©"Семь искусств"
    года

Игорь Ефимов: Пять фараонов двадцатого века. Групповой портрет с комментариями

Loading

В 1928 году долгая «скачка с препятствиями» была практически закончена. Власть Сталина сделалась абсолютной, реальных соперников у него не осталось. Он неожиданно оказался лицом к лицу с задачей, к решению которой был абсолютно не готов. И не только он.

Игорь Ефимов 

Пять фараонов двадцатого века

Групповой портрет с комментариями

Часть вторая
Вознесённые и  обожествлённые
(продолжение. Начало в №5/2018 и сл.)

Летопись седьмая:
Лестница к трону

 ПОД КРЕМЛЁВСКОЙ ЗВЕЗДОЙ

Игорь ЕфимовЛидеры большевиков были неплохо начитаны в мировой истории и хорошо помнили, что после революций, свергающих монархии, очень часто через несколько лет государства возвращаются к единовластию в форме той или иной диктатуры: Кромвель в Англии после свержения Стюартов, Бонапарт во Франции после свержения Бурбонов, Наполеон Третий — после свержения Луи-Филиппа в 1848 году. Не может ли что-то подобное случится в России после свержения династии Романовых?

В 1923 году Ленин уже тяжело болел и не мог эффективно исполнять обязанности непререкаемого вождя. Его ближайшие соратники с опаской вглядывались друг в друга: не замышляет ли кто-то прыгнуть в освобождающееся кресло и превратить его в трон? Создавались и распадались тайные коалиции членов Политбюро, плелись интриги, переписывались и передавались из рук в руки предсмертные напутствия и рекомендации Ильича.

Сталин поначалу не выглядел серьёзным соперником в предстоящей «скачке с препятствиями». Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Дзержинский явно превосходили его заслугами перед революцией, образованностью, ораторским мастерством. Тем более, сам Ленин предупреждал, что этот когда-то «славный грузин» слишком груб, чтобы оставлять его на посту генсека. Сталин, узнав об этих рекомендациях, написал заявление в ЦК с просьбой уволить его не только с занимаемой должности, но и из Политбюро. «Прошу распределить меня в Туруханский край, либо в Якутию, либо за границу на неважную работу», писал он.1

Заявление об отставке не было принято. После смерти Ленина в январе 1924 года начались попытки руководить страной коллективно, блокируя любые происки в сторону «бонапартизма». Даже создание внутрипартийных фракций категорически осуждалось. Ведь сам Ленин строго следовал принципам внутрипартийной демократии, выносил спорные вопросы на обсуждение и требовал, чтобы меньшинство подчинялось ясно выраженной воле большинства. Разве не должны мы следовать традициям, учреждённым вождём?

В этом последнем просвете демократии, сохранившимся в стране, попавшей под диктатуру большевиков, Сталин — великий манипулятор — разглядел манящую возможность прорваться к власти. Если последнее слово принадлежит большинству, значит необходимо трудиться над созданием послушного нам большинства. Ведь распределение командных постов в партии будет решаться делегатами, приезжающими на партийные съезды из провинции, — на их подготовку и отбор и следует обратить главное внимание.

Блестящие соперники Сталина воображали, что они по-прежнему смогут увлекать зал съезда своим красноречием, идеями, легендарной репутацией вождей революции. Сталин во всём этом им уступал. Зато он был лишён обычного для дальнозорких высокомерия по отношению к близорукому большинству. Он носил в себе его страсти и предрассудки, ему гораздо легче было притвориться «своим». Оставалось только проследить, чтобы на предстоящие съезды провинция присылала как можно больше людей, для которых жажда сплочения была важнее всего остального.

К этой гигантской работе Сталин привлёк нового сотрудника — Лазаря Кагановича. Малограмотный сапожник из еврейского местечка был зато невероятно трудолюбив и работоспособен. В роли заведующего орготделом ЦК он рассылал инструкторов, проверявших работу низовых организаций большевистской партии. Меньше чем за год были утверждены «нужные» партийные секретари в сорока трёх губерниях, обладавшие на местах властью, которая не снилась царским генерал-губернаторам.2

Отбор на руководящие посты и на роль делегатов съездов производился не по идеям и взглядам рассматриваемого кандидата, а по единственному критерию: насколько он готов слепо следовать указаниям и лозунгам вышестоящего. И этот отбор начал приносить свои плоды. Уже в январе 1925 года произошло невероятное: Троцкий был снят с поста наркома по военным и морским делам. Когда эта угроза ещё только нависала, сподвижники тайно уговаривали своего лидера совершить переворот: арестовать Сталина, Зиновьева и других его противников как изменников делу революции. Но выступить в роли Бонапарта военный нарком не решился.3

На его место был назначен герой Гражданской войны Михаил Фрунзе. Он прославился успешными боями с армией Колчака, победами на Туркестанском фронте, изгнанием войск Врангеля из Крыма. Но на посту наркома ему довелось провести меньше года. В октябре 1925 он, под давлением Политбюро, лёг на операцию разыгравшейся язвы желудка, во время которой и умер. Ходили слухи, что умереть ему помогли врачи-анестизиологи, которые перестарались, пуская в ход и эфир, и хлороформ в слишком больших дозах. Жена Фрунзе, убеждённая в том, что мужа зарезали намеренно, покончила с собой. Место наркома занял верный друг Сталина — Климент Ворошилов.4

Свержению Троцкого сильно способствовали Зиновьев и Каменев, но в конце того же года настала и их очередь. «Когда на 14-м съезде партии в декабре 1925 года они начали решительную атаку против большинства Политбюро и Сталина в частности, они могли опереться только на Ленинградскую организацию, которую подбирал Зиновьев как руководитель Ленинградской губернии. Этого было недостаточно, оппозиционеры потерпели решительный разгром». Против них было подано 559 голосов, за — 65.5

1926 год прошёл в скрытой борьбе различных группировок внутри Политбюро. Зиновьев ещё оставался руководителем Коминтерна, что придавало ему солидный вес. Мечта о мировой революции грела души старых партийцев, большие финансовые средства отправлялись на поддержку компартий в других странах. Чтобы ослабить эти группировки, Сталин начал рассылать прежних ленинских соратников на роли иностранных послов. Каменев оказался в Риме, Крестинский — в Берлине, Антонов-Овсеенко — в Праге, Раковский — в Париже.6

На загадку стремительно растущей популярности Сталина может бросить свет казалось бы незначительный эпизод, описанный в мемуарах Авторханова. Генсек выступал перед очередным пленумом ЦК, и кто-то из рядов посмел крикнуть ему:

—Коба, месяц назад ты говорил прямо противоположное!

По представлениям дальнозорких, оратор, пойманный на лжи или вопиющем противоречии самому себе, считается потерпевшим полное поражение в дискуссии. Можно только догадываться, как устаёт близорукий от этого строгого подчинения законам логики, которое всегда гарантирует ему поражение в спорах с дальнозорким умником. Если помнить об этом, станет понятно, почему зал встретил одобрительным смехом ответную реплику Сталина:

— И месяц назад было правильно то, что я говорил тогда, товарищи. А теперь обстоятельства изменились, и стало правильным то, что я говорю сегодня.7

Вырваться из-под власти холодных законов логического мышления, которые всегда отдают победу дальнозоркому, слиться с мудрым вождём, который не боится нарушать эти законы и всегда уверен в своей правоте, — какой соблазн!

Предчувствуя окончательное поражение, в 1927 году оппозиция предприняла несколько отчаянных шагов. Троцкий организовал подпольную типографию, чтобы опубликовать там свою программу и распространять её в виде листовок. 7 ноября в Москве и Ленинграде прошли демонстрации, участники которых несли транспоранты: «Да здравствуют вожди мировой революции — Троцкий и Зиновьев!»; «Повернём огонь направо — против кулака и нэпмана!». Подъехавшие на автомобилях красноармейцы разогнали и избили демонстрантов, изорвали плакаты.8

На состоявшемся в декабре 1927 года 15-ом съезде партии Сталин призвал оппозицию «отказаться от своих взглядов, открыто и честно перед всем миром… Она должна сама заклеймить ошибки, ею совершённые, и распустить все свои ячейки». Раскаяния не последовало, и съезд, под крики одобрения, утвердил исключение из партии Троцкого, Зиновьева, Каменева и ещё семи десятков известных большевиков.9

Празднуя победу, Сталин снова сделал широкий жест: на пленуме нового ЦК он отказался переизбираться на пост генерального секретаря. Оппозиция разгромлена, я сделал своё дело, можно возвращаться к коллективному руководству. Никто не сможет заподозрить меня в «бонапартизме»! Отставка снова, как и 1923 году, была отвергнута, Сталин остался на своём посту.10

Троцкого пришлось отправлять в Казахстанскую ссылку силой. Он заперся в комнате в квартире своего друга, но присланные охранники Молотова выломали дверь и понесли бывшего наркома вниз по лестнице. Тщетно его сын стучал в двери квартир, кричал: «Насилие над Троцким!». Ни одна дверь не открылась.11 И не нашлось киножурналиста, который бы заснял эту сцену, чтобы порадовать вождя!

Сталину было мало убрать бывшего главнокомандующего Красной армии из Москвы. Пора было убирать его и из истории революции. К десятой её годовщине режиссёр Сергей Эйзенштейн срочно готовил кинобоевик «Октябрь». Внезапно в монтажной появился генсек и спросил:

— У вас есть в картине Троцкий?

— Да, — ответил режиссёр.

— Покажите эти кадры.

После просмотра Сталин категорически потребовал убрать из фильма этот персонаж.12

Мог ли режиссёр ослушаться? Конечно, нет. И пятнадцать лет спустя он талантливо и с увлечением в своём фильме «Иван Грозный» прославил предтечу Сталина, не уступавшего ему в кровавых «подвигах». Оказалось, что формула «история вынесет свой приговор» не так уж незыблема. Что эти приговоры можно пересматривать, отменять, корректировать. Что можно не только свергать памятники бывшим владыкам, но и перелопачивать память поколений в угоду новым властьимущим.

В 1928 году долгая «скачка с препятствиями» была практически закончена. Власть Сталина сделалась абсолютной, реальных соперников у него не осталось. Он неожиданно оказался лицом к лицу с задачей, к решению которой был абсолютно не готов. И не только он. Никто в России и никто за её пределами не знал, как нужно строить бесклассовое общество, в котором отменена частная собственность, сословное деление, церковь и все остальные скрепы, державшие государственные постройки прошлого.

ПОД ЛИКТОРСКИМИ ФАСЦИЯМИ

Холодным ноябрьским утром 1922 года чиновник, входивший в здание итальянского Министерства внутренних дел, столкнулся с новым главой этого учреждения, который одновременно был и новым премьер-министром Италии.

— Сожалею о вашем нездоровье, — сказал Муссолини.

— Ваше сиятельство ошибается, — ответил чиновник. — Я вполне здоров.

— Тогда чем вы объясните своё появление на службе в одиннадцать часов, при том, что рабочий день начинается в девять?! — прокричал дуче, ударив себя кулаком по ладони. — Помощник, запишите его фамилию!1

Депутатам парламента запомнилась первая речь премьера, произнесённая им перед притихшей палатой в том же ноябре. Уперев руки в бока, грозно насупившись, Муссолини обвёл ряды сверкающим взглядом и объявил:

— Вы знаете, что я могу распустить парламент. Могу завалить этот серый зал трупами или превратить в бивуак чернорубашечников. Могу заколотить входные двери. Но я не хочу этого делать… (Пауза) Пока… Для проведения назревших реформ мне необходима полная власть на два года. Потом состоятся новые выборы.2

Услышав, что, по крайней мере, на два года они сохранят свои места, депутаты вздохнули с облегчением и проголосовали за предоставление дуче диктаторских полномочий 270 голосами против 90.3

Скоро вся Италия могла почувствовать, что настали новые времена. Борьба с расхлябанностью чиновников привела к увольнению 35 тысяч служащих в самых разных ответвлениях управленческого аппарата. Освободившиеся места, как правило, доставались проверенным фашистам. Чтобы покончить с бедами транспортной системы, вводились строгие правила уличного движения, разметка мостовых, запрет на автомобильные гудки. Железные дороги несли большие потери от грабежей, но ворам пришлось умерить аппетиты, после введения вооружённой охраны в почтовых вагонах. Иностранные туристы не жалели похвал в адрес итальянских поездов, которые вдруг начали ходить по расписанию. Ежегодные убытки почтовой службы были сведены к нулю.4

«Чтобы преуспеть, надо работать!» — этот лозунг стал повсеместным. Ежедневно в прессе появлялись фотографии Муссолини, трудящегося не только за письменным столом, но и бок о бок с рабочими и крестьянами. То он укладывал кирпичи, то бил молотом по наковальне, то убирал урожай. Ему нравилось сниматься обнажённым по пояс, чтобы все могли видеть его могучую грудь. Итальянцы ценили многие перемены, связанные с его приходом к власти: восстановление восьмичасового рабочего дня, сокращение правительственных расходов, упрощение бюрократических процедур.5

Среди многих реформ незаметно прошло изменение статуса Королевской гвардии — она была переименована в Милицию национальной безопасности, слита с подразделениями чернорубашечников и обязана приносить присягу не королю, а дуче. Другая важная перемена была произведена в избирательной системе. По новому закону, партия, получившая больше голосов, чем другие, автоматически вознаграждалась двумя третями мест в парламенте. На выборах в апреле 1924 года фашисты получили 4,5 миллиона голосов, социалистическая оппозиция — 3 миллиона. По новым правилам, это дало сторонникам Муссолини 374 парламентских кресла.6 Но на первом же заседании парламента бесстрашный социалист Джакомо Маттеоти выступил с гневным описанием того, какими методами фашисты добыли победу.

