©"Семь искусств"
  сентябрь 2018 года

Игорь Ефимов: Пять фараонов двадцатого века

Loading

Любой революционный взрыв ставит народ перед выбором: хаос или диктатура. Не следует удивляться тому, что большинство народов выбирает в такой ситуации спасение в диктатуре. 

Игорь Ефимов

Пять фараонов двадцатого века
Групповой портрет с комментариями

(продолжение. Начало в №5/2018 и сл.)

Летопись пятая.  «Пусть сильнее грянет буря» 

В  ПЕТРОГРАДЕ

 Защитники монархических режимов отстаивают принцип: «Воля монарха — закон». Ниспровергатели этих режимов призывают сделать законом волю большинства. Ведь это так просто! Подсчитывайте число голосов, поданых за ту или иную партию на честных свободных выборах, и вручайте победителям верховную законодательную и исполнительную власть.

В феврале 1917 года этот принцип восторжествовал над трёхсотлетней Российской империей. Большевики практически не принимали участия в Февральской революции. Всё их руководство находилось в тюрьмах, ссылках, эмиграции. Живой свидетель революцинных событий в Петрограде, поэтесса Зинаида Гиппиус, вела дневник:

«25 февраля. Трамваи остановились по всему городу. На Знаменской площади митинг… У здания Городской Думы была первая стрельба — стреляли драгуны… [Обер-прокурор Синода] Карташёв упорно стоит на том, что это “балет” — студенты, и красные флаги, и военные грузовики, медленно движующиеся по Невскому за толпой… Если балет — какой горький, зловещий… У либерало-оппзиционеров нет никакой связи с происходящим, даже созерцательно-сочувственной. Они шипят: какие безумцы! Нужно с армией! Надо подождать! Теперь всё для войны! Пораженцы!..

26 февраля. Часа в три была на Невском серьёзная стрельба, раненых и убитых несли тут же в приёмный покой под каланчу. Сидящие в Европейской Гостинице заперты безвыходно и звонят нам оттуда, что стрельба длится часами. Настроение войск неопределённое. Есть, очевидно, стреляющие, но есть и оцепленные, то есть отказавшиеся…»1

К сожалению, ни сама Зинаида Гиппиус, ни её друзья из Государственной Думы не ходили сами в лавки за хлебом и не стояли морозными ночами в длинных очередях, тянувшихся на несколько кварталов в том феврале. Перебои со снабжением привели Петроград в состояние кризиса. Может быть, виновата была нехватка поездов и кораблей, вызванная войной, может быть, спекулянты только радовались подскоку цен, но так или иначе, у правительства не было административных рычагов для активизации доставки хлеба. Когда казаков посылали разгонять демонстрации голодных женщин, они отказывались, заявляя, что сами голодают и готовы грабить продовольственные лавки.

Отказались стрелять по бунтовщикам не только полки в Петрограде. 2 марта генералы, командовавшие фронтами, послали царю телеграммы с «верноподданической просьбой отречься от престола». Об этом же просили представители Думы, прибывшие в ставку, где находился Николай Второй. Опасаясь за судьбу своей семьи, остававшейся в это время в Царском Селе в окружении бунтующих войск, царь не нашёл в себе сил отстаивать права самодержца. Монархия пала, и стремительно начал набирать силу «русский бунт, слепой и беспощадный».

Российские ниспровергатели, ликовавшие в марте 1917 года по поводу падения династии Романовых, воображали, что теперь в стране легко восторжествуют принципы свободы и демократии. Толпы ликующих демонстрантов, украшенных красными бантами, шествовали по улицам. Пресса восхваляла «бескровную революцию», обходя молчанием все случаи бессудных расправ над «угнетателями», не упоминая даже о том, что в одном только Кронштадте взбунтовавшиеся матросы убили полторы сотни офицеров, включая двух адмиралов.2

Если бы в Думу, занятую формированием Временного правительства, явился некий гость из будущего и объявил депутатам, что следующий 1918 год они будут встречать под властью большевиков, его бы, скорее всего, подняли на смех. Или начали бы спрашивать: «А кто это такие? Это та жалкая кучка смутьянов, требующая отмены частной собственности? Которая сейчас вышла из ссылок, тюрем, вернулась в страну из эмиграции? Да кто станет их слушать, кто пойдёт за ними?!».

Идолопоклонники демократии не понимают, что пресловутая «воля народа» не определяется числом голосов, поданых на выборах. Она определяется числом людей, готовых убивать и быть убитыми ради утоления своих страстей. Если какой-нибудь идее удастся сплотить воедино всего лишь 10% населения, это меньшинство рано или поздно возьмёт верх над остальными 90%, которые хотели бы просто мирно жить и трудиться внутри той государственной постройки, которая им досталась.

Именно этой работой сплочения вокруг идеи «разрушения мира эксплуататоров» страстно занялись выпрыгнувшие на политическую арену Ленин, Троцкий, Свердлов, Каменев, Молотов и другие большевики. Сталину досталась чуть ли не самая ответственная часть: руководить большевистской прессой. Уже в марте он и Каменев взяли контроль над газетой «Правда», над печатанием и распространением листовок. Ленин, по прибытии в Петроград в апреле, начал выступать с пламенными призывами к свержению буржуазного Временного правительства. Яростная пропаганда достигла такого накала, что уже 18 июня большевикам удалось организовать большую демонстрацию в Петрограде. Сталин так описал её в «Правде»:

«Солнечный ясный день. Шествие идёт к Марсову полю с утра до вечера. Бесконечный лес знамён… От возгласов стоит гул, то и дело раздаётся: “Вся власть Совету! Долой министров-капиталистов!”.»3

На следующий день после демонстрации на совещании членов ЦК партии большевиков Ленин заявил: «Пора перейти к демонстрации силы пролетарских масс». Эту «демонстрацию силы» удалось осуществить 4 июля. Для поддержки демонстрантов приплыли вооружённые матросы из Кронштадта. Толпа собралась у особняка Кшесинской, на балкон вышли Луначарский и Свердлов. Но матросы требовали Ленина. После его выступления толпа двинулась к Таврическому дворцу, где заседала Дума. Весь день шли беспорядочные манифестации, вооружённые толпы заполняли улицы. Но к вечеру в город вошли воинские части с фронта верные правительству.4

Зинаида Гиппиус записала в своём дневнике: «3, 4 и 5 июля — дни ужаса, дни петербургского мятежа. Около тысячи жертв. Кронштадцы, анархисты, воры, грабители, тёмный гарнизон явились вооружёнными на улицы… Для усмирения была применена артиллерия. Вызваны войска с фронта… Кадеты все ушли из правительства. (Уйти легко.)».5

Умеренные политики ушли из правительства, потому что не хотели испачкать свою репутацию теми жестокими и недемократичными мерами, которые одни только и могли бы спасти страну в кризисной ситуации. Оставшийся у руля Керенский заметался. Сначала он выпустил приказ об аресте большевистских главарей. Троцкий и Каменев оказались за решёткой, но «вождя» Сталину удалось укрыть сначала на тайных квартирах, потом в шалаше под Сестрорецком.

Керенский тем временем потребовал, чтобы главнокомандующий, генерал Корнилов, двинул на Петроград надёжные части, сняв их с фронта. Но когда казачьий корпус под командой генерала Крымова стал приближаться, Верховный правитель вдруг изменил свою позицию: объявил Корнилова мятежником и призвал на защиту от него все «революционные силы», включая эсеров, анархистов, кронштадских матросов, даже красногвардейцев.6

Большевистские агитаторы проникли в ряды корпуса Крымова, призывали казаков перейти на сторону революции, не служить «эксплуататорским классам». Корпус постепенно таял и после недолгого боя под Пулковым был отбит. Арестованных большевиков выпустили на свободу, и они возобновили агитацию за свержение Временного правительства и за выход из войны.

Это вызвало естественную тревогу в посольствах стран Антанты. «Они настоятельно призывали российских лидеров подавить партию большевиков, арестовать Ленина и Троцкого. Параллельно советовали генералу Корнилову осуществить военный переворот и свергнуть нерешительного Керенского».7

Но Троцкий в октябре уже Председатель Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, практически второй власти в стране. Его арест может вызвать бурю. Спеша использовать раскол между Временным правительством и армией, Ленин начинает выступать за немедленный захват власти вооружённым путём. Каменев и Зиновьев не согласны с ним, выступают с протестами в печати.8 Но Сталин на стороне вождя. Он публикует в газете «Рабочий путь» обращение к населению, к рабочим и солдатам:

«Если все вы будете действовать дружно и стойко, никто не посмеет сопротивляться воле народа. Старое правительство уступит место новому, тем более мирно, чем сильнее, организованнее и мощнее выступите вы…».9

Ленину удалось пересилить оппозицию, и 24 октября принято решение о начале восстания. «Раздаются последние приказы о захвате власти в столице. Всем дирижирует Троцкий. Разъезжаются партийные функционеры на боевые места. Член ЦК Бубнов — на железные дороги, член ЦК Дзержинский — захватывать почту и телеграф, Подвойский — наблюдать за Временным правительством».10

С утра 25 начались захваты ключевых зданий в столице. Отряды Красной гвардии один за дригим захватили Государственный банк, Центральную электростанцию, почтамт, Варшавский и Московский вокзалы, взяли под контроль почти все мосты.11 Керенский умчался из столицы, чтобы лично найти поддержку во фронтовых частях, но министры всё ещё заседают в Зимнем дворце.

