАДЕМИКУ А.М. ПРОХОРОВУ

Я решила побывать на приёме у академика А.М. Прохорова и спросить его мудрого совета, что нужно сделать, чтобы остановить дезинформацию о «предсказателе» Дорфмане, и, кроме того, я слегка надеялась, что он согласится написать статью по этому поводу. Слегка — так как я помнила, что у них с моим отцом были отношения, чем-то омрачённые[7]. Отец никогда не делился, что было тому причиной.

Александр Михайлович принял меня не сразу. Около месяца я звонила его секретарю относительно визита. Наконец, секретарь высказала академику, что больше откладывать встречу неудобно (о чём добрая душа мне и поведала), и 27 мая 1989 г. он меня принял.

Вряд ли он ожидал, что я буду говорить о Дорфмане. Обычно к людям такого высокого ранга обращаются совсем с другими просьбами. Я изложила своё недоумение относительно «предсказаний» Дорфмана и спросила издалека: «Может быть, стоит написать статью, чтобы это больше не повторялось?» Александр Михайлович, уже согбенный годами, безо всякого интереса выслушал меня и произнёс: «Ничего делать не надо. Пусть пишут». И, помолчав, добавил: «Я же этого не пишу». Когда с этим вопросом мне всё стало понятно, я спросила, не сможет ли он написать что-то для будущего сборника воспоминаний, и также получила отрицательный ответ: «Я ни о ком не пишу». Слукавил Александр Михайлович, слукавил: к тому времени, уже имелись его воспоминания об Арцимовиче, которого он сменил на посту в Академии наук.

Мой последний вопрос к Александру Михайловичу касался его статьи о нобелевских лауреатах и «субъективных причинах», по которым мой отец не стал таковым. Я спросила, что именно он имел в виду. «Я диктовал статью по телефону», — сказал он, уйдя от прямого ответа.

Мой визит к академику закончился очень быстро. На листе бумаги, где у меня были записаны вопросы, которые я должна была ему задать, я тогда же записала: «Бесполезный разговор». Но умный собеседник всегда наводит на умную мысль: на самом же деле разговор оказался полезным: я ещё больше убедилась, что легенду о «предсказателе» надо развенчивать. И сделать это надо не эмоциями, а при помощи документов.

Вот тогда-то я и решила найти такого автора, который не побоялся бы поработать над материалами из архива ЦГАНХ (ныне РГАЭ), переписанными мною, и опубликовать их в запланированном сборнике воспоминаний. Конечно, это могла бы сделать я и сама, но лучше, чтобы это был физик. Таким автором согласился стать первый аспирант моего отца Махмуд Мубаракшиевич Зарипов, который к тому времени состоял заведующим кафедрой физики в Казанском педагогическом институте (ныне университете). Просмотрев копии архивных документов, он сказал, что материал, хотя и тридцатилетней давности, но достаточно конфликтный, и что статью он напишет: «Мне терять нечего. Я это сделаю», — сказал он. И сдержал своё обещание[8].

Не могу не присоединить к написанному совсем маленький эпизод: когда сборник «Чародей эксперимента» был уже почти собран, я побывала у милейшего человека, академика Николая Николаевича Сироты. Он согласился написать статью, и я привезла ему материалы, чтобы показать, кто и что уже сделал. Привезла и архивные копии о дорфмановском демарше. И неожиданно услышала: «Жаль, что Евгений Константинович не согласился взять в соавторы Дорфмана. Они бы получили нобелевскую премию. У Дорфмана были такие связи». От неожиданности я только и выпалила: «А за что его было брать в соавторы?» Разъяснения не последовало. В то время я еще не знала о знакомстве Дорфмана с Ф. Блохом.

Заканчивая этот небольшой раздел книги, хочу сказать, что пути Е.К. Завойского и Я.Г. Дорфмана никогда не пересекались в виде непосредственной, открытой научной дискуссии (выделено мной. — Н.З.). Дорфман предпочёл другой путь.

ВЫДВИЖЕНИЕ НА НОБЕЛЕВСКУЮ ПРЕМИЮ

В 1959 году Е.К. Завойский выдвигался на нобелевскую премию от Академии наук СССР. В ту пору в Нобелевский комитет Академия наук послала развёрнутое обоснование своей рекомендации, научную характеристику учёного, биографическую справку и библиографию трудов с оттисками работ. Было выдвижение и в 1964 г. Последнее представление в комитет было сделано в 1976 г.

Среди тех, кто в СССР был в курсе выдвижения, а, следовательно, и «задвижения» советских учёных, были Президиум и Иностранный отдел Академии, посольство СССР в Швеции во главе с послом, советское Министерство иностранных дел и, конечно, Идеологический отдел ЦК КПСС.

Известно, что в 1954-м хрущёвском году, за два года до поездки в Хэруэлл, академик И.В. Курчатов был одним из 29 учёных СССР, кому Нобелевский комитет присылал предложения выдвинуть кандидатуру советских учёных на соискание премии[9].

В январе 1959 года академиком И.В. Курчатовым был написан «Отзыв о работах лауреата Ленинской премии члена-корреспондента АН СССР Е.К. Завойского по открытию и изучению «ПАРАМАГНИТНОГО РЕЗОНАНСА»[10]. Он писал:

«Открытие Е.К. ЗАВОЙСКИМ явления парамагнитного резонанса, безусловно, является одним из крупнейших открытий в атомной физике, сделанных за последние 20 лет. Дадим, прежде всего, краткое описание работ Е.К. Завойского по открытию и изучению парамагнитного резонанса (П.Р.).

1. Явление парамагнитного резонанса, состоящее в резонансном поглощении радиочастот веществом, находящимся в скрещенных магнитных полях, одно из которых является постоянным, а второе переменным во времени, было открыто Е.К. ЗАВОЙСКИМ в парамагнитных солях, жидких растворах и металлах.
2. Были изучены основные черты явления. Показано, что резонанс отвечает точному совпадению частоты внешнего магнитного поля с частотой прецессии[11] Лармора магнитного момента в постоянном магнитном поле. Показано, что ширина линий резонанса практически не зависит от частоты поля в широком диапазоне частот (от 10⁷ до 3·10⁹ Герц). Явление П. Р. изучено в диапазоне температур от 3 ^оК до 4 ^оК.
3. Определены гиромагнитные отношения для ряда ионов группы железа в кристаллах и растворах.
4. Подробно изучены времена релаксации в твёрдых парамагнетиках[12].
5. П. Р. в металлах, полупроводниках, на F и V центрах и, в последнее время, в газовых разрядах, обещает дать много нового в изучении этих важных в технике веществ и явлений.
6. Применение метода П. Р. в химии уже позволило решить ряд важнейших вопросов строения органических веществ и расторов, но по существу эта область только ещё начинает осваиваться химиками.

