©"Семь искусств"
    года

Елена Федорович: Гилельс на страницах книг

Loading

Такое впечатление, что написано это все о ком-то другом, но никак не о Гилельсе. Попробуйте найти что-либо подобное в статьях и книгах об Ойстрахе, Ростроповиче, Рихтере! Чтобы любая похвала, любое упоминание выдающихся качеств почти непременно сопровождалось «но…».

ָЕлена Федорович

Гилельс на страницах книг

I. В.Ю. Дельсон, С.М. Хентова

Елена Федорович

Елена Федорович

После триумфальной поездки в Соединенные Штаты популярность Гилельса еще возрастает и внутри СССР. Он становится не то чтобы «первым» — табель о рангах в искусстве невозможна, и не стоит говорить о «первых» или «вторых», особенно применительно ко времени, когда в стране жили и творили Софроницкий, Юдина, Оборин… Но Гилельс становится тем пианистом, который прежде других представляет лицо страны в области культуры.
Редкий послевоенный год обходится без присвоения ему какого-либо высокого звания или премии. 1945 год — доцент (Гилельсу всего 28 лет); 1946 — Сталинская премия; 1947 — заслуженный деятель искусств РСФСР; 1950 — должность профессора, 1952 — звание профессора, 1954 — народный артист СССР. Все это было совершенно заслуженно с любой точки зрения: и как отражение грандиозного художественного масштаба музыканта, причем очень рано проявившегося в полную силу; и как констатация его величины как музыкально-общественного деятеля. Но…
Парадокс ситуации с Гилельсом заключался в том, что перечисленные выше звания — а также те, которые он получит вскоре, став обладателем наивысшего комплекта почестей, возможных в СССР, которых любой другой артист добивался бы всеми силами и был бы счастлив, получив их, — именно в случае с ним несли дополнительную и негативную нагрузку.
Гилельс уже на подходе к зрелости был настолько велик как музыкант, что любые звания казались не просто сами собой разумеющимися, но и недостаточно отражающими его заслуги. Так оно и было, конечно; не придумано еще достойных государственных отличий для подлинной гениальности. Но именно поэтому их содержательная значимость в случае с Гилельсом как бы затушевывалась, и на первый план выступала негативная нагрузка, которую имели любые подобные награды в СССР: они свидетельствовали о том, что данного артиста власть любит, а это уже само по себе не являлось комплиментом для художника в глазах коллег и даже — в виде почти неуловимого психологического оттенка — в глазах широкой публики. «Официальный», «государственный», «очень советский»…
Конечно, Гилельс не единственный, кто имел подобные награды. Однако высшими из них (в 1962 году прибавится еще Ленинская премия, а в 1976 — звание Героя соцтруда) были отмечены все же немногие. Всем, например, было понятно, что если Софроницкий не удостоился ничего выше, чем «заслуженный деятель искусств РСФСР», а Г.Г. Нейгауз лишь под конец жизни получил звание народного артиста РСФСР (не СССР!), то им власть почестей недодала. Потому — и никаких претензий.
Но все же были и носители высших отличий, помимо Гилельса: например, Д. Ойстрах, М. Ростропович, С. Рихтер. Почему же именно к Гилельсу был накрепко приклеен ярлык «советского»? Ведь к его искусству все это не имело ни малейшего отношения; смешно и говорить о том, что, будучи лишь каким-то специфически «советским» и только, он не имел бы никакого успеха за рубежом. В чем же дело?
Для того чтобы это понять, нужно посмотреть, что о нем писали в СССР. А с конца 1950-х гг. о Гилельсе стали писать не только статьи, но уже и книги. Выглядело это совершенно естественным: как же не писать о таком грандиозном музыканте? Но вот то, как именно писали о Гилельсе, вновь — как и в случае с критикой 1930-х гг., — не имело аналогов.
В 1959 году вышли сразу две книги с одинаковым названием «Эмиль Гилельс». Авторы — В.Ю. Дельсон и С.М. Хентова. Оба — много испытавший, прошедший сталинские лагеря Дельсон и никому не известная аспирантка Хентова — начиная работу, преследовали, несомненно, благую цель: создать портрет выдающегося пианиста — своего современника. Как у них это получилось, мы сейчас увидим.
Книга Дельсона невелика по масштабам — это фактически брошюра, хотя ее и именуют порой «монографией». Судя по тексту, автор с самим героем книги специально не работал, не брал интервью. Он создал книгу в опоре на имеющиеся сведения, дополнив их своим пониманием гилельсовского искусства.
Первое, что бросается в глаза современному читателю этой книги, — постоянные идеологические «заклинания». Конечно, этого достаточно и в книге Хентовой, да и практически в любой литературе, в том числе о музыке и музыкантах, выходившей в то время. Без этого не принимали к печати. Однако это все равно откладывалось в сознании читателей уже тогда…
Теперь приведу примеры из книги Дельсона «Эмиль Гилельс»:

«Этот мальчик был Эмиль Гилельс, который сейчас может уже быть назван крупнейшим мастером. И т о т   ф а к т,   ч т о   Э м и л ь   Г и л е л ь с   в   С о в е т с к о м    С о ю з е   н е   о д и н,   п о к а з ы в а е т,   к а к и х   о г р о м н ы х   п о б е д   д о б и л а с ь   с о в е т с к а я   м у з ы к а л ь н а я   к у л ь т у р а   в   о б л а с т и   в о с п и т а н и я    н о в ы х   к а д р о в» (разрядка В.Ю. Дельсона. — Е.Ф.).

Автор цитируемых слов — не советский партийный деятель или журналист, а… великий американский пианист Артур Рубинштейн. Мы знаем, как высоко он оценил пятнадцатилетнего Гилельса; на эту тему он высказался не раз. Правда, нам больше известны слова про «массу рыжих волос и веснушек» и «…если он [Гилельс] когда-нибудь приедет в Соединенные Штаты, то мне будет лучше упаковать чемоданы и удалиться». Однако в беседе с корреспондентом ТАСС Рубинштейн сказал и вот так; вероятно, его на такой поворот темы натолкнули, или даже подредактировали им произнесенное — все может быть. Но мы читаем о Гилельсе в книге Дельсона именно это — и выделенное разрядкой бросается в глаза гораздо сильнее, чем то, что один из величайших пианистов мира дает ему высокую оценку.

«После блестящей победы на I Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей весной 1933 года Гилельс… был приглашен в Кремль, где находились виднейшие деятели партии и правительства».
«В 1936 году правительство направило Гилельса в Вену… Международный конкурс в Вене явился полным триумфом советской музыкальной культуры».

«Но не только блестящий успех дает удовлетворение советскому музыканту. Его запросы шире, ибо он живет общей жизнью со всем советским искусством, со всей Советской страной, воспитавшей его талант и превратившей его в артиста».

Дальше идет обширная цитата из «самого» Гилельса — то есть его статьи в «Литературной газете», которую он вынужден был написать после Брюсселя и в которой, разумеется, благодарит партию и правительство, — а что ему оставалось делать?

«Гилельс, музыкант с яркой индивидуальностью, является в то же время одним из типичных представителей советского исполнительского стиля…»

Пожалуй, достаточно. Какой это производит эффект, да еще в сочетании с как будто нарочито сухим и казенным стилем изложения?
Написав это, менее всего хочу порицать В.Ю. Дельсона: никто из нас, не испытавший того, что испытал он, да и по большому счету, все его поколение, судить его не имеет права. Тогда иначе было нельзя… Но «виноватым» в том, что писал Дельсон, оказался Гилельс. Имя Дельсона помнят только узкие специалисты; а вот на широко известное имя Гилельса еще с тех пор приклеен ярлык чего-то «очень официально-советского»…
И еще одна тема проходит сквозь всю книгу Дельсона — при, повторю, искреннем желании автора написать о пианисте только хорошее и как можно сильнее его похвалить. Вот эта тема, тоже в цитатах:
«Чрезмерное увлечение виртуозностью, имевшее место в начале артистического пути юного пианиста…» Что-то не припомнится, чтобы о подобном говорили или писали Боровский, Рубинштейн, а также другие крупнейшие музыканты мира — члены жюри трех конкурсов…

«Не все еще ему удавалось… Но он уже выступал как ищущий художник, и это говорило о многом… Гениальная драма Вагнера “Тристан и Изольда” … оказалась, если еще и не вполне понятой…»

«На фоне выдающихся достижений его исполнительства, о которых мы уже говорили, яснее выявились и его недостатки (это о периоде после триумфа в Брюсселе. И за что ему там первую премию дали? — Е. Ф.). Самодовлеющая виртуозность… порой вновь вырывается на первый план. Неудачным было, например, выступление пианиста с c-moll’ным ноктюрном Шопена… В Шестой рапсодии Листа бравурность заслонила существо музыкальных образов. В сонате ор. 81… пианисту не удалось передать глубокое размышление второй части…»

Хотелось бы посмотреть на пианиста, сыгравшего Шестую рапсодию «не бравурно». Тут же обвинят — «не справился». И как, на основании каких критериев, автор судит — удалось передать «глубокое размышление» или не удалось (или, быть может, удалось, но «не глубокое»?)
Справедливости ради нужно отметить, что Дельсон все же не смог пройти мимо исполнения Гилельсом прелюдии Баха–Зилоти.

«В то же время у него появляется тяга к простоте интерпретирования, к той простоте, которая является признаком мастерства. В этом плане нельзя не вспомнить о необычайно искренней, тонкой и художественно-естественной трактовке им прелюдии Баха – Зилоти».

Однако только ли признаком «мастерства» является такая простота, и не нужно ли для ее достижения что-то еще? И вообще, если пианисту свойственны «искренность, тонкость и художественная естественность» в таком глубоком произведении с малым количеством нот, то можно ли говорить о некой лирической недостаточности и самодовлеющей виртуозности данного музыканта в принципе? Но таких вопросов В. Дельсон себе не задает и тему не развивает. Понравилось — и все; как говорится, и на том спасибо.
«“Техника нервов”, присущая “окрыленному” скрябинскому пианизму, а также особенный напряженно нервный колорит его образов явно чужды Гилельсу».
Слова об исполнении Гилельсом Равеля:
«Здесь у Гилельса имелись выдающиеся, вдохновенные достижения, как, впрочем, и отдельные принципиальные неудачи».
Благодаря записям, мы можем сейчас слышать раннего гилельсовского Равеля; где неудачи, в чем, да еще «принципиальные»?
А вот не критика — похвала:

«У многих не искушенных в музыкальном искусстве ценителей таланта Гилельса сложилось представление о том, что достигаемое им мастерство не связано с трудом…, что все оно “от натуры”, от дарования. Это неверно».
Нелишне бы почаще слушать неискушенных — они интуитивно улавливают порой больше, чем «искушенные»…

Тоже достаточно. Такое впечатление, что написано это все о ком-то другом, но никак не о Гилельсе. Попробуйте найти что-либо подобное в статьях и книгах об Ойстрахе, Ростроповиче, Рихтере! Чтобы любая похвала, любое упоминание выдающихся качеств почти непременно сопровождалось «но…» Чтобы о них прямо писали, что дарование — так, неважное; все тяжким трудом дается… Не найдете, можно не стараться. Что же это такое: внешне Гилельс у этой власти — едва ли не самый любимый, а по сути — пасынок? О власти, а не о Дельсоне лично, с уверенностью пишу потому, что каждый, живший в советское время, знает: любая книга могла выйти только с «высочайшего» одобрения.
На тему той в высшей степени странной любви, которую, по-видимому, испытывала к Гилельсу советская власть, мы еще порассуждаем далее. Сейчас попробуем разобраться в том, как в СССР создавался определенный имидж Гилельса — пианиста, продемонстрировавшего поистине феноменальные качества и завоевавшего к этому времени феноменальный же успех практически во всем мире.
То, что я ранее назвала еще одной темой, явно читающейся в книге Дельсона, правильнее будет разбить на несколько тем. Виртуозность, «самодовлеющая виртуозность» — раз, с непременными рассуждениями на тему, что такое хорошая и что такое плохая виртуозность. Эволюция Гилельса — два; один только путь от плохой виртуозности к хорошей чего стоит! Да и углубляться в музыку ему необходимо; без нее, без эволюции он изначально — пустой виртуоз, этакий атлет. Отведенные ему узкие репертуарные рамки, в которые не вписываются ни Шопен, ни Скрябин, ни Равель, ни вообще лирика, включая, по-видимому, все вторые части, — как минимум, три. И общее снисходительное похлопывание по плечу, поучающий тон. Все это о человеке, которого цивилизованные страны уже поставили в ряд величайших пианистов в истории исполнительства!
То, что все названные «темы» ничего общего с подлинным искусством Гилельса не имеют, настолько несомненно, что об этом неловко даже рассуждать. Но что-то очень знакомое видится во всем этом… Городинский… Критика 1930-х гг.…
Да, вот причина, по которой Гилельса так уверенно продолжали поучать и после его высочайших всемирных триумфов. «Фас», произнесенное Хозяином, продолжало действовать. Оборин, Софроницкий, Фейнберг — признанные мастера и художники, но у них нет того грандиозного масштаба, нет столь громкой всемирной славы; они не опасны — следовательно, нет нужды их и трогать. О Юдиной вообще не надо писать — она, по меркам советских властителей, того не заслуживала (и в том ей сильно повезло). А вот этот — что-то уж больно силен…
Другим великим коллегам Гилельса повезло в иных отношениях: Ростропович моложе, он попал на сцену после войны; Ойстрах и Рихтер стали знамениты в гораздо более зрелом, нежели Гилельс, возрасте. А вот Гилельс для властей — нечто вроде плохо воспитанного мальчика; подростком вышел на большую сцену; наше дело — его поучать…
Так или не так шли рассуждения – знать не дано; мы видим результат. Очень может быть, что специальных распоряжений тому же Дельсону не давалось; все происходило на интуитивном уровне. Эффект, тоже подобный «двадцать пятому кадру», был создан еще критикой 30-х гг. — а у таких людей, как Дельсон, побывавших на краю гибели, интуиция обостряется сильно. Потом этот же эффект стала производить уже сама его книга. Сейчас ее читают редко; но иногда специалисты упоминают ее в качестве раритета и цитируют; эти цитаты расходятся, неся дальше «незыблемые основы»: Гилельс — прежде всего виртуоз; он всю жизнь старался это преодолеть и что-то начинать понимать в содержании музыки; эволюция была в целом успешной, но далеко не все стили он одолел; он любимец советской власти, был абсолютно к ней лоялен.
Для полноты картины упомянем еще об одном немаловажном факторе, обусловливавшем такое восприятие Гилельса. Для нас сейчас — да и вообще-то в более или менее нормальных условиях для всех и во все времена — важнейшее значение имеет успех любого артиста не только у себя на родине, но и — прежде всего — за рубежом. Просто потому, что это в известной мере независимая оценка, свободная от влияния друзей, педагогов, родственников и прочих, хоть как-то связанных с музыкантом. Признали в стране — неплохо; признали во многих странах — это верное признание.
Так, повторю, в норме — но вот ее-то в СССР и не было. Был «железный занавес», причем не только в политике, но и в мозгу советских людей. Выступления артиста «там», его успех там представлялись чем-то далеким и совершенно нереальным — почти как если бы он выступал на другой планете… Зато советские люди, предельно измученные вечным дефицитом всего и вся, чрезвычайно живо себе воображали, как эти артисты, имеющие возможность выехать в капстраны, могут зайти в любой магазин… Дальше стонущее воображение обычно уже отказывало.
Вот и получалось, что от подвига музыканта, своим талантом, нервами и здоровьем пробившего брешь в железном занавесе и развернувшего в свою сторону вначале настроенную против него, явившегося из непонятной и опасной соцстраны, публику, оставалось в сознании соотечественников нечто убогое и странное. Успех представлялся смутно; да вообще, разве в капиталистических странах есть кто-то из крупных музыкантов, могущих судить? То ли дело у нас; вот мы сейчас посмотрим, как он там играет. И заодно расквитаемся за то, что он не подвержен нашему вечному унижению и не стоит в очередях за дефицитом.
Книга Дельсона вышла чуть раньше книги Хентовой и прошла более незаметно; о хентовской книге писали больше и издали ее лучше. Она значительно крупнее по масштабам; заявка в ней сделана на всестороннее освещение творческого пути Гилельса и его стиля. Написана она еще более примитивным языком, а потому читаема значительно более широкой аудиторией. Поскольку создавалась книга Хентовой на основе тех же методологических установок, что книга Дельсона, то и ущерб престижу Гилельса она нанесла значительно больший.
Установки Хентовой, впрочем, были расширены. Вот содержательная канва ее опуса о Гилельсе: трудное детство, немузыкальная и малообразованная семья; первый педагог, занимавшийся исключительно техникой; недостаточное общее развитие нелюдимого, хмурого мальчика, о чьих способностях она пишет исключительно в техническом ключе.
Потом светлый луч — Рейнгбальд; однако и она не смогла преодолеть гилельсовскую малообразованность и нелюбовь к лирической музыке, и все это делать пришлось потом Нейгаузу. Между тем, конечно, сообщается, что Гилельс получил восторженные отзывы Боровского и Рубинштейна; разумеется, и о первой премии Всесоюзного конкурса — с его описания начинается книга. Но на фоне прочих бед достижения выглядят неким нонсенсом, даже, скорее, негативным явлением, создававшим почву для последующего зазнайства. На основе зазнайства произошел творческий спад середины 30-х гг.: у Хентовой почти нет сомнений в том, что критика была справедливой.
Но вот Нейгауз, «уничтожавший» Гилельса на уроках, все же чего-то добился, и Гилельс, игравший, судя по критике этого периода, плохо, почему-то получил первую премию в Брюсселе. Правда, зазнайство и виртуозничество сыграли свою роль: в Вене он фактически провалился; во всяком случае, именно так Хентова характеризует его вторую премию на труднейшем международном состязании…
Потом совсем мрачно: Гилельс, окончив аспирантуру, начинает преподавать; понятно, в педагогике у него совсем ничего не выходило.
Во время войны, правда, он очень старается, ездит по госпиталям, играет на фронте, пополняет репертуар русской музыкой. Все это, однако, выглядит характеристикой отнюдь не художника, а советского деятеля. Разумеется, в качестве высшего достижения торжественно указывается, что в 1942 году он вступил в коммунистическую партию.
Все это время ему трудно, страшно трудно; то — не получается совсем, это — с огромным трудом (помните этот мотив у Дельсона? Он разработан Хентовой с редким мастерством).
И вот, наконец, адский труд начинает приносить плоды. Гилельс играет все новые и новые произведения, осваивает — с огромным трудом, разумеется! — новые стили; и то, что вначале выходило очень плохо, начинает получаться средне и, наконец, хорошо! Так вдруг хорошо, что его восторженно принимают во всех странах, куда он — в большинстве случаев первым из советских артистов — приезжал.
Если я и утрирую, то совсем немного. Привести ли цитаты? Вроде бы Хентову уже цитировали — правда, по-настоящему сумел прочитать ее тексты пока лишь один Г.Б. Гордон. Остальные, случается и сейчас, цитируют на полном серьезе. Обращает внимание и такая деталь: Л.А. Баренбойм, следующим после Хентовой взявшийся за развернутую книгу о Гилельсе, ни единым словом не упоминает в этой книге ни свою ученицу, ни ее труд! Достаточно красноречивое умолчание.
Но все же несколько цитат приведу.