Он рассказал о том, что его соратникам по партии местные фашисты не давали возможности объезжать свои участки и выступать перед избирателями. Что один был просто застрелен в гостиной собственного дома. Что в местах для голосования людей, отказывавшихся подать голос за фашистов, могли избить до полусмерти. Что разрушение и поджоги помещений, принадлежавших социалистам, принесли ущерб в миллионы лир. Что угрозами и насилием людей лишили возможности свободно выражать свою волю, поэтому нынешний парламент следует распустить.7

Поднялся невообразимый шум, крики, стук сидений. Напрасно председатель звонил в свой колокольчик, призывал к порядку. В проходах началась драка, фашисты и социалисты сцеплялись друг с другом, валили на пол, хватали за горло. Муссолини сидел молча, с побледневшим лицом, глядя прямо перед собой. Потом встал, вышел из зала, обронив на ходу своим сторонникам: «Если бы вы не были такими трусами, никто не посмел бы выступить здесь с такой речью».8

А через три дня после своего выступления депутат Маттеоти внезапно исчез. Его поиски продолжались несколько недель. Наконец, 16 августа тело было найдено в неглубокой могиле, в двадцати километрах от Рима.9 Начавшееся расследование привело к аресту четырёх фашистов, заподозренных в покушении. Постепенно выяснились подробности. Оказалось, что смелый депутат оказал отчаянное сопротивление убийцам. Свидетели видели, как четверо мужчин несли пятого, который отчаянно вырывался. Его с трудом удалось запихнуть на заднее сиденье подъехавшей машины, но тут же стекло её разлетелось от удара каблука похищенного. Борьба внутри продолжалась с такой яростью, что на следующий день двое похитителей вынуждены были обратиться в больницу с полученными травмами. Преступление было подготовлено настолько наспех, что у убийц даже не было заготовлено лопат, поэтому для рытья могилы они использовали инструменты, найденные в багажнике автомобиля. Возможно, они намеревались только избить свою жертву, но дело вышло из-под контроля.10

Волна возмущения катилась по стране. 150 оппозиционных депутатов парламента демонстративно покинули зал заседаний. На уличных плакатах с изображением Муссолини по ночам появлялись нарисованные капли крови. Даже младший брат Арнальдо упрекал его за то, что он окружил себя настоящими головорезами. Близким людям дуче жаловался: «Мои злейшие враги не могли причинить мне такого вреда, какой причинили друзья».11 Он даже готов был пойти на пересмотр законов о голосовании и назначить новые выборы.

Однако созданная им партия не могла допустить, чтобы капитан корабля выпустил штурвал в такую минуту. В полдень 31 декабря 1924 года 33 партийных лидера из провинции вошли без приглашения в кабинет дуче во дворце Киджи. Нет, они прибыли не для поздравлений с Новым годом. Грозно приблизившись к огромному столу из красного дерева, они обрушили на дуче град обвинений.

— Разве так должен вести себя настоящий вождь?! Ты позволяешь оппозиции поносить фашизм, грозить преданным тебе бойцам, бросать их в тюрьмы! Когда мы шли за тобой на Рим, мы рисковали своими жизнями. А теперь ты готов предать нас врагам?!

В какой-то момент один из пришедших извлёк кинжал, всадил его в крышку стола и прокричал:

— Если ты хочешь погибнуть, погибай один! Мы не хотим умирать и не пойдём за тобой!12

Видимо, это вторжение вернуло Муссолини решимость. Тем более, что король и мать короля оставались на его стороне. Уже третьего января 1925 года он выступил перед парламентом с речью ещё более грозной, чем та, которая звучала под теми же сводами двумя годами раньше:

— В последние месяцы ваши подрывные действия привели к тому, что народ спрашивает: «Да есть ли у нас правительство? Как мы можем подчиняться людям, которые позволяют так поносить себя?» Возникла ситуация, когда быть фашистом в Италии означает рисковать своей жизнью. Только за последние два месяца было убито одиннадцать фашистов, сожжено множество зданий, разрушены железнодорожные пути. Но этому пришёл конец. Это я сдерживал энергию фашизма, но теперь пришло время вернуть ему полноту власти. Италия, синьоры, хочет мира, хочет покоя, хочет мирно трудиться. И мы дадим ей это с любовью, если возможно, а если нет — то силой! Через сорок восемь часов вы увидите коренные перемены во всех углах страны!13

С этого момента Италия стремительно начала сбрасывать остатки демократических риз, превращаться в откровенную полицейскую диктатуру. Все партии, кроме фашистской, были запрещены. Все оппозиционные газеты закрыты. Вместо судов присяжных правосудие творили специальные трибуналы под руководством военных судей, которые не позволяли адвокатам приводить свидетелей защиты. Убийцы Маттеоти получили по шесть лет тюрьмы, но через несколько месяцев были отпущены по амнистии.

В своей речи Муссолини выражал возмущение тем, что его сравнивали с руководителями большевистского ЧеКа в России. Но очень скоро в стране появилось ответвление полиции OVRA, являвшееся полным аналогом зловещей советской организации. Она имела сеть специальных агентов, вербовавших на роль тайных платных осведомителей тысячи консьержей, официантов, таксёров. В практику вошло подслушивание телефонных разговоров, вскрытие писем, слежка за теми, кто ездил за границу и встречался с иностранцами.14

Теперь никто не посмел бы марать уличные плакаты, прославляющие дуче. Даже за надпись на стене общественной уборной можно было попасть под арест. Под официальными портретами вождя теперь часто печатали слова, которые он прокричал в одной из речей, произнесённых с балкона дворца Киджи: «Если я иду вперёд, следуйте за мной! Если поверну назад — убейте меня! Если убьют меня — отомстите!».15

В условиях, когда организованное сопротивление режиму сделалось невозможным, отчаянный протест находил выход только в покушениях на жизнь дуче, которые последовали в изобилии. В ноябре 1925 года бывший депутат парламента от партии социалистов, Тито Занибони, был арестован со снайперской винтовкой в руках в номере отеля, откуда он готовился стрелять в главу государства, выступающего с балкона дворца Киджи. В апреле следующего года пуля из револьвера приезжей англичанки Виолеты Гибсон пробила ноздри фашистского лидера. В его проезжавший автомобиль бросил гранату один итальянский анархист — она отскочила от крыши и взорвалась на тротуаре, ранив несколько прохожих. Другой анархист, Антео Занбини, которому едва исполнилось пятнадцать лет, тоже выбрал местом атаки автомобиль, и его пуля пробила рукав мундира намеченной жертвы. Разъярённая толпа растерзала мальчишку на месте.16

Всё это привело к изданию нового закона, по которому покушение на жизнь Муссолини приравнивалось к покушению на жизнь короля и каралось смертью. Новый начальник полиции, Артуро Бочини, получил в своё распоряжение специальные подразделения численностью 12 тысяч агентов и бюджет в 500 тысяч лир. Среди его первых распоряжений был запрет для прохожих приближаться ближе чем на 500 метров к дому, где жил Муссолини.17

Помимо борьбы с оппозицией и подавления недовольных неуёмная энергия дуче выплёскивалась на сотни проектов в сфере хозяйства и экономики. Фашистская пропаганда восхваляла успехи Италии в индустриализации и сельском хозяйстве, но и многие иностранные наблюдатели отзывались о них с почтением. Официальные цифры давали такую картину: за десять лет фашистского правления построено 400 новых мостов, включая трёхкилометровый мост между Венецией и материком; проложено 4000 миль новых дорог; огромные акведуки начали доставлять воду в засушливые районы; телефонная связь в стране обслуживалась шестьюстами подстанциями; итальянские лайнеры курсировали по Средиземному морю и Атлантическому океану; вскоре открылась и авиационная линия Рим-Чикаго; проведено осушение 180 тысяч акров болот.18

Восхвалялись также и успехи в деле подавления мафии. Видимо, организованную преступность может победить только другая организованная преступность — большевистская, нацистская, фашистская. В Палермо прибыл новый префект, Чезаре Мори, которому разрешалось не следовать букве итальянских законов. Для начала он провёл клеймение миллиона лошадей и коров в Сицилии, чем крайне сократил доходы мафии от краж скота. Было также конфисковано 34 тысячи единиц огнестрельного оружия, арестовано 400 главарей, резко увеличены сроки заключения в тюрьмах. За пять лет статистика годовых убийств упала с 278 до 25.19 Началась массовая эмиграция мафиозных боссов в США, где они нашли благодатную почву для применения своих талантов и методов и процветают там до сегодняшнего дня.

Многие крутые повороты в политической карьере Муссолини и его личной жизни приучили окружающих быть готовыми к любым неожиданностям. И всё же, кто бы мог предвидеть, что в какой-то момент этот яростный безбожник, поносивший Христа и религию, в конце 1920-х годов начнёт тайные переговоры с Ватиканом? Что могло толкнуть его на такой шаг? Влияние брата Арнальдо, сохранившего глубокую веру? Воспоминание о доброй матери, склонявшейся над его детской кроваткой с благословением на ночь? Или всё та же погоня за раздуванием популярности у широких масс?

Результатом секретных переговоров явилось подписание так называемого Латеранского соглашения, невероятно укрепившего позиции церкви в Италии. Католичество было объявлено официальной религией государства. Распятия снова разрешено было помещать на стенах в школах и больницах. Папа сделался суверенным правителем независимого государства Ватикан площадью 110 акров в самом центре Рима. За те территории, которые отошли под власть короны во времена Гарибальди, папскому престолу уплачивалась компенсация в 10 миллионов лир.20

Папа Пий XI имел основания быть довольным усилиями дуче, направленными на укрепление и защиту добродетели граждан. Ведь это он, придя к власти, закрыл в Риме 53 борделя, 23 тысячи винных лавок, запретил азартные игры, открыл детские приюты, установил возрастной порог для покупки алкогольных напитков — 16 лет. И главное, Муссолини выглядел последним надёжным защитником от коммунизма, уже показавшего в России, что ждёт служителей церкви в случае его победы.21

Примирение фашистского государства с церковью вызвало невероятный всплеск энтузиазма в стране. Парадные шествия и демонстрации заливали улицы городов по любому поводу. Муссолини любил обращаться к ним с балкона дворца, а также обожал принимать военные парады с участием танков, артиллерии, самолётов. Он и сам получил лицензию пилота, и это давало ему возможность внезапно нагрянуть в какой-нибудь город с ревизией, буквально свалившись на голову местного начальства, выпав из облаков.

Былые соратники и сообщники постепенно исчезали из его ближайшего окружения. Дино Гранди был отправлен послом в Лондон, Итало Балбо — губернатором в Ливию. Кого-то вынуждали уйти в отставку, кого-то даже отправляли в колонии для ссыльных, основанные на скалистых островах. Когда дуче однажды спросили, чем заслужил немилость партийный функционер, служивший верой и правдой восемь лет, ответ был: «Он слишком хорошо изучил меня». Верный помощник, участник марша на Рим, Чезаре Росси, вынужден был бежать во Францию уже в 1924 году. Но в 1928 его обманом заманили в Италию и бросили в тюрьму, где он просидел вплоть до свержения фашизма.22

Зато обожание народных масс только нарастало. Беременные женщины ставили его фотографию рядом с кроватью как амулет. Купальные костюмы с портретом дуче шли нарасхват. Люди отправлялись пешком на паломничество в Рим, только чтобы увидеть его. Когда он, под вспышками фотокамер, обнял и расцеловал каменщика, работавшего рядом с ним, тот объявил, что не будет теперь мыть лицо до конца жизни. Одна девушка из Калабрии прислала ему письмо, сообщая, что готовится выйти замуж и хотела бы, чтобы феодальное «право первой ночи» возродилось и чтобы дуче воспользовался им в её объятиях.23

Закрома тщеславия в душе Муссолини могли хранить и множество лестных отзывов от видных представителей других наций. Очень высоко ставил его британский министр иностранных дел, Остин Чемберлен. Махатма Ганди воскликнул: «Как жаль, что я не супермен наподобие Муссолини». «Гигантской фигурой в современной Европе» называл его архиепископ Кентенберийский. Такого же мнения были Томас Эдисон и даже Уинстон Черчилль.24 Знаменитая литературная чета российских эмигрантов, Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус, посещали его в Риме и расписывали со знанием дела кровожадность безбожных большевиков.