«К шести часам вечера Дворец начали покидать защитники. К полуночи остались лишь женский батальон и горстка юнкеров — можно было начинать. Из Петропавловской крепости и с крейсера «Аврора» ударили холостые выстрелы. Их услышал весь город. Затем раздался боевой выстрел из орудия у арки Главного Штаба. Карниз дворца был пробит. После выстрелов начался штурм дворца… В 1.50 ночи (уже 26 октябра) дворец был взят.»12

Утро 26 октября было потом увековечено строчками большевистского поэта Маяковского, которые должны были заучивать все школьники в СССР:

Дул, как всегда, октябрь ветрами.
Рельсы по мосту вызмеив,
Путь свой продолжали трамы
Уже при социализме.

В  РИМЕ 

На выборах в парламент в 1919 году Муссолини получил только четыре тысячи голосов. Два года спустя их число подскочило до 178 тысяч. По всей стране движение фашистов набирало силу, они завоевали 35 депутатских мандатов. Что же могло произвести эту радикальную перемену в раскладе политических сил?

Немаловажную роль сыграл раскол, произошедший в лагере «красных»: весной на конгрессе в городе Ливорно коммунисты отделились от социалистов.1

Другой фактор: потоком шли известния из России о страшном голоде и разрухе, которые наступили после победы большевиков в гражданской войне.

Третий толчок был тоже связан с событиями русской революции: на примере Октябрьского переворота в Петрограде итальянские фашисты увидели, что для захвата индустриального города нет нужды карабкаться на каменные стены и идти на штурм; достаточно оккупировать ключевые жизненные центры: почту, телеграф, вокзалы, мосты, электростанцию, водоснабжение.

Уже Габриэль Аннунцио использовал эту тактику при атаке на Фиуме. В Италии серия похожих захватов началась с Равенны: три тысячи фашистов под командой Итало Балбо в сентябре 1921 года, проделав шестидесятимильный марш по берегу Адриатического моря, овладели городом и портом без сопротивления. В мае 1922 года армия из 63 тысяч фашистов вошла в Феррару. Три недели спустя настала очередь Болоньи — в неё вошёл отряд из двадцати тысяч, разбил военный лагерь на улицах, площадях, между древних колонн.2

Главным оружием социалистов в политической борьбе была организация демонстраций и забастовок. Отряды фашистов взяли на себя задачу подавления забастовок, что было не по силам полиции либерального государства. Запугиванием и прямым насилием они разгоняли забастовочные пикеты, охраняли штрейхбрейкеров, часто сами заполняли рабочие места, оставленные стачечниками. Так, они заступили на места машинистов и кондукторов, когда забастовали железные дороги, и развозили пассажиров, соблюдая расписание и не беря платы за проезд.3

То же самое происходило и в сельской местности. Когда пастухи потребовали повышения заработнокй платы, семьдесят фашистов оседлали коней, превратились в ковбоев и перегнали стадо коров на те фермы, где нашлись охотники доить их. В долине реки По землевладельцев заставляли нанимать только тех крестьян, которые вступили в фашистскую партию и приветствовали друг друга поднятой рукой.4

Всё это, конечно, не могло происходить без кровопролитных столкновений. В марте 1921 года в Миланском театре «Диана» была взорвана бомба — 20 человек погибших, 50 раненых. В 1922 году в районах Таранто и Мерано было сожжено больше ста местных штаб-квартир социалистов. Также было разгромлено и подожжено здание газеты «Аванти» в Милане.5 Стрельба на ночных улицах становилась обычным явлением, люди боялись выходить из дома.

Хотя Муссолини оставался бессменным лидером фашистского движения, это отнюдь не означало, что он имел абсолютный контроль над своими сторонниками. Например, в августе 1921 года он неожиданно подписал акт о примирении с социалистами, надеясь войти в коалиционное правительство вместе с ними. Поддаваясь своей страсти к риторическим эффектам, он заявил: «Если фашизм не пойдёт за мной в сотрудничестве с социалистами, тогда никто не заставит меня идти за фашизмом». Но радикальные лидеры фашистских группировок на севере — Итало Балбо, Дино Гранди, Роберто Фариначчи — решительно отказались следовать примеру вождя. И два месяца спустя политика компромиссов была отвергнута, и дуче снова громогласно призывал к государственному перевороту, который покончит с парламентом и либеральным государством.6

Что же предлагалось взамен? В сентябре 1922 года Муссолини уже открыто заявлял, что с преклонением перед волей народных масс нужно покончить. «Сбросим с алтаря Его Святейшее Величество Демос!» Верховная власть будет принадлежать комитету из пяти фашистских олигархов, наподобие Директории, управлявшей Францией в период между якобинцами и Наполеоном.7

Загадочным и решающим моментом оставался вопрос: как поведёт себя армия? Окажет ли она вооружённое сопротивление маршу фашистских колонн на Рим или сохранит нейтралитет? Многие офицеры сочувствовали новому политическому движению и тайно обещали Муссолини поддержку или, по крайней мере, невмешательство. Но можно ли было полагаться на эти обещания?8

В августе 1922 года социалисты призвали страну к всеобщей забастовке. Муссолини объявил, что если забастовку не предотвратит правительство, это сделают фашисты. В Анконе, Легорне, Генуе они атаковали здания, принадлежавшие социалистам, уничтожали типографское оборудование их газет.9

В октябре в Неаполе состоялся съезд фашистов, на который съехалось 40 тысяч сторонников. Он призвал правительство премьера Факты уйти в отставку. «Столетие демократии закончилось!», объявил Муссолини. Началась подготовка к «Маршу на Рим». В планировании этого марша тайно принимали участие и армейские офицеры высокого ранга. Четыре тысячи фашистов разбили лагерь в Тиволи, в 22 милях от Рима, готовясь захватить водохранилище, снабжавшее столицу водой, и электростанцию. В задачу другого отряда чернорубашечников из Тосканы входил захват железнодорожного узла Монтеторондо. На вокзал в Капуе был нацелен отряд из Неаполя.10

Фашисты готовились к походу с большим энтузиазмом. Главной проблемой для них была нехватка оружия. Охотничьи дробовики, вилы, косы, кинжалы, дубинки — всё шло в дело, всё годилось. Где-то ограбили музей и вооружились мушкетами и пистолетами прошлого века. Где-то прокрались в полицейские казармы и очистили арсенал. Счастливцы сумели раздобыть динамитные шашки.11

Утром 28 октября четырьмя большими колоннами фашисты двинулись в направлении Рима с юга и севера. Правительство выпустило указ о военном положении, но король отказался подписать его, опасаясь развязать гражданскую войну в стране. Он не питал любви к новому движению, но оно, по крайней мере, не требовало отмены монархии, как это регулярно и громогласно делали социалисты. Наоборот, в октябре 1922 года фашисты в статьях и речах выражали горячую поддержку трону, провозглашали тосты в честь короля и его семьи. Виктор Эммануил Третий спросил у командующего генерала Диаза, выполнит ли армия приказ остановить наступление на Рим. Генерал обещал приложить усилия к тому, чтобы вооружённые силы остались верны присяге, но посоветовал монарху не испытывать лойяльность армии, в которой было уже слишком много убеждённых сторонников Муссолини.12

Не получив согласия короля на объявление военного положения, премьер Факта подал в отставку. Теперь опять всё зависело от того, что предпримут армия и полиция на местах.

С раннего утра армейские подразделения появились на улице перед зданием газеты «Пополо Италия» в Милане. Видимо, они ждали распоряжений из Рима: атаковать здание или защищать его от возможных нападений красных. В своих воспоминаниях Муссолини представляет дело таким образом, будто редакции пришлось отбиваться и он сам с ружьём в руках выскочил из дверей. Вдруг раздался шум моторов и из-за угла выехал танковый дивизион. Но дуче удалось вступить в переговоры с армейским командиром и условиться о перемирии.13

Тем временем и в доме Муссолини, и в редакции раздавались настойчивые телефонные звонки. Когда дуче, наконец, взял трубку, звонивший из Рима генерал Читтолини сообщил ему, что король приглашает его без отлагательства приехать в столицу для консультаций.

«Мне нужно письменное приглашение», — объявил Муссолини, к которому вернулось обычное самообладание.

Телеграмма была вскоре доставлена, но и она не удовлетворила дуче.

«Не для консуальтаций, а для формирования нового правительства», потребовал он.