Открытое Е.К. Завойским явление парамагнитного резонанса по существу явилось открытием радиоспектроскопии, в которой всегда П.Р. будет играть роль первой и основной главы (выделено мной. — Н.З.). Парамагнитный резонанс является первым открытым типом широкого класса явлений, могущих быть названными магнитными резонансами. Открытие П.Р. Е.К. ЗАВОЙСКИМ стимулировало работу по обнаружению новых видов магнитного резонанса. К ним принадлежит:

1. Ядерный магнитный резонанс (ядерная индукция). За открытие этого явления Блох и Парселл в 1952 г.[13] были удостоены Нобелевской премии.
2. Ферромагнитный резонанс.
3. Циклотронный резонанс в твёрдых телах. Это явление в настоящее время необычайно расширило возможности изучения полупроводников и позволило точно определить эффективную массу электрона в поле решётки.
4. Антиферроманитный резонанс.

Исходя из вышесказанного становится ясным, что Е.К. ЗАВОЙСКИЙ является достойным кандидатом для получения международной премии имени Нобеля по физике за 1959 год. «дата отсутствует» января 1959 г. Академик И.В. Курчатов».

Надо отдать должное Академии наук СССР, что в 1959 г. она сделала всё, что могла, для представления открытия Е.К. Завойского на нобелевскую премию.

О его выдвижении отец мой знал, так как должен был подготовить для институтского начальства бумаги с объяснением сути своего открытия. О выдвижении 1959 г. сохранились три документа: представление И.В. Курчатова, телеграмма академика А.В. Топчиева в Нобелевский комитет и коротенькая запись в дневнике моей мамы, сделанная в тот день, когда стало ясно, что премия присуждена другим (Э. Сегре и О. Чемберлену).

Выдвижение Е.К. Завойского на нобелевскую премию в 1959 г. фактически было уже запоздалым, так как за семь лет до этого премия была вручена двум американцам Ф. Блоху и Э.М. Пёрселлу за ядерный магнитный резонанс, открытый ими в 1946 г. — даты публикаций и того, и другого лауреата относятся к январю и февралю. Надо сказать, что и в те времена было принято определять приоритет работы учёного именно по дате публикации. Несмотря на то, что для мирового физического сообщества в 1950-е годы уже не было секретом, что работы Завойского появились в печати раньше работ обоих американцев, Нобелевский комитет в 1952 г. всё-таки присудил последним премию. Академик И.В. Курчатов хотел всё же отстоять приоритет отечественного открытия. Нобелевский же комитет кандидатуру Завойского отверг. Причина отказа останется неизвестной, так как эти сведения вроде бы не подлежат разглашению. Возможно, отказ мотивирован тем, что, награждая Завойского, комитет как бы сам себя дискредитировал: ведь было неоспоримо очевидно, что работы Евгения Константиновича предшествовали работам Пёрселла и Блоха, уже удостоенными нобелевской премии.

Присуждение нобелевской премии американцам и отклонение кандидатуры Завойского, прошедшее незаметно и не сопровождавшееся публичным обсуждением и сбором подписей в его защиту, как в недавнем случае с Р. Дамадьяном, привело к тому, что по умолчанию у магнитного резонанса и радиоспектроскопии получились «два начала»: одно — от американского ЯМР, другое — от советского ЭПР (именно в такой последовательности). «Первое начало» обросло массой воспоминаний шестерых участников работ: Пёрселла-Торри-Паунда и Блоха-Хэнсена-Паккарда, а также учеников и сотрудников лидеров этих групп. «Второе начало» осталось и до сей поры продолжает оставаться в тени, и до меня не было сделано попыток исследовать причины неприсуждения престижной премии моему отцу, хотя упоминание его имени как «отказника» сделалось, можно сказать, традиционным.

Попутно приведу письмо профессора Зигмунда Брандта (г. Зиген, Германия), которому по электронной почте я послала благодарность, узнав, что он в своей только что появившейся в свет книге «Урожай века. Открытия в современной физике в ста эпизодах»[14] упомянул имя моего отца.

«Дорогая Наталия Завойская, — писал З. Брандт, — я был очень обрадован Вашему сообщению, а также тому, что Вы написали его по-немецки. Интересно познакомиться с потомками или родными моих «героев». У меня уже образовались связи с родственниками Виктора Гесса и Вилли Вина.

Мой сын Мартин С. Брандт, работающий в Техническом университете в Мюнхене, для многих своих исследований использует ЭПР, который впервые наблюдал Ваш отец. Он-то и указал мне на то, чтобы в главе о магнитном резонансе я обязательно остановился на достижении Евгения Константиновича Завойского. В изложении истории я придерживался книги Кочелаева и Яблокова. С сердечным приветом из Германии. Ваш Зигмунд Брандт»[15].

В феврале 1960 г. академик И.В. Курчатов скончался, и несколько лет АН СССР не предпринимала никаких попыток повторно выдвинуть работы Е.К. Завойского на нобелевскую премию. Следующее выдвижение состоялось в 1964 г. В рекомендации академик А.П. Александров писал:

«В Нобелевский комитет, профессору Э. Рудбергу. Открытие Е.К. Завойским явления парамагнитного резонанса в 1944 году, безусловно, является одним из крупнейших открытий в атомной физике, сделанных за последние двадцать лет… Явление парамагнитного резонанса всё более и более широко изучается во всём мире и находит всё более широкие области нового применения. Так, в последние годы на основе явления ПР появилась новая область знания — квантовая электроника. Успехи квантовой электроники необычайно велики, и её результаты уже широко используются в таких фундаментальных направлениях науки, как зондирование планет солнечной системы, космическая радиосвязь, радиоастрономия и др. Возникнув на основе явления ПР, квантовая электроника, в свою очередь, вызвала большой интерес к ПР и парамагнитной релаксации, и за последнее время число работ в этой области сильно возросло.

Исходя из изложенного, считаю возможным выдвинуть работы по открытию и изучению парамагнитного резонанса на соискание нобелевской премии по физике за 1964 г.