«Перед Рейнгбальд стоял плотный угрюмый мальчик (все имеющиеся фотографии этого периода свидетельствуют: мальчик был худеньким. «Плотным» Гилельс стал как раз к 40 годам, когда с ним беседовала Хентова. — Е.Ф.). Он смотрел на мир исподлобья, настороженно и недоверчиво. У него была выдающаяся техника – огромное “пианистическое хозяйство”… У него не было музыкальной культуры, общего образования…»

«Отвлеченное логическое мышление отталкивало Гилельса. Круг интересов был ограничен». «Разрыв между общим и пианистическим развитием, равно как и замкнутый, не по летам суровый характер Эмиля, не могли, естественно, не сказываться на его исполнении… Узок был музыкальный кругозор. Он… почти ничего не читал о музыке».
Все это, конечно, беспокоило Рейнгбальд. Она полагала, как считает Хентова, что
«темперамент и обаяние, свойственные молодости, в дальнейшем уже не могли бы скрыть ограниченности интеллекта (!)».
Как мы видим, здесь речь уже не о недостатке знаний, а о недостатке ума, — а это совершенно разные вещи.
Правда, уже через страницу Хентова сообщает, что А.М. Сигал «поражался его [Гилельса] воле и природному уму».
Но такие противоречия не смущают автора книги. Еще через несколько страниц она утверждает, что «его прямолинейный (!) ум не знал обходных путей. …Ему ничего не давалось легко».
Все это пишется о периоде незадолго до восторженных отзывов Рубинштейна и Боровского…
Правда, иногда ему не то чтобы не давалось ничего; давалось, но не все. Читаем:
«Не все давалось сразу и с легкостью. Быстро усваивая бетховенские аллегро, Гилельс с трудом осмысливал медленные части сонат. Он еще не понимал бетховенских адажио (мальчику 15 лет. — Е.Ф.). Сложным оказался путь к Шопену. Все попытки исполнения музыки Шопена длительное время оканчивались неудачей».
Еще о Шопене — перед самым конкурсом, когда
«…вновь обнаружилась его антипатия к лирическим сочинениям. Все старания почувствовать и передать музыку экспромта были безуспешны…»
Далее рассказывается, что время выступления сократили, Рейнгбальд, воспользовавшись этим, изъяла шопеновскую пьесу из программы и… в результате Гилельс получил на конкурсе первую премию. Это логически вытекает из всего написанного Хентовой на эту тему. А так бы ни за что не получил.
Получить получил, но что дальше? Вот что:

«Славе сопутствуют соблазны. Они окружают художника, отвлекают от любимого дела, толкают на ложный путь. Успех порождает самоуверенность (ну точь-в-точь гилельсовское качество. — Е.Ф.). Похвалы притупляют бдительность…»

Далее — рассуждения о том, что для сильных это все не страшно, страшно для слабых. И вывод:
«Для Гилельса испытания оказались особенно опасными, а их преодоление — особенно трудным (?)».
Еще — навскидку — несколько шедевров из описания последующих периодов творчества Гилельса.
«Гилельс ясно понимал проблемы своего образования, общего воспитания, ограниченность музыкального кругозора». Это уже в аспирантуре, после триумфа 1933 года.
«Сложнее обстояло дело с проблемой протяженности фортепианного звука и тембрового разнообразия звуковой палитры». Это у Гилельса! Послушайте записи этого периода.
«Вагнера молодой Гилельс не понимал и не любил». И дальше: «Отношение к сонате Шопена было более сложным». То есть не понимал и не любил еще сильнее? И это — о Второй сонате Шопена, с триумфом сыгранной в Москве и Брюсселе!
Хорошо; по Хентовой, Гилельс в это время все еще учится. Возьмем период его самых громких триумфов: он только что вернулся из оглушительной первой поездки в США, проехал по странам Европы. И что?
А вот что:

«Итак, искусство Гилельса всюду без исключения признается и вызывает единодушный восторг. Гилельс не испытывает резких колебаний вкусов европейской аудитории, критического пристрастия и злобной предвзятости».
Наконец-то, признала. Но почему, как вы думаете, он у всех вызывает восторг?
«Конечно, в значительной мере это объясняется тем, что пианист появляется за рубежом уже вполне сформировавшимся художником с большим и разнообразным репертуаром и огромным концертным опытом. Годы мучительных исканий, неуверенности и неудач (!) проходят мимо европейского слушателя».

Вот так. А европейцы-то по наивности думали, что это просто великий пианист. Дальше добавляется, что сыграла роль еще и чуждость Гилельса «формалистическим ухищрениям». Как же этого не упомянуть.

«Нервность и экспрессия Скрябина чужды натуре Гилельса, но, хотя соната ему не удается (!), он играет ее в Москве, Ленинграде, в Лондоне. И он верит, что в конце концов добьется цели».

Это — о Четвертой сонате Скрябина зрелого гилельсовского периода.
Теперь, наверное, достаточно, хотя продолжать можно еще. Разумеется, в книге много, очень много и похвал Гилельсу; они совершенно естественно вытекают из большого фактического материала, старательно собранного Хентовой. Невозможно поместить любой материал о феноменальном пианисте, не отразив его уникальность, талант, величие. Этого даже Хентова не смогла. Но зато она смогла сделать, казалось бы, невозможное, в другом: в каждую бочку меда аккуратно положила ложку дегтя. В результате какое бы восхищение ни вызывали у читающего реальные достижения Гилельса, их внешнее выражение, в психике читателей все равно остается некая темная, тревожная линия. Все время все не получается… Трудно…
Для пущего психологического эффекта, что ли, Хентова почему-то писала эту книгу короткими, рублеными фразами — порой по три-четыре слова в предложении и по два-три коротких предложения в абзаце. Примитив получился такой — особенно в описании детства Гилельса, — что эти главы можно принять за детскую книгу для едва умеющих читать. Конечно, литературный стиль Хентовой примитивен очень, но все же не до такой степени. Это либо сделано нарочно, чтобы ярче продемонстрировать «ограниченный, прямолинейный» ум главного героя; либо, не исключено, она сама чувствовала его именно таким, и это нашло отражение в ее языке. Разумеется, на читателей это тоже подсознательно действует: примитивный язык — примитивный герой.
Почему она все это сделала? С какой целью?
Критика 30-х гг., да и более поздняя тоже — ведь, как мы видели по книге Дельсона, те же самые привычки остались у пишущих о Гилельсе и много позднее, — это первое объяснение (о других речь еще пойдет впереди). Хентова не то чтобы из какой-то боязни не смела составить собственное непредвзятое мнение о Гилельсе; она просто не была способна на сколько-нибудь самостоятельный взгляд вообще. «Виртуозничество», «эволюция», «трудный путь из пустых виртуозов в художники» — все это было для нее готовыми штампами, под которые лишь следовало подогнать факты и рассуждения. Если же факты никак не хотели с этим согласовываться, она, ничтоже сумняшеся, писала явно противоречивые вещи, порой одно с другим рядом, сама счастливо этого не замечая.
Но все же одно не то чтобы новшество — скажем так, усиление ранее выдвигавшегося тезиса — она внесла. Это тезис о невероятных трудностях, сопровождавших каждый шаг Гилельса. В этом, как ни печально, ей помог сам Гилельс; точнее, его мало с чем и с кем сравнимая скромность. Родилась редкая ситуация, когда сошлись крайности: гениальность и бездарность; скромность и безапелляционность.
Скромность — прекрасное качество, но только в тех случаях, когда она не встречается со злонамеренностью и/или глупостью собеседника; иначе она поневоле превращается в разрушительное начало.
Известно — да и по тексту книги отчетливо видно, — что Гилельс специально для этой книги давал интервью, и не раз. Как его на это уговорили — осталось загадкой; вероятно, этому поспособствовал Баренбойм, которого великий пианист уважал и к мнению которого прислушивался. Несомненно, Гилельса к этому времени уже вконец «достала» отечественная критика, читая которую, он, как человек добрый, скорее всего, предполагал, что критики совсем ничего не понимают в его искусстве; это, во всяком случае, было самое лучшее из того, что можно было предполагать. Ему хотелось как-то разъяснить то, что он испытывал, попытаться приоткрыть перед посторонними мастерскую художника… Кстати, о верности этого предположения свидетельствует его интервью Э. Мач (1979), когда он, после многих лет молчания (замолчишь после такого…), все же вернулся к этим попыткам — только уже гораздо осторожнее… Хентова научила…
Но тогда, на пороге сорокалетия, в этом Гилельс был еще неискушен. Согласившись давать интервью для книги, он подошел к задаче основательно, как и ко всему, что делал. Но тут необходимость рассказывать о себе — а значит, и о своих феноменальных достижениях — столкнулась с его врожденной скромностью. «Как же это я сам себя буду хвалить?!» — в том, что такой вопрос его мучил, можно не сомневаться, тексты Хентовой тому доказательство.
Что делает скромный человек при необходимости рассказывать о себе? Всячески принижает свои реальные достижения и всячески преувеличивает свои недостатки и трудности на пути к успеху. Подтекст обычно такой:

«Да, я знаю, что мои достижения велики, и все знают, но я не хочу этого акцентировать, это и так очевидно; все равно у меня было и есть впереди много работы, потому что совершенству нет предела».

Скромный человек подразумевает — ставя себя на место собеседника, — что тому неловко, неудобно быть таким, скажем, малоодаренным и обладающим столь небольшими успехами; он не хочет ставить его в еще более неловкое положение.
Если собеседник той же человеческой «породы», то все прекрасно. Но когда собеседник глуп и/или непорядочен, он абсолютно никакой неловкости не испытывает и слышит совсем другой подтекст!

«Он сам говорит, что делает плохо! А я, я — хорошо, у меня таких трудностей не возникает! Он сам признается, что ему было трудно, — а говорят: талант, все легко… Сам признался!»

Разговор идет на разных языках. Конечно, гению всегда трудно, очень трудно; об этом даже говорить излишне. Но: это совсем не те трудности, которые понятны бездарности, они другие… Однако этого собеседник типа гилельсовского первого «биографа» не поймет никогда; такой человек притягивает трудности гения к своему пониманию, своим трудностям, и тогда получается: знаний нет… глубины нет… звук плохой… ничего не дается легко — значит, нужно сидеть с текстом, долбить гаммы…
Тогда получается книга С.М. Хентовой «Эмиль Гилельс».
Книга была издана массовым тиражом, который не залежался на полках магазинов: имя «Эмиль Гилельс» было хорошо известно всем еще с 1933 года; в 1938 г. пианист вошел в число общенациональных героев; во время войны его исполнение постоянно звучало по радио, включенному в те времена в каждой квартире, а после американского триумфа 1955 года его популярность еще более возросла. Практически все библиотеки музыкальных учебных заведений огромной страны, а также многие музыканты и любители музыки приобрели книгу, и вскоре Хентова получила предложение подготовить второе издание. Возник еще один оттенок двусмысленности в этой ситуации: автор вполне мог приписать успех книги себе, в то время как популярность ее, разумеется, объяснялась славой самого Гилельса.
Возникает вопрос: как относился к творению Хентовой сам Эмиль Григорьевич?
Поскольку молчаливость была ему присуща всегда, то первым ответом на этот вопрос должно служить слово «никак». Он ни разу, ни в одном из известных интервью и вообще кем-либо зафиксированных разговоров, не упоминает о книге Хентовой.
Выводы из этого можно сделать разные. Возможно, книга ему не понравилась, и именно по этой причине он не упоминал ни о ней, ни о ее авторе. Но, с другой стороны, правомерно и такое объяснение: будучи человеком скромным, он стеснялся хвалить понравившуюся ему книгу, поскольку это звучало бы как поощрение автору: пишите обо мне еще…
О том, что из двух возможных объяснений верно, разумеется, лишь первое, свидетельствуют дополнительные обстоятельства, существующие вокруг этой книги. Помимо текста С.М. Хентовой, в книге присутствует еще один важнейший объект: предисловие Д.Д. Шостаковича. Вот оно:

«Эмиля Григорьевича Гилельса, юношу, о котором уже шла молва и которому предсказывали необыкновенную будущность, мне довелось впервые услышать в начале 30-х гг.
В переполненном зале он играл Фантазию Листа на темы моцартовского ″Фигаро″. Как многие другие слушатели, я был восхищен законченностью и блеском исполнения, но больше всего меня поразили удивительная отвага, смелость и художественная свобода юного пианиста. Казалось, он даже и не подозревал о трудностях исполняемой пьесы; не боролся с роялем, не враждовал с ним, не покорял его, а как бы ″разговаривал″ на нем — горячо, увлеченно и вдохновенно.
Уже тогда меня подкупили благородная простота и естественность исполнения, полное отсутствие аффектации, позы, жеманства, то есть те особенности, которые так импонируют и в художественной манере зрелого Гилельса.
С тех пор прошло свыше четверти века. Имя Гилельса давно стало всемирно известным. Рядом с ним засияла целая плеяда новых имен советских пианистов, но талант Эмиля Григорьевича по-прежнему неувядаемо свеж и могуч; его великолепное мастерство непрерывно обогащается, растет, наливается новыми силами. Ему доступна музыка разных эпох и разных стилей.
Оригинальность и свежесть интерпретации сочетаются у Э.Г. Гилельса с глубинным проникновением в авторский замысел, с подлинным уважением к музыкальному тексту, дающему широкий простор творческой фантазии настоящего художника. Он не стремится ″переосмыслить″ во что бы то ни стало того или иного композитора, он, как мне кажется, стремится как можно лучше понять его, проникнуть в его сокровенные художественные тайны, творчески сродниться с ним. Мы это живо ощущаем, слушая ″Аппассионату″ и цикл фортепианных концертов Бетховена, си-бемоль минорную сонату Шопена, Третий концерт С. Прокофьева и многие другие произведения, чудодейственно обретающие трепет жизни, яркость своих первозданных красок под пальцами Э.Г. Гилельса.
В монографическом очерке о пианисте предпринята удачная попытка проследить артистический путь Гилельса и охарактеризовать черты его исполнительского метода. Можно не сомневаться, что эту книгу с интересом прочтут не только пианисты, но и многие любители музыки».

Д. Шостакович

Как видим, ни слова о самодовлеющей виртуозности (хотя уж кому-кому, а великому композитору, разумеется, ее отвратительные проявления, имейся они, пришлись бы особенно не по вкусу); как-то можно оказалось обойтись и без «эволюции» — напротив, подчеркивается, что те же черты, которые так импонируют в художественной манере зрелого Гилельса, были свойственны ему уже в начале тридцатых годов. Сущность Гилельса-музыканта обрисована столь емко и точно, что ее глубину и краткость можно сопоставить лишь с глубиной и лаконизмом, по большому счету, самого искусства Гилельса.
В то же время вряд ли нас обманет то, что Шостакович применил по отношению к книге о Гилельсе слово «удачная»: имя автора не названо; объемная монография низведена до «монографического очерка», и все проделанное к тому же именуется «попыткой». А совсем ничего не сказать положительного, ни слова — нельзя; тогда непонятно, зачем взялся писать предисловие — ведь не станет же его автор объяснять, что получилась плохая книга о замечательном музыканте, и написано предисловие не ради книги, а ради самого творчества Гилельса.
Можно было бы порассуждать о литературном стиле Шостаковича, если бы не было доподлинно известно, что сами формулировки принадлежат не ему, а его другу И.Д. Гликману. Сути дела это не меняет: Д.Д. Шостакович, не чувствуя себя мастером создания словесных текстов, попросил Гликмана помочь ему, обрисовав, что он хотел бы сказать в этом предисловии. Он одобрил все написанное и поставил свою подпись — так что текст, по сути, ему и принадлежит, Гликман выполнил только роль его литературного секретаря. Об участии же его в создании предисловия к книге о Гилельсе упоминаю, чтобы не возникало неясностей в ходе прочтения истории этого предисловия; история описана Г.Б. Гордоном в его книге «Эмиль Гилельс и другие». В ней приводятся слова Гликмана из пояснений в переписке с Шостаковичем: «Эмиль Григорьевич Гилельс, с которым я был в приятельских отношениях, горячо желал, чтобы к готовящейся о нем книге непременно написал предисловие Д. Шостакович. Об этом он неоднократно напоминал мне.
Дмитрий Дмитриевич, очень высоко ценивший пианистический талант Гилельса, просил меня помочь ему в написании небольшого предисловия. Я выполнил его просьбу.
Эмиль Григорьевич был растроган и глубоко благодарен за лестные строки, написанные о нем не каким-нибудь музыковедом, а великим композитором» (Гордон Г.Б. Эмиль Гилельс и другие. С. 62–63). Г.Б. Гордон также замечает, что в переписке Шостаковича и Гликмана книга о Гилельсе еще будет фигурировать, но ни разу не будет названо имя ее автора С.М. Хентовой.
Это рассказ выявляет для нас сразу два очень важных момента.
Первое: «неназывание» Шостаковичем имени автора книги о Гилельсе. Уже отмечалось, что Л.А. Баренбойм во всей своей масштабной книге «Эмиль Гилельс» не упомянул ни С. Хентову, ни ее книгу о Гилельсе ни разу. Это более чем странно: среди ученых принято, разрабатывая какую-либо тему, непременно ссылаться на своих предшественников в ней. Трудно представить, чтобы Баренбойм этого не знал или просто, по невежливости, проявил невнимательность. Совершенно ясно, что его умолчание выражает презрительное отношение к творению Хентовой.
То же самое — как мы уже видели — делал Гилельс. И вот теперь — Шостакович. Создается впечатление, что все три больших музыканта вступили в некий сговор «умолчания»!
Разумеется, это не так. Просто все трое — и, скорее всего, независимо друг от друга М избрали самый благородный путь для того чтобы выразить свое презрение автору: молчание. Порицать, вообще что-либо высказывать о Хентовой и ее книге со стороны любого из них было бы слишком большой честью для нее.
И второй момент. Мы хорошо знаем скромность Гилельса, его нежелание привлекать к себе внимание и каким-либо образом организовывать себе любые похвалы. Приведено уже немало примеров, свидетельствующих, что он делал все прямо противоположное этому. И вдруг он «горячо желает», чтобы предисловие к книге о нем (разумеется, хвалебное) написал не кто-нибудь, а великий композитор; мало того, он еще просит помочь общего знакомого и «неоднократно напоминает» ему об этом! Как не похоже на Гилельса! Что же с ним произошло: неужели «испортился»?
Но уже много позже, в интервью Баренбойму — а это начало 80-х гг., — он вновь не позволяет прямо назвать его несомненную роль в возрождении музыки Метнера в СССР. В интервью Ф. Шварцу, отвечая на вопрос, стал ли бы он вновь пианистом, доведись ему начать все сначала, Гилельс говорит, что делал бы все то же самое, только лучше. И вообще, если бы Гилельсу необходимы были похвалы, то он вполне мог удовольствоваться уже имевшимися на тот момент: в его адрес прозвучали или были написаны восторженные высказывания Орманди, Тосканини, Горовица, Рубинштейна, Лонг, Крейслера, Сибелиуса… продолжать можно долго. Почему же ему так настоятельно и вдруг понадобилась хвалебная оценка именно Шостаковича?
Потому, что, прочитав творение Хентовой, Эмиль Григорьевич наверняка понял — с недоумением и горечью, — что, несмотря на все старания молодого автора и все его, Гилельса, попытки помочь в создании текста, вышло нечто, прямо порочащее его как музыканта. Задержать издание или как-либо воспрепятствовать ему он не мог: оно было давно заложено в планы государственного издательства; так же он ничего не смог потом сделать и с подготовкой второго издания. И Гилельсу оставалось только одно: предисловием великого музыканта попытаться «перевесить» безобразные писания Хентовой.
Гилельс оказался прав! Небольшой по объему текст Шостаковича, благодаря тому, что он открывает книгу, сразу расставляет верные акценты, показывает, кто такой Гилельс. Читая хентовские перлы сквозь призму этой оценки, читатель уже не подвергается столь сильному натиску абсурда.
В 1967 году вышло второе издание книги, с тем же предисловием. В результате всего Хентова, без сомнения, сделала себе громкое имя. Из-под ее пера стали выходить, одна за другой, книги сначала о пианистах, а потом и о Шостаковиче (она считала себя получившей «особые права» на Шостаковича именно в силу того, что он написал предисловие к ее первой книге!) Все эти книги по своему научному и литературному уровню никак не смогли бы претендовать на то, чтобы быть изданными… если бы их автор уже не была знаменита: книгой о Гилельсе. Вернее, конечно, не самой книгой, а именами, стоящими на обложке и под предисловием, волею прихотливой судьбы оказавшимися соседствующими с ее именем.

(продолжение следует)

Share

Елена Федорович: Гилельс на страницах книг: 84 комментария

  1. JEFFEREY FRANK

    В настоящее время мы предлагаем простую и срочную схему кредитования под низкую процентную ставку 2% с действующим удостоверением личности для проверки.
    Вы можете отправить запрос на кредит на любую сумму кредита, которая вам нужна.
    Мы предлагаем кредиты от $ 5000,00 USD Мин. 100 000,00 долларов США Макс.
    Мы долгосрочные кредиты от пяти (5) до пятидесяти (50) лет максимум.
    Мы предоставляем кредиты следующих типов: проектный кредит, кредит на рефинансирование, инвестиционные кредиты для бизнеса, автокредиты, автокредитование, студенческий кредит, консолидация задолженности,
    Жилищные кредиты, Личные кредиты, кредит на поездки и отдых, Рождественский и новогодний кредит.
    Нашей компании также нужен человек, который может быть представителем нашей компании в вашей стране.
    Свяжитесь с офисом CROWN TRUST FINANCIAL LOAN FIRM по электронной почте: crowntrustfinancialloanfirm@gmail.com

    Если вы заинтересованы в нашем финансовом предложении и хотите получить кредит от нас, свяжитесь с нами и предоставьте нам следующую информацию, и это потребуется для
    инициировать условия суммы кредита соответственно.