Это требование тоже было удовлетворено. Окончательный текст гласил: «Сеньору Муссолини. Очень срочно. К немедленному прочтению. Его Величество Король просит Вас незамедлительно прибыть в Рим, так как он желает предложить Вам взять на себя ответственность сформировать кабинет министров».14

Прочитав текст вслух, Муссолини повернулся к своему брату Арнальдо и сказал: «Жаль, что наш отец не дожил до этого момента!».15

На следующий день он прибыл в Рим и 30 октября встретился с королём. Это была не первая их встреча: пять лет назад король навещал военный госпиталь и дружески разговаривал с раненым берсальером Муссолини. Теперь на короле была военная форма, а на Муссолини — чёрная рубашка, пиджак, чёрные брюки и котелок. Такое облачение подчёркивало наметившееся разделение ролей: король будет стоять во главе государства и командовать армией, а на Муссолини ляжет реальное управление страной.16

В час дня начался торжественный парад. Главные колонны фашистов не дошли до Рима сорока миль, поэтому многих привезли на поездах, захваченных для этой цели сочувствующими железнодорожниками. Армия в пятьдесят тысяч (Муссолини пишет, что их было 100 тысяч) шествовала перед дворцом несколько часов, неся пальмовые ветви. Муссолини отдал строгие приказы избегать любых насилий и пресекать попытки мести политическим противникам. К бывшему премьер-министру Факте была приставлена охрана из десяти фашистов. «Он потерял сына на войне, — сказал дуче. — Смотрите, чтобы ни один волос не упал с его головы!».17

Выступая в парламенте две недели спустя, новый глава правительства вернулся к обычному грозному тону: «Я объявил в самых резких выражениях права революции. Указал на тот факт, что только добрая воля фашистов оставила революцию в границах законности и терпимости. Сказал, что этот унылый и серый зал я мог бы превратить в лагерь трупов. Заколотить двери парламента гвоздями и создать правительство из одних фашистов. Я воздержался от подобных действий — пока».18

Так началось двадцатилетнее правление «фараона» Муссолини в Италии.

В  БЕРЛИНЕ

 Своё пребывание в тюрьме Гитлер впоследствии называл «мой университет». Он имел достаточно досуга и комфорта, чтобы работать над «Мейн Кампф» и одновременно — читать, читать, читать. Огромные объёмы исторической, политической, экономической информации оседали слоями в его зеркальной памяти. В те годы публиковалось много мемуаров участников Первой мировой войны, и эти книги представляли для него особый интерес. Но он не искал расширения и обогащения своего мировоззрения. Его увлекало только то, что подтверждало его концепции мировой истории и придавало его предрассудкам видимость научной объективности.1

Проведя в тюрьме меньше двух лет, Гитлер получил условное освобождение, а уже в 1927 году был снят запрет на его публичные выступления. Он возобновил их с удвоенной энергией, постоянно оттачивая ораторское мастерство. Нарочитая пауза перед началом речи, нагнетающая напряжение в зале; нерешительные вступительные фразы; постепенное нарастание эмоций; театральное использование жестов рук; драматичные повороты головы; всплески сарказма в адрес оппонентов; кресчендо доходчивых лозунгов — всё было нацелено на взвинчивание аудитории до экстаза.

Очень рано Гитлер понял, что из всех человеческих эмоций в людях легче всего раздувать ненависть. А так как его душа была с юности переполнена этим ходким товаром, речи его получались насыщенными неподдельной искренностью. Германия превыше всего, немцы — высшая раса, значит всё, что им угрожает, заслуживает беспощадной ненависти. Главные угрозы — демократия, пацифизм, марксистский интернационализм. Мировой еврейский заговор, конечно, получал свою долю проклятий, но в конце 1920-х антисемитская риторика слегка поослабла, уступив место новой теме: борьба за жизненное пространство для Германии, преодоление оков, наложенных Версальским договором.2

Ведь всякому ясно, что главные возможности расширения жизненного пространства лежат на востоке. Не исключено, что захват его может начаться с заключения союза между Германией и Россией. «Но пусть никто не обманывает себя, воображая, что подписание союза с Россией исключает войну с ней. Все союзы, заключаемые без мысли о войне, есть вздор и бессмыслица».3 Мы видим, что фюрер не только планировал пакт Риббентропа-Молотова за пятнадцать лет до его заключения, но уже тогда готовился вскоре грубо нарушить его.

Нужно отдать должное здравомыслию немецкого избирателя. Ни умелое взвинчивание ненависти, ни обещания жизненного пространства, ни раздувание жидо-большевистской угрозы не принесло нацистам успеха на выборах 1928 года. Они получили в Рейхстаге только 12 мест, что соответствовала 2,6% поданных за них голосов. Однако новоиспечённый депутат Геббельс записал в своём дневнике: «Мы входим в Рейхстаг, как волк входит в стадо овец». И они даже не удостаивали напяливать овечью шкуру, не скрывали своего презрения к Веймарской республике.4

Что же должно было случиться, чтобы два года спустя нацисты смогли достичь невероятного успеха на выборах в сентябре 1930 года? 107 депутатских мандатов и 18% голосов избирателей! Большинство историков сходится на том, что главной причиной был мировой финансовый кризис, начавшийся с краха Нью-Йоркской биржи в октябре 1929. По Германии он ударил очень тяжело. Её экономика в значительной мере опиралась на американские краткосрочные займы. Начавшаяся депрессия резко сократила их поступление, что вызвало сокращение производства, рост цен, снижение реальной заработной платы. Уровень безработицы приблизился к 20%.5

Для политиков социалистического направления Большая депрессия явилась новым аргументом в поддержку тезиса: рыночное регулирование экономики грозит катастрофами, необходим строгий контроль со стороны государства. Но американский мыслитель Томас Соуэлл вгляделся в события 1930 года и указал на тот факт, что крах биржи в октябре не повлёк за собой подскока безработицы в США. Полгода спустя она ещё измерялась умеренной цифрой в 6%. Но летом 1930 года правительство президента Гувера резко повысило тарифы на экспорт американской продукции. Торговые партнёры Америки в Европе и Азии, естественно, ответили тем же. Мировой товарооборот замедлился и именно тогда безработица возросла в три раза. Именно вмешательство правительства в рыночный процесс, считает Соуэлл, вызвало торговую войну и мировой кризис.6

Обеднение населения в Германии шло параллельно с развалом финансовой системы. Осенью 1931 года два крупнейших банка объявили банкротство. Пропаганда нацистов вовсю использовала бедственное положение страны для атак на Веймарскую республику. Гитлер демонстративно отказывался от участия в совместных ланчах политических лидеров, заявляя, что он не может пировать, когда тысячи его сторонников вынуждены сидеть на хлебе и воде.7

Пропагандные усилия обходились недёшево, и Геббельс жаловался на нехватку средств. Тем не менее постоянно вводились дорогостоящие технические новации. На свои многочисленные выступления в различных городах Гитлер теперь прибывал не на поезде или автомобиле, а самолётом. Было также выпущено 50 тысяч грамофонных пластинок с его «Призывом к нации». В нём он утверждал, что партии, заседающие в Рейхстаге, нацелены на защиту интересов тех или иных групп, и среди них только национал-социалисты борются за судьбу всего немецкого народа.8

Весной 1932 года должны были пройти выборы президента. Чтобы принять в них участие, Гитлеру пришлось срочно — двадцать лет спустя после переезда из Австрии — принять германское гражданство. Две прежние попытки у него провалились. На этот раз ему было устроено место советника в Министерстве культуры провинции Брауншвейг. Должность государственного чиновника предоставляла право на гражданство, и в феврале 1932 Гитлер торжественно дал присягу охранять конституцию государства, которое он собирался ниспровергнуть.9

Предвыборная кампания была заполнена парадными шествиями, речами, газетными призывами, разбрасыванием листовок. 27 февраля Гитлер выступил в центральном спортзале Берлина перед 27 тысячами слушателей. Но результаты горько разочаровали его. Против 49% голосов, поданных за маршала Гинденбурга, он набрал 30%. Кандидат коммунистов Эрнст Тельман получил 18%.10

Сразу после своего переизбрания президент Гинденбург приказал распустить формирования нацистских штурмовиков. Основанием для этого послужили документы, найденные полицией Пруссии в местном штабе нацистов, ясно указывающие на подготовку военного переворота и захвата власти в случае избрания Гитлера.11

Завершение выборов не ослабило накал политической борьбы, наоборот — обострило. Коммунисты и нацисты ввязывались в схватки друг с другом по всей Германии. В июне-июле было зарегистрировано 113 политически мотивированных убийств, сотни людей получили серьёзные ранения. Тень полномасштабной гражданской войны нависала над страной.12

Пока на улицах лилась кровь, политические партии в Рейхстаге пытались демонстрировать свою высокую принципиальность, погружаясь в дебаты о второстепенных проблемах. До какого уровня следует повысить долю нанимателя в оплате страховки по безработице — до 3,5% от зарплаты работника или до 4%? Такого пустяка было достаточно, чтобы споры зашли в тупик и правительственная коалиция развалилась, что потребовало новых выборов.13 В 1932 году избирателям пришлось отпрвляться к урнам пять раз. В разгаре экономического кризиса всё это вело к глубокому разочарованию в Веймарской республике и в демократии вообще.

Политический кризис ощущался на всех уровнях правительственной пирамиды. В сентябре Рейхстаг проголосовал за отставку правительства Рейхсканцлера Папена 512 голосами против 48. Кажется, это был единственный случай, когда депутаты от национал-социалистов дружно голосовали за меру, предложенную коммунистами.14

Тем временем за кулисами шли напряжённые переговоры о создании правительства с участием нацистов. В ноябре Гинденбург встретился с Гитлером и выразил надежду на то, что его партия сможет найти общий язык с другими политическими движениями правого толка. Немецким патриотам следует действовать сообща — не правда ли? Но Гитлера не устроило просто занятие нацистами нескольких министерских постов. Он потребовал для себя пост рейхсканцлера — иначе он прекращает переговоры.15

Его соратники были в шоке. Даже им представлялось чрезмерным на этом этапе требовать пост главы правительства. Разве не лучше удовлетвориться несколькими министерствами и постепенно расширять власть и влияние? Однако Гитлер был непреклонен. Нацисты примут участие в управлении разваливающейся страной только при условии, если их фюрер будет стоять во главе. Иначе всё пойдёт по-прежнему, и нацонал-социалисты будут разделять вину за крах нации вместе с остальными.