В конце 1920-х итальянский торговый атташе в Берлине получил и переслал в канцелярию дуче длинное письмо от немецкого поклонника. Тот в конце послания просил о чести получить надписанную фотографию великого лидера фашистов. Муссолини чиркнул на листе: «Отказать».

Звали поклонника Адольф Гитлер.

Многие историки склонны искать причины победного шествия нацизма в Германии в несправедливых условиях Версальского мира, подписанных недальновидными победителями в 1919 году. Дескать, это жадность и близорукость политиков довели культурный немецкий народ до того, что он пошёл за Гитлером. При этом забывают, что Италия, оказавшаяся среди победителей, получившая территориальные и финансовые компенсации, с таким же энтузиазмом приняла фашизм и пошла за Муссолини на десять лет раньше. Гораздо более убедительной представляется точка зрения тех историков, которые считают, что вознесение всех диктаторов Европы в 1920-30-е годы было результатом страшного разочаровиния народов в старых формах государственной власти, при которых оказался возможным кровавый кошмар Первой мировой войны.

ПОД СВАСТИКОЙ

 Казалось бы, новый рейсканцлер, Адоьф Гитлер, поначалу был готов выполнять все обещания, которые он дал президенту Гинденбургу при вступлении в должность. Парламентское управление страной, наверное, остаётся в силе, раз правительство первым делом объявляет новые выборы в рейхстаг — разве не так? Правда, риторика нового кабинета министров становилась всё жёстче с каждым днём уже в феврале 1933 года. В декрете от 17 февраля новый рейхканслер строго рекомендовал полиции сотрудничать с отрядами эсесовцев и штурмовиков в охране порядка и не бояться, в случае необходимости, пускать в ход огнестрельное оружие.1

А тут, за неделю до выборов, случается событие, которое показывает всему немецкому народу, как упорны, коварны и опасны враги Германии. В Берлине загорелось здание рейхстага! Конечно, его подожгли коммунисты. Их агент Ван дер Люббе прибыл из Голландии с заданием сеять смерть и разрушение. Как одному человеку удалось устроить такой обширный пожар, следствие не уточняло. Почему преступник оставался в здании так долго, что его смогла схватить прибывшая на место полиция, тоже никто не спрашивал. Преступный заговор раскрыт, злодеи понесут неизбежную кару!

На следующий же день кабинет министров под председательством Гитлера принял чрезвычайный указ «О защите народа и государства», отменявший свободу личности, собраний, союзов, слова, печати и ограничивавший тайну переписки и неприкосновенность частной собственности. Была запрещена коммунистическая партия Германии. В течение нескольких дней были арестованы около четырёх тысяч коммунистов и множество лидеров социал-демократических и либеральных организаций, в том числе депутаты Рейхстага. Закрытие оппозиционных газет (коммунистическая «Роте Фане» была закрыта ещё до поджога) дало возможность успешно довести до конца избирательную кампанию.2

Несмотря на это, по итогам состоявшихся 5 марта 1933 года выборов в Рейхстаг национал-социалисты вновь не получили абсолютного большинства — им досталось только 288 мандатов из 647. Тогда они прибегли к тактике, которая до сих пор вела их от победы к победе: аресты неугодных, запугивание, избиения. На заседании рейхстага 23 марта 1933 года лидер социалистов Отто Велс выступил со смелой речью в защиту принципов гуманизма, законности, свободы, справедливости. В яростной ответной речи, прерываемой аплодисментами нацистов, Гитлер потребовал передачи ему всей полноты власти.3

Такой шаг представлял бы собой изменение конституции, для чего требовалось большинство в две трети голосов, которого у нацистов не было. Тогда по предложению гитлеровского рейхсминистра внутренних дел Вильгельма Фрика был аннулирован 81 мандат, который по итогам выборов должен был достаться коммунистам. Также в Рейхстаг не был допущен ряд избранных депутатов от СДПГ.

Эти меры в сочетании с договорённостями, достигнутыми с депутатами от ряда правых партий, позволили гитлеровцам 24 марта 1933 года провести через Рейхстаг так называемый «Закон в целях устранения бедствий народа и государства» (законопроект поддержал 441 депутат Рейхстага, только 84 социал-демократических депутата голосовали против). Этим актом имперскому правительству предоставлялось право издания государственных законов, в том числе таких, которые «могут отклоняться от имперской конституции». Первоначально было установлено, что закон будет действовать 4 года, но в дальнейшем его действие продлевалось, и он оставался в силе до самого конца правления Гитлера. Диктатура фюрера таким образом получала законодательное оформление.4

Одновременно шёл процесс захвата нацистами власти на местах. Повсюду устраивались манифестации так называемого «народного гнева». Нацистские демонстранты, большей частью штурмовики или партийные активисты, выстраивались перед ратушами и правительственными зданиями, требовали поднять знамя со свастикой и угрожали блокадой или штурмом зданий. В свою очередь, рейхсминистр внутренних дел, нацист Фрик, использовал это как предлог, чтобы вмешаться, ссылаясь на декрет о чрезвычайном положении. Он смещал земельное правительство и назначал комиссара, как правило, гауляйтера НСДАП, в компетенции которого находилась соответствующая земля, или другого руководящего национал-социалиста, а также в качестве уполномоченных — полицайпрезидентов (начальников полиции).

Антисемитская кампания перешла от пропаганды к реальным акциям. Призыв бойкотировать еврейские магазины не остался просто словами, напечатанными на газетной бумаге. Крепкие молодчики в коричневых и чёрных рубашках устраивали пикеты у входных дверей. Плакатам в их руках особую убедительность придавали дубинки, висевшие на поясах. Еврейские организации за рубежом откликнулись на это призывом бойкотировать немецкие товары. Для нацистских газет это было как масло в огонь, как новое подтверждение всемироного еврейского сговора против немецкого народа.5

Отделения социалистической партии закрывались одно за другим по всей стране. Активисты либо исчезали в тюрьмах, либо уезжали за рубеж. Отто Велс, вместе с другими лидерами, организовал штаб-квартиру партии в Праге. Другие партии самораспускались, их собственность подвергалась конфискации. В июле 1933 года был принят закон, запрещающий создание новых политических партий. Национал-социалисты остались монопольными хозяевами страны.6

Философ Фридрих Хаек в своей книге «Дорога к рабству» прослеживает, как пропаганда социализма в годы Веймарской республики прокладывала путь нацизму. «Молодёжь выросла в мире, где школа и печать изображали дух коммерческого предпринимательства позорным, а получение прибылей — аморальным, где нанять сотню людей на работу — это эксплуатация, а руководить тем же числом — почётно… Социалистические партии были очень сильны и могли бы добиться чего угодно, применив силу, но этого-то они и не хотели. Сами того не зная, они ставили перед собой задачу, которую могут осуществить только люди безжалостные и способные смести преграды общепринятой этики».7

В сфере международных отношений нацисты усиливали борьбу с постановлениями Версальского договора. На Конференции по разоружению в Женеве немецкий делегат в апреле требовал разрешения для Германии создать армию в 600 тысяч человек. Британия и Франция готовы были согласиться на 300 тысяч, при минимальном числе танков, самолётов и артиллерии. Когда немцы пригрозили вообще выйти из Лиги Наций, переговоры зашли в тупик.8

Программа срочного перевооружения страны была тем пунктом, в котором Гитлер и Вермахт были полностью единодушны. Но на своём пути к власти нацонал-социалисты в течение десяти лет опирались в значительной мере на силу штурмовых отрядов. А их лидер, Эрнст Рём, имел собственные идеи и амбиции в сфере взаимоотношений с армейским руководством. В мечтах он видел себя во главе армии штурмовиков, существующей параллельно с Вермахтом и имеющей свою структуру командования.

В феврале 1934 года состоялось совещание трёх силовых структур: нацистов, штурмовиков и военных. На нём Гитлер решительно отверг притязания штурмовиков, заставил Рёма пожать руку военному министру Бломбергу и принять его схему взаимоотношений, в которой штурмовикам отводилась роль спортивно-военной подготовки кадров для армии. Участники совещания поднали бокалы с шампанским, разошлись, но, оставшись среди своих, Рём обронил:

— То, что тут плёл этот смешной капрал, к нам не относится. На Гитлера нам полагаться нельзя, его придётся, по крайней мере, отправить в отпуск. Если он не пойдёт с нами, мы управимся и без него.9

Эти неосторожные слова были переданы Гитлеру. В воздухе повисла угроза путча штурмовиков. В июне 1934 года президент Гинденбург призвал к себе рейхсканцлера Гитлера и военного министра Бломберга. Тот объявил, что мирное существование страны находится под угрозой и если правительство не может отвести её, президенту следует объявить военное положение и тогда армия возьмёт ситуацию под контроль.10

Гитлер понял, что напряжение достигло критической точки. Тянуть дальше и откладывать решение конфликта, назревавшего годами, было невозможно. Он знал, насколько высок авторитет Рёма в кругах национал-социалистов. Никому нельзя было поручить свержение фигуры такого масштаба. Ему пришлось взять эту задачу на себя.

В замечательном фильме Лукино Висконти «Гибель богов» кадры, изображающие атаку на собрание лидеров штурмовиков, осуществлённую 30 июня 1934 года, — самые драматичные. Озёрная гладь под звёздным небом. Её почти бесшумно рассекают носы моторных барж, заполненных вооружёнными эсэсовцами. В гостинице на берегу съехавшиеся на свой съезд коричневорубашечники уже давно разошлись по своим спальням после речей и банкета. Им и в голову не пришло выставить охрану. Кто посмеет напасть на тех, кто уже десять лет наводил страх на всю страну?

Эсэсовцы беспрепятственно поднимаются по лестнице, тихо проходят по коридорам, потом разом врываются во все номера. Ошеломлённые полураздетые люди, прикрывая головы от ударов, выпрыгивают из постелей, ищут укрытия. Тщетно. Под дулами автоматов их выгоняют во двор, выстраивают у стен здания и открывают огонь. Дальше, крупным планом — окровавленные, полуголые тела.

Мы не ждём и не требуем от художника, создающего эпическое полотно, мелочного воспроизведения реальных событий. Но ремесло историка имеет свои строгие правила, и, следуя им, он скрупулёзно собирает хронологическую цепочку происходившего. Вот что разным исследователям удалось собрать на сегодняшний день:

Вечер 28 июня 1934 года. Адъютант Рёма в Мюнхене получает телефонное распоряжение фюрера лидерам штурмовых отрядов СА собраться в пригородном курорте Бад Вейси и ждать его для важного совещания.

Ночь на 30 июня. Самолёт с Гитлером и его свитой прибывает в аэропорт Мюнхена. Там его встречают офицеры Вермахта и докладывают, что днём в городе происходили демонстрации вооружённых штурмовиков, выкрикивавших угрозы в адрес фюрера.

Взбешённый Гитлер прибывает в Военное министерство Баварии и приказывает привести к нему двух местных группенфюреров СА. Он накидывается на приведённых, обвиняет их в предательстве и измене, собственноручно срывает с них наплечные значки и отправляет в тюрьму.11

6:30 утра. Несколько автомобилей в сопровождении полицейских патрульных машин подъезжают к гостинице Гансельбауэр в Бад Вейси. Гитлер, с пистолетом в руке, спешит вверх по лестнице, врывается в номер Рёма, срывает одеяло со спящего, обвиняет в подлейшем предательстве и, не слушая оправданий ошеломлённого соратника, приказывает отвезти его в тюрьму.

Другие лидеры СА, разместившиеся в соседних номерах (в том числе и любовная пара, спавшая в одной постели), тоже отправлены за решётку.

Днём, на собрании в Мюнхене, проходившем под охраной эсэсовцев, Гитлер объявил штурмовикам, что их руководство получило 12 миллионов марок из Франции как плату за его арест и убийство.

Расправа была быстрой и безжалостной. Шестеро лидеров СА, отмеченные в списке Гитлером лично, были расстреляны в тот же день.