    Имя: ____________________________
    Пол: _______________________________
    Семейный статус: _______________________
    Контактный адрес: ______________________
    Город / почтовый индекс: ________________________
    Страна: ______________________________
    Дата рождения: ________________________
    Сумма, необходимая в качестве займа: ________________
    Срок кредита: ________________________
    Ежемесячный доход / Годовой доход: _________
    Род занятий: ___________________________
    Цель кредита: _____________________
    Телефон: ________________________________
    Факс: __________________________________
     
    С наилучшими пожеланиями: Ваш успех начинается с нас
    Генеральный директор: Джеффри Фрэнк!
    Отправьте запрос на кредит для немедленного ответа по адресу: crowntrustfinancialloanfirm@gmail.com

  2. Уведомление: Елена Федорович: Гилельс на страницах книг | СЕМЬ ИСКУССТВ

  3. Елена Федорович

    Господа, предлагаю выяснение отношений перенести за рамки этого сайта, он вообще -то об искусстве. Мне жаль, что статью идентифицируют с чрезмерно эмоциональным и неподходящим по теме комментарием Анжелики Огаревой, но статья совершенно о другом. В ней не затрагивается никто, кроме недобросовестного автора, некогда написавшей некомпетентную книгу о великом пианисте. Написанную ею ложь пора разоблачить. Делаю я это, буквально каждую строчку подтверждая ссылкой на изданный текст, потому меня удивляют выпады об отсутствии доказательств и документов. За не свои комментарии ответственности не несу и попросила бы в отношении меня полемизировать именно с моей статьей, а не чем-то совсем другим.

  4. Элиэзер М. Рабинович

    Е.М. Берковичу
    Уважаемый Евгений Михайлович!

    Как я Вам уже сообщил после совершенно нападок на меня в предыдущей статье г-жи Федорович, я прекратил всякое участие в Вашем портале. Но мне прислали последний текст Анжелики Огаревой. Этот текст, как и другие ее тексты, — совершенно недопустимой длины с массой оскорблений по моему адресу и, косвенно, по адресу моей семьи- расстрелянного деда и посаженного отца, — о жизни, о которой Г-жа Огарева и понятия не имеет.

    Позвольте Вам заметить, что Ваш портал захвачен тройкой скандальных неквалифицированных женщин и парой примкнувшим к ним мужчин, и он становится неуютным местом для остальных.

    Я также абсолютно твердо прошу убрать меня из списка претендентов на премию — не может быть и речи, чтобы я согласился быть в одном списке с г-жами Федорович и Огаревой.

      1. Виктор (Бруклайн)

        Дмитрий Гаранин
        07.07.2018 в 17:15
        Я бы лично предпочёл, чтобы с портала убрали пару-тройку злобных анонимов, портящих здесь климат.
        \\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\

        Со злобными анонимами мы как-то разберёмся, но как убрать с портала злостного графомана?

        1. Jona

          Виктор: поддерживаю. Я, злобный, чудовище-аноним, уберусь уже сейчас, сразу и безвозвратно. Надеюсь, здесь уберут и графоманию версификатора, и не документированный паранойяльный бред 3х пианисток о Нейгауза и Рихтере, а ведь по просторам Интернета это пойдёт бродить, клевета на умерших , и это тоже графомания, только не в рифму. Я больше не появлюсь, сам ухожу. PS:графомания — в новом выпуске Мастерской, комменты отключены- но это … графомания- самого известного из графоманов .

  5. Анжелика Огарева

    О ФАЛЬСИФИКАЦИЯХ.

    Диагноз «вялотекущая шизофрения» был создан психиатром А.В. Снежневским и его группой. За это изобретение группа Снежневского получила Государственную премию. Диагноз нашел применение в практике репрессивной психиатрии в СССР и использовался для обоснования невменяемости диссидентов, и именно для этого диагноз «вялотекущая шизофрения» и был изобретен.
    Около трех лет травили диссидента Леонида Плюща галоперидолом, причем без корректора циклодола, обязательным при действительном лечении, инсулином в возрастающей дозировке, и трифтазином в инъекциях и таблетках. После уколов инсулина Леонида Плюща привязывали к кровати на четыре часа, добиваясь инсулинового шока и судорог.
    В 1974 году был организован международный комитет в защиту Л.Плюща. Международный конгресс математиков в Ванкувере опубликовал открытое письмо в его защиту.
    В 1964 году судебно-психиатрическая экспертиза, проведенная под председательством Снежневского, поставила псевдо-диагноз «вялотекущая шизофрения» генерал-майору П.Г. Григоренко, выступившего с критикой советских порядков. Западными психиатрами он был признан здоровым. Такой же диагноз в 1962 году был поставлен Буковскому и другим диссидентам. На Западе диагноз «вялотекущая шизофрения» признан фальсификацией.
    Теперь я обращусь к 1951 году. С 11 – 15 октября 1951года на объединенном заседании расширенного президиума АМН СССР и Пленума правления Всесоюзного общества невропатологов и психиатров Снежневский выступил с докладом «Состояние психиатрии и ее задачи в свете учения Павлова». В докладе были подвергнуты критике видные советские психиатры М.О. Гуревич, А.С. Шмарьян, Р.Л. Голант и другие. При этом учение Павлова преподносилось в трактовке А.Г. Иванова-Смоленского, то есть было фальсифицировано. Врачи-психиатры, подвергнувшиеся критике, были вынуждены «каяться, отрекаться, как от ереси, от годами вынашиваемых идей, обещать исправиться, исповедовать только учение И.П. Павлова в том виде, в котором его преподносил А.Г. Иванов-Смоленский». В заключительном слове Снежневский заявил, что они: «не разоружились и продолжают оставаться на старых антипавловских позициях».
    Фальсификация во всех областях сопутствовала жизни в СССР. Собственно, ею и сейчас, как оказалось, очень удобно прикрываться. Все помнят «зеленых человечков», сбитый самолет, дело Скрипалей, а также 3-х серийный фильм Парфенова и сценарий фильма «Собибор». Откуда появилась идея, что евреи не хотели участвовать в побеге, из сталинско-антисемитского посыла, что евреи трусы?!

    «Дело врачей», сфабрикованное и фальсифицированное, шло у сотрудников МВД с большим трудом. Выколачивание признаний не давало результатов. Они из «сил выбивались», но профессора отрицали свою вину. Композитор Моисей Вайнберг, муж Натальи Михоэлс-Вовси, арестованный с 6-го на 7-е февраля 1953, рассказывал: «Из меня выколачивали признание, что Вовси был убийцей, а Михоэлс американский и израильский шпион. От гб-шников я узнал, о провокации устроенной КГБ, – о взрыве в советском посольством в Израиле 9 февраля 1953 года. Гб-шник, который убивал меня, думал, что я под пытками скажу все, что они захотят. Мне шпаргалку в камеру принесли, чтобы я вызубрил. Но я не сдался. Мы все знали, что нельзя никого оговаривать, иначе будет только хуже. Я думал, что Талочку уже арестовали. Я очень боялся за Виктошу. Единственное, что меня успокаивало, так это то, что Дмитрий Дмитриевич Шостакович сказал, что удочерит ее, если что-то случится… Я не мог подвести Дмитрия Дмитриевича. Мы все знали, что должен состояться «громкий» суд и надеялись, что до суда нас не расстреляют. А потом гб-шник заявил, что мы больше не нужны, поскольку «на воле» знаменитые евреи написали письмо о «врачах-убийцах» и согласились, что врачей и нас -сообщников нужно наказать». Но я был только с «воли» и знал, что готовится…».
    Врачи были арестованы с июля 1951 года по ноябрь 1952 год. Б.И. Збарский, бальзамировавший тело Ленина, был арестован в декабре 1952 года. Позднее был арестован профессор эндокринолог Н.А. Шерешевский. К февралю 1953 года число арестованных достигло тридцати семи человек, из которых двадцать восемь человек были врачами.
    Криминалист и писатель Лев Шейнин был арестован в феврале 1953 года. После устроенной с подачи Сталина провокации 9 февраля, 12 февраля 1953 года СССР разорвал с Израилем дипломатические отношения.
    Для «работы» с врачами был создан специальный отдел. Отдел возглавлял Игнатьев. Самым жутким из палачей в его команде был старший следователь по особо важным делам М.Д. Рюмин.
    В октябре 1950 года был арестован приемный сын профессора Я.Г. Этингера. Я.Я. Этингера арестовали первым. Он получил 10 лет. Профессор Этингер попал в руки Рюмина. На первом допросе 20 ноября профессор был обвинен во «вредительском лечении» начальника Главного политического управления Красной Армии А.С. Щербакова. Добиваясь «признания» Рюмин жестоко избивал и пытал профессора. Иногда в допросах принимал участие министр Госбезопасности Абакумов. В декабре 1950 года он пришел к выводу, что фактов преступного лечения со стороны Этингера не было и в январе 1951 года, дал указание «прекратить работу с Я.Г. Этингером, ограничившись обвинением в «антисоветской деятельности» и «антисталинских» настроениях». Рюмин указания не выполнил, написал донос на Абакумова и продолжал чудовищными пытками добиваться «признания». 2 марта, после очередного допроса, профессор Этингер скончался от паралича сердца. В июле была арестована жена профессора Этингера Р.К. Викторова, и палач продолжил выбивать показания уже из жены.
    Главная мысль, сформулированная в «мерзейшей» статье от 13 января 1953 года, была втемяшить в головы народа, что эти врачи – убийцы, изверги, преступники.
    «В первую очередь преступники старались подорвать здоровье руководящих советских военных кадров, вывести их из строя и тем самым ослабить оборону страны. Арест преступников их злодейские планы, помешали им добиться своей чудовищной цели».
    Уместно напомнить, что Сталин незадолго перед войной обезглавил профессиональное военное командование, и вследствие непрофессионализма, я бы сказала дилетантства, Советский Союз понес колоссальные людские и технические потери во 2-ой Мировой Войне.
    В самом начале войны Сталин сообщил польскому главе правительства в изгнании Сикорскому в присутствии Молотова и др., что «евреи плохие солдаты». Эта ложь была подхвачена в разных странах.
    Но главное: сталинское чудовищное изречение живуче по сей день. Хотя, уже давным-давно всему миру известно – кАк воюют евреи!
    2 апреля 1942 года руководители ЕАК Соломон Михоэлс и Шахно Эпштейн направили ЦК ВКП(б) записку на имя А.С. Щербакова по поводу отсутствия данных о евреях в статистике награждений в январском номере журнала «Большевик». Щербаков не ответил, но в следующей публикации цифры награжденных евреев все же были приведены.
    Но с этого момента действовал негласный указ, евреев-военных звездами Героев СССР не награждать, высоких званий не присваивать. Списки евреев, занимающих высокие военные посты во всех областях, нигде не публиковать, то есть держать «за семью печатями». Даже в 2000-х тысячных годах такая информация был недоступна.
    В середине 1945 года журналистка Мирра Железнова, работавшая в газете «Эйникайт», опубликовала списки евреев – Героев Советского Союза. Списки перепечатали американская и европейская прессы. Весь мир узнал правду: – евреи умеют воевать. Эта информация была неугодна Сталину, его приспешникам и всем антисемитам в СССР. В апреле 1950 года арестовали Мирру Железнову. На единственном допросе 20 мая, главным предъявленных ей обвинений, были опубликованные ею 135 Героев евреев, сто тридцать пять Героев евреев получили Золотые Звезды. Муж Мирры – военный журналист Леопольд Айзенштат, сумел добиться экспертизы и доказать, что все списки евреев Героев Советского Союза были получены Миррой Железновой официально. Мирру Железнову расстреляли. Ей не простили опубликованный список, так как 135 евреев, награжденных золотой Звездой Героев не вписывались в сталинскую национальную политику.
    Полковник награжденного отдела, за оказание содействия в получении информации получил 25 лет лагерей.
    Я нашла фамилии и фотографии десяти еврее, совершивших подвиг, подобных Матросову. Один из них бросился на амбразуру, раньше Матросова… Некоторые не были отмечены никакими наградами. Один остался жив…
    Историю фальсифицировали, согласно действующему режиму.
    Празднуя победу над фашизмом Сталин поднял тост за русский народ и открыл ворота антисемитизму! Он перенаправил гнев народа, за убитых детей, за потери отцов-кормильцев, за неудачи в войне на евреев. Припомните, улыбающуюся физиономию Сталина, и его любимый жест-тыканье перстом указующим. Сталин был никчемным стратегом. Грабить банки и руководить гигантской страной – это не одно и тоже. Где «вождь и учитель» постигал военную науку, в духовной семинарии? Самодеятельный стратег положил миллионы солдат на боях сражения. Он чуть не потерял Москву, допустил блокаду Ленинграда. Вся его стратегия заключалась в приказе: «Ускорить разминирование марш-бросеком солдат по минному полю». Сколько миллионов солдат погибло только от таких «бросков»? Солдат вождь не жалел.
    Если бы не американские деньги, продукты, танки и т.д. война была бы проиграна. Сталин послал Михоэлса просить помощь у американских евреев. И что? Бандит Сталин мог простить евреям такое унижение? Никогда!!! Бандит задумал уничтожение евреев уже тогда!!! Бандит начал с евреев партии еще до войны. Сталин был «стратегом» по уничтожению и мести соперникам. Найти и уничтожить – таков девиз Сталина. Нашли и уничтожили Троцкого и всю оппозицию. Сталин не пожалел собственного сына, для оправдания садистских издевательств над соратниками, когда давал приказы уничтожать их жен, братьев, матерей и отцов, чтобы боялись за собственную жизнь. Чтобы его боялся народ.
    Сталин не щадил своих верных подчиненных. Он дал распоряжение арестовать жену Поскребышева, а когда тот вступился за нее, засмеялся: «Что, баба нужна? Найдем». Боготворившему его Поскребышеву, Сталин накручивал на пальцы бумажные кулечки и поджигал.
    Стиль руководства Сталина отличается иезуитским садизмом и паранойей.
    В стране царил всеобщий страх. Боялись все, но многие пользовались сталинской политикой. Ярустовский – лучший музыковед из нквд-шников, и лучший нквд-шник из музыковедов. Когда Александр Моисеевич Веприк, известный во всем мире композитор, отказался поменяться с ним квартирами, то Ярустовский, для ареста композитора использовал фальсификацию оперы «Токтогул». После смерти Сталина Веприк был реабилитирован. Хренников помог ему отвоевать свою 4-х комнатную квартиру на 3-й Миусской в Доме Композиторов. Справедливость суда? Нет, бесстрашие Тихона Николаевича Хренникова. Никто не сможет переубедить меня, одесситов, и других читателей, что педагог Гилельса – умная, решительная, мужественная Берта Рейнгбальд, покончила с собой в день рождения Эмиля Григорьевича, оставила сиротой сына из-за того, что ее прекрасную квартиру занял какой-то высокопоставленный сотрудник «СМЕРШа»?! Профессор Берта Рейнгбальд, победила самоуправство Г.Г. Нейгауза – выпустив Эмиля Гилельса на Всесоюзный конкурс в 1933 году! Ее портреты были в центральных газетах, и на стендах Московской Консерватории! У Берты Рейнгбальд были варианты переехать в Киев, Ленинград и разумеется в Москву. Ее усиленно приглашали Гнесины и Гилельс. Доказать, что самоубийство – это фальсификация, пока невозможно, но и поверить в самоубийство тоже нельзя…
    Сталин перекосил столько народа, что стал бояться за собственную жизнь. Параноик, считал, что выпустит пар еврейскими погромами так же, как это было при царе, что народ будет благодарен вождю и забудет миллионные жертвы его бездарного руководства страной.
    Сталин хотел устроить депортацию всех евреев. Он готовил грандиозный спектакль. Чтобы память о нем осталась, как память о «Всемирном потопе», отмеченном всеми религиями.
    Сталин не верил, что народ может стать неуправляемым. Главное, (ведь он был параноиком), чтобы все евреи были уничтожены, желательно, не доехав до места назначения. Сталин интересовался «делом врачей», и требовал ускорить следствие применением пыток даже на последней встрече со своими сподвижниками 28 февраля.
    Антисемитские погромы начинаются мгновенно.
    Знаменитый адвокат Марк Моисеевич Кисенишский, был полным кавалером Славы, но в списках он не значился. Яков Исаакович Айзенштат рассказывал мне: шел процесс, в котором принимали участия Айзенштат и Кисенишский. В перерыве прокурор-антисемит заявил, что «евреи трусы и не воевали»! На следующий день судебный процесс продолжился. Марк Моисеевич вошел в зал судебного заседания, все поднялись с мест и стали аплодировать. Все ордена, полагавшиеся полному кавалеру орденов Славы, присутствовали на его груди. Прокурор был посрамлен. Он протянул Кисенишскому руку, но Марк Моисеевич ему руки не подал.
    Еще раз о фальсификации. Сын Марка Моисеевича и Елены Александровн, так же адвоката, в семидесятых эмигрировал в Америку. Вскоре, гб-шники подкинули Марку Моисеевичу в багажник машины доллары и задержали его. Коллегия адвокатов Москвы и Московской области объявили забастовку. Освободили с извинениями.
    Не вызывает сомнения, что подписи были напечатаны. Это как в таблицах популярной в то время игры в лото. В московских дворах было такое развлечение. Выкрикивают цифру и накрывают ее бочкой. Люди играли на деньги. Если все цифры накрыты, выигрывали. А в случае подписи – выкрикивали фамилию, и подписант ставил рядом свою подпись. Если подписи не было, то кто-то не получал за него гонорар. Получить подпись Гилельса было просто. В кассе, куда он сдавал привезенную с гастролей валюту, подписей было – бери не хочу. Фальшивомонетчиков тоже хватало. Было у кого учиться. Кстати, промелькнуло, что под носом у Сталина такой фальсификации «не может быть!» Я писала, что «под носом у Сталина» архитектор, строящий дом композиторов на Огарева 13, украл часть стены между домом, в котором жили Шостакович, Хачатурян, Кабалевский и Домом Композиторов. Строители украли всю звукоизоляцию. Так что подпись вклеить это… В конце концов, вы же, г-н Рабинович, верите, что Дунаевский, Крейзер, Рейзен, Долматовский не подписали, а подписи стоят. Вы бы поверили и в то, что Носовский не подписал. Все дело в Гилельсе! Вклеить подписи рядом, дело простое. Вам бы г-н Рабинович согласиться с очевидным, что это фальшивка<...>. Если бы вы показали учителю дневник, с вклеенной подписью вашего родителя, учитель бы поверил в ее подлинность?

    Вы пишите, что сестры Михоэлс были пожилыми женщинами и они могли упустить детали. Нет, г-н Рабинович, я бы могла согласиться, что Владимир Мак мог ошибиться в деталях, но сестры Михоэлс – никогда! Они это пережили!
    Допускаю, что Владимир Мак мог ошибиться, ибо ему, как и остальным безразлично в каком зале подписывали письмо, в какой день. Вы, между прочим, г- н Рабинович, указываете в своей «квалифицированной» статье, что «мерзейшая» статья в «Правде» вышла «13 ЯНВАРЯ 1954», а не 1953. Кстати ошибок у Вас полно. Вы пишете небрежно, даже неряшливо. Наталья, при всем Вашем желании, не могла ничего забыть, или перепутать. Это было сразу после ареста ее мужа М. Вайнберга.
    Я многократно беседовала с Вайнбергом, гуляя по аллеям «Дома Творчества Композиторов в Рузе. Метек всегда возвращался к теме «великого Гилельса», и всегда говорил о том, что Гилельс не подписал то «мерзейшее» письмо. Метек был потрясающим человеком и помнил добро, которое его семье оказали Шостакович, Гилельс и Хренников. Что же вы Рабинович так оплошали: своих героев надо знать, тем более, если вы обратились к такой болезненной теме, как «дело врачей». Нужно быть щепетильным, г-н Рабинович.
    Вообще, странно, господа. Ваш интерес, по какой-то несформулированной вами причине, лежит там, где фигурирует фамилия Гилельс. Кто поставил перед вами задачу любым способом опорочить имя великого пианиста и человека Эмиля Григорьевича Гилельса? Вы, господа, организовали мужской шовинистский клуб. Вы считаете нормой оскорблять профессора Елену Федорович и меня – музыканта, педагога и писателя малограмотными.
    Г-н Рабинович, вы пишете: «г-н Ханукаев, вы грубы и лживы: ни одного слова правды. Вы ведь кажется дирижер? Я мог бы ожидать больше общей культуры от владельца дирижерской палочки». «…» «но Гилельс в могиле переворачивается от того, как вы и г-жа Федорович его защищает от несуществующих обид. Рукописная подпись Гилельса есть в архиве на листе на листе 185, и она не исчезнет, хоть Вы стойте на голове, то, что она приклеена архивистом ничего не меняет». Ну и стиль!