Президент Гинденбург долго колебался. В его глазах Гитлер был просто истеричный выскочка, сумевший сыграть на низких страстях толпы. Верхние круги немецкой элиты разделяли это мнение. Генерал Людендорф, разочаровавшийся к этому времени в нацистах, прислал президенту письмо, призывая ни в коем случае не поддаваться нажиму. С другой стороны, старый воин Гинденбург отдавал должное солдатским свойствам ветерана войны: упорству, смелости, железной воле. Ничего этого он не видел в других политиках. Перед глазами его также был пример Италии: там десять лет назад, в аналогичной ситуации, король вручил бразды правления Муссолини, и страна избежала гражданской войны, достигла стабильности и международного престижа.

Гитлер был согласен на то, чтобы большинство министерских портфелей в его правительстве достались консерваторам. У президента оставалась надежда, что профессиональные политики традиционной закалки сумеют гарантировать сохранность республиканских традиций и удерживать нацистов от авантюр. В конце января 1933 года роковое решение было принято.

Тридцатого числа, после полудня, Гитлер, в сопровождении своих министров вошёл в президентский кабинет. Гинденбург приветствовал их короткой речью, в которой выразил удовольствие видеть политиков-патриотов наконец-то объединившимися. Гитлер принёс присягу, обязавшись выполнять работу рейхсканцлера не в интересах своей партии, а на благо всей нации. Он также пообещал соблюдать права президента, охранять конституцию и после следующих выборов вернуться к парламентскому правлению.16

Вечером Геббельс записал в своём дневнике: «Это какая-то сказка!».

И действительно, каким другим словом можно было охарактеризовать поворот судьбы, вознёсший неудавшегося художника, окопного солдата, кабацкого демагога, отбывшего тюремный срок преступника на пост главы крупнейшего государства Европы?

В  ПОДНЕБЕСНОЙ

 Чем больше людей скопится у ворот, тем длиннее получится очередь, тем дольше она будет протискиваться через узкую калитку. В Китае людей больше всего, поэтому можно ожидать, что его переход из земледельческой эры в индустриальную окажется самым долгим. Во всяком случае гражданская война в этой стране растянулась на рекордные 22 года.

Подробный рассказ о жизни «великого кормчего» в 1930-40-е годы превратился бы в монотонный перечень крупных и мелких боёв, перегруженный именами китайских военачальников и географическими названиями, ничего не говорящими русскому читателю. Для целей нашего исследования нет нужды воспроизводить историю этой войны — с этим успешно справляется многонациональная когорта современных историков. Воспользуемся их трудами и ограничимся здесь сжатой хронологией основных событий между 1927 и 1949 годами.

1928, апрель. Отряды Мао Цзедуна и Чжу Дэ объединяются и получают название 4-го корпуса Рабоче-крестьянской революционной армии Китая.

Июнь-июль: в СССР, в селе Первомайское Московской области проходит Шестой съезд КПК, на котором Мао заочно избран членом ЦК.

Чан Кайши создаёт центральное правительство Китая, Гоминьдан — во главе однопартийной диктатуры.

1929:  Войска Мао и Чжу Дэ завоёвывают сельские территории, создают там советы, объявляют советскую власть. ЦК КПК критикует Мао за его действия, но он отказывается менять свою тактику

Октябрь — в Америке происходит крах биржи.

1930:  Лидер китайского Политбюро Ли Лисань настаивает на операциях в городах. Мао дважды пытается взять Чаншу, но несёт большие потери.

Октябрь. Создаёт партизанскую базу в юго-западной Цзянси.

Ноябрь. Гоминьдановцам удаётся арестовать жену Мао Ян Кайхуэй. От неё требуют публично отречься от мужа. Она не соглашается, и её казнят. Сыновей забирает бабушка. Мао посылает 30 юаней на похороны. К этому моменту он уже два года жил с другой женщиной, которая родила ему дочку.1

Декабрь. Коммунисты отбивают первый карательный поход войск Чан Кайши.

1931:  Апрель-сентябрь. Войска коммунистов отражают новые карательные походы Чан Кайши.

Сентябрь: Япония вторгается в Маньчжурию.

Ноябрь: Мао Цзедун руководит Первым Всекитайским съездом советов, объявляет о создании Китайской Советской Республики, избран председателем её ЦИК.

В Северном Китае кончается период двухлетнего голода, унёсшего жизни от пяти до десяти миллионов человек.

1932:  февраль-март — Красная армия отражает четвёртый поход Гоминьдана.

Апрель — Правительство Советского Китая объявляет войну Японии.

Японские войска ведут бои в Шанхае.

1933:  январь — руководство ЦК КПК переезжает в Центральный советский район.

Красная армия борется против пятого карательного похода.

1934:  январь — Второй Всекитайский съезд советов, Мао переизбран председателем, но снят с поста главы Совнаркома.

Октабрь — Красная армия, потерпев поражение от войск Гоминьдана, уходит в Великий поход.

1935:  март — Мао назначен фронтовым политкомиссаром Красной армии.

Лето — отряды Мао соединяются с войсками Четвёртого фронта Красной армии. Великий поход продолжается.

Июль-август — в Москве проходит Седьмой конгресс Коминтерна, на котором постановлено образовать единый антияпонский фронт в Китае. Начинается прославление Мао Цзедуна.

Ноябрь — Мао становится лидером Северо-Западного советского района Китая.

1936:  Американский журналист Эдгар Сноу пробирается в расположение Красной Армии, и Мао даёт ему большое автобиографическое интервью, на основании которого Сноу выпустит книгу «Красная звезда над Китаем».2

Мао предлагает Гоминьдану перемирие, чтобы объединить силы дла борьбы с японцами. Чан Кайши отвергает предложение и планирует новый поход против «красных».

Помощник Чан Кайши арестовывает его и требует, чтобы перемирие с коммунистами было заключено.

1937:  Июль — Япония начинает вторжение в Китай.

Сентябрь — коммунисты и Гоминьдан заключают союз для совместных действий против Японских войск.

Мао пишет труды по тактике революционных войн.

1938:  Июль — Коминтерн в лице своего председателя Георгия Димитрова извещает ЦК КПК о том, что Москва признала Мао Цзедуна вождём китайского народа и призывает коммунистов сплотиться вокруг него.

Войска Гоминьдана под натиском японцев отступают на запад, армия коммунистов начинает партизанскую войну за линией японского фронта

1939:  Мао формулирует теорию «Новой демократии».

Быстро растёт популярность коммунистических идей и численность Красной армии.

Сентябрь — начало войны в Евпропе знаменует слияние военных конфликтов в Китае с ходом Второй мировой войны.

1940:  Март — Чжоу Эньлай привозит из Москвы 300 тысяч долларов.

Разрыв союза между коммунистами и Гоминьданом. Чан Кайши атакует соединения 4-ой армии.

1941:  июнь — Нападение Германии на СССР.

Июль — несмотря на начало войны Политбюро принимает решение отправить КПК миллион американских долларов.

Декабрь — нападение Японии на Перл-Харбор. Гоминьдан начинает получать военную поддержку от США.

1942:  Февраль — Мао начинает широкомасштабную «чистку» коммунистической партии, которая сводится к суровой критике отклоняющихся от центральной линии.

Известный политический мыслитель Лю Шаоци объявляет, что Мао Цзедун разработал новый «азиатский» вариант марксизма.

1943:  Идеи «Новой демократии» завоёвывают популярность среди крестьян и интеллигенции.

Чжоу Эньлай объявляет, что численность КПК достигла 800 тысяч, а Красная армия освободила территории, население которых оценивается в 100 миллионов.

1944:  Американские военные советники прибывают в Яньань, столицу коммунистических районов.

1945:  Апрель-июнь 7-й съезд КПК. Он принимает новый устав партии, в котором объявлено, что идеи Мао Цзедуна должны быть «путеводной звездой» во всей работе коммунистов. На первом после съезда пленуме его избирают Председателем ЦК, политбюро и Секретариата ЦК.

Август — Япония капитулирует.

Осень — Мао ведёт переговоры о мире с Чан Кайши.

1946: Мирные переговоры не увенчались успехом.

Июнь — начало новой гражданской войны с Гоминьданом.

1947:  В книге «Текущая ситуация и наши задачи» Мао Цзедун излагает стратегию и тактику войны с националистами.

Апрель — Красная армия снова берёт центральный оплот коммунистов — город Яньанг.

1948: Несмотря на поддержку американцев, армия Гоминьдана терпят полное поражение в Маньчжурии.

Осень — победное наступление красных на восточные территории Китая.

1949:  Январь — войска Народно-освободительной армии Китая входят в Пекин.

Апрель-май — она берёт Нанкин и Шанхай.

Чан Кайши с остатками своей армии укрывается на острове Тайвань.

Октябрь — Мао Цзедун провозглашает Китайскую народную республику, избран Председателем Центрального народного правительства.

1950:  Январь-февраль — Мао Цзедун посещает СССР с официальным визитом. Ведёт переговоры со Сталиным. Заключает договор о дружбе, союзе и взаимопомощи.