 Учитывая большое принципиальное значение работ профессора К. Гортера из Лейденской лаборатории низких температур, подготовивших научную почву для последующих открытий электронных и ядерных резонансов, я считаю правильным выдвинуть профессора К. Гортера совместно с профессором Е.К. Завойским на соискание нобелевской премии по физике в 1964 г.»[16].

Однако и в 1964 г. кандидатура Завойского была отвергнута. Премия была присуждена Ч. Таунсу (США), Н.Г. Басову и А.М. Прохорову (СССР) за фундаментальные работы по квантовой электронике.

В связи с выдвижением 1964 г. учёный секретарь ФИАНа Н.А. Ирисова вспоминала, что директор академик Д.В. Скобельцын оперативно собрал все документы на двух сотрудников своего института и направил их в Нобелевский комитет, посчитав, что кандидатура Завойского не пройдёт.

Следующее выдвижение произошло уже в 1976 г. Сохранилось представление А.П. Александрова, написанный рукой Завойского:

«Вариант для А.П .

Декабрь 1975 г.

В Нобелевский комитет по физике

Дорогой председатель…

Предлагаю присудить нобелевскую премию по физике за 1976 год академику АН СССР Е.К. Завойскому за открытие и исследование явления электронного парамагнитного резонанса (ЭПР), сделанного им в 1944 г. в Казанском университете (СССР).

ЭПР является крупнейшим открытием в области атомной физики за последние 30 лет.

Приоритет Е.К. Завойского общепризнан в научной литературе всего мира и никем не может оспариваться. Приоритет доказывают:

1) диссертация Е.К. Завойского на учёную степень доктора физико-математических наук, поданная к защите в мае 1944 г. в Физическом институте им. Лебедева и защищённая там 30 января 1945 г., содержащая первые результаты наблюдения ЭПР в конденсированных средах на частотах 10⁷-10 ⁹ Герц;

2) девять статей Е.К. Завойского, напечатанных в разных журналах (J. Phys., ЖЭТФ, Доклады АН СССР) в период с 1945-1947 гг., содержащих исследования ЭПР на частотах до 3·10⁹ Гц в разных веществах при разных температурах. Все эти материалы в настоящее время собраны в книге «Парамагнитный резонанс. 1944-1971». М.: Атомиздат. 1974, которая здесь прилагается. Здесь прилагается также книга «Парамагнитный резонанс (1944-1969)», вышедшая к 25-летнему юбилею открытия ЭПР Е.К. Завойским.

В диссертации и в этих статьях было впервые описано явление ЭПР во многих парамагнетиках, определены точные значения гиромагнитного отношения для разных ионов, доказана неожиданная независимость положения максимума кривой ЭПР от температуры, установлена необычайная узость кривых резонанса, измерена дисперсия восприимчивости при ЭПР, обнаружены запрещённые квантовые переходы с m = 2, 3, …, а также на низких частотах показана независимость ЭПР от направления магнитного поля относительно осей монокристалла гидратированного медного купороса.

Эти работы Е.К. Завойского вызвали немедленный отклик в США, Англии, Голландии, и число работ по ЭПР, выходящих во всём мире, стало увеличиваться необычайно быстрыми темпами.

Приоритет Е.К. Завойского признан официально Комитетом по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР, и его открытие ЭПР зарегистрировано в Государственном реестре 23 июня 1970 г. за № 85 с приоритетом 12 июля 1944 г.

Диплом на открытие Е.К. Завойского, 1970 г.

Основополагающие работы Е.К. Завойского по ЭПР были выполнены на 2 года раньше работ Пёрселла, Паунда[17] и Блоха, которым в 1952 г. присуждена нобелевская премия за открытие ядерного парамагнитного резонанса.

Следует заметить, что успех работы последних авторов был достигнут использованием методики измерений, предложенной и описанной Е. К. Завойским ещё в 1944 г. (ЖЭТФ, 14, 407, 1944). Эта методика Е.К. Завойского, базирующаяся на измерении высокочастотного поля при наблюдении ЭПР, а не нагревании тела, лежит в основе практически всех современных методов радиоспектроскопии конденсированных сред, с её помощью выполнено несколько десятков тысяч радиоскопических работ в разных странах мира.

Фундаментальный характер работ Е.К. Завойского по ЭПР следует из того факта, что явление было открыто первым в радиоспектроскопии конденсированных сред и послужило стимулом наблюдения: ядерного парамагнитного резонанса, ферромагнитного и антиферромагнитного резонансов, ядерного и электронного акустических резонансов, ряда двойных резонансов и др.

Электронный парамагнитный резонанс как фундаментальное физическое явление открыл новые возможности не только в физике и кристаллографии, но и в химии, биологии, медицине, а также в космической технике как средство связи (мазеры) и радиоастрономии. В настоящее время изучению и приложениям ЭПР посвящено несколько десятков тысяч работ и число их непрерывно возрастает.

Таким образом, 30 лет, прошедших с момента открытия ЭПР Е.К. Завойским, мне кажется, достаточно убедительно показали, что его работы имели фундаментальное значение для науки и заслуживают высокой нобелевской премии.

С уважением…»[18].

О судьбе последнего выдвижения мне больше ничего неизвестно. Мой отец скончался 9 октября 1976 года.

В 1977 г. Международное общество магнитного резонанса — ISMAR — на Шестом симпозиуме в Банффе (Канада) присудило премию двум учёным: профессору университета Любляны Роберту Блинку и Завойскому (последнему — посмертно). Доля Завойского составила 1 000 долларов. Грамота и денежный чек были подписаны доктором Даниэлем Фиатом. Мне неизвестно, чья это была идея и как это всё происходило. Потеря отца была для меня трагедией жизни: друзья нас в шутку называли сиамскими близнецами. Мне было не до того: на моих руках, кроме десятилетней дочки, оказались тяжело заболевшая мама и пожилая папина сестра. Теперь же спросить не у кого. Знаю, что в этом принимал участие Семён Александрович Альтшулер. В Отделении общей физики и астрономии на Ленинском проспекте, 14 мне были вручены и свидетельство, и чек. От события осталось ощущение горечи и неловкости…

«ПОЕДУ-КА Я БУДУЩИМ ЛЕТОМ В ЕВРОПУ И СПРОШУ У ПАУЛИ…»

Наверное, так мог говорить любой европейский физик[19]. Из сообщества советских учёных — единицы.

Даже краткое рассмотрение специфики советских обстоятельств того времени внесёт свою лепту в понимание причин неприсуждения нобелевской премии Е.К. Завойскому.

