О боттичеллиевских женщинах можно писать бесконечно. И написано так много, что вполне компенсирует более 300 лет молчания о нем. Все же, только лицами очарование его женщин не ограничивается. Краски и линии их одежды и фигур, парящая воздушность служит доказательством, что живопись непередаваема словами.
ИСТОРИЯ ФРЕСОК НА ВИЛЛЕ ТОРНАБУОНИ — ВИЛЛА ЛЕММИ
(продолжение. Начало в №8/2022)
«Искусство, если бы ты могло показать характер и
душу, не было бы на свете картины прекраснее».
Из таблички, нарисованной на портрете Джованны Альбицци художником Гирландайо.
Часть XXXII эпиграммы римского поэта I века н.э. Марка Валерия Марциала, посвящённой портрету генерала Марка Антония.
В предыдущей статье «Две неразделенных любви Боттичелли» мы остановились на открытии его двух фресок на вилле Лемме.
В 1873 году на вилле были случайно открыты при расчистке стен фрески Боттичелли и это событие приобрело особенный характер.
Венера с тремя Грациями и хозяйка дома Джованна Альбицци, принимающая подарок от Венеры (пустые пространства — повреждения фрески во время ее расчистки и перенесения на полотно — так она выглядит сейчас в Лувре).
В статье о родителях Лоренцо Великолепного я упомянул Джованни Торнабуони, банкира из круга Медичи — брата Лукреции Торнабуони, матери Лоренцо Великолепного. Его сын тоже Лоренцо (весьма распространенное имя во Флоренции) женился на Джованне Альбицци (Giovanna Albizzi) в 1486 году.
Портрет Джованны Доменико Гирландайо 1488, Мадрид, музей Тиссена-Борнемисы
Текст на табличке справа от Джованны приведен как эпиграф к этой статье:
«Искусство, если бы ты могло показать характер и душу, не было бы на свете картины прекраснее».
Имя Лоренцо происходит от названия лаврового дерева — лавр. Поэтому, между прочим, на боттичеллиевской «Весне» Венера в центре стоит в обрамлении лавровых ветвей.
Оба и Лоренцо и его жена кончили жизнь трагически.
Джованна умерла в 20 лет в 1488 году во время родов второго ребенка, а Лоренцо Торнабуони был обезглавлен в 1497 году за участие в заговоре.
Молодожены поселились в купленной для них вилле, и Боттичелли расписал стены лоджий к их свадьбе. Это наиболее распространенная версия. Имеются сомнения на счет того, кому посвящены эти фрески, но авторство Боттичелли вне подозрений. Свадьба состоялась в 1486 году, следовательно, где-то в это время они и были созданы.
Позже, когда фрески были обнаружены в 1873 году (через 400 лет), они получили название «Фрески виллы Лемми», по имени следующих владельцев виллы.
Фрески были забелены новыми владельцами, как десятки таких же великих фресок, нарисованных гениальными художниками для различных событий вроде свадеб и юбилеев. Эти ребята со своими подмастерьями рисовали быстро и с невиданным мастерством, тем более, что фреску нужно было успеть нарисовать до того, как штукатурка высохнет.
Фрески были обнаружены во время ремонта, — побелка, покрывавшая их, отшелушилась.
На одной из фресок изображена Венера с тремя Грациями и хозяйка дома Джованна Альбицци, принимающая подарок от Венеры (смотри в начале статьи).
К тому времени (1486) Боттичелли уже нарисовал свою знаменитую «Весну», где-то в 1480 году. Следовательно, Венера и три Грации уже были у него в художественном опыте.
Идея трех Граций пришла из античности. Проведем цепочку к Боттичелли.
В греческой мифологии Хариты, (Грации в римской версии), что обозначает милосердие или благотворительность (Charities по-английски) — дочери Зевса и Эвриомы (Геры). У Гомера они состояли в свите Афродиты (Венеры), потому что по его версии они дочери Диониса и Афродиты.
Для нас это существенного значения не имеет.
У Гесиода, современника Гомера, они названы: Аглая («Сияющая»), Ефросина («Благомыслящая») и Талия («Цветущая»).
Следующим, приблизительно через 500 лет, идет Сенека, римский философ, у которого они названы: Voluptas, Castitas, and Pulchritudo — (Чувственная, Целомудренная и Красивая).
Тут нам абсолютно необходимо взглянуть на фрагмент с Грациями из картины «Весна» Боттичелли, которая находится в Галерее Уффици во Флоренции.
Первая Аглая — Сияющая (Чувственная) выражает беззаветную любовь. В центре, очевидно, Благоразумие — Ефросина (Благомыслящая) держит Аглаю за руку и успокаивающе просит ее унять свои чувства, в смысле «учись властвовать собой, Аглаюшка!» И третья Талия — Красота.
Из множества Граций в мировом искусстве боттичеллиевские выражают эти три типа гениально. Лучше всех.
Глядя на Аглаю, на ее повернутое к нам лицо с выражением жертвенной любви, преданности и обожания, не имеющее равных в мировой живописи, я вспомнил еще несколько таких же лиц. Женщина в «Едоках картофеля» Ван Гога из музея Ван Гога в Амстердаме.
