В самом начале 1589 года, то есть почти сразу же после разгрома Непобедимой Армады, в Англии начали планировать контрудар — хотелось по возможности вообще лишить испанцев возможности вести войну на море. Идея сводилась к тому, чтобы ударить по испанским портам на Бискайском побережье, уничтожить там все суда, которые еще уцелели, а потом отступить в Атлантику и захватить один из Азорских островов.
ТЮДОРЫ
(окончание. Начало в № 12/2011, далее в № 4/2021 и сл.)
(Главы 5,6 опубликованы в № 6/2012, глава 35 — в № 1/2012)
Глава 33
Роберт Деверё, 2-й граф Эссекс
I
4 сентября 1588 года, почти сразу после величайшего триумфа Англии — разгрома испанской Непобедимой Армады, — скончался от лихорадки Роберт Дадли, 1-й граф Лестер. За четыре дня до смерти он написал Елизавете письмо, справляясь о ее здоровье, — и она сохранила это письмо в своем ларце. Предсмертное послание лорда Дадли было помечено — рукой королевы на нем было выведено: «Его последнее письмо». Человека ближе его у нее в жизни не было, они знали друг друга с юности, он был Елизавете и другом, и, по всей вероятности, любовником. Его смерть стала для нее огромной потерей. В придачу ко всему прочему они были еще и ровесниками. Надо полагать, похороны лорда Дадли напомнили королеве и о ее бренности.
Елизавета была безутешна.
Граф Лестер оставил после себя расстроенное состояние и семейство, отягощенное огромными долгами. И вот о его семействе есть смысл поговорить подробнее. У нас, собственно, уже был случай поговорить о женитьбе Роберта Дадли, и о том, какой дикий гнев это событие вызвало у его царственной подруги, и о том, что она запретила леди Дадли, новой графине Лестер, бывать у нее при дворе — но мы ничего не сказали о самой леди Дадли. А совершенно напрасно, ибо она была личностью в высшей степени примечательной. Начать с того, что леди Дадли, урожденная Летиция Ноллис, была довольно близкой родственницей королевы Елизаветы по материнской линии: она была внучкой Марии Болейн, старшей сестры Анны Болейн, так что доводилась королеве двюродной племянницей.
Такова была, так сказать, официальная версия.
Но существовала и другая версия, неофициальная. Генрих VIII — до того, как женился на Анне Болейн — был в связи с Марией Болейн. И утверждалось, что он-то и был отцом ее дочери, леди Катерины Кэри. Это обстоятельство, хотя и не подтвержденное никаким актом признания со стороны короля Генриха, делало Катерину Кэри сводной сестрой Елизаветы Первой. Или — скажем так — подозреваемой сводной сестрой. А леди Катерина была матерью Летиции Ноллис, и, таким образом, Летиция королеве Елизавете приходилась — или могла приходиться — не только двоюродной племянницей по матери, но и родной племянницей по отцу.
Все это было как бы и ничего — Летиция Ноллис подросла, ее отец, сэр Фрэнсис Ноллис, был в милости у Елизаветы, а его дочь, как бесспорная родственница Тюдоров, стала фрейлиной королевы. В 1560 году Летиция сделала прекрасную партию и вышла замуж за Уолтера Деверё, виконта Харфорда. Ее муж даже получил титул 1-го графа Эссекса{8}. Пара жила в родовом имении Деверё в Стаффордшире, и все было хорошо. До тех пор, пока графиня Эссекс не завела романа с Робертом Дадли.
Дело получило огласку.
Граф Эссекс собирался было драться с фаворитом на дуэли, однако скандал как-то замяли. Леди Летиция по категорическому приказу королевы удалилась от двора в свое поместье, где 10 ноября 1565 года и родила сына, Роберта Деверё. То есть официально-то он был Деверё — но неофициально вполне мог быть сыном лорда Дадли, любимца королевы Елизаветы.
В 1573 году граф Эссекс отправился в Ирландию, где у него были полномочия наместника королевы. Роман его супруги с Робертом Дадли возобновился просто немедленно. Эссекс вернулся в Англию в 1575-м, устроил жене чуть ли не публичную выволочку и в августе 1576 года снова отбыл в Ирландию. И вот там-то, в Ирландии, он внезапно умер — согласно официальной версии, от дизентерии. Была, разумеется, и неофициальная версия, и состояла она в том, что Роберт Дадли, граф Лестер, отравил графа Эссекса, но это были всего лишь домыслы, не подкрепленные никакими доказательствами.
Разве что имелось одно косвенное, но совершенно бесспорное обстоятельство — безутешная вдова, графиня Летиция, 21 сентября 1578 года тайно вышла замуж как раз за того человека, которого и подозревали в устранении ее супруга.
Она стала законной женой лорда Роберта Дадли, графа Лестера.
II
Ну, что сказать? Удержать свершившийся факт брака лорда Дадли в полном секрете, конечно же, не удалось. Королева Елизавета пришла в неописуемый гнев. Ее соперница была не только красива, но и напоминала внешностью саму Елизавету, только в молодости. Видимо, сказалось родство — то ли бесспорное, по линии Болейнов, то ли возможное, по линии Тюдоров.
На большое счастье и лорда Дадли, и его свежеиспеченной супруги, леди Летиции, ставшей из графини Эссекс графиней Лестер, Елизавета Тюдор все-таки не пошла совсем уж в своего отца, короля Генриха, — иначе пришлось бы им обоим окончить свои дни на плахе.