К 1930-м годам, когда Евгений Константинович закончил университет, контакты физиков, работавших у нас и за рубежом, несмотря на сталинский режим, полностью не были ещё прерваны. Советские физики более старшего чем Завойский, поколения, были тесно связаны с зарубежными не только профессиональными, но и дружескими отношениями. По традиции они общались, обмениваясь письмами. Так, например, известно, что переписку вели: П. Эренфест и А.Ф. Иоффе; супруги Л.В. Шубников и О.Н. Трапезникова и Э.К. Вирсма[20]; Я И. Френкель, Д.Д. Иваненко, В.А. Фок, И.Е. Тамм и П. Дирак; Я.Г. Дорфман и Ф. Блох[21]. Постепенно и это общение было сведено усилиями советских «спецслужб» на нет, о чём остаётся только сожалеть. Но проливать запоздалые слёзы всё же не стоит. Это должно стать уроком и для российских учёных в XXI веке. Научное сообщество должно научиться энергично реагировать на любое вмешательство в своё ведомство нежелательных «ведомств».

Не всё уцелело из переписки и зарубежных учёных того времени (две Мировые войны), но имеются же три объёмистых тома научной переписки В. Паули[22], огромный рукописный фонд Х.А. Крамерса, куда вошли письма многих физиков того времени. Архивы полны документами учёных XX века…

В СССР ещё удавалось проводить физические конференции и съезды с участием зарубежных учёных (например, VI съезд 1928 г., конференция по теоретической физике в Харькове в 1931 г.). В последней — с советской стороны принимали участие: Д.Д. Иваненко, Л.Д. Ландау, Ю.Б. Румер, И.Е. Тамм, А.В. Фок, Я.И. Френкель; с зарубежной стороны: Ф. Блох, Н. Бор, И. Валлер, Э.Дж. Вилльямс, В. Гордон, М.С. Плессет, Л. Розенфельд, Л. Тисса.

Сказанное относится к тридцатым годам. И можно было бы считать «полубедой», если в этом отношении что-то изменилось бы после смерти Сталина. Но и тогда для многих учёных (в том числе и для Завойского) выезд на зарубежные конференции, чтобы пообщаться с себе подобными, не стал более доступным. А вот нобелевский лауреат Эдвард Р. Эндрю вспоминал о 1950-х и дальнейших годах, что это был настоящий перпетум мобиле в среде радиоспектроскопистов: у них не было препятствий ни в посещении лабораторий зарубежных коллег, ни в приглашении их к себе. Сам Эндрю, начавший заниматься резонансом в 1947 г., был лично знаком и с Гортером, и с Блохом, и с Блумбергеном, и с Паундом, и с Пёрселлом, и с Торри, и с Гутовским. Но только в 1994 г. смог посетить Казань — родину радиоспектроскопии, где увидел магнит установки Завойского, а также встретил его дочь и внучку. Полагаю, что беседа с Завойским доставила бы ему больше удовольствия…

Но вернёмся к Харьковской конференции. Поскольку рассказ посвящён истории открытия магнитного резонанса, то обратим внимание на одного из упомянутых участников — Ф. Блоха. Ему-то, как мы видели, повезло: задолго до присуждения нобелевской премии он сумел пообщаться почти со всеми ведущими физиками Европы и США. Всего этого — посещения зарубежных лабораторий и конференций, личного знакомства или научной переписки с кем-то из ведущих физиков мира — был начисто лишён Е.К. Завойский. Тем внимательнее он относился к иностранным публикациям… На эту особенность советских физиков обратил внимание в одном из своих интервью И.А. Раби. Человек широкого кругозора, Завойский не мог довольствоваться только отечественными научными журналами. Он хотел знать, чем вообще дышит современная физика, тем более (что греха таить?), во многих отношениях дела за рубежом обстояли гораздо лучше. Тем более что он считал науку интернациональной.

Если заглянуть в Именной указатель этой рукописи, то сразу бросается в глаза отличие советских и зарубежных физиков: у последних нет амбициозных отечественных премий, у них — значительное число нобелевских. У наших же физиков (и химиков) — амбициозные отечественные и редко нобелевские.

КТО ЗА РУБЕЖОМ ВЫДВИГАЛ Е.К. ЗАВОЙСКОГО  НА НОБЕЛЕВСКУЮ ПРЕМИЮ

Как сообщил мне крупнейший российский знаток Нобелевского архива Абрам Моисеевич Блох, в 1958 г. Завойского вместе с Л. Неелем номинировал на нобелевскую премию 1959 г. по физике К.Я. Гортер[23]. В 1959, 1962, 1963, 1965 гг. — нобелевский лауреат-химик Леопольд Ружичка. В 1966 г. — шведский физик, член Нобелевского комитета Э.Г. Рудберг. В 1958 г. на нобелевскую премию по химии его номинировал профессор Дж.Дж. Вайсс, специалист по радиационной химии (университет Ньюкасл-эпон-Тайн, Великобритания), а в 1960 г. шведский учёный Арне Эландер. Нобелевский комитет рассекречивает подобные данные через полвека.

АРХИВЫ К.Я. ГОРТЕРА, Е.К. ЗАВОЙСКОГО,  Э.М.ПЁРСЕЛЛА, Ф. БЛОХА

Вопрос о причинах неприсуждения нобелевской премии первооткрывателю магнитного резонанса так и останется не полностью открытой тайной, пока историки физики не обратятся к архивам вышеназванных учёных. То, что я могла сделать, я сделала, но до архивов Гортера, Пёрселла и Блоха мне не добраться.

Об архиве голландского физика К.Я. Гортера мне ничего неизвестно: сведения отсутствуют. Работавшие в Лейдене казанские физики не смогли ничего узнать ни о его архиве, ни об установке. Известно, что в ноябре 1962 г Гортер дал интервью Дж. Л. Хайлброну.

У родоначальника магнитной радиоспектроскопии Е.К. Завойского сохранился солидный научный архив, как личный, так и служебный. Одна его часть — это документы казанского периода, в том числе документы, связанные с открытием электронного парамагнитного резонанса. Существенная его часть хранится в Госархиве Республики Татарстан[24], часть находится во временном пользовании у хранителя музея-лаборатории Е.К. Завойского И.И. Силкина. Вторая часть архива связана с его работой в Институте атомной энергии имени И.В. Курчатова (1951 — 1971 гг.)[25]. Надо напомнить, что это научное учреждение имело и имеет высокую степень секретности, так что бумаги, хранившиеся моим отцом дома, — это только скромная верхушка айсберга (и, по тому времени, наверное, не очень законная), а сам «айсберг» по уставам закрытых учреждений частично уничтожен. Какая-то часть, вероятно, находится в архиве Министерства среднего машиностроения (Мин-атом[26]). До 2017 г., до того, как я передала в Архив РАН значительное количество документов, кое-что имелось и в нём[27].