Рёму объявили, что он приговорён к смерти, но имеет шанс покончить с собой. Вот пистолет с одним патроном — решайте. Рём не воспользовался «льготой» и десять минут спустя был застрелен в камере. В последующие дни казни подверглись ещё около двух сотен командиров штурмовиков. Численность СА была уменьшена на 40%. Новым руководителем назначен Виктор Лютце — тот самый доносчик, который сообщил Гитлеру о словах, вырвавшихся у Рёма после совещания в феврале. Нацистская пресса заполнилась восхвалениями фюрера, который спас страну от кровавого раздора.12

А первого августа умер президент Гинденбург. Ему были устроены торжественные похороны, на которых Гитлер выступил с речью. Он обещал усопшему полководцу место не в христианском раю, но в чертогах Валхалы, где пируют все великие погибшие воины германских и скандинавских племён. Впоследствии похоронные торжества и поминовения погибших устраивались в Третьем Рейхе по любому поводу и с большой помпой. Видимо, в них фюрер видел возможность утолять народную жажду бессмертия, да и сам не знал других способов прикасаться к вечности. Ведь по его представлениям, как иронично заметил исследователь Тимоти Снайдер, первозданный рай был не садом, а траншеей.13

19 августа прошёл народный плебесцит, в котором 90% голосовавших выразили одобрение новому порядку верховной власти в стране: пост президента сливался с постом рейхсканцлера. Мало того: Вермахт, даже без просьбы Гитлера, учредил новую присягу, принося которую каждый офицер и солдат клялся в верности лично фюреру. Власть его делалась абсолютной и неотменяемой.14 Он мог бы повторить вслед за Людовиком Четырнадцатым: «Государство — это я».

В октябре 1934 года Германия вышла из Лиги наций. Теперь гонка вооружений могла начаться всерьёз.

 ПОД СЕРПОМ И МОЛОТОМ

 Первого октября 1949 года в Пекине было провозглашено создание Китайской Народной Республики. Мао Цзедун и другие лидеры компартии стояли на трибуне под сводами дворцовой башни Тяньаньмэнь, возвышающейся над входом в императорский Запретный город, и приветствовали толпу внизу на площади. На торжественный митинг и демонстрацию собралось около 400 тысяч человек. В атмосфере общего ликования надежды на радостные перемены бурлили в душах демонстрантов. Но каким путём новое государство будет строить бесклассовое общество, очищенное от эксплуататоров? Этот вопрос повисал в тумане теорий, мечтаний, дискуссий, прожектов.1

Коммунистическому руководству предстояло решить множество проблем внешней и внутренней политики. В какой-то мере оно начало работать над установлением международных отношений ещё до конца войны. Американские и британские журналисты и политики активно контактировали со штабом Мао Цзедуна уже в 1944-45 годы, пытаясь уяснить, как он видит будущее Китая. На их головы сыпались хорошо заученные слова, именно те, которые они жаждали услышать: «новая демократия», «народное правительство», «либеральные реформы», «ничего общего с марксизмом-ленинизмом». Для индустриализации, неправда ли, Китаю понадобится экономическая и технологическая помощь, и конечно, эту помощь скорее смогут оказать США и Европа, а не Советский Союз.2

Возвращаясь домой, визитёры рисовали увиденное и услышанное в самых розовых тонах. Наоборот, режим Чан Кайши изображался как корумпированный, жестокий, далёкий от подлинной демократии. После двадцати лет гражданской войны в измученной стране легко было находить примеры нищеты, разорения, бессудных расправ, общего уныния. Престиж правительства националистов неуклонно падал в глазах Западного мира.

Вопреки всем сладкоголосым обещаниям, первые дипломатические шаги новосозданной республики были сделаны не в сторону США, а в сторону северного соседа. Мао давно просил Сталина о личном свидании, но тот почему-то под разными предлогами откладывал. Даже в 1949 году, когда победа явно склонялась на сторону коммунистов, Кремль продолжал поддерживать Гоминьдан. Доходило до того, что выдвигались планы раздела страны на две части: южную и северную. Только в ноябре желанное приглашение было получено, и председатель Мао отправился в Москву.

Но там его ждало горькое разочарование. Сталин встретился с ним для короткой беседы прямо в день приезда. Потом состоялся банкет по случаю семидесятилетия «вождя мирового пролетариата», где Мао смог произнести хвалебную речь. А дальше в течение месяца его удостаивали только коротких встреч с разными членами Политбюро. Его просьбы о свидании с генсеком или хотя бы о разговоре по телефону отклонялись. Было ли это демонстративным пренебрежением к гостю или просто проявлением дурного настроения — историки объясняют по-разнуому. Не исключено также, что Сталин был раздражён теми чертами характера Мао, которые подметил и описал в своё время посланец Коминтерна Бородин: «На совещаниях он явно скучает и томится речами других… Потом начинает говорить так, будто до него ничего не было сказано… Ему присущ непомерный апломб».3

К концу 1949 года у Сталина накопилось много поводов для недовольства. Югославский лидер Тито вдруг объявил о полном разрыве с Москвой. Израиль, получавший долгие годы поддержку Кремля в своей борьбе за выход из Британской империи, решительно занял абсолютно независимую позицию. Попытка блокады Западного Берлина провалилась благодаря устроенному союзниками воздушному мосту. Единственным важным достижением можно было считать успешное испытание атомной бомбы, осуществлённое в октябре 1949 года. Возможно, именно это событие заставляло Мао так страстно желать соглашения с СССР о дружбе и взаимопомощи и терпеть все удары по самолюбию.4

Соглашение, в конце концов, было подписано в феврале 1950 года, и Мао отбыл в Китай. По дороге он делал остановки и осматривал индустриальные центры Сибири. Но главный опыт, главный урок, который дала ему эта поездка заключался не в знакомстве со страной. Он увидел своими глазами, как ведёт себя человек, достигший абсолютной власти, какой стеной раболепного подчинения он окружён. Было ясно, что самому Мао придётся пройти ещё долгий путь, чтобы достичь такого статуса.

В 1950 году северокорейский лидер Ким Ир Сен вторгся в Южную Корею уверенный, что сможет завоевать её за несколько недель. Но когда американский главнокомандующий, Дуглас Маккартур, нанёс ответный удар, высадив мощный десант в непосредственной близости к Пхеньяну, надежды на быструю победу разлетелись. Ким воззвал о помощи к Мао Цзедуну, и тот послал на корейский полуостров огромную армию «китайских добровольцев». По свидетельству Чжоу Эньлая, сделано это было без санкции Сталина. Из этого видно, что с самого начала Китай не был марионеткой Москвы, как считалось на Западе.5

Хотя основная часть войск Чан Кайши укрылась на Тайване, вооружённое сопротивление власти коммунистов продолжалось во многих провинциях Китая. В борьбе с ним принимали участие 140 дивизий Народно-освободительной армии (около полутора миллиона бойцов). К концу 1951 года было уничтожено около двух миллионов противников нового режима. Также, в результате внутренних чисток погибло около двадцати тысяч бывших офицеров Гоминьдана, в своё время перешедших на сторону красных.6

В деревни из городов направлялись отряды партийных активистов, которые организовывали крестьянские комунны, насаждали новые местные власти, расправлялись с теми, кто был объявлен «землевладельцем» или «кулаком». Были учреждены «народные трибуналы», имевшие право выносить смертные приговоры. Иногда осуждённых расстреливали тут же на глазах у соседей, других отправляли в концлагеря. Такие же трибуналы появлялись и в городах, и действовали они не менее свирепо.7

Параллельно с открытыми расправами протекала тайная борьба в верхних эшелонах компартии. Расхождения взглядов партийных лидеров, в основном, касались темпов строительства нового общества. Такие деятели как Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Ден Сяопин склонялись к постепенным реформам. Их оппоненты, Гао Ган, Жао Шуши и другие, настаивали на форсировании процесса. Точно так же, как Сталин за тридцать лет до него, Мао Цзедун лавировал между внутрипартийными группировками, поддерживал то одних, то других. Летом 1953 года «умеренные» были вынуждены «покаяться» на пленуме ЦК, «признать свои ошибки». Но уже на следующем пленуме, по поручению Мао, Лю Шаоци обрушился на своих противников с обвинениями в «сектантстве», «фракционерстве» и организации заговора с целью захвата власти. Гао Ган был арестован и вскоре умер в тюрьме (по официальной версии — покончил с собой).8

1953 год ознаменовался двумя крупными событиями: в марте умер Сталин, а в июне было заключено перемирие в Корейской войне. Новый лидер Советского Союза, Никита Хрущёв, делал разные ходы для укрепления своего престижа. Одним из таких ходов ему виделась поездка в Китай с дружественным визитом. Он прибыл в Пекин осенью 1954 года и вёл себя там как доброжелательный заморский гость, засыпая хозяев дорогими подарками и обещаниями щедрой экономической помощи. По свойственному ему простодушию, он упускал из вида то, что такое поведение ставило под вопрос лидерство Москвы в мировом коммунистическом движении. Для Мао же визит российского генсека явился, конечно, крупной победой на дипломатическом фронте.9

Начиная с 1955 года процесс закрепощения крестьян в Китае вступил в свою заключительную фазу. Ещё раньше была объявлена государственная монополия на торговлю зерном, хлопком, растительным маслом. Запрещалась любая смена жительства, даже для поездки в соседний уезд требовалось специальное разрешение местной администрации. Давление на тех, кто отказывался вступить в комунны, доходило до того, что их выгоняли из домов и заставляли стоять на улице в мороз или жару до тех пор, пока они не дадут «добровольного согласия». Всё шло тем же путём, что и при создании колхозов в СССР. Из-за нехватки кормов начался падёж скота и домашней птицы. Крестьяне резали своих животных, зная, что зиму им всё равно не пережить. Хоть наедались в последний раз. Потом голод стал расползаться по стране ещё хуже, чем в дореволюционные времена.10

Среди политических аналитиков существует мнение, что голод в коммунистических странах создавался верховной властью искусственно, чтобы бегство населения в города обеспечило избыток дешёвой рабочей силы для успешного развития индустриализации. Если бы это было действительной целью, какой же смысл имело запрещение крестьянам покидать место жительства? На самом деле здесь, как и во многих других сферах жизни, решающую роль играл менталитет пришедших к власти близоруких и их неспособность строить выполнимые планы далеко вперёд.

Секретный доклад Хрущёва на ХХ съезде компартии, разоблачивший культ личности Сталина, получил сильный резонанс в Китае. Он напомнил китайским лидерам, как опасно передавать всю полноту власти одному диктатору, как быстро тот может обрушиться на бывших соратников. В апреле 1956 года на расширенном заседании Политбюро Чжоу Эньлай не побоялся критиковать идеи Мао Цзедуна, касавшиеся капиталовложений в городское строительство. Он указал на то, что их увеличение на два миллиарда юаней может привести к сильным перебоям в снабжении населения продуктами первой необходимости.11

В августе-сентябре 1956 года состоялся 8-ой съезд КПК. Доклад Хрущёва открыто не упоминался, советский путь к социализму восхвалялся, Китайская революция была объявлена победоносно успешной. Но из устава компартии исчезла формулировка: «Идеи Мао Цзедуна — наша путеводная звезда». Вместо неё появилась другая: «Компартия в своей деятельности руководствуется марксизмом-ленинизмом».12

Чтобы ослабить идейные позиции своих оппонентов, Мао Цзедун решил разыграть подобие «хрущёвской оттепели». В мае 1957 года неожиданно была объявлена кампания «пусть расцветают сто цветов». Да, компартия настолько уверена в правильности своей генеральной линии, что ей нет нужды бояться критических выступлений. Газетам было разрешено публиковать статьи, отражавшие широкий диапазон спорных политических и экономических идей. Тысячи самостоятельно мыслящих людей поверили в открывшийся просвет и засыпали печатные органы материалами, явно выходящими за прежние цензурные рамки.

Однако игра в плюрализм длилась только месяц. Уже в июне «Женьминь жибао» опубликовала редакционную статью, в которой открывала замысел властей. «С 8 мая по 7 июня наша газета и вся партийная печать по указанию ЦК почти не выступала против неправильных взглядов. Это было сделано для того, чтобы ядовитые травы могли разрастись пышно-пышно и народ увидел бы это и содрогнулся, поразившись, что в мире существуют такие явления. Тогда народ своими руками сможет уничтожить всю эту мерзость».

Конечно, «уничтожение мерзости» нельзя было доверить народу. Развернулась мощная кампания репрессий, направленных против интеллигенции. Ярлык «правый буржуазный элемент» был приклеен миллионам образованных людей. В лагеря «трудового перевоспитания» было отправлено полмиллиона человек, поверивших в «оттепель».13 Это явилось своеобразной репетицией террора, который разразится восемь лет спустя и получит название «культурной революции».