А так дело обошлось не слишком долгим заключением в Тауэр, слезами, оплеухами фрейлинам, симуляцией болезни, ловко проделанной Робертом Дадли, ее визитом к нему, его уверениями в неизменной преданности, мягким упреком во флирте с французским принцем, «лягушонком королевы», — и все окончилось благополучно. Только вот леди Летицию снова отлучили от двора, на этот раз окончательно. Королева окрестила ее «волчицей», слышать о ней больше не хотела и помогать ей в выкупе заложенных и перезаложенных имений покойного графа Лестера не пожелала.
Однако после графа Лестера осталась не только его вдова, леди Летиция, которая, впрочем, очень скоро снова вышла замуж за своего любовника[i] — но и его пасынок, Роберт Деверё, 2-й граф Эссекс.
Королева Елизавета познакомилась с ним в Рождество 1577 года — ему шел тогда 12-й год. Их первая встреча прошла не так уж удачно — он позабыл снять свой берет, что было ужасным нарушением этикета, она наклонилась поцеловать красивого мальчика, а он от нее отшатнулся — но это все быстро позабылось. Он рос на ее глазах — после смерти отца, 1-го графа Эссекса, ему в опекуны был назначен лорд Берли. По рождению юный Роберт Деверё принадлежал к самой высшей знати Англии, одним из его учителей был архиепископ Кентерберийский — в общем, он был все время на глазах у королевы, и вскоре она не могла уже без него обойтись.
Когда ему исполнилось 20 лет — а ей 53, — они были настолько неразлучны, что королева не садилась играть в карты, если он не составлял ей партию, и случалось, она болтала с ним ночи напролет, «…пока к рассвету не запоют птички…»[ii].
Роберт Деверё при этом страшно ревновал королеву решительно ко всем, кому она оказывала хоть какое-то предпочтение. Первым объектом такой ревности, конечно же, был сэр Уолтер Рэли, но доставалось и прочим. Королева, например, очень неплохо играла в шахматы. И однажды она в знак благоволения подарила золотую фигуру — и не какую-нибудь, а именно фигуру королевы — одному из своих партнеров, показавшему хороший класс игры. В истории о «золотой королеве», которую ее удачливый партнер стал носить на рукаве, упоминается Чарльз Блоунт[iii], красивый юноша с кудрявыми волосами, — и Роберт Деверё устроил по этому поводу сцену, воскликнув, что всякий дурак теперь может претендовать на милость Ее Величества, лишь бы он умел двигать фигурки по доске.
Прибавим к этому и то, что отчим юного графа Роберта, лорд Дадли, делал все возможное для его продвижения. Скажем, в возрасте всего 18 лет назначил его командующим всей английской конницей в Нидерландах. Пост мало что значил в военном смысле — лорд командовал армией сам, пасынок просто находился при нем, — но в чисто организационном смысле это назначение ставило графа Эссекса на второе место после самого лорда Дадли. Но, как мы знаем, в 1588 году Роберт Дадли умер.
И королева и ее новый любимец, граф Эссекс, остались вдвоем.
III
В самом начале 1589 года, то есть почти сразу же после разгрома Непобедимой Армады, в Англии начали планировать контрудар — хотелось по возможности вообще лишить испанцев возможности вести войну на море. Идея сводилась к тому, чтобы ударить по испанским портам на Бискайском побережье, уничтожить там все суда, которые еще уцелели, а потом отступить в Атлантику и захватить один из Азорских островов, установив там постоянную базу для ударов по испанскому «серебряному флоту». Для этой миссии был привлечен и некий дон Антонио, претендовавший на португальский престол. Считалось, что он сможет привлечь к себе португальцев, недовольных правлением дона Филиппа.
Командовать морской частью экспедиции должен был сэр Фрэнсис Дрейк, фигура уже легендарная, военное же командование поручалось Джону Норрису.
Задумано все было замечательно, но вот дальше начались серьезные проблемы. У Англии не было достаточных ресурсов для такой серьезной военно-морской кампании. Снаряжение Непобедимой Армады стоило испанской казне приблизительно 10 миллионов дукатов — и миссия ее не удалась. Снаряжение подобного по размаху предприятия для английской казны, уступавшей испанской чуть ли не вдесятеро, было делом и вовсе неподъемным. Оставалось надеяться на частные фонды — но частные лица интересовались главным образом получением прибыли на вложенные средства. Пиратские рейды Дрейка они поддерживали всей душой, ведение долгой и вязкой стратегической кампании никакого энтузиазма у них не вызывало. В общем, Дрейк строил свои планы в основном исходя из интересов своих «инвесторов», тем более что в их число входили и влиятельнейшие члены Тайного Совета, и сама королева.
Юный граф Эссекс рвался в экспедицию — он грезил военной славой, ничто другое не казалось ему целью, достойной его дарований. Королева его не отпускала. Она даже формально запретила ему участие в «…предприятии Дрейка…». Эссекс сильно зависел от нее, и не только с точки зрения общего, так сказать, благоволения, но и чисто материально. Его отец мало что оставил ему, а отчим оставил одни долги — граф Лестер был честолюбив, пытался, по-видимому, выкроить себе в Нидерландах что-то вроде княжества, а поскольку королева на это не соглашалась, то он вел на континенте войну в значительной степени за свой счет. На такого рода действия, однако, нужны все-таки государственные доходы, и в итоге граф Лестер оставил свое состояние в таком расстройстве, что его наследник был вынужден жить на то, что ему жаловала королева.
А она, как мы уже знаем, была скуповата…
В общем, граф Эссекс взвесил все обстоятельства и решился на крайне рискованный курс действий. Во-первых, он вложил серьезные деньги в экспедицию — которых у него не было и которые он занял. Во-вторых, он ослушался приказа королевы и отплыл вслед за Дрейком, и не как офицер, назначенный в поход, а, так сказать, частным образом.