НА  КУБЕ

 Может возникнуть впечатление, что свой жизненный путь Фидель Кастро прокладывал, постоянно сверяясь с биографией своего кумира — борца за независимость Кубы, Хосе Марти. В 1895 году знаменитый революционер приплыл с отрядом вооружённых сторонников освобождать родину от захватчиков. Значит сейчас, шестьдесят лет спустя, мы должны последовать его примеру. И с первых же дней пребывания в Мексике в 1955 году Фидель начал активную подготовку военного десанта по четырём направлениям: вербовка бойцов, пропаганда революции, сбор денег, закупка оружия.

Для тренировки рекрутов были арендованы несколько домов в бедных кварталах. Один из лидеров вспоминал потом: «Дисциплина была военной. Нам запрещалось разговаривать с кем-нибудь на улице, поддерживать отношения, давать свой адрес, говорить по телефону… В каждом доме был трибунал из двух-трёх человек, который контролировал остальных и мог даже присудить к смерти… Такое случалось».1

Инструкторы с военным опытом обучали рекрутов обращению с оружием и взрывчаткой, стрельбе, тактике боёв в горных лесах. Было приказано сдать зубную пасту, крем для бритья, мыло, потому что все это «предметы роскоши» не понадобятся в партизанской жизни. Тогда же, летом 1955 года произошла первая встреча Фиделя Кастро с Че Геварой. Историки потом сравнивали союз этих двух революционеров с другими похожими «дуомвиратами»: Линин и Троцкий, Гитлер и Геббельс, Мао и Чжу Де.2

Главным полем распространения пропаганды, следуя примеру Марти, Кастро сделал США. Он публиковал статьи в испаноязычных газетах, выступал перед заполненными залами во Флориде, Филадельфии, Нью-Йорке, Коннектикуте. В конце каждого выступления ковбойская шляпа отправлялась по рядам и возвращалась набитая долларами.

Но главным источником финансирования были богатые противники Батисты, жившие в эмиграции. Экс-президент кубинского Банка Развития, Хусто Каррилло, связанный с офицерами, готовившими переворот против диктатора, принял Кастро, тайно посетившего его в Юкатане. Они провели вместе три дня, обсуждая будущее Кубы. В какой-то момент Каррилло, знавший Кастро-старшего, сообщил своему гостю, что тот недавно из-за плохого урожая должен был заложить ферму. Фидель вдруг разразился гневными тирадами в адрес отца, объявил, что он больше не желает слышать о нём.

—  Да, но мне известно, что вы продолжаете принимать от него по сто долларов в месяц, — заметил Каррилло.

—  Эти деньги нужны революции, — отрезал Фидель.3

Его встреча с бывшим президентом Кубы Карлосом Прио тоже была устроена под покровом секретности. Фиделю пришлось вплавь пересечь реку Рио-Гранде, отделявшую Мексику от Техаса. В течение нескольких часов он ораторствовал перед холёным миллионером о том, какие перспективы откроются в освобождённой Кубе для всех сторонников демократии, справедливости, свободной прессы, парламентского правления. Его ораторское искусство было вознаграждено взносом в сто тысяч долларов.4

Теперь ликующий Кастро смог активизировать закупку оружия, используя свои связи с американскими и мексиканскими гангстерами. Также за 20 тысяч была куплена яхта «Гранма», которой суждено было войти в мифологию Кубинской революции. Она имела два небольших дизельных мотора и была рассчитана на 25 пассажиров. Когда под покровом ночи 25 ноября 1956 года отряд в восемьдесят человек с оружием и припасами погрузился на неё, она осела так, что борта едва возвышались над водой.5 Теснота была такая, что спать люди могли только сидя или по очереди. Вскоре у непривычных путешественников началась морская болезнь. Один только Кастро оставался бодрым и неутомимым, заряжал остальных энергией и оптимизмом.

Расчёт был выйти из Мексиканского залива и достичь северо-восточного побережья Кубы в хорошо знакомой Фиделю провинции Ориенте за пять дней. Но перегруженное судёнышко не могло развить нужной скорости и доплыло до цели только на день седьмой. Последствия этого опоздания были трагическими. Запланированное синхронно народное восстание в Сантьяго-де-Куба не получило поддержки и было подавлено с большими потерями. Руководивший восстанием революционер Франк Пайс чудом остался в живых.6

Высадившиеся десантники двинулись на восток, надеясь найти укрытие в горах. На третий день самолёт-разведчик обнаружил их, и вскоре крупные подразделения армии Батисты атаковали «фиделистов» с разных сторон. Разгром был полным, но Фидель и двое его соратников сумели спрятаться в густых кустах на опушке леса.7 После одиннадцати дней блужданий братьям Кастро удалось отыскать друг друга в горах Сиера Маэстра.

—  Сколько ружей у тебя есть? — спросил Фидель.

—  Пять, — ответил Рауль.

—  И у меня два. Ура! Семь ружей — этого хватит для победы!8

Но до победы было ещё далеко. Началась упорная партизанская война, заполненная внезапными атаками на небольшие армейские посты, отступлениями в горные ущелья, актами саботажа, включавшими поджоги полей сахарного тростника. Не пожалели и поля, принадлежавшие матери Кастро, и она долго не могла простить сыну это.9

Уже в феврале 1957 года Кастро отправил в Гавану верного человека с чётким заданием: отыскать какого-нибудь американского журналиста и уговорить его посетить партизанскую базу. Вскоре опытный корреспондент «Нью-Йорк Таймс» Герберт Мэтьюс прибыл в расположение «фиделистов» в горах Сиера-Маэстро. За его плечами была долгая карьера, включавшая репортажи о занятии Пекина войсками Чан Кайши в 1929 году, о вторжении войск Муссолини в Эфиопию в 1935, о гражданской войне в Испании. Несмотря на весь свой опыт, он оставался романтиком, рвавшимся защищать «правое дело». Кастро, почувствовав это, сумел устроить для него соответствующий спектакль.

Во время его беседы с журналистом вооружённые «фиделисты» должны были с занятым видом проходить взад-вперёд на виду у гостя, изображая военный лагерь переполненный бойцами. То один, то другой приближался к беседующим и докладывал: «Команданте, прибыл связной от колонны № 1… Команданте, получено сообщение от бригады, наступающей на Сантьяго-де-Куба…» В результате в «Нью-Йорк Таймс» в конце февраля начала публиковаться серия статей Мэтьюса, описывавших «кубинскую повстанческую армию, возглавляемую харизматичным лидером, уверенным в скорой победе сил демократии над безжалостным диктатором».10

На самом деле в те дни «армия» насчитывала хорошо если несколько десятков человек. Революционное движение было распылённым, оно состояло из многих соперничающих групп, не умеющих координировать свои действия, сильно расходившихся в своих политических устремлениях. 13 марта 1957 года группировка, именовавшая себя Революционным Директоратом, совершила атаку на президентский дворец в Гаване, такую же безнадёжную, как атака на казармы Монкадо в 1953. Трупы атаковавших остались на площади перед двоцом, и среди них — тело их молодого лидера, Хосе Эчевериа.11

Трудно складывались отношения между Кастро, опиравшимся на сельское население, и лидером городских революционеров, Франком Пайсом. Убеждённый демократ, верующий католик, Пайс с тревогой замечал растущее влияние коммунистов в подразделениях, руководимых Че Геварой и Раулем Кастро. В своих письмах Фиделю от укорял того за отказ поддерживать выступления в городах, настаивал на перестройке структуры революционного движения. Жизнь Пайса в городском подпольи была полна опасностей. Полиция шла за ним по пятам и, наконец, в июле 1957 года выследила и убила.

Десятки тысяч провожали тело Пайса на кладбище в Сантьяго-де-Куба. Но в воспоминаниях Кастро имя этого революционного лидера, соперничавшего с ним, упоминается лишь мельком. Не упоминается также о том, что местонахождение Пайса было обнаружено полицией благодаря телефонному звонку, сделанному в нарушение всех правил конспирации. Что знакомая Пайса призналась, что это она звонила ему за десять минут до его гибели. Цель звонка? Спросить, почему он пропал, не случилось ли чего. Звали звонившую Вилма Эспен, она была коммунисткой, любовницей, а потом и женой Рауля Кастро.12

В то время как Фидель осуществлял политическое руководство движением, главная работа по созданию боеспособной армии легла на Рауля. И он показал себя блестящим организатором. Начиная с марта 1958 года в горах Сиеры был открыт Второй фронт, состоявший из шести колонн. За девять месяцев эти колонны провели 250 боёв с регулярной армией. Официальный отчёт о победах перечисляет захваченные трофеи: шесть самолётов, пять судов, 12 танков. Потери: 160 повстанцев и две тысячи солдат режима.13  (Скептический читатель имеет право проверить эти цифры по другим источникам.)