    Г-н Рабинович, в начале вашего обращения к дирижеру Сергею Ханукаеву, вы правильно называете имя и фамилию профессора Елены Наримановны Федорович, но уже через несколько строчек почему-то называете ее Григорович. Причины могут быть две. <...> Ваше любимое, много раз повторенное «изречение»: «Это ниже моего достоинства», говорит о многом! Кстати, второй вариант не отменяет первого. <...>.
    Вы заявляет о непонимании мной психологии Сталина? Я много лет занимаюсь этой темой. Но вы действительно не понимаете ее, да и откуда вам понимать? Вам было 14 лет. Это пубертатный возраст, гормональная перестройка, срывающийся петухом голос, которого вы стеснялись. Этому возрасту характерны подростковые депрессии. Поэтому вы говорите, что Федорович и Огарева не понимают, как «мы страдали». По-моему, употреблять – «мы страдали», просто неприлично, Вы же, кажется, мужчина…
    Дирижер Сергей Ханукаев абсолютно справедлив:
    «…статья очень сомнительная по качеству, ибо все эти рассуждения на т.н. «косвенной методологии» не имеют отношения ни к истории, ни, тем более к исторической науке».
    Вы г-н Рабинович порылись по «сусекам» и собрали не квалифицированную статью. Я придерживаюсь того же мнения, что и ALTAIR: «… статья на настоящий анализ не тянет, более похоже на домыслы», а «весь этот «анализ» попахивает шарлатанством». Вы используете стиль «мерзейшего письма»: «эти бен-гурионы, шареты…».
    Вы г-н Рабинович пренебрежительно пишете: «Все эти геббельсы, гимлеры, геринги, хоть и были антисемитами, но на такое их не хватило бы. Однако это было промышленное уничтожение 5 – 6 миллионов евреев передовой промышленной державой, которая в этот период была жесткой диктатурой».
    Гитлер, Геббельс, Гиммлер, Геринг – были штучными зоологическими антисемитами. Пренебрежительно написав: «Все эти геббельсы, гиммлеры, геринги» с маленькой буквы и во множественном числе, Вы делаете их фамилии нарицательными, тем самым, растворяя причиненное этими паталогическими экземплярами зло, во всем немецком народе. Вы пытаетесь ВСЕЛЕНСКОЕ ЗЛО, причиненное этими дегенератами, развести до гомеопатического уровня!
    Г-н. Рабинович, вы пробовали читать вслух то, что пишете? Это же кощунство писать «5 – 6» миллионов уничтоженных евреев. Миллион туда – миллион сюда? … Вы действительно не понимаете, что вы пишете, или это нарочито?! Вы отказываете несчастным уничтоженным евреям даже в мельчайшем уважении: нужно было написать словами шесть миллионов уничтоженных евреев. Кому Вы подыгрываете, уничтожая память об одном миллионе евреев?!
    Вы пишете: «Однако это было промышленное уничтожение 5 – 6 миллионов евреев передовой промышленной державой, которая в этот период была жесткой диктатурой».
    В одном предложении, в унизительной форме для всех евреев, мертвых и живых, вы пишете о «промышленном уничтожении 5 — 6 миллионов евреев», и в этом же предложении, через запятую, о «передовой промышленной державе, которая в этот период была жесткой диктатурой». Что вы имеете ввиду, что Германия была «передовой промышленной державой» и отсюда вытекает «промышленное уничтожение» человечества? Германию можно было бы назвать «передовой промышленной державой, если бы она уничтожала в промышленном масштабе ржавые автомобили, ржавую технику! А на тот момент Германия была нищей и голодной страной, с выброшенными на улицу, безработными. Немцы проиграли 1-ую Мировую войну, потеряв Эльзас и Лотарингию. Поинтересуйтесь что обозначает слово «держава». Называйте эту страну, как есть и было Германией. И была она в тот период, как Вы смягченном стиле называете не «передовой промышленной державой с «жесткой диктатурой», а нацистской Германией!!!
    Вы написали беспомощные диалоги. Как можно вставлять бездарные, веселенькие диалоги, описывая страдания людей? Это кощунство! Как можно предлагать читателю такой бред?
    Прочтите брошюру «Дегенераты у власти». Ее написал знаменитый психиатр Артур Кронфельд. Было издано всего 50 экземпляров для Кремля. Прочтите о гипнозе, примененным к Гитлеру Эдмундом Фостером. Прочтите диагноз Сталину, стоивший жизни Бехтереву.
    Скажите, вы и правда посылали куда-то эту халтуру?
    Вы же пишете:
    «Я позволю себе сочинить предположительную беседу между Гитлером и Гиммлером». «Верю Герингу, который не испугался, который не был трусом и на Нюренбергском процессе не побоялся произнести теоретическую речь о германском антисемитизме». «…», но был тверд в том, что ничего не знал об уничтожении евреев». Вы сами-то понимаете, что пишете? То есть, вы верите в наинаглейшую ложь главного нациста Геринга, но не верите Эмилю Григорьевичу Гилельсу?! Вы встаете на защиту Геринга, заявляя: «Занимаясь Венгрией, я был поражен, как много высших чиновников, вовлеченных в еврейскую депортацию, действительно не знали об убийстве тех, кого они депортировали». <...> На Нюренбергском процессе Геринг был признан преступником!!! Ваше эго столь раздуто, что ради фразы «занимаясь Венгрией», вы не замечаете абсурда, предлагая читателю верить Герингу и высшим венгерским чиновникам, «вовлеченным в еврейскую депортацию», которые «действительно» не знали об убийстве евреев. Вы Рабинович уверены, что эти нелюди не знали?! Но как красиво и поэтично звучат слова «вовлеченные в еврейскую депортацию…» Кстати, кому Вы поверили, ведь эти «высшие венгерские чиновники» все как один уже давным-давно похоронены, а несчастные депортированные евреи сожжены в печах!!! Вы верите Герингу и венгерским чиновникам, но не верите великому музыканту Эмилю Гилельсу, подпись которого наклеена, то есть фальсифицирована «внаглую»! Вы не верите Эмилю Григорьевичу?!
    Гилельс заявил: «Я НИКОГДА ничего не подписывал и это письмо не подпишу!» Речь шла о письме против Дмитрия Сахарова. Вот это, используя Ваше косноязычное «не побоялся» называется смелостью!
    Вы верите Герингу, который устроил поджог Рейхстага и фальсифицировал сведения об участниках этого преступления?!
    Вы называете нас, музыкантов – «помешанными на Гилельсе»? Это комплимент!
    Вы же помешаны на адмирале Хорти. Вы, говоря вашими словами «на голову становитесь», в своей статье о нем, чтобы реабилитировать Хорти».
    Возвращаю вам вашу фразу, адресованную мне: «БОЛЬШЕГО БРЕДА и НЕПОНИМАНИМАНИЯ СИТУАЦИИ И ПРЕДСТАВИТЬ СЕБЕ НЕВОЗМОЖНО».
    Вы пишете: «Позволю себе сочинить беседу между Сталиным и Берией». Такой беседы не могло быть! «Делом врачей» Берия вообще не занимался! Вам захотелось «побаловаться» грузинским акцентом?! Ваши диалоги – это безнравственная галиматья! Вас нельзя воспринимать в серьез.
    ОТ СТАЛИНА:
    «Язык жестов так же нельзя приравнивать к звуковому языку, как нельзя приравнивать первобытную деревянную мотыгу к современному гусеничному трактору с пятикорпусным плугом и рядовой тракторной сеялкой.»
    Ваша статья изобилует хронологическими и факто-логическими ошибками, которые уже указаны другими комментаторами.
    «Я получил благодарственный отклик из Гарварда, как и мог ожидать».
    Кстати, в Гарварде принято благодарить за присланное. Это, знаете ли, форма такая. В вашем возрасте скромнее быть не мешало бы. Смешно, право. Но вы продолжаете: «В Екатеринбурге же на меня набросились «яко рыкающие львицы (парочка львов тоже нашлась), что совсем не ожидалось и еще раз подтвердило правильность выбора, сделанного 44 года назад – жить среди гарвардских, а не екатеринбургских». Между тем, 44 года назад Вы, как еврей приехали «на постоянку» в Израиль.
    Вы назвали мою статью «мерзейшей», при этом зловещее письмо, угрожающее жизни всем евреям СССР, называете «мерзким». Это говорит о том, что вы пишете не ради памяти пострадавших в «деле врачей», а для того, чтобы лелеять и тешить свое невероятно разросшееся ЭГО. Вы о Нобелевской премии мечтаете?
    Вы защищаете Геринга, «высших венгерских чиновников, которые «действительно» не знали об уничтожении депортированных». Режиссер Михаил Ромм рассказывал мне, что абсолютно все преступники на Нюренбергском процессе рассказывали байки, о том, что не знали о массовом уничтожении евреев.
    В ночь с 9-го на 10 ноября 1938 году, была «Хрустальная ночь». Тогда все страны самодовольно наблюдали за нацистскими изуверствами. Это было началом ХОЛОКОСТА. Заступников у евреев тогда не нашлось. Погромы длились долго. Евреев арестовывали, отбирали собственность… Надеюсь, все всё знают.
    Но в далекой Австралии семидесятисемилетний (77) Вильям КУПЕР – старейшина племени Ёрта-Ёрта привел через пустыню свое племя в Мельбурн, чтобы вручить Генеральному консулу Германии петицию протеста. Они шли почти месяц. Была тяжелейшая жара. Они дошли 6-го декабря. Консул Вильяма Купера не принял. Тогда Купер и его группа аборигенов стали ходить вокруг консульства скандируя: «Убийцы евреев! Убийцы евреев!!!» Это возымело положительное действие. После Эвианской конференции Австралийское правительство выписало 15 тысяч виз еврейским беженцам, но в итоге, попало в Австралию, только семь тысяч. Венгерские евреи были среди них.
    Так что бросьте Рабинович чушь нести о Геринге и венгерских служащих, несущих откровенную «пургу»! «Ваш отец в могиле переворачивается». Это ваша фраза, адресованная А.А. Локшину. Такую же фразу вы адресуете родственникам Эмиля Григорьевича. Вообще, вы и ваши «клевреты» часто думаете о «гробах»! Так что это «алаверды» к вам.
    Вы обижаетесь на несогласие с вами, называя критику «почти матом»?
    Ваши «союзники» вас подставляют. Они произвели вас в профессора. Смешно и унизительно, по-моему. Они считают, что, если назовут вас профессором и доктором, то это возвысит. Наоборот, этим вас унижают, будто вы «голый король». Может быть Ваши «клевреты» — пьяницы? Вспомните басню Михалкова. «Лев пьяных не терпел, но обожал подхалимаж».

    <...>
    Вы вступаете в спор с Геннадием Васильевичем Костырченко, следуя, как видно, рецепту, описанному И.А. Крыловом в басне «Слон и моська». Вам не дает покоя известность историка Геннадия Васильевича Костырченко. Его книга «Тайная политика Сталина» написана в 1994 году, в ту пору, когда материалы доступные теперь, не были опубликованы. Костырченко — профессиональный историк. Он не обсуждал историю «депортации евреев», которая к великому счастью не произошла. Он профессионал, а не дилетант. Костырченко не мог писать о готовящемся уничтожении всех советских евреев, то есть, о готовящемся Холокосте в СССР, так как у него в то время не было подтверждающих эти планы документов. Пререкаясь с Костырченко, вы пытаетесь дотянуться до его уровня. Смешно. Костырченко смело писал об антисемитизме. Первый написал об антисемитизме Солженицына. А то, как же: «Двести лет вместе». Но он сказал, что если бы прошло еще время, то Холокост мог бы произойти. Спасибо Костырченко за то, что он сделал для евреев…
    Из истории подписания писем с предложением о депортации евреев известно: Эренбург адресует свои замечания по этому проекту «Письма в редакцию «Правды» 3 февраля 1953 года. И в этом же проекте уже говорится, как потрясены взрывом бомбы на территории советской миссии «все честные люди мира» – взрывом, который еще не произошел, который будет лишь 9 февраля! Какие провидцы, однако, работали над этим документом – всё знали уже за неделю…
    А вы, г-н Элиэзер М. Рабинович, не допускаете, что подпись Эмиля Григорьевича Гилельса была фальсифицирована!
    ПОЗОР!!!

    1. Елена Федорович

      Уважаемая Анжелика! Это очень интересный, содержательный комментарий, включающий полемику и небесспорные положения. Но он, как и предыдущий, не имеет отношения к данной статье. Он имеет слабое отношение даже к моей предыдущей статье, где содержится полемика с г. Э. Рабиновичем по узкой теме. Мне кажется, Вам лучше продолжить собственную книгу этим Вашим материалом.

  6. Дмитрий Гаранин

    Елена Кушнерова
    05.07.2018 в 13:34

    — Елена, ты отлично пишешь, сильно и аргументированно. Я же перешёл на режим экономии серого вещества в сношениях с этой «стаей компетентных товарищей» и отвечаю им коротко. Вы бы, господа, ограничились распространением своих измышлений в Гостевой, где это будет трудно найти, а в комментариях бы не писали того, о чём вам придётся жалеть, если доживёте.

    1. Виктор (Бруклайн)

      Дмитрий Гаранин
      05.07.2018 в 17:43
      Елена Кушнерова
      05.07.2018 в 13:34

      — Елена, ты отлично пишешь, сильно и аргументированно. Я же перешёл на режим экономии серого вещества в сношениях с этой «стаей компетентных товарищей» и отвечаю им коротко. Вы бы, господа, ограничились распространением своих измышлений в Гостевой, где это будет трудно найти, а в комментариях бы не писали того, о чём вам придётся жалеть, если доживёте.
      \\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\

      Пример потрясающей объективности: не убоявшись неизбежных трагических последствий своей уничтожающей критики в адрес госпожи Кушнеровой, господин Гаранин взял и сказал «прямо, грубо, по-стариковски» (Е. Шварц): «Елена, ты отлично пишешь, сильно и аргументированно». Браво!

  7. ALokshin

    Это не все, что я хотел сказать. Здесь на сайте присутствует Борис Маркович Тененбаум, известный своими историческими сочинениями, лауреат премии «Просветитель». Думаю, он не станет отрицать, что Рихтер — одна их ключевых фигур для понимания советского общества второй половины ХХ в. Хотелось бы услышать его мнение по обсуждаемому вопросу. Извините, Борис Маркович, что ставлю Вас в неудобное положение.

  8. ALokshin

    Что касается Рихтера, то ситуация мне кажется исключительно прозрачной. Мне было важно высказать свое мнение, привести собственные обоснования, сослаться на мнение Буси Гольдштейна (см. статью А.Штильмана). Уверен, что всеобщее понимание обязательно наступит — когда уйдет со сцены нынешнее зомбированное поколение. Неслучайно некоторые защитники Рихтера анонимны. Архивы здешних дискуссий, вероятно, сохранятся и можно представить себе реакцию потомков на манеру вести дискуссию, которой придерживались их предки. Что же самое главное в этой манере? Это игнорирование ясных, понятных доводов, провозглашение этих доводов ничтожными, несущественными и др. Вот и все.

    1. Елена Кушнерова

      Интересно, что в случае с композитором Локшиным никто никаких доказательств не требовал, а все с готовностью поверили в слухи и сплетни. Никому не пришло в голову задать себе простой вопрос: предположим, эти слухи верны, так почему же тогда Локшина выгнали из консерватории и никуда не брали на работу? Почему его произведения были под запретом? Почему Баршай каждое исполнение кровью пробивал, но большинство симфоний так и не прозвучало? Как мог «стукач» использовать в своих симфониях стихи, запрещенные в Советское время (например, Реквием на Реквием Ахматовой)? Почему у Локшина не было ни званий, ни привелегий? И почему эта травля композитора шла из клана Рихтера? Там зорко следили, чтобы ни одно сочинение Локшина не пробилось на сцену! Откуда такая власть у простых советских музыкантов? И никто! Никто, кроме сына Локшина, потратившего свою жизнь на реабилитацию отца, не выразил даже сомнения в том, что это правда! Можно на пальцах одной руки назвать людей, оставшихся с Локшиным в дружеских отношениях. Я низко кланяюсь моей маме, ученице Локшина по музыкаьной литературе и чтению партитур (ей посчастливилось учиться в Консерватории в эти годы, когда Локшин там преподавал), никогда не верившей этим слухам и оставшейся с семьей Локшина до конца.
      Вот так, уважаемые господа! Такие двойные стандарты. С одной стороны — Локшин, оболганный и подвергшийся остракизму, а с другой – Великий и Единственный пианист с гражданской женой- подругой Суслова. Хотите верьте, хотите — нет.

    2. Jona

      Ув. А.Локшин. Без малейших сомнений, мне очень симпатична Ваша деятельность в защиту прекрасного композитора Локшина. Теперь: это не означает того, что автоматически, все , что Вы сказали , есть правда или истина в последней инстанции, без нужды в доказательствах . Документация того, что Рихтер был агент , завербованный КГБ? Ну не Прохорова же, не Ее же свидетельства. Далее: можно говорить сколь угодно » масонская ложа Нейгауза- Рихтер, нарко- дилеры, пианистический клан «- да что угодно! можно , но где доказательства? Документально? А Вы можете доказать, к примеру, что Цветаева — убийца собственной дочери ? Есть и такие и сякие доводы и чуть не ,что ли ,почти ее признания, но КТО, позвольте , возьмётся так или иначе бездоказательно утверждать? Но вот бывает всякие суды, посмертно осудить или оправдать. Я СОМНЕВАЮСЬ в Вашей лично объективности: Вы — пристрастное лицо, и это более чем естественно. Или, вот Вы поддерживаете, к примеру, такого или таких-то поэтов или музыкантов , а есть те, кто не поддерживает. Подождите, может найдутся ещё более точные доказательства Вашей правоты, но пока же нет? Ещё раз, мне глубоко понятно Ваше стремление к правде, восстановлению исторической истины и воздаяния во всех смыслах. Что касается псевдонимов: ну какая Вам ( или Елене , или Дмитрию) разница? Правила здесь разрешают? А значит, не преступление, да? Быть открытым здесь ничего не меняет, а я вот не хочу , чтобы один из участников ткнул пальцем: ааа, этот Jona даже диссертации по физике не написал, а туда же, со свиным рылом в наш калашный поэтический …и т.п. Так? Я не отношусь к числу зомбированных Рихтером или «его» кланом, у меня мои взгляды на все, уж извините , не делайте неправильных выводов( Вы, или Елена- я все в одно объединил).

    3. Soplemennik

      ALokshin
      — 2018-07-05 13:33:23(883)

      Что касается Рихтера, то ситуация мне кажется исключительно прозрачной. Мне было важно высказать свое мнение, привести собственные обоснования, сослаться на мнение Буси Гольдштейна (см. статью А.Штильмана). Уверен, что всеобщее понимание обязательно наступит — когда уйдет со сцены нынешнее зомбированное поколение.
      Неслучайно некоторые защитники Рихтера анонимны.
      Архивы здешних дискуссий, вероятно, сохранятся и можно представить себе реакцию потомков на манеру вести дискуссию, которой придерживались их предки. Что же самое главное в этой манере? Это игнорирование ясных, понятных доводов, провозглашение этих доводов ничтожными, несущественными и др. Вот и все.
      ====
      Нет, не всё!
      В своём безрезультатном азарте Вы тоже скатились до мерзости (выделено болдом) провокаторов из Ольгино.
      Такие \»доводы\» носят красно-коричневый оттенок и окажут Вам медвежью услугу.

  9. Soplemennik

    Елена Кушнерова 05.07.2018 в 12:46

    Очень польщена, что Вы читали мои описания гастролей по Советскому Союзу. …. С уважением, ЕК
    ====
    Ну, что сказать?
    Вполне ожидаемо, с учётом тона Ваших предыдущих текстов.
    Единственно, что действительно покоробило, так это упрёк в «анонимности» а ля Тартаковский (гнуснейший метод дискуссии).
    Вам не пришло в голову, что мою настояшую фамилию, например (и только!), может носить помощник премьера России и её
    упоминание на оппозиционном портале доставит моему родственнику «некоторые неудобства»?

    1. Елена Кушнерова

      Соплеменник

      На Вашем месте я избегала бы таких сильных слов, как «гнуснейший», потому что Вы бьете себя по тому же самому месту, по которому пытаетесь бить меня. Это слово ко мне не прилипает, так как любой независимый читатель может сравнить мои методы дискуссии и Ваши.
      А кто Ваш родственник мне не может приходить в голову. Тем более, если бы Вы вели себя достойно, Вашему высокому родственнику не пришлось бы за Вас краснеть. И Вы Вашему не могли бы доставить ему никаких «неудобств». К тому же, не я Вам навязала эту дискуссию. Не надо на зеркало пенять.
      С уважением, ЕК

    2. Jona

      Елена. Отвечаю на Ваше «если Локшина выгнали… то тогда все прочее уж наверняка правда… о Клане Рихтера»- примерно так? Свирепая эпоха. Нет доказательств- и нет логики- либо обласкан- значит агент, либо — Локшин изгнан, — о так значит, все же, Рихтер — агент» etc. Я не верю в такую логику. Но даже Вы, даже Ваша мама — и Ваша преданность композитору — не есть документальное доказательство. Что касается моей позиции по Рихтеру — примитивное- гений и злодейство НЕ… . Но Вы скажете- а Вам вот не нравится он, для Вас вот Гилельс. И все это никак НЕ доказательство вины Нейгауза-Рихтера.