Ну, что сказать? Экспедиция не удалась.
IV
Первый удар по побережью почему-то пришелся мимо порта Сен-Себастьян, где собирались корабли испанского флота, а пал на Корунну и не принес никакого весомого успеха. Дальше английский флот, вместо того чтобы идти к Азорам, напал на Лиссабон. Единственной целью, по всей вероятности, было желание пограбить. Из этого тоже ничего не вышло — гарнизон успел подготовиться к обороне, осадной артиллерии у англичан не было, да и вести долгую осаду было невозможно по чисто техническим соображениям, испанские сухопутные силы имели бы время подтянуться к нужному месту, а они были куда сильнее английских. В общем, английский флот отплыл от Лиссабона, не стяжав себе никаких лавров. От болезней из-за скученности погибло больше половины участников экспедиции, стоила она побольше 100 тысяч фунтов, успеха не принесла, и королева была в ужасном раздражении против всех, кто затеял это дело.
В принципе, больше всех должно было достаться графу Эссексу, потому что он проявил неповиновение прямым приказам Елизаветы. Однако его она не наказала — за Эссекса заступился его дед, доблестный сэр Фрэнсис Ноллис, который указал королеве на то, что его внук повел себя в высшей степени достойно, как и следовало носителю столь славного имени. Под Лиссабоном он лично повел солдат сквозь линию прибоя, бросившись со шлюпки на берег, а когда атака не удалась, метнул в городские ворота копье, которое там и засело. Жест был бесполезный, но сильный, обнаруживающий полное презрение к опасности — в конце концов, мушкеты били подальше, чем копья, и графа вполне могли подстрелить. Но Эссекс не посчитался с опасностью, подошел к стенам чуть ли не вплотную, да еще и вызвал коменданта крепости на дуэль, которую тот, правда, благоразумно отклонил. В придачу ко всему этому граф бросил свою личную поклажу для того, чтобы освободить место в повозках для раненых — и в итоге имя его солдаты повторяли с восхищением.
В общем, королева его простила — безудержная удаль ее любимца, пожалуй, даже внушила ей некоторое восхищение. Она не только не наказала его и не только позволила вернуться ко двору, но и помогла деньгами — Эссекс получил монополию на импорт сладких вин, которая прежде принадлежала его отчиму, лорду Дадли. Но уже в 1590 году у них случилась большая ссора — граф Эссекс женился, не поставив королеву в известность о таком своем намерении. Она совершенно взбесилась, хотя цепляться, собственно, было не к чему — графу Эссексу было как-никак уже 25 лет, и супругу он себе избрал достойней некуда: она была дочерью сэра Фрэнсиса Уолсингема и вдовой национального героя Англии, сэра Филиппа Сидни, истинного образца рыцаря и поэта. Он в цвете лет погиб в ходе военной кампании на континенте, в Нидерландах, и его кончину оплакивала вся страна. Сэр Филипп оставил свою шпагу другу, графу Эссексу, и, можно сказать, умер у него на руках — что могло быть благороднее того, что юный граф взял на себя и заботу о вдове покойного?
Однако, когда задеты чувства, здравый смысл всем нам не указ, о монархах уж и не говоря, — и королева Елизавета не стала тут исключением. Она устроила своему любимцу скандал и категорически потребовала, чтобы его супруга жила не при дворе, а в имении своей матери и при этом — весьма уединенно[iv]. Какое-то время королева сильно дулась на графа Эссекса.
Но в итоге они все-таки опять помирились.
V
В 1590 году Елизавете пришлось отправить на континент некую собранную с бору по сосенке сухопутную армию. Она страшно не хотела этого делать, но обстоятельства вынуждали — умер последний из сыновей Екатерины Медичи, и корона Франции должна была перейти к протестанту, принцу Генриху Наваррскому. Испанцы собирались вмешаться, и оставить этот их ход без ответа было никак нельзя — против испано-французского союза Англии было бы не устоять. Джон Норрис был послан в Бретань. Эссекс молил о дозволении отправиться вместе с ним, но получил от королевы твердый отказ. Ему помогли обстоятельства — лорд Уиллогби, командующий английским отрядом в Нормандии, попросился в отставку, и его надо было кем-то срочно заменить. Эссекс уговорил ее дать пост ему. Генералом он оказался храбрым, но довольно безрассудным и порывистым. В столкновении с войсками Католической Лиги под Руаном, в которое он зачем-то ввязался, был убит его брат, Уолтер. Нельзя сказать, что вся вина за неудачную кампанию была только на нем — королева не давала ему ни войск, ни денег, а опереться на собственные средства, так, как делал его отчим, он никак не мог. К тому же Елизавета непрерывно дергала своего генерала, посылая ему инструкции и указания, которые, скажем мягко, были далеки от окружающей реальности. Но тем не менее в общем и целом он проиграл. Его брак оказался счастливым, но не принес никаких политических или материальных выгод — сэр Фрэнсис Уолсингем умер, оставив в основном долги. Умер и бывший опекун графа Эссекса, лорд Берли, который ему иной раз помогал. Теперь при дворе действовал его младший сын, Роберт Сесил, горбатый и непригожий, но человек на редкость умный. Королева, в принципе любившая окружать себя удалыми красавцами, не больно-то его жаловала, но к мнениям Сесила-младшего начинала прислушиваться все больше и больше. Старый соперник графа Эссекса, сэр Уолтер Рэли, как раз впал в немилость из-за своей тайной женитьбы и был отправлен в Тауэр, его место при королеве освободилось, но Роберт Деверё, 2-й граф Эссекс, упорно искал не могущества, и не влияния, и не политической роли, а только и исключительно военной славы. И она, эта вожделенная слава, раз за разом от него ускользала. Он вернулся в Англию, вошел в Тайный Совет, занялся политикой. В 1596 году наметилось очередное нападение на Кадис.
