Неужели Гитлер всерьёз верил, что ему удастся захватить и Америку? Если так, то это подтверждает мнение многих психологов: его паранойя не знала границ. И на счастье остального человечества, порой наносила серьёзный ущерб военной мощи Германии. Преследование евреев привело к тому, что в стране не осталось физиков, способных создать атомную бомбу.
Игорь Ефимов
Феномен войны
(продолжение, начало в №10/2016 и сл.)
II-10. Войны машиностроителей
А в небесах летят, летят,
летят во все концы,
а в небесах свистят, свистят
безумные птенцы,
и белый свет, железный свист
я вижу из окна,
ах, Боже мой, как много птиц,
а жизнь всего одна.
Иосиф Бродский
Первая мировая
Они всё делали правильно.
Или так им казалось.
Монархи, министры, генералы, дипломаты прилагали все усилия, чтобы подавлять вспышки вражды между своими подданными и между разными народами. Это их неустанная забота о мире хранила спокойствие в Европе вот уже больше сорока лет. Случались, правда, войны на Балканах. Но балканским народам необходимо было время, чтобы отвыкнуть от диких турецких способов правления, овладевать принципами цивилизованной жизни.
Европейские правители имели основания гордиться своими достижениями в деле поддержания мира. Ибо им противостояли враги коварные, кровожадные, непредсказуемые и совершенно безжалостные. От их пуль, бомб и кинжалов гибли не только рядовые защитники права и порядка, не только градоначальники, полицмейстеры, губернаторы, но и главы государств и их семей: русский царь Александр Второй (1881), французский президент Сади Карно (1894), премьер-министр Испании Антонио Канова (1897), австрийская императрица Елизавета (1898), король Италии Умберто Первый (1900), президент США Маккинли (1901), король Португалии Карлуш Первый (1908), российский премьер Пётр Столыпин (1911). И вот 27 июня 1914 года дошла очередь до наследника австрийского престола, племянника императора Франца-Иосифа, эрцгерцога Фердинанда и его жены.
Он приезжал в Боснию наблюдать за манёврами армии. Закончив свою миссию, направился на обед в резиденцию губернатора провинции в Сараево. На пути туда террористы сумели метнуть бомбу в кортеж. Взрыв ранил офицера охраны. Но разве мог наследник трона показать, что он боится террористов? Час спустя он снова ехал по улицам города в открытом автомобиле, чтобы навестить раненого в больнице. Здесь и подкараулил его сербский националист Гаврила Принцип, который расстрелял наследника и его супругу из револьвера.1
Хотя убийство произошло на территории Австро-Венгерской империи и совершено было подданными австрийского императора, полиция очень скоро установила, что преступники получали инструкции и оружие из Белграда. Нет, австрийское правительство не объявило тут же Сербии войну, не отдало приказ о вторжении. Оно лишь отправило дипломатическую ноту, включавшую разумные требования: чтобы правительственная сербская газета опубликовала официальное осуждение деятельности националистов; чтобы была запрещена поддержка террористов; чтобы сербский король в приказе по армии присоединился к осуждению.2
На составление ноты ушло три недели, потому что текст необходимо было согласовать с Будапештом. К этому времени Австрийская империя превратилась в Австро-Венгерскую, венгры имели своего премьер-министра. Он попросил убрать из текста ультиматума угрозу отторжения от Сербии каких бы то ни было территорий. Венграм очень не хотелось, чтобы в империи возросло число славян.3
Копии текста были отправлены правительствам России, Германии, Англии, Франции. В Белграде документ был получен 23 июля. Вскоре туда же пришли послания из Лондона и Парижа, призывающие сербов выполнить требования австрийцев. После некоторых споров сербские министры признали, что военная конфронтация с Австро-Венгерской империей не имела шансов на успех и что следует, по возможности, подчиниться ультиматуму, срок которого истекал вечером в субботу 25 июля.
Однако позднее в тот же день пришла телеграмма от сербского посланника в Санкт-Петербурге, извещавшая о том, что при царском дворе настроение весьма воинственное, что дух защиты братьев-славян доминирует, как и в 1877 году, и царь вот-вот готов объявить мобилизацию армии.4
С этого момента колесо судьбы стало вращаться неумолимо. Ободрённые сербы отвергли самые главные пункты ультиматума, внесли поправки в остальные. 28 июля, во вторник, Австрия объявила войну Сербии. В течение среды шёл обмен паническими телеграммами между двумя кузенами, кайзером Вильгельмом Вторым и царём Николаем Вторым (они общались на английском), пытавшимися найти мирный выход из кризиса. Но начальник немецкого генштаба Мольтке одновременно писал своему австрийскому коллеге: «Объяваляйте мобилизацию против России. Германия последует вашему примеру».5
Логика генералов сводилась к простой арифметике. По их стратегическим расчётам получалось, что тот, кто запаздывает с мобилизацией, тем самым заранее отдаёт противнику 20-25 километров своей территории за каждый потерянный день.6 Русские генералы давили на царя, грозя утратой всякого влияния России на Балканах и, воможно, лишением права выходить из Чёрного моря через Босфор и Дарданеллы. Он нехотя 30 июля отдал приказ о мобилизации. Германия, как и предупреждала, после этого объявила войну России. Но это втягивало в войну и Францию, которая подписала с царём договор о военном союзе ещё в 1882 году. Круг замкнулся.
Улицы многих европейских городов заполнились ликующими толпами. Похоже, это была классическая вспышка эпидемии «пассионарности», наподобие той, которая прокатилась по Америке в 1898 году и толкнула её на войну с Испанской империей. Видимо, долгий период мирной жизни вымывает из памяти людей ужасы войны, оставляет лишь лихорадочное возбуждение перед очень, очень большим приключением. Один из участников военных демонстраций в Мюнхене вспоминал потом: «Всецело захваченный бурлящим энтузиазмом я упал на колени и переполненным сердцем благодарил небеса за то, что они даровали мне возможность жить в такие времена». Звали молодого двадцатипятилетнего энтузиаста Адольф Гитлер.7
В судорожных поисках мирного решения конфликта, протекавших в эти дни, все участники дипломатических переговоров часто использовали оборот: «Нет, мы не можем этого сделать, ибо это было бы несовместимо со статусом великой державы». Все ясно понимали, что речь идёт не о реальных угрозах со стороны соседей, даже не о захвате чужих территорий, а исключительно о защите и раздувании престижа. Монархи запрещали дуэли в своих странах, но сами вели себя как дуэлянты, идущие на смертельную схватку ради расплывчатых идеалов чести. «Не разойтись ли нам, пока не обагрилася рука?», — поют Онегин и Ленский в знаменитой опере, и не расходятся. Так и европейские державы не разошлись в августе 1914 года и начали войну, которая оказалось самой кровавой в мировой истории последних трёх тысячелетий.
Генералы гордились своими познаниями в сфере законов военной стратегии и тактики. Но у них не было ясных представлений о том, как далеко зашёл технический прогресс индустриальной эры. Они радовались новинкам военной техники, но не хотели думать о том, что и у противника уже есть такие же, если не страшнее. Внедрение машин во все ответвления производства необычайно увеличивало его эффективность. Но ведь это означало также и невероятное возрастание эффективности производства трупов. В частности, при помощи машины, получившей название «пулемёт».
Машиной принято называть аппарат, в котором энергия газа, пара или электричества преобразуется в кинетическую энергию движущихся частей. Формально можно объявить машиной даже старинный аркебуз или пищаль. Ведь в них энегргия горящего пороха превращается в движение вылетающей пули. Но раз уж мы рассматриваем здесь войны машиностроителей, мы оставим ранние виды огнестрельного оружия земледельческой эпохе и будем рассматривать только те модели, в которых имеется возвратно-поступательное или вращательное движение элементов.
Первые попытки создать пулемёт относятся ко времени гражданской войны в Америке. Изобретатель Джордан Гатлиг создал конструкцию, на которой было укреплено несколько стволов, по очереди стрелявших при вращении барабана. В 1880-е другой изобретатель, Хайрам Максим (американец, живший в Англии), разработал одноствольную модель, автоматически перезаряжавшуюся после каждого выстрела. Механизм перезаряжения частично использовал энергию пороховых гозов. Так машинный век вторгся в индустрию вооружений.8 В английском языке эта машинизация подчёркнута лингвистически: «пулемёт» — «machine gun».
Похожая революция произошла и в сфере артиллерии. Раньше мощность заряда нельзя было увеличивать беспредельно — сила отдачи отбрасывала орудие слишком далеко назад, грозила оторвать от лафета. Новая конструкция закрепляла ствол на лафете не намертво, а на металлических полозьях. Он скользил назад, а гидравлический тормоз, к которому он был прикреплён, гасил энергию отката и потом возвращал ствол на место («откатник» и «накатник»). Это позволило увеличить размеры орудий и мощность снарядов во много раз, особенно на военных кораблях.
Ещё один вид вооружений, на вид примитивный, но сыгравший огромную роль в войнах 20-го века, был создан при помощи машинного производства: колючая проволока. Полевые укрепления земледельческой эры, все эти бастионы, флеши, редуты были слишком уязвимы для тяжёлой артиллерии нового века. Но колючую проволоку, натянутую на вбитые в землю колья, можно было быстро вернуть на место даже после тяжёлой канонады. А если в сотне метров за нею иметь траншеи с несколькими пулемётными гнёздами, получалась позиция непреодолимая для вражеской пехоты и кавалерии.
Эти нововведения кардинально изменили характер боевых действий. Только в первые месяцы осени 1914 года произошло несколько сражений привычного типа — армия маневрирует, сближается с другой, вступает в бой, побеждает или терпит поражение. Вскоре враждующие стороны перестали перемещаться по отношению друг к другу как на западном, так и на восточном фронтах. Впервые в военной истории возникло понятие «линия фронта». На сотни километров тянулись траншеи, перед ними — ряды колючей проволоки, дальше — полоса «ничейной земли», и снова — проволока, траншеи противника, пулемётные гнёзда и где-то сзади — батареи полевых пушек.
Однако эту ситуацию никак нельзя было назвать «затишьем». Привычная истина в умах генералов гласила: «Чтобы победить, надо наступать». И приказы наступать отдавались обеими сторонами с бульдожьим упрямством. Подчиняясь им, солдаты выскакивали из трашней, бежали в атаку, начинали резать колючую проволоку врага, попадали под кинжальный огонь пулемётов, откатывались назад, оставляя позади убитых и раненых.
Потери обеих сторон были ужасающими, несравнимыми с самыми кровавыми войнами прошлого. Уже в первый день битвы на Сомме (1 июля 1916) британцы потеряли 20 тысяч убитыми и 40 тысяч ранеными. Эта битва длилась до ноября 1916 и унесла больше миллиона жизней, но почти не сдвинула линию фронта.9
Безнадёжность лобовых атак в окопной войне стала ясна командованию союзников уже в начале 1915 года. Начали строить планы обходных манёвров. Что если нанести удар по союзнику Германии — Турции? Если отбить у неё Босфор и Дарданеллы, это откроет русскому флоту проход из Чёрного моря и облегчит доставку русского хлеба, который так нужен союзникам.