      1. Елена Кушнерова

        Йона

        Откуда Вы взяли, что обвиняю Рихтера в том, что он агент? Не надо мне приписывать того, чего я не говорила. Я этого не знаю и утверждать утверждать не берусь! Все знают о связи Дорлиак с высшими чинами органов и о дружбе с Сусловым. Может быть она с ними о музыке говорила, не знаю. Просто меня это наводит на определенные мысли и это не запрещено. Если все могли прямо обвинять Локшина, почему меня не может удивлять, что Рихтер процветал в то время, как его отца расстреляли, а мать ушла с фашистами в Германию? Всё это необъяснимо с точки зрения здравого смысла, если принять во внимание то время. Никто не умаляет роли Рихтера как одного из лучших пианистов своего времени. Тут совершенно не важно, нравится он кому-то или нет, это исключительно дело вкуса. Кому-то больше Рубинштейн нравится, а другим Аррау! Никому бы и в голову не пришло противопоставлять одного другому! И ни в коем случае не могу его (Рихтера) обвинять! Как бы я посмела? Тут речь шла о спасении жизни! Я просто не понимаю, почему надо фигуру Рихтера буквально обожествлять? За счет других! ТОЛЬКО об этом идет речь. Что касается Локшина, то перечисленные мной только некоторые факты должны снимать все обвинения, опять же, исключительно из соображений здравого смысла. А извините, гений и злодейство… ещё как совместимы! Примеров тысячи! Даже Пушкин, кстати, этого не утверждает, а просто задает вопрос.

  10. Wratartar

    «Представляю, как это покоробило бы великих пианистов.» Набоков отдыхает и нервно курит в углу!

    1. Jona

      Дорогая Елена, приношу мои извинения Вам лично, тем более , что Вы в статусе «сама по себе » мне даже куда более симпатичны. По сути статьи : что бы ни цитировано из литературы о Гилельсе: где доказательства вины Рихтера и Нейгауза в чем-либо, приуменьшающем статус Гилельса в мире пианистов? Где документы , а не домыслы? Ещё раз: Рихтер и Нейгауз себя защитить не могут.
      Или Елена Федорович, Анжелика Огарева, А.Локшин и Елена Кушнерова этого и не утверждали? P.S.: приношу глубочайшие извинения дорогому Дм. Гаранину: словарные определения «графоман» 1. Бесплодный сочинитель.
      2. Никудышный литератор.
      3. Писака.
      4. Сочинитель, чьим критиком может стать психиатр.
      5. Писатель, у которого количество никак не переходит в качество.
      6. Писатель, у которого не бывает творческих неудач.- Эти определения никак нельзя отнести к Гаранину, но только к Пушкину, как водится. Желтую карточку пришил к рубашке. ( шутка! Не бейте!).

      1. Елена Кушнерова

        Йона

        Дорогая Елена, приношу мои извинения Вам лично, тем более , что Вы в статусе «сама по себе » мне даже куда более симпатичны.
        ————-
        Дорогой Йона, извинения приняты: в случае, если они искренни. Надеюсь, что и в дальнейшем мы не будем возвращаться к этому вопросу и Вы не будете наступать на те же самые грабли.
        ———-
        По сути статьи : что бы ни цитировано из литературы о Гилельсе: где доказательства вины Рихтера и Нейгауза в чем-либо, приуменьшающем статус Гилельса в мире пианистов?
        ———-
        Все эти вопросы не ко мне, а к проф. доктору Е. Федорович. Эти доказательства, письменные, у неё есть и она их излагает в своей статье. Будьте внимательны. Они основаны на тщательном изучении как документов, доступных каждому интересующемуся этим вопросом, так и в письмах и документах, предоставленных Елене внуком Э.Г. Гилельса Кириллом, а также изданными Кириллом же воспоминаниями его бабушки, жены Гилельса, Фаризет.

        Что касается продолжающихся нападок на Гаранина (см. выше), избавьте меня от обсуждения моего мужа. Мы придерживаемся разных мнений по поводу его творчества. Я, в отличие от стаи товарищей, устроивших здесь на портале настоящую травлю, отношусь нормально к негативному мнению о его поэзии. Но и Вы относитесь с уважением к другой, отличной от Вашей, точке зрения. Очень опасно в вопросах творчества быть уверенном в своей непогрешимости и своей правоте. Это может завести в тупик интеллигентную беседу. Ведь Вы наверняка считаете себя человеком интеллигентным (в русском понятии этого слова). Старайтесь соответствовать.

        С уважением, ЕК

        1. Jona

          Дорогая Елена, я не вижу доказательств в письмах, предоставленных Внуком Гилельса, тому, что Рихтер и Нейгауз использовали нечестные приёмы с целью принизить Гилельса. Не вижу ни одного документа, доказывающего, что Рихтер » был агент КГБ». Тут уже речь не о косвенных мнениях: документы или есть в архивах, или уже уничтожены — сейчас , как известно, уничтожаются- или никогда не существовали . Пока нет документов- я не верю в злобного мерзавца-Рихтера, как он преподносится в статьях здесь и у уважаемого А. Локшина, и я , безусловно, восхищаюсь и Гилельсом и Локшиным-композитором . Я не собирался нападать на Вашего мужа и не буду впредь упоминать его имя. Даже не уверен: если кто скажет о поэте » графоман» в принципе- это точно не переход на персону, а — хотя и бездоказательное — все же, суждение о ТЕКСТАХ, не о человеке . Кто и как может судить пишущего — графоман он или нет? Мне сие неведомо, я же не поэт .

          Ещё раз: полемика вокруг Рихтера не с точки зрения музыки, а гнусной реальности времён коммунизма/ социализма/ диктатуры мне кажется невероятно несправедливой. С моей непрофессиональный точки зрения, все же, Рихтер гораздо выше всех своих современников пианистов и не пианистов. Осуждать Нейгауза на основании писем я тоже не буду. С уважением, Jona.

          1. Елена Кушнерова

            Йона

            Это Ваш выбор, игнорировать факты и косвенные доказательства, которых тут было достаточно представлено. Повторяться не нахожу необходимым. Так же, как и признание ОДНОГО пианиста выдающимся. Это никому, кроме советских людей, в голову бы не пришло спорить, кто лучше: Шнабель, Рубинштейн или Горовиц. Будь то профессионал или просто любитель музыки. Больше мне сказать нечего.

            С уважением,

            ЕК

          2. Елена Федорович

            В книге Монсенжона приведены слова Рихтера о письме, в котором Гилельс якобы отрекся от Нейгауза и запретил считать себя его учеником (…и в газетах…). «Потрясенный Нейгауз вскоре умер». Началась травля Гилельса в среде учеников Нейгауза, организованная Рихтером, тому много свидетельств, в том числе и его самого. Сейчас Кирилл опубликовал это письмо, там ничего подобного нет. Вы каким-то то образом этого не видите, уважаемый Jona? Так же, как для Вас невидимы все эпизоды в статьях и книге Нейгауза, где прямо оскорбляется Гилельс? Или письма это не документы, так же, как книги и статьи?

      2. Дмитрий Гаранин

        Jona
        05.07.2018 в 12:22

        ▪ Идиот — в Древней Греции гражданин полиса, живущий в отрыве от общественной жизни, не участвующий в общем собрании граждан полиса и иных формах государственного и общественного демократического управления.
        ▪ Идиот — человек, страдающий глубокой формой умственной отсталости (олигофренией) — идиотией.

        (Википедия)

  11. Виктор (Бруклайн)

    Елена Кушнерова
    04.07.2018 в 18:36
    Виктор Бру

    Не шутите с женщинами — эти шутки глупы и неприличны. (Козьма Пуртков)
    ————————————————————
    А заодно и с мужчинами, так как у них отсутствует чувство юмора. Да и с другими чувствами нелады.
    \\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\

    Всего два предложения, но зато какой фейерверк остроумия!!!

    1. Jona

      Здравствуйте. Полемика вокруг Гилельса или Рихтера или других выдающихся исполнителей не должна вызывать скандала в комментах! Представляю, как это покоробило бы великих пианистов. Но опять замечаю, хотя и недавно здесь: в принципе, «горячие точки» большого портала возникают там, и только там, где оказываются всего два участника , Елена К. и Дмитрий Гар. Я с определённой симпатией отношусь к игре Елены , но, предполагаю, все же она переступает черту этики исполнителя ее уровня , пытаясь раздуть костёр «компромата» вокруг имён умерших гигантов и мотивируя это желанием » защитить Гилельса». Умершие же не нуждаются в нападках или защите. Дмитрий Гар., на самом деле , выглядит объектом если и не травли , то всеобщего высмеивания , ну только ленивый не пнул его за его вирши. Даже заслуженный графоман этого портала или этого социального ристалища не должен настолько концентрировать внимание на себе: я подозреваю, что Елена Куш. и Дм. Гар. потрясающе милые люди. Не профессионал обсуждать Елену как пианистку, но предпочитаю слушать Рихтера и его уровень. Но вот куда не зайди здесь, не хочется больше скандального ракурса ни в одной рубрике. «Эй, дежурный по порталу, отрубите Jona голову», тут же ответит Дмитрий Гар. В данном комменте ни одной персональной нападки не случилось, Дмитрий Гаранин как человек мне безмерно симпатичен, даже будучи невероятным заслуженным графоманом Интернета , и Елена Кушнерова мне во всех отношениях приятна. Пожалуйста , избавьте читателя от скандалов там, где вы появляетесь.

      1. Елена Кушнерова

        Глубокоуважаемый Йона, Вы меня с кем-то путаете. Здесь на портале скандал на скандале сидит и скандалом погоняет вовсе без моего участия. Никогда не отличалась скандальным характером, в агрессии не замечена, но и не собираюсь терпеть выпады в мой адрес. Тем более, несправедливые. С большим уважением отношусь к Вашему выбору слушать Рихтера, а не меня. Даже если Вы сами понимаете, что не профессионал. Особенно в этом случае всегда лучше слушать пианистов уровня Рихтера, Вы окажетесь всегда в большинстве, к чему все стремятся. Зря Вы ёрничаете, говоря, что я Вам «приятна» и что я «потрясающе милый человек». К сожалению, не могу ответить любезностью. Но и нарушать правила портала не хочу. А вот Вы их нарушили, как ни изворачивались, назвав Д.Гаранина «невероятным заслуженным графоманом Интернета». Вы забыли здесь упомянуть, что не только в музыке, но заодно и в поэзии не разбираетесь. Не забывайте, что ни литератора, ни композитора не выбирают большинством голосов, так что как бы потом всем вам не было стыдно. И ещё. Я пришла на портал одна. Без мужа. Я вполне самостоятельная личность. Так что просьба обсуждать здесь исключительно МОИ тексты и МОЮ деятельность. А также не продолжать недостойную травлю Гаранина под моими постами. Благодарю за понимание. Куда мы все зайдем, если я ваших жён начну честить за то, что они за вас за всех замуж повыходили? Так что избавьте читателя от скандалов там, где Вы появляетесь. С уважением Е.К.

        1. Soplemennik

          Елена Кушнерова
          05.07.2018 в 01:14

          Глубокоуважаемый Йона, Вы меня с кем-то путаете. Здесь на портале скандал на скандале сидит и скандалом погоняет вовсе без моего участия. Никогда не отличалась скандальным характером, …
          ====
          Ой-ли?
          А если вспомнить собственные воспоминания (там, где про звучную лексику)?

          1. Елена Кушнерова

            Соплеменник

            Ой-ли?
            А если вспомнить собственные воспоминания (там, где про звучную лексику)?
            —————-
            Очень польщена, что Вы читали мои описания гастролей по Советскому Союзу. Но читали Вы невнимательно, если единственное, что Вы оттуда вынесли — это «звучная лексика». Если бы Вы были внимательны, то поняли бы, что это была единственная защита от хамства, тогда процветавшего. Не поняли Вы и того, что я уже 25 лет живу в цивилизованном мире и сильно отвыкла от русского хамства. Вы, так же, как и Йона (кстати, характерно, что Вы оба, в отличие от меня, скрываете свои настоящие имена), не хотите заметить, что не имею обыкновения нападать на людей. Но так же, как и тогда, вынуждена защищаться от хамства, процветающего и среди вас, людей, считающих себя интеллигентными. Повторюсь: никогда ни на кого не нападаю, но и не имею привычки спускать хамские выпады в мой адрес. Так что Ваш комментарий так же неуместен, как и Йоны. Не надо на меня нападать, не получите «сдачи». С уважением, ЕК

      2. Дмитрий Гаранин

        Jona
        04.07.2018 в 21:05

        – пожалуйтесь на меня Дежурному по порталу, самонадеянный псевдокритик! А лучше прочистите уши и послушайте «уровень Рихтера»

    1. Сильвия

      Илья Г.
      04.07.2018 в 18:18
      Ну и зануды вы, хаверим!
      ————————————————————
      Золотые слова! Как я сейчас понимаю, отличие между футбольными болельщиками и музыковедами всех мастей только в одном — в наборе оскорблений, «музыкальные» пока ругаются без мата.
      «Высокие, высокие отношения!» (к/ф «Покровские ворота»)

      1. Илья Г. - Сильвии

        Вот ведь чума какая! Ну никак не могут угомониться! Прямо по анекдоту: «Докажите, что вы, евреи, не убили Иисуса! — Проще простого: если бы это были евреи, то они бы его не распинали, а занудили до смерти!» Уж лучше отматерили бы друг друга, да и успокоились:)!

      2. Илья Г.

        Сильвия

        04.07.2018 в 20:29
        Футбольные болельщики ведут себя куда лучше, хотя и матерятся. Судите сами. Кто-то сказал, что А.Л. Локшин — «стукач» и «агент КГБ». Не включая элементарную логику, не думая о том, что это пахнет провокацией: ведь раскрытие агента без санкции вышестоящих инстанций- серьезнейшее должностное преступление, — «оппозиционное» музыкальное сообщество подвергает А.Л. Локшина остракизму, фактически без всяких доказательств его «вины». Слава Б-гу, всё становится на свои места, но тут же начинают сыпаться обвинения в адрес «клана Рихтера» только потому, что его жена была якобы подругой Суслова. «И эти люди запрещают нам ковырять в носу!»

  12. ALokshin

    Неравнодушный (rasskazick)
    М.Ф.
    — Я, — сказал Карм , — всегда отличался способностью к решительным действиям. Если вижу, что кого-нибудь бьют, унижают, то всегда. А вот ты…
    — А я, — расхрабрившись, выпалил Cавелий, — всегда, наоборот, был очень робок… Никогда в жизни ни во что не вмешивался… Боялся…
    — Эх ты, — сказал Карм, — Мямля ты и больше никто. От таких, как ты, никакой пользы на свете нет. Вот живешь ты или нет – никакой, прости меня, разницы.
    — Я, — попытался возразить Савелий, — все-таки это самое… Ну, ты же знаешь…
    — Чушь, — сказал Карм (cказал, как ножом отрезал), — ничего я такого про тебя не знаю. Ты вообще ничтожество. Сопля. И фамилия у тебя соответствующая.
    — Но причем тут…
    — Ладно, — сжалился Карм, — хрен с тобой. Мне наплевать на твою фамилию.
    И вообще, что это мы все о тебе, да о тебе?
    — Но разве…
    — Ладно-ладно, — сказал Карм. – Тоже мне, хренов спорщик нашелся. Слова не дает сказать. Правильно я говорю, а?
    -…
    — Вот лучше слушай, что со мной вчера на остановке случилось. Стою и вижу – бежит дама. Такая дамочка на каблучках, с сумочкой.
    — Да разве на каблучках-то далеко убежишь?
    — Вот — молодец, Савелий! Первый раз что-то умное сказал. На каблучках, да с сумочкой. А еще с зонтичком… А тут автобус как раз подходит…
    — И что?
    — А за ней как раз наши ребята гонятся – Пыря, Рыбя и Кукуня. А я, когда надо, не могу оставаться в стороне.
    — И ты что ?
    — Как что? Ну, такую ей подсечечку подставил, чтоб в автобус не влезла. Понял?

  13. Soplemennik

    Анжелика Огарева — 2018-07-03 09:34:01(666)
    Хочу, чтобы читатели понимали, что своей памятью я не хвастаюсь. Я действительно многое помню просто с нуля.
    ===
    Тем не менее совместное обучение в школах началось с 1954 года, а не с 1951-го.
    В июле 1944 года автору было 7 месяцев. И она помнит(!) подробности прохождения колонны пленных немцев.
    Театр Сатиры появился на Большой Садовой (а не на Салово-Триумфальной) лишь в 1964 году (когда автор уже жила в другом месте).
    Его можно было наблюдать только из гостиницы \»Пекин\» или кинотеатра \»Москва\», которые стояли напротив, но никак не из жилого дома на Садово-Триумфальной.

    1. Илья Г.

      Soplemennik
      — 2018-07-03 15:24:09(681)
      В июле 1944 года автору было 7 месяцев. И она помнит(!) подробности прохождения колонны пленных немцев.
      ***
      И в те же СЕМЬ месяцев знала такие слова, как «гады» и «сволочи»:). Мало того, что эти снобы считают нас дураками, так еще и обижаются, если мы с этим не согласны!

      1. Дмитрий Гаранин

        Дежурный по порталу: Если можно, перенесите, пожалуйста, всю эту дискуссию, начиная с комментария Анжелики Огарёвой, под первую статью Елены Федорович, где речь идёт об Элиезере Рабиновиче. Спасибо!

      2. Soplemennik

        Илья Г. — Сильвии
        — 2018-07-05 16:29:08(902)

        Вот ведь чума какая! Ну никак не могут угомониться! Прямо по анекдоту: «Докажите, что вы, евреи, не убили Иисуса! — Проще простого: если бы это были евреи, то они бы его не распинали, а занудили до смерти!» Уж лучше отматерили бы друг друга, да и успокоились:)!
        ====
        Ещё чего?
        Вы сначала, уважаемый полу-анонимщик, докажите, что у Вас жена настоящая, а не какая-то там «гражданская»! Вот тогда и будете иметь. :-))

        1. Илья Г.

          Вам, дорогой коллега, всё сме***уечки, а занудство-то продолжается и конца ему не видно!

  14. ALokshin

    Марк Фукс, в отличие от многих моих оппонентов, пишет блестяще. Пафос его поста — дезавуировать и обесценить воспоминания Анжелики Огаревой (ну, а заодно, и статью Елены Федорович). Так?

    1. Dmitry Garanin

      ALokshin
      03.07.2018 в 12:31
      Марк Фукс, в отличие от многих моих оппонентов, пишет блестяще. Пафос его поста — дезавуировать и обесценить воспоминания Анжелики Огаревой (ну, а заодно, и статью Елены Федорович). Так?

      — Сатира Марка талантлива, мне понравилась. Смешно. Но дезавуируется тут как минимум половина портала Берковича — та, где седые ветераны пишут свои воспоминания.

      Кстати, большой комментарий Анжелики Огарёвой не на месте — он относится к другой статье, где обсуждается Элиезер.

      1. Елена Федорович

        Согласна, комментарий Анжелики с темой этой статьи не связан и был бы уместнее в качестве самостоятельного текста.

    2. Елена Федорович

      Если это единственный оставшийся аргумент у тех, кому не нравится содержание статьи и комментария… То и Анжелику, и меня можно поздравить)))

      1. Марк Фукс

        Саломея Шклянска – М.Ф.
        —————-

        Першим делом – благодарю за то, что записали мои мысли на бумаге, разтолмачили на руський мови и опубликовали.

        Анжелу Огареву я честно говоря побаиваюсь немного. Она из московских снобов? Тех шо через Тасманию в Герцлию ездять?

        Печатается в «Снобе»? Или еще нет?

        Что до Елены Наримановны, то до неё — с большой видкритой душой.

        Это ж свое, родное.

        Как у Челябинске «Уральские пельмени»!

        Ведь и вы, шановный М.Ф., про Свердловск и про М. Павермана блестящего и незабвенного вспоминали, и взагали до пианисток неравнодушны. Так в «Майстерні» и напысано. Я до Уралу с превеликим почтением и повагою, ведь по нашей сучасной истории основатель «Незалежнои» родом из «Ельцин-центра» шо в Екатеринбурге.

        ————————

        Ви не могли б перевести на мову що таке «дезавуировать» і що наші шановні друзі мають на увазі. Я таких слів навіть не знаю.

        До речі: де ви бачили або чули щоб в єврейських сім’ях в старі добрі часи дітей називали «Ян». «Янкель»!, ну а скорочення для совецькоі влади з її предпочтеямі — «Ян».