Ему предоставлялся новый шанс.
VI
Нападение обернулось огромным успехом. Защитников города удалось застигнуть врасплох, добрых три дюжины испанских кораблей оказались захвачены или сожжены — и в это число входило несколько самых мощных галеонов Кастилии, оснащенных для океанских походов. Сам город Кадис, к огромному унижению испанской Короны, оказался взят и ограблен. Англия превозносила имена своих героев — командующего флотом, лорда-адмирала Эффингема, вице-адмирала, сэра Уолтера Рэли, отличившегося в бою Эдварда де Вера, графа Оксфорда, — но всех громче звучало одно и только одно имя — Роберта Деверё, 2-го графа Эссекса. Именно он командовал наземными войсками, именно он проявил доблесть и честь, лично возглавляя идущие в атаку английские отряды — как, впрочем, он делал и всегда.
Он показал себя истинным рыцарем, щедрым и великодушным. Он многих наградил, кое-кого возвел в рыцарское звание — на что, вообще говоря, не имел права — и даже примирился с соперником, сэром Уолтером Рэли, согласившись стать крестным отцом его новорожденного сына. Планы у него были самые широкие — он собирался укрепить Кадис и сделать из него базу для операций в глубине испанской территории — но военный совет решил иначе. Было признано, что удержать Кадис нельзя.
Город запалили со всех концов, английский флот ушел в море.
Лордов, командовавших экспедицией, дома ожидали шумные приветствия толпы и серьезная выволочка, сделанная им королевой. Она негодовала на то, что по своей беззаботности и беспечности они позволили испанцам уничтожить свои корабли и все те ценности, что можно было на них захватить. Воинская слава сама по себе, в отрыве от пополнения пустой казны, обремененной все большими и большими долгами, королеву только раздражала. Она смотрела на своих пышно разряженных дворян, как на детей, играющих в бирюльки и оставляющих ее с неоплаченными счетами поставщиков и непокрытыми векселями банкиров. Граф Эссекс чувствовал себя горько обиженным. В его отсутствие Роберт Сесил стал членом Тайного Совета — и получалось, что в то время, когда Эссекс рисковал жизнью за благо Англии и королевы, всякие там счетоводы и клерки по дипломатическому ведомству получали повышения. Командовавший под Кадисом лорд-адмирал Эффингем стал графом Ноттингемским — но где же достойная награда для графа Эссекса, великого воина и героя? Но все еще можно поправить. Король Филипп Второй, вне себя от ярости после падения Кадиса, уже осенью 1596-го отправил против Англии свой военный флот, который был развеян бурей и загнан обратно в порты — почему бы не нанести по нему еще один удар, более удачный, чем первый?
Удар предполагалось сделать двойным — сперва напасть на порт Феррол, где стоял испанский флот, а потом перехватить корабли с сокровищами, возвращающиеся из колоний, на их пути к промежуточной базе, Азорским островам.
Эссекс настоял на том, чтобы командование операцией 1597 года было передано ему.
VII
Он провалил операцию. Сперва не повезло с погодой, и шторм растрепал его вышедший в море флот. Когда суда удалось наконец собрать и привести в какой-то порядок, оказалось, что нападение на Феррол уже невозможно, время было упущено. В надежде поправить дело Эссекс повернул свой флот к Азорам, несмотря на яростные протесты своего вице-адмирала, сэра Уолтера Рэли. Тот доказывал, что следовало или сразу идти на Азоры, или оставаться у Феррола и блокировать готовый к выходу в море испанский флот. Граф Эссекс не послушал совета и в итоге получил наихудшую из возможных комбинаций — испанские корабли, идущие из колоний, успели укрыться под защитой пушек укрепленных портов на Азорских островах, а испанский флот с войсками на борту вышел из Феррола и двинулся на Фалмут, и остановить его было некому.
Если бы не случайность — внезапно разразившийся шторм, — Англии пришлось бы худо.
Океанская «…экспедиция к Азорам…» окончилась полной неудачей, королева винила в этом своих адмиралов — Эссекса в первую очередь. Новости с континента ее тоже не веселили — король Франции Генрих IV, решивший, что «…Париж стоит мессы…», и сменивший веру в очередной раз, завел переговоры о мире с доном Филиппом. Призрак антианглийского союза католических держав Европы возник снова — и королева Елизавета решила отправить во Францию срочное посольство.
Возглавил его не граф Эссекс, а Роберт Сесил.
Выбор его кандидатуры в столь важном деле показал, что королева крайне недовольна своим фаворитом. В конце концов, в отличие от Сесила-младшего, Эссекс знал Генриха IV лично и считался его другом. Однако важнейшая миссия была поручена не ему, а «…жалкому клерку…».
Что-то вроде понимания ситуации, по-видимому, возникло в сознании самолюбивого графа, и он не только не стал спорить, но даже и взял на себя обязанности государственного секретаря на все время отсутствия Роберта Сесила. И, надо сказать, все те два месяца, что Сесил-младший провел во Франции, при дворе Генриха IV, вел дела королевы самым старательным и образцовым образом.
Посольство не достигло цели, Сесил вернулся с пустыми руками.
Мир между Францией и Испанией был заключен, дон Филипп признал своего бывшего врага, Генриха, законным французским королем. Самого худшего — заключения франко-испанского союза — удалось пока что избежать, но у испанцев все-таки освобождались ресурсы, которые они могли использовать для усиления войны против Англии. Нападения следовало ожидать в самой уязвимой точке — и таковой, вне всяких сомнений, была Ирландия. Там уже девятый год шло восстание Хью О’Нейла, графа Тайрона, с которым безуспешно пытался справиться еще 1-й граф Эссекс, отец Роберта Деверё. На заседании Тайного Совета было решено, что наилучшей обороной Ирландии было бы превентивное нападение на повстанцев.