Осенью в Москве торжественно отмечалась 40-я годовщина Октябрьской революции. Съехались делегации почти всех коммунистических партий. На одном из совещаний Мао Цзедун ошарашил собравшихся, изложив им свои взгляды на возможность термоядерной войны. «Да, половина человечества погибнет. Зато империализм будет стёрт с лица земли. Вскоре родятся новые люди, численность населения Земли восстановится и будет расти дальше». Наступило неловкое молчание. Его нарушил глава итальянской компартии Пальмиро Тольятти:

— Товарищ Мао Цзедун, а сколько, по-вашему, после атомной войны останется в живых итальянцев?

— Нисколько, — с философским спокойствием ответил Мао. — А почему вы считаете, что итальянцы так уж важны для человечества?14

Начиная с 1958 года отношения между Москвой и Пекином шли неуклонно вниз. Хрущёв утверждал, что в ожидании мировой революции мирное сосуществование с капитализмом возможно и допустимо. Мао клеймил такую позицию «ревизионизмом». В конфликте Китая с Индией СССР поддержал индусов. Он также отменил обещанные поставки атомной технологии Пекину. Летом 1960 года все советские советники были отозваны из Китая, больше трёхсот торговых контрактов разорваны.15

Коммунистический мир раскололся надвое, и Мао Цзедун оказался всевластным хозяином одной половины. Наступило время, когда он сможет, наконец, показать всем сомневавшимся, как быстро и успешно можно построить правильный коммунизм, если следовать его идеям.

 ПОД БОРОДОЙ И БЕРЕТОМ

 Многие гангстерские и уличные банды имеют вступительный тест для новых членов: необходимо совершить преступление, предпочтительно — убийство. Знаток психологии толпы, Фидель Кастро, применял это правило для завлечения в свою армию народных масс. Уже в январе 1959 года он собрал во дворе президентского дворца несколько тысяч бедняков, выступил перед ними с пламенной речью, пересыпаемой риторическими лозунгами-вопросами: «Заслуживают ли военные преступники, служившие Батисте, расстрела?!». В ответ получал громогласное «Паредон!», то есть «к стенке!».1

Суды превратились в линчевание с участием толпы. В феврале того же года 43 лётчика военно-воздушных сил Кубы предстали перед военным трибуналом в Сантьяго. Они не пытались убежать с острова, готовы были служить новой власти, и суд оправдал их. Кастро примчался в город, вывел огромную толпу на улицы и потребовал отменить «несправедливый» приговор. С экрана телевизора он объяснял свою юридическую теорию: раз защита имеет право на апелляцию, значит и обвинение должно иметь такое же право. Новый суд приговорил лётчиков к 30 годам тюрьмы плюс 10 лет каторжных работ.2

Несмотря на всё это, ореол героя, свергнувшего жестокого тирана, продолжал сиять над головой Кастро в США, Канаде, Латинской Америке. Тысячи людей мечтали увидеть его, услышать, заразиться революционным энтузиазмом. Наконец, в апреле он согласился принять приглашение на съезд газетных редакторов в Вашингтоне. В аэропорту его самолёт встречали тысячи кубинцев и молодых американцев. Последние очень понравились Фиделю. «Я никогда не встречал таких, — говорил он. — До сих пор мне доводилось иметь дело только с колонизаторами».3

На всех своих выступлениях Кастро говорил именно то, что жаждала услышать его аудитория. Редакторам газет он обещал уважать свободу прессы. Членам Сенатского комитета по международным делам — сохранять неприкосновенность иностранной собственности на Кубе. Студентов Принстона уверял, что кубинской революции дóроги ценности гуманизма, что её главный лозунг — «хлеб и свобода!».4

У него также состоялась двухчасовая беседа с вице-президентом Никсоном. Тот потом комментировал эту встречу сдержанно, говорил, что, при всех своих заблуждениях, гость, по крайней мере, не был скучным. Кастро же остался очень недоволен общением, жаловался, что этот «сукин сын не проявил достаточно уважения и он ещё заплатит за это».5

Все выступления Кастро перепечатывались американской прессой и комментировались чуть ли не восторженно. Мало кто из журналистов заметил, что кубинский лидер упрямо и умело уходит от ответа на вопрос «когда же состоятся свободные выборы?». Другой неожиданностью явилось то, что он не просил об экономической помощи, не призывал делать капиталовложения. Даже его собственные экономические советники были удивлены этим. Им он объяснял, что отсталость стран Третьего мира происходит именно от того, что они впали в зависимость от иностранного капитала и что с этим следует покончить.6

По возвращении в Гавану он начал проводить политику, соответствующую этой марксистской догме. В январе 1960 года было объявлено о временной национализации трёх крупных иностранных нефтеперерабатывающих заводов. Дальше процесс национализации пошёл в разгон. Куба отказалась выплачивать американским нефтяным корпорациям долг в 50 миллионов долларов. Конфискациям подвергались сахарные заводы, элекстростанции, транспортные структуры, гостиницы, игорные дома. К середине лета ограбленные американские инвесторы подали около восьми тысяч исков на общую сумму три с половиной миллиарда.7 Правительство Эйзенхауэра наложило эмбарго на ввоз кубинского сахара в США.

Образовавшимся вакуумом немедленно воспользовался Советский Союз. Он взялся поставлять нефть на Кубу и согласился получать сахар в уплату. Вспоминаю жалобы хозяек в России на то, что сахар стал пахнуть керосином, потому что его доставляли в тех же танкерах, которые привозили нефть на «Остров Свободы». Под шумок на Кубу стали прибывать русские специалисты и военные советники. Осенью Фидель Кастро и Никита Хрущёв прибыли в Нью-Йорк на заседание сессии ООН и упали в объятия друг друга. Всё шло к тому, что в Западном полушарии появится форпост коммунизма. Могло ли американское правительство допустить это?

Свержение кастровского режима вышло на первое место в ряду внешнеполитических задач США. В Гватемале ЦРУ начало готовить военный десант, в котором должны были принять участие кубинские антикастровцы. Проблема осложнялась тем, что приближались перевыборы президента. Свержение Кастро начала планировать администрация Эйзенхауэра, а осуществлять довелось новоизбранному президенту Кеннеди.

Возможно, именно поэтому знаменитая высадка десанта в Заливе Свиней в апреле 1961 года обернулась полным провалом. Американские бомбардировщики, управляемые кубинскими пилотами, нанесли удары по аэродромам на Кубе 15 апреля. Но Кастро, помня успешный удар израильтян по египетским самолётам на земле в начале войны 1956 года, рассредоточил свою авиацию на хорошо укрытых взлётных полосах. После налёта у него остались неповреждёнными четыре британских «Си Фьюри», три американских T-33s и один В-26. А похороны мирных жителей, погибших при бомбёжке, вылились в мощную демонстрацию всенародной ярости и возмущения против «врагов революции».8

Из дипломатических соображений Кеннеди делал всё возможное, чтобы скрыть участие Америки во вторжении в независимое государство. Кроме того, военные заверили его, что авиация противника уничтожена. Поэтому он не послал американские истребителя прикрыть с воздуха корабли, вёзшие боеприпасы и продовольствие десантникам, высадившимся на берег. Эти корабли были потоплены внезапно появившимися в небе уцелевшими бомбардировщиками Кастро. Полуторатысячный десант, успевший высадиться и закрепиться, сражался три дня с окружившей его 20-тысячной кубинской армией, но, оставшись без патронов, вынужден был сдаться в плен.

Впоследствии на Кеннеди сыпалось много упрёков за то, что он не послал самолёты прикрытия. Но думается, что даже доставка оружия и продовольствия не могла бы привести к победе. Да, изначально, в 1956 году, с Кастро высадилось на Кубу меньше сотни человек, но они проникли в горы, как микробы проникают в тело человека и постепенно распространяют болезнь. Тактика партизанской войны в корне отличается от тактики обычных сражений армия против армии, к которой привыкли американские генералы. Десант в полторы тясячи бойцов не мог победить регулярную хорошо подготовленную армию Кастро, поддержанную двумястами тысяч народной милиции.

Победа не вскружила голову Кастро. Он был уверен, что рано или поздно ему следует ожидать полномасштабного вторжения американцев на остров. Все силы были направлены на усиление обороноспособности армии, флота, авиации. Рауль Кастро объезжал все страны Восточного блока, заключал сделки на военные закупки. И во время одной из этих поездок Хрущёв, принимая гостя на своей даче, предложил (если верить его воспоминаниям) установить на Кубе ракеты дальнего действия, которые могли бы достигнуть любого города Восточной Америки. Это послужило началом целой цепи событий, приведших к конфликту в отношениях двух сверхдержав, вошедшему в историю под названием Карибский кризис октября 1962 года.9

Карибский кризис подробнейшим образом воссоздан в сотнях серьёзных книг, статей, исследований, даже кинофильмов, поэтому я позволю себе ограничиться лишь кратким упоминанием его. В судьбе нашего героя он сыграл немаловажную роль. Установка советских ракет на его острове поставила Кастро на перекрёсток важнейших мировых событий. Он мог почувствовать себя вершителем судеб миллионов людей. Но очень скоро ход конфликта оттеснил его на задний план. Противоборство свелось к поединку Кеннеди и Хрущёва или советского Политбюро и администрации американского президента. Тринадцать дней они обменивались посланиями, угрозами, требованиями, ультиматумами, а мир с замиранием ждал гибели в термоядерной войне.

27 октября 1962 года конфликт по поводу советских ракет на Кубе достиг своего пика. Советник Хрущёва, Фёдор Бурлацкий, позвонил из Кремля жене и сказал: «Бросай всё и увози семью из Москвы». Американский министр обороны, Роберт Макнамара вспоминал потом, что в этот день он вышел из Белого дома, залюбовался закатом и подумал: «А ведь это может быть последний закат, который я вижу в жизни». В значительной мере причиной предельного обострения ситуации явилось сбитие американского самолёта разведчика У-2 над Кубой советской зенитной ракетой.10

Кто отдал приказ о пуске ракеты? Ходили слухи, будто сам Кастро явился в расположение советских зенитных батарей и стал расспрашивать об их боевых возможностях. Дежурный командир объяснял ему действие пусковых механизмов, показал на экране радара светящееся пятно, указывавшее перемещения американского самолёта-разведчика. «А если бы это был бомбардировщик?», — спросил Кастро. «Я бы нажал на эту красную кнопку, и с вторгшимся врагом было бы покончено.» Якобы, услышав это объяснение, Кастро немедленно нажал на указанную кнопку, и ракета устремилась к цели. Самолёт был сбит, лётчик погиб. Потом военные историки разыскали имена советских офицеров, отдававших приказ о запуске, но на Кубе до сих пор считают, что это сделал сам Кастро.11

К счастью, враждующим сторонам удалось тогда достигнуть компромисса: СССР обязался демонтировать и забрать ракеты, установленные на Кубе; американцы за это сняли морское эмбарго, дали обещание не вторгаться на остров, а также убрать свои ракеты, установленные в Турции вблизи советских границ. Кастро был очень разочарован таким мирным исходом, считал это чуть ли не предательством со стороны Хрущёва, поносил его последними словами.12. Кроме того, он имел серьёзные основания опасаться покушений на свою жизнь со стороны ЦРУ. От агентов в Америке и от попавших в плен повстанцев он знал, что его убийство входило составной частью во все планы вторжений.

В секретных бумагах ЦРУ это назывлось «Операция Мангуст». С ведения и при участии Джона Кеннеди велись секретные переговоры с главарями мафии, которых пытались вовлечь в убийство кубинского лидера. Считалось, что раз они понесли большие убытки от конфискации игорных домов в Гаване, принадлежавших им, они могут быть заинтересованы в возвращении своей собственности. Плюс обсуждалось вознаграждение в размере 150 тысяч долларов. Гангстер Джон Росселли впоследствии рассказал журналисту Джеку Андерсону, что уже в феврале 1961 года представитель ЦРУ передал ему отравленные пилюли, которые должны были быть доставлены одному из приближённых «команданте».13

Кастро, имевший большой опыт в подготовке и осуществлении убийств, решил принять свои меры: подсунуть врагам псевдо-предателя, который якобы согласится убрать тирана. На эту роль был выбран некто Роландо Кубела. В своё время он был активным участником войны против Батисты, в 1956 году застрелил в ночном клубе начальника военной разведки. После победы революции возглавил влиятельный Союз студентов, упивался своей славой, носился по Гаване в огромном автомобиле, пока не задавил насмерть женщину. Этот несчастный случай подействовал на него так сильно, что он впал в депрессию, стал искать контакты с американцами, прощупывая возможность эмигрировать из Кубы. Это открылось, и тайная полиция поставила его перед выбором: ты либо идёшь в тюрьму за измену, либо принимаешь на себя роль псевдо-предателя и докладываешь нам о всех ходах ЦРУ. Выхода не было, арестованный согласился сотрудничать.14

Все действия, связанные с Кубелой, получили в ЦРУ название операция «АМ/ЛАШ». Он разъезжал по Европе и Америке, тайно встречаясь с американскими агентами. В сентябре 1963 года произошла встреча в Бразилии. Представитель ЦРУ снова подтвердил заинтересованность в свержении режима Кастро. Кубела потребовал, чтобы его снабдили планом действий, необходимыми орудиями убийства и свели с высокопоставленным представителем американских правящих кругов, желательно — с Робертом Кеннеди.

