Живя в Нью-Йорке, европейские сюрреалисты вели себя так, будто они находятся среди дикарей. Они общались только друг с другом и смотрели свысока на окружающих, так как привезли с собой из Европы представление, в общем, вполне справедливое, что в США нет интересных художников. Только когда они увидели работы Горки, они поняли, что из этого правила могут быть исключения.
Читать далее →

В дальнейшем, в послевоенной Германии, факт того, что картины художника были показаны на выставке «Дегенеративное искусство», стал рассматриваться как знак качества, присвоенный творчеству этого художника. Так что нацистский куратор Циглер, вольно или невольно, определил приоритеты в судьбе немецкого и австрийского новаторства первой трети XX века.
Читать далее →

Вообще, Караваджо, наверное, самый загадочный художник в истории изобразительного искусства. Хотя он, благодаря своей ранней славе, был на виду, и сохранилась масса свидетельств разного рода, почти все ключевые эпизоды его чрезвычайно бурной биографии покрыты тайной. Все, что касается Караваджо, проникнуто какой-то амбивалентностью.
Читать далее →

Сезанн опередил свое время, и его начали признавать, вне очень узкого круга, лишь в 1904 г., за два года до смерти, когда его работам был отведен целый зал в Осеннем салоне в Париже. Его большая персональная выставка состоялась в Париже уже посмертно, в 1907 г. А до 1904 г. его работы почти никто не видел.
Читать далее →

В отношении самой картины «Въезд в город» замечу, что даже от нее, где нет людей (а может именно поэтому), веет холодом одиночества. Такое ощущение, что на Манхеттен упала нейтронная бомба. Так что, конечно, Хоппер реалист из реалистов, но всегда в его работах есть еще что-то, помимо реальности. Тем и интересен. Читать далее →

Как же могло случиться, что австрийцы лишились своего, чуть ли не главного, национального достояния? Кто смог отобрать у них «Австрийскую Мону Лизу»? Это сделала простая еврейская женщина из Лос-Анжелеса по имени Мария Альтман. Читать далее →

От распродажи Эрмитажа больше всего выиграли Меллон и Гульбекян. В результате этой распродажи они стали крупнейшими в мире частными коллекционерами старых мастеров. Но, конечно, коллекция Меллона была на голову выше: ему достался главный приз ‒ «Мадонна Альба» Рафаэля.
Читать далее →

Собственно, живопись эпохи Возрождения началась с Мазаччо. Есть множество свидетельств, что все, кто шли за ним, тщательно изучали его приемы, прилежно копировали фрагменты его фресок. Но подход Мазаччо к перспективе был чисто эмпирическим. Заслуга Франчески состоит в том, что он поставил искусство перспективы на научную основу.
Читать далее →

Русский купец, москвич, то есть представитель весьма дремучего слоя даже по российским меркам (по сравнению с гораздо более утонченным Петербургом), вдруг становится фанатом совершенно нового течения в живописи, вызывающего полное неприятие у себя на родине, в просвещенной Франции, где никто даже и не думает коллекционировать такую мазню.
Читать далее →