В 1599 году во главе 16 000 пехотинцев и 1300 всадников — самой большой армии, когда-либо посылаемой в Ирландию, — граф Эссекс отправился туда с целью наведения «…должного конституционного порядка…».
VIII
Уж как его отговаривали от этого дела — не передать. Его добрые друзья, Энтони и Фрэнсис, сыновья сэра Николаса Бэкона, уверяли графа, что ничего ему в Ирландии не добиться, что дело это безнадежное и что ему куда лучше сосредоточиться на делах поближе к дому. В конце концов, королева, хоть и злилась на своего любимца, но рано или поздно сдавалась под напором его обаяния и делала ему подарок за подарком. Например, назначила его на пост «Earl Marshal», что в очень приблизительной передаче на русский звучало бы как «главный маршал» и давало ему преимущество перед его соперником, лордом-адмиралом, графом Ноттингемским. Но даже слова Фрэнсиса Бэкона, чье мнение граф Эссекс безмерно уважал и для которого он тщетно пытался выхлопотать у королевы назначение на должность лорда-канцлера, не смогло поколебать его решения.
Он непременно хотел быть военным героем, кумиром толпы и объектом ее обожания и поклонения…
Напрасно Фрэнсис Бэкон уверял его, что в отношении любого правящего монарха для придворного нет более опасного положения, чем положение признанного героя, потому что в нем будут видеть соперника монарха — и что это положение вдвойне опасно, если монархом является женщина…
Нет, на его друга и покровителя не действовали никакие доводы. На графа Эссекса не подействовал не только совет друга, но и пример врага. Сэр Уолтер Рэли, у которого в Ирландии были земельные владения в 12 тысяч акров и который уже имел опыт ведения войны в тех краях, отклонил сделанное ему предложение возглавить вторжение. Казалось бы, очевидное нежелание сэра Уолтера брать на себя ответственность за ирландские дела — важное обстоятельство. И его следовало бы принять как предостережение, но на Эссекса не подействовало даже это, и он повел себя все более вызывающе.
Когда на заседании Тайного Совета пост главнокомандующего в Ирландии был предложен родному дяде графа Эссекса, брату его матери, сэру Уильяму Ноллису, граф возразил, сказав, что его дядя не подходит для командования.
Королева вспылила и сказала, что в Ирландию отправится сэр Уильям, вне зависимости от того, нравится это графу Эссексу или нет. Теперь уже вспылил граф и, повернувшись к ней спиной, пошел к выходу. Это было настолько неслыханным нарушением этикета, что королева отпустила ему затрещину и велела «…уйти и повеситься…». Граф взялся за шпагу, и неизвестно, что случилось бы, если бы лорд Ноттингем не повис у него на руке[v].
Ссора на этот раз вышла настолько серьезной, что королева и ее фаворит перестали разговаривать друг с другом. Но, как ни невероятно это звучит, — они примирились и на балу, приуроченном к началу нового, 1599 года, уже танцевали вместе. В Лондоне прошла постановка героической хроники Шекспира «Генрих Пятый». Правда, с великим завоевателем, грозой врагов и кумиром своих солдат, на этот раз ассоциировался не правящий монарх, каким был Генрих Пятый, а граф Эссекс, идущий в славный поход, к верной победе.
Он получил командование в Ирландии, столь им вожделенное.
IX
То, что граф Эссекс проделал во время ирландской кампании, трудно назвать иначе как сумасшедствием. Для начала граф изменил утвержденный в Лондоне план и вместо Олстера пошел на Мюнстер, куда идти ему вовсе не следовало. Пленных он вешал, что мало способствовало умиротворению страны, — зато направо и налево возводил в рыцарское достоинство своих офицеров, что справедливо вызвало нарекания. Своего приятеля, графа Саутгемптона, поехавшего в Ирландию просто в качестве волонтера, он сперва поместил у себя в палатке, а потом назначил начальником всей кавалерии, через головы очень многих заслуженных людей. Граф Саутгемптон вел себя со своим командиром весьма вольно, а поскольку он слыл гомосексуалистом, авторитета командованию это не прибавило.
Ведение военной кампании стоило казне 1000 фунтов в день, прогресса не наблюдалось, из Лондона на графа сыпались яростные письма королевы, неудачи следовали за неудачами — и осенью 1599 года, заключив с ирландцами перемирие, Эссекс самовольно вернулся в Англию и, как написано в энциклопедии:
«…не смыв пота и грязи после долгого путешествия, предстал перед Елизаветой в ее опочивальне…»
Уж о чем они в этой опочивальне поговорили, так и осталось тайной, но на следующий день ему было предъявлено обвинение в неповиновении. В ответ граф обвинил в клевете чуть ли не весь состав Тайного Совета, а заодно — и сэра Уолтера Рэли, который в Совет никогда не входил. Рассмотрение дела отложили до лета 1600 года — граф Эссекс объявил себя больным. По приказу Елизаветы его обследовали доктора и решили, что он и в самом деле не вполне здоров. 5 июня 1600 года прошла сессия суда, и одним из обвинителей Эссекса стал его друг, Фрэнсис Бэкон.
Суд рекомендовал тюремное заключение — но королева решила иначе и попросту лишила графа его главного источника дохода, монополии на импорт сладких вин. Удар был нанесен в самое больное место — Эссекс лишился возможности не только жить так, как он привык, но и содержать своих приспешников. Его письма королеве, в которых он умолял о прощении и «…покрывал поцелуями ее прекрасные руки…», оставались без ответа.