Северный берег пролива Дарданеллы образован длинной полосой земли, носящей название полуостров Галлиполи. На нём турецкая армия имела укреплённые форты с тяжёлой артиллерией, а также множество подвижных батарей. В феврале 1915 года большой флот союзников приблизился к устью пролива и открыл огонь по турецким позициям. 18 марта большая эскадра, предшествуемая минными тральщиками, вошла в пролив и двинулась в направлении Стамбула. Но оказалось, что турки успели перегородить Дарданеллы несколькими линиями мощных мин, произведённых в Германии. В результате в первый же день вторжения союзный флот потерял четыре больших корабля, погибло около 700 моряков. Был отдан приказ отступить.10
Подвижные батареи турок не могли нанести серьёзного ущерба броненосцам. Но тральщики были очень уязвимы для их огня и не могли выполнить очистку пролива от мин, пока эти батареи имели возможность осыпать их снарядами. Стало ясно, что для победы необходимо высадить наземный десант.
Эта задача выпала на долю подразделений, прибывших из Австралии и Новой Зеландии, а также нескольких французских дивизий. Турецкими войсками командовал талантливый военачальник Кемаль-паша, впоследствии ставший президентом страны под именем Ататюрк. Тяжёлые бои на полуострове длились до ноября 1915 года. По приблизительным подсчётам, турецкая армия потеряла около 300 тысяч, союзники — 265.11 В декабре было принято решение свернуть операцию и эвакуировать экспедиционный корпус.
Примечательно, что за всё время боёв в Галлиполи не было сделано никаких попыток привлечь к компании российские вооружённые силы. Если бы черноморский военный флот хотя бы приблизился с востока к Стамбулу, эта угроза заставила бы турецкое командование перебросить часть своих войск с полуострова на оборону столицы. Но, видимо, во Франции и Англии были ещё сильны догматы геополитической стратегии 1854 и 1878 годов: ни в коем случае не допустить перехода проливов под власть России.
В военные действия на море машинная эра ворвалась уже в середине 19-го века. Русские парусные фрегаты, ещё недавно побеждавшие турецкий флот, оказались бессильны перед французскими и британскими паровыми крейсерами, осадившими Севастополь в 1854 году, — их пришлось просто затопить на входе в бухту. В американской гражданской войне обе стороны уже применяли первые модели броненосцев. К началу 20-го века европейские страны наперегонки строили линкоры, эсминцы, торпедоносцы, которые вскоре и были пущены в дело во время Первой мировой войны.
Крупнейшее морское сражение между британским флотом и немецким произошло 30 мая 1916 года вблизи полуострова Ютланд (пролив Скагеррак). Англичане потеряли в этом бою 14 кораблей из 150 и около семи тысяч моряков. Потери немецкого флота были меньше, но он был вынужден вернуться в порт, не достигнув решительной победы. Британия осталась «владычицей морей» и продолжала морскую блокаду Германии до конца войны.12
Зато под водой немцам удалось взять страшный реванш. Изобретение двигателя внутреннего сгорания в соединении с электрогенератором, аккумулятором и электрическим мотором позволило добавить к арсеналу вооружений подводные лодки. Германия сумела производить их в больших количествах, а средства борьбы с ними были ещё весьма примитивными. Торговый флот союзников нёс огромные потери от немецких торпед. В последнем квартале 1916 года были потоплены сотни судов общим водоизмещением 617 тысяч тонн, в следующем квартале — 912 тысяч, а наихудший квартал пришёлся на апрель-июнь 1917: 1,362 тысячи.13
Машинизация позволила распространить военные действия не только под воду, но и в воздушный океан. Первые бомбёжки осуществлялись не с самолётов, а с дирижаблей. Немецкие цеппелины бесшумно появлялись в небе над Англией ночью и сбрасывали свой смертоносный груз на спящие города. Для борьбы с ними использовались прожектора и малокалиберные пушки. Но оказалось, что наиболее эффективный способ: самолёт поднимался над дирижаблем и сбрасывал на него бомбу. Первый британский пилот, совершивший подобный манёвр, получил орден Крест Виктории. Немцам пришлось летать на высотах недостижимых для истребителей, что, конечно, уменьшило прицельность бомбёжек.14
Также дирижабли и воздушные шары активно использовались для слежения за противником и для корректировки артиллерийского огня. В ясную погоду наблюдатель в кабине воздушного шара, вооружённый хорошим биноклем, мог видеть взрывы снарядов за несколько километров и по телефонному проводу передавать информацию на батарею внизу: «недолёт, перелёт».15
Обе враждующие стороны наращивали также производство боевых самолётов, постоянно улучшая их конструкцию и увеличивая мощность моторов. Летом 1917 года английская армия в битве за Фландрию имела уже около пяти сотен истребителей. Их главная задача была уничтожать наблюдательные шары противника. Но, конечно, им приходилось вступать и в индивидуальные схватки с немецкими лётчиками. Вскоре обе стороны имели своих прославленных героев воздушных боёв, на счету которых были десятки сбитых самолётов врага.16
Индустриальная эра поставляла сражающимся всё новые виды оружия. Ясным апрельским днём 1915 года, в районе города Ипр, большое серо-зелёное облако поползло со стороны немецких позиций на французские окопы, гонимое лёгким ветерком. Когда оно достигло их, пехотинцы алжирского полка начали кашлять, хвататься за горло, падать на землю с посиневшими лицами, выскакивать из укрытий, бежать в тыл. Ядовитый газ, получивший название «иприт», состоял в основном из хлора, который стимулирует наполнение лёгких жидкостью, и человек захлёбывается ею. Через час газовой атаки в линии французского фронта образовалась дыра длиной в восемь километров.17
Различные виды боевых отравляющих веществ применялись в дальнейшем обеими сторонами. Параллельно разрабатывались методы защиты от них, срочно создавались модели противогазов. Если их не было под рукой, солдат инструктировали дышать через тряпку, смоченную в воде. Даже те, кто выжил после газовой атаки, могли остаться инвалидами на долгие годы.
Последним заметным нововведением Первой мировой войны явился танк. К концу 1917 года британцам удалось изготовить несколько сотен этих грозных машин и доставить их к месту готовившегося наступления в районе Камбре. Внезапная атака прорвала немецкую оборону на флангах и позволила проникнуть внутрь на шесть километров. Но центральной группой командовал офицер, не доверявший новому оружию, считавший, что оно привлечёт массированный артиллерийский огонь. Он приказал своей пехоте следовать за танками не вплотную, а метрах в двухстах сзади. Не прикрытые ружейным огнём пехотинцев танки становились жертвой немецких гранатомётчиков и артиллерии, и наступление захлебнулось.18
Использование новых видов оружия непредсказуемо влияло на ход войны. Но ещё сильнее действовали неожиданные политические бури внутри государств. Британцам удалось подавить восстание ирландцев в 1916 году, а вот бунты во французской армии летом 1917 года грозили полным развалом западного фронта. Февральская революция 1917 года в России поначалу провозгласила лозунг «Война до победного конца!». Однако после большевистского переворота в октябре всё изменилось. Новое российское правительство подписало Брестский мир с Германией и Австрией в марте 1918 года, эти страны смогли перебросить огромные контингенты войск с восточного фронта на западный. Если бы не вмешательство Америки, финал войны мог бы оказаться совсем другим.
Американский президент Вудро Вильсон долго пытался проводить политику нейтралитета. Даже на торпедирования торговых судов, при которых гибли американцы, он реагировал лишь дипломатическими нотами. Но в стране нарастало возмущение немецкими зверствами, теснившее традиционный американский изоляционизм. А в начале 1917 года стало известно, что германский министр иностранных дел Зиммерман тайно пытался вовлечь Мексику в военный союз против США, обещая ей, в случае победы, вернуть Техас, Аризону и Нью-Мексико. Это переполнило чашу терпения, и Америка объявила Германии войну в апреле 1917 года.19
В этот момент численность американских вооружённых сил едва достигала ста тысяч. Понадобилось больше года, чтобы мобилизовать, обучить, вооружить миллионную армию, вступившую в бой на французской территории в июне 1918 года. Немцы, усиленные войсками, переброшенными с восточного фронта, сопротивлялись упорно, однако вынуждены были отступать перед превосходящими силами противника.
Австро-Венгерская империя затрещала первой. В октябре 1918 года входившие в неё народы начали один за другим объявлять о создании независимых государств. Сербы, хорваты и словенцы объединились в республику Югославия. Поляки присоединились к своим соплеменникам на землях Германии и России, чтобы создать независимую Польшу. Чехи и словаки вступили в союз, из которого выросла Чехословакия. Венгрия откололась 1 ноября.20
Кайзер Вильгельм Второй до последнего момента не хотел поверить, что армия отказывается подчиняться его приказам, что его солдаты не выполнят данную ими священную присягу. Когда ему докладывали о революционных толпах на улицаз городов, о том, что лидеры коммунистов, Карл Либкнехт и Роза Люксембург, уже провозгласили республику большевистского типа, он требовал подавить их военной силой. Томас Манн записал в своём дневнике 10 ноября: «По слухам, революция расползается по всему рейху. Красный флаг развевается над королевским дворцом в Берлине».21 С трудом маршалу Гинденбургу и другим военачальникам удалось убедить императора в том, что война проиграна и единственный выход для него — отречься от престола.22
Перемирие было подписано 11 ноября 1918 года. В марте 1919 собралась конференция, обсуждавшая условия мирного договора, а также создание международной организации — Лиги Наций. «Это была война за то, чтобы войн больше не было никогда!» — таков был общий клич. Отношения между странами должны подчиняться строгим правилам — тогда военное решение конфликтов сделается ненужным. Одним из таких правил предложено было сделать нерушимость существующих границ.
Уже тогда многим трезвым умам была очевидна невыполнимость этого требования. Видный американский политик, лауреат нобелевской премии мира за 1912 год, Элиу Рут писал: «Перемены и рост — это закон жизни. Ни одно поколение не должно накладывать свою волю в вопросах роста наций на последующие поколения… Это будет не только невыполнимо, но и несправедливо».23
По условиям мира, подписанного в Версале, Германия должна была утопить собственный военный флот и уничтожить артиллерию. «Для поддержания внутреннего порядка ей было разрешено иметь армию, не превосходящую 100 тысяч военнослужащих. Были включены статьи, ограничивавшие размеры офицерского корпуса. Военная авиация запрещалась совсем. Также запрещались подводные лодки, а водоизмещение военных судов не должно было превышать 10 тысяч тонн».24
К двадцати миллионам погибших на полях сражений добавилось ещё никем не сосчитанное число умерших от эпидемии загадочной лихорадки, получившей название «испанка». Человечество вглядывалось в отпылавший пожар глазами политиков, историков, философов, лучших писателей. Американец Хемингуэй прославился романом «Прощай, оружие!». Немец Ремарк запомнился миллионам своей книгой «На Западном фронте без перемен». Француз Анри Барбюс — романом «Огонь». Михаил Шолохов — «Тихим Доном». Англичанин Роберт Грейвс описал свои годы на фронте в книге, которой он дал обнадёживающее название: «Простимся со всем этим».
Увы, проститься удалось всего на двадцать лет.
В 2013 году американский писатель Ричард Рубин выпустил книгу, основанную на интервью, которые он брал у ветеранов, помнивших Первую мировую войну. Большинству его собеседников перевалило за сто, но память их была ещё свежа. Среди рассказанных ими историй мне особенно запомнилась та, которую поведал бывший артиллерист Джордж Брайан. Ему было всего пятнадцать, когда он начал попытки записаться в армию. Вербовщики видели, что ему ещё нет восемнадцати, но решили закрыть на это глаза. «Зачем вы так рвались на войну?» — спросил Рубин. «Как зачем? — ответил Брайан. — Чтобы почувствовать себя мужчиной». Летом 1918 года он, вместе со своей батареей, попал под тяжёлую бомбёжку. Когда его израненного доставили в госпиталь, врачи насчитали девять ран на его теле, некоторые — тяжёлые. После излечения командование собиралось отправить его домой — он категорически отказался и добился, чтобы его снова отправили на фронт.