Нет сомнения, что информация об этой встрече, полученная от Кубелы, показала Кастро, что ЦРУ не оставит своих попыток убрать его со сцены. Именно в том же сентября он произнёс в бразильском посольстве в Гаване свои знаменитые угрозы: «Американские правители, замышляющие покушения на кубинских лидеров, должны знать, что они сами очень легко могут стать жертвами наших ответных действий».15

Гангстеры тем временем только делали вид, что они продолжают попытки уничтожения Кастро. К 1963 году они установили с ним очень выгодное деловое сотрудничество по переправке наркотиков в США из Южной Америки через кубинские порты. Исследователи оценивали годовой доход, получаемый «команданте» от этой торговли в 12 миллионов долларов. Как мы знаем, Кастро давно порывался убить какого-нибудь президента: кубинского Грау, доминиканского Трухильо, кубинского Батисту. Он лучше, чем ЦРУ, знал расценки на рынке заказных убийств. По моим прикидкам он должен был выложить гангстерам за убийство Кеннеди около 15 миллионов.16

Потеряв надежду на гангстеров, ЦРУ всё внимание сосредоточило на операции АМ-ЛАШ. На очередной встрече в Париже начальник отдела секретного ведомства, Десмонд Фитцджеральд, вручил Кубеле отравленное автоматическое перо с таким тонким шприцем, что укол его был нечуствительным для человека. По трагическому совпадению, встреча эта состоялась 22 ноября 1963 года.17

Утром того же дня, в Гаване, Кастро, великий мастер использовать западную прессу, приказал привезти к нему в загородную резиденцию французского журналиста Жана Даниэля, который до этого почти месяц тщетно пытался получить интервью у кого-нибудь из кубинских лидеров. Так вышло, что известие о событиях в Далласе — о, по чисто случайному совпадению! — пришло Фиделю Кастро как раз в тот момент, когда он беседовал с ошеломлённым своей удачей журналистом, и тот смог потом рассказать всему миру, как огорчён и встревожен был «команданте» сообщением о гибели американского президента. «Вот увидите, они попытаются обвинить нас, кубинцев, в этом преступлении», — сказал он.18

История убийства президента Кеннеди до сих пор вызывает жаркие споры. Главный предмет дискуссий: был заговор или стрелял убийца-одиночка? Туман не рассеялся даже после второго официального расследования, которое проводилось специальной комиссией Американского Конгресса в 1978-79 годах (Комитет Стокса) и пришло к выводу, что заговор имел место, но кто стоял за ним обнаружить не удалось. Я остаюсь при убеждении, что главная трудность состоит в том, что в этой трагедии переплелись целых три заговора: 1) попытки ЦРУ ликвидировать Кастро; 2) Кастро и мафия ликвидируют Кеннеди; 3) президент Джонсон и судья Эрл Уоррен сознательно уводят расследование на ложный путь, чтобы не вскрылось участие кубинцев. Они опасались, что американский народ в гневе потребует вторжения на Кубу, и мир снова окажется на грани термоядерной войны, как это случилось в октябре 1962 года.

Линдон Джонсон исполнил обещание, данное президентом Кеннеди, отказался от попыток вторжения на «остров свободы», перенёс пик борьбы с мировым коммунизмом в Юго-Восточную Азию. Но это не означало, что Кастро теперь мог спать спокойно. Операция АМ/ЛАШ продолжалась, и Фидель получал от Кубелы подробные отчёты о её ходе.19 Возможно, именно поэтому его подозрительность по отношению к бывшим соратникам только возрастала, и пространство вокруг него пустело.

Процесс этот начался сразу после его прихода к власти. Уже летом 1959 года Кастро объявил изменником Мануэля Уррутиа, скромного судью, которого он сам же назначил президентом страны. Тому пришлось спасаться от толпы в посольстве Венесуэлы.20 Героя войны, Хубера Матоса, возглавлявшего одну из провинций, тоже объявили предателем, получавшим деньги от иностранных посольств, судили вместе с подчинёнными ему офицерами, приговорили к двадцати годам тюрьмы. Другой известный участник революции, Камило Сиенфуэгос, внезапно исчез вместе с самолётом, на котором он летел в Гавану, и ни он, ни пилот, ни обломки самолёта никогда не была найдены.21

Один за другим соратники, верившие в идеалы свободы, гуманизма, демократии, покидали Кубу. Становилось всё более очевидным, что для Кастро революция не была средством достижения лучшего уровня жизни для его народа. Она была самоцелью, справедливой и прекрасной, потому что она оправдывала любые жестокости, лишения, ошибки, провалы. Ни в коем случае она не должна была иметь конца, даже победного. С первых же месяцев 1959 года началась рассылка революционных десантов в страны Южной Америки, а потом и Африки.

Когда во время одного из таких десантов в Боливии погиб Че Гевара (1966), на Кубе не осталось ни одного человека, авторитет и власть которого могли хотя бы отдалённо приблизиться к статусу «команданте». Божество не может иметь заместителей. Особенно если у него есть брат Рауль. У которого старший брат иногда спрашивал с усмешкой: «Знаешь, почему кубинцы никогда не убьют меня? Потому что они боятся, что ты займёшь моё место».

 Комментарий седьмой:

 О ЖАЖДЕ СПЛОЧЕНИЯ

Я счастлив, что я этой силы частица,

Что общие даже слёзы из глаз.

Владимир Маяковский

«Бьёт-ба-ра-бан! Бьёт-ба-ра-бан!

Левой!.. Левой!.. Ноги в сандалиях и тапках враз ударяют по асфальту шоссе, развевается знамя. Из окон посёлка, из калиток глазеют люди. Мы не смотрим на них, но знаем — они ошеломлены, они полны зависти и восхищения. Жалкие, бедные людишки! Они не идут с нами, в наших красно-белых рядах, их ноги не топают дружно и разом, сердца не вздрагивают от восторга единства и силы; они вообще нужны лишь для контраста, как граница, как берега для нашего могучего и неудержимого Мы.

Какое счастье быть Мы!».1

Так я пытался воссоздать воспоминание о счастье сплочения, впервые пережитом мною в пионерском лагере. Со временем эти детские восторги слабели, в студенческие годы обязательное участие в Первомайских демонстрациях воспринималось уже как тяжкая обязанность, от которой хотелось уворачиваться любыми способами. Но я вспоминаю этот свой пионерский экстаз каждый раз, когда вижу кинохронику, показывающую факельные шествия в Гитлеровской Германии, марши физкультурников в сталинской Москве, парады хунвейбинов с красными цитатниками Мао.

Почему человеческая жажда сплочения, мощно являющая себя в тысячах возможных форм, остаётся так мало изученной? Почему она до сих пор не признана как важнейшая сила любого исторического процесса? Почему даже после публикации замечательного труда Густава Лебона «Психология народов и масс» каждый новый фараон словно открывает её заново, осёдлывает и неожиданно для всех вылетает на вершину власти?

Думаю, связано это с тем, что научное и художественное познание истории человеческой цивилизации остаётся в ведении дальнозорких. Порыв к сплочению если и сохраняется с детства в их душах, то лишь в ослабленном виде как нечто, с чем серьёзный, разумный, взрослый человек должен постоянно бороться, чему ни в коем случае нельзя потакать. Их позиция: да, стадное чувство безусловно существует, но на то и дан человеку рациональный ум, чтобы преодолевать его. Дальнозоркий не склонен признать, что участие в публичном сжигании книг на кострах, в погромах, в скандировании приговора «к стенке» есть лишь внешние проявления глубинного порыва человеческой души: найти избавление от тревог и сомнений в отказе от собственного «Я», в слиянии с Мы.

Будем справедливы: появлялись дальнозоркие философы, пытавшиеся вглядеться в этот порыв.

Уже Руссо, сочиняя в назидание нам своего «естественного человека», по сути реализовал свою мечту о достижении беззаботности путём возврата к первобытной простоте. «Естественный человек хочет только жить и пребывать в безделье… Цивилизованный же постоянно в движении, работает до пота, готов загнать себя до смерти, способен даже проклясть жизнь ради обретения бессмертия… Если природа создала человека здоровым, то я не побоюсь заявить, что думающий человек — это просто животное с дефектом».2

Шопенгауэр, так увлекавшийся буддизмом, суфизмом, идеей резиньяции воли и достижения нирваны, в конце жизни склонялся к мысли, что отказ от собственной воли, от хотения есть единственный способ избавления от страданий.

Религиозный философ Владимир Соловьёв воспринимал собственную волю как главное препятствие, мешающее ему слиться с Софией-премудростью, с «девой радужных ворот»:

Деспот угрюмый, холодное «я»,
Гибель почуя, дрожит.
Издалека лишь завидел тебя,
Стихнул, бледнеет, бежит.
Пусть он погибнет, надменный беглец…3

Если возвышенный поэт-философ так рвётся избавиться от бремени собственного «Я», желает ему гибели, должны ли мы удивляться тому, что обычные люди, не имеющие такой душевной мощи, тоже ищут укрытия от его недремлющего ока в толпе соратников, соплеменников, единоверцев?

Немецкий теолог Поль Тиллих, вглядывавшийся в проблему «мужества быть», то есть самоутверждаться вопреки тревоге смерти, тревоге бессмыслицы, тревоге осуждения, выносил в отдельную главу выбор «коллективистского мужества», то есть «соучастия», самоутверждения себя в качестве частицы Мы.

Нам следует сразу провести границу между двумя возможными видами отказа от собственной воли:

Первый: уходя в монастырь, в отшельничество, в кибуц, в башню из слоновой кости, человек как бы подключает свою волю к накатанному кругу деятельности, которую ничей произвол изменить не может. Это можно уподобить мотору, который будет использован для вращения жерновов, насоса, молотилки — и только.

Второй: вступая в политическую партию, в религиозный культ, в преступную банду, человек избавляется от своего «Я», сливая его с неким Мы. Это можно уподобить сдаче мотора в аренду на полное усмотрение арендатора, как и для чего он будет использован.

И тот, и другой путь освобождает человека от главного бремени свободы — от ответственности за свои поступки. Но второй вдобавок также оставляет ему возможность утолять жажду самоутверждения. Да, я отказываюсь от своего индивидуального «Я», но мои возможности самоутверждаться в роли частицы «Мы» возрастают в сто, тысячу, миллион раз. А если мне удастся обожествить фюрера, дуче, генсека, партию, то и моя жажда бессмертия получит своё утоление.

Сейчас по телевизору часто показывают кинохронику из Северной Кореи. Несколько лет назад туда было разрешено приехать врачу-офтальмологу из Непала, освоившему современные методы лечения катаракты. Эта болезнь достигла в отсталой стране масштабов эпидемии. Врач провёл множество операций с помощью привезённого с собой оборудования и инструментов, и кинохроника показывала людей, впервые узревших. После снятия повязок они падали на колени полные благодарности. Перед врачом? О, нет — перед портретами двух первых Кимов, висевшими на стене.

Также показывали траурные процессии и рыдания в дни смерти этих вождей. Такое невозможно организовать, симулировать, инсценировать. Для близорукого большинства смерть вождя — это крах всего строя жизни, всей картины мира. Да, они знают, что все люди смертны, да, они помнят, что вождь — тоже человек, но в толпе соплеменников, обожествивших лидера, эти печальные факты легко отодвинуть на задворки сознания.

В странах свободного мира существует много возможностей для граждан утолять свою жажду сплочения разрешёнными безопасными путями. Можно присоединиться к болельщикам на трибунах спортивного стадиона и вместе испускать дружный вопль на каждый забитый гол. Рок-звезда на своём концерте доведёт зрителей до экстаза, раскачивая их в унисон ритмам ударника. Демонстрации «за» и «против» текут и текут по улицам городов.

Особая сфера — мистические и религиозные культы. Видимо, чего-то не хватало голливудским звёздам Тому Крузу и Джону Траволте, что они вступили в секту саентологов. Где черпают терпение и убеждённость последователи Свидетелей Иеговы? Почему мормонские мальчики в белых рубашках готовы оставить все увлечения юности и отправиться в двухлетний миссионерский поход по всему свету? Что привлекло миллионы последователей к проповеди корейского реверенда Сон Мён Муна?