Графа кинуло в противоположном направлении — всем и каждому, кто приходил в Эссекс-Хауз, как называлась его резиденция, он говорил о неблагодарности Елизаветы и о том, чего она заслуживает за свои действия. Когда один из его приверженцев сказал, что надо бы узнать, каковы же условия, которые предлагает ему королева, он воскликнул: «…Her conditions are as crooked as her carcase…», что нелегко перевести на русский. Разве что — «…ее условия так же перекошены, как ее остов…»? Он говорил о своей королеве, как о скелете старой павшей клячи, — о чем ей, конечно же, доложили…
7 февраля 1601 года сторонники опального графа в ожидании мятежа заказали в театре «Глобус» представление пьесы Шекспира «Ричард II». Пьеса, надо сказать, была старая, ставить ее не хотели — но увесистый кошелек разрешил все сомнения труппы.
Речь в данной вещи Шекспира шла об одном интересном эпизоде из английской истории, когда славный Боллинброк взял да и отстранил от власти недостойного монарха, Ричарда II, и сам стал на его место, венчавшись как король Генрих IV[vi].
X
Секретная служба королевы Елизаветы, конечно, уже никогда не достигала той высоты, на которую она была поставлена во времена сэра Фрэнсиса Уолсингема, но все-таки должный уровень профессионализма она сохранила. О том, что в окружении графа Эссекса готовится заговор, было известно, и состав заговорщиков был тоже определен довольно точно.
7 февраля 1601 года граф был вызван в Тайный Совет для дачи показаний. Он отказался прийти, сославшись на недомогание. 8 февраля к дому Эссекса пришли лорд-хранитель печати, главный судья, граф Вустерский, сэр Уильям Ноллис и потребовали принять их.
Они были приняты — и заперты в библиотеке. Вместе с отрядом в пару сотен человек, включавшим наемников-валлийцев, граф Эссекс отправился в сторону Сити с криками, что главный секретарь королевы Елизаветы «…продал ее корону проклятым испанцам…».
Как написал потом Фрэнсис Бэкон — ни один человек в городе, еще столь недавно превозносившем Эссекса до небес, не двинул и пальцем в его пользу.
Глашатай объявил его изменником.
Мятеж развалился, даже толком не начавшись. Эссекс заперся было в своем доме — но ему пригрозили, что дом взорвут. Тогда он сдался.
19 февраля 1601 года граф предстал перед судом, в который вошел и Фрэнсис Бэкон. Обвинительную речь произнес сэр Уолтер Рэли, но это была пустая формальность, факт мятежа и измены был налицо, и свидетельствовать против графа Эссекса был готов хоть весь Лондон.
Утверждалось, что граф Эссекс сознался во всем и просил только об одном — он хотел, чтобы его казнили тайно. По закону изменника полагалось повесить, срезать с виселицы живым, выпотрошить и четвертовать — но как-никак виновный был пэром Англии.
25 февраля во дворе Тауэра ему отрубили голову. Как часто случалось, палач оказался неловким, рубить пришлось трижды — но, согласно показаниям очевидцев, Эссекс был убит первым же ударом.
Он пришелся ему в затылок.
Глава 34
Конец династии Тюдоров
LXXIII
То время года видишь ты во мне,
Когда из листьев редко где какой,
Дрожа, желтеет в веток голизне,
А птичий свист везде сменил покой.
Во мне ты видишь бледный край небес,
Где от заката памятка одна,
И, постепенно взявши перевес,
Их опечатывает темнота.
Во мне ты видишь то сгоранье пня,
Когда зола, что пламенем была,
Становится могилою огня,
А то, что грело, изошло дотла.
И, это видя, помни: нет цены
Свиданьям, дни которых сочтены.
73-й сонет Шекспира, приведенный выше (в русском переводе, сделанном Б. Л. Пастернаком), описывает умирание любви. Этот истинный шедевр стоит рассмотреть поподробней — мы видим три идущие подряд картины медленного, неостановимого ухода: лес, теряющий листья, небо, на котором гаснет закат, золу, становящуюся «…могилой огня…». В общем, тут есть о чем поговорить, особенно если учесть, что даже и удивительный по совершенству перевод Пастернака не передает всей красоты и глубины подлинника — достаточно просто сказать, что в третьем четверостишии огонь не просто становится могилой огня, но и погибает, будучи пожран тем, что его вскормило:
«…Consumed with that which it was nourished by…»
Кто возьмется сказать, кем был для Елизаветы Первой граф Эссекс? Новым воплощением молодого лорда Дадли, которого она любила когда-то? Сыном ненавистной Летиции Ноллис, отнявшей у нее возлюбленного? Какой-то странной заменой сына Роберта Дадли, которого сама королева так ему и не родила? И которого она своей поистине болезненной привязанностью сначала подняла до неслыханных высот — а потом казнила?
Убив тем, чем и вознесла?
Сказать тут ничего нельзя — нам остается только догадываться. Но ведь недаром же выражение «…шекспировские страсти…» так прижилось в современном языке — и не только в английском…
Королева Елизавета Первая умерла 24 марта 1603 года, примерно через два года после казни Эссекса. Ее смерть, конечно, стала определенным рубежом, но эпоха умирает не вдруг — она угасает, и процесс этот, описанный Шекспиром, идет хоть и неуклонно, но постепенно.
Наверное, первым из знаменитых «елизаветинцев» после Роберта Дадли, графа Лестера, умер сэр Фрэнсис Уолсингем. Он скончался 6 апреля 1590 года и так и не узнал, что королева Елизавета казнила мужа его дочери и отца его внуков.