В какой-то момент отряду Рауля удалось захватить автобус с американскими моряками, возвращавшимися из отпуска на базу Гуантанамо. На переговоры об их освобождении прибыли американский консул в Сантьяго со своим помощником. «Фиделисты» выдвинула два требования: а) чтобы США прекратили поставлять оружие режиму Батисты; б) чтобы прекратили заправку его самолётов на своей базе. Переговоры тянулись несколько дней, и каждый день вертолёт «фиделистов» доставлял очередную пару моряков, и консул давал расписку об их освобождении. Вся Америка следила за ходом освобождения, и это сильно подрывало репутацию Батисты, который больше не мог гарантировать безопасность иностранцев в своей стране.14

Почти все американские дипломаты на Кубе склонялись на сторону повстанцев и активно помогали им. Сотрудник посольства в Гаване инструктировал приезжих журналистов, как им пробираться в расположение партизан. Туда же, с помощью консула, была доставлена радиостанция, вскоре начавшая вещать на восточные районы острова. Много сочувствующих кубинцев служило на базе Гуантонамо, и с их помощью протекала контрабанда оружия.15

В апреле 1958 года Объединённый комитет демократических сил призвал страну к забастовке. Участников призывали забрасывать камнями и коктейлями Молотова полицейские участки и машины. Большого успеха призыв не имел, но разъярённый Батиста отдал приказ убивать на месте каждого, кто примет участие в забастовке. Видимо, усердствовала не только полиция, но и люди, сводившие счёты друг с другом, потому что к концу дня в морги было доставлено 140 трупов.16

Летом армия Батисты начала серьёзную кампанию против мятежников под командой генерала Эулогио Кантилло. Ему удалось окружить крупные соединения «фиделистов», оперировавших в Ориенте, и Кастро поспешил предложить перемирие. Посланцам генерала, прибывшим для переговоров, пришлось выслушивать многочасовые речи «команданте», поносившего диктаторский режим, и потом уехать ни с чем. Но время было потеряно, и «фиделисты» воспользовались перерывом, чтобы выскользнуть из окружения.17

Осенью 1958 года началось наступление «фиделистов» на запад под командой Че Гевары и Камило Сьенфуэгоса. Моральный уровень армии Батисты опускался всё ниже, отдельные солдаты и мелкие подразделения переходили на сторону повстанцев.18 Многие города на пути к Гаване были взяты без боя.

Имя генерала Кантилло всплывает в воспоминаниях Кастро. Поначалу он говорит о нём с уважением, отмечает его желание найти пути к окончанию гражданской войны, готовность вести переговоры. Они даже обменивались посланиями друг с другом. Но во время последней встречи в декабре 1958 года, перед отъездом генерала в Гавану, Кастро выдвинул три условия для продолжения переговоров: «Первое — не устраивать военный переворот в столице; второе — не помогать Батисте в бегстве из страны; третье — не иметь никаких контактов с американским посольством… И представьте, генерал Кантилло нарушил все три условия! 31 декабря обедал с Батистой и обсуждал передачу власти хунте; на следующий день проводил его в аэропорт и посадил в самолёт; немедленно связался с американским посольством. Такое трусливое предательство!».19

Сейчас уже невозможно выяснить, встречался ли Кастро с генералом, давал ли тот ему какие-то обещания, что требовал взамен. Достоверно известно только одно: что Батиста встречал новый 1959 год в кругу своих генералов, что ночью у них было совещание, а наутро диктатор вместе с семьёй погрузился в самолёт и улетел в Доминиканскую республику. По непроверенным сведениям он увёз с собой часть золотого запаса страны.

Как это могло случиться? Почему диктатор, имевший в тот момент армию в 46 тысяч человек, с танками, самолётами, артиллерией, спасовал перед повстанцами, едва насчитывавшими две или три тысячи бойцов?

Один из возможных ответов таится в цепочке исторических прецедентов, описанных выше в этой главе. Февраль 1917 года, русский царь Николай Второй запрашивает своих генералов, что ему делать, и получает ответ: отрекайтесь. Октябрь 1922 года. Итальянский король спрашивает своего главнокомандующего, готова ли армия защищать столицу от наступающих фашистов, и слышит ответ: лучше не испытывать её лойяльность. Германия, январь 1933 года. Президенту Гинденбургу говорят, что недопуск нацистов к власти может обернуться гражданской войной, и он уступает. Мы вправе допустить, что и беседа Батисты с генералами в новогоднюю ночь носила такой же характер. Устав участвовать в братоубийственной войне, не имея моральной поддержки от США, они понадеялись, что уход диктатора утихомирит политические страсти, и посоветовали ему уйти со сцены.

Тем более, что Батиста не выглядел оголтелым властолюбцем, готовым сражаться до конца. В своё время, в 1944 году, он уступил власть законно избранному президенту, уехал во Флориду и мирно прожил там с семьёй восемь лет. Его авторитет в армии оставался высоким, когда она призвала его вернуться и покончить с начавшимся в стране хаосом, он снова взял бразды правления в свои руки (1952). В середине 1950-х один журналист спросил его, считает ли он себя диктатором. Он ответил: «На Кубе есть только одна диктатура — это диктатура моей любимой жены и четырёх сыновей надо мной».20 Такой любящий семьянин мог просто желать избавить своих близких от пуль и бомб террористов. Он прожил ещё 14 лет и умер в Испании в возрасте 72 лет от сердечного приступа.

Весть о бегстве Батисты всех застала врасплох. Кастро был в ярости, он кричал, что у повстанцев хотят обманом вырвать победу. Видимо, он опасался, что к власти придёт умеренная хунта, народная ненависть к правительству в Гаване ослабнет и революция лишится поддержки масс.21 Но его опасения были напрасны. Несколько дней спустя он въезжал в столицу на танке, придерживая рукой сына Фиделито, срочно возвращённого из американской школы на родину, а миллионная толпа на улицах захлёбывалась в крике: «Фидель! Фидель! Фидель! Фидель!».22

Комментарий пятый:

 О  ГРЕХЕ  БОГАТСТВА

 И за то, что их в рай не впустят,
И за то, что в глаза не смотрят…
Марина Цветаева. «Хвала богатым»

 Самые свирепые споры и вражда вскипают между людьми вокруг вопроса: «Как, по каким правилам нам нужно уживаться на земле друг с другом?». Ответы на этот вопрос отливаются в религиозные заповеди, в политические программы, в философские теории. Нам пытаются навязать правила жизни, диктующие, как следует трудиться, одеваться, питаться, молиться, размножаться, развлекаться, лечиться. А по каким правилам следует обращаться с благами земными, с имуществом, с богатством? Допустимо ли, чтобы один человек владел чем-то, чего нет у другого?

«Нет, — отвечает француз Прудон. — Собственность — это воровство.»

«Нет, — отвечает немецкий еврей Маркс. — Собственник — это грабитель и обманщик.»

«Нет, — отвечает россиянин Ленин. — Смело грабьте награбленное и экспроприируйте экспроприаторов.»

Столько миллионов людей погибло в ХХ веке, сражаясь за и против этих лозунгов, что просто страшно предстать перед читателем их защитником. Но в то же время невозможно оставить без объяснения загадку: «А почему эти лозунги вызывали и продолжают вызывать такое кипение страстей? Ради чего люди шли и идут на смерть за них? И так ли нова эта дилемма или она всплывала и в веках минувших?».

Перенесёмся в предисторию человеческой цивилизации. Вглядимся в зарождение первых форм человеческих сообществ — семьи, рода, племени. Кем предстанет в наших глазах охотник, первым поделившийся с сородичами мясом убитого оленя? Строитель вигвама, пустивший укрыться заблудившегося путника? Пастух, согласившийся охранять общее стадо? Они будут выглядеть смелыми бескорыстными пионерами прогресса, созидающими зародыши будущих социумов. Выжили и оставили след в истории только те племена, в которых восторжествовал принцип общего владения «земными благами», а принцип индувидуального владения осуждался и оттеснялся на задний план.

В Средние века европейские путушественники, сталкиваясь с коренными жителями Америки, Африки, Австралии, не раз изумлялись заботливости и бескорыстной взаимопомощи, оказываемой людьми друг другу внутри одного племени. У охотников и кочевников традиции гостеприимства служили, видимо, своего рода страхованием от несчастных случаев, от наводнений и пожаров, от падежа скота. Невозможной казалась ситуация, когда один будет умирать от голода, а у соплеменника будет полно припасов.

Чарлз Дарвин в «Путешествии на Бигле» описывает недоразумения, которые случались у белых при встречах с туземцами Южной Америки. Получив подарки от путешественников, те начинали указывать на разные предметы их одежды и произносить одно и то же слово, явно имевшее у них магический смысл: «вжых, вжых». Вскоре стало ясно, что слово означало «отдай». Когда путешественники отказывались расстаться со шляпой, галстуком, трубкой, очками, туземцы выражали изумление, возмущение, даже гнев. Один вдруг исчез и вернулся с камнем в руках, явно намереваясь проучить заезжих невеж.

Считать что-то своим явно считалось у первобытных народов недостойным. Подобные традиции сохранились у кочевых племён в России до советских времён. Туристов, посещавших Казахстан, Киргизию, Калмыкию, предупреждали, что в юртах нельзя похвалить какую-нибудь вещь — её немедленно начнут вручать вам и обижаться на отказ принять. Заветные слова «джаксы-джаксы» мгновенно приводили к переходу предмета от одного соплеменника к другому.

С переходом к осёдлому земледелию старинные обычаи не исчезали, а продолжали существовать внутри сельских общин, которые оставались хранителями моральных правил для многих поколений. Право индивидуальной собственности не только не было священным, но по возможности отрицалось, приоритет отдавался защите принципа равенства. Участки земли ежегодно подвергались передаче из рук в руки, чтобы ни у кого не было возможности пожаловаться на плохое качество доставшегося ему поля.