«Помните ли вы последний день войны?» — спросил Рубин. «Конечно, — ответил ветеран. — Мы получили известие, что подписано перемирие, которое вступит в силу в 11 утра, 11-го ноября. И что же мы сделали утром этого дня? Как только рассвело, и мы, и немцы открыли страшный огонь из всех пушек. Мы будто спешили использовать все снаряды, остававшиеся на батарее. Спросите меня — зачем? Не знаю. Довольно много солдат погибло от этой стрельбы за несколько минут до наступления мира».25
В этой истории мне мерещится микро-взрыв той таинственной силы, которая манит людей на войну. Джордж Брайан не видел себя героем, не питал никакой вражды к немцам, не защищал свою страну, которой ничего не грозило. В его душе кипели те же страсти, что и в душах миллионов других добровольцев, спешащих на фронты разных войн: «Чтобы почувствовать себя мужчиной». В терминах нашего исследования: «Чтобы утолить жажду самоутверждения».
Уместно спросить: «Почему же жители свободных стран не предпочтут утолять эту жажду на многих других открытых им путях?». Ответ: да потому что на всех мирных путях ты вступаешь в состязание с другими людьми, и у тебя девять шансов из десяти на то, чтобы потерпеть поражение, остаться в толпе проигравших, отставших. Как это ни парадоксально, на войне поражение тебе не грозит. Даже если твоя армия будет разбита, а самого тебя разорвёт на куски снаряд или бомба, ты уже утолил свою страсть к самоутверждению тем, что встретил смертельную опасность лицом к лицу.
По этой же причине молодёжь с такой готовностью ввязывается во всякие рискованные затеи, гоняется на автомобилях, мотоциклах, самолётах, карабкается по отвесным скалам, швыряет камнями в полицию, вступает в тайные общества, преступные шайки, сатанинские культы. Страх смерти у неё слабее страха поражения. Именно поэтому её так легко увлечь политическим манипуляторам на всевозможные провокации — чем опаснее, тем лучше. Думается, это прекрасно понимали те, кто выступил в роли поджигателей Второй мировой войны.
Вторая мировая
Детишки шли, поскольку осень, в школу.
А немцы открывали полосатый
шлагбаум поляков. С гуденьем танки,
как ногтем — шоколадную фольгу,
разгладили улан. Достань стаканы
и выпьем водки за улан, стоящих
на первом месте в списке мертвецов,
как в классном списке.
Иосиф Бродский
Конец Первой мировой войны был ознаменован одновременным крахом пяти великих империй: Австрийской, Германской, Испанской, Российской, Турецкой. Миллионам людей нужно было срочно строить новые государственные здания, а как это делается, подданные бывших монархий не знали. Их первым выбором была попытка скопировать государственный строй победителей — Англии, Франции, США. Но конструкция парламентской демократии оказалась настолько сложной, что многие народы вскоре погрузились в хаос внутренних раздоров, бунтов, даже гражданских войн. Спасаясь от этого хаоса, народы Европы один за другим возвращались к привычному единовластию: в Польше воцарился Пилсудский (1920), в Италии — Муссолини (1922), в Турции — Ататюрк (1923), в России — Сталин (1930), в Португалии — Салазар (1932), в Германии — Гитлер (1933), в Испании — Франко (1939).
Индустриальная эра тем временем совершенствовала не только все виды вооружений, но и новые системы коммуникаций. И среди её достижений конца 1920-х годов появились два, которым суждено было сыграть огромную роль в истории 20-го века: радиовещание и кинохроника. Человеческая жажда сплочения получила неслыханные ранее возможности утоления. Теперь не тысячи сливались в уличной демонстрации или в зале, где происходил политический митинг, а миллионы, припавшие к своим радиоприёмникам или заполнявшие кинозалы.
Труднее было утолить жажду бессмертия. Религия, теснимая научными открытиями, не могла насытить томление новых поколений, получавших образование в светских школах и колледжах. В своих поисках эта молодёжь раскололась на две огромные армии: одна объявляла священным национальные корни, другая — интернациональный коммунизм.
Страстный национализм восторжествовавший в Германии, Италии, Японии, Венгрии и нескольких других странах, был по сути возвратом к племенной ментальности. Моё племя, мой род, могилы предков — вот главная моя святыня, за которую я буду сражаться, не щадя жизни. Само существование других племён представляет угрозу моей святыне, поэтому они должны быть либо покорены, либо уничтожены. Именно к этому сводилась религия двух народов, выступивших главными поджигателями пожара Второй мировой войны: немцев и японцев.
Коммунистическая идеология объявила священной борьбу за освобождение трудового народа во всём мире от гнёта «эксплуататоров». В этой устремлённости человека манила мечта о небывалом сплочении всего человечества в единую семью свободных труженников. Теперь не Бог и Священное писание, а марксистская наука монополизировала истину и обещала жизнь после смерти — в трудовых свершениях.
Так как сплочение было ключевым элементам обеих религий, там, где они побеждали, немедленно начинался процесс подавления, изгнания, даже физического уничтожения дальнозорких. Ведь дальнозоркий, видя дальше других, неизбежно вносит раскол, представляет собой угрозу делу сплочения большинства в полном единодушии. Но жажда самоутверждения, хотя и в меньшей степени, живёт также и в близоруких. Оставить её без утоления не могли ни националисты, ни коммунисты. А как можно совместить сплочение и самоутверждение? Племенная ментальность могла предложить только один путь: войну. Поэтому и те, и другие делали войну и подготовку к ней главным элементом, краеугольным камнем своей пропаганды.
Лидеры демократического лагеря не могли осознать этого. Воспитанные в традициях, ставивших жажду человека самоутверждаться, то есть жажду свободы, превыше всего, они интерпретировали вознесение Муссолини, Сталина, Гитлера как политические недоразумения. «Никто в мире не может хотеть войны!» — этот чемберленовский лозунг представлялся неопровержимой истиной людям, помнившим траншеи, залитые кровью и ядовитым газом. Англия и Америка поспешно разоружались, чтобы у немцев не возникло ощущения угрозы, вскоре и Франция последовала их примеру.26
На президентских выборах 1932 года в Германии главными соперниками маршала Гинденбурга были двое: глава национал-социалистов Гитлер и глава коммунистов Тельман. Чего можно ждать от коммунистов, немцы уже знали на примере большевистской России: раскулачивание, лагеря, принудительный труд, аресты и главное — отмена частной собственности и рыночных отношений чреватая общим обнищанием. А Гитлер? Он, по крайней мере, не призывал к уничтожению собственников как класса. И ведь он так простодушно и честно рассказал о себе в книге «Мейн Кампф», ставшей бестселлером!
Как уже в десять лет он зачитывался рассказами о героях франко-прусской войны 1870 года. Как учитель истории в школе вдохновенно увлекал учеников картинами жизни доблестных германских племён, смело противостоявших Древнему Риму и Византии. Да, в юном Адольфе рано зародился дух революционера. Да, он бунтовал уже против отца, хотевшего навязать ему карьеру послушного чиновника Австрийской империи. Но ведь это была та самая империя, которая не умела ценить германскую исключительность, пыталась перемешивать немцев со славянами, со всеми этими чехами, сербами, хорватами, словаками, болгарами.27 Разве мог с этим смириться человек, видевший в своей принадлежности к германской расе — и ни в чём другом — гарантию своего бессмертия?!
Конечно, он сильно преувеличивал зловещее всевластие евреев в мире, с несоразмерной яростью взваливал на них вину за моральную, политическую, эстетическую деградацию человечества. И большевизм он также объявлял частью еврейской кампании по завоеванию господства над миром. «Еврей Карл Маркс проницательным взглядом пророка разглядел загнивание мира, выделил из него главные ядовитые вещества, и как колдун приготовил из них смертельную смесь для уничтожения независимых наций. Всё это было проделано с целью вознесения его расы».28
Немецкие дальнозоркие, оказавшись перед выбором «Гитлер или Тельман», пытались закрывать глаза на параноидальную фанатичность лидера национал-социалистов. Наверное, это лишь эксцесы предвыборной пропаганды, думали они. Наверное, талантливый юноша, которого не приняли в Академию художеств, которого недооценивали еврейские дельцы, продававшие его акварели, просто озлобился и искал виновников его жизненных неудач и невзгод. Наверное, это пройдёт, когда он достигнет власти и почувствует груз ответственности на своих плечах.
А разве другие немецкие лидеры не проповедовали похожие идеи? Адмирал Альфред фон Тирпиц уже в 1917 году, выйдя в отставку, создал партию «Отечество» (Fatherland Party) и в своей речи так охарактеризовал противоборство двух начал: «Это борьба не на жизнь, а на смерть между двумя философиями: германской и англо-американской… Грандиозная борьба решит судьбу не только Германии, но и всего европейского континента: останутся ли его народы свободными или попадут под всеобщую тиранию англо-американизма».29
Да и сам президент Гинденбург говорил о том, что Германия проиграла войну из-за предательства евреев. А Мюнхенский путч в ноябре 1923 года, за участие в котором демобилизованный капрал Гитлер попал на два года в тюрьму, по сути возглавлял не кто-нибудь, а бывший начальник немецкого генштаба, генерал Людендорф.30
Поляризация политических сил в мире к концу 1930-х может быть описана в терминах нашего исследования таким образом: в Германии, Италии, России, Японии победила жажда сплочения; во Франции, Великобритании, США и многих других странах — жажда самоутверждения. В обычной терминологии первый лагерь принято называть тоталитарным, второй — демократическим. Главная разница между двумя лагерями: тоталитаризм объявляет гуманность, сострадание, чувство справедливости, отзывчивость не достоинствами, а позорными слабостями. «Верить, подчиняться, сражаться!» — вот лозунг, взятый на вооружение итальянскими фашистами. И с небольшими модификациями он мог бы быть подхвачен в нацистской Германии, большевистской России, милитаристской Японии.
Когда видишь в документально-исторической кинохронике тех лет военные парады, марши физкультурников, колонны танков на площадях, сверкающие трубы оркестров, лица ликующих демонстрантов, не сразу понимаешь, где это происходит: на улицах Берлина, Рима, Москвы или Токио. Только плывущий лес знамён посылает нам подсказку: вот свастика, вот ликторский пучок, вот серп и молот, вот восходящее солнце.
В начале 1930-х годов французская армия считалась самой мощной в мире. Но военная доктрина страны была нацелена только на оборону. Линия Мажино, состоявшая из множества бетоннированных дотов и артиллерийских позиций, соединённых проложенной в подземном туннеле узкоколейной железной дорогой, была чудом инженерного искусства. Она тянулась вдоль границы с Германией от Бельгии до Швейцарии. Эти две страны занимали позиции нейтралитета. Французских политиков, выражавших сомнение в том, что Гитлер станет уважать их нейтралитет, и призывавших протянуть оборонительную линию до Ла-Манша, обвиняли в раздувании межнациональной вражды, в провоцировании немцев на агрессию.