Культы, которые в своей деятельности переходят рамки закона, привлекают меньше последователей. Но, видимо, опасность и недозволенность придают особую остроту переживаниям их членов, поэтому они возникают снова и снова и порой приводят к кровавым конфликтам. Небольшая группа, созданная Чарльзом Мэнсоном и получившая название «Семья», насчитывала всего около дюжины членов, но они так боготворили своего лидера, объявившего себя новым Христом, что без колебаний совершили по его приказу несколько ритуальных убийств в августе 1969 года. Объясняя следователям свои мотивы, они только без конца повторяли слово «любовь». На вопросы «где вы находились в такой-то день и час?» отвечали: «Время для нас не существует».4

Другие трагедии, связанные с культами, оборачивались не только убийствами, но и массовыми самоубийствами. Ведь самоубийство является предельной формой отказа от собственного «Я». Федеральные власти несколько недель пытались уговорить последователей Дэвида Кореша в Вэйко (Техас) мирно сдаться, но не смогли, и всё кончилось самосожжением восьми десятков членов секты (1993). Джим Джонс, основатель секты «Храм народов», объявлявший себя перевоплощением Христа, Будды и Ленина, сумел увлечь своей проповедью больше тысячи человек и уговорить их уехать в Гайану (1978), где они смогут начать новую совместную жизнь вдали от «прогнившего и обречённого американского общества». И все они потом дружно выпили отравленный пунш.

Каким образом Джим Джонс так сумел подчинить этих людей своей воле?

Пятеро наших фараонов имели абсолютную власть над своими подданными, но даже они не смогли бы заставить человека перед гибелью отравлять собственных детей, как это проделал Джим Джонс в Гайане. Американский конгрессмен Лео Райан, который попытался вмешаться и спасти хотя бы тех, кто разочаровался в культе, заплатил за это своей жизнью — охранники расстреляли его и несколько беглецов, когда они уже садились в самолёт. Сам Джим Джонс перед самоубийством записал на магнитофон заявление: «Это не массовое самоубийство, а акт революционного протеста». Трагедия в Гайане надолго останется самым страшным примером того, как люди добровольно идут на смерть ради счастья сплочения.

Внутренний порыв человека к сплочению фараоны не только используют для достижения власти, но и умело раздувают и направляют его, создавая образ Врага, против которого необходимо сплотиться. После изгнания буржуев и помещиков из России советская пропаганда начала нагнетать ненависть к кулакам, вредителям, шпионам, космополитам. Гитлер нашёл идеального Врага в «интернациональном еврее». У Мао Цзедуна на эту роль попали левые и правые уклонисты, пособники капитализма, ревизионисты, которым всем следовало «размозжить головы». Американский империализм и укрывшиеся во Флориде кубинские контрреволюционеры безотказно исполняли роль вечных врагов для кастровского режима. Один Муссолини недооценил важность роли Врага, надеялся сплотить итальянский народ мечтой о возрождении империи. Но он и поплатился за эту недооценку — единственный из пяти был свергнут с трона при жизни.

Многие военные конфликты в мировой истории решались не численностью армий, не качеством и количеством вооружений, а прежде всего силой народного сплочения. Именно в этом феномене следует искать объяснение многих парадоксальных побед, опрокидывающих законы арифметики: Финикийская республика против Вавилонской империи (6-й век до Р.Х), Афинская — против Персидской (5-й век до Р.Х.), Венецианская — против Турецкой (16-й век), Голландская — против Испанской (17-й век), Финская — против Сталинской (20-й), Вьетнам — против США, Израиль — против всего мусульманского мира.

Гитлер своим зверинным чутьём правильно оценил, что страны, противостоявшие ему в Европе в 1930-е годы, утратили дух народной сплочённости и не смогут противостоять его нападению. Но он забыл — или отказался замечать, — что вторжение реального врага может сплотить нацию даже сильнее, чем раздувание вымышленной угрозы. Англичане и русские, сплотившись, разбили его надежду на быструю победу, а потом, в союзе с подоспевшими американцами, разгромили и его армии.

Все фараоны, вступив на трон, волей-неволей оказывались у руля экономического корабля в своей стране. Попробуем в следующей главе-летописи вглядеться в их хозяйственную деятельность и понять, помогал ли им в этом талант сплачивать массы или, наоборот, оказывался помехой для «строительства пирамид».

(продолжение следует)

Примечания:

ПОД КРЕМЛЁВСКОЙ ЗВЕЗДОЙ

  1. Хлевнюк Олег. «Сталин. Жизнь одного вождя» (Москва: АСТ, 2015), стр. 120.
  2. Радзинский Эдвард. «Сталин» (Москва: Вагриус, 1997), стр. 191.
  3. Там же, стр. 234.
  4. Там же.
  5. Хлевнюк, ук. ист., стр. 123.
  6. Радзинский, ук. ист., стр. 237.
  7. Авторханов Абдурахман. «Происхождение партократии». Frankfurt: Possev-Verlag, 1983. (Не имея источника под рукой, цитирую по памяти.)
  8. Радзинский, ук. ист., стр. 240-41.
  9. Там же, стр. 242.
  10. Хлевнюк, ук. ист., стр. 134.
  11. Радзинский, ук. ист., стр. 243.
  12. Там же, стр. 242.

ПОД ЛИКТОРСКИМИ ФАСЦИЯМИ

  1.  Collier, Richard. Duce! A Biography of Benito Mussolini (New York: The Viking Press, 1971), p. 64.
  2. Mussolini, Benito. My Autobiography (New York: Dover Publications, Inc., 2006), p, 145.
  3. Collier, op. cit., p. 66.
  4. , p. 65.
  5. Хибберт, Кристофер. «Бенито Муссолини. Биография» (Ростов-на-Дону: Феникс, 1998), стр. 61.
  6. Collier, op. cit., p. 73.
  7. , p. 75.
  8. Хибберт, ук. ист., стр. 73.
  9. Collier, op. cit., p. 79.
  10. , p. 82.
  11. , p. 86.
  12. Mussolini, op. cit., p. 172-173.
  13. Collier, op. cit., p. 92.
  14. , p. 91.
  15. Mussolini, op. cit., p. 176-177.
  16. Collier, op. cit., p. 91.
  17. , p. 108-109.
  18. , p. 95.
  19. , p. 96.
  20. , p. 113.
  21. , p. 111.
  22. , p. 93.

ПОД СВАСТИКОЙ

  1.  Kershaw, Ian. A Biography (New York: W.W. Norton & Co., 2008), p. 273.
  2. , p. 276.
  3. , p. 282.
  4. , pp. 285-287.
  5. , pp. 289-290.
  6. Хаек, Фридрих. «Дорога к рабству» (London: Nina Karsov, 1983), pp. 150, 156.
  7. Kershaw, op. cit., p. 299.
  8. , p. 305.
  9. , p. 308.
  10. , p. 310.
  11. , p. 313-314.
  12. Snyder, Timothy. “Hitler’s World.” New York Review of Books. 24, 2015.
  13. Kershaw, op. cit., p. 318.

ПОД СЕРПОМ И МОЛОТОМ

  1.  Панцов, Александр. «Мао Цзедун» (Москва: «Молодая гвардия», 2007), стр. 515.
  2. Там же, стр. 495-496.
  3. Там же, стр. 508.
  4. Встреча Сталина и Мао Цзедуна в Москве интересно интерпретирована и воссоздана в романе Нодара Джина «Учитель» (Москва: Вагриус, 1998).
  5. Salisbury, Harrison The New Emperors. China in the Era of Mao and Deng (Boston: Little, Brown & Co., 1993), p. 115.
  6. Панцов, ук. ист., стр. 532.
  7. Там же, стр. 533.
  8. Там же, стр. 553.
  9. Там же, стр. 560.
  10. Там же, стр. 569, 575.
  11. Там же, стр. 585.
  12. Там же, стр. 589.
  13. Там же, стр. 599.
  14. Там же, стр. 604.
  15. Salisbury, op. cit., p. 28.

ПОД БОРОДОЙ И БЕРЕТОМ

  1.  Geyer, Georgie Anne. Guerrilla Prince. The Untold Story of Fidel Castro (Boston: Little, Brown & Co., 1991), p. 212.
  2. , pp. 213-214.
  3. , p. 231.
  4. , pp. 233, 241.
  5. , p. 235.
  6. , p. 226
  7. , p. 257.
  8. , p. 272.
  9. , pp. 287-288).
  10. Ferguson, Neill. The War of the World (New York: Penguin Books, 2006), p. 599.
  11. Geyer, op. cit., p. 291.
  12. , p. 292.
  13. Blakey, G. Robert, and Billings, Richard N. The Plot to kill the President (New York: Times Books, 1981), рр. 54, 59.
  14. .Ефимов Игорь. «Кто убил президента Кеннеди?» (Москва: Терра, 1991), стр. 259.
  15. Blakey, op. cit., p. 143.
  16. Ефимов, ук. ист., стр. 261.
  17. Там же, стр. 258.
  18. Там же, стр. 277.
  19. Там же, стр. 260.
  20. Geyer, op. cit., pp. 244-246.
  21. , pp. 214-217.

Комментарий седьмой. О ЖАЖДЕ СПЛОЧЕНИЯ

  1.  Ефимов Игорь. «Как одна плоть» (Энн Арбор: Ардис, 1981), стр. 77-78.
  2. Rousseau, Jean-Jacques. The First and Second Discourses (New York: St. Martin’s Press, 1964), pp. 178-179.
  3. Владимир Соловьёв. Стихотворения (Ленинград: «Советский писатель», 1974), стр. 63.
  4. Cyriax, Oliver, Wilson, Colin, Wilson Damon. Encyclopedia of Crime (Woodstock, NY: The Overlook Press, 2006), pp. 275-276.

(продолжение следует)

Share

Игорь Ефимов: Пять фараонов двадцатого века. Групповой портрет с комментариями: 11 комментариев

  1. Читательница

    Я изучаю историю Израиля. И мне показалось, что в этой фразе закралась небольшая неточность.
    «Но Кастро, помня успешный удар израильтян по египетским самолётам на земле в начале войны 1956 года»
    Кто может уточнить? Не случилось ли это в 1967 году? В Синайскую кампанию «Кадеш» израильтяне радовались получить то оружие, которое побросали убегавшие египтяне…

  2. Авигдор

    «Доказано, что Освальд убил Кеннеди»
    —————————————
    Вы знаете, история не теорема Пифагора. Она может меняться и в прошлое. Вам ужаснула цифра 6 миллионов погибших евреев в Европе. Молитесь и Господь снизит эту цифру вдвое. Допустим, в пыльных архивах Европы найдут документы, что уничтожено было на самом деле намного меньше. Если не нашли до сих пор, значит плохо хотим или не верим, что прошлое тоже может меняться от нашего желания. Я имею в виду не липовый документ отрицателей (их и сейчас навалом), а реальные новые данные.