Надо сказать, что Евгений Константинович очень бережно относился к своим записям, но не оттого, что был тщеславен, а лишь потому, что мог всегда посмотреть, как он решал ту или иную проблему. Никакого секретаря, который следил бы за его домашним архивом, у него, конечно, не было. Время от времени эту должность исполняла моя мама. На работе в ИАЭ ему полагалась дама-секретарь, но это был чисто административный компонент, к его научной работе секретарь не имела никакого отношения, кроме того, что должна была печатать на пишущей машинке (компьютеров в то время не было) его статьи, когда они направлялись в редакции журналов, всевозможные служебные отчёты и т. д.

Кроме того, за годы, прошедшие со дня смерти Е.К. Завойского, И.И. Силкиным, В.К. Завойским (братом учёного), Е.Б. Завойской и мной было выявлено множество документов, касающихся жизни и творчества учёного, в архивах Казани (ГА РТ, РГА ИПД РТ, Архив КГУ), Москвы (РГАЭ, МГУ, РАН, НИЦ «Курчатовский институт», ГАРФ и даже РГАЛИ[28]), Санкт-Петребурга (РГИА), Самары (РГАНТД), Кирова (ГАКО[29]). На данный момент самые крупные коллекции документов Е.К. Завойского сосредоточены в Госархиве Республики Татарстан и в Архиве РАН.

О документальном архиве Э.М. Пёрселла трудно сказать что-то определённое: по его собственным словам, он не вёл записей. Мои попытки найти его документы в Гарвардском университете оказались безрезультатными. Однако известны его интервью, данные Катарине Собке (23 ноября 1976 г., 8 и 14 июня 1977 г.), Паулю Хэнриксену (29 июня 1982 г.) и Джону Брайанту (14 июня 1991 г.).

Бумаги Г.К. Торри за 1935 — 1976 гг. сосредоточены в отделении физики и астрономии университета Ратджерса.

Видимо, Р.В. Паунд не успел распорядиться судьбой своего документального архива. Известны его интервью (23 мая, 4 ноября 2006 г. и 19 февраля 2007 г.).

Архив документов Ф. Блоха огромен и прекрасно сформирован. Известно, что у него работала секретарь, Марион Мидделтон. Кроме того, интервьюерами Блоха были Томас С. Кун (14 мая 1964 г.), Чарльз Вайнер (15 августа 1968 г.) и Лилиан Ходдесон (15 декабря 1981 г.). Все вышеназванные интервью (Oral Histories- устные истории) доступны в интернете.

 Архив Ф. Блоха включает также документы правой его руки — экспериментатора Вильяма Вэбстера Хэнсена.

Значительный архив имеется и у Мартина Паккарда[30]. Он охватывает время с 1946 по 1990 гг. Бумаги были переданы архиву в 1990 г. самим фондообразователем.

Если в США с начала 1960-х гг. велась работа по линии «Oral History», то в СССР и тут был провал. Звукозаписи у нас, конечно, велись. Но не учёных, а певцов, исполнителей опер и т.п. Благодаря инициативе В.К. Завойского были сделаны магнитофонные записи воспоминаний Б.М. Козырева и С.А. Альтшулера. Но сделаны они были непрофессионально, и на данный момент, вероятно, невоспроизводимы. Да и возникший в Перестройку «Народный архив», куда были определены документы В.К. Завойского, давно упразднён. По слухам, он был доставлен в РГАСПИ.

СХЕМЫ И УСТАНОВКИ ПО ОБНАРУЖЕНИЮ МАГНИТНОГО РЕЗОНАНСА ГОРТЕРА, ЗАВОЙСКОГО, ПЁРСЕЛЛА И БЛОХА

Схемы и фотографии установок учёных многократно описывались в статьях и книгах, но никогда не воспроизводились вкупе. А сопоставить эти схемы было бы весьма интересно.

Что сохранилось от установок тех учёных, которым человечество обязано появлению лазеров, мазеров, томографии и всего другого?

Установка К.Я. Гортера, по-видимому, не сохранилась. Во всяком случае, о ней ничего неизвестно.

Одна из первых установок Е.К. Завойского была героически[31] восстановлена И.И. Силкиным и работает в созданном им музее-лаборатории Казанского университета, в той же самой комнате, где до нападения Германии на СССР Завойский с сотрудниками Б.М. Козыревым и С.А. Альтшулером наблюдал сигналы ядерного магнитного резонанса, а уже во время войны в одиночестве — сигналы электронного парамагнитного резонанса. Музей-лабораторию посещают сотни посетителей, в том числе и нобелевские лауреаты, приезжающие в Казань. Видное место в экспозиции Музея истории КГУ занимает магнит Дюбуа, который входил в установку Завойского. На заре моего существования я бывала у отца в лаборатории и видела этот магнит. Тогда он был покрыт синим сукном. Теперь он имеет другой «наряд» — тёмно-зелёный. Его часто величают магнитом Завойского, что, конечно же, не так.

Установок Э.М. Пёрселла и Ф. Блоха в целом виде, как я поняла из литературы, не существует. Детали их установок находятся в Смитсоновском музее.

МАГНИТНЫЙ РЕЗОНАНС. ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ДРЕВА

Казалось бы, кому-кому, а казанскому первооткрывателю и составлять древо магнитного резонанса. Ведь он глава рода радиоспектроскопистов. Но его открытие было рождено не на пустом месте, что он с благодарностью и отразил в литературе к своей диссертации и первым статьям.

Уже в 1970-е годы мой отец начал писать историю этого древа, но успел составить только конспект, в котором писал: «История (ЭПР) начинается с фундаментальной работы Валлера, в которой дана квантовая теория парамагнитной релаксации для спинового парамагнетизма. Эта работа заложила основы динамики парамагнетиков и благодаря разбору конкретных механизмов релаксации спинов сохранила своё значение до наших дней (существует так называемый механизм Валлера).

Работы: Гортера, Майораны, Раби, термодинамическая теория релаксации спинов Казимира-Дю Пре. Наш метод, наша работа с С.А. Альтшулером и Б.М. Козыревым. Описание установки. Проточная система по ядерному резонансу…»[32].