Политический разброд во Франции достиг своего апогея к концу 1930-х. Социалисты, коммунисты, правые радикалы, про-фашистские националисты играли на брожении умов, вызванном Великой депрессией. Чехарда смены правительств порождала смуту и неуверенность. Англия была не в лучшем состоянии. Обе страны были похожи на человека, внезапно застигнутого параличем воли. Именно поэтому они никак не прореагировали на захват Гитлером Австрии в марте 1938. Именно поэтому дали своё согласие на частичный захват Чехословакии в ноябре того же года. А затем не воспрепятствовали вторжению в Польшу в сентябре 1939. Да, они объявили войну Германии. Но целых восемь месяцев не предпринимали никаких военных операций. Это дало вермахту возможность перегруппировать свои армии с восточного направления на западное, нарастить авиацию и танковые дивизии и обрушить их на Францию, нанеся удар в мае 1940 года в обход линии Мажино, через нейтральную Бельгию.
Если Польшу немецкая армия оккупировала за три недели, то на разгром Франции у неё ушло немного больше — почти пять недель. Моральное состояние французов было таким низким, что целые роты и батальоны сдавались в плен, ведомые своими офицерами. Возникла угроза, что французский средиземноморский флот попадёт в руки немцев. Чтобы этого не случилось, англичане предложили французским адмиралам отправить все корабли в порты нейтральных стран или в колонии или утопить их. Те отказались принять ультиматум, и британские линкоры в начале июля атаковали эскадры, базировавшиеся в Оране, Александрии и других гаванях. Разгром был полным, только нескольким судам удалось ускользнуть и укрыться в Тулоне. Погибло больше тысячи французских моряков. Черчилль писал впоследствии, что это было самое тяжёлое решение из всех, которые ему довелось принять во время войны.31
Гитлер торжествовал. Его оценка моральной неготовности французов и англичан к войне оказалась верной. В 1918 году, в чине капрала, он болезненно пережил поражение Германии. Теперь, в чине главнокомандующего, он мог взять реванш. В том самом вагоне, в окрестностях Версаля, в котором немецкие генералы подписали капитуляцию Германской империи, он принял капитуляцию французской республики. Снова, как и в 1871 году, победные немецкие батальоны прошли торжественным маршем по Елисейским полям. Северная часть Франции была оккупирована, южная превратилась в союзника Германии, с прогерманским правительством маршала Петена в городе Виши.
Англия осталась один на один с победоносной Германией, получившей в своё распоряжение почти всю индустриальную мощь оккупированной Европы. Британский экспедиционный корпус оказался прижат на материке к южному берегу Ла-Манша в районе города Дюнкерк. Для его спасения пришлось срочно мобилизовать сотни военных и торговых судов, включая даже рыбацкие баркасы и прогулочные катера. В первых числах июня около 300 тысяч солдат и офицеров удалось переправить в Англию. Но в руки врага попало всё брошенное вооружение: 475 танков, 38 тысяч автомобилей, 400 противотанковых пушек, тысяча тяжёлых орудий, 90 тысяч ружей, семь тысяч тонн боеприпасов.32
Уже в 1588 году вторжение в Англию пытался осуществить Филипп Второй испанский. В 1803 — Наполеон Первый французский. В 1940 году настала очередь Адольфа Первого немецкого. Он понимал, что для высадки на остров и завершения операции «Морской лев» необходимо сначала завоевать господство в воздухе. 15 августа первая армада немецких бомбардировщиков и истребителей общим числом около тысячи появилась в небе над южной частью острова. Они были встречены эскадрильями британских «спитфайеров», и началось воздушное сражение, которое длилось месяц и вошло в учебники под названием «Битва за Англию».33
Немецкая авиация имела численный перевес, но англичане компенсировали это тем, что их путь на перезаправку был короче и каждый самолёт мог дольше участвовать в боях. Стратегия командира истребительной авиации, лорда Даудинга, состояла в том, чтобы концентрировать главные силы на защите аэродромов, даже если это ослабляло оборону Лондона. Параллельно британские бомбардировщики наносили бомбовые удары по портам, в которых немцы готовили десантные и транспортные суда для высадки. За месяц боёв Люфтвафе потеряло почти 2000 самолётов (англичане вдвое меньше), и 17 сентября Гитлер был вынужден отдать приказ об отсрочке на неопределённое время операции «Морской лев».34
Сотни тысяч британцев могли с замиранием сердца следить за воздушными боями. Но скрытыми от их взора оставались не менее важные, ни на секунду не прекращавшиеся состязания, которые часто определяют исход войн между машиностроителями: состязания рабочих у станков и конвейерных линий заводов и фабрик, производящих все виды вооружений индустриальной эры. Сколько новых «спитфайеров» и сколько новых «мессершмитов» будет вылетать в день из сборочных цехов британских и германских заводов, было таким же важным фактором, как мужество и искусство пилотов.
Дальнейший ход Второй мировой войны подробнейшим образом описан в тысячах исторических исследований, мемуаров, документальных и худо-жественных фильмов, воссоздан в романах, спектаклях, живописных полотнах. Я не могу претендовать на роль очевидца, мне было всего восемь лет, когда она закончилась. Но, по крайней мере, я оказался современником многих ветеранов и слышал их устные рассказы. В том числе и рассказы о том, как строго Сталин выполнял условия пакта Риббентроп-Молотов, как в течение двадцати месяцев пресекал всякие попытки укреплять оборону на западной границе, как арестовывал и отправлял в лагеря людей «за антигерманские настроения».
А ведь Гитлер честно описал свои планы насчёт России уже в 1924 году, в книге «Майн Кампф».
«И пусть никто не обманывает себя утверждениями, что, заключая союз с Россией, мы не должны тут же думать о перспективе войны с ней… Союзы заключаются только для борьбы… и всякое государство только так и рассматривает их… Не следует также забывать, что сегодняшние лидеры России понятия не имеют о том, что условия договоров следует честно выполнять… Это обыкновенные уголовники, по уши в крови; это подонки человечества, которые воспользовались удачным стечением обстоятельств, захватили великую страну, уничтожили и изгнали тысячи лучших представителей её интеллигенции и установили тиранический режим, которого не было во всей истории человечества… Они также принадлежат к расе, которая сочетает неслыханную жестокость с непостижимым искусством вранья и сегодня считает своей миссией подчинить весь мир своей кровавой диктатуре».35
Но Сталин вряд ли читал «Майн Кампф». Его вполне устраивало то, что Гитлер, выполняя условия пакта, позволил ему оккупировать южную Финляндию, восточную Польшу, восточную Румынию, всю Прибалтику. Главная военная опасность ему виделась на Дальнем Востоке. Он ухитрялся не замечать миллионную немецкую армию, собранную на западной границе России весной 1941 года. Немецкие бомбы уже падали на Киев, Львов, Брест, Минск, а из Москвы неслись приказы: «Не открывать огонь!». Почти вся советская авиация в приграничных районах была уничтожена на земле.
Писатель Виктор Суворов (бывший разведчик, перебежавший на Запад) попытался в своей книге «Ледокол» доказать, что Сталин сам планировал превентивное нападение на Германию и просто замешкался, а Гитлер опередил его и летом в пух и прах разбил Красную армию, готовившуюся к нападению, но не готовую к обороне. Эта идея пришлась невероятно по сердцу миллионам читателей, книга имела огромный успех. В глазах сталинистов образу любимого вождя был возвращён титул военного гения. В глазах поклонников рационализма все глупости, совершённые Сталиным за 25 лет правления, были трудно совместимы с надеждой на то, что только развитый и сильный ум приводит к победе. Они были благодарны Суворову за то, что он своими фантазиями умело затуманил простую и печальную истину: Сталин был мафиозный пахан, не блиставший умом, которого другой пахан — Гитлер — обошёл в коварстве и жестокости и переиграл в первый год войны.
Здесь будет уместно вспомнить один малоизвестный эпизод Второй мировой войны, сыгравший, как мне кажется, немаловажную роль. По плану «Барбаросса», вторжение в Россию было намечено на первую половину мая 1941 года. Для этого было необходимо предварительно нейтрализовать Югославию, чтобы британцы не могли ударить через Грецию и Балканы в тыл армиям, наступающим на СССР. 25 марта югославский премьер-министр в Вене подписал пакт о ненападении с Германией. Однако в Белграде группа патриотически настроенных офицеров во главе с генералом Симовичем совершила бескровный переворот и аннулировала пакт.36
Гитлер пришёл в ярость. Он отдал приказ своим войскам вторгнуться в Югославию и безжалостно сокрушить любое сопротивление. 6 апреля начались бомбёжки Белграда, в которых за три дня погибло 17 тысяч жителей. Силы были неравны, и после недели боёв Югославия капитулировала. Весь апрель и май у немцев и их союзников ушёл на операции на Балканах. Именно это привело к перенесению даты вторжения в СССР.
Черчилль писал в своих мемуарах:
«В мае 1941 года 25 немецких дивизий были отвлечены боевыми действиями на Балканском полуострове. Учитывая огромность предстоявшей кампании против Сталина, было неразумным отвлекать такие значительные силы на побочные операции. Сегодня ясно, что наше сопротивление на Балканах и особенно революция в Югославии отсрочили вторжение в Россию на пять недель. Без такой отсрочки немецкая армия могла бы достигнуть Москвы до наступления зимних холодов».37
Выше, в главе I-2, я уже писал о том, что перелом в ходе войны, совершённый русскими в 1942 году, нужно считать одним из тех чудес военной истории мира, в которых неожиданное сплочение народа опрокидывает все законы стратегии, экономики, даже арифметики. Потеряв половину своей территории, удвоить и утроить производство вооружений — я не могу припомнить, чтобы какая-нибудь другая страна могла совершить нечто подобное. Например, огромный многомиллионный Китай только отступал и отступал перед Японией в 1930-е годы.
И всё же, отдавая должное стойкости, мужеству и даже военному искусству русских, справедливость требует, чтобы мы не забывали об участии союзников в победах Красной армии. Если бы 300 тысяч немецких и итальянских войск не были вовлечены в битву при Аламейне в Северной Африке осенью и зимой 1942-43 года, Гитлер мог бы отправить их на спасение армии Паулюса под Сталинградом. Если бы американцы и англичане не высадились в Италии летом 1943, немцам не было бы нужды перебрасывать 20 дивизий с восточного фронта на итальянский и русская победа на Курской дуге могла бы обернуться поражением.
Сталин постоянно требовал от союзников открытия Второго фронта и не хотел признавать, что «второй фронт» уже существовал с лета 1942 года, когда американцы высадились в Северной Африке. Да и постоянная угроза вторжения англичан через Ла-Манш сковывала огромную немецкую армию на территории Франции.
Также следует помнить о щедрых поставках оружия, доставлявшихся союзниками. Американские и британские торговые суда, неся большие потери от немецких подводных лодок и авиации, прорывались в порты Мурманска и Архангельска, откуда эти грузы переправлялись на фронты. Всего было доставлено за годы войны 18,300 самолётов, 11,900 танков, 13,000 зенитных и противотанковых орудий, 427,000 автомашин, большое количество боеприпасов, взрывчатки и пороха.38
Объявляя себя защитником цивилизованного мира от коммунизма, Гитлер, видимо, не допускал возможности союза между Сталиным и Черчиллем. Я не исключаю, что экстравагантный прилёт ближайшего помощника фиюрера, Рудольфа Гесса, в Шотландию в мае 1941 года был дипломатической попыткой предложить англичанам перемирие на время необходимое для разгрома СССР. Но, как мы знаем, в глазах Черчилля «для победы над Гитлером можно было заключить союз и с дьяволом». Вторжение Германии в Россию дало Великобритании передышку, которая была так необходима ей для наращивания военной индустрии.