B начале 1596 года умер на своем корабле сэр Фрэнсис Дрейк — и был похоронен в море.
Так Дрейку и подобало…
Как говорит о нем энциклопедия:
«…В испанских колониях Дрейк был известен как Эль Драк, «Дракон» (El Draque, «Drac», «Drak»). Его имя на латыни было Franciscus Draco (Франциско Дракон)…»
В английском языке слово «Drake» означало всего лишь «селезень» — но не будем заблуждаться — согласно словарю, это устаревшая форма слова «дракон».
Испанцы были правы…
4 августа 1598 года умер Уильям Сесил, лорд Берли. Накопленное им состояние и баронский титул унаследовал его старший сын Томас, но истинным наследником отца стал его младший сын, горбатый Роберт Сесил. Он так послужил новому королю, Джеймсу, первому Стюарту на престоле Англии, что стал 1-м графом Солсбери, лордом-хранителем малой печати, лордом-казначеем, кавалером ордена Подвязки — в общем, долго перечислять.
Но история его жизни и возвышения в основном принадлежит уже другой эпохе, эпохе Стюартов, ибо по странной прихоти судьбы умершая на эшафоте Мария Стюарт стала родоначальницей следующей английской династии, сменившей Тюдоров.
Впрочем, какие-то отблески ушедшей поры Тюдоров надолго пережили их век. Одной из таких «искр» оказалась Летиция Ноллис, вдова Роберта Дадли и мать графа Эссекса. Согласно версии, безоговорочно принятой авторами всех дамских романов, посвященных Тюдорам, она валялась в ногах у королевы Елизаветы, умоляя ее пощадить сына. Подтверждений этому я лично не обнаружил. Если леди Летиция и пыталась пробиться на прием к королеве, то та ее не приняла. А заодно с графом Эссексом был казнен и его новый отчим, Кристофер Блаунт, третий муж Летиции Ноллис.
Однако она взяла реванш при новом царствовании — в 1603 году, с приходом к власти нового короля, ее внук, сын Роберта Деверё, 2-го графа Эссекса, был восстановлен в правах и вернул себе титул. Леди Летиция умерла 25 декабря 1634 года в возрасте 91 года и, согласно завещанию, была похоронена рядом со своим вторым мужем, Робертом Дадли. Возможно, она это тоже рассматривала как месть Елизавете Тюдор — кто знает?
Во всяком случае, Елизавета потомства не оставила, а вот Летиция — процитируем энциклопедию — «…оказалась предком многих знаменитостей, включая Чарльза Дарвина, Уинстона Черчилля, Дианы, принцессы Уэльской, и Сары, герцогини Йоркской…».
К концу 1634 года, когда умерла леди Летиция Ноллис, до конца жизни именовавшая себя графиней Лестер, по титулу своего второго мужа, она, по-видимому, была последним человеком на свете, кто еще лично помнил королеву Елизавету. Был, конечно, еще сэр Уолтер Рэли, но новый король, Джеймс Первый, засадил его в Тауэр, держал там много лет, а потом, ненадолго выпустив, 29 октября 1618 года и вовсе казнил. Но его история, как бы печально она ни кончилась, тоже принадлежит уже более позднему времени.
A «…время Тюдоров…» минуло — вместе с Елизаветой.
* * *
История этой семьи — семьи Тюдоров — неразрывно сплелась с историей Англии — ибо Тюдоры были ее королями. Права на престол первого из них — Генриха Тюдора, графа Ричмонда, внука валлийского сквайра и французской принцессы, ставшей королевой Англии, — носили столь шаткий характер, что в нормальных обстоятельствах он не мог бы и помышлять о короне. Но обстоятельства сложились так, что в 1485 году он все-таки получил английский трон — захватом, благодаря силе оружия и собственной дерзости.
Между 1485-м, годом захвата власти Генрихом Тюдором, и 1603-м, годом смерти его внучки, великой королевы Елизаветы Тюдор, прошло 117 лет.
За эти долгие годы английскую корону носили двое мужчин — Генрих VII и Генрих VIII, — один мальчик, Эдуард VI, и две женщины, сводные сестры — Мария I и Елизавета I.
В истории осталось двое — Генрих VIII, которого время и неограниченная власть превратили из юного золотого принца в больное чудовище, и Елизавета I — Глориана, Королева-Девственница, победительница Непобедимой Армады.
B жизни все обстояло несколько сложней — но такова устоявшаяся легенда, не склонная смотреть на вещи слишком пристально. Если припомнить высказывание Шекспира — о мире, который театр, и о людях, которые актеры, — то члены семьи Тюдоров в течение больше сотни лет играли на этих подмостках первые, самые видные роли.
Не одни, конечно — как известно, «…королей играет свита…». И Тюдорам в этом смысле повезло — их «свита» включала в себя таких людей, как Томас Мор и Томас Кромвель, как Фрэнсис Дрейк и Уолтер Рэли, таких поэтов, как Эдмунд Спенсер, таких ученых, как Фрэнсис Бэкон. Был, наконец, Шекспир, величайший литературный гений Англии за все время ее долгой истории.
Все они как бы играли свои роли в великой пьесе, поставленной Историей и написанной двумя соавторами, Реформацией и Ренессансом. Эти «соавторы» буквально перевернули Европу в XVI веке — как раз и пришедшемся на времена Тюдоров.
Люди смертны, и время Тюдоров прошло.
Однако кое-что все-таки осталось. Осталась национальная Церковь, известная сейчас как англиканская. Остался Парламент — родоначальник и образец для законодательных собраний всего мира. Осталась могучая социальная сила — «…джентльмены Англии…», сделавшая в свое время Великобританию великой империей. B каком-то смысле «джентльмены» правят Англией и сейчас — в той мере, в которой им позволяют делать это лейбористы… Осталась великая английская литература, расцвет которой пришелся как раз на время царствования Елизаветы.