Листочки на Древе Магнитного Резонанса должны быть не простым перечислением имён в библейском стиле: Исаак родил Якова, а Яков — и т. д. Здесь надо написать, чем именно Исааки — Яковы и пр. облагодетельствовали развитие магнитной радиоспектроскопии.

Оказалось, однако, что, несмотря на явное первородство открытия ЭПР и вместе с ним магнитной радиоспектроскопии, вопрос о казанском «начале начал» был смещён в сторону американцев Пёрселла и Блоха. Да и не в этой последовательности, как бы следовало: ведь в науке по уже упоминавшемуся мной джентльменскому соглашению, первый тот, кто первым опубликовал результат своих исследований, и это просто доказывается датой поступления статьи в редакцию журнала или по датам выпуска журнала. В паре Пёрселл-Блох первым был, неоспоримо, Пёрселл. Но если обратиться к литературе, включая и нобелевские события, то первым почти всегда называют Блоха. Может быть, просто по алфавиту?..

ЗНАЛ ЛИ Ф. БЛОХ О РАБОТАХ  К.Я. ГОРТЕРА И Е.К. ЗАВОЙСКОГО?

К сожалению, имеется только одно интервью, которое голландский физик К.Я. Гортер дал представителю Американского физического института Дж.Л. Хайлброну в 1962 году [33]. Но о своих работах по парамагнитной релаксации знаменитый голландец почти ничего не сказал. Зато он с упоением говорил о работах других учёных. Из интервью всё же понятно, что Гортер был хорошо знаком с Ф. Блохом, которого он называл своим другом.

В 1971 г. в Реховоте/Иерусалиме (Израиль) на IV Международном симпозиуме по магнитному резонансу (ISMAR) Ф. Блох выступил со вступительной речью[34]. Симпозиум был приурочен к 25-летию ядерного магнитного резонанса. Он избрал темой выступления историю открытия ЯМР, что, весьма вероятно, было ответом на изложение истории на юбилейной конференции в Казани, где побывали А. Кастлер, А. Абрагам и другие иностранные знаменитости. Он коснулся именно тех вопросов, которые возникали уже в те годы и будут возникать в связи с присуждением ему нобелевской премией. Его речь была наполнена такими пассажами, как вот этот: «… даже в засушливой Калифорнии у нас было достаточно воды, чтобы снабдить нас протонами, и было ясно, что при магнитном резонансе они будут вести себя так же, как протоны у Раби». Было также упомянуто, что он сам жил неподалёку от дома Раби, что идея наблюдения магнитного резонанса пришла ему во время не очень приятной поездки в Чикаго, что первые черновые расчёты были сделаны им на конверте…

Вступительное слово Ф. Блоха сродни Oral Histories. Американские историки предваряют такие интервью предупреждением, что к личным воспоминаниям (речь идёт о воспоминаниях крупных учёных-физиков) желательно относиться с осторожностью. И это вполне справедливо: интервью берутся через много лет после кардинального события, интервьюируемые корифеи к записи вряд ли готовятся, т. е. не уточняют ни дат, ни имён, ни событий. Хорошо, если интервьюер знаком с их работами, а также с общей обстановкой в науке.

На симпозиуме в Израиле Блоху пришлось упомянуть имена и Гортера, и Завойского: в среде физиков эти имена были хорошо известны, и, конечно, неупоминание работ и того, и другого могло вызвать в среде радиоспектроскопистов, собравшихся по поводу юбилейной даты, недоумение. Блох заявил, что он не знал работ ни того, ни другого и что «это было, возможно, одним из редких обстоятельств, когда незнание помогло». Близкие к Блоху современники отмечали, что Блох вообще не любил читать научную литературу, а до всего предпочитал доходить сам[35]. К сожалению, наука — это не лунная поверхность, где пока что каждый след уникален. Обширные поля науки бороздят умы многих стран и народов, и свои «следы» они закрепляют в виде публикаций. К 1971 году Блох, видимо, забыл, что в его собственной статье 1946 г. имя Гортера было-таки им упомянуто. Статья же Блоха была опубликована до визита Гортера в США (1947 г.). Так что ссылка на незнание его работ недостоверна.

Когда Блох познакомился с работами Е.К. Завойского, опубликованными в советском «J. of Phys. USSR» (1945 г.)? Пока на этот вопрос у меня нет ответа. Выше мы видели, что, по мнению Дж.С. Хайда, этого журнала в США не было. Опровергнуть это мнение мне не составило труда. Номер этого журнал в США определённо был.

Интервьюер нобелевского лауреата Н.Ф. Рэмзи Урсула Пэвлиш[36] задала ему вопрос, как получилось, что с разницей в несколько недель группы Блоха и Пёрселла получили идентичные результаты. Рэмзи рассказал ей следующее: и тот, и другой были хорошими друзьями И.И. Раби и его собственными. Рэмзи специально остановился на публикациях К.Я. Гортера, в которых говорилось о его неудачных попытках наблюдать магнитный резонанс.

Кстати сказать, Завойский был хорошо знаком с работами Гортера, хотя их «добывание» было для него делом непростым: Казанский университет не имел подписки на журнал «Physica», где печатался Гортер. Из-за того, что со смертью профессора В.А. Ульянина (1931 г.) физмат полностью лишился физиков старшего поколения, Завойский, осознававший свою гражданскую ответственность как преподаватель вуза и как активно работавший физик и вместе с тем заведующий кафедрой, взял за правило взаимодействовать с другими научными учреждениями страны. Так сложилось, что чаще всего он ездил в Москву (в МГУ, ФИАН, а в 1944 — 1946 гг. в ИФП к П.Л. Капице). Скорее всего, в библиотеке ФИАНа он и заказал фотокопии статей Гортера.

Возвращаясь к интервью Рэмзи, заметим, что, по его словам, в самом начале ни Пёрселл, ни Паунд не имели представления об экспериментах Гортера. Когда же Раби и Рэмзи рассказали им о них, они расстроились, но всё же решили продолжать работу. Что касается группы Блоха, то, по словам того же Рэмзи, они знали о неудачах Гортера, но считали, что причина его неудач им уже понятна.

Почему стоит прислушаться к словам Рэмзи? Дело в том, что вместе с И.И. Раби они задолго до Пёрселла и Блоха задумали поставить эксперимент, аналогичный гортеровскому. Но ни той, ни другой группе они об этом ничего не сообщали, так что их планы вряд ли могли стимулировать опыты того и другого.