Уже первые годы войны сделали очевидной неумолимую истину: в индустриальную эру воевать и побеждать можно только в том случае, если у вас есть авиация, танки и подводный флот. А эти виды вооружений не могут оперировать, если у вас нет постоянных источников снабжения нефтью. Историки, рассматривающие природу войн как борьбу за ресурсы, могут справедливо указать на то, что расклад противоборства произошёл именно по этому ключевому параметру: страны, не имевшие нефти, — Германия, Италия, Япония напали на страны её имевшие — Англию, США, Россию.
Муссолини сознавался, что если бы Лига Наций наложила на Италию нефтяное эмбарго за вторжение в Абиссинию в 1935 году, он вынужден был бы прервать агрессию.39 Эмбарго на нефть и каучук, наложенное на Японию Америкой, парализовало её наступление в Китае. Ещё в ноябре 1941 Токио предпринимал отчаянные дипломатические усилия, чтобы добиться отмены его. Только когда дипломатия не сработала, японцы решились напасть на Перл-Харбор. Также и германские и итальянские армии в 1942 году направляли свои удары в сторону территорий богатых нефтью: в Северной Африке в сторону Ливии и Туниса; в России — через Кавказ и Волгу к каспийским месторождениям в Баку и Иране.
В памяти европейцев надолго останутся названия знаменитых битв, приведших к концу Второй мировой войны для них: высадка в Сицилии (июнь, 1943), танковая битва под Курском (июль), прорыв блокады Ленинграда (январь, 1944), Монте Касино в Италии (февраль, 1944), высадка в Нормандии (июнь, 1944), взятие Парижа (август), битва в Арденнах (декабрь), взятие Берлина (апрель 1945).
Но время размывает, стирает важные детали, которые сохраняются только в воспоминаниях очевидцев. Меня, например, поразила история, рассказанная американским врачом, которому довелось бинтовать раненного немецкого лейтенанта во время битвы в Арденнах. Тот заговорил с американцем на отличном английском и стал расспрашивать, откуда врач родом. «Да, я понимаю, что из Америки. Но какой штат?.. Коннектикут?.. А какой город?.. Денбери?.. Ага, это рядом со штатом Нью-Йорк».
— Откуда вы всё это знаете? — изумился врач.
— Я окончил курсы администрации.
— Администрации чего?
— Оккупированной Америки.40
Неужели Гитлер всерьёз верил, что ему удастся захватить и Америку? Если так, то это подтверждает мнение многих психологов: его паранойя не знала границ. И на счастье остального человечества, порой наносила серьёзный ущерб военной мощи Германии. Преследование евреев привело к тому, что в стране не осталось физиков, способных создать атомную бомбу. Запрет на предоставление рабочих мест на фабриках и заводах немецким женщинам сократил чуть ли не вдвое ресурсы рабочей силы. Охрана и транспортировка миллионов узников в лагеря смерти считалась важнейшей задачей рейха и отвлекала даже те поезда, которые позарез были нужны для переброски войск.
После капитуляции Германии война на Тихом океане продолжалась ещё четыре месяца. Выше, в Главе I-2 «Жажда сплочения», я попытался дать краткий очерк японской национальной ментальности, столь непохожей на то, что мы наблюдаем у других народов. В сокровенной глубине её лежит лозунг-догмат: «Дух выше и сильнее плоти». В огромной степени этот лозунг определяет уникальное презрение японца к своим и чужим страданиям. Даже их форма достойного ухода из жизни — харакири — связана с адской, невообразимой болью, которую человек испытывает при вспарывании живота. Пример древних римлян, которые вскрывали себе вены и уютно ложились в тёплую ванну, скорее всего, вызвал бы у самурая презрение.
В одной из бесчисленных пропагандных радио-передач японского радио в годы войны было рассказано о командире эскадрильи, который приземлился на своём аэродроме, вылез из самолёта, вошёл в штаб, доложил о выполнении задания и вдруг упал на пол. Штабные офицеры поспешили ему на помощь и обнаружили, что тело его было абсолютно холодным. Позже в груди героя нашли и пулю, убившую его в бою. Эта история подносилась радиослушателям как очередное чудо торжества духовного начала над бренной плотью: мёртвое тело пилота силой духа совершило все необходимые действия, прежде чем упасть.41
Именно такая ментальность народа позволила Японии создать воинскую силу, которой не было у других наций: армию самоубийц. Японские солдаты не сдавались в плен, даже раненые они поджидали приближения врага, чтобы убить его или взорвать себя вместе с ним. Кончать с собой считали своим долгом и простые крестьяне, кинохроника запечатлела женщин с детьми, которые прыгали в море с высоких утёсов. И конечно, самым опасным и эффективным подразделением этой армии были пилоты-камикадзе.
В переводе это слово означает «божественный ветер». По легенде так назвали бурю, которая разметала флот монголов, пытавшийся высадиться в Японии в 13-ом веке.42 Маленький самолёт, нагруженный взрывчаткой, врезался в американский корабль, и это было равносильно попаданию крупной бомбы. Зенитные орудия и пулемёты встречали камикадзе стеной огня. Тогда японцы сменили тактику и начали атаковать группами по пять-шесть самолётов. Хоть один прорывался и достигал цели.
Главная тяжесть войны с таким противником легла на плечи американцев. В их памяти до сих пор кровоточат названия битв, гремевших на Тихом океане: Мидвей, Гвадалканал, Иво Джима, Сайпен, Окинава. Среди европейцев только очень образованные люди смогут объяснить, что значат эти слова. Но слова Хиросима и Нагасаки знает и помнит весь мир.
После конца Второй мировой войны человечество снова, как и в 1919, кинулось искать путей к прочному миру. Как и Вудро Вильсон за 25 лет до него, Франклин Делано Рузвельт сделал своей важнейшей задачей создание международной организации, которая должна была тушить мелкие пожары, не давать им разрастись в новое всемирное пожарище. ООН получила право и возможность посылать миротворцев в голубых касках в горячие точки на земном шаре. И тут же горячие точки местных войн начали разгораться в Азии, Африке и даже в обескровленной Европе с пугающей скоростью.
(продолжение следует)
Примечания:
- Keegan, John. The First World War (New York: Alfred A. Knopf, 1999), p. 49.
- Ibid, p. 55.
- Ibid
- Ibid, p. 58.
- Ibid, p. 64.
- Ibid, p. 68.
- Kershaw, Ian. A Biography (New York: W.W. Norton & Co., 2008), p. 52.
- Roberts, Andrew. A History of the English Speaking People Since 1900 (New York: Harper-Collins Publishers, 2007), p. 104.
- Ibid, p. 115.
- Keegan, op. cit., p. 97.
- Ibid, p. 248.
- Roberts, op. cit., p. 110.
- Ibid, p. 100.
- Ibid, p. 92.
- Keegan, op. cit., p. 197.
- Ibid, p. 359.
- Ibid, p. 198.
- Ibid, p. 370.
- Roberts, op. cit., p. 127.
- Keegan, op. cit., p. 416.
- Mann, Thomas. Diaries 1918-1939 (New York: Harry N. Abrams, Inc., 1982), p.20.
- Keegan, op. cit., p. 418-19.
- Roberts, op. cit., p. 147.
- Churchill, Winston. Memoirs of the Second World War (Boston: Houghton Mifflin Co., 1987), p. 11.
- Rubin Richard. The Last of the Doughboys (New York: Mariner Books, 2013), р. 215.
- Churchill, op. cit., p. 9.
- Hitler, Adolf. Mein Kampf (Boston: Houghton Mifflin Co., 1999), pp. 8, 14, 16.
- Ibid, p. 382.
- Roberts, op. cit., p. 131.
- Churchill, op. cit., p. 26.
- Ibid, p. 332.
- Roberts, op. cit., p. 213.
- Churchill, op. cit., p. 359.
- Ibid, p. 365.
- Hitler, op. cit., p. 660-61.
- Churchill, op. cit., p. 423.
- Ibid, p. 461.
- http://warru/article/35/
- Encyclopedia Britannica (Chicago: University of Chicago, 1988), vol. 8, p. 452.
- Geoffrey C. Ward and Ken Burns. The War (New York: Random House, 2007), р. 240.
- Benedict, Ruth. The Chrysanthemum and the Sword. Patterns of Japanese Culture (Boston: Houghton Mifflin Co., 1948), р. 25.
- Ibid., p. 24.
Из-за странного размещения комментариев я все время пропускаю какую-то и часть. Спасибо Соплеменнику, Александру Бархавину и Игорю Ю. за ссылки (вспоминаю Городецкого — читать невозможно, согласен) советы и особенно воспоминания — да, все укладыватся в одну схему.
\»… отдавая должное стойкости, мужеству и даже военному искусству русских, справедливость требует, чтобы мы не забывали об участии союзников в победах Красной армии. Если бы 300 тысяч немецких и итальянских войск не были вовлечены в битву при Аламейне в Северной Африке осенью и зимой 1942-43 года, Гитлер мог бы отправить их на спасение армии Паулюса под Сталинградом …\».
==
Вот возьмем пассаж, приведенный выше, и рассмотрим его, так сказать, в деталях.
1. Слова о 300 тысячах немецких и итальянских солдатах, неверны. Здесь учтена ничтожная доля того, что отвлекалось с Восточного фронта, да еще с искусственным довеском в виде итальянских солдат. Они были балластом — \»воевали\», не имея ни транспорта, ни артиллерии, ни даже обуви, и в 1940 огромная итальянская армия была побита 30-ю тысячами англичан. В расчет следовало принимать только немцев …
2. С другой стороны, с лета 1943 две трети немецкой авиации пытались защитить небо над Рейхом от бомбежек — уж наверное отсутствие двух самолетов из трех повлияло на ход войны на Восточном фронте побольше, чем отсутствие одного корпуса Роммеля?
3. Лучшим немецким танком 2-й мировой войны был \»Тигр\». Общее количество выпущенных машин — 1354 единицы. Вооружение — 88 мм. пушка. Использовалась и как танковая, и как зенитная, и как противотанковая — у Роммеля было что-то около дюжины, и эта дюжина использовалась с большим успехом.
В системе ПВО Германии к 1943 было занято 10 тысяч таких орудий (или еще и получше, калибром до 128 мм.), стрелявших по английским/американским самолетам. С огромным расходом боеприпасов — по-моему, до половины общего выпуска. Как повлияло бы увеличение числа \»Тигров\» раз так в восемь на дела на Восточном фронте?
И вот так, с полным игнором контекста происходившего, написана вся та часть книги, что названа автором \»Войны машиностроителей\».
Борис,
Ну спасибо. Я примерно так и думал, но, сами видели, многие считают, что Суворов все же неправ.
Igor Mandel
— 2017-12-03 03:11:47(650)
==Игорь,
Сейчас, после публикаций М.Солонина, вопрос перешел из стадии «… этого не может быть! …» в стадию «… кто же этого не знает? …». Ему уж и «возражать» перестали …
Соплеменнику:
Это очень интересно — неужели вы правы? Как правило, Борис Тененбаум следит за текущей литературой — может быть, он подскажет что-то из этой области? Ну, конечно, и любой желающий — а то, действительно, парадокс. Я читал много ругательств в адрес Суворова, но действительно не встречал аргументированных возражений ему.