  15. Анжелика Огарева

    «Большего бреда и непонимания ситуации и представить себе невозможно», – делает безапелляционное заявление г-н Рабинович, по прочтению моего, Анжелики Огаревой, комментария.
    И далее, обращаясь к своим «идейным союзникам», он наносит оскорбления профессору Елене Наримановне Федорович, и мне, музыканту и писателю.
    «Вы можете себе представить, когда малограмотные девчонки, понятия, не имеющие о том времени и не имеющие элементарной личной культуры, чтобы спросить о нем, учат нас с Вами, как это было! Хамским языком, потому что другому их не научили?!» «Я написал квалифицированную статью». «Может быть автор знает пару вещей о том времени получше, чем г-жа профессор, которая по возрасту ему в дочери годится?» «Ни г-жа Федорович, ни ее клевреты в обсуждаемое время не жили и непосредственно от него не страдали, но позволяют себе тон, как будто события того времени лучше их никто не знает. Основное содержание их не интересует». «Отвечать выше моего достоинства». «Я получил благодарственный отклик из Гарварда, как и мог ожидать». «В Екатеринбурге же на меня набросились «яко рыкающие львицы и (парочка львов тоже нашлась), что совсем не ожидалось и еще раз подтвердило правильность сделанного 44 года назад – жить среди гарвардских, а не екатеринбургских».
    В то время, о котором пишет Рабинович, я жила в Таганском дворе. Когда кто-то говорит, что прошел огонь, воду и медные трубы, то я спрошу: «А вы знаете, что такое Таганский двор в 50-х годах?!
    Мое детство началось на Садово-Триумфальной улице в 60-метровой комнате, разделенной фанерной перегородкой и зеркальными шкафами на три комнаты. В комнате была печь-голландка, выложенная зелеными изразцами. Я просыпалась рано, под потрескивание поленьев и изумительные звуки скрипки. То была музыка Баха, Моцарта, Паганини и Бетховена. Мой папа был скрипач, сначала – ученик Столярского, а в консерватории — Ямпольского.
    Мама была челюстно-лицевым хирургом. С нами жила мамина мама – Лиза. Она была родом из Варшавы. Когда-то, в подростковом возрасте, родители отправили ее к родственникам в Париж. Там она училась рисовать, а «для жизни» училась делать шляпы. Ее тетя и дядя жили в Париже, они владели шляпным ателье и магазином. Родители Лизы думали, что дочь останется в Париже, но она вернулась домой, привезя десятки чемоданов колпаков, вуалей, шелка, цветов и лент для шляп колодки и журналы мод. Выйдя замуж Лиза переехала в Харьков, где родилась моя мама.
    В квартире на Садово-Триумфальной были еще три комнаты. Соседка Ниночка научила меня стишку: «Как у нашей Ниночки, новые ботиночки, как она сумела, на ноги одела, а потом в припрыжку догонять мальчишку…». Потом Ниночка сломала ногу, и песня стала неуместной. Она ходила на костылях. Много людей в то время было на костылях. Я боялась костылей и боялась заходить в комнату Ниночки. Мне только исполнился один год. В другой комнате жил вор. Он украл у мамы и бабушки драгоценности. Все, что он не успел украсть, мама перенесла в Дом композиторов на 3-й Миусской к бабушке и дедушке. В последней комнате жили две набожные старушки. Они меня любили, но мама говорила: «Что за плебейская привычка – ходить «похатАм»?» К бабушке приходили клиентки-актрисы, жены композиторов и какие-то номенклатурные тетки, им было лучше не отказывать. Бабушка была всегда занята. Но иногда она брала меня на Тишинский рынок. Там она выменивала у продавцов свои маленькие картинки с женскими головками, на продукты. Однажды, она принесла маленького щенка японской породы. Мы назвали его Мики.
    Иногда папа брал меня с собой в театр Сатиры. Наши окна выходили прямо на театр. Папа работал концертмейстером оркестра. Театр я очень любила. А актера Федора Диманта я обожала. Он любил фотографировать меня и его фотографии хранились в большом, старинном кожаном с медным барельефом альбоме.
    Маму я видела редко. У нее был ненормированный рабочий день, она ходила на работу в военной форме, ибо госпиталь был военный. Иногда, когда мама работала в первую смену или в праздники, она брала меня с собой в госпиталь. Больные там были особенные – без части лица. К лицу от руки или живота, тянулось что-то похожее на пуповину. Называлось это «что-то» — «лоскут Филатова». Те больные, у которых лоскут тянулся от живота, ходили по коридору, согнутые в три погибели. Я больных не боялась, наоборот, старалась развеселить. Мне исполнилось два года. Был у мамы пациент из Югославии. Он был очень красивым, похожим на итальянца. До войны он был актером. Но у него оторвало левую щеку. Мама реконструировала ему щеку и челюсть. Было множество операций. Я видела все этапы восстановления. Мама приносила из госпиталя розовый воск, и я лепила из него головки. Правда, к тому моменту мне было уже четыре года. Когда я приходила в госпиталь, то устраивала для больных концерт. Им поднимало настроение то, что маленький ребенок не боится их «уродства». Но я боялась смотреть на маму моей подружки Лены. Я убегала к нам в комнату, до того, как тетя Юля приходила с работы. У нее было кривое лицо – «парез». Я не знала, как себя вести, чтобы не обидеть ее взглядом. Моя мама и бабушка были очень красивыми.
    У композитора Шапорина была собака Шторм. Оказалось, что он заболел чумкой, но его вылечили, а мой Мики заразился и умер. Мне было три года и мне сказали, что Мики лечится в санатории в Париже. Что-то мешало мне в это поверить, и я плакала. Папа подключил друзей-актеров из театра Сатиры. Димант, Доронин, Хенкин – рассказывали мне, как поживает мой Мики. Мне было грустно. Старушки зазывали меня к себе, но я их боялась. Когда-то я побывала у них в комнате. В углу на стене висела картинка, на которой был нарисован кто-то. Только этот человек не был похож, на картины в музеях. Он был плоский. Около картинки стояла зажженная свечка. Мне было страшно. Одна старушка, выходя из комнаты за чайником на кухню, пятилась задом, а входя, крестилась. И все-таки я согласилась. Старушки сказали, что откроют мне тайну, где мой Мики и рассказали: «…твой Мики умер, его похоронили в земельке. Не плачь. Все умрут и мамочка, и папочка, дедушка и бабушка, и ты, и мы с сестрой. Похоронят всех в могиле, в земельке…». Мне было три года, и я перестала спать. Знаменитый профессор Георгий Несторович Сперанский запретил мне слушать радио и не разрешил читать страшные сказки. Мама объяснила, что она уже придумала лекарство от смерти. Я верила и не верила. Однажды я услышала веселую песню Модеста Табачникова «Старик и смерть». «Смерть бледнеет, еле дышит, на-ни-на. Ничего уже не слышит на–ни на…». Я поверила, что люди не будут умирать.
    Теперь я жила только на 3-й Миусской. А мой отец и бабушка Лиза стали подыскивать обмен нашей комнаты на Садово-Триумфальной, на отдельную квартиру.
    Моим первым педагогом был мой дедушка. Он был учеником Леопольда Годовского, того самого, у которого учился Г.Г. Нейгауз. В три с половиной года меня начала учить Е.Ф. Гнесина. Она сказала, что «не может пройти мимо меня». Елена Фабиановна записывала в толстую тетрадь «детские изречения». Я же засыпала ее вопросами, на многие из которых сама и отвечала.
    В принципе, это мы с дедушкой не могли пройти мимо Елены Фабиановны Гнесиной, когда шли в управление по авторским правам, которое было рядом. Дедушка дружил с Гнесиными.
    Моя подружка-соседка Лена Якуб была меня старше на четыре года и ее отдали в частную группу готовиться к школе. С утра мне теперь было скучно. Лены не было, а дедушка спал, так как по ночам он работал, писал музыку. У бабушки с утра была «куча дел». В Елисеевский магазин она с собой меня брала, а на Тишинский рынок уже нет. В последний раз она услышала, как какие-то тетки сказали: «Вон, смотри, люди голодают, а жиды девчонке волосы завивают и ресницы красят!». Бабушка Аня рассказала этот эпизод бабушке моей подружки Лены. Та посоветовала поговорить с Анной Юлиановной. Поговорили. Она сказала, что возьмет меня в группу, но я должна пройти испытательный срок так как все дети намного старше. Им было шесть, семь и даже восемь лет. Мне только четыре года… Я очень хотела в группу и очень старалась. Читать и считать я уже умела, но писать было трудно. Я была в маму, левшой. Анна Юлиановна учила нас немецкому языку, ритмике, бальным танцам. Читать, писать, рисовать. Она учила с нами немецкие песни и стихи. Я до сих пор кое-что помню, а ее уроки немецкого пригодились, когда я поехала в ГДР. Я очень старалась быть лучше всех, чтобы остаться в группе. Был там мальчик Саша. Он умел читать и писать. Анна Юлиановна называла его «наш Шекспир». Мне тоже хотелось быть Шекспиром. Я знала все стихи, которые рассказывал Саша, ведь я запоминала «со слуха» с первого раза. Я умела очень быстро читать. Знала массу скороговорок, которым научил меня Владимир Хенкин. Я танцевала на утренниках вальсы Шопена, а Анна Юлиановна мне аккомпанировала. Я умела делать то, что не умел делать Саша и другие дети, но Анна Юлиановна никогда не называла меня Шекспиром. Когда перед днем рождения Сталина, я сыграла и спела песню, которую сочинила. Анна Юлиановна поцеловала меня и сказала: «Ты наша Сафо». Я чуть не расплакалась. «Я не хочу быть Сафо, я — Анжелика!» Дело в том, что у мамы была подруга, которую я называла тетя Софа, а мама – Сафо. Мне она казалась некрасивой. Потом мне показали изображения Сафо в книге, но я предпочла оставаться Анжеликой. Анжеликой звали бабушку моего папы, и она выглядела на фотографии красивее Сафо. Она была оперной певицей. До замужества пела в Римской опере.
    Когда мне исполнилось пять лет, одна из клиенток бабушки Лизы захотела поменяться: она «желала» въехать в наши комнаты на Садово-Триумфальной, а мы в ее трехкомнатную квартиру на Таганской улице. Папе и бабушке предложение понравилось, а маме – нет. Ремонт начали немедленно. Нужно было сломать печь и провести паровое отопление. Поставили новую ванну. Сорвали обои и выкрасили стены масляной краской. На пол положили паркет. Квартира была на первом этаже. Дверь квартиры выходила в общий коридор. Парадное дома было выше земли на три ступеньки и выходило во двор.
    Ремонт шел целый год. Все это время я счастливо жила у бабушки и дедушки на 3-й Миусской.
    В августе месяце не стало бабушки Лизы. Лишь в декабре 1949 мне исполнялось шесть лет, тем не менее родители решили отправить меня в школу. К тому времени я закончила 1-ый класс музыкальной школы. Со мной провели беседу и зачислили во 2-ой класс 502 школы, которая находилась на Воронцовской улице. Когда-то в ней учился знаменитый актер Владимир Зельдин. Школа гордилась выдающимся учеником. Я тоже гордилась, потому, что много раз видела его в спектакле «Учитель танцев». Мальчики и девочки учились раздельно. Со 2-го класса был английский язык, который преподавала молодая учительница. Она мне нравилась. Но на уроках мне нечего было делать. Я с удовольствием ходила в школу, а на уроках я просто рисовала. Очень часто дедушка забирал меня с уроков. Он объяснял учительнице, что не может без меня жить. Все дело в том, что это было правдой.
    С 1946 года дедушка страдал временами потерей памяти. Это давал панкреатит. Приступы особенно были часты, если он нервничал. Тогда он не понимал, где находится, и никого не узнавал. Никого, кроме меня. Ему нужно было немедленно съесть шоколадные конфеты или сахар, но ведь нужно было об этом вспомнить!
    Я была памятью дедушки и ходила с ним повсюду, тем более на партсобрания, где он нервничал всегда. Возможно из-за этого, у меня была, да, собственно, и сохранилась по сию пору необычная память: если кому-то сложно что-то вспомнить, то я ничего не могу забыть, и помню все в мельчайших подробностях. Это не просто…
    В 1951 году классы стали смешанными. Меня перевели в 622 школу.
    Так что же такое таганский двор? Это когда одних бандитов, отсидевших срок в Таганской тюрьме, выпускают, а других из этого двора сажают. Такой естественный процесс. Обнаружилось, что моя девятнадцатилетняя няня не справляется со здоровенными хулиганами. Когда Дина вела меня из музыкальной школы на меня напали хулиганы и пытались меня задушить. Это было во дворе, и соседи из другого дома выпустили свою сибирскую лайку, которая меня спасла. Его звали Норд. У меня долго оставался след от веревки на шее. Мы с Диной были дома вдвоем, родители купили немецкую овчарку. Урс был абсолютно черным, без единой шерстинки другого цвета. Он вырос и стал огромным, как теленок. Урсус (медведь) прошел дрессировку и стал моим спасителем.
    Директор 622 школы была ярой антисемиткой и меня ненавидела. Агния Дмитриевна была еще и географичкой. Каждое утро она стояла в вестибюле и проверяла, кто приходит в капроновых чулках в школу и устраивала проработку. Я была тогда маленькой. Вдруг она с криком, что у меня завитые волосы, потащила в туалет размачивать их. В вестибюле были учителя и дети. Я засмеялась и громко сказала: «Я еврейка, это мои волосы, после воды они еще больше завьются, а Вам будет стыдно!» Было 18 или 19 декабря. 21 декабря в зале Дома композиторов всегда отмечали день рождение Сталина. Я всегда играла на сцене пьесы, которые сочинила в подарок Сталину. Мои волосы были очень длинными, мама вымыла мне голову, но они не успели за ночь высохнуть. Вода под краном в туалете была холодной. Я очень боялась простудиться и оставить без подарка любимого товарища Иосифа Виссарионовича Сталина, что я и высказала директору-географичке. На следующий день, я вытащила из маминой старой сумки несколько старых пропусков в Кремль, открытки Кремлевских палат, и положила их в портфель. На первом же уроке я сообщила, что мой папа играет на концертах в Кремле и товарищу Сталину нравится, как играет мой папа на скрипке. Если кто-то при мне будет оскорблять евреев и бить Вову, мальчика в классе, который был огненно-рыжим евреем, то я попрошу папу рассказать об этом Сталину. Я рассказала, как видела Сталина, идущего по коридору Кремля и показала открытки палат, в которых я была. Я рассказала об «Оружейной палате». Учительница увидела именные пропуска в Кремль и изменилась в лице. Она смотрела на меня то ли со страхом, то ли с изумлением. Теперь я думаю, что с уважением. В классе ни меня, ни Вовку больше никто не обижал. Директор-географичка примолкла.
    Наступил январь 1953 года. Мама все чаще приходила из госпиталя заплаканная, пациенты отказывались от ее операций. 13 январе в «Правде» было опубликована «мерзейшая» статья о «врачах-убийцах». В школе меня и Вовку не трогали, но во дворе приходилось тяжело. Выходила я на улицу только с Урсом. Урс хулиганов не грыз, но валил их на асфальт и удерживал одной лапой с такой силой, что хулиган не мог шевельнуться. Урс выходил на строгом ошейнике с шипами и строгом, коротком поводке. Ошейник рвался при малейшем желании Урса. Из обрывков ошейника я делала себе страшные браслеты шипами наружу. Так было удобно защищаться и защищать. Думаю, я была первой металлисткой. Во дворе жила бабка по фамилии Игнатушкина. Она сидела на лавочке и, когда мимо нее кто-то проходил, сообщала: «Я у Дзержинского работала, я все про всех знаю. После опубликования «мерзейшей» статьи в «Правде» о «врачах-убийцах», она визжала, что жиды убили железного Феликса. За это всех жидов повесят, ей лично уже сообщили об этом. В это время из тюрьмы выпустили Малышкина Вовку. Был он здоровый 16-летний парень. Мальчишки его боялись, а дворовым девчонкам он нравился. Я шла с сумкой с нотами из музыкальной школы в сопровождении Урса и Дины. Урс подбежал к дереву и поднял лапу. Лешка Лебедев, тот самый который меня душил, внезапно напал и стал вырывать у меня сумку с нотами. Тогда я, выхватив из сумки строгий, короткий поводок и стала хлестать Лешку. Все случилось в один миг. Малышкин оказался рядом и кулачищем ударил Лешку в зубы. Вечером к нам пришла Лешкина мать, она просила прощение за сына. Говорила, что он никогда не будет меня обижать. Разговаривая с моей мамой, она не смотрела на нее, а все время отводила глаза в сторону. Мне было неприятно. Она рассказала, что Малышкин выбил Лешке зуб. Сообщила, что младший сын очень хороший, отличник, что из дома почти не выходит, он учится дома из-за белокровия. Этого мальчика я никогда не видела, а Лешку Лебедева позднее расстреляли за изнасилование. Вова Малышкин стал моим защитником. Он шепотом рассказал, что в тюрьме узнал, что скоро всех евреев выгонят из Москвы, их будут вешать и убивать. Малышкин сообщил, что скоро объявят амнистию. Мне только-только исполнилось девять лет. Мне казалось, что я знаю все. Но вот что такое амнистия я не знала. Малышкин объяснил: «Это значит, что выпустят убийц, бандитов, воров, чтобы они уничтожали евреев, по дороге, когда вас будут везти в открытых вагонах… Не бойся, я тебя спрячу…». Во дворе в подвале жили татарские семьи. Мы девочки боялись их. Когда мы прыгали через веревку или играли в классики, они выскакивали и страшно кричали на нас. У них были красные лица. Теперь же они выходили и кричали, что всех евреев перережут и им отдадут еврейские квартиры.
    В Симферополе жила Ева, сестра моей бабушки Ани. На лето она забирала меня к себе. У нее были альбомы с фотографиями. На них она была в военной форме. Ева воевала во 2-ю Мировую войну, а потом в Корее. Она была главным фармацевтом в Симферополе. Евочка была изумительная! Она всем помогала и ее любил весь Симферополь. С ней нельзя было идти по улице, ибо ее все время останавливали и просили «посодействовать». Ева много рассказывала. Она адаптировала меня к реальной жизни. «Кто предупрежден, тот вооружен» – говорила она. Я слушала. Ева рассказывала о страшных еврейских погромах, в которых принимали участие татары и другие национальности. Огромное количество информации записывала моя память, как магнитофон. Главное, Евочку можно было расспрашивать, она не говорила «вырастешь — узнаешь». А я никому не рассказывала о Евочкиных «лекциях», иначе меня бы больше не отпустили к ней в Симферополь.
    Малышкин через Дину передал моим родителям, что будут погромы, но он меня спрячет так, что никто не найдет. Меня отправили к бабушке и дедушке на 3-ю Миусскую. Наша врач при музфонде Анна Марковна выписала мне справку «коклюш». Я могла очень долго не ходить в школу и сколько угодно гулять… Дедушка был счастлив, и я тоже. Я опять ходила с ним на все собрания, прослушивание произведений, к Гнесиным, в Третьяковку, любимый Пушкинский музей и, конечно, в консерваторию. Но кое-что все-таки изменилось. Жена Лобачева – Галина Валериановна, была прикована к постели после инсульта. Лобачев стал совсем злобным. Нашего кота Ваську, которому он посвятил детскую пьеску, отшвырнул ногой, правда Васька не остался в долгу. Ночью, когда Григорий Григорьевич, по обыкновению, прошествовал в туалет и оставил дверь открытой, Васечка совершил рекордный прыжок ему на спину и «уронил» Лобачева в унитаз. Крик был душераздирающий и всех разбудил. Лобачев, закричал, что мы, жиды, нашего кота «науськали» на него. Но ничего скоро нас всех повесят, и вся квартира достанется ему: вторые соседи были, как и мы евреями. А Хренникова, хоть он и русский, но сионистский прихвостень, его посадят в тюрьму. Лобачев потребовал, чтобы Ваську заперли в чулан, иначе он его отравит, как моя мама травит пациентов. На следующее утро Лобачев просил прощение, как видно, испугавшись, что наболтал лишнего о Хренникове. В эти месяцы в наш дом, несмотря на присутствие лифтера, стали часто прорываться «погорельцы». Это были женщины. Они звонили в квартиры, и прямо на пороге, распахивали тулупы. Под тулупами ничего не было, только голые, с какими-то шрамами животы, – они требовали одежду и деньги. «Погорельцы» заявляли, что скоро нам евреям ничего не понадобиться, так как нас всех перебьют. «Не лучше ли поделиться с бедными людьми…». У дома стали прохаживаться милиционеры. У нашего подъезда круглосуточно дежурили милиционер с пистолетом. Все-таки на четвертом этаже жил Тихон Николаевич Хренников с семьей. Мне и Лене не разрешали выходить на балкон. Было очень холодно и наши бабушки боялись, чтобы нас не «просквозило», но нам разрешали подышать воздухом около милиционера. Нам только это и надо было! Мы съезжали по периллам с пятого этажа вниз, прямо в руки милиционеру. Он ловил нас восклицая «ух, ты!!!»
    7 февраля у дедушки был день рождения. Бабушка говорила, что это ее самый любимый день. Вечером к нам, как всегда должны были прийти гости: Тихон Николаевич и Клара Арнольдовна, Моисей Вайнберг с Талочкой, и кто-то еще. Утром к нам поднялась Клара Арнольдовна, и сказала, что арестован Метек. Это был первый раз, когда я не выдержала и закричала: «Неправда он хороший, Метека хотят убить, я все знаю! Тетя Клара, пожалуйста, спасите Метека!» Пришли Тихон Николаевич и Клара Арнольдовна к нам поздно. Они писали письмо-характеристику на Моисея Вайнберга. Кто не читал мой рассказ «Пурим» на 3-й Миусской», рекомендую, ибо там, как раз о последних месяцах жизни Сталина. 27 февраля он смотрел «Лебединое озеро» в Большом театре. Один. 28 февраля принимал квартет: Маленков, Молотов, Берия и Хрущев.
    Каждый послевоенный парад, мой дедушка был среди гостей на Красной площади. Он сажал меня на шею, и я все видела. С самых ранних лет мне был отвратителен Маленков. В дни, когда выбирали новое правительство мне было девять лет. Я хорошо помню, как спрашивала у Клары Арнольдовны: «Маленкова не выберут?! – Будем надеяться. А кого ты хочешь, чтобы выбрали? – Молотова, у него брат композитор Николай Михайлович Долинский. Папа рассказывал, что Молотов, как и я, очень любит Бетховена…
    Я написала этот рассказ, чтобы читателям было понятно, что во время «дела врачей», хотя я и была маленькой, но абсолютно все помню. Более того, в самый разгар «дела врачей» в декабре 1952 года мне исполнилось 9 лет. Хочу, чтобы читатели понимали, что своей памятью я не хвастаюсь. Я действительно многое помню просто с нуля. Не скрою, удобно, когда не нужно учебники раскрывать, а запоминаешь со слуха. Удобно, когда читаешь и запоминаешь наизусть с первого раза. Но, когда маленьким ребенком, я сидела, к примеру, на партсобраниях, то запоминать всю эту ахинею, наверное, плохо. Моя память записывала, как магнитофон.
    В Москве у меня были ученики-итальянцы. Их отец был партизаном в Югославии. Я не знала его итальянского имени, т.к. все звали его Мирко. Мирко Дзаппи и жена Мария. Мирко был переводчиком и впервые переводил «Капитал» Карла Маркса на итальянский, почему-то с русского языка в 1970 году. У Дзаппи было двое сыновей. Младший Юри и старший Гарио. Гарио помогал отцу переводить «Капитал». Ему на тот момент только исполнилось семь лет. Он знал итальянский, русский и английский языки. Что значит знал? А просто, ему нужно было назвать страницу и строчку в книге, и он продолжал наизусть дальше. Так было и с «Капиталом». Что он понимал? Трудно сказать. Гарио присутствует теперь в интернете, можете поинтересоваться. Уже в Израиле у меня была ученица – Катюша из Киева. Ее мама рассказала, что Катюша свободно говорила уже в 7 месяцев, причем абсолютно осмысленно. Можно, конечно, не верить. Но пока я учила Катюшу играть на рояле, ее мама родила мальчика Йони. В девять месяцев Йони свободно говорил на иврите и русском, но главное – опять же осмысленно. Поэтому, когда взрослые думают, что маленькие дети ничего не понимают, это серьезная ошибка. Недавно у меня начал учиться шестилетний Ари из религиозной семьи, который знает наизусть Тору. На стенах висят его дипломы.
    И еще один пример: 17 июля 1944 года в Москве был устроен парад побежденных немцев. Он получил издевательское название «Большой вальс». По Садовому кольцу шли пленные немцы. Из 400 000 тысяч немцев, отобрали 57 тысяч 600 здоровых, которые могли идти самостоятельно. Собраны они были на ипподроме и стадионе «Динамо». На все переселение ушло две недели. В газетах и радио о том, что поведут на Красную площадь пленных немцев сообщили только 17 июля утром. Их вели мимо нашего дома на Садово-Триумфальной. Мое детское кресло поставили на подоконник и посадили меня в него. окно не открывали. На шеях у немцев висели пустые консервные банки, и они отвратительно гремели. Были пленные немцы голодные, грязные и в рванных одеждах. Не знаю было ли это сделано умышленно, или «хотели – как лучше, а получилось как всегда». Перед «маршем побежденных» немцам выдали «сытные пайки»: каша и хлеб с салом. И случилось то, что не могло не случиться. Желудки немцев не выдержали. Это я узнала потом. Возглавляла процессию команда из 19 генералов в форме и при орденах. За немцами ехали поливальные машины и смывали фекалии. Красную площадь, где находились приглашенные из разных стран, мыли с мылом.
    Пленные были отвратительными. Я сказала: «Гады идут» и добавила – «сёичи». «Ты сказала «сволочи»? – спросила мама. – Да, – сказала я. – Это плохое слово – объяснила мама – больше его никогда не говори». Мне было семь месяцев. Я начала говорить.