 КРАТКО ОБ ОТЕЧЕСТВЕННОМ ИНТЕРЬЕРЕ

В 1982 г. Казанское физическое общество, КГУ и КФТИ КФАН СССР учредили Завойские чтения. Чтецами были: член-корреспондент С.А. Альтшулер, академики В.Л. Гинзбург (позднее нобелевский лауреат), Р.З. Сагдеев, Л.В. Келдыш, К.А. Валиев, А.С. Боровик-Романов и другие. В 1991 г. по инициативе директора КФТИ К.М. Салихова (ныне академик РАН) после консультаций с Международным сообществом ЭПР была учреждена Международная премия имени Е.К. Завойского. Премия присуждается за выдающийся вклад в применения или развитие электронного парамагнитного резонанса в любой области науки. Лауреат получает диплом, медаль и одну тысячу долларов (США). Лекция лауреата о его работе публикуется в журнале «Applied Magnetic Resonance». Церемония вручения премии происходит в Казани, где в его/её супруга/супруг являются почётными гостями Правительства Республики Татарстан. Лауреат избирается международным комитетом.

В этом году лауреатом премии им. Завойского избран Дэвид Бритт, профессор Калифорнийского университета, Дейвис, США. В конце сентября ему будет вручена премия «за новаторское применение методологии ЭПР для изучения металлоферментов».

 Торжественная церемония вручения премии проходит осенью в самых красивых залах Казани под председательством официального представителя Республики Татарстан. В ней участвуют зарубежные гости, гости из бывшего СССР, а также учёные и студенты университетов. За вручением премии следует приём от имени Республики Татарстан.

11 ноября 2004 г. перед зданием физического факультета Казанского Федерального университета (ныне Физический институт) был установлен памятник Е.К. Завойскому работы выдающегося российского скульптора академика А.А. Бичукова.

В сентябре 2007 г. Казань — родина радиоспектроскопии — торжественно отметила столетие со дня рождения Евгения Константиновича.

 ЗАКЛЮЧЕНИЕ

У одного из фундаментальных открытий в физике ХХ века, электронного парамагнитного резонанса, непростая судьба. Чего только я не слышала о причинах неприсуждения моему отцу нобелевской премии: некоторые со смешком говорили и говорят: «Ну, тоже мне тематика…», кто-то говорит, что идея уже витала в воздухе (возможно, и витала, но от идеи до наблюдения явления — путь непростой), кто-то видит источником «беды» секретность, в которой якобы произрос ЭПР, чего в действительности не было; называют также краткость занятия резонансом: то, что физики получили первоклассный метод исследования, а также были проведены многие работы, кому-то казалось недостаточным; в 1983 г. К.Г. Хауссер (Институт им. Макса Планка, Германия) писал, что Завойский прекратил работы по ЭПР[37], чего никогда не было, — он до конца дней своих работал по ЭПР, постоянно общался с казанскими учёными, так что был полностью в курсе событий; кто-то считал открытие ЭПР чистой случайностью, что опровергают дневниковые записи Е.К. Завойского и последовательность его публикаций; кто-то винит переход моего отца на военную тематику: якобы в жизни лауреата столь престижной премии такого «пятна» не должно быть. Однако достаточно вспомнить «динамитное прошлое» самого основателя фонда, да и Пёрселл с Блохом также были участниками оборонных работ. Не так давно нашёлся ещё один «знаток», который прямо написал: «Ядерный магнитный резонанс (ЯМР) открыл советский учёный Е.К. Завойский, но не понял, что же он открыл. Ф. Блох и Э.М. Пёрселл поняли и получили за это нобелевскую премию»[38]. Если не читать серьёзную историческую литературу, то можно придумать и что-то ещё в этом же духе. Полагаю, что фантазия пишущих ещё не истощилась…

Абрам Моисеевич Блох, глубоко занимавшийся советскими нобелевскими лауреатами, высказал предположение, что расстрел брата моего отца в 1937 г. был причиной препятствия с советской стороны в присуждении премии. Может быть, это и так.

Иногда пишут, что американцы не знали о научном прорыве Завойского, и это явилось причиной неприсуждения ему премии. Но между открытием американцами ЯМР и присуждением им нобелевской премии прошли долгие семь лет, за которые можно было всё выяснить, тем более что советский научный журнал со статьями Завойского у них был.

Академик В.Л. Гинзбург, никогда не упускавший возможности напомнить о несправедливости Нобелевского комитета по отношению к моему отцу, сам ставший нобелевским лауреатом в преклонном возрасте, писал:

«Вполне вероятно, что проживи Завойский дольше, он получил бы вполне заслуженную им нобелевскую премию. Вместе с тем никто другой премию за электронный резонанс не получил»[39].

В 2009 г., будучи уже глубоким старцем, он написал следующее:

«Я подробно изучал эту проблему и должен сказать, что заведомо мы потеряли лишь одну нобелевскую премию, которую должен был получить Евгений Завойский за открытие электронного парамагнитного резонанса»[40].

Мне представляется, что причина неприсуждения Е.К. Завойскому нобелевской премии была не одна. Это был целый клубок, скрученный из множества больших и мелких, объективных и чисто субъективных обстоятельств. И чтобы попытаться понять, в чём же было дело, не имея под рукой практически никаких официальных документов, а только журнальные публикации и книги, надо рассмотреть, по крайней мере, две стороны в механизме присуждении премии: позицию Нобелевского комитета по отношения к советским учёным, и, в частности, конкретно к открытию Е.К. Завойского, и «хитросплетения» выдвижений у нас, в нашем отечестве.

Что касается выдвижения Евгения Константиновича в 1959 году, то отказ, вероятнее всего, произошёл не с советской стороны, так как телеграмма академика А.В. Топчиева свидетельствует о том, что документы были высланы за рубеж и высланы вовремя. В случае выдвижения 1964 года были местные препятствия, о которых из-за недосягаемости документальных данных сообщить ничего не могу.

Кто-то из читателей упрекнул меня в том, что я не привела в книге чёткого перечня причин неприсуждения престижной премии моему отцу. Должна сказать, что я сделала это преднамеренно. На данном этапе я не могу этого сделать: хотелось бы ещё посмотреть другие документы (например, записные книжки Ф. Блоха, его правой руки — В.В. Хэнсена — и Э.М. Пёрселла и его команды, а также сокрытые в недрах архива ЦК КПСС бумаги, касающиеся моего отца). Однако я надеюсь, что всего написанного мною выше достаточно, чтобы приблизиться к разгадке «тайны» неприсуждения нобелевской премии академику Е.К. Завойскому, моему отцу.