  3. Igor Mandel

    Возможно, главная ценность и главная необычность книг И. Ефимова, в том, что они, помимо того что очень интересны своим построением и способом подачи материала, вклиниваются в какую-то очень редко хоженную область между историей, социологией и беллетристикой, задевая в душе читателей струны, приделанные к этим разным колышкам. Вот и тут. Уже сам прием — параллельное изложение биографий пяти людей в их схожие жизненные периоды порождает необычную возможность вглядывания в общее и различое в этих персоналиях, что хорошо хотя бы потому, что после этого люди могут перестать бездумно отождествлять фашизм, нацизм и коммунизм или говорить \»все тираны одинаковы\» и т.п. Но этого мало. Автор ищет \»общие силы\» или \»общие причины\» процессов, тем самым уходя от истории в социологию. Но уходит он очень своеобразно. Его нельзя причислить к какой-то школе или направлению, он сам по себе направление. Вот типичный переход \»от частного к общему\», далеко не единственный:

    \»Почему человеческая жажда сплочения, мощно являющая себя в тысячах возможных форм, остаётся так мало изученной? Почему она до сих пор не признана как важнейшая сила любого исторического процесса?\»

    Вопрос: изучена или нет? Ответ — а не понятно, ибо термин \»жажда сплочения\», как легко догадаться, не является общепринятым в науке, а введен лично И. Ефимовым много лет назад. В социологию, ни в русскую, ни в англоязычную, не запущен. То есть, по всех видимости, он скрывается там под разными другими названиями, но каждое из них несет свои оттенки и никогда не совпадает полностью с данным. Ну, скажем, концепции \»Мы и Они\» посвящена огромная литература. С начала времен у \»нас\» была жажда сплочения против \»них\», которая доходила до полного самопожертвовения в периоды войн. В этом смысле сплочение признано \»как важнейшая сила любого исторического процесса\». Или концепция \»группового отбора\», как движущей силу эволюции, наряду с индивидуальным отбором. Долгое время она была на задах биологии — сейчас все более уверенно выходит на передний план, хотя идут ожесточенные дебаты. Для меня лично она представляется самочевидной, не только в биологии, но и в социальной жизни (сошлюсь лишь на \»групповой отбор евреев\» или на касты в Индии, когда свойства групп эволюционно закрепляются тысячелетиями). Или \»Пролетарии всех стран, соединяйтесь!\» — это тоже насчет жажды сплочения, в весьма специфической форме. Уж этот-то аспект был изучен более чем достаточно. Имеется масса работ на тему о том, когда проявляется коллективизм и альтруизм, а когда — индивидуализм и эгоизм. А резкая поляризация мнений по партийным линиям в современной Америке? Люди присоединяются к партиям, не вдумываясь в аргументы, просто гляяда на марку. Уж если я демократ — я не слушаю Фокс и любую критику воспринимаю как бред правых. И наоборот, более менее. Все эти термины и понятия так или иначе связаны со \»сплочением\».
    И.Е. об этом и пишет,о разных типах сплочения, от болельщиков до религиозных сект. Но затем переходит к особому сплочению — в единый конгломерат под началом тоталитарного лидера. Но не указывает, чем именно этот тип отличается от прочих, характерен ли он для любых народов или нет и т.п. Я тоже не могу тут уверенно рассуждать, но отмечу следующее. Безусловно, сила сплочения работала в создании монолитных обществ типа рассмотреных. Но работали и другие мощные силы. Назову лишь две. Трудно сказать, какая \»первичнее\» или важнее, обе уходят в темное прошлое гоминид, миллиона на два тому назад. Первая — страх. Сплочение было лишь частично \»добровольным и искренним\», как оно виделось при похоронам Кима. Страх пронизывал все стороны жизни, постоянно переплетаясь с искренним сплочением и усиливая его. Он был куда меньше в Италии и Германии, но достигал огромного размера в трех остальных странах, особенно в России. Вторая — конформизм. Это — феноменалная вещь, тогда и теперь. Он не связан со страхом как таковым (кроме как \»страха\» не быть похожим на всех, даже когда за это не наказывают). В классических опытах С. Аша человек соглашался, что все отрезки равны после того как несколько подставных лиц утверждали, что они равны, хотя один из отрезков был намного больше других. То есть даже в совершенно безобидной ситуации, вооруженный на 100% собственным зрением, в которое нельзя не верить, человек не находит в себе силу не соглашаться с большинством и приводит потом рациональные аргименты в пользу данного решения. Чего уж говорить о более значимых ситуациях типа сидения на партийном собрании. Это страшная сила. Это то самое \»как все, так и мы\» или \»не высовывайся\». Это то, почему так трудны реформы, например, в России. То, почему общества вновь и вновь возвращаются к своему \»генетическому коду\», который ле Бон, на которого И.Е ссылается, называл \»расой\» (простим ему некорректный термин, все же 120 лет прошло). И почему даже \»дальнозоркие\» (другой термин И. Е.) впадают в самые немыслимые грехи — уровень конформизма у ученых не ниже, чем у прочих смертных (почитайте о том, как ведут себя профессора в нынешних супер либеральных колледжах).
    Так что \»сплочение\» (да и все прочие) — тот еще взрывной мотивчик. Стоит задуматься — много чего приходит в голову. Чем тексты Игоря Ефимова и замечательны.

    1. Igor Yefimov

      Игорь Мандель, Л. Беренсон, О.Колобов — благодарю за слова поддержки и одобрения. Почему-то автор и после пятидесяти опубликованных книг всё равно в них нуждается.

  4. Л. Беренсон

    Захватывающе интересно, доказательно, существенно расширяет и дополняет известное более-менее осведомлённому читателю. О каждом из диктаторов основное знакомо, но автор находит и убедительно вырисовывает то, что делает их близнецами в деяниях и методах. И ещё — прочитав и поразмыслив, начинаешь и в настоящем видеть кое-где и узнавать кое в ком из того и тех, что проанализировал и описал столь блестяще автор. Огромное спасибо ему за свод личностных низменных черт, кровавых деяний и ядовитых цивилизационных благ (коими устлана дорога в обывательский рай) фараонов прошлого века. Блестящая работа исторического аудитора.

  5. Олег Колобов

    Дорогой Игорь Маркович, главное для нас Ваших (по)читателей, \»и тако на земли богоугодно поживши, кончину непостыдну обрящем…\», коню понятно, что детали про сталиных, гитлеров и прочих ВТОРОСТЕПЕННЫ, Ващи книги в сумме перевешивают отдельные даже очень взвешенные и вразумительные пожелания (типа недостатки), спасибо Вам за Ваши более чем полувековые труды на ниве становления ремесла истории, до встречи этажом выше, верю и надеюсь, тогда и поговорим, времени будет достаточно…

  6. Igor Yefimov

    Дорогой читатель Сава, Вы, как всегда, радуете меня подробным и интересным комментарием.
    В коротком отклике читателя Ильи Г. натяжек и передёргиваний больше, чем во всём моём тексте. Остаётся один вопрос: что заставляло уважаемого Илью продолжать чтение такого несовершенного текста? Была ли это бескорыстная страсть борьбы с невежеством и дезинформацией? Или не столь бескорыстное стремление покрасоваться своей эрудицией? Или просто очередное проявление жажды ниспровержения, которая описана в комментарии № 3 этой книги? \\\»Доказано, что Освальд убил Кеннеди\\\». Нет ли в Ваших источниках объяснения того, как это могло происзойти, если обе раны были нанесены президенту выстрелами спереди, а лимузин уже в это время проехал здание книжного склада, то есть Освальд находился сзади, что и подтверждается его единственным выстрелом в спину губернатора Коннели?

  7. Sava

    Интересное и познавательное продолжение новых глав вашей, Игорь Маркович, книги прочитал с большим вниманием. Серьезная и сложная тема, ее содержание, художественно-публицистический жанр с мастерским стилем изложения производят впечатление.
    1.В методах борьбы за достижение высшей власти у всех фараонов много общего.
    В умении использования с этой целью интриг, шантажа и политических манипуляций И. Сталин опередил своих коллег. Даже таких матерых , как Гитлер и Муссолини.
    Его основные политические оппоненты, авторитетные и активные революционеры, Троцкий, Зиновьев и Дзержинский, недооценили уголовные способности и изощренные возможности Кобы. За что и поплатились.
    Показательно, что и в умении самопрославления своей личности, достигнутых исторических заслуг и “великих достижений” ( по факту весьма и весьма сомнительных), сохранении долгой “доброй”, хотя и переменчивой, памяти у значительной части испытывающей потребность к сплочению населения, он также впереди всех фараонов. Короче говоря, сумел надежно обессмертить свое имя в памяти потомков. Это явилось следствием рабски- покорной психологии его народа и достижений изощренной, наглой и лживой по сути, совковой пропаганды его последователей, цинично оправдывающих “некоторые” жестокие методы его правления.
    • 2.Структура фашисткой власти и характер ее функционирования под водительством Б. Муссолини , во многих отношениях, совпадают с большевистскими. Но в отношении к религии дуче оказался мудрее и дальновиднее Сталина.
    • Конечно, и по харизме он значительно превосходит лидера советских коммунистов. Безусловно, диктатура фашистов не сахар, но в сравнении с тиранией большевиков-образец цивилизованной демократии. Достижения в укреплении могущества страны и повышения благосостояния народа Муссолини достиг благодаря честному добровольному труду своего народа, охваченного в тот период высоким патриотическим духом.
    • Тогда, как у Сталина, как известно, его “Великие стройки социализма”-результат принудительного использования труда рабов, в коих были обращены огромные массы безвинно осужденных зеков ГУЛАГа.
    • 3. Самое страшное и чудовищное преступление нацистского фюрера, которое он сотворил в период подъема . расцвета и падения Третьего Рейха, это внедрение в массовое сознание сограждан потребности принятия его плана окончательного решения еврейского вопроса и привлечение их к активному участию в массовом жестоком истреблении евреев, которое они без сожаления и даже нередко с гордостью осуществляли.
    • И такое случилось в ХХ веке в одной из наиболее цивилизованных стран Европы.
    • Могло ли такое произойти с другим европейским народом, при схожих, с Германией исторических обстоятельствах?
    • Трудно дать однозначный ответ. По всей вероятности , подобное могло случится. Такова иррациональная природа антисемитизма. Ведь нечто схожее назревало и в замыслах злодея Сталина в исторических условиях значительно более благоприятных, чем в нацистской Германии.
    • 4 .К размышлениям о ЖАЖДЕ СПЛОЧЕНИЯ.

    • Независимо от того, хорошо или плохо испытывать таковую жажду, но она есть объективная реальность.
    • Сколько существует известная история человечества-она всегда его непременный спутник.
    Потребность к сплочении прослеживается уже с пещерной поры обитателей планеты. Лидер мини пещерной общины с дубиной в лохматой волосатой лапе(Руке)отличался от своих подчиненных соплеменников силой , ловкостью и сообразительностью, волей и жестокой строгостью. Первозданный тип диктатора. С тех пор и поныне и далее везде и всегда процесс этот пошел, обретая различные формы и содержание. Его уже ничем не остановишь. Ныне можно считать установленным фактом-крепкому государству соответствует сплоченное общество
    В таком качестве проявили себя до поры успешно сплоченные общества фараонов ХХ века:СССР, Италии. Германии и Китая. Они неизбежно должны были со временем рухнуть, что и произошло, по мере накопления протестных настроений в обществе от несоответствия приятных и благозвучных идеологических принципов реальным действиям правителей на практике.
    Затаенная в подсознании индивидуума, частицы сообщества, жажда, обычно мнимого, воображаемого проявления самоутверждения, это сокрытая потребность к утолению жажды бессмертия. Об этом психологическом феномене, разнообразно проявляющемуся по форме и содержанию в широком социальном спектре, оригинально, хотя и замысловато, поведал Милан Кундера ( роман: БЕССМЕРТИЕ).

  8. Б.Тененбаум

    Илья Г.
    — 2018-11-20 14:25:57(380)
    ===
    Илья,
    Я взял себе за правило — не комментировать слабые тексты уважаемых мной авторов.

  9. Илья Г.

    Масса неточностей и натяжек. Начну по порядку:
    1. Италия. Фраза «началась массовая эмиграция мафиозных боссов в США, где они нашли благодатную почву для применения своих талантов и методов и процветают там до сегодняшнего дня», в корне неверная. Во-первых, по Акту Джонсона иммиграция в США из Южной и Восточной Европы была фактически сведена к нулю. Во-вторых, знаменитые мафиози Лаки Лучано, Аль Капоне и другие попали в США совсем детьми, а процветание мафии началось со встречи Меира Лански с Лаки Лучано, ставшей исторической в летописи американской организованной преступности, т.к. после нее последовало объединение еврейской и итальянской мафий под лозунгом «Жиды и итальяшки друг друга не убивают». О «процветании» же сегодняшней итальянской мафии в США говорить очень трудно, так, как «иных уж нет, а те далече». «Далече» — в смысле «мотают срок».
    2. Германия. Гитлер получил большинство в Рейхстаге без всякого террора, т.к. его поддержал верный союзник — Немецкая национальная народная партия с ее традиционным 8% голосов.
    3. Китай. То, что режим Чан Кайши был коррумпирован сверху донизу и снизу доверху — святая правда. Об этом писал прикомандированный к генералиссимусу американский генерал Стилуэлл. Мао же, хотя и был мерзким персонажем, но все же покончил со «столетием унижений», сделал Китай ядерной державой и сумел избежать его превращения в советскую марионетку даже при Сталине.
    4. Куба. Провал на Плайя Хирон был вызван типичным для спецслужб бардаком: истребители прикрытия базировались на Никарагуа, где поясное время на час позже, а синхронизировать операцию по времени Восточного побережья Даллес со своими деятелями не догадались. Вот истребители и вылетели после того, как все было кончено.
    О Кеннеди, точнее, о его убийстве. Во-первых, доказано, что его убил Освальд, во-вторых, по целому ряду причин Кеннеди ожидал либо импичмент, либо провал на выборах 1964 года, либо и то, и другое, но убийство превратило его в великого президента, так что можно сказать, что он его сам и организовал:)

    1. Игорь Троицкий

      Илья Г., Вы не учли, что уважаемый автор предупредил: «… благодарю за слова поддержки и одобрения. Почему-то автор и после пятидесяти опубликованных книг всё равно в них нуждается», и очевидно совсем не нуждается и не любит критики. Он же не просто какой-то там исследователь, а автор «пятидесяти опубликованных книг».

Добавить комментарий для Игорь Троицкий Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.