Уже в античности мы находим государства, многими чертами напоминающие воплощение идей Маркса-Ленина. Самым ярким примером является Спарта. Торговля и финансовая деятельность отменены, литература и искусства задавлены, выезд за границу запрещён, всё покрыто такой секретностью, что ближайшие соседи порой не знают, как и кем управляется страна. Афиняне и спартиаты говорили на одном языке, но их отношения были похожи на отношения между южными и северными корейцами сегодня. Холодная война между двумя государствами не раз переходила в горячую, и Спарта в конце концов оказалась победительницей.

Многие афинские интеллектуалы превозносили равенство, достигнутое спартанцами, с таким же жаром, с каким сегодня марксисты в свободном мире превозносят «достижения стран социализма». Знаменитый историк Плутарх не уставал восхвалять реформатора Спарты, законодателя Ликурга. Тот застал государство, в котором «толпы неимущих и нуждающихся обременяли город, все богатства перешли в руки немногих…» Ликург уговорил сограждан разделить всю землю поровну, чем «изгнал наглость, зависть, злобу, роскошь…».1

Христос учил, что «обольщение богатством заглушает Слово, и оно бывает бесплодным». (Матф., 13:22) Множество людей в христианских странах тяготились бременем собственности, осуждали её, пытались «раздать имение своё». Они ощущали владение землёй и имуществом как грех и искали спасения от этого греха, уходя в монастырь. Или устраивали комунны, в которых общим был труд на земле и в мастерских, общие жилища, общие трапезы. В современном Израиле хозяйства кибуцев устроены по тем же принципам.

Мы не можем не верить Толстому, который описывает моральные мучения, испытанные им из-за привилегий барского статуса. Когда его жена покупала новое кресло для дома за какие-нибудь 30 рублей, он немедленно начинал высчитывать, сколько дней бедная крестьянская семья могла бы прожить на эту сумму, и приходил в ужас от творимой ими «несправедливости». Если двое в одной семье не могли придти к согласию о том, что справедливо и что нет, как можно ждать единодушия по этому важнейшему вопросу среди миллионов?

Тем не менее развитие цивилизации производило свой отбор. Её прогресс оказывался возможным только у тех народов, которые делали выбор охранять личную собственность граждан. Да, это неизбежно создавало имущественное неравенство и, следовательно, раздоры. Но только таким образом оказывалось возможно извлечь выгоду из врождённого неравенства людей. Только так прозорливый получал возможность контролировать производственные процессы и большие хозяйственные проекты с максимальной эффективностью и способствовать общему процветанию страны.

В реальной исторической жизни институт собственности сделался главным инструментом охраны прав дальнозоркого, дававшим ему стимул прилагать максимальные усилия для приумножения своего — а значит и всеобщего — благосостояния. Правители охраняли собственника от зависти и ревности близорукого большинства, и для этого необязательно было вводить новые законы. Параллельно с рыночным регулированием действовали невидимые, но необычайно важные моральные рычаги. Их убедительно описал Адам Смит в своей книге «Богатство народов».

Он внимательно вгляделся в отношения между британскими землевладельцами и их арендаторами. Труд фермера не сводился к пахоте, посеву и уборке урожая. Любое улучшение участка требовало долгосрочных вложений труда и денег, которые лишь в будущем могли принести доход. Осушить заболоченный луг, проложить удобную дорогу, удобрить оскудевшую почву, построить амбар или скотный двор — всё это оказывалось возможным лишь в том случае, если трудолюбивый арендатор был уверен, что хозяин земли не прогонит его, чтобы воспользоваться удорожанием земли. Знаменитый экономист вводит здесь совершенно ненаучное понятие: «чувство чести помещика». Именно оно, по его мнению, не позволяло сквайрам злоупотреблять своими правами и способствовало расцвету сельского хозяйства в Англии.2

Вглядываясь в ход мировой истории, мы получим множество подтверждений простому правилу:

Там, где государственный уклад охранял дальнозорких и энергичных от произвола и зависти близоруких, страна начинала богатеть и процветать, но при этом в ней неизбежно вскипали внутренние раздоры. Отмена или ограничение права собственности приглушала раздоры, но платить за это приходилось катастрофическим обеднением.

      Переносясь из далекого прошлого в век 20-ый, мы имеем право задать вопрос: «Как сложилась судьба дальнозорких в странах, где воцарились наши фараоны? Ведь Муссолини и Гитлер не покушались на институт частной собственности. Почему же и под их властью судьба дальнозорких сделалась такой тяжёлой, что они начали массами покидать свои страны?».

Ответ, мне кажется, нужно искать в новой структуре партийной организации, которая вынесла всех пятерых на трон абсолютной власти.

Все прежние иерархические пирамиды власти и влияния строились на ясном принципе: подняться по её ступеням ты сможешь только в том случае, если у тебя есть какие-то преимущества — богатство, знатность, талант, энергия. Легко себе представить чувство безнадёжности, накипавшее в душе человека, всего этого лишённого. А ведь таких всегда было и будет большинство. Нужно напрячь воображение и представить себе, каким манящим светом надежды вспыхивал для таких людей призыв: «Таланта не нужно, знатность — пережиток, богатство — презренно, образованность — помеха. Единственное, что требуется для подъёма по лестнице чинов: бесконечная слепая преданность партии и её вождю».

Вечно колеблющемуся, сомневающемуся, анализирующему дальнозоркому выполнять это требование было в десять раз труднее, чем близорукому. Формируя свои партии, наши будущие фараоны в поисках беззаветных сторонников опускались на дно общества. Их звериное чутьё вело их верно, подсказывало, что только там они найдут таких, которые будут готовы и убивать за них, и идти на смерть.

Именно поэтому во всех ссылках и тюрьмах Сталин предпочитал сближаться с уголовниками, а не с политическими.

А Муссолини всем своим видом и поведением показывал, как правильно следует воспринимать его лозунг: «Верить в меня, подчиняться мне, сражаться за меня».

И ненависть Гитлера к евреям сильно подогревалась тем, что в их душах трон Божества уже был занят и фюреру места не оставалось.

Мао направлял главные пропагандные усилия на деревенских босяков и легко вступал в союз с лесными бандитами, потому что видел, что даже бедный крестьянин-труженник остаётся глух к призыву «грабь награбленное».

И Кастро неустанно отбирал в свои отряды только тех бунтарей, которые готовы были идти до конца за него лично, даже навстречу смертельной опасности.

Коммунизм и нацизм были идейно враждебны друг другу, но организация их партий строилась на одном и том же критерии: на преданности. Поэтому в 1930-е годы так легко было переманивать молодых людей из одной партии в другую.

Если в партию сгрудились малые,
Сдайся, враг, замри и ляг!

Громадный, переполненный уверенностью в себе Маяковский готов был прикинуться «малым», чтобы приобщиться к сокрушительному могуществу партии тоталитарного образца, чтобы замешаться в братство «плеч, друг к другу прижатых туго».

Моему поколению довелось жить под властью тех, кто раньше «был ничем, а стал всем». Да, они не могли получить в свою собственность завод, фабрику, порт, аэродром. Но они получали чин в партийной номенклатуре (первый, второй, третий секретарь райкома, горкома, обкома), и этот чин делался их достоянием на всю жизнь, обеспечивал получение командных постов во всех сферах жизни. Они могли развалить производство на заводе, оставить фабрику без сырья, довести до разрухи причалы порта, не чинить взлётные полосы аэродрома — максимальное наказание, грозившее им, был перевод на другую, не менее ответственную, должность. И их преданность режиму была безграничной.

Радикальную отмену социального неравенства могли предложить только анархисты. Их теории создавались прозорливыми, и эти теоретики правильно провидели, что ни отмена сословий, ни отмена собственности не покончит с этим источником человеческих страданий. В любом государстве должны быть властвующие и подчиняющиеся, как в любом здании будут верхние и нижние этажи. Только полное разрушение государственной постройки может вернуть людей в «райские кущи» первобытного существования. Но здесь прозорливость прекраснодушных теоретиков кончалась, и они не хотели вглядываться в кровавый кошмар, которым грозило человечеству претворение в жизнь их теорий.

Любой революционный взрыв ставит народ перед выбором: хаос или диктатура. Не следует удивляться тому, что большинство народов выбирает в такой ситуации спасение в диктатуре. Для дальнозорких этот выбор оказывался мучительным, они протестовали, пытались бороться с диктатором, объяснять массам лживость его посулов. Но они всегда остаются слепы к тому бесценному благу, которое обожествлённый повелитель несёт близорукому большинству.

Имя этого блага: НЕПОГРЕШИМОСТЬ.

Пока я верю каждому слову фараона, следую его лозунгам, подчиняюсь его приказам, я избавлен от сомнений, я обретаю сокровище НЕВИНОВАТОСТИ. Дальнозоркий, прозорливый не ценит это сокровище, не понимает, как кто-то может стремиться к нему. Всё его существование нацелено на вглядывание в сумрак Неведомого, на отыскание просветов в ужасе Небытия, а это возможно лишь в том случае, если ты подвергаешь сомнению и проверке каждый приоткрывшийся тебе лоскут Творения. Поэтому он всегда будет во враждебной оппозиции не только к диктатору, но и к близорукому большинству. И то, что он в последние два века обожествил власть большинства, ставит его в безнадёжно трагикомическое положение.