Примечания

[1] Развитие физики в СССР. М.: Наука, 1967. С. 344-357.

[2] Там же. С. 351.

[3] Храмов Ю. А. Физики. Биографический справочник. Киев, Наукова Думка, 1977. С. 107, 378.

Храмов Ю. А. Физики. Биографический словарь. 2-ое изд. М.: Наука, 1983. С. 107, 378.

Вонсовский С. В. Юбилейная сессия научного совета по проблеме «Физика магнитных явлений» АН СССР // УФН. 1983. Т. 140, вып. 4. С. 729.

Who’s Who in the Soviet Union. A Biographical Encyclopedia of 5 000 Leading Personalities in the Soviet Union // Edited by B. Lenytzkyi. Munchen-N.-Y.-Lnd.-Paris, 1984. P.80.

Френкель В.Я. Яков Григорьевич Дорфман. Материалы к биографии // Чтения памяти А. Ф. Иоффе. 1980. Л.: Наука, 1988. С. 57.

Храмов Ю.А. Научные школы в физике. Киев: Наукова думка, 1987. С. 230.

Павлов П.В., Хохлов А.Ф. Физика твёрдого тела. М.: Высшая школа. 2-ое изд. 2000. С. 397.

Наука и техника СССР. 1917-1987. Хроника. М.: Наука, 1987. С. 124.

Wolfgang Pauli. Wissenschaftlicher Briefwechsel. Bd. 2. Springer-Verlag. Brl.-Hedelberg-N.Y.- Tokio, 1985. S. 87.

[4] Чародей эксперимента… С. 209-212.

[5] УФН. 1975. Т. 117, вып. 4. С. 705-706.

[6] Вопросы истории естествознания и техники. 1980, № 2. С. 118-126.

[7] Архив РАН. Ф. 2. Оп. 3а. Д. 475. Как следует из этого документа, А.М. Прохоров решил переориентировать Казанский физико-технический институт на чисто прикладные задачи, превратив его по сути дела в заводскую лабораторию КАМАЗа, что смог удачно отвоевать член-корреспондент Б.М. Козырев. Теперь КФТИ носит имя Е.К. Завойского.

[8] Чародей эксперимента… С. 137-153.

[9] Архив РАН. Ф. 579. Оп. 1. Д. 639. Л. 28. Фонд был мне любезно указан А.М. Блохом, автором солидной книги «Советский Союз в интерьере нобелевских премий». СПб.: Изд-во Гуманистика. 2001.

[10] Архив РАН. Ф. 579. Оп. 1. Д. 639. Л. 124-126.

[11] В подлиннике ошибочно записано «процессии».

[12] В подлиннике ошибочно записано «парах».

[13] В подлиннике ошибочно поставлен 1953 г.

[14] Brandt S. The Harvest of Centuary. Discoveries in Modern Physics in 100 Episodes. Oxford Press. 2009. P. 292.

[15] Личный архив Н.Е. Завойской.

[16] Личный архив Е К. Завойского. Машинописная копия. Текст этого письма составлял для А.П. Александрова член-корреспондент И.И. Гуревич, о чём он сам мне и поведал. Сотрудница сектора Завойского Е.А. Смирнова случайно обнаружила и сохранила один лист рукописи И.И. Гуревича.

См. также Архив РАН. Ф. 579. Оп. 1. Д. 639. Л. 129-132. Датировано 22.01. 1964 г.

[17] Нобелевская премия была присуждена только Пёрселлу и Блоху.

[18] Личный архив Е.К. Завойского.

[19] В данном случае это был физик М.В. Земански.

[20] О.Н. Трапезникова // Л. В. Шубников. Избранные труды. Воспоминания. Киев, 1990. Ольга Николаевна писала, что 15 листов, полученных мужем от Э. К. Вирсмы, она уничтожила, равно как и свою с ним же переписку (с. 290).

[21] Завойская Н.Е. Неизвестные письма Ф. Блоха // Десятые Петряевские чтения. Материалы Всероссийской научной конференции (Киров, 25-26 февраля 2010 г.) С. 294-299.

[22] Pauli W. Wissenschaftlicher Briefwechsel mit Bohr, Einstein, Heisenberg u. a. N. Y.-Heidelberg-Berlin. Springerverlag, 1979-1993.

[23] Блох А.М. Не благодаря, а вопреки // Поиск. 2009, 29 мая.

[24] ГА РТ. Ф. Р-1337. Оп. 31. Д. 154. На 346 л.

[25] Архив РНЦ. Ф. 1. Оп. 3 л/д. Д. 9362. На 51 л.

[26] Архив Государственной корпорации «Росатом». Ф. 2. Оп. 1 л/д. Д. 116. На 21 л.

[27] Архив РАН. Ф. 411. Оп. 3. Д. 359. На 57 л.

[28] Российский госархив литературы и искусства. Ф. 2456. Оп.1. Д. 273.Л. 48а-64. «Рецепт лака, предупреждающего электролизацию плёнки». 1937 г.

[29] Госархив Кировской области. В нем имеются документы по истории рода Курочкиных-Завойских.

[30] Guide to Martin Packard Papers. http://oac.cdlib.org/findaid/ark:/13030/c808662x. Коллекция была передана архиву в 1990 г. самам Паккардом.

[31] Героически – потому что с момента работ Е.К. Завойского до идеи С.А. Альтшулера восстановить установку прошло более 30 лет.

[32] Чародей эксперимента… С. 223-224.

[33] http://www.aip.org/history/ohilist/4639.html

[34] Bloch F. Opening Lecture // Forth International Symposium on Magnetic Resonance. 1972. P. 1-8.

На этом симпозиуме было организовано само сообщество, а в 1972 г. оно было законодательно зарегистрировано. Блох принимал в этом активнейшее участие.

[35] Erwin H. Felix Bloch and Magnetic Resonance // Bulletin of Magnetic Resonance. 1985. Vol. 7, nо. 2/3. P. 85.

[36] Oral History Trabscript – Dr. Norman Ramsey. http://www.aip.org/history/ohilist/31413_2.html.

[37] Bulletin of Magnetic Resonance. 1984. Vol. 6, no.1/2. P. 6.

[38] Миронин С. Почему русским учёным не дают нобелевские премии. // contr-tv.ru, 31 августа 2010.

[39] Вестник РАН. 1998 Т. 68, № 1. С. 51-54; см. также «Поиск» 2007, 23 ноября.

[40] Известия. 2009, 29 апреля.

Именной указатель публикуется отдельно