Уважаемый тезка, забудем на минуту о Суворове. Попробуем объяснить один абсолютно достоверный факт. Мой отец, Юдович Моисей, 1917 года рождения, в 1941 году был старшим сержантом Несвижской танковой бригады. Осенью он должен был демобилизоваться после трех лет службы. В мае 41 года (кажется, 15 мая) его часть (не знаю, всю ли) отправили из под Баранович в Белосток. Без танков. Сказали, что новые танки прибудут к июлю. По его словам, в лесах под Белостоком было всё забито людьми и техникой. Был полный бардак. Его назначили начальником охраны военного аэродрома под Белостоком (танкиста, в охрану аэродрома). Может быть, не самым большим начальником, но он говорил, что старший сержант в то время был большим человеком. «Его нельзя было бить по морде, как солдата». Тысячи человек маялись от безделья вокруг Белостока, по его словам. И все время привозили новых. Ну, а 22 июня все безделье сразу кончилось. Где находится Белосток, Вам объяснять не надо. Этот факт очень жестко ложится в теорию Суворова. И очень плохо в теории его критиков. Как Вы считаете?
Igor Mandel — 2017-12-01 19:49:04(518)
Я буду очень признателен, если кто-то укажет на работы, в которых этот тезис опровергается
Igor Mandel — 2017-12-03 03:11:47(650)
Я читал много ругательств в адрес Суворова, но действительно не встречал аргументированных возражений ему.
——————
Когда я прочитал работы Суворова (и практически сразу поверил ему — позже объясню, почему), я решил, что нужно все-таки ознакомиться с его критикой. Наиболее известной тогда была книга Габриэля Городецкого «Миф «Ледокола»», которую рекламировали как разоблачение и опровержение концепции Суворова. Я добросовестно эту книгу прочитал — и ни опровержения, ни разоблачения не нашел. Просто — слабо аргументированная альтернативная версия событий, вполне в струе советской исторической концепции. С тех пор читать опровержения у меня большой охоты нет.
Версия Суворова мне сразу показалась разумной, потому что она более-менее объясняет один феномен: каким образом два самых удачливых на тот момент политических лидера, переигравших своих многочисленных противников, в ситуации не требующей от них немедленных действий проявили совершенно неожиданную и необъяснимую близорукость? Почему Гитлер по своей инициативе решился на войну на два фронта, хотя по всей истории и по собственному высказанному до этого мнению, это неминуемая катастрофа для Германии? Почему Сталин, не веривший никому, до последнего момента не позволял активизировать оборону — чтобы не спровоцировать Гитлера и предотвратить войну?
Первое можно объяснить тем, что Гитлеру стали известны планы Сталина, и он понял, что все равно получит войну на два фронта, только в еще более невыгодных условиях. Второе — тем, что избегая провокаций, предотвратить запланированное нападение противника нельзя — но можно с какой-то вероятностью его ненадолго оттянуть.
И еще одно.
Моему старшему двоюродному брату к началу войны было 15; он добавил себе возраст, закончил танковое училище, и успел повоевать и с Германией, и с Японией.
Его отец. директор одной из киевских школ, погиб в начале войны, выходя из окружения. Когда я спросил мнение брата о версии Суворова — оказалось, он не просто считает ее правильной, но знал об этом еще до Суворова. Незадолго до войны его отец получил предписание готовиться к новой роли — коменданта одного из немецких городов (мой брат это предписание видел). Думаю, что подобная информация доводится до исполнителей сравнительно невысокого уровня непосредственно перед предполагаемыми действиями — и вряд ли в середине (а то и начале) 1941, если б нападение на Германию планировалось на 1942.
Кстати, до того что я прочитал «Ледокол» Суворова, я не слышал мнения о том, что Сталин планировал напасть на Германию в 1942. По-моему, это родилось как реакция на версию Суворова, чтобы хоть в чем-то ее опровергнуть.
Igor Mandel
— 2017-12-03 03:11:47(650)
Соплеменнику:
Это очень интересно — неужели вы правы? Как правило, Борис Тененбаум следит за текущей литературой — может быть, он подскажет что-то из этой области? Ну, конечно, и любой желающий — а то, действительно, парадокс. Я читал много ругательств в адрес Суворова, но действительно не встречал аргументированных возражений ему.
=====
Уважаемый Игорь Мандель!
Рискну сказать, что Б.М.Тененбаум ответит Вам точно так, как и я.
Максимум того, что можно было выдать за «критику» работ Солонина или Суворова, было примерно следующее словоизвержение:
«Солонин писал, что после боя (там-то, такого-то числа, 41-го года ) осталось 10 солдат и три танка. А на самом деле, по воспоминанием маршала Г.,
боеспособными были 11 солдат и четыре танка. стало быть, Солонин клевещет на Красную Армию!»
Igor Mandel — 2017-12-01 19:49:04(518)
… Я буду очень признателен, если кто-то укажет на работы, в которых этот тезис опровергается. Может, я уже не прав и опровержения (типа того, что не было коцентрации наступательных войск на границе; не было целого поезда карт восточной Европы; не было складиривания снарядов вдоль ж/д путей, не было массового перевеса в танках и самолетах у Красной Армии, не было срезания проволоки на границе, не было разрушения оборонительной «Линии Сталина» и т.д. и т.п. — все то, о чем пишет Суворов), уже имеются и о них просто не знаю…
=====
Уважаемый Igor Mandel !
Опровержений нет и не будет, т.к. всё доказано документально, как это и полагается, по первоисточникам, со всей атрибутикой.
Были, есть и будут только оскорбления Суворова, Солонина, вообще всех поддерживающих эту позицию.
В начале 1941 Англии было очень желательно спровоцироватрь конфликт между Рейхом и СССР — и Черчилль принимает решение «… помочь Греции …», и не деньгами или оружием, а форменной высадкой 4-х английских дивизий. Решение было принято ПРОТИВ мнения ВСЕХ его военных и военно-морских советников, исходя «… из высших политических соображений …».
Вопрос: что же это были за соображения?
Ответа мы не знаем — сэр Уинстон с нами ими не поделился — но догадаться можно.
Если бы он ожидал нападения Германии на СССР, то ход был бы против интересов Англии: отвлекал внимание Гитлера на Балканы.
Но если Черчилль ожидал нападения СССР на Германию, то ход имел огромный плюс: и отвлекал внимание Германии, и выглядел как предложение союза Сталину — тот самый Второй фронт, которого Сталин будет всеми силами тщетно добиваться летом 1941.
Насколько я понимаю, порядок комментариев к статье каким-то образом перепутан (реплика Сэма сталу вдруг последней в списке, хотя появилась давно, и т.д.). Но и при новом порядке я чувствую, что сильное раздражение вызывает у многих тезис Суворова прав насчет того, что Сталин готовил войну, который я поддержал. Я буду очень признателен, если кто-то укажет на работы, в которых этот тезис опровергается. Может, я уже не прав и опровержения (типа того, что не было коцентрации наступательных войск на границе; не было целого поезда карт восточной Европы; не было складиривания снарядов вдоль ж/д путей, не было массового перевеса в танках и самолетах у Красной Армии, не было срезания проволоки на границе, не было разрушения оборонительной «Линии Сталина» и т.д. и т.п. — все то, о чем пишет Суворов), уже имеются и о них просто не знаю. Я судил по книгам самого Суворова и М. Солонина, который привлек огромный фактический материал и в целом (не во всех частностях) вывод Суворова поддерживает. Но, возможно, я пропустил чето-то очень важное и новое — буду очень рад за ссылки. То, что Суворов сталинист и т. д., меня совершенно не волнует и к делу не относится. Только ответ на один вопрос — готовил ли Сталин нападение в 1941 г. (ну, пусть в 1942).
Я буду очень признателен, если кто-то укажет на работы, в которых этот тезис опровергается
Igor Mandel 01.12.2017 в 21:49
———————-
«Уинстон Черчилль. Вторая мировая война. »
Но вообще то Ваш вопрос не корректен.
Разговор идёт не о том: готовил или не готовил, а том, что решил напасть 29 июня, а Гитлер его просто опередил на неделю.
«… Поляризация политических сил в мире к концу 1930-х может быть описана в терминах нашего исследования таким образом: в Германии, Италии, России, Японии победила жажда сплочения; во Франции, Великобритании, США и многих других странах — жажда самоутверждения. В обычной терминологии первый лагерь принято называть тоталитарным, второй — демократическим. …»
——————
В любой человеческой цивилизации любой эпохи есть своя «модель поведения», которая решает фундаментальную эволюционно-историческую проблему: найти приемлемый баланс между «индивидуализмом» и «коллективизмом», которые очень полезны по-отдельности но очень сильно противоречат друг-другу. Мы все приблизительно понимаем смысл «индивидуализма», но «коллективизм» важен не меньше: именно он позволяет не просто избежать разрушительных внутренних конфликтов, но вместе с индивидуализмом — создать стремление к мирной, взаимовыгодной и двигающей прогресс конкуренции вместо стремления к взаимному паразитизму.
В таком виде я согласен с автором: к концу 1930-х годов большинство более-менее успешных и сильных стран действительно поделились на 2-е группы с разными «моделями поведения»:
1) те, где главные внутренние игроки и массы граждан СПЛОТИЛИСЬ : общей исторической целью / единой утопией / против настоящих врагов / против вымышленных врагов и т.д. Главные страны этой группы это Германия, Италия, Россия и Япония — во всех этих странах правительство, элиты (и иногда и само общество) силой подавляли любые действия, которые ощутимо противоречили «цели сплочения».
С точки зрения теории игр «модель поведения» этих стран (именно этих и только этих) можно упрощённо представить как «игра с нулевой суммой: страна как единое целое борется против своих врагов».
Для тоталитарных СССР и Германии эти «враги» вымышленные и часто они свои же мирные и лояльные граждане, для Италии это искусственная вражда к Эфиопии и Албании, для Японии это война за необходимые ресурсы.
2) те, где главные внутренние игроки и массы граждан научились «играть в игру с положительной суммой между собой», там правительство, элиты и само общество позволяли «игрокам» стремиться к своим личным целям (самоутверждаться) — понимая, что в конце концов именно это как правило служит общей цели «процветание страны». Это успешные демократии — и я понимаю «успешность» не только как процветание в мирное время, но и способность продолжать борьбу после серьёзных военных поражений — борьбу с внешним врагом а не между своими, как во Франции.
В данной ситуации мне наиболее интересен пример Финляндии, которая сумела совместить преимущества обоих моделей: «не агрессивное (но способное себя защитить) стремление к общей исторической цели, направленной на процветание всего своего общества» и «продуктивная конкуренция, личная свобода, инициатива и стремление к личным целям — но не за счёт вреда общей исторической цели».
Это часть того, что раби Сакс называл «единство в различии» — но это отдельнная большая тема.
Сталин и его ближайшее окружение прекрасно знали содержание книги Гитлера. В свое выступлении на 17-м съезде ВКП(б) Бухарин приводил обширные цитаты из «Майн кампф». Во время Второй мировой войны немцы распространяли «Майн кампф» (издание на русском языке) среди населения на советских оккупированных территориях.
Игорь,
В Европе в 1918 оказались миллионы людей, подержавших в руках оружие и проливавших кровь — что свою, что чужую — в немыслимых количествах. Фронтовики. Простые, так сказать, люди. Социальный порядок треснул настолько, что в роли глав государств оказались сын кузнеца (Муссолини), сын сапожника (Сталин), и сын мелкого служащего таможни (Гитлер). Но — каждого из них вынесло наверх при разных обстоятельствах. Сталин — чудовищное порождение Гражданской войны. Муссолини — фарсовый, в общем-то, результат успешного предотвращения гражданской войны. Гитлер — рупор униженной и оскорбленной Германии.