Рембрандтовский портрет Хендрикье Стоффелс, который находится в Лондонской национальной галерее, и лицо Марии на иконе Владимирской Богоматери («Умиление») из Третьяковской галереи.
Нельзя не упомянуть Модильяни. Пожалуй, многочисленные портреты, любившей его беззаветно Жанны Эбютерн, в своей совокупности содержат трагическую составляющую и навевают мысли о Боттичеллиевских женщинах.
Конечно, все эти рассуждения абсолютно субъективны, не подумайте, что они основаны на каких-нибудь принятых в художественной критике положениях или высказываниях.
Перебирая все известные мне портреты, я несколько раз возвращался к Сикстинской Мадонне Рафаэля, но не отнес ее к категории перечисленных трех. Все же я поместил фрагмент Сикстинской Мадонны.
Разглядывание его в контексте изложенных рассуждений, позволит читателю, безотносительно к моему личному ощущению, глубже понять и оценить удивительное и ни с чем несравнимое выражение лица Марии у Рафаэля.
Продолжим цепочку, ведущую нас от античности к Боттичелли.
Грации в тезаурус Боттичелли попали от Анджело Полициано и Марсилио Фичино. Два выдающихся столпа неоплатонизма и распространения античных знаний при Медичи.
Фичино называет Грации — Чувством, Интеллектом и Волей. «И поскольку, — пишет он, — оно [чувство] не является мыслительным актом, то одну из граций рисуют с лицом, обращенным к нам, как бы двигающуюся вперед и не собирающуюся идти назад; двух других, так как они относятся к интеллекту и воле, которым свойственна функция размышления, изображают с лицом, обращенным назад, как у того, кто возвращается».
То есть, в ранее перечисленных значениях, Чувство соответствует Любви, Интеллект — Благоразумию и Красота соответствует Воле. Это последнее несколько странно, но если мы надеемся, что красота спасет мир, то без воли ей не обойтись.
Разглядывая боттичеллиевскую первую Грацию из «Весны» — Аглаю, забудьте о Ренессансе, об античности, которую Ренессанс объединил с Христианством, забудьте об истории картины и изображенных на ней сюжетах. Попытайтесь понять, что рисовал это человек, обладающий просто невероятным мастерством и чувственной трепетной душой. Ни Леонардо, ни, тем более, Микельанджело, ни даже Рафаэль со своим шедевром — Сикстинской Мадонной этими качествами не обладали. Обладал кроме Рембрандта, Ван Гога и неизвестного иконописца из Византии, возможно, еще и Модильяни, который стеснялся по своей богемности, характеру и требованию эпохи, этого чувства, которое не было тогда модно выражать.
Он нарисовал множество портретов своей возлюбленной женщины, любящей его столь самозабвенно, что после его смерти она на следующий день покончила жизнь самоубийством и похоронена с ним в одной могиле.
В музыке, описанию которой я посвятил много времени, это легче выразить. В живописи практически невозможно.
Если читатель обратил внимание, я до сих пор почти не коснулся фрески из виллы Лемми, которой посвящена статья. Но я, надеюсь, проделал всю работу, которая необходима, чтобы ее понять.
Всю фреску смотрите в самом начале.
А это фрагмент двух Граций из фрески.
Это то, что увидел специалист по имени Бирнари, которого пригласили Лемми. Он сразу понял, что это Боттичелли и предложил их купить. Снимал их он в спешке и две из них повредил, а одну погубил. Через некоторое время он продал их Лувру.
На фреске Грации не вместе, одна из них, олицетворяющая Красоту, отделена.
Она наименее привлекательна, хотя олицетворяет красоту превосходно, доказывая, что формальная красота, отнюдь, не главное, что привлекает нас в женщинах.
Две другие, — та, что в зеленом одеянии — Аглая, представляет чувства любви и преданности, и вторая, представляющая Ефросину, выражает благость и рассудительность.
Теперь, дорогие читатели, если вам представится случай, сделайте свой выбор, кто вам нравится больше. Кому вы отдадите свое предпочтение.
На этом историю фресок из виллы Лемми можно закончить.
О боттичеллиевских женщинах можно писать бесконечно. И написано так много, что вполне компенсирует более 300 лет молчания о нем.
Все же, только лицами очарование его женщин не ограничивается. Краски и линии их одежды и фигур, парящая воздушность служит доказательством, что живопись непередаваема словами.
В одном из десятков английских текстов, которые я прочел, я нашел такую забавную фразу:
«Most notably in the Graces, one can already see all the feeling of roundness, the sinuosity of the line which truly make a Botticelli painting a divine painting».
Переводится эта фраза следующим образом: «Наиболее заметно в Грациях, что сразу бросается в глаза, это чувство округленности, волнистости (буквально синусообразности) линий, которые делают живопись Боттичелли божественной живописью».
В заключение уместно заметить, что вторая фреска в Лувре называется для нас авторов журнала весьма символически:
«Грамматика представляет юношу (Лоренцо Торнабуони) другим Свободным искусствам».