Пятьсот лет назад Николло Макиавелли с горькой иронией описывал, как должен вести себя повелитель, желающий укреплять и расширять свою власть. Пятеро наших героев, возможно сами того не ведая, во многом следовали его инструкциям. Но есть в их поведении одна общая черта, которую Макиавелли обошёл или не заметил, а они довели до степеней неправдоподобных. Они все смогли осчастливить свои народы «непогрешимостью» только потому, что сами взрастили её в своём самосознании в ранг абсолютной истины.

Они никогда и ни в чём не сомневались. Они были правы всегда и во всём. Они не меняли своих решений и не отменяли отданных приказов. Если они говорили сегодня одно, а завтра — прямо противоположное, и то, и другое было правильным, потому что за ночь изменились обстоятельства. Они были похожи на мощные трактора, в которых забыли вмонтировать задний ход, поэтому, оказавшись перед стеной, они имели единственный выход: сокрушить её и ехать дальше. Сколько людей погибнет в рухнувшем здании, значения не имело.

Возвращаясь к теме «грех богатства», мне хотелось бы воззвать к чуткой совести дальнозорких:

«Если вы откажетесь принимать на душу этот грех, управление богатством перейдёт в руки близоруких, и они очень скоро превратят пашни в заросли сорняков, леса — в пепелища, реки — в болота, города — в развалины. Поверьте опыту стран победившего марксизма. Но также помните, что высокая мечта о мире без собственности никогда не исчезнет из человеческого сердца и под красное знамя с серпом и молотом, поднятое очередным претендентом на трон фараона, всегда будут стекаться тысячи обделённых судьбой бойцов».

(продолжение следует)

Примечания

 В ПЕТРОГРАДЕ

  1. Гиппиус Зинаида. «Петербургские дневники. 1914-1919» (Нью-Йорк: Телекс, 1990), стр. 78-80.
  2. Радзинский Эдвард. «Сталин» (Москва: Вагриус, 1997), стр. 112.
  3. Там же, стр. 111.
  4. Там же, стр. 113.
  5. Гиппиус, ук. ист., стр. 134-135.
  6. Там же, стр. 164.
  7. Deutscher, Isaac. The Prophet Armed. Trotsky: 1879-1921 (Oxford: University Press, 1954), p. 347.
  8. Montefiore, Simon Sebag, Young Stalin (New York: Alfred A. Knopf, 2007), р.332.
  9. Радзинский, ук. ист., стр. 123.
  10. Там же, стр. 124.
  11. Montefiore, op. cit., p. 342.
  12. Радзинский, ук. ист., стр. 128.

В РИМЕ

  1. Mussolini, Benito. My Autobiography (New York: Dover Publications, Inc., 2006), р. 96.
  2. Collier, Richard. Duce! A Biography of Benito Mussolini (New York: The Viking Press, 1971), p. 62.
  3. Ibid
  4. Ibid
  5. Ibid, p. 60.
  6. Ibid, p. 62.
  7. Хибберт, Кристофер. «Бенито Муссолини. Биография» (Ростов-на-Дону: Феникс, 1998), стр. 49.
  8. Mussolini, op. cit., p. 125.
  9. Ibid, p. 129.
  10. Хибберт, ук. ист., стр. 13.
  11. Collier, op. cit., p. 13.
  12. Ibid, p. 26.
  13. Ibid, p. 19.
  14. Mussolini, op. cit., p. 131.
  15. Хибберт, ук. ист., стр. 52.
  16. Mussolini, Rachele. An Intimate Portrait (New York: William Morrow & Co., 1974), р. 57.
  17. Collier, op. cit., p. 33.
  18. Ibid, p. 63.
  19. Mussolini, Benito, op. cit., p. 145.

В БЕРЛИНЕ 

  1. Kershaw, Ian. A Biography (New York: W.W. Norton & Co., 2008), р. 145.
  2. Ibid, p. 202.
  3. Hitler, Adolf. Mein Kampf  (Boston: Houghton Mifflin Co., 1999), p. 660.
  4. Kershaw, op. cit., p. 190.
  5. Ibid, p. 196.
  6. Sowell, Thomas. Intellectuals And Society (New York: Basic Books, 2009), pp. 70-72.
  7. Kershaw, op. cit., p. 223.
  8. Ibid, p. 231.
  9. Ibid, p. 226.
  10. Ibid, p. 227.
  11. Ibid, p. 229.
  12. Ibid, p. 231.
  13. Ibid, p. 199.
  14. Ibid, p. 240.
  15. , p. 243.
  16. , p. 255.

В ПОДНЕБЕСНОЙ

 1. Панцов, Александр. «Мао Цзедун» (Москва: «Молодая гвардия», 2007), стр. 281.
2. Snow, Edgar. Red Star Over China. New York: Grove Press, 1968.

НА  КУБЕ

  1. Geyer, Georgie Anne. Guerrilla Prince. The Untold Story of Fidel Castro (Boston: Little, Brown & Co., 1991), p. 140.
  2. Ibid, p. 143.
  3. Ibid, p. 151.
  4. Ibid, p. 153.
  5. Castro, Fidel & Ramonet, Ignacio. My Life. A Spoken Autobiography (New York: Scribner, 2006), p. 182.
  6. Geyer, op. cit., p. 159.
  7. Castro, op. cit., p. 183.
  8. Geyer, op. cit., p. 182.
  9. Ibid
  10. Ibid, p. 169.
  11. Ibid, p. 173.
  12. Ibid, p. 179.
  13. Ibid, p. 183.
  14. Ibid, p. 184.
  15. Ibid, p. 189.
  16. Ibid, p. 186.
  17. Ibid, p. 193.
  18. Castro, op. cit., p. 202.
  19. Ibid, p. 200.
  20. Geyer, op. cit., p. ???.
  21. Ibid, p. 199.
  22. Ibid, p. 205.

КОММЕНТАРИЙ 5

  1. Плутарх. «Сравнительные жизнеописания» (Москва: 1961), т. 1, стр. 59.
  2. Smith, Adam. An Inquiry into the Nature and Cause of Wealth of the Nations (Homewood, IL: R. D. Irwin, 1963), v. 1, p. 302.
Share

Игорь Ефимов: Пять фараонов двадцатого века: 2 комментария

  1. Sava

    В обращении к автору, следует читать Игорь Маркович. Извиняюсь за ошибку.

  2. Sava

    Уважаемый Генадий Маркович. прочитал с большим интересом и вниманием продолжение вашего Эссе. Особо впечатлила глава О ГРЕХЕ БОГАТСТВА., с названной общей для всех фараонов базовой концепции НЕПОГРЕШИМОСТИ.
    1. Свидетельства З. Гиппиус о некоторых революционных событиях в Петербурге в феврале-октябре 1917г расширяют представление о планах большевистских заговорщиков.
    2. Показательно, что своим первым распоряжением, после овладения властью, Муссолини продемонстрировал неожиданные акции милосердия, по отношению к своим проигравшим политических противникам. Большевистская власть советской России оставила этом фат. как бы не замеченным. Это умолчание естественно, ибо противоречило их методам Красного террора. Об этом не слишком распространяются и современные российские историки, придерживаясь заданной идеологической концепции. ( “Фашизм-не пройдет”). Однако, вопреки их полу-лживой пропаганде о жесточайшей сущности фашистского режима, последний в сравнении со сталинской диктатурой воспринимается образцом свободы и демократии. Принцип относительности сравнения у них не в тренде.
    3. Успеху овладения властью Гитлеру, наделенному высокими врожденными способностями и лидерскими качествами, которые он не сразу в себе обнаружил, более всего способствовало умение тонко уловливать внутренний духовный настрой значительной части населения (Падение уровня жизни и их причины, среди которых горечь унижений от последствий Версальского договора и “злонамерений господствующей в мире жидо-массонской закулисы”.). Фанатичное доверие и преклонение перед личностью Фюрера еще более укрепилось в сознании немцев, когда появились признаки подъема уровня жизни(в не малой степени в результате грабежа и конфискации имущества евреев)
    Способствовали этому и признаки достижений в растущей мощи Третьего рейха. Следствием этого явилось доверие и оправдание оглашенного фюрером плана ОРЕВ.
    В результате этого моральный дух армии и народа во время ВМВ был ,вероятно, наивысший среди всех участников этой войны.
    5. В отношение уровня доверия и верности советского народа т. Сталину, можно не ошибаясь утверждать, что оно было ниже гитлеровского. Далеко не все и не всегда советские люди были, по известным причинам, достаточно искренни, выражая свою поддержку и верность руководящей партии и правительству, вождю Сталину. Особенно это отразилось на состоянии морального духа войск в начальный период ВОВ, что ,наряду с недостаточной профессиональной готовностью командования, привело к сокрушительным поражениям К.А. Это же привело ко многим случаям предательства, когда крупные , средние и прочие другие воинские подразделения вместе с командованием переходили на сторону врага.
    Доверие это стало несколько изменяться , после великого перелома хода войны, когда началось общее наступление К.А. Оно продолжало существовать и в послевоенное время вплоть до хрущевской поры. А далее, оно как карусель, крутилось то вверх, то вниз, вплоть до краха СССР. И теперь в РФ оно продолжает вертеться, находясь пока в стадии подъема.
    А новый правитель России, на этом фоне, по некотромы косвенным признакам, лелеет мечту исполнить роль нового фараона ХХ! века. Наверное, это все же, ‘Hе По Сеньке шапка.»
    C,Ш.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.