В Японии не было ни того, ни другого, ни третьего — но автор сметает четыре разные вещи в одну кучку, сообщает, что это все называлось «жаждой единства» — и двигается себе дальше, подробности его не интересуют.
В ходе Тегеранской конференции американцы согласились переехать на территории советского посольства: официально в целых безопасности, неофициально — потому что Рузвельт хотел показать Сталину и доверие, и «… отсутствие сговора англосаксов …». Резиденция американцев, конечно же, прослушивалась. И Сталин не просто читал текст прослушки, но и слушал разговоры сам — с привлечением переводчика-синхрониста. Его интересовало, КТО говорил ЧТО — и кому, и с какой интонацией.
И после этого я читаю в авторском тексте замечание о том, что Сталин, наверное, не читал «Майн кампф»?
Такие перлы раскиданы чуть ли не на каждой странице. Фактический фундамент этого грандиозного здания напоминает швейцарский сыр: дырка на дырке.
И все это вместе должно убедить читателя в том, что широчайшие обобщения автора верны?
Борис, ну мы говорим об одном и том же:
«идеал незыблемого мужества, существующий в армии (и принесенный в школы волной новых учителей), должен заменить собой любые материальные нехватки.»
Это и есть «сплочение», и оно «победило», как и в СССР, где, несмотря на нехватки… Был миллион факторов экономического и политического характера, не только у Японии, но и у всех, но в каких то странах удалось создать то самое сплочение вокруг основной идеи войны, а в каких-то — нет. И.М. же не сводит все что было (историю, политику и т.д.) к сплочению, а констатирует, чего где вышло. Так оно и было.
Насчет бусидо и пр. — конечно, все это играло огромную роль. Именно поэтому воевали они с неслыханной верностью трону, а сдавались с неслыханной толерантностью к оккупантам. Диссидентства практически не было ни при первой, ни при второй ситуации. Что еще лучше говорит о необыкновенной сплоченности нации?
И.Мандель: В Японии вместо страха был стыд, кодекс бусидо и т.д.
==
Япония в Первую мировую воевала на стороне Антанты, оказалась на стороне победителей, получила немецкий анклав в Циндао, и делала золотые дела на поставках всевозможных товаров своим воюющим союзникам. России, в частности, поставляла даже оружия. Японские промышленные концерны за годы войны колоссально выросли. О каком \»стыде\» вы говорите? Причем тут \»кодекс бусидо\»? Контрольная кнопка, которой можно \»объяснить\» что угодно?
Но — после 1918 спрос на японские товары упал: промышленность стран Антанты заработала снова, заполняя рынок Китая, а Россия провалилась в беспросветную ночь Революции, ей стало не до торговли.
Потом случилась Великая Депрессия, которая мало того, что отсекла американский рынок, так еще и привела к неслыханному ранее протекционизму: Англия завела систему \»имперских преференций\», при которой торговля в первую очередь велась с доминионами. В Японии начался очень серьезный кризис, армию пришлось сокращать — а уволенных часто пристраивали в школы, учителями. К концу 20-х — началу 30-х сложилось следующее положение: генштаб провел анализ \»гражданской войны европейцев\», и пришел к двум выводам:
1. Германия проиграла войну, будучи лишена пищи и сырья из колоний, которых у нее не было.
2. Ее не смогли побить на поле боя, а задушили блокадой.
Вывод: Японии нужны внешние владения. Выкроить их следует на континенте.
Средства: идеал незыблемого мужества, существующий в армии (и принесенный в школы волной новых учителей), должен заменить собой любые материальные нехватки.
Вот, в самой краткой форме, что у нас получается, когда мы начинаем смотреть на ФАКТЫ. И перестаем натягивать \»определения\», как резинку на глобус.
А про европейские дела 30-х годов, я, с вашего разрешения, напишу вам отдельно …
Б.Тененбаум
29.11.2017 в 02:33
«Ну, и венец всего — «… Сталин, скорее всего, не читавший «Майн Кампф»
—————
Борис Маркович, позвольте с вами не согласиться.
Венец всего — это:
«Потеряв половину своей территории…»
Борис,
Я совершенно согласен с вами, что факты должны быть проверены, ошибки исправлены, а фразы выверены. Также я понимаю, почему это далеко не всегда сочетается с разработкой крупных концепций (вспомните многочисленные ляпы Тойнби или Гумилева или Фукуямы). И я надеюсь, что И.М. как раз и использует замечания подобные вашим для улучшения текста. Но природа обобщений, которые он пытается сделать — другая. Если бы даже все факты были бы у него совершенно верны — любые обобщения чреваты, ибо сознательно .
В данном случае — считать или нет, например, «жаждой сплочения» то что было в Росии в 30-х? В тексте говорится что она «победила». Это очень емкое слово (не уверен, что И.М. использовал его именно в этом контексте, но я буду :)). Победа подразумевает силу. Сила подразумевает многое, в том числе страх. На мой взгляд, в России большевики да, так сплотили население, используя истинные (социалистические) идеалы сплочения И страх, что коллективизм (сплочение как таковое) абсолютно победил. Кто посмел бы заявить, что он против войны? То же самое было в Германии, еще сильнее (тогдашние 20-летние были вообще жутко индокринированы). В Японии вместо страха был стыд, кодекс бусидо и т.д. Куда хуже и невнятней дело обстояло в Италии — ну и с соответсвующим результатом (уровень остервенения и героизма был куда ниже чем в перечисленных трех странах). И чем это не «сплочение»? Оно именно что победило, в том смысле что жители каждой страны (не будем тут об исключениях) были готовы на колоссальные жертвы, что война убедительно и доказала (опять же с итальянскими оговорками). А в другом лагере и сложилось иначе. Там доминировали привычные силы «самоутверждения» — только-только жизнь стала налаживаться после кризиса; войны жутко не хотелось после незабытой первой, в Америке вообще цвел ярый изоляционизм (какое там «сплочение») и т.д. Были подобные же настроения и в других странах, в которых «сплочение» победило? Ну конечно, еще как. Но его, сплочения, там было все же больше. Оно же было, скажем, в очень сильной степени в Югославии, при всей ее этнической раздробленности. Но отнюдь не во Франции или Чехословакии, которые поджались. Кстати, степень сопротивления нацизму именно в оккупированных странах (которая была очень различна) может быть еще лучшим критерием сплочения, чем опыт стран, которые официально воевали, ибо оно носит беспримесный характер, в то время как в Италии и пр. к чувству самопожертвования (=сплочению?) народа добавляется государственная политика, страх и т.д. То есть: концепция И.М. есть именно макроконцепция. Она нуждается в дополнительной проверке, более точном измерении (как мерять «сплочение»? «Самоутверждение»?) и т.д. и т.п. Но вот есть как есть. Я бы не называл это наклейкой. Это попытка генерализации. Она может быть и опровергнута, то есть удовлетворяет принципу научности Поппера. Но другого типа аргументами.
Игорю Манделю:
Давайте по пунктам?
Пункт 1. «… принципиальная разница во взгляде на одно и то же. … Он [автор] же не историю войн пишет, а историю духа …».
Истинная правда. Игорь Маркович рассматривает феномен войны — именно так и называется его книга — и это совершенно грандиозный замысел: посмотреть едва ли не всю историю человечества в попытке понять, что же движет этот неостановимый поток смерти и разрушения. Высокий замысел — с самым искренним уважением и восхищением снимаю шляпу. Исследования, вероятно должны идти и в сфере философии, и антропологии, и психологии масс, и еще Б-г знает где — в вышине, куда моя фантазия не залетает, и где я не знаю ровно ничего.
Но автор в качестве иллюстраций к своим тезисам обращается не «вверх», а вниз, к совершенно конкретным фактам — и тут начинаются чудеса. Он, например, может заявить, что итоги сражения под Цусимой — чистый пиар, ибо не могли русские корабли стрелять-стрелять — и без всякого успеха? И идет себе своей высокой тропой дальше — а у его ошеломленного читателя есть на руках ТРИ ПОДРОБНЕЙШИХ ОТЧЕТА, японский, русский и английский(от офицеров на борту японского флагмана), которые буквально поминутно и в полном согласии друг с другом описывают сражение — и да, все было именно так, неслыханнная по успеху японская победа, одержанная с ничтожными потерями.
Ну, и у читателя — ввиду его глубокого уважения к автору, но и знания некоторых фактов — начинается когнитивный диссонанс 🙂
Пункт 2: процитирую на этот раз вас, Игорь:
«… главный тезис: «Поляризация политических сил в мире к концу 1930-х может быть описана в терминах нашего исследования таким образом: в Германии, Италии, России, Японии победила жажда сплочения; во Франции, Великобритании, США и многих других странах — жажда самоутверждения. В обычной терминологии первый лагерь принято называть тоталитарным, второй — демократическим.» …».
Пара вопросов: это что, в России победила «жажда сплочения»? После революции и дикой резни Гражданской войны? А во Франции образца 1918 года — истекшей кровью, уложившей в землю целое поколение — имелась «жажда самоутверждения»? Вы знаете, какой там был социальный раздрай, политический ступор, экономическое падение буквально по всем показателям? А в Англии, Игорь, если и была единая мысль, то она формулировалась так: «Никогда больше!» — вы же не думаете, что Чемберлен свалился с небес? А Америка, в конце 20-х ухнувшая в Великую Депрессию, только и помышляла о самоутверждении? Вплоть до жажды оной? А хотите, я вам расскажу про Японию того времени? И вот, мы берем и складываем в одну кучку итальянский фарс, германский дух, отринувший человечность, японские проблемы (к этому следовало бы добавить целый том), российский апокалипсис — и все это, оказывается, объединено «жаждой сплочения»?
М.б., слова должны иметь смысл, а не дегенерировать до наклеек?
Ю. Ноткину:
Вы пишите несколько о другом. И. Ефимов кратко заметил, что концепция Суворова — некая фантазия. Я возразил, в том смысле, что масса фактов говорит о подготовке Сталина к войне, наряду с Гитлером, а именно к войне наступательной (к оборонительной так не готовятся). Похоже, тут у нас с вами вообще нет расхождений. Вот, по крайней мере, цитата из вашего же ответа на замечания о вашей статье про того самого Кутузова:»Уверен, что Сталин готовился к войне с Германией. Предполагал ли он ее начать в 1942г или в день «М» 41г, указываемый с существенными отличиями В.Суворовым и М. Солониным, судить не берусь.» Ну и я не берусь. Но факт, что готовился. В этом и есть главная заслуга Суворова, что на такой факт он первым обратил внимание. Все остальное — куда менее важно. Я категорически не согласен со многими тезисами Суворова, особенно в последних книгах, но это не имеет отношения к делу. Ваша разборка его текстов — тоже не о главном факте, а об отношении Суворова к Сталину, Гитлеру и пр. Если И. Ефимов назвал фантазиями Суворова лишь за то, что он «льет воду» на мельницу сталинистов (что-таки может случиться, на их мельницу все льет воду) — то я не понял И. Е. и снимаю критику. Если же он имел в виду имено главный тезис (что Сталин готовил войну) — то мое замечание остается в силе. И, повторюсь, в любом случае, готовил С. войну или нет, фраза И.Е. о том, что один пахан переиграл другого остается совершенно верной. Считать Сталина гением — такое же безумство, как считать его идиотом. А вот считать его бандидом — в самый раз. Да и как вообще можно говорить о «гениальности» в политике, когда вся она за пределами подобных категорий? В ней нет и не может быть ясных критериев, отличающих хорошее от плохого, даже великолепное от ужасного.