Ну, и заметим кстати, что эпоха Тюдоров наложила отпечаток не только на Англию. Английский язык сейчас, в двадцать первом веке, — стандартное средство межнационального общения.
Если индусу надо поговорить с китайцем — не сомневайтесь, они сделают это по-английски… Явление это проявилось вполне только в XX веке, когда английский сильно потеснил общепринятый до этого французский.
Начало, однако, было положено при Елизавете Тюдор…
Но, пожалуй, к общему достоянию человечества, помимо английского языка, время Тюдоров прибавило и еще кое-что, что можно назвать вечным и общечеловеческим достоянием.
Шутки ради, список таких вот «…вечных общечеловеческих ценностей…» можно начать с картофеля.
Но есть еще и Шекспир. Его пьесы через четыре века после его кончины ставят по всему свету, от Англии до Японии, где адаптации его «Короля Лира» или «Макбета» идут с огромным успехом — про гениальные русские постановки «Гамлета» я уж и не говорю. «Русский Шекспир» — это вообще отдельная история.
Кстати, а кем был Шекспир?
Глава 35
Кем был Шекспир?
Глава дополнительная и имеющая характер некоего расследования
Приложение
Сонет, написанный автором этой книги, когда в Брюсселе он неожиданно для себя наткнулся на памятник графу Эгмонту:
Где Фландрия, я в точности не знал.
Но был известен мне фольклор фламандский,
В котором Тиль — а также принц Оранский —
Испанцев неизменно побеждал.
(Хотя потом, значительно поздней,
В «Истории республики Голландской»
Нашел я сведенья, что с трусостью испанской
Все было в жизни несколько сложней.)
Но герцог Альба в памяти моей
Все ж оставался. Сказочный Кащей,
Злодей с бородкой острою — для понту.
С тем жил я — без особенных затей,
Пока в Брюсселе, в парке без людей,
Вдруг не увидел памятник Эгмонту…
Краткий список источников
- Elizabeth I, by Jasper Ridley, Viking, New York, 1988.
- Her Majesty’s Spymaster, by Stephen Budiansky, Viking, New York, 2005.
- Mary Queen of Scots, by Antonia Fraser, Delacorte Press, New York, 1969.
- From Dawn do Decadence, by Jacques Barzun, Harpers/Collins Publishers, New York, 2000.
- Якоб Буркхардт. «Культура Возрождения в Италии». Москва: Юристъ, 1996.
- Out of the storm, by Derek Wislon, 2007. The life and legacy of Martin Luther.
- The House of Medici, by Christopher Hibbert, Morrow Quill Paperback, New York, 1980.
- The Pursuit of Power, by William McNeal, The University of Chicago Press, 1984.
- «История Флоренции», Никколо Макиавелли, издание Академии наук СССР, 1973.
- The Man of The Renaissans, by Ralph Roeder, New York, Viking Press, 1933.
- Modern Europe, by John Merriman, Yale University, London/New York, 1996.
- Енё Гергей. «История папства». Москва: Республика, 1996.
- The Virgin Queen, by Chrostopher Hibbert, Addison Wesley Publishing House, Reading, MA.
- The Tudors, by G. J. Meyer, Delacorte Press, New York, 2010.
- The Oxford History of Britain, edited by Kenneth О. Morgan, Oxford University Press,1993.
- Politics and War, by David Kaiser, Harvard University Press, Cambridge, MA, 1990.
- The Rise and Fall of Great Powers, by Paul Kennedy, Random Hause, New York, 1970.
- Sex in Elizabethan England, by Alan Haynes, Sutton Publishing, 1997.
- Alias Shakespeare, by Joseph Sobran, Free Press, London, 1997.
- The Rise and Fall of British Naval Mastery, by Paul Kennedy, Humanity Books, New York, 1998.
- Sir Francis Drake, by John Sugden, Henry Holt and Company, New York, 1990.
- Shakespeare by another name, by Mark Anderson, Gotham Books, 1990.
- Англия, Автобиография, Москва: ЭКСМО, 2008.
- The Players, by Bertram Fields, Regan Books, New York, 2005.
Примечания
[i] Спустя 10 месяцев после смерти Дадли Летиция вышла замуж за сэра Кристофера Блаунта, конюшего при дворе графа Лестера. Он был на 13 лет моложе ее. После свадьбы Летиция продолжала именовать себя графиня Лестер.
[ii] «…till birds sing in the morning…» — из воспоминаний слуг Елизаветы. См. The Virgin Queen, by Cristopher Hibbert, Addison Publishing, Reading, MA, USA, 1991, page 228.
[iii] Чарльз Блоунт фигурирует в рассказе о «золотой королеве» в той же книге, The Virgin Queen, page 228, — но у Арсеньевой, в ее маленькой повести «Перстень Королевы», в качестве обьекта «шахматной ревности» назывался Чарльз Маунтджой. Кстати, согласно мемуарам той поры, действительно хороший шахматист.
[iv] «…very retired in her mother’s house…» — The Virgin Queen, page 228.
[v] Весь этот эпизод в деталях описан в книге: The Virgin Queen, page 234.
[vi] «Ричард II» (англ. Richard II) — историческая хроника Уильяма Шекспира (1595), охватывает события 1399–1400 годов; в ее центре — низложение короля Ричарда II и захват власти его двоюродным братом Генрихом Боллингброком — основателем дома Ланкастеров Генрихом IV, а затем убийство пленного Ричарда.