    1. Марк Фукс

      Те, кто не жил на Шулявке и не знает, что такое «Евбаз» пусть постоят в сторонке и покурят свой «Беломор» или «Приму». Их номер седьмой или семнадцатый. Про номер точно не помню, в математике не сильна. Я в основном по нотам, и по композиторам там, и по дирижёрам, и по подполковникам оркестровой службы.

      Вы про композитора Гомоляку слышали? Вот то-то же! Его сосед одно время был нашим соседом, а тот к нам на кухню вселился, вернувшись из Праги, или Брно, точно не помню, я ведь не по географии, а по нотам. Туда он на танке ездил. Так вот из Пльзеня он привез богемское стекло, а, чтобы на таможне не остановили налил в него пива. Чешского. Вот пир на кухне был!

      Да. Так вот о Гомоляке, он ведь у Ревуцького учился, а потом с Шамо ноты писал. Вы про Шамо слышали? Ну » Як тебе не любити…» А Шамо за одной партой с Яшей Френкелем сидел. Френкель потом по журавлям и по полям пошел, а Шамо по Днепрам, Днестрам и их притокам. Это все они, говорят, скрытые сионисты.

      Во всяком случае в годы войны в Ташкенте учились. Туда ведь ленинградцев эвакуировали. Вот так вся украинская музыка у ленинградцев и училась, но в Ташкенте.

      Так вот на Шулявке под нашими окнами каждые три минуты проносился трамвай. Из политехнического на вокзал или с «Большевика» на Евбаз. Позднее один из мальчишек нашего двора, Костя Подопригора, поделился этим сюжетом с Т. Уильямсом и тот настрочил свой «Трамвай «Желание». В оригинале «Трамвай «Бажання». Тимка Уильямс ведь из наших, из униатов.

      В детстве кроме тяги к музыке, ведь тетя моя была тапёром, меня одолевала страсть к футболу. Бегали на стадион Хрущева. Добрые времена были. Из Ужгорода перевезли к нам у Кыив команду «Пищевик». Что за имена! Сплошные мадьяры: Саба, Биба, Секеч, Усаторе и Эйсебио.

      Однажды напоили их пивом и на закуску дали сало. Так они на поле и отписались. Победили тогда «Крылья Советов» усиленные «Локомотивом», а на ворота поставили Зингера.

      А на поле том потом два сезона трава не росла. Шо значит доброе сало!

      А так я вообще по нотам и по подполковникам оркестровой службы.

      А доктор педагогических наук по музыке добре пишеть и по делу. И Рабиновичи нас с толку не собьють.

      Саломея Шклянская.

      (Записал М.Ф.)

      1. Елена Кушнерова

        Марк Фукс
        Извините, пожалуйста, это вот Вы что написали (и времени не пожалели)? Это Вы шутку пошутили? Если да, то она несмешна и неуместна. Или это Ваша биография? В этом случае, прошу прощения. Но всё же вряд ли такая глупость может быть биографией… а впрочем …

        1. Виктор (Бруклайн)

          Елена Кушнерова
          04.07.2018 в 16:56
          Марк Фукс
          Извините, пожалуйста, это вот Вы что написали (и времени не пожалели)? Это Вы шутку пошутили? Если да, то она несмешна и неуместна. Или это Ваша биография? В этом случае, прошу прощения. Но всё же вряд ли такая глупость может быть биографией… а впрочем …
          \\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\

          Не шутите с женщинами — эти шутки глупы и неприличны. (Козьма Пуртков)

          1. Елена Кушнерова

            Виктор Бру

            Не шутите с женщинами — эти шутки глупы и неприличны. (Козьма Пуртков)
            ————-

            А заодно и с мужчинами, так как у них отсутствует чувство юмора. Да и с другими чувствами нелады.

        2. Марк Фукс

          Дорогая Елена Ефимовна!
          Конечно пошутил! А как еще вас проймешь?! А то все дифирамбы! «Шерачка с машерочкой»!
          Вы уж как-нибудь в семье или с друзьями за кружкой пива в перерыве трансляции футбола согласуйте позицию. Неудобно получается:
          Один — «Марк Фукс, в отличие от многих моих оппонентов, пишет блестяще. Пафос его поста — дезавуировать и обесценить воспоминания Анжелики Огаревой (ну, а заодно, и статью Елены Федорович). Так?»
          Второй — «Сатира Марка талантлива, мне понравилась. Смешно. Но дезавуируется тут как минимум половина портала Берковича — та, где седые ветераны пишут свои воспоминания.»
          И заметьте:
          — Анжелику Огарёву к седым ветеранам отнёс не я!
          — И внимание на то, что пост А. Огаревой вписан в неподходящее место, что говорит о её уважении к автору статьи, внимании к читателю и культуре работы с документами обращено не мной.
          И советы А. Огарёвой о целесообразности превращения поста в статью (!) выданы не мной.
          Что касается моей биографии, то ваши тревоги совершенно напрасны. Все в порядке. Провинциал!
          Впрочем, цель достигнута: отзывов куча, лайков масса, гап идёт.
          Мои лучшие пожелания, процветания и доброго настроения.
          М.Ф.

          1. Елена Кушнерова

            М.Ф.

            Вы уж как-нибудь в семье или с друзьями за кружкой пива в перерыве трансляции футбола согласуйте позицию.
            ———-

            Вам это может показаться странным, но мне мое собственное мнение не надо согласовывать ни с семьёй, ни с друзьями, ни с прочими компетентными органами. На то оно и моё. И если я считаю что-то неуместным и неприличным, то, с Вашего разрешения, так и говорю.

            ——-

            Что касается моей биографии, то ваши тревоги совершенно напрасны.

            ——-

            С чего Вы взяли, что меня тревожит Ваша биография? Она меня совершенно не тревожит. Пусть и моя Вас не беспокоит.

            ———-
            Впрочем, цель достигнута: отзывов куча, лайков масса, гап идёт.
            Мои лучшие пожелания, процветания и доброго настроения.
            ———

            Буду стараться Ваши искренние пожелания претворять в жизнь. А настроение у меня и так прекрасное! Сижу в Брюсселе и готовлюсь к концерту.

            И Вам не болеть!

    2. Елена Кушнерова

      Анжелика, такой текст надо печатать отдельно. Он очень «плотный» и насыщенный, для комментария слишком большой. Это вполне самостоятельная работа. И к тому же, он попал не под ту статью.

  16. Елена Кушнерова

    Спасибо, дорогая Елена, за замечательный материал. Блестящая работа! Мне всё это очень интересно, потому что буквально с детства помню рассказы о том, как, к примеру, Гилельс играл первый концерт Чайковского и «не зацепил ни одной ноты» (сегодня ни один пианист не цепляет ни одной ноты, это стандарт), и как бы вот это было единственное, чем он был хорош. «Конечно, техника у Гилельса потрясающая, но …» Совершенно верно, потом обязательно следовало это «но». Я далека от того, чтобы сравнивать себя с Гилельсом, но, к сожалению, с детства отличалась отменной технической подготовкой. И меня — таки ругали именно за технику (типа, технически это, конечно, очень здорово и темп очень быстрый, но тебе бы о музыке подумать, о «философской глубине»). Есть, вернее, был такой феномен: считалось, что у человека с ярко выраженными техническими способностями отсутствует музыкальность. Как будто у пианиста с плохой техникой обязательно эта самая музыкальность присутствует. Помню, как меня это ранило!

    А в целом я с годами все больше и больше ценила Гилельса, старалась не пропускать ни одного его концерта. Можно сказать, училась именно у него. Меня просто завораживал его звук — прозрачный и какой-то звенящий, сами пальцы, казалось, обладали каким-то волшебством, от прикосновения к инструменту происходило чудо. И ещё, то, что могу оценить только сейчас, в моем возрасте. Гилельс с возрастом играл все лучше и лучше, хотя казалось, что это невозможно. Развитие продолжалось до конца, глубина исполнения в 80 годы трогала до слез. Так что может быть то, что ему приходилось бороться с критикой, часто несправедливой, в итоге сыграло даже положительную роль. Она его не сломала, а сделала сильнее и глубже.

    1. Елена Федорович

      Спасибо, комментарий специалиста, играющего пианиста особенно важен в такой теме!

  17. Сильвия

    Елена Федорович
    22.06.2018 в 19:44
    И почему «стилю Юрия» можно быть раздражительным, а мне в ответ на ничем не спровоцированное раздражение нельзя высказать негативные впечатления?

    Раздражение от оппонента — не самое страшное ощущение, как и радость от согласия собеседника — не самое светлое в жизни ощущение. Но какое это имеет отношение к \»злобе\»? Да еще такой, каковую следует доказать, а не только ощущать ее \»негативность\».
    Кроме того, я как-то привыкла, что на этом портале авторы статей стараются быть примерами вежливости, что, не смейтесь! дает им дополнительный аргумент в споре с оппонентами.

    Повторю: статья только О ГИЛЕЛЬСЕ вызвала раздраженный отклик поклонника Рихтера, хотя Рихтер там назван лишь как пример великого музыканта в ряду других.

    И? После этого уже нельзя процитировать критиков Гилельса? Я никак не пойму Вашего задора в отношении несогласных с Вами. Ну процитировал человек критиков, так что? от Гилельса убыло что-то?
    Вы написали положительное, так Гилельсу от этого что-то прибавилось? У меня впечатление, что Вы и еще кто-то боритесь за репутации (вес-звания-количество болельщиков, прямо как в спорте), а не за искусство.
    По мне Гилельс — наилучший исполнитель камерной музыки Моцарта: случайно (!) видела его концерт по ТВ. А других исполнителей в этом репертуаре того периода просто не слыхала (за исключением исполнения отдельных произведений на пластинках). Следует ли из этого, что Рихтер был бы хуже? Может да, может нет, не пришлось услышать, я же не специалист, а слушатель, и просто в свободное время при соответствующем(!) настрое и настроении мне понравилось то, что услышала.
    Я же не говорю о том, что кто-то там 1) сфальшивил или 2) играл громче/тише, медленнее/быстрее. Первое — объективное (от профессионалов мы узнаем) и не оспоривается, второе — чистая субъективность, хотя, возможно, и противоречащая указаниям композитора, но еще неясно, а что последний имел в виду под медленно/быстро. 😉
    Возможно, мое соображение — это голимое дилетанство, но возьмем пример из другой сферы, не менее творческой.
    В литературе этот вопрос как-то решен уже веками тем, что время и читатель выдадут последнее и решающее мнение, причем и оперативную критику и критику потомков даже литературных шедевров тоже с доски не стирают, но сохраняют и изучают. Белинский критиковал аж \»Мертвые души\» Гоголя, так что у Гоголя убыло? Несмотря на совершенно справедливую, на мой взгляд, критику, полагаю \»Мертвые души\» шедевром.

    Вывод прост: раздражение вызывает сама положительная в адрес Гилельса статья.

    Я почему-то к такому выводу просто не в состоянии придти. Вполне возможно (могу только предполагать), что количество Ваших славословий (возможно, вполне справедливых) вызвало ощущение \»перенасыщенности\»?

    Начали Вы пост с попыток представить себя неким объективным наблюдателем

    Передергиваете, дорогая Елена. Я нигде не объявляла себя объективной.

    продолжили в том же ключе — Ваши приоритеты ясны, писать хорошо о Гилельсе Вы считаете недопустимым

    Опять передергиваете. Попрошу цитату из моего, где я отрицаю положительное о Гилельсе.

    Почему оппоненту можно в мой адрес выказывать раздражение непонятно чем, а мне нельзя ему ответить, и именно мой ответ производит на Вас отталкивающее впечатление, а не то, что его вызвало?

    Да потому что я оттталкиваюсь не только от Вашего последнего ответа на пост Юрия, но и от прежних статей и постов на эту тему — вот впечатления и накопились.

    Многолика ненависть к Гилельсу, а аргументов у таких, как Вы, уже нет.

    Умоляю, не придумывайте себе врагов, тем более, не придумывайте за меня мои любови и ненависти, о которых, кстати, я никоим образом и не упоминала. А уж перейти в разряд музыкальных судей — никогда не ощущала в себе такого великого призвания.
    У меня впечатление, что Вы — любитель дойти до края, но самое страшное: там и остаться. Возможно, отсюда тот высокий уровень раздражительности, который сопровождает статьи и отклики на эту несчастную (по мне, уже точно) тему Рихтер-Гилельс.

    1. Елена Федорович

      У меня тоже есть определенные привычки в дискуссиях. Как-то мне до сих пор везло — и единомышленники, и оппоненты пишут элементарно грамотно, а также высказывают связные мысли. Поэтому, уж простите, Ваши посты читать не буду — они этим простым критериям не соответствуют. Поняла только, что все, мною написанное, Вам не нравится, но объяснить, почему и что именно, Вы не в состоянии. Уверяю, любая тема станет несчастной, если ее примутся комментировать в таком духе. Полагаю, что это и есть ваша цель — при отсутствии аргументов испортить тему хотя бы откровенным абсурдом.

      1. Сильвия

        Елена Федорович
        22.06.2018 в 21:57
        уж простите, Ваши посты читать не буду
        ———————————————-
        Уверена, что будете читать. 🙂 Не тот у Вас характер, что стало понятно уже из Вашей первой статьи.

  18. Елена Федорович

    Наконец, появился комментарий с «другой стороны». Признаюсь, он превзошел мои самые радужные ожидания. Пользователь «Юрий» (всем известно, что это поклонник и исследователь творчества Рихтера), оппонируя моему утверждению, что из всех великих советских музыкантов только применительно к Гилельсу каждая похвала сопровождалась неким «но», привел несколько условно критических пассажей, за все советское время написанных о Рихтере. Даже в разбираемой мною одной книге о Гилельсе (любой из двух) их в разы больше, а были еще и книга и статьи Нейгауза… И разве я пишу о том, что в адрес других исполнителей никогда не раздавалось ни слова критики? Смысл моей фразы совершенно иной. В адрес Рихтера никогда не раздавалось «но» на каждый комплимент. Напротив, долго нужно было искать и быть действительно специалистом по Рихтеру, чтобы выискать мелкие критические не замечания даже, а крохотные штрихи – в море суперкомплиментов вокруг. Такие штрихи, напротив, подчеркивают гениальность, на манер «пятен на солнце». Совершенно иное было принято писать в адрес Гилельса. Так кому из нас нужно досконально изучать предмет? А заодно и внимательно читать тот тезис, которому он оппонирует?
    Впрочем, уверена, что «Юрий» все это прекрасно знает, и смысл его послания совершенно иной. В принципе, такой пост мог бы положить начало плодотворной дискуссии, если бы не крайне злобный тон его автора. Вопрос: что же его задело? Ведь статья эта – только о Гилельсе. Рихтер тут упоминается в ряду нескольких великих музыкантов исключительно в положительном ключе как некое мерило величины, к какой не уместен поучающий или принижающий тон критикующих. Что же так задело тут поклонника Рихтера?
    Вопрос этот принципиальный, и такого комментария я и ждала, и не ждала. Потому что автор комментарий, «Юрий», страшно раздражен уже тем, что кто-то смеет положительно писать о Гилельсе и, более того, раскрывать «кухню» того, как Гилельса сталкивали с пьедестала! ПО ЕГО МНЕНИЮ, ПИСАТЬ О ГИЛЕЛЬСЕ ХОРОШЕЕ – НЕЛЬЗЯ!
    Не ждала я подобного комментария потому, что все же рассчитывала на здравый смысл оппонентов. Ждала – потому что многое меня уже подготовило к тому, что ни о каком здравом смысле и элементарной справедливости тут не может идти и речи. Они привыкли, что все должно быть так и только так, как им нравится. Отвыкать – тяжело.
    Все вместе убеждает, что успокаиваться рано, и продолжать извлекать правду о тех событиях следует именно в этом же русле.