Ю. Тененбауму:
Опять у нас какая-то принципиальная разница во взгляде на одно и то же. Допустим, все ваши упреки к И.Е. абсолютно верны, т.е. он сделал некоторые ошибки в ссылках и т.д. (я не буду в этом разбираться). Но как это подрывает его основную идею? Он же не историю войн пишет, а историю духа. Вот примерно его главный тезис: «Поляризация политических сил в мире к концу 1930-х может быть описана в терминах нашего исследования таким образом: в Германии, Италии, России, Японии победила жажда сплочения; во Франции, Великобритании, США и многих других странах — жажда самоутверждения. В обычной терминологии первый лагерь принято называть тоталитарным, второй — демократическим.» Это обобщение очень высокого уровня (быть может, спорное) — но глава (как и книга) примерно об этом. То есть: можно ли к грандиозным событиям прошлого (да и настоящего) применить некую новую шкалу, сдвинуть рассуждения от стратегии, ресурсов, политики и пр. в сторону массовой психологии, которая, возможно, сидит, как зверь в подвале, и ждет, чтобы ему кинули кусок мяса. Но при случае слопает самого хозяина. Именно это интересно и ново. То, что делает И.Е. — возможно, лишь отправной пункт для более научных исследований подобных процессов. И это представляется очень важным.
Сталин, если и не читал \\\»Майн Кампф\\\», то был прекрасно и подробно, как и другие высшие руководители партии, осведомлен о содержании книги Гитлера. На 17-ом Съезде ВКП(б) Н.И. Бухарин в своем выступлении, посвященном международной опастности немецкого фашизма, приводил много цитат из этой книги. Правда, Бухарин, учившийся в унивеситете Вены хорошо знал немецкий и мог читать оригинал. Существует версия того, что \\\»Майн Кампф\\\» был переведен и издан крохотным тиражом для членов Политбюро. Во время войны \\\»Майн Кампф\\\» распространялся немцами на русском языке для оккупированного населения. Ну, это широко и без меня известно
Данная глава написана в духе всей книги: грандиозные построения на крайне слабом фундаменте. Уж вроде я положил себе за правило — никакой критики в адрес глубоко и искренне уважаемого автора — но какие-то моменты, право же, повергают читателя в шок: тут и лихое сообщение, что «… задержка мобилизации на день дает преимущество в 20 км. продвижения …», и описание начала Галлиполийской операции, противоположное тому, что было на самом деле, и мимолетное такое сообщение (на основании разговора с немецким лейтенантом, происходившего поздней зимой 1944 в Арденнах) о планах Гитлера захватить Америку. Ну, и венец всего — «… Сталин, скорее всего, не читавший «Майн Кампф» …».
Все вместе производит впечатление крайней неосновательности.
Я полностью не согласен с мнениеим Игоря Манделя в отношении упоминания В.Суворова в статье И. Ефимова.
Если И.Ефимов пишет: «Сталин был мафиозный пахан, не блиставший умом, которого другой пахан — Гитлер — обошёл в коварстве и жестокости и переиграл в первый год войны.» , то в В.Суворов утверждает в книге «»Последняя Республика»: «Вы можете меня называть любыми словами, но я восхищен и очарован Сталиным. Это был зверь, кровавое дикое чудовище. А еще-гений-всех времен и народов.»
Это ли то не суть важно для текста самого И. Ефимова и уже по этой причине не может быть убрано.
Во –вторых, возражение «одной фразой отбросить многочисленные аргументы Суворова — некорректно. Их надо реально опровергать, один за другим»
Для этого надо оставить статью И.Ефимова, прочесть, как минимум, основополагающие книги В.Суворова, и лишь затем опровергать их пункт за пунктом. Признаюсь, я проделал ранее эту тяжелую работу и даже опубликовал на портале ее результаты в статье «Правда Александра Кутузова».
Но я не переоцениваю ее значимости. Ну просмотрели ее несколько сот человек, может ли это противостоять миллионным тиражам «Правды Суворова.»
И тут нельзя не согласиться с И.Манделем «похоже, что аргументы Суворова (оставляя в стороне его личность, политическую ангажированность, и т.д.) только укрепились за последние два десятилетия в работах многих историков,»
Глава, как и все прочие, совершенно замечательная. Очень сложно в компактной форме изложить столь обширный и вроде «общеизвестный» материал, оставаясь интересным и нетривиальным — и это сделано. Мне кажется все же, что один пункт из всего текста выглядит сомнительно (помимо, возможно, некоторых непринципиальных неточностей, отмеченных Сэмом) — краткое негативное замечание о концепции Суворова. Оно приведено, по сути, лишь для того, чтобы подчеркнуть, что Сталин отнюдь не был военным гением, стратегом и т.д. Но, во-первых, это не суть важно для текста самого И. Ефимова и уже по этой причине может быть убрано. Во-вторых, одной фразой отбросить многочисленные аргументы Суворова — некорректно. Их надо реально опровергать, один за другим. В третьих — похоже, что аргументы Суворова (оставляя в стороне его личность, политическую ангажированность, и т.д.) только укрепились за последние два десятилетия в работах многих историков, т.е. спорить с самим фактом подготвки войны Сталиным в той или иной форме, мне кажется, не приходится. И в четвертых — из того, что один пахан готовил войну так же как и другой, но был переигран, вовсе не следует, что он (Сталин) был гений и т.д. Вся его карьера (в вопросе о войне включительно) — ярчайший пример оппортунизма, в котором победы (в его собственном понимании) перемежались колоссальными поражениями (из которых тут же делались новые победы переключением стрелок и стрелочников). Да, он персонально умен, ибо смог дотянуть до 73 (как и любой диктатор в его положении), а это очень трудно. Да, он бездарен, ибо платил за это удовольствие жить как хочется так, как никто другой, кроме, наверно, такого же сумашедшего. Количество его провалов и ошибок безмерно. Не меньше чем у А.Г.
Уважаемый Игорь! Суворов — отъявленный сталинист, о чем свидетельствуют его «Очищение» и апологетика финской войны, но он мастерски «спрятал лист в лесу», написав книги о том, как Сталин хотел напасть на Рейх, но Гитлер его чуть-чуть опередил. В реальности вся его аргументация не стоит ломаного гроша, ибо базируется на заведомо ложных постулатах, сформулированных в «Ледоколе» и немедленно опровергаемых при изучении материалов sine irae et cum studio.
Илья Г.
29.11.2017 в 20:22
Уважаемый Игорь! Суворов — отъявленный сталинист, о чем свидетельствуют его «Очищение» и апологетика финской войны…
Ю.Ноткин
29.11.2017 в 02:08
Я полностью не согласен с мнениеим Игоря Манделя в отношении упоминания В.Суворова в статье И. Ефимова.
Если И.Ефимов пишет: «Сталин был мафиозный пахан, не блиставший умом, которого другой пахан — Гитлер — обошёл в коварстве и жестокости и переиграл в первый год войны.» , то в В.Суворов утверждает в книге «»Последняя Республика»: «Вы можете меня называть любыми словами, но я восхищен и очарован Сталиным. Это был зверь, кровавое дикое чудовище. А еще-гений-всех времен и народов.»
Вот как можно частичным цитированием полностью исказить взгляды человека. Вот ис одного из интервью Суворова:
Виктор Суворов:
Дело в том, что мы должны признать, что режим все-таки был преступным, мы должны признать, что Сталин был преступником и сталинский режим уничтожил так много людей, что соревноваться с ним просто трудно будет когда-то кому-то. Так вот, некоторые желают, чтобы этот режим предоставил справочку, что он действительно является преступным, вот тогда мы поверим, а если режим не представит справочку, мы тогда не поверим. И я благодарен доктору Мадиевскому за то, что действительно это мнение о том, что нет справочки, что нет документов, это не является решающим подтверждением, решающим аргументом.
Дорогой Игорь Маркович!
Привет Вам из 1973 года! В 9-ом номере «Звезды» опубликованы письма Тамары Юрьевны Хмельницкой. Среди них — письмо от 9.12.73 в котором она вспоминает Вас и Ваше участие в проведении семинара молодых прозаиков: «Игорь Ефимов, недавно сам еще молодой прозаик, руководил нашим семинаром вместе с Е.Шереметьевой и со мной. Он поразил нас умом , тактом, дипломатичностью, умением видеть главное. И радость, что ничего не исчерпано, что есть еще стоящие люди на свете во всех поколениях , помогает жить дальше».
Спасибо Вам. Вы — стоящий человек!
Ваш земляк Ефим.
Очень интересная работа.
И мне приятно было прочесть такой редкий случай неприятия теории Суворова.
Но при этом в работе есть неточности и просто ошибки, которых ИМХО в серьёзной работе быть не должно.
1. Убийство эрцгерцога \\\»Нет, австрийское правительство не объявило тут же Сербии войну, не отдало приказ о вторжении. Оно лишь отправило дипломатическую ноту, включавшую разумные требования\\\»
Кроме \\\»разумных требований были и требования абсолютно неприемлемые, к примеру участие австрийцев в расследовании убийства.
По сути именно Австро-Венгрия сознательно вела дело к войне (разумеется не такой, которая разразилась, а ещё одно балканской). Не случайно день предъявления ультиматума Сербии был выбран с учётом того, что Президент Франции находился в дороге (из Петербурга в Париж).
2. \\\»Только в первые месяцы осени 1914 года произошло несколько сражений привычного типа — армия маневрирует, сближается с другой, вступает в бой, побеждает или терпит поражение. Вскоре враждующие стороны перестали перемещаться по отношению друг к другу как на западном, так и на восточном фронтах\\\».
Несправедливо для восточного фронта, который был достаточно подвижен в 1915-17 годах: отступление русских войск в 1915 году из Польши, неоднократные наступления-отступления в Галиции.
3. \\\»Примечательно, что за всё время боёв в Галлиполи не было сделано никаких попыток привлечь к компании российские вооружённые силы. Если бы черноморский военный флот хотя бы приблизился с востока к Стамбулу\\\»
На Чёрном море господствовал турецкий флот во главе с немецкими крейсерами Гебен и Бреслау, господствовал по крайней мере до конца лета 1915 года когда вступил в строй линкор Императрица Мария. Уж если говорить о том, кто мог помочь союзникам, так это греческая армия. Но этому противилась Россия – боялась захвата греками Стамбула.
4. \\\»По условиям мира, подписанного в Версале, Германия должна была утопить собственный военный флот\\\»
Германский Флот открытого моря был интернирован в Скапа-Флоу где и был затоплен своими моряками.
5. \\\»бывший начальник немецкого генштаба, генерал Людендорф\\\»
Людендорф не был начальником генштаба, его высшая должность – генерал-квартирмейстер, по сути заместитель Гинденбурга.
6. \\\»Но целых восемь месяцев не предпринимали никаких военных операций\\\»
Не совсем точно. Война на море началась сразу же. В апреле союзные войска (Британия, Франция, Польша) высадились в Норвегии и выбили немцев из Нарвика
7. Дюнкерк.
Из текста статьи получается, что эвакуация Дюнкерка произошла после подписания Францией условий перемирия (формально это было не капитуляцией). На самом деле в том числе и отчаянное сопротивление французских войск позволило провести великолепную операцию по эвакуации.
Несмотря на эти замечания повторюсь:
Статья очень интересная