    1. Сильвия

      Елена Федорович
      22.06.2018 в 17:50
      Пользователь «Юрий» (всем известно, что это поклонник и исследователь творчества Рихтера) … привел несколько условно критических пассажей, за все советское время написанных о Рихтере. …Смысл моей фразы совершенно иной. В адрес Рихтера никогда не раздавалось «но» на каждый комплимент. …
      В принципе, такой пост мог бы положить начало плодотворной дискуссии, если бы не крайне злобный тон его автора. ПО ЕГО МНЕНИЮ, ПИСАТЬ О ГИЛЕЛЬСЕ ХОРОШЕЕ – НЕЛЬЗЯ!
      … ни о каком здравом смысле и элементарной справедливости тут не может идти и речи. Они привыкли, что все должно быть так и только так, как им нравится.
      ——————————————————
      Взгляд со стороны человека совершенно постороннего.
      Наблюдаю уже не впервой звонкую драку музыкальных фанов. Иногда даже смешновато: спорить о том, что/кто в искусстве более велик всегда представлялось мне самым бессмысленным спором, ибо тут действительно задействовано «как им нравится». Раздражает меня (именно, раздражает) иное: почему, уважаемая Елена, пост Юрия «злобный»? Я перечла его 3 (три) раза, но кроме вполне понятного раздражения (если Вам угодно) Юрия (бывает! хотя… вполне возможно, что это стиль Юрия) никакой злобы не заметила.
      Почему, уважаемая Елена, следует отказывать оппоненту в «здравом смысле и элементарной справедливости»? На каких весах и какими экспертами они устанавливаются в искусстве (!), когда спор идет о величинах (Рихтер-Гилельс) вполне сравниваемых?
      Кратенько: почему Вы, уважаемая Елена, низводите своих оппонентов до уровня пола и ниже. Могу Вас заверить как наблюдатель: впечатление это производит отталкивающее. Результат этого 0:0, ибо кому-то нравится один (иногда! или в одном произведении), а кому-то другой (иногда! или в другом произведении).
      Мяхше, дорогая Елена! Вы говорите о прекрасном словами столь… далекими от него, что ничего, кроме неприятия, этого не вызывает.

      1. Елена Федорович

        Уважаемая Сильвия (так я изначально обращаюсь к людям, мне не знакомым, а не «госпожа Сильвия»)!
        Вы предлагаете мне поспорить о соотношении терминов «злоба» и «раздражительность»? И почему «стилю Юрия» можно быть раздражительным, а мне в ответ на ничем не спровоцированное раздражение нельзя высказать негативные впечатления? Налицо двойные стандарты.
        Отсутствием здравого смысла и справедливости я называю попытки запретить писать о Гилельсе в положительном ключе. Повторю: статья только О ГИЛЕЛЬСЕ вызвала раздраженный отклик поклонника Рихтера, хотя Рихтер там назван лишь как пример великого музыканта в ряду других. Вывод прост: раздражение вызывает сама положительная в адрес Гилельса статья. Это именно нарушение здравого смысла и справедливости.
        Начали Вы пост с попыток представить себя неким объективным наблюдателем, продолжили в том же ключе, что и Юрий — Ваши приоритеты ясны, писать хорошо о Гилельсе Вы считаете недопустимым; а закончили и вовсе выпадом: где, каким образом я низвожу оппонентов до уровня пола и ниже? Почему оппоненту можно в мой адрес выказывать раздражение непонятно чем, а мне нельзя ему ответить, и именно мой ответ производит на Вас отталкивающее впечатление, а не то, что его вызвало?
        Впрочем, вопросы эти — риторические. Многолика ненависть к Гилельсу, а аргументов у таких, как Вы, уже нет. Приходится пользоваться теми некрасивыми методами, которые Вы применили в вашем комментарии. Перечитайте Ваши «прекрасные» слова и не ищите соломинку в чужом глазу.

    2. Илья Г. - Елене Федорович

      Уважаемая Елена Наримановна! Простите уж за дилетантское мнение, но Вы по молодости не помните той системы, которая существовала в стране после «разоблачения культа личности». А система эта требовала критики, естественно, в дозволенных пределах: скажем, Эмиля Григорьевича как Лауреата и Народного Артиста нельзя было критиковать, как, например, меня или Вас, потому что это означало поставить под сомнение «мудрость» партии и правительства, его наградивших, однако добавить «но» типа: «он сыграл гениально, но»,- ради бога! Вот Дельсон и Хентова это и делали. Кроме того, не забывайте и национальный вопрос. Если евреи Дельсон и Хентова хвалят еврея , то опять-таки «жиды своих всегда тянут и хвалят», поэтому тут критика необходима. С Рихтером-то полегче было: хвали от пуза — никто ведь не скажет, что «немец немца хвалит и тянет», тем более, что среди музыковедов немцев было кот наплакал. И еще один момент — Гилельс со времен Сталина был КАК БЫ (специально выделил заглавными буквами) «обласкан» Софьей Власьевной, а интеллигенция творческая таких не долюбливала — вот и подтравливала, правда,так, чтобы эту самую Софью Власьевну не обидеть. А вот Рихтер, может быть, я ошибаюсь, но какое-то время ходил в «обиженных», которых у нас на Руси любят.

      1. Елена Федорович

        Уважаемый Илья! Мысль о том, что Дельсон и Хентова опасались хвалить Гилельса потому, что они все евреи, мне, каюсь, в голову не приходила. В том числе и потому, что тут же, рядом, немец Нейгауз взахлеб хвалил немца Рихтера… А вот то, что на Руси любят обиженных и недолюбливают обласканных властью, не вызывает сомнений. Об этом я и пишу в начале статьи — что официальные звания Гилельса не являлись стопроцентными комплиментами в глазах интеллигенции (и меня пытаются здесь убедить, что это не так). Все это к искусству Гилельса не имеет отношения — а образу его это наносило некоторый ущерб, наряду с недобросовестной критикой. Рихтера же, имевшего точно такие же звания, старательно распространяемая «молва» усердно от всего официального отодвигала, приписывая ему некие гонения.

        1. Илья Г.

          Уважаемая Елена Наримановна! То, что «…тут же, рядом, немец Нейгауз взахлеб хвалил немца Рихтера» не имеет значения, т.к. народ обычно считает, что только «евреи или кавказцы тянут и хвалят своих», тем более, их обоих называли «давно обрусевшими немцами. со времен Екатерины». Касательно того, что «Рихтера же, имевшего точно такие же звания, старательно распространяемая «молва» усердно от всего официального отодвигала, приписывая ему некие гонения», связано, видимо, с разговорами о его нетрадиционной ориентации (уголовное преступление в те времена) и с тем, что он якобы какое-то время был «невыездным». И еще одно: то, что Гилельс был обласкан Сталиным, для многих бросало на него тень.

  19. ALokshin

    Юрий: «Напоследок цитата из Г.Г.Нейгауза о Рихтере не без советской демагогии (надо полагать, вынужденной):
    «Рихтера я считаю учеником нашей страны, нашего времени и нашего народа, и только в последнюю очередь своим».
    Опубликовано в газете «Советское искусство», 11 января 1946.»
    Это очень интересная цитата… Оказывается, по Г.Нейгаузу, это «наша страна и наше время» воспитали Рихтера, сына расстрелянного шпиона и матери, ушедшей с немцами (не отрекшегося от своих родителей). Кто же пропустил такое в печать?

  20. ALokshin

    Нахожусь под впечатлением от замечательной статьи Валерия Сойфера, а отклик пишу под статьей Елены Федорович. Делаю это по причине, которая сейчас прояснится. В точных и естественных науках каждый заявленный результат может быть (в принципе) объективно подтвержден, и тем самым худо-бедно действует принцип естественного отбора: шарлатаны отсеиваются, гении получают Нобелевские премии…
    В искусстве (к счастью и , одновременно, к несчастью) не существует объективного способа оценки результата. Что открывает совершенно исключительные возможности для регулировки общественных вкусов. Вот эта тонкая регулировка вкусов и настроений образованных и, вроде бы, критически мыслящих людей прекрасно показана в статье Елены Федорович.

  21. Dmitry Garanin

    Меня не оставляют мысли о том, в чём же первопричина подтравливания Гилельса в советской печати. Верно, что Генрих Густавович Нейгауз, бывший ректором Московской консерватории в короткий период (1935-37) проглядел юного Гилельса, а потом не мог простить ему побед на Всесоюзном конкурсе в 1933 году и на конкурсе в Брюсселе в 1938 году. Но трудно поверить в то, что ГГ имел такую власть, что мог диктовать свою точку зрения критике при том, что Гилельс был официальным пианистом на знамени советской исполнительской школы. Да и положение самого ГГ было шатким — он был арестован и чуть не расстрелян, и только благодаря заступничеству Гилельса был спасён. Верно, что место Пианиста было нужно для другого, но тот другой взошёл гораздо позже, фактически после войны.

    Мне представляется, что директива подтравливать Гилельса шла от самого Хозяина, хоть Гилельс и был его любимцем. Коварство этого человека хорошо известно, он мог правой рукой делать одно, а левой противоположное. Хорошо известно, что он имел культурные интересы. Хозяин мог считать, что следует надавливать на артиста, чтобы тот не слишком зазнавался. Не исключено, что он даже считал, что это следует делать для пользы самого Гилельса, чтобы стимулировать его творческий рост. Мы, возможно, никогда не узнаем о том, что в точности варилось в голове у диктатора. Но то, что инициатива исходила от него, представляется единственным вариантом. И в данном случае эта инициатива совпала с желаниями недобросовестной профессуры и других культурных деятелей, сбившихся в стаю.

    1. Елена Федорович

      «Короткий поводок», на котором Хозяин считал нужным держать юного гения. Полностью согласна, мне эта же мысль пришла в голову, высказываю ее в книге. Иначе просто не объяснить критику 30-х гг. Кто бы осмелился ругать пианиста, которого обласкал Сам? Только с его же подачи. А ГГН и другие воспользовались.

  22. Dmitry Garanin

    С большим интересом прочёл этот замечательно написанный текст (часть книги Елены Федорович об Эмиле Гилельсе). Надеюсь, что подробные цитаты из книг советского периода о великом музыканте развеют необоснованные утверждения тех, кто сейчас говорит, что с Гилельсом было всё в порядке и не надо «ворошить». Гилельса если не впрямую травили, то подтравливали, и целью было не полное устранение, но лишение артиста его звёздного статуса, чтобы на освободившееся место можно было продвинуть другого (пусть меня тут поправят, сказав, что травля началась значительно раньше…) . Это не примитивная, лобовая травля, какой её тут все прекрасно знают, а травля интеллигентная, профессионально сработанная под прикрытием научной объективности и художественной требовательности. Ведь сказано «Не сотвори себе кумира!», вот они и берут его под лупу. Но, почему-то, единственного из видных музыкантов! Такая критика, где хорошие слова смешиваются с плохими в тщательно взвешенных пропорциях, на вид вполне законная и серьёзная. Но сейчас она напомнила мне о «боевой пропаганде» и конкретно об одном из приёмов, изобретённых Геббельсом, «40 на 60» (смотри статью Владимира Янкелевича «Ad nauseam», http://club.berkovich-zametki.com/?p=27160), где правда преднамеренно смешивается в неправдой, чтобы создать нужный осадок. Впрочем, русский язык ещё до Геббельса заговорил о «ложке дёгтя в бочке мёда».

    Удивительно читать эту критику сейчас, когда репутации с невероятной лёгкостью становятся неприкосновенными и любое критическое слово (в адрес, скажем, среднего поэта), будит осиное гнездо! Но, конечно, в то время не было интернет-платформы, где ценители Гилельса могли бы организоваться и дать решительный отпор этой лживой критике.

  23. Дмитрий Гаранин

    «Этот мальчик был Эмиль Гилельс, который сейчас может уже быть назван крупнейшим мастером. И тот факт, что Эмиль Гилельс в Советском Союзе не один, показывает, каких огромных побед добилась советская музыкальная культура в области воспитания новых кадров» (разрядка В.Ю. Дельсона. — Е.Ф.).

    — разрядка пропала при вёрстке, наде её восстановить.

    1. Елена Федорович

      Благодарю за прекрасный отзыв и точный анализ того, как «полуложью» преследовали неугодного артиста. Надеюсь, все это поможет нам показать несостоятельность подобных трудов о великом музыканте. По поводу разрядки — моя неточность, не учла, что тут она исчезнет, не надо было упоминать. Но думаю, и так ясно, о чем речь.

      1. Dmitry Garanin

        Нет, надо написать Берковичу (на gmail), чтобы сделали разрядку. Это не проблема. Или можно в Гостевую об этом написать выпускающему редактору. Но надо точно указать, где разрядка.

      2. Юрий

        Г-жа Федорович:
        Попробуйте найти что-либо подобное в статьях и книгах об Ойстрахе, Ростроповиче, Рихтере! Чтобы любая похвала, любое упоминание выдающихся качеств почти непременно сопровождалось «но…».

        Перед этим здесь заявляли, что о Рихтере было выгодно писать и все непременно хвалили. Точную цитату желающий найдет самостоятельно.
        Делая подобные заявления, неплохо бы досконально изучить предмет, тем более, если человек занимается этим профессионально.
        Вот навскидку о Рихтере:

        Д.Рабинович.
        «Советская музыка», 1960, №12
        Элементы нарочитой умозрительности изредка ощущаются и в замыслах Рихтера, например, в его трактовке Moderato и Adagio sostenuto Второго концерта Рахманинова. Но об этом писалось неоднократно.

        Давид Абрамович Рабинович
        CВЯТОСЛАВ ТЕОФИЛОВИЧ РИХТЕР
        М.: «Советский композитор»; издание 2-е,
        1970 (1-е издание — М.: «Советский композитор», 1962)/
        Интеллектуальная сторона постижения музыки порой приводит Рихтера к упрямому догматизму. Не этим ли объясняется безоговорочное выключение им из своего репертуара каких-либо транскрипций или, например, противоречащая характеру данной музыки, явно нарочитая (во что бы то ни стало !) замедленность темпов в ряде эпизодов Moderato и Adagio sostenuto Второго концерта Рахманинова ? Рихтеровские исполнения Баха производят неизгладимое впечатление. А все-таки в их «аскетизме», в непременном отстаивании «внеличности» баховского творчества есть и доля умозрительной преднамеренности. Не случайно его трактовка «Хорошо темперированного клавира» породила в свое время столь горячие споры.

        Леонид Евгеньевич Гаккель.
        Из сборника популярных очерков «Рассказы о музыке и музыкантах».
        М.-Л.: «Советский Композитор», 1973, с. 124-151.
        Для музыки и для людей

        И другое памятное событие: в октябре Рихтер сыграл с оркестром Всесоюзного радиокомитета Второй фортепианный концерт Рахманинова (дирижировал Н. Голованов). Позже этот концерт приобрел репутацию едва ли не самого дискуссионного номера в рихтеровском репертуаре. Дело здесь, в основном, в темпах — резко замедленных, совершенно непохожих на темпы авторского исполнения. Имеются записи этого концерта с оркестром Ленинградской филармонии (дирижер К. Зандерлинг, 1964) и оркестром Варшавской филармонии (дирижер В. Ровицкий, 1959). Идея ясна: прочесть музыку, исходя из нее самой, а не из авторского исполнения, исходя из того, что написано автором, а не из того, что и как им сыграно, то есть исходя из «письменной», а не из «устной» формы музыки. Беда лишь в том, что Рихтер не справляется с заданными им же самим темпами, вернее, эти темпы переходят возможности инструмента — звук рояля не может тянуться слишком долго. Отсюда и неубедительность, отсюда упреки пианисту в искусственности…

        Из дневников Я.Мильштейна.
        (1947)
        Во втором отделении лучше всего были исполнены забытые вальсы, полные истинной грации и поэзии; Gnomenreigen был бы хорош, если бы не чересчур скорый темп (значительно больше, чем у Рахманинова) и не выстукивание басов в среднем эпизоде (как сказал мне Слава после в артистической – это следствие тугой клавиатуры); ноктюрны были сыграны хорошо, но без шарма; Полонез местами был великолепен (особенно – каденции и речитативы) и в целом грандиозен по размаху, но в нем Слава слишком «рвал и метал»,– из-за чего была звуковая резкость. Этюд Des — dur определенно не удался; в «Мефисто» отсутствовал Мефистофель, и вообще куда-то исчезла сладострастная романтика (зато удивителен был размах и пианистический масштаб исполнения).
        —————————
        Г-жа Федорович:
        «на первый план выступала негативная нагрузка, которую имели любые подобные награды в СССР: они свидетельствовали о том, что данного артиста власть любит, а это уже само по себе не являлось комплиментом для художника в глазах коллег и даже — в виде почти неуловимого психологического оттенка — в глазах широкой публики. «Официальный», «государственный», «очень советский»…»

        Это расскажите молодежи, а не людям, жившим в те годы. «Передовая» интеллигенция нормально всё это читала, всё понимая, а «простой советский человек» с уважением относился к званиям и наградам. Но о чем разговор? Всем этим «задвигали» Гилельса? На его концерты не так ломились, как на концерты Рихтера? И такое, если имело место, происходило из-за подобных «но» в статьях о нем? Потрясают и логика, и восторженная реакция на «исследования».
        Напоследок цитата из Г.Г.Нейгауза о Рихтере не без советской демагогии (надо полагать, вынужденной):
        «Рихтера я считаю учеником нашей страны, нашего времени и нашего народа, и только в последнюю очередь своим».
        Опубликовано в газете «Советское искусство», 11 января 1946.

        P.S. Мое возражение по поводу отсутствия оскорблений и даже критики в книге Нейгауза осталось без внимания, зато где-то прочитал, что оппоненты не представили содержательных аргументов. Впрочем, можете не трудиться. Вряд ли и дальше мне захочется посещать это место в интернете.

        1. Dmitry Garanin

          Юрий
          21.06.2018 в 13:29

          — Хорошая домашняя работа, Юрий! Прочёсаны архивы и найдена критика Рихтера. Несколько дней плодотворно потрачены на то, чтобы сейчас можно было сказать: «Вот вам, навскидку..». Нюансировка, достойная пера смого ГГН.

          Что на это можно ответить? Что нет правил без исключений?

          А вообще-то находки ценные. Если бы ГГН это всё принял всерьёз, он бы ещё подумал, становиться ли перед студентом-Рихтером на колени при всём классе, называя его гением..

          1. Юрий

            Вам, кажется, еще не отвечал. Не несколько дней, а месяцев! И не для того, чтобы ответить здесь, а для своего сайта, посвященного Рихтеру. Когда-то сообщал его адрес. Там весьма и весьма много информации, и вся она упорядочена.
            Оказывается, здесь все и всё обо мне знают — как и на что трачу время, а еще раньше другая «исследовательница» — о моих взаимоотношениях с покойным отцом.
            Я так понял, что по существу возражений не будет. Читайте, изучайте и наслаждайтесь «исследованиями года». Мне же пора заканчивать экзамены по другой, гораздо более точной науке. А длительное пребывание здесь вредно для здоровья.

          2. Dmitry Garanin

            Юрий, а почему бы Вам не дать ссылку на Ваш рихтеровский сайт не раскрыть своё полное имя, чтобы Ваша работа была оценена по достоинству и приписана лчно Вам? Ведь за такую работу репрессии в не грозят!? Вот я, например, создал и веду сайт Александра Лазаревича Локшина, http://lokshin.org (к сожалению, недостаточно активно в последние годы).

          3. Bronislava Shteyngart

            Нажмите на имя «Юрий», это и есть сайт.

        2. Елена Федорович

          Приведя несколько условно критических замечаний в адрес Рихтера (для того чтобы их найти в море комплиментов, надо быть действительно специалистом по Рихтеру), Вы полагаете, что опровергли мой тезис? Но прочитайте его внимательно. На КАЖДУЮ похвалу в адрес Рихтера никогда не раздавалось «но». А у Гилельса, напротив, официальная критика, тон которой умело задал Нейгауз, только с «но» и писала. Именно официальная; другие музыканты (Флиер), а также публика, знали, кто такой Гилельс. Но постоянное, десятилетиями осуществлявшееся внушение чего-то с этим «но» не могло не отразиться на умах масс — для того такие вещи и делаются. Впрочем, как я пишу в комментарии вверху, Вы это все и так знаете.
          В «те» годы я и сама жила, и жили мои родители-музыканты и масса их знакомых и просто коллег. В 60-70-е к официальным советским званиям в кругу интеллигенции уже относились с усмешкой. Впрочем, не знаю, зачем Вам этот тезис пытаться опровергать — он к теме имеет слабое отношение. Видимо, тут действует установка — в статье, где хорошо пишут о Гилельсе, надо спорить со всем подряд…

Добавить комментарий для Дмитрий Гаранин Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.